Ваченроде ликовал! Он сказал племяннику: «Такая ненависть даром не дается, ее заслужить надо! Дай бог, Николай, чтобы и тебя когда-нибудь так же ненавидели твои враги».
В борьбе с Тевтонским орденом
Сейчас дядя мог бы гордиться: Коперника тевтонцы ненавидят так же сильно, как и некогда Ваченроде. Вскоре после смерти епископа крестоносцы поняли, что сильно просчитались, оставив в живых его младшего племянника. Он не только помешал им завоевать Вармию, но и добился того, что орден окончательно обессилел от безуспешных боевых действий.
У медика оказался талант настоящего полководца. Он укреплял замки, запасал провизию в городах на случай их осады и учил обращению с оружием каждого крестьянина, способного держать в руках арбалет. В результате Вармия выстояла, а крестоносцы, потерпев и военное, и политическое поражение, раз и навсегда потеряли надежду завладеть ею.
Король, оценив заслуги Николая Коперника в борьбе с орденом, назначил его комиссаром Вармии. А крестоносцы, признавая его достойным преемником Лукаша Ваченроде, не раз пытались с ним расквитаться. К Копернику тоже подсылали отравителей, но в пище он был осторожен и умерен, так что отравить его оказалось не таким простым делом. Да и не те уже настали времена в окрепшем Польском королевстве, чтобы незаметно и безнаказанно лишить жизни комиссара Вармии и одного из самых уважаемых в стране докторов.
Трактат, перевернувший мир
И все же орден постоянно пытается навредить Копернику. Некоторое время назад он заметил подозрительно обострившийся интерес к его научным исследованиям со стороны польских церковных чиновников, среди которых, как хорошо известно Копернику, немало сторонников крестоносцев.
Из епархии и даже из папского дворца ему стали приходить приглашения поделиться для блага церкви результатами астрономических наблюдений с видными католическими астрономами. Но Николай, памятуя об обещании, данном когда-то дяде, поделился своими знаниями ровно настолько, чтобы не дать повода быть доставленным под конвоем в Ватикан на радость своим врагам.
Нет уж! Его самый главный труд, трактат «О вращениях небесных сфер», над созданием которого он неустанно трудится четверть века, увидит свет только после его смерти. Пока трактат не прочел никто.
В течение длительного времени Коперник занимается также исследованиями законов денежного обращения, посвящает этому несколько публичных выступлений и ряд трактатов, например, «Трактат о чеканке монет». Жизнь доктора Коперника проходит в трудах и одиночестве. Его близкие, включая любимого брата Анджея, давно умерли. Все, что осталось ему в жизни, это книга, которой после его смерти предстоит перевернуть мир.
Солнце по имени Анна
В Торунь доктор он приехал крестить сына медальера Мацея Шиллинга. Несмотря на позднюю осень, новый дом Шиллинга переливался затейливыми разноцветными окнами и был украшен ветвями зеленого плюща. Листья плюща - фирменный знак Мацея Шиллинга, он отмечал им свои изделия, и, похоже, что для крестин младшего сына свежий плющ специально заказывали садовнику.
Коперник боялся опоздать, но в доме еще были не готовы к церемонии, здесь царила веселая предпраздничная суматоха. В самой большой зале накрывали щедрые столы, церковный служка, присланный истомившимся священником соседней церкви, любезничал с молоденькой кормилицей, нянчившей виновника торжества, а музыканты на хорах настраивали скрипки и предусмотрительно выпивали за здоровье новорожденного и его «мамочки». Сама «мамочка», румяная сорокалетняя женщина, родившая Шиллингу уже восьмерых детей, появилась на пороге залы с распущенными косами и принялась зычно бранить служанку, до сих пор не выгладившую чепец.
Коперник поздоровался с хозяйкой дома, а она, увидев постороннего, охнула, схватилась за неприбранные косы и, шурша накрахмаленными юбками, скрылась за дверью внутренних покоев.
Через несколько минут из этой двери вышла высокая темноволосая девушка. Представившись старшей дочерью хозяев Анной и передав извинения родителей, занятых подготовкой к празднику, она вызвалась показать гостю приготовленную для него комнату.
