Глава 2. Эшелон в Пигмейстан

Дата: 2025-05-25; Просмотры: 1

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

А как вам казаки? Например, донские, которые приезжают в Москву с целью сорвать выставку картин, потому что в их пло­ские догматичные головы весь объем современного искусства никак не помещается?

Это известный факт — юг страны обычно более дик, чем север. Это и в Штатах так, и в Италии, в других местах... Россия - не исключение. Еще при царе-батюшке посконно- традицонные, консервативные от макушки до заскорузлых пяток казаки секли на Москве бунтующих студентов. И вот теперь повторяющаяся российская история вновь выбрасы­вает на улицы столицы при полном потворстве властей этих мохнорылых охранителей. Почему я написал «при полном потворстве» властей? Потому что так и было! Ранее власть с помощью ручной Думы приняла серию «гайкозакручиваю­щих» законов, в числе которых был и закон, ужесточающий наказание за проведение несанкционированных митингов. Однако несанкционированный митинг казаков, сопровожда­ющийся бузой и неповиновением милиции, для его органи­заторов остался совершенно безнаказанным. «Для друзей все, для врагов закон» — таков принцип нынешних властей, подыгрывающих попам. Провластные штурмовики — это со­всем не то, что организаторы антиправительственных май­ских беспорядков!

Что же не понравилось казакам на выставке? То же самое, что не понравилось православной публике в молебне «Пусси Райот». Неканоничность! Понимаете, какое дело... Попы поют с амвона протяжно, движения в виде размахивания кадилом совершают размеренно. А девчонки пели звонко, в совершенно другом темпоритме, движения совершали быстрые, ногами ма­хали кордебалетно, текст — сплошная отсебятина. К тому же на церковный амвон по каким-то там божественно-мистическим причинам запрещено входить женщинам. Для бога, оказывает­ся, это важно!

И что в результате? Итожим: пели не протяжно, двигались быстрее, чем прихожане привыкли, текст пели неправильный, на церковную сцену залезли... На два годика набралось!

То же самое и с выставкой галериста Гельмана. Прознав, что иконы там нарисованы не в канонической манере, мохнорылые взъярились. И более того! Прокуратура, ставшая у нас теперь филиалом РПЦ, немедленно вызвала для дачи объясне­ний устроителя выставки, и в недрах прокурорских кабинетов во время допроса ему был задан феерический по своему идио­тизму вопрос: «А правда, что в своих картинах вы исказили об­лик бога?»

Как вы понимаете, такой вопрос, не имеющий отношения ни к юриспруденции, ни к здравому смыслу, прокурор сам вы­думать не мог. А значит, следователь транслировал вопрос по­повский. Попы теперь командуют в прокуратуре и ведут допрос с помощью кукол в прокурорских мундирах, выспрашивая у подозреваемых в ереси всякую инквизиторскую ахинею. А между тем у меня тоже возник вопрос! И сформулирую я его так: с какого бодуна казаки решили запретить посещать вы­ставку не только тем, кому она не нравится, но и тем, кто хотел туда пойти? Вот этого я искренне не понимаю. Казаки столпи­лись у входа и никого на выставку не пускали, потому что вы­ставка их, казаков, оскорбляла своей неканоничностью. А меня не оскорбляла! И я, допустим, хотел войти. А меня — не пуска­ют. С какой целью? Хотят меня оградить от оскорбления? Но я неверующий, меня, как уже было сказано, современное ис­кусство не оскорбит. Тогда для чего не пускали? Почему уще­мили мою свободу?

В сумеречном сознании казаков ответа на этот вопрос нет и быть не может. Угрюмый узколобый примат реагирует по- животному: есть раздражитель — надо от него избавиться.

А как реагирует человек разумный? Принципиально по- иному. Вот у меня, например, аллергия на мед. Но я не требую запрета меда для всех. Я его просто не ем. Или: если бы я до­стоверно знал, что за углом меня ждет уркаган с дубинкой и желанием огреть меня по башке, я бы за этот угол не пошел и соответственно по башке не получил. А вот боговеры и ка­заки, зная, что на выставке их религиозные чувства будут оскорблены картинами, упрямо прутся на эту выставку и там получают по башке дубинкой искусства. После чего пытаются запретить «мед».

У нас теперь от сырости завелись казаки даже там, где за всю историю Российской империи их сроду не было — в Санкт-Петербурге! И там вместе с другими правоверными они руками властей сначала запретили выставку картин, а по­том спектакль по Набокову. Ибо «неправославненько».

Если такое происходит в стремительно дебилизирующейся культурной столице, то в краю Краснодарском казаки и им по­добные чувствуют себя уж совсем вольготно - как вши на окопнике. Епископ Ставропольский и Невинномысский пишет губернатору Кубани бумагу с требованием «запретить преступ­ную деятельность» современных художников вообще и просла­вившегося уже на всю страну галериста Марата Гельмана в частности.

Сам Гельман признавался: «...Меня предостерегали. Разны­ми словами, сочувственно и угрожающе, с надеждой и скепси­сом: “Мы — не Россия. Мы земля с традиционным укладом. У нас тут современное искусство встретится с непониманием. Но уж точно ни в коем случае не задевайте религиозную тема­тику. Даже чуть-чуть, даже косвенно”».

Результат? Читаем прессу:

«В Краснодаре казаки и православные активисты во втор­ник вечером сорвали открытие выставки “Icons”... Один из протестующих избил журналиста “Новой газеты” Евгения Ти­това. В среду противники Гельмана собираются сорвать откры­тие еще одной выставки, которую он курирует. Сход граждан назначен на 15 часов перед краевым художественным музеем имени Коваленко. Организаторы полагают, что в акции примут участие до четырех тысяч человек... Ранее министерство куль­туры Новосибирской области отложило выставку Гельмана “Родина”, которая должна была открыться в Новосибирском государственном краеведческом музее».

И вот я сижу и думаю: та ли это страна, в которой я родил­ся? Та ли это страна, в которой были планы долететь до Марса и построить термоядерный реактор, где творили Шкловский и Капица, Гинзбург и Ландау? Моя ли это страна?

