25 Evans A. PoM. Vol. I. P. 632 f. Fig. 170.
----------------------- Page 300-----------------------
7/. Бронзовая вотивная табличка из пещеры Психро
----------------------- Page 301-----------------------
щие основные части модели космоса.26 На этом рисунке Вели
кая богиня присутствует лишь в виде своих ипостасей или сим
волических замен. Тем не менее основополагающая для миной
ской религии мысль о ее власти над всем миром также и здесь
выражена достаточно ясно.
Если «Древесная богиня», как правило, появляется на крит
ских и микенских печатях в контексте некоего священнодейст
вия, конечной целью которого могло быть либо заклинание бо
жества, либо приобщение к его ауре как к источнику особого
рода магической энергии, либо, что наиболее вероятно, и то,
и другое вместе, то другая Великая богиня минойского пантео
на, видимо, не идентичная первой, — так называемая Влады
чица зверей (Πόθνια θηρών) обычно предстает перед зрителем
как бы в момент своего апофеоза, который, впрочем, может
быть понят и как своего рода эпифания. Чаще всего изображе
ния «Владычицы» в минойско-микенской глиптике строятся по
строго единообразной и вполне симметричной иконографичес
кой схеме. В центре композиции располагается изображенная
фронтально фигура стоящей или реже сидящей богини (Ил. 72),
по сторонам от нее — фигуры священных животных: львов,
грифонов, иногда (на самых поздних печатях) горных козлов,
водоплавающих птиц и даже дельфинов. Все они изображаются
в позах, красноречиво выражающих абсолютную покорность
воле божества.27 В отдельных случаях эта исходная схема могла
усложняться за счет добавления каких-то иных фигур и объек
тов. Наиболее известный пример такой развернутой компози
ции — изображение так называемой Горной матери на оттиске
печати из Кносса, где, кроме богини на вершине горы и двух
поднявшихся на дыбы львов, мы видим также стоящего перед
ней адоранта и на заднем плане постройку типа святилища28
(см. гл. 3,2 ч. II, ил. 48).
26 К этой модели довольно близка конструктивная схема минойского
трехнефного святилища, каким оно изображено на миниатюрной фреске из
Кносса (Evans А. РоМ. Vol. 111. Pl. XVI) и на золотой бляшке из 4-й микенской
шахтовой могилы круга A (Nilsson М. Р. GGR. Taf. 7, 1). Три колонны,
воздвигнутые на «рогах посвящения» в каждом из трех нефов, по-видимому,
соответствуют здесь трем побегам священного дерева на табличке из Психро.
Две птицы, усевшиеся на крыше святилища, воспроизведенного на микенской
бляшке, здесь, как и на табличке, указывают на близость небесного свода. О
космологической схеме «Древо — Птица или Древо с Птицей на верхушке и
Змеем у его корней» см.: Элиаде М. Космос и история. М., 1987. С. 158.
27 Наиболее интересные печати и оттиски с изображениями «Владычицы зве
рей» воспроизведены в: Nilsson М. Р. GGR. Taf. 18, 1; 20, 5—6; 21, 1; Hägg R.
and Lindau У. The Minoan «Snake Frame» reconsidered II OpAth. 1984. XV. Abb. 1;
Evans A. PoM. Vol. IV. Pt. I. P. 169 f. Fig. 130—133.
28 Evans A. PoM. Vol. II. P. 808. Fig. 528.
----------------------- Page 302-----------------------
73. «Владычица зверей» со змеиной рамой. Печать из некрополя Калкани,
близ Микен. ПЭ II В. Афины. Национальный музей
----------------------- Page 303-----------------------
Внешнему облику «Владычицы зверей» присущи некоторые
специфические черты, не характерные для других минойских
женских божеств. Наиболее важной из таких черт должна быть
признана так называемая змеиная рама (snake frame. Ил. 73) —
замысловатая иногда двух-, иногда трехъярусная конструкция,
венчающая голову богини или, может быть, заменяющая ее
(при взгляде на дошедшие до нас изображения «Владычицы»
вполне может возникнуть впечатление, что голова в собствен
ном смысле слова у нее отсутствует, а «змеиная рама» покоится
прямо на короткой шее богини). Значение этого странного го
ловного убора, напоминающего в одно и то же время извива
ющихся змей и длинные бычьи или коровьи рога с загадочны
ми утолщениями на концах, в дополнение к которым на его
верхушке иногда водружается двойной топор, до сих пор оста
ется неясным (см. предыдущую главу, ил. 56). В статье, специ
ально посвященной этому вопросу, Р. Хегг и И. Линдау, от
вергая все прежние интерпретации «змеиной рамы» (чучела
змей, по Эвансу, священные луки, по Нильссону, древесные
ветви с бутонами или почками на концах и т. п.), приходят к
выводу, что конструкция эта была изготовлена из рогов жер
твенных животных (быков или козлов), связанных между собой
и украшенных на концах плодами финиковой пальмы.29 Пер
воначально жрица Великой богини просто поднимала ее над
головой в знак того, что жертвоприношение совершилось.