Увидев эту девушку со спокойным голосом и плавными движениями, которой, казалось, не коснулась домашняя суета, Николай Коперник почувствовал себя как некогда Лукаш Ваченроде, которому племянник объявил, что Земля неутомимо вращается вокруг Солнца. Земная твердь как будто ушла из-под ног немолодого каноника. Все его планы на одинокую целомудренную старость, посвященную только научным трудам, рухнули, и жизнь Николая Коперника мгновенно завертелась вокруг нового солнца по имени Анна Шиллинг.
Церемония крестин и праздничный пир, политические разговоры основательного хозяина дома - все прошло для каноника, как в тумане. Он ощущал только присутствие Анны и слышал только ее голос. Ночью он не уснул ни на минуту. Николай без устали ходил по комнате и, напрягая весь свой ум, не мог ответить на простой вопрос: как случилось, что он, уравновешенный и рассудительный, утомленный трудами и заботами пятидесятипятилетний человек, с первого взгляда влюбился в восемнадцатилетнюю девушку?
Конечно, каноник не был святым, и женщины время от времени возникали в его жизни. Но ни одна из них не заставила Коперника пожалеть о данном когда-то обете безбрачия. Сейчас он жалел о нем остро, до сердечной боли. Если бы не целибат, он мог бы завтра же сделать Анне предложение. Но каноник имеет право привести в дом лишь одну женщину - свою экономку.
Коперник решил уехать сразу же после завтрака. Но Мацей Шиллинг предложил ему погостить, и он не смог отказаться. Сначала остался на неделю - до именин хозяйки дома. Потом на две - до торжественного обеда в городской ратуше, который цеховые старшины организовали в честь комиссара Вармии. Потом наступила распутица, и надо было ждать, когда замерзнет Висла, чтобы переправиться коротким ледовым путем. Потом... потом поводов задерживаться в Торуни уже не осталось. Коперник и так позволил себе слишком многое. Он дни напролет проводил с Анной. Читал ей вслух, рассказывал о своих трудах, вспоминал студенческие годы, скорбел о дяде и брате Анджее, умершем от проказы. Слишком трудно было отказать себе в этих встречах с прекрасной девушкой, смотревшей на него снизу вверх большими блестящими глазами, которые, как чистая купель, отражали все, о чем он ей говорил.
В один из зимних дней Коперник не сдержался и погладил ее густые темные волосы. А она поймала его руку и поцеловала с таким чувством, с каким набожные прихожанки на благословение пожилых каноников обычно не отвечают. Вот тогда Коперник понял, что пора бежать. Себя спасти он уже не надеялся: он слишком много повидал, чтобы не распознать ту самую последнюю любовь, от которой не излечиваются до конца жизни. Все, что ему хотелось, - это спасти Анну от бесславной участи экономки престарелого каноника, иного он просто не мог ей предложить.
И все же Коперник вряд ли уехал бы, но однажды Мацей Шиллинг решил посоветоваться со своим именитым гостем о судьбе Анны. К ней посватались сразу трое сыновей уважаемых в городе граждан, и медальер не мог решить, кому отдать руку дочери. Коперник рассудительно посоветовал Шиллингу выдать дочь за сына старшины златошвейного цеха и в тот же вечер без оглядки умчался во Фромборк.
Полгода он не писал в Торунь, полгода не получал известий из дома Шиллинга, но думал только об Анне. Он старался забыть эту темноволосую девушку и почти все время проводил за любимыми занятиями астрономией. Но листья плюща, украшающие личное клеймо мастера Шиллинга, сами собой выходили из-под пера Коперника, когда он рисовал изображение Венеры среди других планет Солнечной системы.
Однажды на закате он, как всегда, поднялся на угловую башню фромборкского замка, чтобы вести ежедневные наблюдения за звездным небом. И вдруг заметил, что плющ, проросший весной у основания башни, к середине лета добрался до ее верхней площадки, отважно цепляясь за перила гладкими зелеными листьями.
Коперник понял, что больше не в силах вынести разлуки. Может быть, прошло уже достаточно времени, чтобы юная родственница забыла о своем девическом увлечении? Каноник спустился с башни, оседлал коня и отправился в Торунь. Он старался убедить себя, что едет поздравить Анну с замужеством.
