Дальше — Монголия и пустыня Гоби
Сотовая связь не ловит, телефон возмущается, пишет одно — SOS. Дальше по курсу засушливая степь, средневековая Монголия и безжизненная пустыня Гоби.
Прошел паспортный контроль. Стоит фанерная будочка посреди степи, где пограничник мне долго выписывал никому не нужный пропуск. На обратном пути я должен был сдать его назад. Сказал им, что возвращаться буду по другой дороге. Не поверили, говорят, других дорог здесь нет.
Еду в Уймонскую долину к староверам. Интересно, что это за староверы, к которым асфальтовая дорога идет? Места здесь действительно благодатные, и туризм, к счастью, еще не проник, но настоящих староверов и тут не найти. Вместе с цивилизацией отсюда ушли и староверы в более глухие места. А те, что остались, только именуют себя староверами по старинке, да бороды носят. Жила здесь последняя старушка, которая и электричеством не пользовалась, и от пенсии отказалась, и людей нечистых (то есть нас) не принимала, но и та недавно умерла.
В Уймонской долине познакомился с бардом Александром Звенигородским. Еду по тропинке и вижу, навстречу мне едет на велосипеде бородатый молодой мужчина и улыбается. Много ли вы в современной России видели улыбчивых людей? Разговорились, оказалось, что в Уймонской долине есть целое поселение странных людей — помимо него живут писатели, художники, философы, но больше всего рериховцев, ибо когда-то в этих местах побывал Рерих и предрек, что возрождение мира начнется именно с Уймонской долины. Вот они собираются здесь и ждут.
Зашли в избу к барду. Внешне дом как дом, ничем не отличается от всех остальных, но стоило только войти внутрь, как традиционная русская изба превратилась в музыкальную студию. Зимой он ездит по России, дает концерты, летом живет здесь, сил набирается. Побеседовали, песни его послушали, потом пошли к соседям. Зашли к одному из первых советских рериховцев, послушали, рассказал о встречах со Святославом Рерихом. В другом доме жила целая группа питерских рериховцев. Но беседы с ними не получилось, ибо наслушавшись разговоров об их высокой духовности и уникальной миссии, носителями которой они являются, я в шутку (а отчасти специально, чтоб проверить реакцию) напомнил, что в мире их называют рерихнутыми, после чего они меня чуть не прибили. Все в этом мире меняется, но рериховцы остаются неизменными. Уже лет пятнадцать с ними не встречался, а они все такие же носители высоких духовных ценностей, правда, при этом забывают об элементарных человеческих качествах.
Много еще чего я увидел и услышал в Уймонской долине, расположенной недалеко от Белой горы, Белухи. Староверы, а не Рерих, считают, что именно здесь находится святая долина, ковчег спасения. А на самой Белухе живут святые люди, которых многие видели. Если человек с чистым сердцем идет на гору, он может у подножия увидеть старца, сидящего в позе лотоса, или на вершине людей в белых одеждах. Когда прокричат петухи на Белой горе, говорят они, начнется новая жизнь. Сейчас идет процесс обратный. От староверов же я услышал реальную легенду о том, как их группа в прошлом веке пошла пешком через Монголию искать святую землю или Шамболу. Пришли в Индию, а их местные святые спрашивают: «Зачем вы к нам пришли? У вас самих на Алтае сидят тысячелетние старцы, идите к ним».
Еще сказали, что они сами мудрости учатся по русским пословицам, где сокрыта вся мудрость мира.
Тропа Тюнгур-Иня
Переночвал в Уймонской долине и вышел на тропу Тюнгур-Иня. Мне сказали, что где-то здесь будет сверток, идущий к каменным бабам. Их в мире в естественных условиях почти не осталось, только в Монголии да в отдаленных уголках Алтая встречаются последние их представители, остальные растащили по музеям и ново-русским дачам. Как это можно надгробный камень половецкого воина ставить у себя на даче?