Впоследствии «змеиная рама» стала эмблемой богини, исполь
зовавшейся во время ритуала ее эпифании, о чем могут свиде
тельствовать остатки ее выполненного из штука рельефного
воспроизведения (шириной около 3 м), сохранившиеся на стене
так называемого Восточного зала Кносского дворца. Гипотеза
эта кажется в целом довольно правдоподобной,30 хотя она и не
дает вполне удовлетворительного ответа на основной вопрос,
стоящий перед нами, о глубинном смысле «змеиной рамы» в
29 Hägg R. and Lindau У. Op. cit. P. 76.
30 Определенные сомнения вызывают у нас, пожалуй, лишь догадки авторов
статьи о финиках, надетых на концы бычьих или козлиных рогов. В таком по
ложении они были бы почти незаметны. Нам кажется, что здесь были нужны
какие-то более крупные предметы вроде шишек средиземноморской сосны — пи
нии. Впрочем, какая-то связь между «змеиной рамой» и финиковой пальмой,
видимо, все же существовала, если учесть целую серию печатей (в основном ми
кенских) с композициями антитетического типа, в которых фигуру богини заме
няет именно это дерево или же варьирующаяся с ним колонна. Как указывает
Н. Маринатос (со ссылкой на Б. Мейснера), в Месопотамии финиковая пальма
была атрибутом богини зерна Нисабы. Эту богиню изображали с пальмой, рас
тущей из ее плеч, что довольно близко напоминает мннонскую «Владычицу зве
рей» со «змеиной рамой» вместо головы (Marinatos N. The Date-Palm in Minoan
Iconography and Religion // OpAth. 1984, XV. P. US).
----------------------- Page 304-----------------------
ее главном качестве важнейшего сакрального символа и о внут
ренней связи этого символа с образом «Владычицы зверей».
Пытаясь так или иначе ответить на этот вопрос, мы должны
иметь в виду, что все известные сейчас изображения богини в
этом специфическом головном уборе, происходящие как с
самого Крита, так и из материковой Греции, датируются до
статочно поздним временем — от ПМ II или resp. ПЭ II до
ПМ III В периода. Более ранние версии «змеиной рамы», из
вестные по ряду оттисков с печатей, найденных в Като Закро,
датируются ПМ I В периодом и не связаны непосредственно с
женским божеством. На этих оттисках «рама» обычно изобра
жается в сочетании с головой жертвенного животного (быка,
козла или кабана), иногда над ней, иногда под ней.31 Особенно
любопытен оттиск, на котором, кроме головы козла и пары
связанных между собой рогов над ней, мы видим еще двух во
доплавающих птиц: гусей или уток, расположенных симмет
рично по сторонам от головы.32 Заметим, что птицы такого ро
да не могут считаться типичными спутниками минойской
«Владычицы зверей» и появляются в ее «свите» достаточно
поздно и всего лишь один раз (на аметистовой бусине из Ва-
фио).33 Единственным примером их использования в характер
ной антитетической схеме иконографии божества для более
раннего времени остается знаменитая золотая подвеска в виде
фигуры юного бога, происходящая из так называемого Эгин-
ского клада (Ял. 74) и хранящаяся в Британском музее.34 Бог
в короткой юбке и короне из перьев сжимает обеими руками
шеи двух больших птиц, вероятно гусей. По обе стороны от
его юношески стройной фигуры мы видим два мощных развет
вления двойной «змеиной рамы», как бы поддерживающей тя
желый груз в руках божества. В отличие от известных по ри
сункам на печатях изображений «Владычицы зверей» «рама»
не венчает здесь голову божества, а как бы срастается с его
бедрами или, может быть, охватывает их сзади, служа допол
нительной опорой. Тщательно проработанная поверхность вет
вей «рамы» (вся она, за исключением утолщенных окончаний,
покрыта кольцеобразными ободками) не позволяет, однако, су
дить с достаточной уверенностью, из какого материала был из
готовлен ее реальный прототип, если, конечно, это не был про
сто плод фантазии художника. Это могло быть и дерево, и
кость, и металл, но, конечно, не змеи, подвергнутые таксидер-
31 Hägg R. and Lindau Y. Op. cit. Fig. 2.
32 Evans A. PoM. Vol. IV. Pt. I. P. 174. Fig. 136b.
33 Tsounias Ch. (Τσουνίας Xp.) Έρευναι έν τη Λακωνική καί ό τάφος του
Βαφείου // ArchEph 1889, col. 163— 165. Pi. 10, 5.