И вместе с тем жалость разливается в моем сердце, боль­шом, как у теленка. Несчастный Кремль! Его главная беда — полное отсутствие системной мировоззренческой картинки, основанной на науке. Такое ощущение, что люди во власти, выстраивая перспективы, руководствуются художественной и религиозной литературой. То есть витают в клубах роман­тической мифологии. Впрочем, в силу тотального отупле­ния, происходящего в мире вообще и России в частности, и на науку уже как-то особо рассчитывать не приходится. И сейчас мы в этом убедимся.

Кремль из-за безграмотности взял ошибочный курс на православизацию страны, как мне кажется, по трем причинам. Первую мы уже проходили — в Кремле надеются противопоставить наступающему исламу крепкую русскую веру, а внутри са­мого исламского сообщества России противопоставить террористам-радикалам «хороший» ислам.

Вторая мыслишка — подуспокоить общество, притормозить его новаторские порывы, разлив в нем тягучую патоку тради­ционной идеологии.

Третья идея — заметив просадку верной прокремлевской партии с медведем на гербе. Кремль накануне выборов решил подкрепить свои позиции, сделал ставку на церковь, поверив обещаниям ее иерархов, как мы уже говорили, подогнать к ур­нам электорат. Если такое действительно было (а некоторые факты говорят, что именно так и было), значит, иерархи обма­нули чиновников. Потому что в современном обществе с помо­щью церкви подогнать людей к урнам невозможно ни идеоло­гически, ни технически. Даже в сильно боговерующей Аме­рике, как мы уже знаем, люди склонны отделять политику от религии и не желают голосовать за кандидатов, грозящихся привнести в жизнь библейские принципы. А уж в Европе, к ко­торой так или иначе относится Россия, тем более.

«Мало ли что поп в церкви сказал! Что он в политике пони­мает!» — скорее рассудит наш человек, который у себя дома на кухне политические горы свергает шутя и разруливает всю международную обстановку, даже не надевая пикейного жиле­та, а просто сидя за бутылкой пива в растянутой майке и тре­никах. Он тебе и жидомасонский заговор разложит по полоч­кам, и Рокфеллеров с Ротшильдами, и мировую закулису, и о природной ненависти Америки к России упомянет, и о том, что «все хотят захватить наши ресурсы». Такому никакой поп не нужен! Тем паче, что вера россиянина в православного бога весьма и весьма специфична, мягко говоря, если не сказать фиктивна. О чем говорить, если, по опросам, почти половина назвавших себя православными россиян вообще не верит в бога! Хороши православные!

Кроме того, проведенный ВЦИОМ опрос показал, что те самые россияне, которые называют себя верующими, одно­временно с Христом верят и в гороскопы (63%), и в приме­ты (22%), и в экстрасенсов (7%), и в привороты (7%), и в гадание по руке (7 %), и даже в переселение душ (4%). И никого из верующих не смущает, что все перечисленное православию противоречит и попами отвергается. Но то попы, а то свободные граждане, у коих свободы больше, чем мозгов! Граждане сами — с помощью желтой прессы — разберутся, где правда!..

Сказанное выше касалось идеологической слабости церкви в деле убеждения масс в условиях свободы Интернета и прессы (желтой, по крайне мере). Ну, а техническая невозможность попов обеспечить правильное голосование заключается в сле­дующем. При российском уровне посещаемости церкви (толь­ко 2—3 % верующих регулярно посещают церковь и соблюдают обряды) и при почти полном отсутствии у церкви популярных изданий и программ, рассчитывать на подгон электората к ур­нам при помощи кадила мог только кто-то наивный или силь­но напуганный.

Тем не менее обещание попам было дано, они в лице свое­го патриарха выступили за правящую власть и президента, и власть, подчиняясь договоренности, открыла шлюзы для за­топления общества поповщиной.

И что же наука? Сопротивлялась? Горела на кострах?.. Щас! Наука не замедлила прогнуться, радостно подставляя емкости под хлынувшие помои. Раньше все эти келдыши прогибались под партийные органы и красную идеологию, теперь цвет по­менялся, а старая привычка гнуть хребет осталась и сработала. И вот вам результаты...

В легендарном МИФИ — гордости отечественной науки и образования — открыли кафедру теологии. Перед ее открыти­ем в вузе состоялось заседание научного совета, который еди­ногласно поддержал сию инициативу и утвердил митрополита в должности завкафедрой. А мифишный ректор, как пишут га­зетные передовицы, «выразил надежду, что новая кафедра мо­жет под руководством владыки Иллариона стать ведущей в си­стеме светского высшего образования в России». Сам же Илла­рион, назначенный на идеологическую кафедру, не постеснялся заявить: «Надеюсь, что университет МИФИ, где уже есть пра­вославный храм, станет также и местом свободной академиче­ской дискуссии и плодотворного сотрудничества православно­го богословия и современной науки».

Раньше при всех вузах были идеологические кафедры — истории КПСС, научного коммунизма, диамата, истмата... И вот вам пожалуйста, опять! История в России ходит кругами, натыкаясь на одни и те же грабли. Причем если при тоталитар­ном режиме отказаться от такого «блага», как пропагандист­ские кафедры, было нельзя, то теперь-то позади ученого совета не стоял чекист с наганом. Можно было и возмутиться. Но хо­луйство оказалось сильнее. И не только в МИФИ.

Ректор МГУ Виктор Садовничий ведь тоже не растерялся. Взял да и присвоил главному жрецу России — патриарху Ки­риллу — диплом почетного доктора наук! И ученый совет это смелое начинание поддержал. Садовничий - блистательный образчик и типичнейший продукт прежнего строя. Мать — колхозница, отец — рабочий. Отличное происхождение по тем временам! Советская власть дала пролетарскому выходцу все — образование, партбилет. И он оправдал доверие. «Все годы, — как пишет Википедия, — Садовничий активно ра­ботал в КПСС, входил в парткомы...» А вот теперь не менее активно вработался и в новую идеологию. Старый конь бороз­ды не испортит...

О проникновении в школу Закона Божьего, слегка за­драпированного под уроки некоей «православной культуры», мы уже знаем. О ползучем проникновении идеологической гниды в детские сады и пионерлагеря тоже... Простите, не пио­нерлагеря, конечно же, а православные лагеря. Не слышали про такие? И о просачивании религии в детские сады тоже? Счастливчик! Ну, прошерстите Интернет. И не спешите заво­дить детей.

