О свойствах, которые следуют только из того, что у человека есть характер или у него нет его

Дата: 2025-06-14; Просмотры: 1
Оценка:
0.00 из 5.00 — оценок
Скачиваний: 0

У подражателя (в сфере нравственного) нет характера, ибо характер состоит именно в оригинальности образа мыслей. Человек черпает из им самим открытых источников своего поведения. Но это не значит, что человек разума должен быть поэтому чудаком; (Лишь для немногих я был чудаком, но для большинства явный дурак. 6-45) да он и не будет им, так как он опирается на принципы, значимые для каждого. Подражатель же, как обезьяна, слепо копирует человека, у которого есть характер... (6-46 11.11. 2022 Завтрак и спать. 9-00)

Злоба как задаток темперамента все же не так дурна, как доброта из темперамента без характера, ибо благодаря характеру можно одерживать верх над такой злобой. Даже человек (как Сулла (138-78 до Р.Х.)- римский тиран) со злым характером бывает предметом удивления, хотя насилие, которое он творит, исходя из своих твердых максим, возбуждает отвращение, точно так же вызывает удивление сила души в сравнении с добротой души, хотя оба должны были бы существовать вместе в одном и том же субъекте, чтобы проявить то, что имеется больше в идеале, чем в действительности, а именно то, что оправдало бы название величие души.

Упорство, непреклонность в своего намерения (как у Карла XII (17 июня 1682- 11 декабря 1718 г. (36 лет)- шведский король)); хотя и представляют собой природные задатки, очень благоприятные для характера, но не составляют еще определенного характера вообще, ибо для этого нужны максимы, которые следуют из разума и морально-практических принципов. Поэтому было бы несправедливо говорить: злоба этого человека - свойство его характера, ибо тогда она была бы чем-то дьявольским; но человек никогда не одобряет в себе злое, и потому, собственно, не бывает злости из принципов, она возникает только из пренебрежения ими.

Итак, лучше всего, если основоположения, касающиеся характера, излагаются негативно:

Не говорить преднамеренно неправды, а потому говорить осмотрительно, чтобы не навлечь на себя нареканий в измене своему слову.

Не льстить - в глаза казаться благожелательным, а за спиной быть враждебным.

Никогда не нарушать своего (свободно данного) обещания; сюда относится также: помнить о дружбе даже после того, как она прекращена, и впоследствии не злоупотреблять прежней доверчивостью и откровенностью другого.

Никогда не иметь дружеского общения с человеком дурного образа мыслей и, памятуя выражение noscitur socio est, (он социально) ограничиваться только деловым общением с ним.

Не обращать внимания на болтовню, основывающуюся на поверхностном и злобном суждении других, ибо противоположное уже обнаруживает слабость; точно так же не очень бояться идти против моды, которая есть нечто скоротечное и изменчивое; а если она уже приобрела некоторое серьезное влияние, не распространять, по крайней мере, ее заповеди на нравственность.

Человек, который в своем образе мыслей сознает в себе характер, имеет этот характер не от природы, а каждый раз должен его иметь приобретенным. Можно даже допустить, что утверждение характера подобно некоему возрождению составляет какую-то торжественность обета, данного самому себе, и делает для него незабываемым это событие и тот момент, когда, как бы полагая новую эпоху, в нем произошла эта перемена. Воспитание, примеры и наставление могут вызвать эту твердость и устойчиво-сть в принципах вообще не постепенно, а внезапно, как бы путем взрыва, который сразу же следует за утомлением от неопределенного состояния инстинкта. Может быть, немного найдется людей, которые испытали эту революцию до тридцатилетнего возраста, а еще меньше найдется людей, которые твердо осуществили ее до сорокалетнего возраста. Пытаться постепенно стать лучше - это напрасный труд, ибо, в то время как работают над одним впечатлением, гаснет другое; утверждение же характера есть абсо-лютное единство внутреннего принципа образа жизни вообще. Говорят также, что поэты не имеют характера, например, что они скорее готовы оскорбить своих лучших друзей, чем отказаться от какой-либо остроумной выдумки; говорят, что нечего искать характер у придворных, которые должны подлаживаться ко всяким формам; что плохо обстоит дело с твердостью характера у духовных лиц, которые должны в одинаковом настроении ухаживать и за господом на небе, и за господом на земле; что, следовательно, иметь внутренний (моральный) характер - это есть и остается лишь благим желанием. Но, быть может, в этом, виноваты философы, поскольку они никогда не представляли отдельно это понятие в достаточно ясном свете, а представляли добродетель только фрагментарно, но никогда не пытались пред-ставить ее целиком во всем ее прекрасном облике и сделать ее интересной для всех людей.

