Тема 31. Монастырская колонизация Слобожанщины и Среднего Подонцовья ( XVI - XVII вв.)
1. «Монастырская колонизация» как российская геополитическая практика.
2. Монастыри, возникшие в первой половине XVII в. на территории региона.
3. Первые письменные упоминания о монастыре «Святые горы».
4. Охранная, хозяйственная и духовная жизнь обители.
1. «Монастырская колонизация» как российская геополитическая практика.
Исторический опыт Русского государства по организации пространства, лишенного какой бы то ни было инфраструктуры в силу ряда причин — как объективных природных условий (малая доступность и слабая заселенность осваиваемых мест), так и социально-экономического фактора (после разорения большинства русских городов ордынцами). Речь идет о таком специфическом явлении русской геополитической практики, как монастырская колонизация. Сам этот термин в настоящее употребляется прежде всего в отношении Русского Севера, хотя такой авторитетный исследователь вопроса, как И.К. Смолич, использует его в отношении основания монастырей на всех, как на старых, но ранее разоренных, так и на новых, впервые осваиваемых рубежах русских земель.
В процессе развития государства вплоть до XVIII века церковь играла структурообразующую роль. В свою очередь, о роли православных монастырей как военно-оборонительных пунктов неоднократно упоминалось и упоминается и в дореволюционной, и в советской, и в современной российской исторической и краеведческой литературе. Безусловно, причинами ухода монахов из ставших многолюдными городских и подгородных монастырей на неосвоенные земли были в основном духовные побуждения к пустынножительству, воспринятые от афонской традиции, а также миссионерство.
Побуждением к пустынножительству объясняется и первоначальный характер строительства монастырей в городской черте, отмечаемый РФ. Туровским: «Православные подвижники основывали монастыри не в центре города, а на его окраинах. Как результат, управленческие центры и центры подвижнической деятельности в русском православии совпадают мало». Однако если в домонгольский период монастыри строились преимущественно в городах, и именно город являлся основным центром геокуль-турной экспансии православия, то, как подчеркивает В.Л. Махнач, «после вторжений (татаро-монголов) Русь больше не была страной городов с огромным процентом городского населения. Город стал слаб и уже не мог определять культуру, как это было в XII веке. Центром культуры становится монастырь».
Здесь следует учитывать и то, что с утратой роли культурного центра ослабевший город утрачивал и роль центра политического, что в складывающихся обстоятельствах объективно предполагало переход к монастырю не только культурных, но и части политических функций. Последнее в значительной мере обусловило направленность и политические последствия монастырских реформ, проводимых митрополитом Алексием, Сергием Радонежским и их сподвижниками, и учениками. В этом смысле политика русской митрополии по созданию широкой сети монастырей, действующих на основе общежительного устава, оказалась тесно переплетенной с борьбой Московского княжества с Новгородом за политическое доминирование: новые обители на северных землях, либо бывших пограничными с новгородскими владениями, либо входивших в состав таковых, либо принадлежавших удельным князьям, укрепляло позиции как митрополичьей кафедры (в противовес усиливающейся «литовской партии» в Новгороде), так и позиции великого князя московского.
Как отмечают современные исследователи вопроса, где бы ни возводились монастыри, они в конечном счете были политически ориентированы на Москву, становясь форпостами русской государственности и православной веры в регионе.
Монастырское землевладение представляется уже отнюдь не феодализацией, как это традиционно указывалось в советской библиографии, а «огосударствлением» пограничных пространств.
Одновременно и до XV века, и позднее православные монастыри выступали специфическими культурными «маркерами» русского (российского) пограничного пространства.
Помимо своего стратегического значения монастырь имел и значение важнейшего идеологического ориентира культурного ландшафта: его купола были первым, что мог видеть любой человек, двигавшийся с запада к русским рубежам, поскольку единственная по тем временам проезжая дорога в сторону Русского государства проходила мимо монастырских стен. Аналогичную роль играли и монастыри XVI—XVII веках, основывавшиеся в так называемом Понизовье (старое официальное название административной единицы, включавшей территорию по обеим берегам Волги до реки Суры на западе и Уральских гор на востоке), где они строились планомерно, по воле московского престола, а также основывавшиеся на Орловско-Курской земле, граничащей в то время с Украиной, бывшей тогда под польским владычеством (основание монастырей юга России началось в большинстве своем за несколько десятилетий до устройства на этих землях укрепленных линий). В свою очередь, и «маркировка» русского (российского) пограничного пространства за счет характерного для России типа градостроительства, предполагающего непременное наличие если не монастырей, то приходских церквей (по замечанию И.К. Смолича, русский город без церквей и монастырей для людей того времени был просто немыслим), имела такое же идеологическое значение «отнесения» соответствующего культурного ландшафта к Русскому государству как к «своему».
Таким образом, в условиях усиления геополитических вызовов, деградации городской инфраструктуры и обезлюдения ряда приграничных регионов России возрождение традиции культурно-цивилизационной «маркировки» пространства не только не перестает, но и все с большей очевидностью становится вопросом первостепенной политической — государственной — значимости для светского государства, если, разумеется, таковое действительно готово взять на себя заботу о традиционных духовных ценностях своего государствообразующего этноса.
2. Монастыри, возникшие в первой половине XVII в. на территории региона.
1) Мона́стырь Игна́тия Богоно́сца — пещерный монастырь Валуйской епархии Русской православной церкви, расположенный близ города Валуйки в Яблоновском сельском поселении Белгородской области, от которого монастырь отделяет река Оскол.
Монастырь Игнатия Богоносца обустроен в меловой горе за рекой Оскол, примерно в 1 км от Успенского Николаевского монастыря. Храм представляет собой сеть пещер протяженностью свыше 600 метров. Их высота достигает 3 метров, а ширина 89 сантиметров.
Исторических сведений о монастыре, подтвержденных документально, очень мало. Некоторые исследователи предполагают, что храм Игнатия Богоносца был основан в VI–VII веках. Впервые он упоминается в царском указе 1613 года, повелевающем создать святую обитель.
По указу царя Михаила Фёдоровича в 1613 году началось создание святой обители. Хотя есть мнение, что первые пещеры появились ещё в VI—VII веках. До наших дней сохранились немного информации об этом памятники истории. Документальные источники свидетельствуют о том, что в 1897 году в связи с неудовлетворительным состоянием ряда подземных галерей был проведён комплекс восстановительных работ. Наиболее опасные места стен и потолка пещер были укреплены, образовавшиеся трещины и щели заделаны штукатуркой.