Мог ли я (пишущий эти строки во время первого осеннего снегопада 2012 года) еще год назад думать, что доживу до появ­ления на улицах Москвы православных хунвейбинов, до черно­сотенных погромов, до предложений готовить православных боевиков прямо в стенах храмов, обучая их самбо? Мог ли я, человек советского разлива и постсоветской закалки, пред­полагать, что буду жить в стране, где снова начнут судить и са­жать за мнение и высказывание? Изменился только цвет идео­логического фантика — с красного на черный...

В книге Стругацких «Трудно быть богом» есть замечатель­ная фраза о том, что, когда уходят серые, приходят черные. Се­рые — наворовавшие россиянские чиновники — в большом ко­личестве утекли за границу. И вот теперь в преддверии кризиса им на смену приходят черные — идеологически заточенные и потому жестокие.

При Сталине сажали за осквернение портрета вождя, за анекдот, антисоветские высказывания, частушки. Почему? Потому что власть нутром чувствовала в словах и в смешках людей над красными святынями угрозу идеологии, положенной в фундамент красного общества. И поскольку идеология была жиденькой, ее мог сокрушить даже ветер изо рта. Чувствуя свою идейную слабость, понимая, что в реальности люди видят во­круг не то, как эта реальность описывается красными газета­ми, власть запрещала констатировать эту разницу. Власть с по­мощью репрессий боролась за целостность своей идеологии.

Сегодня судят и сажают за организацию антирелигиозной выставки (после ее предварительного разгрома православными штурмовиками), за пародийный панк-молебен группы «Пусси Райот». Почему? Потому что власть чувствует в словах и в смешках людей над «святынями» угрозу той идеологии, ко­торую хотят положить в фундамент общества. И поскольку идеология эта давно устаревшая и выжившая из современного ума, ее тоже с легкостью сокрушит даже ветер изо рта. Самое опасное для идеологии — когда над ней смеются. И власть по­повскую это бесит. Попы буквально чувствуют, как рассыпает­ся их песочное, с таким трудом возводимое здание мифа. Они, чувствуя свою идейную слабость, понимая, что современная реальность отторгает примитивную мифологию, пытаются за­претить смеяться над этой смешной мифологией — тоже с по­мощью репрессий.

Ну несовместима модернизация страны, о которой вы столько говорите, господа кремлевские, с жесткой религиозной вертикалью и мифами многотысячелетней давности! Как несо­вместима кислота со щелочью. Современность нейтрализует религию. И худшее, что в этой ситуации можно сделать, — это втюхивать ее насильно.

Впрочем, вернемся к ученым. Если так активно виляют хво­стом столичные ученые, то чего уж требовать от провинциаль­ных? Этим и команды подавать не надо, сами готовы впереди паровоза побежать. Так, например, Министерство образования и науки Краснодарского края запретило праздновать Хеллоуин в школах. И понятно, почему. Идеологический конкурент! Вот если бы в школах затеяли петь псалмы протяжными голо­сами, тогда да. А веселиться и носиться с тыквами — не наш метод. Неправославненько как-то...

Вопрос: чем же обосновали чиновники этот чисто идеоло­гический запрет? А мнением «ученых»! Это слово я взял в ка­вычки, поскольку назвать учеными тех деятелей, которые под­писали «научное» заключение о вреде Хэллоуина для детской психики, нельзя. Документ «О негативном влиянии Хеллоуи­на», рассказывающий директорам школ о том, что отмечание данного праздника имеет «однозначно негативные послед­ствия» для детей, изготовили работники Государственного научно-исследовательского института семьи и воспитания и Ин­ститута педагогических инноваций Российской академии обра­зования. Уже из одних только названий этих контор видно, какого сорта «ученые» там скопились. И какой немыслимой научной силы диссертации они в свое время писали.

Празднование Хеллоуина, по их мнению, «разрушительно для психического и духовно-нравственного здоровья учащих­ся». Кроме того, отмечает вышеуказанный и разосланный по школам документ, «по мнению многих ученых — психологов и психиатров — Хеллоуин несет большую опасность для детей. Принимавшие участие в подобных мероприятиях дети нередко испытывают страх, подавленное настроение, агрессию и склон­ность к суициду».

Думаю, такие вот воцерковленные кандидаты педагогиче­ских наук и будут составлять основу экспертных комиссий по изобличению богохульников и «разжигателей» после принятия нашей воцерковленной Думой закона об оскорблении нежных чувств верующих. При этом, что любопытно, депутаты, попы- лоббисты, а также особо приближенные к патриотизму телеви­зионные ведущие из итоговых еженедельных программ радост­но заявляют, будто принятие подобного закона «даст россия­нам больше свободы». Оно и понятно: чем больше посаженных, тем свободнее остальным!.. А еще эта публика приводила для телезрителей в пример страны Европы, в которых тоже, мол, существуют аналогичные законы. У нас ведь принято ссылать­ся на цивилизованные страны! Вот только забыли добавить, что в Европе подобного рода законы — атавизм. И что они давно не действуют. Точно так же, как не действует в Великобрита­нии придуманный Кромвелем и до сих пор не отмененный за­кон 1664 года, который запрещает на Рождество есть сладкие пирожки.

Для Европы религиозность и вся мишура вокруг нее — от­сыхающий хвостик. А у нас этот воловий хвост отсекли ре­волюционные события еще в начале прошлого века. Сто лет уж как прошло! Так зачем же эту падаль обратно пришивать? Неужели не понятно, что будет интоксикация социального ор­ганизма и отторжение? И оно уже есть!

Почему в отсутствие закона о богохульстве на солисток панк-группы «Пусси Райот» пришлось натягивать неподходя­щую 213-ю статью о хулиганстве, белыми нитками сшивая уго­ловное дело? Потому что у попов и незримо руководимых ими прокурорских работников был свой резон: если сейчас мы не положим этому конец, подобного рода акты будут повторяться. И ошиблись! Если бы «кощунницам» влепили, как того требует административный кодекс, штраф, об их глупой выходке забы­ли бы так же быстро, как и о прочих проделках. Но явно сред­невековый и абсолютно неадекватный современности дикий приговор вызвал в обществе шок, ответный вал осквернения храмов и так называемый «крестоповал», когда по всей России необъятной люди начали валить понатыканные тут и там дере­вянные кресты. Эффект получился обратный.