Позднее счастье
В доме медальера комиссара Вармии ожидал суровый прием. Шиллинг принял родственника официально, в мастерской, не пригласив даже пройти в жилые покои. Он сухо сообщил канонику, что Анна отказалась от замужества. Дочь пренебрегла отцовской волей и хочет только одного: уехать во Фромборк, к доктору Копернику, с которым она готова провести всю свою жизнь.
Мацей Шиллинг сообщил, что разрешит доктору увидеться с дочерью только в его присутствии и только в том случае, если тот убедит ее выйти замуж за выбранного отцом жениха.
Как ни тяжело было Копернику произносить увещевания, о которых умолял его Шиллинг, он все же попытался уговорить Анну поступиться своими чувствами и последовать совету отца. В ответ она, не стесняясь присутствия Мацея, задала канонику только один вопрос: любит ли ее Николай так, как она любит его?
У Коперника не хватило духу солгать. Из дома медальера комиссар Вармии уехал вместе с новой экономкой, Анной Шиллинг.
Он долго не мог поверить в то, что красивой и умной женщине, которой впору блистать при королевском дворе, не скучно рядом с ним во Фромборке, этом медвежьем углу Вармии. Но годы шли, не уменьшая веселости и жизнерадостности Анны, и, в конце концов, Коперник поверил в свое позднее счастье, не уставая каждый день благодарить за него Бога. Ему даже казалось, что враги забыли о нем, почти безвыездно живущем во Фромборке, и никто уже не позаботится омрачить застарелой ненавистью жизнь пожилого каноника.
У ненависти не бывает срока давности…
Однако настал день, когда епископом Вармии был назначен Ян Дантышек. По иронии судьбы должность, которую сорок лет назад занимал главный враг крестоносцев Лукаш Ваченроде, досталась ставленнику Тевтонского ордена.
Еще когда Дантышек был юным талантливым поэтом и ловким дипломатом, о нем говорили как о шпионе тевтонцев. Теперь во главе вармийской епархии утвердился очерствевший в придворных интригах, обрюзгший старик, не скрывавший своих симпатий к поверженному ордену. Дантышек жаждал отомстить племяннику Ваченроде и комиссару Вармии и безошибочно выбрал для решительного удара его самое уязвимое место.
Епископ Вармии пустил в ход все способы давления на фромборкского каноника, чтобы лишить того любимой женщины. Неумолимое слово «целибат» повторялось теперь все чаще. В середине шестнадцатого века почти у каждого каноника и даже католического священника в доме жила «экономка», исправно рожавшая ему детей, и такие союзы считались почти законными.
Но не каждому канонику довелось успешно воевать против рыцарского ордена. И поэтому Копернику пришлось принять на себя весь «праведный гнев» церкви, оскорбленной нарушением обета безбрачия. От него требовали прогнать Анну, грозили тяжелейшими наказаниями, но не они были страшны канонику. Страшнее было то, что Анну объявили ведьмой, колдовством соблазнившей достойного служителя церкви.
Охота на ведьм
Во второй половине 15 века охота на ведьм распространилась на весь север Европы. Наиболее ревностными поборниками этой травли были ученые монахи- доминиканцы Генрих Инститорис и Якоб Шпренгер. Заручившись поддержкой папы, фанатичные инквизиторы уверяли, что ведьмы нынче расплодились по всей Германии, Церкви и христианской вере грозит беда.
В 1487 году Шпренгер и Инститорис опубликовали трактат о ведьмах под названием «Молот ведьм». Эта пагубная книга объединила все знания богословов о ведьмах и весь практический опыт борьбы с ними. Старания авторов оправдали себя: на протяжении двух веков книга переиздавалась 29 раз, став своеобразной библией охотников за ведьмами.
Сегодня нам трудно понять причины успеха этой книги, ибо, даже если простить авторам все суеверия того времени, «Молот ведьм» останется одним из самых отвратительных творений мировой литературы. Отвратителен он в первую очередь своей одержимостью. Отвратительна ненависть авторов этого «благочестивого сочинения» к женщинам. Женщины описаны как «несовершенные твари», глупые, похотливые, вероломные, любопытные, болтливые, тщеславные, лживые, нестойкие в вере - ну чем не добыча для Дьявола!