2) Валуйский Успенский Николаевский мужской монастырь — мужской православный монастырь близ города Валуйки Воронежской губернии (Белгородской области). В разные времена имел названия: Валуйскаго города Успенья Пресвятыя Богородицы и Чудотворца Николы Пристанский монастырь, Валуйский Пристанский в честь Успения Божией Матери монастырь, Николы Чудотворца Пристанский монастырь, Пристанский монастырь на Валуйке, Валуйский Успенский монастырь.
Основание монастыря относят к концу XVI веку. По преданию, на берегу реки Валуй была найдена икона святителя Николая, которую дважды пытались принести в церковь в Валуйки, но она чудесным образом каждый раз оказывалась на прежнем месте. На месте обретения иконы была построена пустынь, которая в дальнейшем и была преобразована в монастырь.
В начале XVII века, в смутные времена, находящиеся на месте нынешнего монастыря постройки, были полностью разорены. Первым письменным упоминанием о монастыре является указ о начале восстановления царя Михаила Фёдоровича, датированный 1613 годом.
В 1624 году по царскому указу монастырь получил земли под пашню и другие надобности. Однако на протяжении XVII века монастырь продолжал подвергаться разграблению со стороны литовских отрядов и разбойников, продолжая получать помощь на восстановление. В это же время был возведён Успенский храм.
Монастырь был одним из беднейших; в Воронежской епархии до 1764 года он был единственным, не имевшим своих вотчин и крестьян. Основной доход монастыря составляли пожертвования паломников, притекавших к чудотворной иконе Святителя Николая.
По преданию, на территории города Валуйки находились славянские поселения. Во время набегов половцев и печенегов славяне прятались в пещерах, которые были вырыты по благословению Андрея Первозванного. Считается, что именно в этих пещерах и создан скит. Однако, спелеологические исследования, проведённые в конце XX века, показали, что пещеры в Белгородской области имеют естественное происхождение.
3) Свято-Троицкий Холковский монастырь (также Холков-Царёв-Николаевский монастырь) — единственный действующий пещерный монастырь в Белгородской области. Располагается в Чернянском районе у села Холки в 10 километрах к юго-западу от посёлка Чернянка и в 15 километрах к северо-западу от города Нового Оскола, на правом берегу реки Оскол при впадении в неё реки Холок.
Пещеры монастыря находятся на террасе одного из меловых холмов, входящих в состав небольшого хребта, который некогда называли Жестовыми горами. Спорным остаётся вопрос о происхождении Холковских пещер. Неизвестно, сами ли монахи их вырыли или они уже существовали ранее, однако считается, что они искусственного происхождения.
Через несколько лет после появления на Осколе города-крепости Царев-Алексеев, в 1655 году переименованного в Новый Оскол. Именно поэтому монастырь назывался Царёвым, название пошло от города-крепости.
По преданию, монастырь располагается на том месте, где произошла встреча князя Игоря Святославича и его брата Всеволода перед их походом на половцев в 1185 году. Этого же мнения придерживается известный археолог Светлана Плетнёва.
Холков-Царев-Николаевский мужской монастырь впервые упоминается в 1620 году как наземный, с деревянным храмом, перестроенным позже заново и освящённым во имя Преображения Господня. После 1650 г. монастырь называется официально Преображенским. Первый настоятель наземной обители — инок Геласий.
В 1653 году царь Алексей Михайлович дал настоятелю монастыря Ефрему жалованную грамоту на безоброчное владение мельницей, которую монахи построили рядом недалеко от пещер на берегу реки Холок.
4) Дивного́рский Успе́нский монасты́рь — пещерный мужской монастырь Воронежской епархии Русской православной церкви, расположенный в посёлке Дивногорский монастырь Лискинского района Воронежской области, недалеко от с. Селявное.
Основан около 1650 года монахами, пришедшими из Гетманщины вместе с полком черкасов (малороссийских казаков).
Документально Дивногорский монастырь известен с XVII века, но есть версия о существовании здесь обители и раньше. Аргументами служат пещерные стасидии (крупные ниши с полукруглым верхом, характерные для некоторых древних монастырей) и граффити на стенах подземелий, напоминающие изображения в римских катакомбах первых веков христианства.
Церковное предание называет основателями монастыря греческих схимонахов Ксенофонта и Иоасафа, выходцев из Сицилии, которые, вследствие гонений со стороны католиков, искали себе убежища в русских землях. По легенде, монахи принесли с собой икону Божией Матери и обустроили пещеры. Однако не существует никаких письменных или устных свидетельств того, когда Ксенофонт и Иоасаф поселились в Дивногорье и как изначально выглядела обитель. Даже если предположить древнее происхождение монастыря, существование здесь действующей обители в XIV—XVI веках сомнительно: с конца XIV века до середины XVII века район среднего Дона был местом постоянного противостояния Русского государства и татар. Вероятнее всего, схимонахами был построен скит, а монастырь образовался позже уже на его месте.
Священник Александр Кременецкий в 1912 году писал о том, что монастырь мог быть основан (или возобновлен) в 1540 году с благословения митрополита Петра Могилы православными казаками, среди которых были иноки, вытесненными из родных мест польскими католиками. Он же, излагая церковное предание, предполагал, что Ксенофонт и Иоасаф могли быть православными россами — наемниками из войска Михаила IV Пафлагонского, оставшимися на Сицилии после неудачной кампании против арабов и впоследствии вернувшимися на родину, спасаясь от преследований укрепившихся на острове католиков. Подтверждений этой версии нет.
В 1653 году в связи с расположением на Белгородской оборонительной линии в монастырь было послано более 80 человек из Коротояка и Острогожска для строительства наземных сооружений и укреплений от набегов татар. Территория была обнесена деревянной стеной, сооружены кельи и первая деревянная церковь Николая Чудотворца. 1653 год принято считать датой основания монастыря.
Первым настоятелем стал игумен Гурий, под началом которого находилось 15 монахов.
В 1658 году, после пожара, уничтожившего Никольскую церковь, на её месте выстроили новую в честь Успения Божией Матери. Кроме того, была освящена пещерная церковь в честь Иоанна Предтечи.
