1991. P. 79. Fig. 53; Alexiou St. Minoan Civilization. P. 89. Fig. 39.
10 Hood S. The Arts in Prehistoric Greece. Harmondsworth, 1978. P. 229. Fig.
233; Alexiou St. Op. cit. P. 106. Fig. 51; Sakellarakis J. Herakleion Museum. Athens,
1993. P. 86 f.
" Evans A . PoM. Vol. IV. Pt. II. P. 947 ff. Pl. LXV. Fig. 917. Сомнения в под
линности этого шедевра минойского ювелирного искусства, прежде высказывав
шиеся некоторыми авторами, теперь как будто отпали (ср.: Богаевский Б. Л.
«Кольцо Миноса» из Кносса // Сообщение ГАИМК. 1932. № 7-8).
----------------------- Page 289-----------------------
шенной воланами, восседает на ступенях алтаря с «рогами по
священия». Повисшая над ней в воздухе миниатюрная фигурка
в юбке такого же фасона, возможно, изображает то же самое
божество перед его «приземлением» на алтаре или другую бо
гиню из того же сонма, как на кольце из Исопаты (см. предыду
щую гл. ил. 61). Другая женщина (справа), то ли в гладкой,
обтягивающей юбке, то ли совершенно обнаженная, изображе
на в причудливой (перекрученной) позе, сгибающей ветви де
рева, растущего внутри каменной ограды. Третья женская фи
гура значительно меньших размеров представлена плывущей
на корабле в нижней части панорамы. Единственная мужская
фигура помещена в самом центре на каком-то подобии горы
или холма с небольшим святилищем на его вершине. Мужчина
в экстатическом движении хватает ветви дерева, растущего
внутри святилища (или на его крыше), и привлекает их к себе,
по-видимому собираясь наполнить их соком сосуд типа рито-
на, который он держит в отведенной в сторону правой руке.
Распределение ролей между отдельными персонажами, уча
ствующими в этой сцене, одной из самых сложных и «много
людных» во всей минойской глиптике, остается во многом
загадочным. В понимании Эванса,12 резчик, создавший эту ми
ниатюрную композицию, соединил в ней целых три сцены,
каждая из которых мыслилась как имеющая свое особое место
действия, хотя все они были связаны между собой общим сю
жетом. В своей совокупности они должны были изображать
переезд Великой богини из одного ее святилища (оно изобра
жено в правой части композиции) в другое (его изображение
занимает левую часть и центр той же панорамы), хотя в сущ
ности это было одно и то же святилище, поскольку богиня, как
полагал Эванс, перевозила его с места на место на своем ко
рабле. Действительно, на корабле с высоким изогнутым форш
тевнем, украшенным головой морского конька, мы видим двух-
нефное святилище с двумя парами «рогов посвящения» на
крыше. Известно и другое изображение на кольце с острова
Мохлос (Ил. ), возможно, того же самого божества, плыву
щего на корабле аналогичной конструкции с таким же двой
ным святилищем на носу (за спиной богини), внутри которого
на этот раз виднеется дерево.13 Однако некоторые детали в ком-
12 Evans А. РоМ. Vol. IV. Pt. II. P. 950 ff.
13 Ibid. P. 952. Fig. 919. Здесь же воспроизведена еще одна золотая печать из
Кносса (Fig. 920), возможно повторяющая в сильно упрощенном варианте (на
этот раз без всяких признаков святилища) тот же самый сюжет. К этой же серии
произведений минойско-микенской глиптики, так или иначе связанных с образом
богини-мореплавательницы, Эванс, по-видимому, вполне оправданно относил зо
лотое кольцо из Кандии с изображением отплывающего корабля с гребцами на
веслах, над которым как бы плывет в воздухе миниатюрная фигурка богини и
----------------------- Page 290-----------------------
64. Сцены эпифании «Древесной богини» на золотых кольцах из:
1 — Микен; 2 — Арханеса; 3 — Каливии. ПМ II
----------------------- Page 291-----------------------
----------------------- Page 292-----------------------
66. Богиня на корабле. Кольцо с острова Мохлос.
Гераклион. Археологический музей
позиции, украшающей кольцо Миноса, делают догадку Эванса
при всей ее заманчивости неприемлемой. Так, если признать
вслед за ним, что женская фигура, восседающая на алтаре в
левой части печати, тождественна фигуре на корабле, то то же
самое, очевидно, может быть сказано и об обнаженной фигуре,
сгибающей ветви дерева, изображенного справа, хотя по свое
му внешнему виду она резко отличается от двух других фигур.