Автомобильной дороги здесь нет, но в прошлом году по тропе впервые в истории проехали сибиряки из новосибирского джип-клуба экстремальных путешественников Offroadmaster. Колеса своих машин они накачивали водой, чтоб не перевернуться, сняли левые двери, чтоб успеть выскочить, и еще была придумана масса приспособлений, чтобы пройти эту тропу первыми в мире. И они прошли. Этому я постоянно встречаю подтверждения — джип-клубом была проделана вторая колея, расчищены каменные завалы, построены мосты. Дорога необычайно сложная. Пятьдесят лет назад ее не достроили, даже кого-то расстреляли за это, только это не помогло.
Сегодня алтайские власти в своих предвыборных обещаниях каждый раз вспоминают о дороге, соединяющей Уймонскую долину с Чуйским трактом, но потом благополучно о ней забывают, может, это и хорошо, потому что она может поглотить весь бюджет Горного Алтая на несколько лет. В итоге проехать на машинах здесь смогли только сибирские экстремалы, и никому не посоветую повторить их опыт. Бессмысленно. Мне этот опыт помог тем, что, узнав о том, что тут прошли джипы, у меня появилась надежда, что и я пройду. А вообще-то здесь ездят только на лошадях и велосипедах. А скутер же, как известно, это тот же велосипед, только с моторчиком.
Земляника меня совсем измучила, ехать не дает — растет у самой тропы, сама в рот просится, да крупная, каждый раз приходится останавливаться и витамины на зиму накапливать.
Проехал чугунную плиту с надписью: «Здесь проходили бои героического красноармейца товарища Сухова». Так вот где на самом деле воевал товарищ Сухов из фильма «Белое солнце пустыни», и Средняя Азия тут ни при чем.
Нашел отворот от тропы. Обследовал его, не хочется каменных баб упустить. Другой такой возможности в моей жизни может уже не быть. Баб не обнаружил, но нашел заброшенную «жилую» избушку, а в ней гнездышко с голубоватым яичком. На обратном пути встретил косулю. Что-то много их сейчас развелось, в этом году уже четвертую вижу, хотя специально по лесам не шастаю. Увеличение их поголовья доказывает тот факт, что русский человек перестал голодать и за мясом теперь ходит в магазин, а не в лес с ружьем и капканом.
На следующем ответвлении опять ищу баб, на сей раз нашел целых пять штук, хоть и не сразу. Меня предупреждали, что сразу они никому не открываются, «сначала поводят, потом только откроются».
У каждой бабы свое лицо, одни улыбаются, другие суровы, третьи ко всему индифферентны. Прям как мы. Точно никто не знает, для чего они были созданы, когда их устанавливали, письменности в нашем понимании не существовало. Вероятнее всего, это погребальные камни древних половецких воинов, которые стоят здесь с тех пор, когда Русь переживала никогда не существовавшее татаро-монгольское иго, а были русские (половецкие) воины, которые держали в страхе всех соседей, в том числе и Европу. И называлась земля в то время вовсе не Русью, а Татарией. Достаточно взглянуть на любую старую карту примерно до семнадцатого века. Просто историю пишут люди, не боги, и им ничто человеческое не чуждо, потому неудобные факты из истории вычеркиваются. В эпоху Романовых история была переписана на современный лад, так и появилось татаро-монгольское иго.
Вот вы какие, каменные идолы прошлого. И не надеялся я вас увидеть. Сибирь не так богата свидетельствами своей древности: наскальные первобытные рисунки да каменные бабы — это, пожалуй, и все, что осталось. И те доживают последние дни. Нужно спешить, чтоб успеть их посмотреть. Думаю, мы последнее поколение, которое еще способно их увидеть в естественном виде.
Смотрят каменные бабы строго на Восток, откуда течет Катунь. А тут еще какие-то грозные звуки из тайги доносятся, духи прошлого о себе напоминают, или это просто олень кричит?
Какими бы каменными эти идолы не казались, но палатку рядом с ними ставить не советуют. Как предупредили староверы, если поставить, они всю ночь спать не дадут, «водить» будут. Я проверять этого не стал, кто хочет, езжайте и проверьте, потом мне расскажете.