В пещерах, пропитанных известью, жить было трудно, поэтому монахи срезали часть горы и на новом месте выстроили кельи, а вокруг монастыря установили ограду. Расширяя старые и роя новые подземные ходы основатели обители создали первый пещерный монастырь в пределах Дона.
Город Острогожск, возле которого находился монастырь, был построен недавно и монахам трудно было раздобыть даже пропитание. Игумен Гурий и его преемник Андроник неоднократно обращались с просьбами о материальной помощи к Московскому правительству. Монастырю было пожаловано небольшое денежное жалованье, мельница и покос.
Находясь вблизи Кальмиусского шляха из Крымского ханства в центральную Россию, монастырь часто подвергался нападениям татар. Поэтому при третьем игумене (Тихоне) в 1671 году часть братии (иеромонахи Феодосий, Лаврентий, Кесарий, Павма, старец Никодим) бежала из монастыря. Они удалились к западу от Дона, в местность близ Суджи и Мирополья, где над рекой Псёл основали новый монастырь в честь Николая Чудотворца (Белогорская Николаевская пустынь на территории нынешней Курской области).
5) Костома́ровский Спа́сский монасты́рь — женский монастырь Русской православной церкви (Воронежская митрополия, Россошанская и Острогожская епархия). Расположен в Воронежской области, возле села Костомарово, входящего в состав Юдинского сельского поселения Подгоренского района.
Согласно гипотезе, которую выдвинули в конце XIX века, монастырь возник в середине XVII столетия, а его создателями были иноки-малороссы, которые переселились в Донские степи вместе с приднепровскими казаками, бежавшими от преследований и не желавшими признать унии. Однако, имеются и другие версии. Согласно которым, этот монастырь возможно претендует на старейшее место среди обителей России.
Более того, это место, возможно, является отправной точкой распространения христианства на территории нынешней России. Обосновывается это такой гипотезой: Во времена иконоборчества из Византии сюда от гонений бежали многие христиане, которые, между прочим и явились просветителями этого края. Это вероятно, было в 8 в н.э…
К середине XVII века относятся и первые достоверные свидетельства о соседнем с Костомаровским — Дивногорском мужском монастыре. Первое письменное упоминание о Костомаровских пещерах появилось в конце XVIII — начале XIX века.
3. Первые письменные упоминания о монастыре «Святые горы».
История Святогорского Свято-Успенского мужского монастыря на правом берегу Северского Донца XVI‑XVIII вв. тесно связана с понятием «Святые Горы». О происхождении топонима «Святые Горы» и времени основания пещерного монастыря в меловых горах Среднего Подонцовья существует несколько гипотез. Одни историки дифференцируют эти понятия, а другие идентифицируют. К сожалению, письменные источники не дают конкретного ответа на эти вопросы, что связано с активными историко-политическими процессами в регионе с древних времен и особенно в XVI‑XVII вв. (постоянные нападения татар на монастырь).
Святогорский Успенский монастырь по праву является одним из древнейших монастырей Православной Руси. Память человеческая, вследствие глубокой древности события, не оставила нам неопровержимо точных известий о том, когда именно и как первоначально возникла Святогорская обитель.
В литературе встречались различные гипотезы о происхождении топонима «Святые Горы».
Одна из них связывает это название с периодом Киевской Руси. По преданию, на меловых горах жил русский былинный богатырь Святогор и охранял русскую землю от врагов. Отмечалось, что «Он не ездит на русскую землю, а живет на высоких Святых Горах».
Другая гипотеза предполагает возникновение названия ландшафта с походами князей Владимира Мономаха (1103, 1109, 1111, 1116 гг.) и Игоря Святославовича (1185) на половцев. На одном из отрогов меловых гор, вблизи с. Татьяновки был найден обломок древнерусского меча.
В Ипатьевской летописи отмечается, что «в походе Владимиру Мономаху «светлые ангелы» помогли разбить половцев». Белый цвет у многих древних народов считался святым. Вероятно, русичи-христиане ассоциировали выступающие на фоне темного и густого леса выразительные белые меловые отроги со «светлыми» ангелами, церквями. В этой связи заслуживает внимания описание митрополитом Пименом в 1389 г. «Дивов» – очень близких по своему живописному расположению к Святым горам меловых скал на Среднем Дону. Позднее в «Дивах» был основан Дивногорский Успенский пещерный монастырь. Кроме этого, в «Слове о полку Игореве» упоминаются «серебряные берега» Донца. Очевидно, подразумеваются белые меловые горы Святогорья. Известно, что в водах Донца содержится мел. Летом река мелеет, и из нее выступают меловые массивы, которые отливают серебром на солнце.
Третья гипотеза относит появление топографического названия «Святые Горы» к монголо-татарскому периоду. Допускают, что название реки Айдар, на берегу которой много меловых скал, может переводиться с татарского языка как «Святые Горы» или «Горные ущелья».
Об основании пещерного монастыря в «Святых Горах» существует более десяти гипотез. Некоторые из них относят появление пещер к доисторическим временам. Во время реставрационных работ в 1980 х гг. было установлено, что пещеры разрабатывались еще до появления монастыря XVII в. Первоначально были ископаны помещения внутри скалы на нынешнем втором ярусе пещерных сооружений. Очевидно, Никольская церковь с меловым столбом и трапезная пещера были обустроены до XVII в. Храм мог использоваться в качестве жилого или другого назначения этих помещений.
Обитателями ущелья меловых скал и природных пещер Святогорья могли быть и разбойники, и славяне-язычники, давшие название местности.
В XIX в. краевед Помпей Шабельский связывал основание пещерного монастыря с просветительской деятельностью Кирилла и Мефодия среди народов Хазарского каганата в 858 г.
Согласно гипотезе протоиерея П. Фомина, пещерный комплекс в Святых Горах приспособил под монастырь монах Киево-Печерской лавры о. Никон, путешествующий этими местами в Тмутаракань (современная Тамань) в XI в.
Писатель и паломник по святым местам XIX в. А. Н. Муравьев высказал предположение, что пещеры в меловых горах могли заселять в XI XII вв. оседлые половцы-христиане. Эта гипотеза имеет определенный смысл в свете влияния христианства на кочевников Среднего Подонцовья. Известно, что в бассейне Северского Донца в XI XII вв. проживало христианское население, а в «Киево-Печерском патерике» упоминается о массовом переходе половцев в христианство.