Сам Эванс, немного поколебавшись, склоняется к мысли, что
эта фигура изображает всего лишь «служительницу» (ministrant
или handmaiden) Великой богини.14 В чисто архитектурном
плане все три или даже четыре святилища, изображенных на
печати, заметно отличаются друг от друга. Поэтому предпо
ложение о том, что богиня, отправляясь в дальний путь по мор
ским волнам, берет с собой и свое святилище, чтобы уста
новить его на новом месте, приходится оставить без
употребления. Но если все эти догадки нельзя признать оправ
данными, то рушится и основная идея Эванса о совмещении в
ее священное дерево (Evans А. РоМ. Vol. IV. Pt. II. P. 953. Fig. 923). На берегу
мы видим здесь некую, возможно, также божественную пару, смотрящую вслед
кораблю. Мужчина делает не то прощальный, не то приветственный жест рукой.
Сцены отплытия божества и его эпифании здесь как бы соединены в одно целое.
Ср. золотое кольцо из Тиринфа с аналогичной сценой (корабль с гребцами и
две пары на берегу возле какой-то постройки, возможно святилища — Ibid.
Р. 956. Fig. 926). О всех сюжетах этого рода см. также: Marinatos Sp. La marine
créto-mycénienne // BCH. 1933. 57. P. 223 fT.
и Ibid. P. 954.
----------------------- Page 293-----------------------
одной графической композиции трех разделенных в простран
стве и времени сцен, тем более что никаких аналогий исполь
зования поля печати для изображения нескольких террито
риально и хронологически не совпадающих друг с другом
эпизодов мы во всей минойской и вообще эгейской глиптике
больше не находим.
С другой стороны, ничто не мешает нам предполагать,
что все изображенные на «кольце Миноса» персонажи связа
ны между собой неким общим сакральным действом, цент
ральным событием которого, как и на многих других миной
ских печатях, может быть признана эпифания «Древесной
богини». Сама богиня, по-видимому, восседает на алтаре,
изображенном слева, касаясь правой рукой венчающих его
«рогов посвящения». Миниатюрная женская фигурка, плыву
щая в воздухе на уровне ее головы, вероятно, как было уже
сказано, должна была так или иначе фиксировать начальный
момент ее явления взорам всех прочих участников этой сце
ны, непосредственно предшествующий ее нисхождению на
землю. В отличие от других персонажей она остается в от
носительной праздности, хотя движение ее торса, устремлен
ного вправо по направлению к юному богу, возможно ее
консорту, явно выражает взволнованную заинтересованность
во всем происходящем перед ее глазами. Два других участ
ника изображенного на печати обрядового действа — муж
чина и женщина, оба без всяких признаков одежды на фигу
рах совершают в сущности одно и то же действие, наклоняя
ветви священных деревьев по направлению к богине. Можно
думать, что целью этого магического акта было создание
особого рода «силового поля», внутри которого сходящий с
небес дух божества только и мог по-настоящему материали
зоваться. Сами участники обряда при этом заряжались от де
ревьев магической энергией, видимо стремясь к полному сли
янию с аурой божества. Чудесный сок «древа жизни», со
бранный юным спутником богини в его кувшинчик,
возможно, еще более усиливал эффект этой «процедуры» и в
то же время мог служить пищей для свиты богини наподобие
греческих нектара и амброзии.15
Разбросанные по всей «сцене» яйцеобразные бетилы, по
всей видимости, так же, как и деревья, аккумулируют в себе
15 Образ «древа жизни» в минойской мифологии мог сформироваться под
влиянием египетских мифов, в которых гигантская сикамора, растущая в
восточной части небес, служит пристанищем богам и попавшим на «тот свет»
душам блаженных. Она же снабжает их и необходимой им пищей в виде плодов
и вытекающего из ее коры сока (Nilsson М. P. MMR. Р. 345; Levy С. R. The Gate
of Н о т . L., 1948. P. 120 f. Fig. 59—60). В Египте священная сикамора ассоцииро
валась с богиней Хатхор и считалась ее телом.
