«Не огорчайся, Ель! – слышит она голос внутри себя, – все идет путём. Следуй моим указаниям!»
В тот же день Елена нашла приют среди бездомных, которые жили в теплом подвале, арендованном у ЖЭКа одним из питерских художником под мастерскую.
Случилось так, что она как раз проходила мимо этого помещения, когда из мастерской выходил художник.
Увидев Елену, он был поражен её духовной красотой, лучившейся из её глаз.
— Подождите, голубушка, я вас не обижу! – сказал он, обращаясь к Елене. – Я художник и давно ищу такое лицо, какое у вас. Не откажите мне, позвольте набросать ваш карандашный портрет. Вы будете центральной фигурой в моем монументальном панно! – умолял он девушку.
РигЕль поняла, что родилась под счастливой звездой.
Она теперь ничему не удивлялась.
— Здесь и будете работать? – улыбнулась Елена.
— Конечно, нет! – ответил художник. – Мы на пороге моей мастерской. Заходите, пожалуйста! Меня зовут Юрий!
В мастерской находилось еще несколько пожилых мужчин и женщин, которые, по-видимому, служили художнику натурщиками.
— Здравствуйте! – приветствовала Елена присутствующих. – Меня зовут Ель!
— Вот здорово! – откликнулся один из «натурщиков». – А моя кличка Гриб! А это, вот, – он показал на соседку, – Сова! Там в углу сидит Лесничий! Так, что вы нам очень даже подходите, без вас мы вроде бы как бездомные...
Все с интересом посмотрели на новенькую и улыбнулись.
— Так! Кончайте базар! – осадил натуралов художник. – Нам надо поработать!
С этими словами Юрий установил готовый подрамник с уже натянутым листом на мольберт, включил софит и попросил Елену сесть так, как ему было нужно.
Ель села так, как её усадили, и мысленно поблагодарила Орка.
Не успела она произнести в уме его имя, как тут же почувствовала его присутствие в себе.
Невыразимое счастье отразилось на её лице.
Художник посмотрел на неё и застыл в изумлении.
— Вы, в каком театре работаете? – спросил он, и тут же извинился. – Простите, так сыграть никто не может...
Елена даже не заметила его реплики.
Она слушала другой голос, который был ей дороже всех остальных во Вселенной...
«РигЕль, родная, здравствуй! Не бойся ничего и никого. Береги себя для сына, которого ты носишь от меня под сердцем. Мы позаботимся о тебе»
— Как? – спросила Ель.
— Да так... – смущенно ответил художник, делая крупные штрихи графитом на бумаге.
— Не понимаю! – отозвалась Ель.
«А тут понимание и не требуется, – услышала она внутренний голос. – Тебе должно быть известно, что в древности многие избранные жрецами женщины поднимались в определенную расчетами ночь на вершины Пирамид. Там Боги и земные женщины соединяли свою общую энергетику. Так всегда происходило непорочное зачатие. Ты рада?».
— Я очень рад, что встретил такую редкую натуру. А вы... – художник хотел продолжить фразу, но Ель перебила его:
— Я рада, разумеется, я слышала о таких случаях! Но, чтобы я... чтобы я была избранной... Такое случается с одной из миллионов...
«Из сотен миллионов, – поправил её Орк. – Но важно не число, а качество души, которое наполнено любовью и состраданием к людям. А нам душа человека видна как вам линии на ладони».
— Миллион тоже кто-то выигрывает, – вполголоса сказал Юрий. – На этот раз счастливый билет достался мне.
«Твоя радость окрыляет нас и несет пользу малышу, которому предстоит сделать много добрых дел для спасения людей от демона насилия! – нараспев ответил её Орк. – Он не позволит этому эгрегору даже думать о дальнейшем применения силы против человечества».
— Да, в изнасиловании мало счастья... – вполголоса произнесла натурщица, заставив художника испытать новый шок.
— И в мыслях не было! – испугался он, прекращая делать набросок.
«В трудные времена у людей была поговорка: «Что русскому в сладость, то немцу в горечь! – пошутил Орк. – Впрочем, это к твоему деду не относится. А Ригель-старший свою отцовскую миссию выполнил».
— Выполнил? – спросила Ель, глядя поверх головы художника.