Историк XIX в. Д. И. Багалей обратил внимание на оборонительную функцию монастыря, или церкви в Святых Горах, которые могли появиться до монголо-татарского нашествия. До середины XIII в. местное население построило тут оборонный пункт для защиты от набегов кочевников.
Наиболее распространена гипотеза об основании обители в Святых Горах монахами Киево Печерской лавры, которые оставили древний Киев в 1240 г. после разрушения Батыем Лавры. Но до сих пор эта гипотеза не подтверждена ни историческими источниками, ни археологическими материалами.
По мнению донецких археологов Э. Е. Кравченко, М. Л. Швецова, А. В. Шамрая, название «Святые Горы» и культовые сооружения могли появиться в Подонцовье во второй половине XIII XIV вв. Археологическими находками подтверждается, что в то время вблизи Святых гор существовали поселения (Царино городище, Зливки), часть жителей которых исповедовала христианство по греческому обряду. Наиболее вероятным является появление православного монастыря в меловых выступах Подонцовья в первой четверти XVII в. – между 1596 г. (Брестская церковная уния) и 1620 г. (первое жалование монастырю от московского царя Михаила Федоровича) или 1624 г. (духовенству была пожалована царская грамота на право владения этой землей). В жалованной грамоте 1624 г. упоминается уже действующий Святогорский монастырь. Это подтверждается записью в монастырском «Синодике» («Поминальнике») за 1710 г., где указывается, что монастырь основан около 1610 г. Под 1619 г. упоминается о пребывании в Святых Горах (Святогорском монастыре) промысловиков-отходников. В «Книге Большому Чертежу» (1627 г.) упоминается местность Святые Горы, а сведений о монастыре нет.
Одно из первых упоминаний о Святых Горах находится во Львовской летописи под 1547 г.: «Из Рыльска прибыл станичник, толмач Гаврило, коего князь Петр Иванович Кашин посылал к Святым Горам». «Книга Большого Чертежа» (1547 г.) также указывает: «От устья реки Оскола на Донце с крымской стороны – Святые Горы».
Однако первая, самая древняя заметка датируется 1526 годом и встречается в «Записках о Московии» германского посла в Москве Сигизмунда Герберштейна. Он писал, что «воины, которых государь, по обычаю, каждый год держит там на карауле с целью разведки и обороны от татарских набегов… видели близ устья МалогоТанаиса в четырех днях пути от Азова, возле места Великий Перевоз, у Святых Гор, какие-то мраморные и каменные статуи и изваяния».
В соответствии с расписанием донецких сторож князя Михаила Ивановича Воротынского на левом берегу Северского Донца устанавливались: Коломацкая, Обышкинская, Болыклейская, Саввинско-Изюмская, Святогорская, Бахмутовская и Айдарская сторожи, под контролем которых находились Муравская, Изюмская и Кальмиусская «сакмы». В «росписи» донецких сторож «по дозору князя Михаила Тюфякина да дьяка Матвея Ржевскаго» 1571 года упомянута «5-ая сторожа Святогорская», которая описана следующим образом: «Стояти сторожем на Святогорской стороже на сей стороне Донца против Святых Гор; а переезжати им направо вверх по Донцу до усть Оскола верст с десять, а налево вниз по Донцу через шлях Малого перевозу, да через шлях Великого перевозу и Торской шлях и до усть Тору верст с тридцать; а стояти им укрываясь в луке против Святых Гор и по иным местом, переезжая не в одном месте; а бегати сторожем с тое сторожи в Путивль Лосицкою дорогою верх Мжа и Коломака. А от Изюмския сторожи переезду до Святогорския сторожи верст с двадцать».
Время основания обители уже в XVII веке было неизвестно, что подтверждается историческими заметками прежде бывших настоятелей, а также монастырским Синодиком 1710 г.: «Начало сей Святогорской обители: кто оное святое пустынное жительство изобрел и в горе сей святую церковь и келии устроил и начал жительствовать за многими татарскими нахождении и разорении, особенно же за частыми переменами прежде бывших строителей, потом игуменов и архимандритов, здесь в святой обители писания не обретохом».
Остаются только исторические предположения, из которых наиболее вероятным является версия об основании этих пещерных обителей в VIII–IX вв. выходцами из Византии в период гонения на христиан от иконоборцев.
Само наименование Донецких гор Святыми, впервые встречающееся в литературных памятниках XVI века, как бы косвенно, вскользь намекает на существование в этих местах иноческой обители или, по крайней мере, говорит в пользу того, что здесь когда-то жили иноки-отшельники. Причем поселиться и прославить Донецкие горы своей добродетельной жизнью они должны были еще в домонгольский период, так как с конца XIV века хозяевами этого края стали дикие кочевые татары, бывшие язычниками или мусульманами, между тем, как до этого времени тут некогда жили народы, исповедавшие христианскую веру.
Русские летописи свидетельствуют о существовании христианских поселений в Подонцовье в XI–XII веках. Ипатьевская летопись повествует, что в 1111 г. Великий князь Владимир Мономах организовал поход на половцев «к Донови». «Пройдя многие реки» князь Владимир Мономах на 6-й седмице Великого поста привел свои войска к первому сармато-аланскому городу на Залозном пути – Шарукани, находившемуся в половецкой земле. Вот как Ипатьевская летопись повествует об этом походе: «И князь Владимир пристави полки своя. едучи пред полком пети тропари и кондаки хреста честнаго и канун святой Богородицы. поехаша ко граду. вечеру сущю и в неделю выидоша из города и поклонишася князем Руським. и вынесоша рыбы и вино». Жители Шурукани, несмотря на половецкое подданство, были христиане. Это видно не только из того, что они не оказали пришедшим никакого сопротивления, но и из того, что для торжественной встречи русских князей шуруканцы вынесли традиционные великопостные блюда, разрешенные уставом Православной Церкви только в дни великих праздников. Воистину, для них, живших среди язычников-половцев, встретить в своем родном городе русскую дружину, состоявшую из единоверцев-христиан, было большим событием. Вопрос о местонахождении летописного города Шарукань исследователи считают до сих пор спорным. Но, несомненно то, что он находился недалеко от Святых Гор. На существование в это время (XII в.) на территории, примыкающей к Святым Горам, поселений, часть жителей которых исповедовала православную христианскую веру, указывает и современная археология.