Это в отсталой царской России можно было с 1904 по 1913 год приговорить с подачи попов восемь тысяч человек за богохуль­ство и ересь к уголовным наказаниям. Но с тех пор мир изме­нился! Уже Николай II, понимая отсталость Российской им­перии в этом смысле, начал помаленьку отменять устаревшие законы. В российском Уложении об уголовных наказаниях содержалось более восьмидесяти статей, карающих за преступ­ления против веры, в то время как в германском кодексе их всего три.

И вот теперь Россия вновь хочет вводить антибогохульные законы. И сажать. А ее президент на полном серьезе заявляет, что солисток из «Пусси Райот» посадили «правильно». Путин прямо так и заявил:

— На самом деле правильно, что их арестовали, и правиль­но сделали, что суд у нас такое решение принял. Потому что нельзя подрывать основы морали, нравственности, разрушать страну. Мы с чем останемся тогда?

Видите, какая у нашей страны слабенькая мораль, которая держит страну? Ее вместе со страной можно дуновением одной песенки разрушить. И с чем мы тогда останемся? С одним Пу­тиным.

Ничего, защитим родимую, агонизирующую, на сопле ви­сящую страну! Не оставим Путина одного! Спасем родину от врагов народа, покусившихся на самое святое — наши традиционные ценности. Нам не привыкать родину-то от себя защи­щать! Вспомним старые песни о главном: «Чередой, за вагоном вагон, с легким стуком по рельсовой стали спецэтапом идет эшелон прямо с песней в таежные дали. Здесь на каждом ваго­не замок, три доски вместо мягкой постели, и, окутаны в сизый дымок, нам кивают попутные ели...»

А я вот смотрю в окошко на снег и думаю: а может, она и не нужна — такая страна, которая на соплях держится? Вы­сморкать ее, да и все...

Кстати, об эшелонах... Вы наверняка в кино такую карти­ну видели. Идет вдоль стоящего состава мужик с молотком на длинной ручке. И стукает им по колесным буксам, стараясь по характеру звука уловить возможную неисправность. Контро­лирует.

Организм человека занимается примерно тем же самым. Он постоянно контролирует сам себя, стараясь избавляться от продуктов распада и всякой накопившейся в процессе жиз­недеятельности дряни. Самотестируется. Самоподдерживается.

Социальный организм занимается тем же самым. Он тоже должен самособираться и самопроверяться ежесекундно. Об­щество рефлексирует, постоянно проверяя какие-то свои ба­зовые и небазовые ценностные конструкты на прочность — не устарели ли они? Не прогнили ли? Могут ли еще держать вес или уже сами являются тормозом для развития и роста?

Общество проверяет прочность прутьев ценностной решет­ки с помощью нагрузки иронии, юмора, сарказма, провокации, искусства, философии, диалогов — множеством способов. Это социальный иммунитет. Смех, акт искусства — лекарство. А если вдруг оказывается, что говорить о чем-то в обществе нельзя из соображений черной фашистской политкорректно­сти, или красной сталинской политкорректности, или лево-либеральной западной политкорректности, или же церковной по­литкорректности, это очень плохой признак. И он означает, что обсуждаемая (запрещенная к обсуждению) ценностная бал­ка больше не держит нагрузки. Она сгнила. Почернела. И за­ражает вокруг себя социальное пространство. Она больше не нужна, как цыпленку скорлупа.

Путин с Гундяевым хотят, чтобы наше общество, которое уже наполовину вылупилось (что четко демонстрирует реакция интеллигенции на арест «Пусси Райот»), так и осталось сидеть в яйце Традиции.

Но если какая-то опорная балка общества, ее ценностная категория не выдерживает проверки словом, шуткой или ак­том искусства и сама уже нуждается в защите от людей — вме­сто того, чтобы защищать общество, значит, она должна быть демонтирована и заменена. Удалена. Как кость, застрявшая в горле.

А еще наш всенародно избранный президент Путин, паря­щий в чадном мифологическом облаке, пропахшем миро и ла­даном, рассказал нам о неких таинственных кодах и о всемир­ном заговоре против России. Не слышали? Ничего, я повторю. Владимир Владимирович на полном серьезе заявил:

«Как показывает в том числе и наш собственный историче­ский опыт, культурное самосознание, духовные, нравственные ценности, ценностные “коды” — это сфера жесткой конкурен­ции, порой — объект открытого информационного противо­борства и хорошо срежиссированных пропагандистских атак. И это никакие не фобии, ничего я здесь не придумываю, так оно и есть на самом деле. Это как минимум одна из форм кон­курентной борьбы».

Поняли? Злые силы незримо витают над нашими макушка­ми. Неуловимые информационные ветры грозят выдуть из на­ших голов через уши некие загадочные «коды». И мы сразу из русских превратимся в нерусских.

Хорошо ли это?

Путин полагает, что плохо. А я даже и не знаю. Может быть, это не столь уж скверно — быть нерусским? Вон татары тоже нерусские! И ничего, живут ведь. Даже немцы как-то при­способились быть нерусскими, хоть и с грехом пополам.

Что такое «ценностные коды»? Не является ли это понятие столь же мифологическим, как «божественная благодать» или «высшая истина»? Какие такие специфические ценности при­сущи немцам и не присущи русским? Какие такие ценности присуши татарам и не присущи удмуртам? Вот взять татарина в Казани. Встает он утром в своей квартире и что начинает де­лать? Ценности начесывать? Нет. Он идет в туалет, потому что за ночь в мочевом пузыре накопилась моча. Затем татарин идет умываться. Потом завтракать. Далее татарин надевает штаны и пиджак, садится в свой «фольксваген» и едет на работу, где проведет девять часов на китайском вращающемся кресле за гонконгским компьютером с американской программой «Windows». Во время обеденного перерыва он сходит в ближай­шее кафе, где скушает комплексный обед или, по-современному говоря, бизнес-ланч — салат, суп, второе. Потому что ком­плексный обед дешевле и быстрее. А после работы усталый татарин вернется домой и спросит отпрыска, сделал ли он уро­ки. «Конечно!» — ответит тот, хотя никаких уроков не делал, а весь день после школы рубился в онлайне в «World of Tanks». Завершив таким образом воспитательный процесс, татарин ся­дет перед плоским китайским телевизором смотреть футбол, попивая «Жигулевское» пиво.