Появление этого трактата ознаменовало тот исторический момент, когда твердыня разума окончательно пала и одержимость ведовством нависла над христианским миром Запада. И случилось это не в эпоху «мрачного Средневековья», как полагают многие, а уже на заре Нового времени, времени зарождения идей свободы и первых великих побед пытливого человеческого разума!
Обычно поводом для подозрений была зависть соседей, пустое тщеславие, личная неприязнь, ревность родственников или суеверие. Опираясь на слухи, многие фанатики -инквизиторы привлекали в качестве свидетелей даже детей, преступников и душевнобольных.
Почти десять лет Анна Шиллинг считалась добрым духом Фромборка, и еще недавно у приветливой «пани Анны» охотно обедали и церковные служки, и каноники, и ксендзы. Их экономки, отправляясь на ярмарку, с легким сердцем оставляли у нее детей. А теперь те же соседи, которые недавно нахваливали солянку «пани Анны», сочиняли доносы, в которых описывали, как «ведьма» опаивает колдовским зельем и вводит в соблазн все мужское население Фромборка.
Коперник с точностью до талера мог сказать, сколько стоил епископской казне каждый такой донос. Но даже если бы он прилюдно уличил доносчиков во лжи, защитить Анну не смог бы. Новый епископ уже успел показать свой жестокий нрав, и Вармия уяснила: с Дантышеком лучше не спорить. Раз он объявил Анну Шиллинг ведьмой, значит, ее надо или уничтожить, или заточить в подземелье замка, даже если вокруг ее головы будет светиться ангельское сияние.
Коперник отлично понимал, что Аннушке грозит страшная опасность и ей нужно уехать из Фромборка как можно скорее, но из месяца в месяц откладывал ее отъезд, чувствуя, как сознание неминуемой разлуки лишает его жизненных сил. А Анну, казалось, вовсе не страшили грядущие беды. Она подшучивала над прозвищами, которые бросали ей вслед добропорядочные фромборкские «экономки», и уверяла Коперника, что ни за что его не покинет.
Но однажды в нее чуть не угодил камень, брошенный кем-то в раскрытое окно. Тогда каноник сам настоял на том, чтобы Анна уехала в Кенигсберг.
На следующий же день после ее отъезда Коперник слег. Неведомые ему доселе старческие болезни, от которых его как- будто защищала Аннушка, вскоре превратили крепкого, полного энергии пожилого человека в дряхлого старика. Ему многое стало безразлично: он практически забросил астрономические исследования и уже не возражал против публикации своих научных трудов.
Да, он нарушил слово, данное когда-то дяде, но не все ли равно? Даже если церковь, у которой он отобрал центр мироздания - Землю, захочет отобрать у него жизнь, то смерть будет только избавлением от невыносимой душевной тоски и телесных недугов.
Последнее тайное свидание
До Анны доходили слухи о болезни Коперника, и она мучилась от невозможности ему помочь: шпионы епископа следили за каждым ее шагом. Однажды во время зимнего поста она узнала, что епископ Дантышек покинул Вармию, намереваясь провести
Рождество в Кракове. Анна поняла, что в отсутствие хозяина надзор за ней и за Коперником не будет слишком строгим.
Торопясь воспользоваться редким случаем, Анна; Шиллинг продала отцовские драгоценности и выкупила у своих «сторожей» возможность всего на одну ночь съездить во Фромборк.
Пробираясь по раскисшим слякотным дорогам, Анна гнала от себя тягостное предчувствие, что едет на свое последнее свидание. Но оно укреплялось в душе с каждым порывом северного ветра, пытавшегося опрокинуть маленький возок... Как все-таки много горя на этой земле, которая, если верить доктору Копернику, крошечным шариком бегает вокруг Солнца, затерявшись в огромной Вселенной...
… Каноник крепко обнял стоявшую перед ним на коленях женщину, ее парчовая шапочка свалилась с головы, и темные волосы рассыпались до самого пола. Глядя ей в глаза, доктор с нежностью произнес: «Аннушка!» Целуя чуть подрагивающие старческие руки, женщина шептала: «Как же они тебя измучили...»
... Николай Коперник умер через четыре года после разлуки с Анной Шиллинг. Ему было 70 лет.
Но «... память о нем, - говоря словами П.С. Лапласа, - будет жить так долго, как и великие истины, которые он раскрыл…»