Так, в ходе недавних раскопок у с. Ильичевка Краснолиманского района на городище «Зливки» было найдено древнее кладбище, на котором обнаружены погребения XI–XIII вв., совершенные по христианскому обряду: в гробах находились останки усопших с крестообразно сложенными на груди руками. Кроме того, были найдены остатки ткани с аппликациями в виде крестов.
Как свидетельствуют материалы современных археологических исследований в районе Святых Гор в XIII–XIV веках существовал ряд мелких и несколько крупных поселений занимавших важное место в торговой и ремесленной жизни населения Северного Приазовья.
На городище («Царино» у с. Маяки в 15 км от Святогорской Лавры) одного из таких поселений археологи обнаружили могильник XIII–XIV веков, содержавший в том числе и христианские погребения. Здесь были найдены и некоторые предметы, принадлежавшие христианскому населению: шиферная иконка с изображением святителя Николая и 7-ми спящих отроков Ефесских (ок. XIV в.), медный позолоченный медальон с изображением святителя Николая, выполненный в технике перегородчатой эмали (XIII–XIV вв.), и другие. Последний, по мнению автора находки, мог принадлежать высшим слоям духовенства.
Сказать однозначно, о чем говорят христианские находки – являются ли они печальным свидетельством об угнанных в плен русских людях или, наоборот, свидетельствами о непрекращавшейся жизни местного православно-христианского населения, – на основании скудных пока данных археологии представляется затруднительным. Однако явное присутствие обретенных христианских религиозных символов XIII–XIV вв. заставляет полагать последнее: жизнедеятельность христианских поселений не прекратилась на землях, прилегающих к Святым Горам, и после монголо-татарского разорения.
Сохранившиеся исторические литературные памятники и сравнительный анализ архитектуры и традиций различных пещерных монастырей дают возможность относить возникновение обители к VIII – IX векам, а ее основателями считать византийских иноков-иконопочитателей с христианского Востока.
Из записок австрийского посла при Московском дворе Сигизмунда Герберштейна известно, что уже в конце XV – начале XVI в. до Северского Донца доходила московская станично‑сторожевая служба.
Согласно церковным преданиям, первые монахи поселились в XIV или XV веках. Первое письменное упоминание о местности «Святые горы» относится к 1526 году. Встречается оно в записках имперского посла Сигизмунда Герберштейна, который писал о том, что русские воины сообщили ему о наличии возле места Великий Перевоз, у Святых Гор, каких-то мраморных и каменных статуй и изваяний. Несомненно, что святость живших здесь еще до XVI века иноков и подвижников стяжала и соответствующее название самому этому месту — Святые Горы.
В документах XVI и XVII веков Святогорский монастырь неоднократно упоминается в Московской и других русских летописях в качестве южного сторожевого поста Российского государства.
«Книга Большого Чертежа» (1547 год) указывает: «От устья реки Оскола на Донце, с крымской стороны, Святые Горы». Одно из первых упоминаний о Святых Горах находится во Львовской летописи 1555 года: «И как воеводы пришли верх Мжи и Коломака, и прибежал к ним сторож из Святых Гор, да станичник Лаврентий Колтовский товарища прислал с тем: царь крымский Донец перелез со многими людьми и идет к Рязанским и Тульским Украинам». В Никоновской летописи, в росписании Донецких сторож князя Воротынского, в 1571 году упомянута «5-ая сторожа Святогорская».
По древнему преданию «Святое место», находящееся недалеко от Святогорского монастыря, закрытое с трех сторон неприступными отвесными горами и густым лесом, было также крепостью. Еще в XIX веке там были видны следы батареи, а в Святогорском Синодике 1710 года упоминается монах-пушкарь Иаков.
Под 1526 г. С. Герберштейн упоминает о «Святых горах» на правом берегу Северского Донца. В «Записках» зафиксирован участок местности возле переправы через Северский Донец ‑ «Посольский» («Большой» или «Святогорский») перевоз на Новой Посольской дороге, вблизи Святых гор. Ряд исследователей полагает, что в «Записках» С. Герберштейна зафиксирована местность Святые горы, где находилась русская сторόжа. Соответственно, пещеры меловой скалы могли использоваться последней как сторожевой пост на татарском пограничье, но постоянного поселения (монастыря) тут еще не было.
По мнению В. А. Пирко, под «Святыми горами» С. Герберштейн подразумевал, если не монастырь, то, возможно, некое сообщество монахов‑аскетов, поселившихся в меловой скале, а освоение пещер в меловых горах Подонцовья началось на рубеже XV–XVI вв. Это было связано с отходничеством населения приграничных городов и организацией пограничной службы на юге Московского государства. Пещерный монастырь был первым постоянным поселением на правом («крымском») берегу Донца.
Свидетельством того смутного и кровопролитного времени, когда обитель подвергалась частым татарским разграблениям, до сих пор являются грамоты Святогорских настоятелей, которые всегда в трудные для монастыря минуты обращались за помощью к русским государям.
Из жалованной в 1620 году грамоты известно, что Государь Михаил Федорович «пожаловал Святогорского монастыря, что на Северском Донце, игумена Ефрема с братиею, двенадцать старцев, велел им давать своего Государева жалованья годовыя руги по 12 четвертей ржи, по 12 четвертей овса, по 10 рублей денег».
Одна из Святогорских челобитных XVII века говорит о разорении монастыря в 1628 году: «Государское жалование, церковное строение, ризы и стихари, и книги, и сосуды церковные, и то у них все церковное строение поймали татарове, как приходили ко Святым Горам». Один из немногих избежавших татарского плена старец Александр просил Великого князя Михаила Федоровича выделить для разоренной обители различной церковной утвари и богослужебных книг.
Помимо годового денежного и хлебного жалования обитель была обеспечена царской милостью и различными земельными угодьями, порохом и свинцом для пушек, находившихся в Святогорском гарнизоне.