А какие ценностные коды у немца? Он просыпается утром в своей квартире, направляется в туалет, потому что за ночь в мочевом пузыре накопилась моча. Затем немец идет умывать­ся. Потом завтракать. Далее немец надевает штаны и пиджак, садится в свой «фольксваген» и едет на работу, где проведет де­вять часов на китайском вращающемся кресле за гонконгским компьютером с американской программой «Windows». Во вре­мя обеденного перерыва он сходит в ближайшее кафе, где ску­шает комплексный обед — салат, суп, второе. Потому что ком­плексный обед дешевле и быстрее. А после работы усталый не­мец вернется домой и спросит отпрыска, сделал ли он уроки. «Конечно!» — ответит тот, хотя никаких уроков не делал, а весь день после школы рубился в онлайне в «World of Tanks». Воз­можно, на пару с подростком из Казани. Удовлетворенно кив­нув головой, немец сядет перед плоским китайским телевизо­ром смотреть футбол, попивая пиво «Гинесс».

Где тут «ценностные коды» имени Путина? В чем «инфор­мационное противоборство»? В названии пива? Не сдадим вра­гу «Жигулевское»!..

А может быть, наши ценностные коды, и великая наша ценность, и прекрасная наша самоидентификация состоят в традиционной русской угрюмости? За границей улыбаются друг другу, а у нас нет. Так-так-так... Кажется, становится те­плее! Давайте-ка покопаем в этом направлении. Может быть, найдем наши золотые корни и отличия?

В 2008 году было проведено Европейское социальное ис­следование (ЕСИ), которое дало ответ на вопрос о доверии людей друг к другу. У нас патриоты красного и коричневого оттенков любят говорить о природном коллективизме русичей, подразумевая под этим некую общинность, родственность и единение граждан. Хрена лысого! Упомянутый опрос пока­зал, что уровень недоверия россиян друг к другу находится на позорно высоком уровне. А уровень их контактов с друзьями — на позорно низком уровне. Какой уж тут коллективизм, коли человек человеку волк! Любопытно, что опрос фонда «Обще­ственное мнение» (ФОМ) это подтверждает.

Во время опросов ЕСИ уровень коллективизма оценивали по 10-балльной шкале. Россия получила 4 балла, Дания — 7. После результаты опросов нанесли на карту, при взгляде на ко­торую видишь, что в темные, мрачные цвета гражданского не­доверия закрашены страны диковатые, типа Турции, и те стра­ны, где пытались строить социализм — Россия, бывшие со­ветские республики и страны Восточной Европы. В отличие от светлых стран Западной Европы, где, как мы с вами пре­красно знаем со слов посконной прессы, сплошной капитали­стический индивидуализм, атомизация общества и отчуждение людей друг от друга. Как выяснилось, все совсем наоборот. Отчуждение — у нас.

Тотальная подозрительность и недоверие к собственным согражданам — это и есть наш «ценностный код». Социализм все-таки изрядно попортил людей.

И еще один вывод, который напрашивается при взгляде на эту карту: бедность вовсе не сплачивает. Примиряет людей только богатство. Сытый спокоен. Бедный же злой и нервный. Иными словами, если Россия пойдет по пути прогресса в науке и экономике, качество ее населения вырастет, а нынешний «ценностный код» будет потерян. А вот если нас будут толкать в сторону «духовности», то наш ценностный код останется при нас. И даже разовьется. Вместе со злобой, низкой продолжи­тельностью жизни и нищетой.

Выдавить из русских русскость и стать нормальными людь­ми — вот наша задача.

ЧАСТЬ IV. Вторая педаль тормоза

Есть одна проблема, которая прямо вытекает из самого смысла слова «демократия».

Если народ дерьмо, то «демократия» превращается в «дерьмократию».

Максим Шапиро

Когда я еду в машине, слушаю радио. Но не музыку, а что- нибудь разговорное. А разговорное в России в основном поли­тическое. Страна пикейных жилетов! И надо ж было такому случиться, что, проезжая мимо Кремля, попал я на рассужде­ния одного то ли политолога, то ли депутата, то ли иной разно­видности болтуна, который соловьем пел, пытаясь доказать, что многоцветье наций в России — это хорошо. Дело в том, что аккурат в те дни среди галстучно-пиджачных людей шло какое- то очередное бессмысленное обсуждалово, стоит ли вносить в государственные документы слова о «государствообразующей роли» русского народа. Об этом фашизоидном предложении, которое периодически всплывает бурой пеной на политической поверхности, было в разное время сказано много разных слов. Не отставал в своем словоблудии и выступавший по радио «эксперт».

С его слов выходило, что многообразие макроблоков (на­ций и культур) в России — большой плюс. Плавильного котла, как в Америке, у нас не произошло, говорил радиоэксперт, и это хорошо, а то будет вместо людей «безликая биомасса». Но уже буквально через минуту, отвечая на вопрос ведущего о положении дел в Европе, стал хвалить французский народ, забыв, что тот когда-то сплавился из племен и этносов и что минутой ранее сам же обзывал такой сплав «биомассой».

Кроме того, по ходу программы ведущие и эксперты все время путались, не в силах понять, являемся мы народом или нацией, а также в том, что есть народность, а что националь­ность, и чем это все отличается друг от друга. В русском языке существует такая тонкость — слово «национальный» является производным от двух разных слов — «нация» и «националь­ность». Под нацией в мире понимают граждан страны вне за­висимости от цвета кожи или бытовых привычек. Французская нация, американская нация... А национальность — это чистой воды этника — цыгане, негры, чеченцы, индейцы, тюбетейки, кушаки, паранджи, балалайки... То есть слово «националь­ность» относит нас куда-то к племенному строю. Поэтому ко­гда в русском языке употребляют слово «национальный», сразу сложно понять, что именно имеет в виду говорящий — граж­данство или же этничность.

