27 h’ilsson М. P. MMR. Pl. II, 8—9; idem. GGR. Taf. 21, I.
28 Idem. GGR. Taf. 5, 7.
----------------------- Page 254-----------------------
56. «Змеиная рама». Печать из Кносса. ПМ II. Гераклион.
Археологичекий музей
57. «Рога посвящения» из пещеры Патсо
----------------------- Page 255-----------------------
словляющие руки божества — жест, многократно повторенный
в сценах на печатях, а в более позднее время (ПМ III период)
в фигурках глиняных идолов, найденных в домашних святили
щах.29 Таким образом, генетически связанные с букранием и,
возможно, с древним культом божественного быка «рога по
священия» в конце концов попали в «орбиту притяжения» жен
ских, «матриархальных» культов, что придало этому символу
определенную двусмысленность.30
Подобно лабрису и «рогам посвящения» мог быть «узурпи
рован» женским божеством или божествами также и другой важ
ный сакральный предмет — щит в виде восьмерки. Как и другие
«фетиши», он мог иметь первоначально свой собственный культ,
непосредственно не связанный с культом какого-либо иного бо
жества. О такого рода гоплолатрии на Крите писали некоторые
авторы еще в начале века, хотя эти гипотезы были решительно
отвергнуты М. Нильссоном в его известной книге.31 С течением
времени щит мог трансформироваться в антропоморфную боги
ню, вооруженную щитом и копьем наподобие позднейшей Афи
ны. Такое божество мы видим, например, в сцене эпифании на
известном золотом кольце с микенского акрополя и на более
поздней расписной табличке также из Микен.32
29 Эта мысль высказывалась некоторыми авторами уже в начале века, хотя
поддержки как будто не встретила (см.: Nilsson М. P. MMR. Р. 154). Несколько
усложненной модификацией «рогов посвящения» могут считаться так назы
ваемые овечьи колокольчики — загадочные конусообразные предметы из
обо енной глины с двумя рожками, петлей для подвешивания и двумя
прорезями, напоминающими глаза. На одном экземпляре глаза, нос и рот были
нарисованы краской. Встречаются сдвоенные «колокольчики», между которыми
помещается человеческая голова или фигурка быка (Alexiou St. Minoan Civiliza
tion. Heraclion. S. a. P. 86).
30 Впрочем, это могло произойти задолго до того, как этот священный пред
мет стал известен на Крите. Терракотовая модель рогов с женской грудью, да
тируемая временем около 5000 г. (культура Вннча), была найдена в одном из
^неолитических некрополей близ Белграда (Gimbutas М. Op. cit. Р. 92. Fig. 52).
«У шумеров бычьи рога изображались на голове любого божества, это был сим
вол святости вообще (так же, как впоследствии у хеттов и вавилонян)» (Голан А.
Указ. соч. С. 53).
31 Nilsson М. Р. MMR. Р. 349 fT. Ср., однако: Picard Ch. Les religions
préhelléniques. P. 190. H. Маринатос, недавно вновь вернувшаяся к этому вопро
су, считает, что щит не был объектом поклонения, представляя собой всего лишь
один из элементов культовой утвари, но тут же подчеркивает его большую сим
волическую значимость (Marinalos N. Minoan Sacrifical Ritual. Stockholm, 1985.
P. 56).
32 Nilsson M. P. GGR. Taf. 17, 1; 24, 1. Точно определить пол божества, во
оруженного большим щитом, скрывающим почти всю его фигуру, удается далеко
не всегда, что служит поводом для определенных разногласий между учеными,
специально касавшимися этого вопроса (Marinalos N. Op. cit. P. 52 f.). Тем не
менее обычная в минойской глиптике комбинация щита со священным одеянием
богини наводит на мысль о том, что он был именно ее атрибутом. Впрочем,
----------------------- Page 256-----------------------
Эта минойско-микенская Афина (Атана Владычица в одном
из текстов кносского архива)33 могла почитаться либо как одна
из ипостасей Великой богини, либо просто как одно из низших
божеств в ее окружении.
Итак, мннойское искусство открывает перед нами счастли
вую возможность присутствовать при переходе религиозного
сознания со стадии безличностного или предличностного ани
мизма (пандемонизма)34 на стадию политеизма, хотя еще до
статочно примитивного. Можно предполагать, что в этом про
цессе активно участвовали не только предметы, изготовленные
руками человека, но и различные образы природной среды, в
первую очередь животные и растения. Служившие первона
чально либо тотемными предками родовых коллективов, либо
просто носителями магической энергии, способными переда
вать ее своим почитателям, они постепенно меняли свой облик
и саму свою природу, превращаясь в человекоподобных боже
ственных индивидов, хотя определенные признаки, указываю
щие на их связь с животным и растительным миром, еще долго
сохранялись и после этого превращения. Методологические
принципы истории религии требуют от нас более или менее
четкого различения териоморфного или фитоморфного, т. е.