10 Ю. В. Андреев 289
----------------------- Page 294-----------------------
священную силу и в этом смысле являются если не прямой за
меной верховного божества, то во всяком случае его важней
шими атрибутами, своего рода «арсеналом», с помощью кото
рого Великая богиня осуществляет свое владычество над всем
миром. Впрочем, в сложной семантике изображенного на пе
чати фантастического ландшафта мог заключаться и еще один
более глубокий и, видимо, более древний смысловой пласт.
Внимательно вглядевшись в рисунок, мы начинаем понимать,
что эти огромные камни образуют как бы три островка суши,
возвышающихся среди волн мирового океана, по которым в
нижней части композиции плывет богиня на корабле. Каждый
из этих островков служит пристанищем для одного из трех бо
жеств и для его святилища с деревом или без оного. Вся эта
«диспозиция» наводит на мысль о том, что бетилы здесь еще
не вполне утратили свое древнейшее космогоническое значение
мировых яиц, хотя изобразивший всю эту сцену художник рас
порядился ими довольно-таки произвольно, использовав их в
качестве своего рода свай или поплавков, поддерживающих
выросшие из моря клочки первоначальной суши, и не более
того.
Итак, сам характер запечатленного на «кольце Миноса»
причудливого пейзажа позволяет предполагать, что разыгры
вающаяся на этом фоне мистерия явления божества следует
непосредственно за актом первотворения мира и происходит
на только что поднявшихся с морского дна островках твер
дой земли. В этом сложном мифологическом контексте может
найти свое объяснение и одинокая фигура богини на ко
рабле, как будто не принимающей никакого участия в собы
тиях, происходящих на берегу, и явно не привлекающей к
себе внимания участников этих событий. Ее особенно тесная
связь с водной стихией кажется очевидной. В свою очередь
это может означать, что только что совершившийся акт тво
рения был делом именно ее рук, именно она создала первую
сушу, разбросав по поверхности моря священные бетилы,
устроила на возникших таким образом островах первые свя
тилища (их первую модель она возила до этого на своем
корабле) и взрастила в них священные деревья. Возможно,
именно этот исходный момент, опущенный и лишь подразу
меваемый создателем «кольца Миноса», был запечатлен
на уже упоминавшемся выше кольце с острова Мохлос
(ил. 66). Из вытянутой вперед левой руки богини как бы
взлетают в воздух два овальных предмета, напоминающих
бетилы, с каким-то подобием ростков в их верхней части.
Вероятно, это и есть первосемена или первояйца всех вещей,
которые, опускаясь на поверхность моря, создают вокруг се
----------------------- Page 295-----------------------
бя сушу со всеми населяющими ее растениями и живыми тва
рями.16
В то же время, как будет показано далее, море в религии и
искусстве минойского Крита всегда было самым непосредст
венным образом связано с комплексом представлений о загроб
ном мире. Можно поэтому предположить, что и на «кольце
Миноса» богиня-мореплавательница представляет этот мир в
качестве хозяйки преисподней вроде позднейшей греческой
Персефоны. Как и все божества этого рода, она могла принад
лежать к богам старшего поколения и в этом смысле должна
была считаться матерью или бабкой более молодой «Древес
ной богини». Впрочем, как нередко бывает в таких случаях,
какой-то четкой грани, разделяющей образы светлого, небес
ного и мрачного хтонического божеств, здесь скорее всего не
существовало. Вполне возможно, что морская богиня мысли
лась просто как одна из ипостасей «Древесной богини», сме
няющая ее в загробном мире. Здесь она каждую ночь проплы
вала на своем корабле с заката на восход, подобно египетскому
Ра-Атуму, чтобы с наступлением дня опять явиться на землю
уже в новом своем облике как Великая мать и прародительница
всего живого.17 Таким образом, резчик, изготовивший кольцо
Миноса, очень смело и, может быть, несколько произвольно
соединил в своем рисунке два сакральных мотива: мотив эпи
фании, т. е. календарный обряд, и мотив сотворения мира, т. е.
космогонический миф вместе с соответствующим ему обрядом.