Одним словом, правдивость во внутреннем признании перед самим собой, а также в отношениях с каж-дым другим, если она стала высшей максимой, - вот единственное доказательство сознания человека, что у него есть характер; а так как иметь такой характер - это минимум того, чего можно требовать от разум-ного человека, а вместе с тем и максимум его внутренней ценности (человеческого достоинства), то принципиальность (обладание определенным характером) должна быть доступна самому обыденному разуму, и в смысле достоинства она ставит такого человека выше самого большого таланта.

Этика Канта

Этика является одной из древнейших философских дисциплин, объектом изучения которой служат мораль, нравственность. С трехсотых годов до н. э., когда этику впервые обозначили как особую область исследования, до сегодняшних дней интерес к ее осмыслению не ослабевает. В разное время к проблемам этики обращались такие философы, как Аристотель, Спиноза, Кант, Маркс.

Среди философских трактатов по этике особенно выделяются труды И. Канта. Этика Канта во многих отношениях явилась вершиной философии морали нового времени. Среди классиков немецкой филосо-фии Кант уделил наибольшее внимание нравственности (причем именно ее специфике), и его этическая концепция, последовательно развитая в целом ряде специальных трудов, была наиболее разработанной, систематической и завершенной. Кант поставил целый ряд критических проблем, связанных с определе-нием понятия нравственности. Одна из заслуг Канта состоит в том, что он отделил вопросы о существо-вании Бога, души, свободы - вопросы теоретического разума - от вопроса практического разума: что я должен делать? Практическая философия Канта оказала огромное воздействие на следующие за ним поколения философов (А. и В. Гумбольдт, А. Шопенгауэр, Ф. Шеллинг, Ф. Гельдерлин и др.).

Изучение этики Канта продолжает развиваться с 20-х годов. Существует много разнообразных оценок этики Канта. С точки зрения метафизики, наиболее ценными являются идеи Канта о свободе и об автономии этики.

Современные исследования кантовской этики являются попыткой дать новые способы ее переосмысле-ния и новые подходы реконструкции критической этики. Критическая этика Канта своим исходным пунктом имеет осознание практики, в которой воплощается разумное поведение человека. Подобно тому, как теоретическая философия выясняет вопрос о возможности истины и научного знания, вся практичес-кая философия посвящена человеческой практике, причем рассмотрение соотношения действительной свободы (Человек свободен если он есть активный раб Божий, но если он не понимает смысла и цели бытия Бога, то он есть раб вещей. Верующий верит в бытие Бога, но служит Сатане, т.к. не видит в Природе-Матери Бога, а в Ничто, то для него ценным является не чисто потенциальное существование, а вечно чисто потенциальное существование 9-50 11.11.2022) и морального закона является одной из существенных проблем осмысления кантовской практи-ческой философии. По Канту, единство критической философии с кантовской философией морали следует искать в фундаментальном положении человека в мире и в понимании единства его и раздвигающего границы знания поведения. Действительно, моральное поведение требует не только осознания долженст-вования, но и практического выполнения долга.

Связь этики Канта с его теоретической философией, генезис его этических идей, становления его мысли в рамках учения о свободе и этике, долженствование (центральная категория его морали) - эти проблемы находятся в центре внимания при изучении его этической концепции.