почитаемого в облике животного или растения божества (resp.
животного или растения, почитаемого как божество) и священ
ного животного или растения, атрибутированного тому или
иному божеству в качестве его жертвы, спутника, слуги и т. п.35
Оцениваемые с этой точки зрения произведения минойского
искусства с изображениями животных и растений в более или
менее ясно выраженном сакральном «контексте» далеко не
всегда поддаются однозначной интерпретации.
Ж ивотные и растения, сопутствующие антропоморфным бо
жествам в так называемых культовых сценах на печатях, могут
трактоваться и как их воплощения, и как атрибуты, хотя в созна
нии самих резчиков, создававших эти миниатюры, грань, разде
ляющая эти две категории сакрального, вряд ли могла быть
особенно отчетливой. Львы, грифоны и другие животные, при
служивающие так называемой Владычице зверей в сценах ее
такими же щитами могли быть вооружены и мужские демоны — спутники
богини и ее сына или паредра, предшественники позднейших куретов. Их изобра
жения мы, возможно, видим на некоторых оттисках печатей из Кносса (Evans А.
РоМ. Vol. III. P. 313. Fig. 204—205).
33 Rehak P. New Observations on the Mycenaean Warrior Goddess // AA. 1984.
Heft 4. P. 535 ГГ.
34 Этот термин был впервые введен в употребление известным русским фи
лософом В. С. Соловьевым (Соловьев В. С. Первобытное язычество. Его живые
и мертвые остатки // Соловьев В. С. Собр. соч. T. VI. Брюссель, 1966. С. 183).
35 Ср.: Burkert IV. Op. cit. P. 64.
----------------------- Page 257-----------------------
5К Фантастические гибриды. Печати из Закро. Ок. 1450 г. до н. э.
Гераклион. Археологический музей
эпифании, запечатленных на ряде позднеминойских и микенских
печатей, могут быть осмыслены только как ее свита. Но дерево,
чаще всего финиковая пальма или колонна, заменяющие богиню
в некоторых аналогичных композициях, могли быть только ее
воплощениями. Масличное или фиговое дерево, появляющееся
в сценах эпифании другой Великой богини (скорее всего отлич
ной от «Владычицы зверей» — см. ниже, гл. 2), вероятно, также
может быть понято как ее замена или одна из ипостасей. Еще
более оправданным кажется это предположение в тех случаях,
когда те же самые деревья так или иначе присутствуют при раз
ного рода сакральных действах в отсутствие фигуры соответст
вующего им антропоморфного божества, как, например, в из
вестной сцене «траурной церемонии» на саркофаге из Айя Т ри
ады (см. ниже, гл. 4 и ил. 60) и во многих сценах на печатях.36
Участие птиц или реже змей в сценах эпифании божества в
качестве его вестников и, видимо, также воплощений, как на
том же саркофаге из Айя Триады, на кольце из Исопаты и не
которых других печатях, наводит на мысль о том, что минойцы
видели в них существ в полном смысле слова двухприродных,
т. е. соединяющих черты животного с чертами человека. Эту
догадку подтверждают иногда встречающиеся в минойском ис
кусстве изображения фантастических «гибридов» женщин и
птиц или женщин и змей или, наконец, того и другого вместе
(Ил. 58). Одна из наиболее ранних версий такого рода соеди
зл Наиболее интересные их образцы собраны в уже упоминавшейся статье
Эванса «Mycenaean Tree and Pillar Cult» (см.: Fig. 48, 55. 57, 59).