Люди, склонные гуртовать человечество по второстепенным признакам, например, по национальному (от слова «нацио­нальность»), и потому плюющие на национальные интересы (от слова «нация»), могут возразить:

— А вот на хваленом вами Западе тоже сплава не произо­шло. Не хотят арабы сплавляться с белыми! И вообще, главная тенденция западного общества — мультикультурализм. То есть пусть расцветают сто цветов, наша сила в разнообразии! Не надо всех под одну гребенку...

И это возражение не только как нельзя лучше демонстри­рует интеллектуальную деградацию, случившуюся с элитами и народами Запада, но и верно указывает на причину возник­новения мультикультурализма и политкорректности. А причи­ной и является та самая деградация. Поясню.

Развитие общества идет неравномерно, и выход на истори­ческую арену прежних аутсайдеров, новых слоев и страт обще­ства вызывает неминуемую культурную и интеллектуальную просадку. За которой следует новый набор культурной высоты. Новая и новейшая история последние двести лет только и де­лали, что выбрасывали волну за волной к пульту управления обществом миллионы прежде не участвовавших в принятии ре­шений людей — женщин, негров, маргиналов, деревенщиков, отличавшихся низким уровнем образования... И дорвавшись до власти, эти недоапгрейженные обезьяны с готовностью начи­нали дергать демократические рычаги управления. В развитых странах это пришествие «внутренних варваров» отчасти удалось скомпенсировать с помощью выборных технологий, когда эли­ты маневрируют, как, например, в Америке, подсовывая мас­сам двух кандидатов, принципиально не отличающихся друг от друга. Но беда в том, что и сами элиты в огромной мере ока­зались разбавленными новыми людьми снизу, что привело к интеллектуальной деградации в виде смещения центра тяже­сти в левую сторону политического спектра. Всем была плоха прежняя аристократия, но чего у них нельзя было отнять, так это культуры и образованности! Не то, что нынешнее племя...

Современные страны так называемого Запада были постро­ены в эпоху экономически либерального буржуазного развития.

Именно этот этап развития и снивелировал национальные (от слова «национальность») особенности, сплавив народности в единый народ, в нацию. У нас в России этого не произошло, поскольку Февраль сменился Октябрем, то есть феодальной реакцией.

Повторю эту мысль ввиду ее важности... Именно буржуаз­ный период развития социальной системы, начинающийся по­сле буржуазной революции, является тем правильным режимом работы «плавильного котла», при котором происходит сплавле­ние племен и народностей в единую политическую нацию.

Д’Артаньян был гасконцем. Сегодняшнему же французу на­звать себя гасконцем и в голову не придет! Потому что буржу­азное развитие, последовавшее после Великой французской ре­волюции, переплавило нормандцев и бретонцев, жителей Га­скони, Прованса и Вандеи в одну нацию — французов. Как пе­реплавило оно в одну нацию валлийцев, шотландцев и англи­чан. Как переплавились в американскую нацию поляки, нем­цы, итальянцы, англичане и ирландцы. А у нас в России до сих пор живут русские и татары, чеченцы и дагестанцы, а слово «россиянин» не приживается и воспринимается всеми насторо­женно, как искусственный и навязываемый сверху новояз. У нас по сей день многие всерьез возмущаются, что в паспорте удалили графу «национальность». И при этом ею гордятся! Вер­ните, кричат!..

Однако бурное нашествие левых в политику в XX веке при­вело в странах Запада не только к постепенной остановке про­цесса сплавления, но даже к частичному разрушению уже гото­вого «сплава». И выразилось разрушение слитка нации в той самой «оловянной чуме» мультикультурализма, которая ныне выдается левыми теоретиками за прелесть разнообразия.

В разнообразии действительно сила. Но разнообразие раз­нообразию рознь! По закону иерархических компенсаций, ко­торый еще называют «законом Седова—Назаретяна». сложная развивающаяся система со временем утрачивает поверхностное разнообразие и наращивает разнообразие на «внутренних уров­нях системы». Иными словами, разнообразие в мишуре и блестках уходит, уступая место внутреннему усложнению.

Современное общество по своему внутреннему устройству пре­восходит первобытно-общинное или феодальное на порядки. Но при этом оно утрачивает поверхностное разнообразие — те самые «ценностные коды», столь любезные сердцу деревен­щиков и политиков старой закалки, а именно — национальные обычаи, этническую музыку, вышитые на рубахах петухи. Оно внешне упрощается, нивелируется — и черные, и белые ходят в пиджаках и галстуках, говорят на одном языке, пользуются одной валютой и схожим для разных стран понятийным ядром, лежащим в основе юридических систем — «правами человека». Зато внутри системы — на уровне людей — разнообразие растет неимоверно!

Однако левые настроения, затопившие Запад, есть настрое­ния по сути общинные, стадные, деревенские, они тащат цивили­зационную систему в сторону, противоположную от магистраль­ной линии прогресса, в сторону коллективизма и антиинтеллек­туализма, поскольку левачество есть антиинтеллектуализм в его политическом выражении. Произошло парадоксальное расщеп­ление консервативной линии политического спектра на тради­ционализм и левый либерализм — отношение к новшествам у левых иное, они, в отличие от традиционалистов, вполне приемлют аборты и однополые браки, но так же тянутся к общинности в виде эгалитарности.

В результате сегодня мы видим, как пришлые варвары из Третьего мира, поощряемые леваками, «геттоизируются» — сбиваются в макроблоки мультикультур. Вместо того, чтобы сплавляться в нацию.

Разве колониальный аристократ XIX века, несший в отста­ющие уголки планеты цивилизацию, мог допустить в своей го­лове мультикультурализм, то есть предположить на секунду, что варварские обычаи равны обычаям цивилизованных наро­дов? Мог только в одном случае — если он был шизофреником. Любому здравомыслящему человеку была видна разница в уровне европейских технологий и технологий африканских. И было ясно, куда идет прогресс, куда нужно двигаться. Поче­му это неясно сегодняшним потомкам тогдашних колониза­торов?