34 Hood S. The Arts... P. 196. Fig. 193.
----------------------- Page 305-----------------------
74. Золотая подвеска из «Эгинского клада». Ок. 1700— 1550 гт. до н. э.
Лондон. Британский музей
мической обработке, как думал Эванс. Р. Хиггинс и С. Худ
оценивают этот шедевр эгейского ювелирного искусства как
определенно критскую работу CM III периода, хотя существу
ют и другие значительно более поздние его датировки.33
33 Higgins R. A. The Aegina Treasure Reconsidered // BSA. 1957. 52. P. 54;
Hood S. Op. cit. P. 197. В своей уже упомянутой статье Хегг и Линдау, как нам
кажется, без достаточных к тому оснований сбрасывают со счета подвеску из
«Эгинского клада» именно по причине спорности ее датировки, и это придает
их построениям определенную ущербность и незавершенность.
----------------------- Page 306-----------------------
Подводя итоги нашему краткому экскурсу в историю «зме
иной рамы», приходится признать, что однозначный ответ на
вопрос о характере и назначении этого загадочного объекта
сейчас едва ли возможен. Подобно многим другим атрибутам
и символам минойских божеств, таким как лабрис, «рога по
священия», колонна, щит и т. п., он, по всей видимости, уже
изначально был полисемантичен и мог сообразно с меняющи
мися обстоятельствами менять свою природу и свой смысл в
восприятии людей, почитавших его как свою святыню. П одоб
но всем этим «фетишам» «змеиная рама» могла расцениваться
первоначально как самостоятельная сакральная сущность, не
связанная с каким-то одним конкретным божеством.36 Сама ее
форма допускает по крайней мере три или даже четыре разных
истолкования, которые совсем не обязательно исключают друг
друга. Переплетение или перетекание различных смысловых
оттенков одного и того же образа, одной и той же вещи или
лица — вполне нормальное явление в насквозь синкретичес
ком, не поддающемся строгому логическому анализу мышле
нии древнего человека. Поэтому «змеиная рама» могла воспри
ниматься одновременно или поочередно и как змеи, и как рога,
из которых она скорее всего и была изготовлена, и как ветви
или стебли какого-то фантастического растения и, наконец, как
божественный фаллос, наделенный вопреки нормам вульгар
ной анатомии двумя, четырьмя или даже шестью навершиями,
как метафорический образ многократно увеличенных плодо
творящих сил природы. Если вслед за Хиггинсом и Худом при
знать древнейшим из всех известных сейчас изображений «зме
иной рамы» обрамление фигурки юного бога на подвеске из
«эгинского клада», то последнее из четырех возможных значе
ний этого символа может оказаться наиболее важным и, так
сказать, корневым. Заметим, что и на достаточно ранних от
тисках печатей из Закро он ассоциируется с изображениями
животных мужского пола: быка, козла и кабана. Позже, когда
Великая богиня в образе «Владычицы зверей» решительно вы
двинулась на первый план среди сонма минойских богов и под
чинила их всех своей почти самодержавной власти, священные
символы, прежде считавшиеся общим достоянием всего клана
небожителей, стали ее персональной собственностью. Не избе
жала общей участи и «змеиная рама». Великая богиня лишила
юного бога, возможно, своего консорта, этого важного пред
мета, тесно связанного с ним по самой своей природе, и сде
36 Ср. любопытную позднюю версию «змеиной рамы» на стенке ларнака из
Милато. Здесь она украшает голову бога или все же богини, вооруженной
огромным щитом в виде восьмерки (rayed shieidbearing god — по определению
Эванса — Mycenaean Tree and Pillar Cult. Fig. 50).
----------------------- Page 307-----------------------
лала его одним из главных украшений своей священной осо
бы.37
Воздвигая на голове богини эту причудливую конструкцию,
минойские резчики печатей так же, как и материковые мастера,
работавшие в русле минойской традиции, могли решать по край
ней мере две основных задачи. Во-первых, тем самым еще раз
было утверждено в своих правах традиционное, восходящее к
эпохе неолита представление о змеиной природе верховного жен
ского божества. Как было уже сказано, змеиноволосая, сходная
с Горгоной богиня запечатлена в вазовых росписях периода «ста
рых дворцов». Во-вторых, в ситуации оживления «матриархаль
ных» настроений и тенденций в финальной фазе развития миной
ской цивилизации могла вновь стать популярной очень древняя
идея андрогинности главных божеств.38 Сложное сооружение из
извивающихся, подобно змеям, фаллосов на голове богини могло
восприниматься как намек на ее способность к самооплодотво
рению, из чего следовало, что она не нуждается ни в каком муж
ском партнере,39 и это при том, что, как мы уже видели, самим
мужчинам на Крите в это время было решительно отказано в пра
ве на демонстрацию своей сексуальной мощи.