Вот и первый серьезный брод, чего я и боялся — не умеет скут броды проходить, его вообще для города создали, никак не предполагали японские конструкторы, что их детище при жизни в России через горные реки сигать будет. Ручей метров десять шириной, но если бы не каменные завалы, то можно бы рискнуть прорваться. Сейчас нет никакого шанса. Но безвыходных ситуаций, как известно, в этом мире не бывает, Господь всем оставляет как минимум один выход, нужно не отчаиваться и искать его. Смотрю, рядом стоит «Уазик» и несколько человек пикник устроили, даже они не решились далее ехать.
Пошел договариваться о помощи. Это оказались молодые староверы, которые иностранных туристов, белорусов, возят по алтайским красотам. Русский русского в беде не бросит, будь он хоть трижды старовер. Разулись и совместными усилиями перетащили скут.
Староверы предупредили, что впереди меня ждет еще один брод, и там уже точно никто не поможет. Чуть задумался и все же решил прорываться вперед, как можно повернуть назад еще и с трудностью не столкнувшись?
Далее дорога наезжена гораздо хуже. В советское время по этой тропе гоняли скот из Монголии, для других нужд тропа не использовалась, да это и не возможно. Встретил двух велотуристов из Кемерово, ехавших мне навстречу. Нелегко, говорят, тебе будет здесь на скутере ехать. Они и на велосипедах умаялись. И белорусы, и эти, кемеровчане, все почему-то хотят со мной фотографироваться, будто я «звезда». Видно, здесь верхом на скутере я выгляжу совсем дико, будто они встретились с инопланетянином, расскажут кому, не поверят, нужно доказательство встречи.
Ты тут похудеешь
Начался подъем на длиннющий перевал. Дорога раздвоилась на верхнюю и нижнюю, я выбрал нижнюю. Думаю, хоть лететь меньше придется. Почти сразу нижняя дорога превратилась в тропинку, которая проложена над самым обрывом, порой в полуметре от него. Ставлю скутер на подножку, и каждый раз становится страшно, если упадет вправо, то скутер будет пожертвован Катуни. Поэтому все самые ценные вещи переложил в заплечный рюкзачок. Вот где овладеваешь действительно виртуозной техникой езды на скутере, филигранная работа — любая малейшая ошибка может стать последней. Чуть руль не так повернул или слегка перегазовал, и все, ты летишь на скутере с обрыва. Хотел сегодня за один день проехать эту тропу, тут всего 70 километров, но где тут. Не еду, а ползу.
Какой-то бесконечный подъем. И зачем мне нужно было этот Тюнгурский прорыв себе устраивать? Все равно здесь на скутере больше никто не поедет, я первый и последний сумасшедший, подобных мне идиотов верхом на скутере больше нет. Я когда через Интернет искал попутчиков, понял, насколько это бессмысленное занятие. Другого такого даже в природе не существует, во всяком случае, в русской природе.
Подъем настолько крут, что скут, собака этакая, своим ходом уже не идет даже без седока, приходится на собственной мускулатуре его затягивать, а она уже на исходе. Колесо заднее пробуксовывает, почва мелкокаменистая, песчаная, а задняя покрышка совсем лысая. Но нужно отдать должное российской резине, за два года экстремальной эксплуатации не было ни одного прокола. Да, опыт уникальный — езда на скуте с ежеминутным риском для жизни.
Способ передвижения у меня теперь следующий: сначала один поднимаюсь вверх метров на десять, забрасываю рюкзак, потом возвращаюсь за скутером, убираю по дороге крупные камни с тропы. По всему видно, что по нижней тропе до меня никто даже на мотоциклах не ездил, только на конях.
Сейчас главная задача моей жизни — любой ценой на перевал забраться, где тропинка должна соединиться с дорогой, по которой шли новосибирские джипы, — там всяко легче будет. Главное, чтобы сил хватило — это теперь моя главная мысля. Еще вода давно закончилась, а жара как в Африке, тут еще бензин в канистре постоянно булькает, на нервы действует. «Да, ты тут похудеешь», — вспоминаю слова кемеровских велосипедистов, напутствовавших мне, и, скрипя зубами, толкаю скут вверх.
Скутер постоянно на меня заваливается. Катить его приходится под наклоном к себе, чтоб в Катунь обоим не сыграть. Еще ноги о раскаленные нижние детали все обжег. И за что мне это испытание, какие это я грехи отрабатываю. Если и отрабатываю, то на весь мой род хватит на сто лет вперед.