----------------------- Page 258-----------------------
нений несоединимого представлена в росписи чаши из «старого
дворца» в Фесте, изображающей богиню с массивным конусо
образным туловищем, лишенным рук и ног и напоминающим
вследствие этого огромный корнеплод, с волосами в виде за
кручивающихся спиралями змей и с птичьим клювом (см. ниже,
гл. 2, ил. 84). Вокруг богини извиваются в экстатическом танце
две очень похожие на нее спутницы или служительницы.37 Об
ращает на себя внимание то обстоятельство, что в облике
божества, которое достаточно условно может быть названо
^Змеиной богиней» (см. о ней ниже, гл. 2), здесь соединены
признаки не просто резко различающихся между собой, но в
известном смысле прямо противоположных друг другу видов
животных: змеи, являющейся символом земли и ее недр, и пти
цы. символизирующей воздух и небесный свод.38 Э тот сложный
образ явно не мог возникнуть в результате простого очелове
чивания первоначально чисто зооморфного божества или духа
типа хорошо известных этнографам и фольклористам «хозяек»
или «хозяев» земли, леса, гор, воздуха, моря и т. п.31' П о всей
видимости, здесь имел место переход в новое качество, ко
торый не мог осуществиться чисто эволюционным путем, а
только посредством некоего скачка, конечным результатом ко
торого было синкретическое сочетание видовых признаков ду
хов двух противоположных стихий в одной бинарной оппози
ции или б образе божества универсального, космического
плана. В произведениях зрелого минойского искусства перво
начальная монструозность облика «Змеиной богини» понемно
гу начинает элиминироваться. Она становится все более чело
векообразной. Змеи и птицы, отделяясь от облика божества,
превращаются в его атрибуты или священных животных в соб
ственном значении этого слова. Примерами здесь могут слу
жить известные фаянсовые статуэтки «богини со змеями» из
кносского хранилища храмовой утвари и не менее известные
37 Platon Л\ Crète. Genève etc., 1966. Fig. 90—91. Аналогичная сцена,
выполненная в той же манере, изображена и на сильно фрагментированной «вазе
для фруктов» из того же двориа (см.: Hafner G. Kreta und Hellas. Baden-Baden,
1968. S. 17). О более ранних (эпохи неолита и ранней бронзы) изображениях,
возможно, того же самого божества см. ниже, гл. 2, ил. 86. Ср. также
изображения женщины-птицы на оттисках печатей из Закро (ПМ 1 период —
Hood S. The Arts in Prehistor ic Greece. Harmondsworth, 1978. P. 221. Fig. 223 D—
E). To же самое или близко родственное божество, возможно, изображают белые
кувшины с птичьими клювами, глазами, налепами в виде сосков и ожерельями
из раскопок Акротири, которые нам довелось видеть в Афинском Национальном
музее.
38 Ср. Горгон в архаическом греческом искусстве, соединяющих птичьи при
знаки (крылья) со змеиными и даже львиными (пасть с оскаленными клыками).
39 См. о них: Токарев С. А. Указ. соч. С. 238 сл.; Пропп В. Я. Указ. соч.
С. 76 сл.
----------------------- Page 259-----------------------
золотые бляшки из 3-й шахтовой могилы в Микенах, изобра
жающие обнаженную богиню с порхающими над ее головой
птицами.4“ Тем не менее до полного разделения божества и его
священных животных на Крите дело, по-видимому, так и не
дошло. Как было уже замечено, еще и в период расцвета двор
цовой цивилизации птицы и змеи в минойском искусстве вы
ступали в роли ипостасей Великой богини.
В равной степени это соображение может быть отнесено и
к одной из наиболее интересных форм минойской зоолатрии —
культу бога-быка (см. о нем ниже, гл. 3). В знаменитых тавро
махиях, которые с полным основанием могут быть признаны
важнейшим элементом этого культа, один и тот же бык высту
пал последовательно в роли жертвопрнемлющего божества и в
роли жертвы, приносимой на алтарь Великой богини, т. е. ее
священного животного, которое оставалось, однако, воплоще
нием ее паредра — умирающего и воскресающего бога живой
природы. Очевидно, в религиозном сознании минойцев отдель
ные божественные индивиды и мир природы мыслились как
некое подобие сообщающихся сосудов, внутри которых проис
ходило непрерывное перетекание наполняющей весь космос
магической энергии из одной емкости в другую. В этом вечно
движущемся космосе индивидуализированные образы богов
никак не могли по-настоящему отстояться и обособиться от
своего животно-растительно-предметного окружения.
С определенной размытостью или неразвитостью личност
ного начала в минойской религии, вероятно, могут быть свя
заны еще две важные ее особенности, на которые уже и раньше
обращ али внимание такие авторитетные исследователи, как
Роденвальдт, Ш вайцер, Фюрюмарк, М атц, а в недавнее время
Р. Хегг и Н. М аринатос.4' Такими особенностями могут счи
таться, во-первых, отсутствие среди реквизита минойских свя
тилищ настоящих культовых статуй или других изображений
божества, являющихся объектами поклонения верующих, и, во-
вторых, отсутствие ясно выраженной концепции храма в его
обычном для стран Востока и классической Греции значении
«дома божества». Среди множества человеческих фигурок из
терракоты, бронзы, фаянса и других материалов, найденных
1,0 Sakellarakis J. A. Herakleion Museum. Athens, 1993. P. 37; Karo C. Die
Schachtgrsber von Mykenai. Munich, 1930— 1933. S. 48. Taf. XXVII.