С древних времен монастырь жил своими трудами. Главным источником доходов был перевоз через реку Северский Донец, который находился в монастырских урочищах выше Святогорской обители. В XVI веке этот перевоз, согласно заметке С. Герберштейна, носил название «Великий Перевоз» и был, по существу, единственной переправой в этих краях. Поэтому им пользовались не только промысловики, охотники, солевары, но даже и послы иностранных государств, из-за чего и проходившая здесь дорога носила название «Посольский шлях». В середине 60-х годов XVII в. перевоз был переведен в новопостроенный городок Маяцкий, а вместо него государство выплачивало обители ежегодную компенсацию.
Следует заметить, что, несмотря на неблагоприятные условия жизни, обитель радушно принимала под свой кров всех, кто нуждался в ее помощи. Она была некоторого рода богадельней, где находили себе приют раненые, бежавшие пленники и странники. Нравственное влияние монастыря было так велико, что даже воровские черкасы приходили туда на покаяние и богомолье.
К пещерным сооружениям, принадлежащим самому первому периоду жизни обители, которые сохранились до нашего времени, относятся пещерная часовня, две усыпальницы, находящиеся на разных ярусах, пещерный храм, освященный в XIX веке в честь Рождества Иоанна Предтечи, храм святителя Николая на скале, подземная церковь преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских, келии внутри скалы и келарня (место хранения продуктов).
По преданию, в древние времена, когда в пещерах велись работы, иноки собирались в пещерной часовне и прочитывали монашеское правило.
Изучение архитектурных особенностей храма Рождества Иоанна Предтечи (серединный несущий столп, аркообразная ниша в восточной стене) приводит к выводу, что в древности первоначальное помещение не предназначалось для храма, а служило монастырской трапезной. Подтверждением этого служит и находящаяся неподалеку келарня, где хранились продукты и стояла печь. Подобного рода архитектура трапезных палат известна в монастырском зодчестве с середины XV века. По свидетельству святителя Филарета (Гумилевского), в древности здесь, на меловом столпе, был обретен иноками чудотворный образ святителя Николая. С закрытием монастыря в 1787 г. пещеры в скале были в запустении, и только столп, на котором была обретена икона, привлекал многих богомольцев.
Свидетельством того, что храм святителя Николая в древности был пещерным, до сих пор является его сохранившаяся алтарная часть, вырубленная в меловой породе. Согласно с одним из предположений, это — сохранившийся алтарь Успенского храма, который был ископан в меловой горе, по свидетельству архимандрита Иоиля, в 1637 г. вместо утерянной, вероятно, вследствие обвала скалы, первоначальной церкви Успения Пресвятыя Богородицы. В конце XVII в. после разрушения верхней части утеса к оставшемуся меловому алтарю была искусно пристроена из кирпича новая церковь, очевидно, тогда же освященная в честь святителя Николая.
В конце XVII в. иноки заложили первые наземные храмы у подошвы скалы: в 1679 г. был построен храм в честь апостолов Петра и Павла, а в 1708 г. — новый каменный Успенский собор.
Первые монахи выкопали церкви и кельи в верхнем ярусе. Через маленькие оконные проемы в них проникал свет, освещавший фрамугу (нишу) для иконы, вырубленную в меловой скале лежанку, ступеньку, проемы для дверей. Кельи соединяются с квадратным залом со сводом, опирающимся на массивный столб в центре. В восточной стене ещё видны следы от иконостаса первой подземной церкви Святогорского монастыря до 1632 г. Сначала она называлась Успенской, затем Николаевской, а в XIX в. Иоанна Предтечи.
От этой пещерной церкви разветвляются лабиринты тротуаров и келий. Один небольшой тротуар соединяет её с квадратной трапезной, севернее которой шёл проход на верхний третий ярус пещер, где была Успенская церковь. Второй проход ведет к нижнему ярусу пещер с Алексеевской пещерной церковью высотой до 4 м. В 1753 г. сюда, во времена царствования императрицы Елизаветы Петровны, сослали раскольника Чекменьева, который «сеял между простым народом ереси». Алтарная часть Алексеевской церкви имела форму сегментной фрамуги и была отделена от основного пространства пилястрами, на которые опирается арка, где крепится иконостас.
В незаметном месте внутри меловой горы расположена церковь преподобных отшельников (затворников) Антония и Феодосия. Небольшой коридор, вырубленный в меловой породе, ветвится на три коридора, ведущих к главному месту в церкви. Основали её последователи киевских монахов, бежавших сюда от Батыевых орд. Неподалеку от неё археологи нашли посуду VIII—X вв. Следовательно, здесь жили ещё в каменном веке, сюда бежали люди в момент опасности, здесь отправляли язычники и первые христиане свои культовые обряды.
На площадке мелового утеса торчат остатки трехкамерной Николаевской церкви, построенной в стиле слободского барокко. Согласно рисунку монастыря в 1679 г. на том месте поднимались три массивных меловых конуса с прорубленными окошками. Очевидно пещерная Успенская церковь под влиянием природы или человека частично обрушилась и обнажила часть интерьера (внутреннего пространства). Церковь не только дополнила утраченную часть меловой скалы, но и стала её украшением. Как в других украинских церквях, её купола расположены по оси восток-запад. Украинские мастера XV—XVI вв., пытаясь придать своим строениям стройный вид, обычно ставили на восьмигранник большего объёма восьмигранник меньшего объёма. Над алтарем церкви возвышается пирамидальная башня с небольшим барабаном и грушевидным куполом. Подобным куполом увенчан западный алтарь. Западную башню украшает декоративный орнамент из кирпича по окружности (периметру) башни.
4. Охранная, хозяйственная и духовная жизнь обители
В XVI в. Святогорская обитель, будучи самым передовым русским поселением в степи, служила государству в качестве сторожевого поста: поскольку южные окраины Русского государства постоянно подвергались набегам крымских и ногайских татар, целью которых был захват пленников для работорговли. Главное назначение Святогорской сторожи было не в обороне монастыря от татарских орд, а в наблюдении за передвижениями кочевников. Функцию обороны с успехом выполняла сама, неприступная со всех сторон меловая скала, внутри которой и находился монастырь. Во время татарских нападений братия также защищалась ружьями и пищалями.
О некоторых трудностях жительства в пещерах можно иметь представление из слов одного из настоятелей XVII в., архимандрита Иоиля, который писал, что «он-де, архимандрит з братиею из реки Северского Донца на всякую потребу в монастырь на гору воду носят на себе по ступеням бочками по мере в 200 сажень… и от толикия великия скудости старцы в том монастыре не живут». Численность братии в то время вместе со сторожами, которых было 6, едва превышала 30 человек.