Довольно далеко отошел от стереотипных схем сцены эпи
фании также и другой мастер, изобразивший «Древесную бо
гиню» (Ил. 67) с ее фиасом на щитке часто «цитируемого» зо
лотого кольца из М икен.18 Здесь горделиво восседающая под
деревом богиня принимает приношения цветов от своих спут
ниц. Интересно, что некоторые из них ростом почти равняются
самой богине, тогда как другие значительно меньше ее, вслед
ствие чего их иногда принимают за детей. Одна из этих «ма
люток», для которой, видимо, не нашлось места в общей ше-
16 Представление о первичности морской стихии и возникновении из нее
всего остального мироздания встречается во многих космогонических мифах у
самых различных народов земного шара (Мелетинский E. М. Поэтика мифа. М.,
1976. С. 206 сл ). В кикладском искусстве эпохи ранней бронзы богиня-
прародительница еще сама отождествлялась с водной стихией (так называемая
богиня сковородок — см. выше, часть 1), хотя корабль уже и тогда был
важнейшим ее атрибутом.
11 Ср.: Levy G. R. Op. cit. P. 238 ff. (со ссылками на параллельные мотивы
в месопотамской глиптике).
18 Nilsson М. Р. GGR. Taf. 17, 1. *0 священном дереве, изображенном на
кольце, см.: Kandeler R. Das Silphion als Emblem der Aphrodite. Zur Deutung
eines Siegelringes aus dem Schatz von Mykene // Antike Welt. 29. Jahrg. 1998. 4.
S. 297—300.
----------------------- Page 296-----------------------
ренге адоранток, направляющихся к богине, оказалась у нее за
спиной под ветвями священного дерева, с которых она, как
иногда думают, собирает плоды или, что более вероятно, пы
тается получить необходимый ей заряд магической энергии
(микенский художник, видимо, хотел здесь воспроизвести ха
рактерный ритуальный жест, знакомый ему по минойским пе
чатям, но не справился с этой задачей). Эти различия в росте
спутниц богини могут указывать на какую-то иерархию бо
жеств в составе фиаса, хотя точное ее значение остается неяс
ным. Помимо самой богини на сцене присутствуют по крайней
мере два главных ее воплощения: как бы повисший в воздухе
огромный лабрис и священное дерево, под которым сидит бо
гиня. Своей кроной дерево достигает небес, обозначаемых
солнцем, лунным серпом и извилистыми линиями, возможно
изображающими Млечный Путь, что придает всей сцене опре
деленно космическую окраску.19 Священное дерево превращ а
ется здесь в великое мировое древо, соединяющее верхний,
средний и нижний миры.
19 Harrison J. Е. Themis. A Study of the Social Origins of Greek Religion. Cam
bridge, 1912. P. 168; Burkert W. Op. cit. P. 41.
----------------------- Page 297-----------------------
Остается неясным, какая роль отведена в этой достаточно
сложной композиции странной маленькой фигурке с копьем и
щитом в виде восьмерки, как бы парящей в воздухе над местом
эпифании Великой богини. Возможны две существенно разли
чающиеся версии объяснения этой важной детали. Согласно
одной из них, художник хотел изобразить спускающегося с
небес консорта Великой богини — юного бога, воителя или
охотника.20 В подтверждение этой догадки можно было бы со
слаться на аналогичные фигурки вооруженных «фантомов»,
участвующие в двух других достаточно известных сценах эпи
фании на кольце из Кносса и на другом кольце из Ашмольско-
го музея в Оксфорде21 (Ия. 68 и 69). В первой из этих сцен ми
ниатюрная мужская фигура с копьем в вытянутой вперед руке
парит в воздухе перед приветствующей ее женщиной-
адоранткой (возможно, жрицей или богиней). Во второй сцене
такой же «фантом», но уже с луком обращается как бы с при
зывом к почтительно застывшей перед ним женщине в пышной
оборчатой юбке, в то время как другая женщина совершает не
кую магическую процедуру над двумя огромными бетилами.22
Согласно другой интерпретации, фигурка со щитом на кольце
из Микен изображает богиню-воительницу типа позднейшей
Афины. В этом случае ее ближайшим аналогом должно быть
признано живописное изображение, по-видимому, той же са
мой богини на табличке, происходящей также из М икен.23 Воз
можно, однако, и еще одно, третье объяснение этой важной
детали, как нам кажется, наиболее вероятное, если учесть, что
большой щит в форме восьмерки почитался на Крите как один
из главных атрибутов, символов и, может быть, также матери
альных воплощений верховного женского божества. Его связь
с культом «Древесной богини» засвидетельствована таким важ-
20 Эванс (РоМ. Vol. III. P. 467), уточняя эту концепцию, отождествлял
вооруженного бога на печатях с Критским Зевсом, которого он, в свою очередь,
относил к категории умирающих и воскресающих богов. Ср.: Nilsson М. Р.