41 'Sfalz Fr. Göttererscheinung und Kultbild im minoischen Kreta. Wiesbaden,
1958. S. 28 ff.; Hügg R. Die göttliche Epiphanie im minoischen Ritual // AM. 1986.
101. S. 43 ff. (со ссылками на более раннюю литературу). Противоположная точ
ка зрения представлена в работах; Nilssun М. Р. MMR. Р. 266 ff.; Persson А. И.
Op. cit. P. 49, 74, 82, 100; Picard Ch. Op. cit. P. 193; Hood S. The Minoans. Crete
in the Bronze Age. L„ 1971. P. 132 f.; Rutkowski B. Cuit Places in the Aegean World.
Warszawa etc., 1972. P. 215 ff.; ср.; ibid. P. 248.
----------------------- Page 260-----------------------
при раскопках горных, пещерных, домашних и дворцовых свя
тилищ периода «старых» и «новых дворцов», лишь очень не
многие могут быть признаны изображениями божеств. П одав
ляющее большинство этих образцов минойского пластического
искусства обычно относят к категории вотивных статуэток,
изображающих адорантов. т. е. людей, обращающихся к боже
ству за помощью или утешением. Наиболее важными исклю
чениями из этого правила могут считаться уже упоминавшиеся
кносские «богини со змеями» я во многом сходная с ними кос
тяная статуэтка из Бостонского музея (см. ниже, гл. 2, ил. 80).42
Однако можем ли мы в них видеть настоящих культовых идо
лов, служивших объектами религиозного почитания в специ
ально отведенных для этого святилищах? По мнению Фр. М ат-
ца. обе «богини со змеями» из Кносса были всего лишь
вотивными скульптурами, изображающими облеченную жре
ческим саном царицу в облике богини.43 Р. Хегг добавляет к
этому, что фигуры такого рода, иногда изготовлявшиеся даже
и в значительно больших размерах, могли использоваться как
средство вызова божества во время обряда эпифании.44 Дейст
вительно, в известных в настоящее время критских святилищах
эпохи расцвета трудно указать место в виде специального по
стамента, полки или ниши в стене, где могла бы стоять статуя
божества. Такие подставки для идолов вместе с самими идола
ми, как правило, крайне примитивными по форме, появляются
лишь в позднеминойских святилищах не ранее XIV в., напри
мер в «святилище двойного топора», в Кноссе, в святилищах
Гурнии, Каннии, Гази и некоторых других.45 В сущности, лишь
начиная с этого времени, святилище на Крите становится хра
мом. т. е. жилищем божества в обычном понимании этого сло
восочетания.46 Сцены культового характера, изображенные на
печатях, фресках, других произведениях искусства, также не да
ют основания для предположений о более раннем возникнове
нии здесь этой формы почитания божества.47
4: Burken И: Op. cit. Р. 23; Nilsson М. Р. GGR. Taf. 15, 3.
43 Malz Fr. Op. cit. S. 34 f.
44 Häng R. Op. cit. S. 44.
45 Mat: Fr. Op. cit. S. 29 ff.; Rutkonski B. Op. cit. P. 248.
46 Эту идею с особенной наглядностью выражает оригинальная субминой-
ская модель святилища т Арханеса (Ruiknwski В. Op. cit. Р. 198. Fig. 79).
47 Несколько особняком среди других форм минойского культа стоит в этом
отношении, пожалуй, только культ предков. Поскольку могила считалась на
Крите, как и во многих других местал, вечным жилищем погребенного в ней
покойника, то и подобающие ему почести могли воздаваться либо в ней самой,
либо в какой-то специальной пристройке. Обряд такого рода (почитание ожив
ших мертвецов их потомками) скорее всего запечатлен в известной глиняной мо
дели святилища из толосной могилы в Камиларн (Sakellarakiç J. A. Op. cit. Р. 54.
N 15074. См. ниже, гл. 4, ил. 113).