Впрочем, параллельно с этой концепцией и независимо от
нее в позднеминойских геммах с изображениями «Владычицы
37 В слегка завуалированной форме это могло произойти еще в хроноло
гических рамках ПМ I периода, к которому относятся оттиски из Закро, т. е.
между 1550— 1450 гг. до н. э. В этой связи обращает на себя внимание своеоб
разная модификация «змеиной рамы» (если только это действительно она), ис
пользованная критским мастером, изготовившим золотое навершие серебряной
булавки из 3-й шахтовой могилы крута А (Hood S. Op. cit. P. 200. Fig. 199).
Художник превратил ее в некое подобие короны или плюмажа на голове богини,
но при этом перевернул ее кверху основанием, что должно было резко ослабить
ее эротическое звучание. В своем, возможно, вполне сознательном стремлении
максимально приглушить этот нежелательный «обертон» он искусно замаскиро
вал цветами папируса основные конструктивные элементы «рамы», изготов
ленные из рогов горного козла, и отделил одно от другого, совершенно исказив
первоначальный смысл этого сложного религиозного символа. Однако в
дальнейшем (на печатях ПМ 11 периода) «змеиная рама» была возвращена в свое
исходное положение, а ее конструкция вновь обрела ясно различимое сходство
с фаллосами и со змеями.
38 Gimhulas М. The Civilization of the Goddess. The World of Old Europe. San
Francisco, 1991. P. 223, 249. Ср.: Пропп В. Я. Исторические корни волшебной
сказки. Л., 1976. С. 75. О Бабе Яге в русских сказках: «яга снабжена всеми при
знаками материнства. Но вместе с тем она не знает брачной жизни. Она всегда
старуха, причем старуха безмужняя. Яга — мать не людей, она — мать и хозяйка
зверей, притом лесных. Яга представляет стадию, когда плодородие мыслилось
через женщину, беэ участия мужчины».
39 Можно, конечно, предположить, что этот партнер сам отдал богине свою
величайшую драгоценность подобно Аггису, возлюбленному Кибелы. Впрочем,
по одному из вариантов мифа о той же Кибеле, она уже изначально была дву
полым божеством.
----------------------- Page 308-----------------------
зверей» могли найти свое художественное воплощение идеи со
всем иного, можно даже сказать, прямо противоположного ха
рактера, также имеющие достаточно почтенную родословную,
уходящую далеко в глубь тысячелетий. Согласно представле
ниям этого второго рода, конструкция из рогов жертвенных
животных, венчающая голову богини, должна была характери
зовать ее как божественную корову — супругу бога-быка типа
египетской Хатор-Исиды. Именно эта версия «биографии» Ве
ликой богини особенно ясно проступает в позднейших мифах
критского цикла. Другие версии просто отпали и были забыты,
вероятно, по причине их недостаточной романтичности, хотя
образ змееволосой критской богини со временем вполне мог
трансформироваться в греческую Горгону, которая первона
чально (в архаическую эпоху), не будем забывать об этом, по
читалась именно как «владычица зверей» — одна из ипостасей
или во всяком случае ближайшая родственница А ртемиды.40
Как было уже сказано, в изображениях на печатях и снятых с
них слепках минойская «Владычица зверей» чаще всего появля
ется в сопровождении львов или грифонов, которые во всех этих
случаях, по-видимому, мыслятся как животные одной породы.
Травоядные животные и птицы встречаются в композициях та
кого рода крайне редко, только в самых поздних из них. Приме
ром здесь может служить очень неряшливо и неумело выполнен
ный рисунок на слепке из Пилоса, изображающий «Владычицу»
в обществе двух горных козлов и «гения».41 Следует также отме
тить, что богиня очень редко прямо и откровенно демонстрирует
свою власть над сопутствующими ей хищными тварями и как
будто не расположена заниматься их укрощением или прируче
нием.42 Ее руки обычно подняты вверх, как бы поддерживая отя
гощающую ее голову «змеиную раму», и не касаются зверей.
Лишь на одном серпентиновом лентоиде из Кносса она, видимо,
держит обращенных к ней спинами двух львов на весу в воздухе,
схватив их то ли за передние лапы, то ли за гривы.43 П одобо
страстные позы прислуживающих богине зверей, умильные вы
ражения их морд, однако, говорят сами за себя. Ясно, что исхо
40 Nilsson М. P. GGR. S. 227; Burkert W. Op. cit. P. 149; Christou Ch. Potnia
Theron. Thessalonica, 1968. S. 170 fT.