На скутере тяжело, но я не представляю, как здесь на машинах шли. Им нужно прижизненный памятник поставить за это, а им, насколько я знаю, даже не засчитали этот проход, Москва не поверила и первое место кому-то другому присудила. А они ведь не просто ехали, они еще и дорогу прокладывали, вторую колею прокапывали, мосты строили, завалы разбирали — причем все бесплатно. А еще смеют говорить, что пора романтиков уже прошла, и мы живем в век прагматизма, всепокупаемости и вседозволенности. Одним словом, этот джип-клуб проделал то, что не смогла сделать вся алтайская администрация за все годы ее существования. Да если здесь пройдут еще несколько джип-клубов, то дорога Тюнгур-Иня появится сама собой без всяких администраций.
Последние десять метров толкаю скут в гору около часа — никак не меньше. Сил совсем не осталось, на одной злости иду. И, наконец, вершина. Сошлись тропы, ехать стало заметно легче. Просматривается автомобильная колея, хоть в ее существование на такой высоте, под таким смертельным уклоном и не верится.
На вершине перевала нашел столб с заржавелой табличкой: «Геодезический пункт. Охраняется государством». Нечто подобное я встречал в Туве, только там было написано: «Кто надругается, тот будет наказан Богом». У каждого народа свои традиционные страхи: русские боятся государство, тувинцы Бога.
Услышал, а потом увидел ручей. Хоть напился, сил прибавилось. Но палатку тут ставить нельзя. Места дикие, не ровен час хищник какой на водопой пойдет. Как-то он на мою палатку отреагирует, стоящую на его тропе.
Скутер еще тем хорош, что он своим тарахтением заранее зверей распугивает. Не случайно говорят, что когда один ходишь по лесу, нужно петь песни, чтобы звери заранее разбегались.
На перевале вдруг въехал в березовую рощу. Откуда она взялась на такой высоте? Тут решил и ночевать. Правда, место тревожное, даже не знаю почему, но это сразу чувствуется. Нужно быстрее ставить палатку, пока тьма не опустилась. Но не успеваю, и в кустах «оживают» устрашающие хищные тени, во всяком случае, мне так кажется. Потому даже костер разжигать не стал, поставил палатку и сразу нырнул в нее. Спал тревожно. Долго не мог уснуть, все прислушивался к каким-то звукам. То ли мыши, то ли кроты рядом бегали, чуть ли не под палатку залазили. А ведь у меня даже оружия нет, окромя ножа. Это все, что разрешено нам иметь для защиты своей жизни. Встреть я на этой тропе медведя-подранка или обкуренного алтайца с ружьем, я пред ними беззащитен как младенец. Месяц ходил по инстанциям, пытался получить разрешение хоть на какое-то оружие. Где там?! Столько искусственных трудностей понасоздавали, только чтобы народу оружие в руки не дать, будто окажись оно у нас, мы сразу устроим новую революцию. А может они и правы?
Страшно оттого, что я теперь в царстве зверя, а не человека. До ближайшего людского поселения минимум день пути. Возможно, звери всю ночь вокруг моей палатки ходили, удивлялись, откуда она здесь взялась. Но на утро проснулся жив-здоров. И с новыми силами в путь.
К полудню вышел ко второй переправе. Пройти брод своим ходом ее нереально — мало того, что река широкая, так она еще и с огромными валунами. Но через речку перекинут мосточек, пять тонких березовых стволов, ничем между собой не скрепленных. Человек пройти может, но скут здесь провезти малореально. Решил тянуть его поперек мосточка, балансируя в воздухе и рискуя оказаться в воде, но другого выхода все равно нет. Все вместе эти бревнышки вполне надежны, только прогибаются под тяжестью на каждом шагу.
Несмотря на красивейшие места, маршрут здешний мало известен или, как сейчас говорят, раскручен. Цивилизованного туризма здесь нет. За эту неделю здесь побывали два велосипедиста, да они еще видели трех пеших иностранцев с проводником. И это все. Здесь начался экстремальный туризм, коим в мире увлекаются единицы.