----------------------- Page 261-----------------------
Особую и достаточно сложную проблему поставила перед ис
следователями минойской религии сенсационная находка, сде
ланная при раскопках так называемого храма в поселении Айя
Ирини на острове Кеос. Здесь были найдены фрагменты несколь
ких десятков (согласно подсчетам М. Кэски, их было свыше пя
тидесяти, хотя другие авторы называют меньшие цифры) боль
ших глиняных статуй (Ил. 59), изображающих женщин втипично
минойских одеяниях, состоящих из широкой юбки, стянутого на
талии пояса и корсажа (последний, впрочем, нередко отсутству
ет, оставляя всю верхнюю половину туловища обнаженной).48
Все фигуры более или менее стандартны, отличаются одинако
вой массивностью и некоторой грубостью форм, одинаково ста
тичны и явно рассчитаны преимущественно на фронтальное вос
приятие. Все они изображены в одинаковых позах с руками (там,
где они сохранились), слегка упертыми в бедра, что может вос
приниматься как намек на их участие в каком-то священном тан
це. Различаются лишь их размеры (от 60—70 см до высоты сред
него человеческого роста), отдельные детали одежды и украш е
ний (некоторые статуи имеют на шее лишь небольшие ожерелья,
другие украшены массивными, ниспадающими на грудь гирлян
дами), а также отчасти и выражения их лиц (там, где сохранились
головы)· То, что эти уникальные образцы эгейской монументаль
ной скульптуры были каким-то образом связаны со сферой куль
та, ни у кого не вызывает особых сомнений, хотя точное их на
значение так же, как и вложенный в них их создателями образный
смысл до сих пор остаются неясными. Мы все еще не знаем, кого
изображаю т статуи из Айя Ирини: богинь, спутниц или служи
тельниц божества, или же, наконец, смертных жриц.49 Не знаем
также, как и в каких случаях они конкретно могли использовать
ся: то ли хранились в кладовых «храма» как обычные вотивы,
принесенные в дар божеству, то ли стояли в специально для них
отведенных помещениях, где им приносились жертвы и воздава
лись всякие другие почести, то ли, наконец, выносились наружу
во время больших празднеств, чтобы принять участие в разыгры
вавшихся на улицах поселения или вокруг его стен театрализо
ванных ритуальных представлениях.50 Последний из этих трех ва-
48 Caskey М. Е. Ayia Irini, К.еа; The Terracotta statues and the cult in the Tem
ple // Sanctuaries and Cults in the Aegean Bronze Age / Ed. by R. Hägg and N. Ma-
rinatos. Stockholm, 1981 (далее — SC ABA).
49 Ср. заметно различающиеся мнения по этому вопросу в работах.
Caskey М. E. Op. cit. Р. 133; Vermeule E. T. Op. cit. S. 36; Hood A. The Arts...
P. 106, 107; Burken W. Op. cit. P. 31.
50 М. Кэски, выражая определенные сомнения относительно назначения этих
фигур, все же решительно утверждает, что «ни одна из них не может считаться
культовой статуей в собственном смысле слова, если под этим мы понимаем...
статую божества, которая стоит отдельно в специальном месте» (Caskey М. Е.
Op. cit. Р. 133).
257
9 Ю. В. Андреев
----------------------- Page 262-----------------------
59.1. Монументальная скульптура из Айя Ирини.
Ок. 1550— 1500 гг. до н. э. Кеос. Музей; 2 — фрагмент глиняной статуи
----------------------- Page 263-----------------------
риантов решения проблемы кажется наиболее вероятным, по
скольку внутри «храма», по крайней мере в уцелевшей его части,
не удалось выявить ничего похожего на целлу, в которой могли
бы быть размещены хотя бы в относительном порядке и получать
причитающиеся им почести все эти столь многочисленные и
столь массивные фигуры божеств.51 Вотивные же скульптуры та
ких размеров в пределах Эгейского мира до сих пор не засвиде
тельствованы.
Вынесенные из полутемных кладовых на яркий солнечный
свет, раскрашенные в яркие, радующие глаз тона (следы рас
краски еще сохранились на некоторых из них), украшенные
гирляндами настоящих цветов и, вероятно, одетые в настоя
щие, сшитые из тканей одежды глиняные статуи должны были
представлять собой весьма эффектное зрелище и в своей сово
купности создавали зримый пластический образ верховной бо
гини или скорее целого сонма таких богинь вместе с их свитой.
51 Ср.: Caskey М. E. Op. cit. Р. 133.
----------------------- Page 264-----------------------
Конечно, носильщикам, перетаскивающим эти фигуры на спе
циальных носилках, приходилось немало потрудиться. Н о, как
известно, истинная вера способна творить чудеса. В других
местах тяжелые глиняные скульптуры, возможно, заменяли
изображениями, изготовленными из более легких и, соответст
венно, не столь долговечных материалов — таких как дерево,
тростник, кожа и т. п. Эти фигуры, по всей видимости, напо
минали позднейшие греческие ксоаны, нередко упоминаемые
Павсанием, и до нас не дошли.52 Могли сохраниться лишь от
дельные их части, например пара глиняных стоп, найденная в
Арханесе,53 и бронзовые локоны, открытые в одном из поме
щений Кносского дворца (первоначально они, видимо, были
частью прически богини или бога).54 Вполне вероятно, что
кносские «богини со змеями» были всего лишь уменьшенными
копиями таких ксоанов, а найденные неподалеку от них, в том
же хранилище культовой утвари фаянсовые модели церемони
альных одеяний также представляли собой своего рода симво
лическую замену тех настоящих одежд, в которые облачались
эти изображения божеств во время больших празднеств.
