Репетировать впрямую конферанс нельзя, но режиссерско- педаго- гическая работа с таким артистом необходима.
Кроме того, часто артист-конферансье оказывается в положении «сам себе режиссер». Артисты этого жанра должны владеть режиссерскими навыками для подготовки своих выступлений.
Конферанс как доверительная беседа
В основе французского слова конферанс лежит глагол соп- ferer — беседовать, совещаться.
Конферансье не вообще общается с публикой, не вещает, не дек ламирует, не выступает, подобно трибуну, с митинговой речью, не читает лекцию — он беседует и даже о чем - то совещается со зри телями.
И точнее глаголов, пожалуй, не подобрать. В такой манере выступал, например, знаменитый конферансье П. Муравский.
«Петр Лукич Муравский... У него редкий дар свободной, непринужденной беседы, откровенного разговора с любой аудиторией в любой обстановке. Слушая его, не ощущаешь холодной официальности выступления, никогда не думаешь о, возможно, заранее подготовленном тексте. Он выходит на эстраду, как радушный и гостеприимный хозяин сцены. Неискушенной публике, если она даже есть, кажется, что этот обаятельнейший, удивительно милый собеседник импровизирует, грустит и смеется вот здесь, вместе с ними, впервые и только для них вспоминает о чем-то, раздумывает о жизни, призывая себе в помощники гитару...»3
Беседа — дело достаточно интимное или, скорее, доверительное. Действительно, когда мы беседуем, то не кричим (это уже скандал); в беседе речь наша разговорна, перемешана междометиями, восклицаниями, она не столь литературно выверена, как если бы была написана; мы используем особые, присущие только разговору обороты и отдельные слова. Разговорная речь может быть очень правильной и грамотной речью образованного и культурного человека. Но даже в этом — сегодня, к великому сожалению, — редком случае разговорная речь будет отличаться от литературной.
114
Глава 6. Работа режиссера с конферансье
Люди, в большинстве своем, говорят не так, как пишут. Все это является основной причиной того, почему авторам так трудно писать для конферансье, а последним очень сложно использовать написанное на практике.
Все знаменитые конферансье умели сохранить в общении с боль шим количеством людей , с целым зрительным залом доверитель ную интонацию разговора , стиль легкой и непринужденной бе седы .
«Балиев не стал бы конферировать на стадионах или во дворцах спорта. Может быть, он смог бы „взять" и такую необъятную аудиторию. Но зачем? Конферанс — искусство камерное. Когда вы не в состоянии даже как следует вглядеться в лицо человека, который обращается к вам с эстрады, о каком естественном общении может идти речь?! Конферансье в подобных условиях лишается главного своего козыря. Что бы он там ни шептал в микрофон, какими бы мощными ни были усилители, он ведь, как и его зрители, не видит, не чувствует, с кем имеет дело.
Конферансье — прежде всего доверенное лицо публики и вместе с тем — доверенное лицо артистов . Человек , имеющий право иметь свое суждение» 4 .
У известных конферансье разнились манера, выбор тем, способ подачи, темперамент, имидж — неизменным всегда оставалось ощущение беседы. Именно этот фактор создает у публики впечатление, что конферансье разговаривает не с залом вообще, не с толпой, не с массой, — а с каждым зрителем в отдельности.
«Я по крайней мере, — писал Г. Дудник, — не знал ни одного зрителя, которому не нравился бы Гаркави. Он умел очаровать любую аудиторию. Открывался занавес и на сцену легко „выпархивал" Михаил Наумович. А там было чему „выпархивать". Вес 135 килограммов и рост 190 сантиметров. На лице широкая улыбка. Он как бы говорил зрителям: „Сейчас мы с вами подружимся". И начинал вести концерт. Все его шутки, репризы, объявления номеров рождались тут же, он ничего заранее не готовил, только интересовался — кто сегодня в зале. Для него главное — контакт со зрителем, а все остальное получалось как-то само собой. Все это удавалось Гаркави благодаря огромной фантазии и выдумке»3.
115