MMR. Р. 297 ГГ., 353; idem. GGR. S. 283; Persson A. The Religion of Greece...
P. 70 ff.; Mylonas G. E. Mycenae and the Mycenaean Age. Princeton, 1966. P. 150.
21 Nilsson M. P. GGR. Taf. 13, 4; 16, 5.
22 О том, что обе эти сцены так или иначе связаны с культом «Древесной
богини», свидетельствует присутствие в первой из них святилища с деревом (на
крыше или внутри ограды?) и высоким обелиском-бетилом перед входом в него
и двух огромных яйцевидных бетилов с ростками во второй. Первую из этих
сцен Эванс интерпретировал как вызов Великой богиней ее возлюбленного или
сына, местом постоянного обитания которого был, в его понимании, изображен
ный на печати обелиск (Evans A. Mycenaean Tree and Pillar Cult. P. 170 f. Fig. 48;
idem. PoM. Vol. I. P. 160 f.).
23 Schachermeyr Fr. Op. cit. S. 152; Niemeier W.-D. Cult Scenes on Gold Rings
from the Argolid // Celebrations of Death and Divinity in the Bronze Age Argolid I
Ed. by R. Häggand С. Nordquist. Stockholm, 1990. P. 168. Ср.: Nilsson M. P. MMR.
P. 298 f.
----------------------- Page 298-----------------------
68. Вооруженный фантом в сцене эпифании «Древесной богини».
Золотое кольцо из Кносса. ПМ. Оксфорд. Ашмольский музей
69. Фантом с луком на золотом кольце. Оксфорд. Ашмольский музей
----------------------- Page 299-----------------------
ным источником, как сцена эпифании на уже упомянутом коль
це из Вафио (Ил. 70). Здесь мы видим полный набор символов
богини, включающий дерево (возможно, в комбинации с бети-
лом), висящий в воздухе стилизованный лабрис, куколку ба
бочки, справа от божества — «священный узел» и большой
щит. Все эти предметы образуют в своей совокупности как бы
мистический ореол вокруг центральной фигуры являющегося
божества. В сцене, изображенной на кольце из Микен, щит
вновь появляется в сочетании с деревом и лабрисом, но уже в
своем антропоморфизированном облике как человекообразное
божество, возможно осмысленное художником как ипостась
Великой богини или же как одна из ее спутниц, богинь низшего
ранга. В этом случае вторая и третья версии интерпретации
фигуры со щитом становятся достаточно близкими друг другу.
Интересно также и то, что эта фигура как бы влечет за собой
целую «гирлянду» бараньих черепов, обрамляющих левый край
изображения. Искушенному зрителю эта деталь, очевидно, да
вала понять, что такое важное событие, как явление богини,
не могло обойтись без обильных кровавых жертв, за которыми
должны были последовать и непосредственно изображенные на
кольце жертвы бескровные. Само по себе это сочетание явно
не случайно. На поздних минойских и микенских печатях щит
такой же формы часто появляется в комбинации с фигурами
или черепами жертвенных животных, вероятно символизируя
власть Великой богини над жизнью и смертью.24
На кольце из Микен «Древесная богиня» представлена как
божество в полном смысле слова универсальное, власть кото
рого простирается на всю природу и весь космос от самых
верхних до самых нижних его «ярусов», связанных между собой
кроной, стволом и корнями священного дерева богини. Во
многом сходный комплекс религиозных представлений мог
быть вложен и в «загадочную картинку», грубо вычерченную
на бронзовой вотивной табличке из пещеры Психрои (Ил. 71).
Почти всю ее поверхность занимают изображения символов
Великой богини: «рогов посвящения» и растущих из них ветвей
священного дерева. Само это дерево мы видим в центре таб
лички на каком-то подобии алтаря, под самой большой парой
рогов. В промежутках между этими, видимо, наиболее важны
ми для него предметами художник сумел поместить человечес
кую фигуру, вероятно представив себя самого в качестве по-
святителя и одновременно лица, причастного к священным
тайнам мироздания, а также схематичные изображения птицы,
рыбы, солнечного диска и лунного серпа как знаки, маркирую-
24 Marinatos N. Minoan Sacrificial Ritual. P. 52 ff.