Учитывая все сказанное выше, мы предпочли бы воздер
жаться от однозначного ответа на вопрос о существовании
(или, наоборот, отсутствии) особых культовых изображений
божеств в минойскую эпоху. Очевидно, такие изображения все
же использовались в культовой практике минойцев и на самом
Крите, и на других островах южной Эгеиды. Эти изображения,
однако, не были объектами постоянного почитания. Они появ
лялись перед верующими только в дни больших всенародных
торжеств календарного цикла, чтобы по окончании праздника
вновь надолго исчезнуть в хранилищах священной утвари
дворца или святилища. Впрочем, не исключено, что эти изго
товленные из дерева и других непрочных материалов «кумиры»
просто уничтожались, когда надобности в них больше не было,
а затем изготовлялись вновь для участия в очередной празд
ничной церемонии. В любом из этих случаев сами божества,
воплощенные в этих фигурах, вероятно, мыслились как суще
ства, весьма подвижные и изменчивые, то появляющиеся, то
вновь исчезающие из поля зрения своих почитателей и в силу
этого не имеющие постоянных пристанищ на земле.
По-видимому, правы те авторы, которые, как, например,
М атц, Хегг и Н. М аринатос, прямо связывают отсутствие идо
52 Ср.: Caskey М. E. Op. cit. Р. 134.
53 Ibid. Р. 134 fT. Аналогичные стопы, хотя и не парные, были найдены не
подалеку от «храма» Айя Ирини.
54 Evans А. РоМ. Vol. 111. P. 522 f.; Dietrich В. C. Tradition in Greek Religion.
B.; N.Y., 1986. P. 106.
----------------------- Page 265-----------------------
лов в минойских святилищах с тем, что доминирующей формой
контактов божества с его почитателями была на Крите так на
зываемая эпифания в нескольких различных ее видах.55 Боже
ство могло являться людям в виде различных священных жи
вотных, чаще всего птиц или змей. Именно такой смысл, как
было уже указано, нередко вкладывается в известную сцену по
гребальной церемонии, изображенную на стенках саркофага из
Айя Триады .56 Среди жриц, жрецов и музыкантов, провожаю
щих в последний путь усопшего, мы видим здесь несколько
высоких шестов с лабрисами, на которых восседают, как бы
наблюдая за всем происходящим, большие черные птицы, воз
можно вороны или кукушки (Ил. 60).
Но божество могло являться своим почитателям также и в
человеческом облике. В этом втором случае были возможны, как
считают те же авторы, две существенно различающиеся между
собой формы эпифании. Иногда явление божества происходило
как бы в воображении или в галлюцинациях, овладевавших
участниками обряда под воздействием экстатического танца, воз
можно сопровождавшегося приемом какого-нибудь наркотичес
кого, возбуждающего напитка. Тогда им казалось, что божество
спускается к ним по воздуху откуда-то с высоты.57 Но эпифании
могли происходить и наяву, когда божество представало перед
толпой адорантов в облике реального человека — жрицы или
жреца, внезапно появлявшегося в специально отведенном для та
ких церемоний помещении и также внезапно исчезавшего.58 Эта
гипотеза позволяет дать объяснение двум разновидностям сак
ральных сцен на печатях. В сценах одного рода божество изобра
жено в свою, так сказать, натуральную величину, иногда несколь
ко превосходящую нормальный человеческий рост, стоящим или
сидящим перед адорантами. В сценах другого рода оно является
взорам своих почитателей в виде своего рода «фантомов» —
странных миниатюрных фигурок иногда женского, иногда муж
55 Malz Fr. Op. cit. S. 66 f.; Hägg R. Op. cit. S. 43 f.
56 Matz Fr. Op. cit. S. 18 ft.; Hägg R. Op. cit. S. 42 (со ссылками на более
раннюю литературу); Nilsson М. P. GGR. S. 290 f.
57 Matz Fr. Op. cit. S. 11 ff; Hägg R. Op. cit. S. 46; ср.: Nilsson M. P. Op. cit.
S. 292.
58 Matz Fr. Op. cit. S. 33 ff.; Furumark A. Gods of Ancient Crete // OpAth. 1965
VI. P. 91; Hägg R. Op. cit. S. 46. Далее в той же статье назван ряд мест в бли
жайших окрестностях Кносского дворца, где могли происходить такого рода яв
ления божества (см. S. 48 ff.). В том же томе «Athenische Mitteilungen» (1986.