Но, несмотря на неблагоприятные условия жизни, обитель радушно принимала под свой кров всех, кто нуждался в ее помощи: странников, раненых и бежавших из крымской неволи пленников.
Главными источниками доходов монастыря в это время были доходы от «Большого», или «Посольского», перевоза (парома) через р. Донец промысловиков‑ отходников; государственные пожалования (хлебом, воском, деньгами) с 1620 г. за охрану южных границ; частные пожертвования зажиточных благодетелей.
Промысловые угодья Святогорского монастыря простирались на 50 верст (53,3 км) по Северскому Донцу от устья Оскола до устья рек Жеребца и Бахмута. Однако монастырь фактически не получал прибыли от этих владений и сдавал их в первой половине XVII в. в аренду промысловикам. Святогорский монастырь владел богатыми промысловыми угодьями (юртами). Репин юрт находился возле современного с. Ямполь, а возле нынешнего с. Райгородок – Крестовский юрт. Также монастырю принадлежали Савинский и Изюмский юрты.
Заселение региона обусловило конфликт с местным населением относительно использования природных ресурсов. Царское правительство, заинтересованное в заселении региона, решило этот конфликт в пользу населения городков на правом берегу Донца (Маяки, Царе-Борисов, Тор). В 1663 г. монастырские угодья (включая рыбные места) до устья реки Жеребец были отмежеваны от Святогорского монастыря жителям Маяков и Тора. Тогда же Маяки получили и монастырский паром.
Основным занятием монахов были различные промыслы. Во многих источниках XVII в. на Северском Донце упоминаются рыбные «язи», что свидетельствует о развитии рыбного промысла у монахов Святогорского монастыря. Часть выловленной рыбы продавали, а остальное перерабатывали (солили, вялили, коптили).
Активный рыбный промысел и связанная с ним необходимость переработки и хранения рыбы способствовали развитию соледобычи. святогорские монахи одними из первых стали вываривать соль из рапы Торских (ныне Славянских) соляных озер, находящихся недалеко от монастыря. В источниках XVII в. упоминаются расставленные в лесах ловушки на зверей. В лесах обитало много птиц, а также диких зверей. Для охоты использовали капканы, сетки, огнестрельное оружие. В конце XVI ‑середине XVII вв. монахи Святогорского монастыря занимались бортничеством. В лесах и балках водилось много диких пчел. Мед и воск собирали преимущественно в дуплах старых лип.
В монастырском хозяйстве была распространена лесозаготовка. Большие лесные массивы росли по Северскому Донцу и его притокам ‑ Изюмский лес, Теплинский, Черкасский, Маяцкий. Теплинский лес принадлежал Святогорскому монастырю. Лес вырубали как для бытовых потребностей (строительство, отопление), так и в промышленных целях (солеварение). Монастырь старался контролировать вырубку лесов.
Среди дополнительных промыслов монашества было собирательство. Заготавливали ягоды, грибы, орехи, дикие яблоки и груши, лекарственные растения. Собранные продукты сушили или солили. Из березового и кленового сока делали квас. Продуктами собирательства торговали.
К традиционным лесным промыслам относились заготовка сырья (лыка, бересты, дубовой и лозовой коры), а также выкуривание смолы и выгонка дегтя. Смолу в основном использовали для смазки колес и выкуривали из старых сосновых пней. Деготь получали из березовой древесины для смазки колес и в лечебных целях.
Наряду с освоением природных богатств региона, монахи и жители городков на правобережье Донца занимались скотоводством. Развитию степного скотоводства способствовали природно- климатические условия региона: большое количество нераспаханных (целинных) земель с густой и сочной травой, разветвленная речная система с водопоями, относительно мягкий климат и удобное географическое расположение региона (торговые пути).
До 60‑х гг. XVII в. (размежевание земель) Святогорский монастырь владел сенокосами по Донцу. Между монастырем и местным населением были постоянные конфликты относительно использования монастырских угодий. Святогорские монахи уделяли внимание и развитию земледелия. Однако до 80‑х гг. XVII в. оно не получило распространения в хозяйстве из-за частых татарских нападений. Постепенно формировалась система монастырского землевладения. В 1624 г. монастырю выдали не только государственное «денежное и хлебное жалование», но и грамоту, закрепившую за ним все монастырские угодья.
Собственность обители формировалась и за счет частных пожертвований помещиков и старшин слободских полков.
В 1663 г. монастырский перевоз отдали в г. Маяки, а царские жалованные грамоты «частенько изымали степные разбойники или воровские черкасы», и монастырь не мог получить жалования. После ликвидации монастырской переправы чумаки переправлялись через Маяцкий мост, где брали пошлину в государственную казну, а монахи были лишены основной прибыли («паромного сбора»). В виде компенсации царское правительство увеличило монастырю размер жалования.
В 1679 г. монастырь был захвачен и разграблен крымскими татарами. Впоследствии он восстановлен и во второй половине XVIII в. утратил оборонное значение, став крупным землевладельцем.
Строительство Николаевской церкви на меловой скале возвысило роль монастыря в регионе как духовного и культурного центра и привлекло к нему многих паломников.
Пополняется библиотека монастыря. Только в марте 1679 г. в ответ на обращение архимандрита оказать монастырю помощь из Монастырского приказа по указанию царя монастырской библиотеке было передано 11 книг, в том числе «Евангелие напрестольное» на бархате и «Евангелие толковое», отпечатанное в 1652 г., «Требник» печати 1639 г., «Часослов» (1653 г.), «Шестиглав» (1663 г.) и др. Кроме монастырской церкви, упоминаются церкви в городах и селах. При церквах устраивались приходские школы, в которых обычно обучали детей читать и считать, не говоря о молитвах и пениях церковных песен, колядок.