Единственно, что изначально предопределено в человеке, - это его стремление к счастью; самые фундаментальные потребности и интересы людей в конечном счете сводятся к достижению блаженства. Но если даже эту фундаментальную природу человека можно отличить от наличной психологии людей и предписать человеку некий «истинный» интерес и стремление в отличие от его непосредственных, факти-ческих склонностей и желаний, то все равно в этом случае мораль будет сведена к некоторому «разумно-му эгоизму». Кант рассуждает здесь прежде всего как моралист, с точки зрения самого нравственного сознания, последовательно проводя собственную логику. В данном случае он отстаивает чистоту мораль-ного мотива. Принцип счастья, говорит Кант, подводит под нравственность мотивы, которые, скорее, подрывают и уничтожают весь ее возвышенный характер, смешивая в один класс побуждения к доброде-тели и побуждения к пороку и научая только одному - как лучше рассчитывать, специфическое же отличие того и другого совершенно стирают. Если нравственность основывать на стремлении человека к счастью, то побуждение к действию, пусть даже правильному, будет обременено инородными, гетероно-мными, не свойственными самой морали мотивами - надеждой на достижение успеха, на обретение блаженства в этом или потустороннем мире, на вознаграждение добродетели, наконец, на получение внутреннего удовлетворения от сознания правильности своих поступков. Подлинно же моральный настрой человека должен состоять в том, чтобы не ожидать наград ни в этом, ни в ином мире, а исполнять свой долг безотносительно к каким-либо надеждам, пусть даже желание счастья - неискоренимое естественное стремление человека. (Эту мысль я вычитал у Гегеля в «Философии права» будучи в Молахова приехав однажды на вечер встречи выпускников. 10-05) Курбатов В.И. История философии. Конспект. Ростов-на-Дону, Издательство «Феникс», 1997. С. 133.

Мораль, как считает Кант, нельзя рассматривать лишь как способ достижения какого-то результата. При такой интерпретации нравственность превращается в чисто техническую, прагматическую задачу, в вопрос о благоразумии, умении и способности эффективно достигать поставленные цели. Такие принци-пы действия, конечно, имеют место в человеческой жизни; Кант называет их условными, гипотетичес-кими императивами: если желаешь достичь такого-то результата, следует поступать так-то. Но все дело в том, что такие правила, определяя средства (методы, способы, пути, технику) осуществления искомой цели, оставляют в стороне вопрос об определении самих целей. Действительно, моральные требования к человеку нельзя свести к каким-то техническим предписаниям, которые указывают лишь то, как можно наиболее эффективно добиться преследуемой цели. Во-первых, далеко не каждая цель может быть признана нравственной; успешное действие может иметь и противоморальную направленность. Во-вторых, даже во имя благой цели могут быть применены средства, притом эффективные, кои могут быть аморальными. Таким образом, гипотетический императив, будучи руководством к действию техничес-кого порядка, еще ничего не говорит о нравственном характере действия. Целесообразность вовсе не всегда совпадает с требованием морали - вот какая проблема возникает в данном случае. Решение ее сводится к следующему: в жизни люди преследуют различные цели, но из этих - особенных, частных, <эмпирических> - целей еще невозможно вывести нравственность. Напротив, это нравственность признает правомерными одни и осуждает другие цели. Стало быть, не понятие цели обосновывает моральное долженствование, а наоборот, эмпирические цели могут быть обоснованы или отвергнуты с точки зрения морали. Поэтому <цель, которую ставят, уже предполагает нравственные принципы. Например, идея высшего блага в мире... (вечное телесное существование) следует из морали, а не есть ее основа>.

Кант сторонник приоритета долженствования над ценностью в морали, в этом он видит специфику нравственности, кроме того, он первым в истории этики обратил внимание на всеобщий характер нравственных требований, на то, что они в своем обязующем значении распространяются на всех людей, в конечном счете, на человечество в целом. (Смысл бытия человека в мире познать самого себя, цель стать абсолютно разумным, т.е. мудрым человеком. Это дано одному Философу, но это н снимает со всех других людей смысл и цель бытия человека в мире, то, что понимает философ должны и обязаны знать все остальные и из безумных стать умными и разумными. Все что истинного познали в свое время ученые и философы люди учатся знать в школах, ВУЗах, университетах и академиях. 10-27) Кант обращает особое внимание на то, что в морали человек должен сам осознавать необходимость (долженствование) определенных действий и сам понуждать себя к этому. В этом он и видит специфику моральности, отличая ее от легальности (просто исполнения вменяемых человеку требований, внешнего подчинения). Мораль не выводится Кантом из анализа человеческого бытия, истории, общества, а просто постулируется как нечто изначально данное разумом и как некое особое измерение мира. Из отождествления Кантом морали и свободы (как способности человека давать себе самому законы) вытекает его формализм в понимании нравственности. По Канту безусловно добрая воля, принципом которой должен быть категорический императив, неопределенная в отношении всех объектов, будет содержать в себе только форму воления вообще, и притом, как автономию; это и есть единствен-ный закон, не имеющий никакого другого содержания. Он считает, что из чисто формального закона в решении любой конкретной моральной проблемы всегда следует только один возможный вывод, предписание к действию, принцип.