Неожиданно вышел на абсолютно ровную площадку, где может разместиться целая деревня. Даже вездесущих камней здесь нет. Могу с кем угодно поспорить, что здесь когда-то жили люди, только может быть это было очень давно. Ровное и очень твердое плато, это тем более необычно, что с одной стороны этого плато скалы, с другой — обрыв и Катунь. Правда, сейчас нет никаких следов человеческой жизнедеятельности, только ирреальная ровность поля и каменная баба посредине с прекрасно сохранившимся лицом. Если судить по бабе, то люди здесь жили в IX-XII-м веках.
Далее огибаю скалу и только благодаря карнизу, выдолбленному в ней. На скале множество надписей моих предшественников. Судя по ним, в 60-е годы в России был широко развит мототуризм. Причем, если судить по этим наскальным рисункам, уже тогда предпочитали путешествовать не на отечественном мототранспорте, а на «Явах», единственном качественном мотоцикле, доступном нашему народу в период развитого социализма.
На этом карнизе должны быть каменные завалы, но их нет, видно, в прошлом году джип-клуб постарался. Поднялся на очередную сопку. Очень жарко. С меня сошло не десять, а сто потов. На горизонте появилась деревня, по всей видимости это и есть Инкино, а значит близится к концу мое многотрудное путешествие. За эти два дня я устал более, чем за две недели предыдущих скитаний.
Село объезжаю на задворках. Меня много раз предупреждали: не искать проблем в алтайских поселениях — трезвых алтайцев практически в них нет, а пьяные бесконтрольны и агрессивны.
Далее пошла оцивилизованная дорога — еще не асфальт, но ехать можно даже со скоростью 30 километров в час.
Отъехав от села на безопасное расстояние, присел у дороги на перекус. Подъехал откуда-то взявшийся «Уазик»-буханка, из него вышли два алтайца и алтайка средних лет и давай скутер рассматривать, ахать да ахать, просить на нем прокатиться и продать им — одним словом, молоть всякую чушь. Один из этих алтайцев почему-то постоянно пытался зайти мне сзади, что я ему не давал. Потом все они неожиданно вскочили в машину и уехали. Собираясь в путь, я обнаружил пропажу нескольких вещей, совсем не ценных, из тех, что лежали на травке. Насколько я понял, им было важно не что украсть, а украсть хотя бы что-нибудь. И тем самым унизить русского инородца, пришедшего на их землю и таким образом взять реванш над ним.
Я уже отвык от такого отношения к людям, что человек по отношению к человеку должен быть волком, а не другом. Подкупили меня их лица, нормальные люди, не пропитые. Зачем тогда по всему Алтаю висят лозунги: 150 лет дружбы России и Алтая. Как жили ненавистью к русским, так и живут полтора века. Теперь еду и радуюсь, что дешево отделался. Вблизи этого села не так давно обкуренный алтаец от нечего делать расстрелял всю русскую семью, не пожалев даже маленьких детей.
Выехал к Катуни. На моем пути навесной мост. Крепился он на двух стальных тросах, но один трос лопнул, но мост еще держится, правда, сильно покосился в одну сторону.
У моста стоит «Жигуль», набитый молодыми алтайцами. Развлечений у них тут не много, вот они и приехали наблюдать шоу по-алтайски, когда и с кем мост оборвется. Спросил у них: «Есть шанс проехать?» Говорят, шанс есть, но может оборваться в любую минуту. Местные все равно ездят. Да и почему им не ездить, если в России ты постоянно живешь с риском для жизни. Только мы не привыкли так близко видеть опасность. Разве у кого-то есть уверенность, что очередной встречный автомобиль не переедет тебя, потому что за его рулем сидит «чайник», купивший права, или что ты проснешься на следующее утро в своей палатке живым-здоровым, потому что мимо нее не прошел зэк, которого выпустили по очередной амнистии. Вся наша жизнь — это сплошной висячий мост, только мы не видим оборванного каната. Подождал, пока по мосту проедет встречная машина и рискнул, не назад же ехать, испытывать все то, что я прошел по второму разу?