— Нет, нет – торопливо ответил он. – За один раз у меня, кажется, не получится. Вот если бы вы остались у нас в студии до завершения работы! Но я об этом боюсь даже вслух сказать...
«Сказать по правде, – уловила РигЕль движение плода в матке, – это не предмет разговора. Свобода выбора всегда остается за человеком, кем бы он ни был, и если ты выберешь себе какое-нибудь другое пристанище, то мы не будем возражать...»
— Нет, я не возражаю против этого вашего пристанища, – поспешно сказала Ель. – Вам виднее, вы лучше видите, что и как. Кто же будет препятствовать планам, которые вы спроектировали!
Художник не верил своим ушам.
Он быстро оценил ситуацию и повернулся к присутствующим:
— Так, Сова, организуй для Ель наилучшее гостевое место. Вот тебе ключ от кладовки. Гриб, быстро в магазин, сегодня у нас праздник, вот деньги!
Мастерская пришла в движение.
Только Ель сидела неподвижно на указанном месте, безучастно глядя в пространство. Её лицо по-прежнему выражало восторг и благоговение. И когда художник выключил софит, все увидели, что Ель вся серебрилась от счастья.
«Теперь ты здесь хозяйка положения – услышала РигЕль – и будь ею. Если что, обращайся к малышу, он лучше меня подскажет тебе, как вести себя в той или иной ситуации. Не скучай!» — попрощался Орк.
— Ладно, я не буду скучать здесь, – сказала Ель. – Что нужно сделать? – обратилась она к обитателям студии.
— Да. Не мешало бы посуду помыть! – ответил ей Лесничий. – Умывальник вон там, полотенце рядом. Только поменьше мочи пол – прогнил уже местами...
И Ель занялась делом, как будто уже много лет жила здесь вместе со всеми этими бездомными людьми.
А время шло.
Дни летели быстро, а Юрий намеренно тянул с работой.
Однако никто из присутствующих, да и сама РигЕль не знала, что время её внутриутробного младенца измеряется не земными часами.
Беременность Ели развивалась очень быстро, и скоро Сова объявила всем, что у Юрия появится новый персонаж в его монументальном проекте.
Художник растерялся, но, уже зная Елену выгнали из дома, принял события такими, какими они были.
В конце третьего месяца у беременной начались схватки.
Сова с тревогой наблюдавшая за Ель, видела, что её живот вполне соответствовал девятимесячному сроку, а когда у будущей роженицы отошли воды, испуганно спросила:
— Ну что, дорогая, вызываем «Скорую»? Случай то, аномальный и неизвестно какие будут последствия.
— Нет, нет! – категорически запротестовала Ель. – Никаких медиков. У вас ведь были дети, значит, вы можете принять роды...
— Ну конечно приму, голубушка, страдалица ты моя! – ответила Сова, занавешивая простыней пространство, где находилась роженица. – Горячую воду мне – быстро! – скомандовала она обитателям студии.
Художник включил музыкальный центр и поставил диск с духовной музыкой Возрождения.
— Только негромко... – попросила Ель.
Повитуха уложила девушку поудобней, согнула ей ноги и раздвинула колени. Намочив марлю, осторожно обтерла интимное место и обомлела.
— Господи, Пресвятая Богородица, да ты же, мать, ещё и девственница! – воскликнула она, внимательно рассматривая лунообразную плеву. – С непорочным зачатием я еще ни разу не встречалась...
В ответ Сова услышала только глухие стоны Елены.
Вскоре мастерская художника огласилась криком новорожденного мальчика.
Сова омыла малыша, и протянула его матери, а послед спрятала в полиэтиленовый пакет.
— Как назовешь мальчика то? – спросила повитуха. – Хотя роды и не запрещены в домашних условиях, но зарегистрировать-то рождение всё равно придётся, стало быть, надо вызывать «Скорую».
— Ни в коем случае, миленькая! – слабым голосом попросила Ель. – Я сама возьму всю ответственность на себя. А назову я его Гор...
— Что за нерусское имя какое-то? – риторически спросила Сова. – А отчество-то, какое, как отца то зовут, и где его искать?
Гор, прильнувший к груди матери, услышал своё имя и повернул головку к Сове.