Bd. 101) находим обстоятельную статью В.-Д. Нимайера (Niemeier W.-D. Zur
Deutung des Thronraumes im Palast von Knossos), в которой автор вслед за
X. Ронш доказывает, что в самом дворце помещением, специально рассчитанным
на акт эпифании, был тронный зал. См. также: Hägg R. and Lindau V\ The Minoan
«Snake Frame» reconsidered // OpAth. 1984. XV. P. 75 f.; Hägg R. On the
Reconstruction of the West Facade at Knossos // FMP. P. 132.
----------------------- Page 266-----------------------
ского пола, как бы парящих в воздухе и, видимо, готовых спус
титься на землю в ответ на заклинания адорантов. Это истолко
вание при всей его заманчивости едва ли может быть принято
вполне безоговорочно.
В действительности мы не знаем, что имели в виду критские
камнерезы и ювелиры, создавшие эти миниатюры: реальную
обрядовую практику минойцев или же какие-то фантастичес
кие события, относящиеся скорее к сфере мифологического
инобытия, нежели обычной земной жизни. Последняя из этих
двух догадок кажется в целом более правдоподобной. В самом
деле, если взять одну из самых известных в минойской глиптике
сцен эпифании, представленную на золотом кольце из Исопаты
(близ Кносса. Ил. 61), и внимательно вглядеться в изображен
ные на нем женские фигуры, фантастический характер всего
происходящего станет совершенно очевидным. Странные голо
вы без лиц, но с каким-то подобием усиков или птичьих хо
холков, руки без кистей и пальцев, заканчивающиеся чем-то
вроде крючков,59 как бы плывущие в воздухе огромные глаз,
ухо (?) и змея — все эти любопытные детали ясно показывают,
что создатель этого шедевра минойского ювелирного искусства
имел в виду отнюдь не жриц, выступающих в роли богинь, но
самых настоящих богинь, причем богинями здесь могут счи
таться не только две левые фигуры, изображенные анфас, с ру
ками, поднятыми вверх в характерном жесте благословения,60
но и две правые фигуры, изображенные в профиль в позах мо
литвенной экзальтации, хотя это — явно божества низшего по
рядка.61 Интересно также, что обе описанные в работах М атца
и Хегга формы эпифании здесь совершаются как бы одновре
менно. В правом верхнем углу композиции над головами адо-
ранток мы видим миниатюрную фигурку еще одного божества,
одетую так же, как и все остальные участницы этой сцены, в
широкую колоколообразную юбку, как бы развевающуюся на
ветру. Создается впечатление, что мы присутствуем здесь при
эпифании не одного конкретного божества (как правило, этим
59 М. Гимбутас усматривает в этих деталях намек на близость этих фигур к
миру насекомых, скорее всего пчел (Gimbutas М. The Gods and Goddesses...
P. 185), хотя возможны, вероятно, и другие объяснения.
60 Обычно богиней признается лишь одна из этих двух фигур — чаще край
няя с обеими поднятыми вверх руками, реже средняя с одной поднятой рукой.
Но оба эти жеста могут быть поняты как знаки благословения (ср., например,
фигуру женщины-жрицы, благословляющей приближающиеся корабли жестом
одной поднятой вверх руки на миниатюрном фризе из Акротири).
61 На это указывают, между прочим, и возрастные различия изображенных
фигур, вероятно сознательно подчеркнутые художником: у двух левых фигур
(старших богинь?) мы различаем тяжелые, обвисшие груди зрелых, может быть,
даже пожилых женщин, тогда как у двух правых они имеют более скромные
размеры и устремлены прямо вперед.
----------------------- Page 267-----------------------
60. Явление божества (чпифания) в сиене погребальной церемонии
на саркофаге из Айя Триады. Деталь
61. Сцена эпифании на золотом кольце из Исопаты, Кносс.