Теснее всего нравственность у Канта сплетена с правом. Если какого-либо человека долг заставил сделать выбор не в пользу своего ближнего, то для Канта это служит свидетельством его нравственности. В действительности здесь проявляется лишь абстрактный гуманизм - ведь отнюдь не всегда это справед-ливо на самом деле, то есть отнюдь не всегда любовь к дальнему нравственнее любви к ближнему. Кант прав в том, что нравственный императив требует оказания людям нужной помощи, но совсем не вынуж-дает любить их за это. Совершенно нелепо было бы говорить: вы должны любить других людей. Следовало бы сказать: у вас есть все основания любить своего ближнего, и это справедливо даже в отношении ваших врагов>. И, действительно, чувство долга как будто исключает чувство любви, ибо любить по обязанности невозможно. Но Кант не прав, считая, что они никогда не могут совпасть, поскольку подлинная человечность предполагает любовь ко всем людям, а тогда и сострадание, и жалость будут адекватными долгу (скорее даже будут заменять долг). Людей, поступающих согласно принципам, совсем немного, что, впрочем, очень хорошо, так как легко может случиться, что в этих принципах окажется ошибка, и тогда вред, отсюда проистекающий, распространится тем дальше, чем более общим будет принцип и чем более непреклонным лицо, которое им руководствуется. Людей, действующих из добрых побуждений, гораздо больше и это превосходно. Но Кант снижает ценность таких добрых побуждений: это скорее инстинкты, которые не следует переоценивать, хотя и нужно хвалить, ибо больше всего на свете людей, неизменно имеющих перед глазами свое любимое Я как единственную точку приложения своих усилий и добивающихся того, чтобы все вращалось вокруг своекорыстия. В этике Кант развивает учение об автономии морали: утверждая свободу, человек выступает творцом собственного нравственного мира, он сам себе предписывает закон действий. Кант провозглашает нравственную установку, характер и законы которой, существенно отличаются от тех, что преобладают в периоды спокойного и размеренного постепенного развития, отличаются радикализмом предъявленных требований: эти законы повелевают, безусловно, каков бы ни был исход их исполнения, более того, они даже заставляют совершенно отвлечься от него, людям достаточно того, что они исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней, быть может никогда не совпадали счастье и достойность его. Философия / Под ред. В.Д. Губина. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2002. С. 108.

Заключение

 

Среди задатков человека Кант выделяет способность «общаться с себе подобными». Общение он сводит к отрицательной форме, к антагонизму между изолированными друг от друга индивидами, такое «общение» прямо вытекает из «необщительного свойства», заложенного в природе человека, из сильного стремления уединиться, изолироваться, из желания «все сообразовывать только со своим разумением»; такой человек неизбежно ожидает отовсюду сопротивления, так как он по себе знает, что сам склонен сопротивляться другим>. Это порождает только «недоброжелательную общительность» людей, постоян-но угрожающую обществу разъединением. Человек утверждает себя среди своих ближних, которых он не может терпеть, но без которых он «не может обойтись». Развитие таких задатков в индивидах, как често-любие, властолюбие, корыстолюбие ведет, по Канту, к расцвету талантов, просвещению: «вся культура и искусство, украшающие человечество, самое лучшее общественное устройство - все это плоды необщите-льности». Добро с этой точки зрения появляется в истории как побочный продукт морального зла: Мора-льное зло имеет то неотделимое от своей природы свойство, что по своим целям (особенно в отношении других, держащихся такого же образа мыслей) он внутренне противоречиво и саморазрушительно и, таким образом, хотя и медленно, но уступает место моральному принципу добра. (Зло в форме отноше-ний рабства и господства, как в обществе между людьми, так и между народами в мире ведет к абсолютно разумному, т.е. мудрому Философу, который познает мир, общественное бытие и созна-ние человека абсолютно истинно и изложит свое абсолютно истинное понимание бытия мира в целом в научной «Философии чистого разума», то безумное бытие заставит русский народ стать не только умным, но и разумным и одержать победу добра над мировым злом, т.е. русский народ реализует русскую национальную Идею! 11-00 11.11.2022) Кант утверждает, что от необузданного эгоизма и разгула своеволия через прогресс к дисциплине и просвещению все же можно постепенно прийти к предначертанной человечеству цели (Спасти от вечного бытия Природы-Матери, а тем самым вечно быть телесно сущими!) и патологически вынужденное согласие к жизни в обществе претворить, в конце концов, в моральное целое.

Список литературы