В XVI-XVII вв. Святогорский монастырь занимал важное место в жизни Российской державы, о чем свидетельствует заинтересованность в обители царской власти. Тесная взаимосвязь монастыря с Русскими Государями видна из многочисленных сохранившихся царских грамот и указов, которыми разрешались различные нужды обители. Среди них – доставка хлеба и продовольствия, земельное обеспечение и прочее. Из жалованной в 1620 г. грамоты известно, что Государь Михаил Федорович «пожаловал Святогорского монастыря, что на Северском Донце, игумена Ефрема с братиею, двенадцать старцев, велел им давать своего Государева жалованья годовыя руги по 12 четвертей ржи, по 12 четвертей овса, по 10 рублей денег». Несмотря на удаленность Святых Гор от Москвы Государи заботились даже о выделении для далекой обители необходимой церковной утвари, икон и богослужебных книг. Так, например, в 1630 г. из Казенного двора было выдано: миткаливные ризы, стихарь, поручи, епитрахиль, ризы полотняные, покровцы на сосуды, ладан; книги печатные: Евангелие Толковое, Апостол, Требник, Псалтирь с возследованием, Псалтирь, два часослова. Однако монастырь не только исполнял функции пограничной заставы, но был и духовным центром всего Донецкого региона.
Секуляризация церковных владений, т. е. передача их из духовного ведомства в ведение государственного светского учреждения – Коллегии экономии, начавшаяся с принятием закона от 20 февраля и «Духовных штатов» от 26 февраля 1764 г., создала совершенно новые условия монастырской жизни в Русской Церкви. Отобрав у монастырей вотчины, государство назначило на их содержание штатные оклады по 3-м классам. Секуляризация вызвала огромное сокращение количества монастырей и монашествующих: с 1701 г. до середины XIX века было закрыто 822 монастыря.
Волна закрытий монастырей, начавшаяся в 1764 г. в России, не миновала и Украину, где отчуждение монастырских имуществ в пользу государства началось с 1786 г. Была упразднена и Святогорская Успенская пустынь, столько веков сиявшая подвигами своих иноков и являвшаяся духовной врачебницей всей Слободской Украины, а также крепостью и защитой Юго-Западной Руси.
Хотя есть мнение, что главным виновником закрытия Святогорской обители был Светлейший князь Тавриды Григорий Потемкин. Говорили, что, проезжая мимо Святых Гор в Крым, он пленился их красотой и пожелал получить их в собственность, чтобы воздвигнуть на одной из гор великолепный дворец. С этой целью князь Таврический испросил себе у Императрицы Екатерины эту «рощицу» или «рай земной», как он в своих письмах к Государыне именовал Святые Горы. Хотя А. Н. Муравьев и замечал, что «мудрено объяснить это одним произволом или пристрастием к живописной местности», но упразднение обители состоялось в том числе и по тем мотивам, о которых говорилось в письме к Царице. Конечно, Потемкин получил имение не сразу: он сначала явился исполнителем воли Императрицы о закрытии монастыря и отобрании всех его владений в казну.
«Можно думать и то, – писал А. Ф. Ковалевский, – что Светлейший уничтожил обитель Святогорскую по тем же поводам, как и Межигорскую близ Киева. Известно, что обитель эта была исконным святилищем казаков Сечи Запорожской, уничтожению которой так много способствовал Потемкин. Не вследствие ли древней привязанности и благоговения жителей Украины к Святым Горам подверглись они неблаговолению Светлейшего? И не прежняя ли их воинская слава потревожила его мнительность? Этому могли способствовать и богатые владения монастыря, перешедшие впоследствии князю. Странно лишь одно, что, уничтожая почти все иноческие обители Украины, он, между тем, устраивал, украшал обитель Корсунскую для единоверцев на устье Днепра».
22 июня 1788 г. был подписан указ Белгородской консистории с Высочайшим повелением и распоряжением Святейшего Синода о закрытии Святогорского монастыря. Но еще прежде того, 4 августа 1787 г., князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический предписывал в ордере своему управителю: «Деревни и земли, Святогорскому монастырю принадлежащие, в силу Высочайшего Указа об обращении сих поселян в казаки Чугуевские, от монахов отобрать и, положа на план, прислать оный к Его Светлости с описанием числа душ и угодий; церковь с утварью оставить приходом, которой также план доставить Его Светлости; монахов же для распределения [по другим монастырям выслать]».
«29 августа 1787 г. прибывший в оный монастырь Екатеринославского наместничества господин экономии директор Федор Михайлович Корбе, все монастырское, экономическое и церковное имущество описав, отобрав и не дав никому в приеме онаго росписки, к сохранению онаго определил нарочный караул; монашествующих из монастыря выслал», – так писал последний святогорский настоятель архимандрит Венедикт в своем донесении епархиальному начальству. По указу Святейшего Синода, Белогородской консисторией древние святогорские храмы Успения Божией Матери и святителя Николая на меловой скале были обращены в приходские; необходимая утварь оставлена в храмах, наиболее ценная взята в белгородскую кафедральную ризницу, а прочая исчезла. Был слух в народе, что после закрытия монастыря в некоторых церквях Харьковской и Екатеринославской епархий имелись некоторые предметы из святогорской ризницы.
Нельзя при этом не удивляться тому, что указ Белгородской Духовной консистории с Высочайшим повелением и распоряжением Святейшего Синода о закрытии был подписан через 10 месяцев и 7 дней после приезда в Святогорскую обитель вышеупомянутого немца Корбе.
Через месяц по указу Преосвященного Феоктиста, епископа Белгородского и Курского, высланную из Святогорской обители братию поместили в Змиевском Преображенском монастыре, в котором архимандрит Венедикт заменил настоятеля игумена Фаддея, изнемогавшего под начальственным бременем «по слабости, дряхлости и болезням».
Деревянная скитская церковь на Святом месте была разобрана и продана в соседнее имение Шабельских, а на Святом месте все пришло в запустение – лишь на небольшом кладбище подвизавшихся там отшельников сохранился надгробный памятник одного из архимандритов. Та же участь постигла и деревянный храм святых Апостолов Петра и Павла, который продали на снос в Бахмутский уезд, но куда точно – неизвестно.
Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический получил святогорскую вотчину в конце 1790 г. История умалчивает, посещал ли впоследствии он свое новое святогорское поместье, и отчего не были приведены в исполнение намерения его касательно постройки в нем пышных палат. Известно лишь, что в марте 1791 г. управляющий Таврической губернией В. В. Коховский прислал начальнику канцелярии князя А. С. Попову из Екатеринослава письмо с докладом Григорию Александровичу, в котором сообщал, что он «перед отъездом в Яссы намерен … осмотреть некоторые уезды по левой стороне Днепра и быть в Святогорске, дабы иметь хотя малое понятие о тамошних местах».