Ок. 1500 г. до н. э. Гераклион. Археологический музей
----------------------- Page 268-----------------------
божеством признается сама Великая богиня), а целого сонма
близко родственных друг другу божеств. Вероятно, две пред
водительницы этой священной конгрегации уже успели «при
землиться» и предстать перед своими восхищенными служи
тельницами, в то время как другие их «сестры» еще кружатся
в воздухе, выбирая место для «посадки» (художник нашел мес
то лишь для одной из них, хотя на самом деле их могло быть
гораздо больше).62 Можно предполагать, что сцены этого рода
запечатлели отдельные характерные черты реальных миной
ских ритуалов. Но в целом они, конечно, не могут расцени
ваться как простая, чуть ли не фотографически точная фикса
ция тех или иных обрядовых действ, ибо все происходящее в
этих сценах совершается вне времени и пространства, за пре
делами земного, посюстороннего мира.63
Для своих святилищ минойцы, видимо, вполне сознательно
выбирали места, в которых эпифании божества можно было
ожидать с наибольшей степенью вероятности. Такими местами
были, в их понимании, вершины гор, на которые боги могли
спускаться из облаков или со звездного неба, привлеченные
светом специально для этого разведенных здесь больших ко
стров; затем пещеры, так как вечно царившей в них мрак, ви
димо, считался идеальной средой обитания для подземных бо
гов; далее, отдельно стоящие деревья и целые их рощи, а также
священные камни-бетилы, источники, реки и, наконец, берег
моря.64 Впрочем, о святилищах, связанных с деревьями, источ
никами и морем, нам известно лишь очень немногое, так как
до недавнего времени не удавалось найти никаких их матери
альных остатков. Основным источником информации об этой
разновидности священных мест долгое время оставались изо
бражения сакральных сцен на печатях, стеатитовых сосудах и
фресках. Изображения священных деревьев, обнесенных особо
го рода оградой, нередко фигурируют в сценах эпифании. Судя
по всему, в акциях этого рода им отводилась чрезвычайно важ
62 Ср.: Mat: Fr. Op. cit. S. 9; Niemeier IV.-D. Cult Scenes on Gold Rings from
the Argolid // Celebrations of Death and Divinity in the Bronze Age Argolid / Ed.
by R. Hägg and C. Nordquist. Stockholm, 1990. P. 168.
63 Ср.: Hood S. Minoans. P. 138. Видимо, более близки к реальной обрядовой
практике минойцев сцены, изображенные на фресках, украшавших дворцы и
частные жилища, поскольку иным было и само их назначение: запечатлеть воз
можно точнее тот или иной конкретный ритуал, чтобы тем самым закрепить его
магический эффект. Впрочем, сцены вполне фантастического характера встреча
ются также и во фресковой живописи. См., например: Marinatos N. Art and
Religion in Thera. P. 6 1 f. Fig. 40.
64 Nilsson M. P. MMR. P. 49 ff.; idem. GGR. S. 261 ff.; Faure P. Nouvelles
recherches sur trois sortes de sanctuaires crétois // BCH. 1967. 91.1; 1969. 93.1;
Rutkowski B. Op. cit. Ch. IV—VI; Vermeule E. T. Op. cit. S. 8 ff.; Burkert W. Op.
cit. P. 24 ff.
----------------------- Page 269-----------------------
ная роль. Одна из таких «священных оград» (sacred enclosures),
внутри которой могло расти одно или несколько деревьев, ас
социировавшихся с периодическими явлениями божества или
целой группы божеств, была открыта в 70—80-х гг. в Сими на
южных склонах г. Дикта (центральный Крит).65
Особо почитаемые ими фрагменты природного окружения
минойцы явно пытались перенести в свои поселения и жилища,
особенно во дворцы и тесно связанные с ними виллы, превра
щая их тем самым в святилища. Так, домашние крипты, оче
видно, мыслились как уменьшенные модели пещер, каменные
столбы в них — как подобие сталагмитов,66 водопроводные
трубы и бассейны во дворцах, например большой бассейн во
дворце Като Закро,67— как аналоги естественных источников
и прудов. Внутри некоторых минойских построек типа вилл
или городских особняков были обнаружены выходы скальной
породы, видимо сознательно сохраненные и являвшиеся объ
ектами религиозного почитания.68 Очевидно, ту же самую за
дачу — воссоздание природной среды внутри ограниченного
стенами культурного пространства были призваны выполнять
также и пейзажные фрески, украшавшие покои дворцов и особ
няков. Благодаря им божества, время от времени спускавшиеся
в эти покои со своих высот или, наоборот, поднимавшиеся в
них из-под земли, могли чувствовать себя в более или менее
привычной для них обстановке.64 Наиболее выразительный
пример такого пейзажного фона, сопутствующего явлению бо
жества как его необходимый антураж, дают росписи тронного
зала Кносского дворца (Ия. 62), изображающие двух грифонов,
возлежащих по обе стороны от трона на каком-то подобии лу
га, усеянного стеблями папируса, с двумя пальмами, также
фланкирующими трон с обеих сторон. Сам гипсовый трон с
его волнистой спинкой, возможно схематически воспроизводя
щей вершину горы, во время устраивавшихся здесь ритуалов
эпифании, вероятно, занимала жрица (может быть, сама цари
ца Кносса) в облачении Великой богини.70 К ак было уже ска
зано, и сами дворцы, и непосредственно примыкающие к ним
здания были включены как важнейшие узловые пункты в сис-
65 Lebessi A. and Muhly P. Aspects of Minoan Cult Sacred Enclosures // AA.
1990. 3.