Глава 1. От левизны до кривизны - один шаг

Да, европейцы XIX века слишком ясно видели колоссаль­ный цивилизационный градиент между Европой и прочими ча­стями света. Колонизируя планету, они объективно выполняли роль уравнивателя цивилизационных потенциалов. Но эту раз­ницу потенциалов нужно было как-то объяснить. Почему одни народы передовые, а другие отсталые? Объяснение было най­дено самое простое и лежащее на поверхности — в миропони­мании европейцев все объяснялось разницей в качестве людей. Одни расы от природы более совершенные, а другие менее — этот нехитрый вывод стал мейнстримом научной мысли всего XIX века, перетек в век ХХ-й и вспух фурункулом фашизма.

Мнение о природном превосходстве одних рас над другими разделялось практически всеми. Об этом писал Циолковский, об этом писал Маркс, бывший, как известно, жутким русо­фобом. Автор теории пролетарской революции, например, целые народы считал «контрреволюционными» — в первую очередь славян.

И нельзя сказать, что этот взгляд на природную ущербность некоторых рас был совсем уж ненаучным. Скорее, напротив, тогдашние европейские антропологи, еще не пораженные чу­мой политкорректности, спокойно приводили и обсуждали разные факты об анатомической разнице рас. Причем было это не только в XIX веке.

Скажем, советский антрополог Борис Жуков (1892—1934) в книге «Происхождение человека» писал, что «представитель более высокой в отношении умственного развития человече­ской расы имеет более тяжелый, более объемистый мозг, чем дикарь». Жуков отмечал разницу в строении мозга и особенно­стях его питания «кровью через кровеносные сосуды» у передо­вых и отстающих рас. Поддерживали выводы Жукова и другие советские и русские антропологи — Дмитрий Анучин, Василий Городцов, Михаил Уринсон, Виктор Бунак и прочие.

Анучин, например, защитил диссертацию о так называемых метопических швах на черепе, которые разделяют лобные доли. Считалось, что эти швы возникли в результате быстрого роста лобных долей мозга, и отмечалось, что европейских черепов с такой «интеллектуальной отметиной» примерно на порядок больше, чем негритянских. В работе «О некоторых аномалиях человеческого черепа и их распространении по расам» Анучин говорит, что «во многих расах более интеллигентные племена представляют больший процент метопических швов. У выс­ших представителей монгольской и белой рас он выражается цифрой, по крайней мере в 8-9 раз большей, чем у австра­лийцев и негров». Сейчас за констатацию этого факта Анучи­на назвали бы расистом, но, к счастью, он давно умер и пото­му имя Анучина теперь спокойно носят НИИ и музей антро­пологии МГУ.

Разумеется, ничуть не отставала от царских и советских ан­тропологов в своем «расизме» и европейская наука. Так, на­пример, немецкий антрополог Г. Бушан (книга которого «Че­ловек. Популярный курс антропологии» была переведена в России в 1912 году) писал, что «человеческий мозг богат из­вилинами, однако у низших рас эти складки проще или имеют более прямое направление, борозды между ними более откры­ты и менее глубоки. У высших рас извилины обыкновенно шире, более изогнуты и тесно сближены между собой...»

Перечень фамилий наших и ненаших ученых, спокойно рассуждавших о высших и низших расах, можно было бы про­должать, но, думаю, вы уже и так поняли: данное мнение было главным в науке XIX и первой половины XX века. Но потом человечество в острой форме переболело фашизмом и с пере­пугу кинулось в другую крайность — утверждение тотального равенства рас и наций. Теперь уже изо всех сил постулирова­лось равенство, и высказываться против данного чисто религи­озного постулата стало опасно, как при фашизме было опасно вякать о равенстве рас, при сталинизме — болтать о равенстве сословий и прочей антисоветчине, а при инквизиции - о мно­жественности миров. Ныне на Западе под подозрение и глубо­кое неодобрение попадают все научные исследования, описы­вающие природные различия рас. Та свобода научной мысли, которой пользовались антропологи XIX — начала XX века ны­нешним исследователям даже не снилась.

Скажем, в 1996 году после шумного скандала в прессе бри­танское издательство остановило тираж книги психолога Кри­стофера Бранда. Потому что в своей книге Кристофер конста­тировал общеизвестный (но неафишируемый) в антропологии и генетике факт, что интеллект и психологические особенно­сти — штука наследственная и что он различен для предста­вителей разных рас. После чего Бранда уволили из универ­ситета.

А в 2007 году выдающийся британский генетик Джеймс Уотсон — нобелевский лауреат, получивший премию за откры­тие двойной спирали ДНК, имел неосторожность заявить, что все исследования неизменно подтверждают тот факт, что негры в среднем глупее белых. После этого разгорелся страшный скандал, и нобелевского лауреата выдавили из лаборатории Колд-Спринг-Харбор на пенсию, а все его публичные лекции были отменены. Между тем в лаборатории Уотсон проработал сорок лет и превратил ее в одно из самых авторитетных иссле­довательских учреждений мира.

Его схарчила идеология. Религия равенства. В своем ослепля­ющем религиозном раже западные интеллектуалы не хотят ви­деть вообще никакой разницы между дикарем и цивилизатором:

— А что плохого в дикарстве? — глубокомысленно закатывая глаза, говорят они. — Да, папуасы и бушмены не создали циви­лизацию, но, может, у них другие ценности? Может, им этого и не надо было...

Эта позиция столь же глупа и отвратительна, как фашизм.

Всякие крайности вредны. И вызывают обратную реак­цию при насильственном насаждении. Самой яркой реакцией на социальную энтропию мультикультурализма и политкор­ректности стал небезызвестный Брейвик, расстрелявший в ти­хой Норвегии более семидесяти человек.

Когда начался суд над норвежским террористом, я провел эксперимент в своем ЖЖ - запостил сокращенную речь Брейвика. И пожал тучные плоды согласия нашей публики с массо­вым убийцей. Граждане писали, что поддерживают подсудимо­го. Многие, правда, оговаривались, что поддерживают Брейвика не в том, что он совершил, а в том, что он говорит. А говорит Брейвик вот что:

«Давайте посмотрим на наших соседей. Великобритания. Опросы, проведенные там, показали, что 69% граждан видят проблему в эмиграции либо считают ее очень большой пробле­мой, 70 % недовольны проводимой в стране политикой мульти­культурализма и исламизации. А одно из последних исследова­ний выявило, что трое из пяти британцев (70%) находят жизнь в собственной стране неблагополучной именно из-за мульти­культурализма.