Еду по асфальту Чуйского тракта, но мой мозг отказывается верить в сам факт существования асфальта. Езда наступила беспроблемная, самое время подводить итоги: итак, я прошел легендарную тропу Тюнгур-Иня, не свалился в пропасть, не утонул в реке при переправах, не был съеден дикими животными, меня не убили алтайцы, я не упал с моста — вот как много можно пережить всего за полтора дня, путешествуя по дикому Алтаю.
На следующий день мое тело отказывается действовать, оно смогло только влезть на скутер и у него осталось сил только крутить ручку газа. Еду и благодарю Господа, надоумившего японских конструкторов придумать такой простой в управлении транспорт.
Сам с трудом поверил, но оказывается, каменные бабы сохранились и на Чуйском тракте. А в книге «Загадочные места России» я читал, что в дикой природе они уже не встречаются. В природе не встречаются, но в Сибири есть. Правда, их тут никто не видит. Мало ли что там из земли торчит в кустах? А то, что это надгробный камень половецкого воина или его жены, в это все равно никто не поверит. Это я теперь даже по характеру местности могу безошибочно определить, где могут стоять каменные бабы или нет.
Надоела беспроблемная асфальтная езда, и я опять свернул с Чуйского тракта в алтайскую глубинку. Теперь еду к Денисовой пещере, это одно из чудес света местного значения.
Опасное это дело, бензин. Я сейчас не мучаюсь с росжигом костра, бензин всегда под рукой, плеснул его, кинул спичку, и костер полыхает. А тут чуть-чуть не рассчитал, немного перелил — как шандарахнуло, меня аж отбросило, и брови паленым запахли.
На одном из перекрестков остановился, почувствовал, бензин подтекает. Навстречу мне ехал молодой алтаец на мотоцикле, остановился, спросил: «Нужна помощь?» Поговорили. Это был уже другой тип алтайца. Работает чабаном. Пригласил в следующий приезд в тайгу с ним съездить, где они скот пасут. Говорит, от волков житья совсем не стало, почти каждую ночь нападают. («Интересно, — подумал я, — в Европе остались места, где волк чувствует себя полноправным хозяином леса и от него человеку житья нет?») После армии он пошел в Чечню по контракту. Говорит, у них в поселке вся молодежь Чечню прошла, это единственное место, где можно было деньги заработать. Приехал, женился, сейчас на «чеченские» деньги дом строит (Как современный мир устроен: чтоб обрести домашний кров, нужно идти на войну и убивать людей.) Русский язык он плохо знает, хотя акцента нет. Говорит медленно, подолгу приходится ждать, пока нужное слово подберет. Русских у них совсем не осталось, а в городах он не бывает. Потому и остановился русскому помочь, чтоб язык вспомнить. Пока служил в армии, в Чечне, по-русски всегда говорил, а сейчас забывать стал.
Переехал границу Горного Алтая и Алтайского края, где-то здесь находится знаменитая Денисова пещера, входящая в какой-то список «Всемирного наследия» ЮНЕСКО. В пещере обнаружили останки древнего человека возрастом 42 тысячи лет. А мы считаем, что древние люди бегали где-то по Африке, в крайнем случае, по Европе. А они, оказывается, у нас в Сибири в пещере жили еще до всемирного потопа и бед не знали. Сейчас в пещере идут раскопки, работают археологи из Новосибирска — вынимают ведрами полезный грунт, просеивают его и все, что остается, исследуют. Пещера небольшая, всего метров семь в глубину, но благодаря тому, что в ней есть сверху отверстие под дымоход, она использовалась человеком под жилье еще с доисторических времен.
Далее все просто: доехал до Бийска, забрал машину со стоянки (Mazda Demio), положил скутер в нее, сняв предварительно колеса, иначе не входил, и поехал домой, строя планы на следующее путешествие. В будущем году подумываю о Грузии. Судя по сообщениям наших СМИ, там очень интересно и не быть там нельзя.
А пока можно сделать предварительный заказ на книгу скутерпутешествий автора. Ее стоимость будет сообщена дополнительно.
Необходимое предупреждение
Автор считает своим долгом предупредить, что скутер — это самый опасный вид личного транспорта с мотором. Если кто-то из читателей решит повторить эти приключения, тем более в одиночку и на скутере, автор снимает с себя всякую ответственность за возможные последствия.