70% британцев считают, что их страна стала неблагопо­лучной из-за мультикультурализма. Но сколько людей считают так же в Германии, Франции, Швеции или у нас в Норвегии? Около 30 % европейцев выступают против политики “мульти- культи”. В нормальном демократическом государстве были бы СМИ, которые отражали бы и точку зрения этих самых 30% населения, но у нас в Европе все 100% СМИ — сторонники мультикультурализма! Это нормально? Нет никаких оснований утверждать, что у нас демократия, потому что все наши госу­дарственные институты, школы, университеты пронизаны, пропитаны мультикультурализмом и “культурным марксиз­мом”. Все больше и больше консерваторов и националистов осознают, что демократическая борьба теперь не имеет смысла, ее невозможно выиграть, когда нет реальной свободы слова, а правительства активно импортируют исламских избирате­лей... Если бы мы смогли с помощью демократических инсти­тутов остановить исламизацию, иммиграционную политику, демонтаж наших культурных ценностей, колонизацию нашей страны, уничтожить мультикультурную идеологию, то отстрела 70 человек не было бы...

Западная Европа в целом и Норвегия в частности постепен­но “балканизируются”, нас ждут события, как на Балканах, в Косово... Мусульманские анклавы в Европе растут быстро, как раковая опухоль, и в один прекрасный день ислам станет доминирующей силой... В конце концов нас постигнет участь ливанских христиан. Раньше Ливан был христианской страной (в 1911 году 80% населения составляли христиане), но прошло время, и демографическая ситуация изменилась. Сейчас Ли­ван - это мусульманское государство с христианским мень­шинством (около 25% населения), постоянно преследуемым, подвергающимся нападкам и агрессии со стороны мусульман.

Европейские левые политики, ученые, журналисты заявля­ют, что подавляющее большинство мусульман — мирные граж­дане и давно отказались от насилия. Но это ложь и пропаганда! Коран и хадисы требуют от каждого мусульманина, чтобы он шел по пути джихада. 25% мусульман, живущих в Британии, оправдали теракты в Лондоне 7 июля тем, что войска НАТО находятся в Афганистане. И, конечно же, 40% мусульман, жи­вущих в Англии, оправдывают теракты в Нью-Йорке, когда по­гибли три тысячи человек!

Чем больше мусульман в странах Европы, тем больше спи­сок их требований к коренным жителям и властям: это и халяльная пища в магазинах, и отдельные кладбища, бассейны, школы, детские сады, и чтобы банки действовали согласно ис­ламским традициям, и введение шариатских судов, изучение арабского... Так, согласно исследованию, проведенному в Гер­мании, 56% мусульман этой страны считают, что идет война между исламом и Европой...

Сейчас в Европе проживает более 30 миллионов мусульман, из них 150 тысяч — только в Норвегии... Норвежцы — коренные жители бегут из районов, где поселяются мусульмане, посколь­ку жить там становится небезопасно. Причина всего этого в том, что наша правящая партия открывает мусульманам все пути в нашу страну. И бредом, конечно же, являются заявления многих норвежских политиков, что мусульмане хотят интегри­роваться, стать полноправными членами нашего общества. На­против! Мусульмане презирают наше общество, нашу культуру, наши обычаи и наш язык. Большинство из них хотят автоно­мии в Европе: шариата и самоуправления. Это касается многих норвежских и других европейских городов, в частности, Лондо­на и Парижа, Берлина и Марселя.

Если посмотреть на ситуацию в мире в целом, то там, где мусульмане становятся большинством, они начинают требовать культурную и религиозную автономию... Так случилось в Ин­дии, Ливане, на Филиппинах, на юге Таиланда. Нет ни одной страны, где мусульмане жили бы в мире с принимающим их народом...

Наше правительство, несмотря на то что прекрасно знает, что мультикультурализм не работает, продолжает накачивать страну иммигрантами из Азии и Африки...»

Ну, как? Впечатляет? Чтобы вы не думали, будто Брейвик перегибает палку, приведу несколько примеров в подтвержде­ние его слов.

В конце 2012 года в датском городе Коккедаль, в некоторых районах которого мусульманское население уже стало активной массой, произошел небольшой, но весьма показательный куль­турный переворот. Датское общество, как известно, весьма социалистично, толерантно, мягкотело, глуповато, добровато. Ра­венство! Взаимопомощь! Терпимость! Но все это улетучилось ровно в тот момент, когда мусульмане в местном совете стали большинством. В иммигрантском районе Эгедальсвенг, где проживают не только арабы, но и коренные датчане, не успев­шие еще сбежать от нашествия «братьев по разуму», отказались праздновать Рождество. До этого райсовет год от года выделял деньги на рождественскую елку, которую ставили на площади, наряжали и веселились. А сейчас бородатые сказали твердое «нет» нетрадиционной культуре! Им не нужны эти противные

Аллаху христианские праздники, противоречащие мусульман­ской нравственности и «ценностным кодам»!

И не сказать, что денег пожалели. Елка стоила всего 670 евро за все про все. Тремя днями раньше мусульмане вы­делили на празднование Ураза-Байрама более 8000 евро. Мо­жет быть, это окончательно опустошило казну района и денег на елку просто не было? Тоже нет. Датский бизнесмен Йонас Кристенсен предложил оплатить уличную елку из своего кар­мана. Более того, пообещал бородатым, что оплатит из своего кармана и их праздник Ураза-Байрам в следующем году. Ему отказали. Потому что дело не в деньгах, а в принципе! Мусуль­мане хотят жить в чужой (пока еще) стране по своим законам! Собственно говоря, именно так и сказал член местного совета Исмаил Местази:

— Это вопрос не денег, а принципа. Мне кажется смешным, что, будучи мусульманином, я должен организовывать проведе­ние христианского праздника.

Им никто праздновать свои уразы-байрамы не препятство­вал, ибо датское общество толерантно. А вот они запрещают. Потому что они — не толерантны.

История номер два. Французский город Ним знаком моим читателям по книге «Судьба цивилизатора». Там возвышается трехъярусный древнеримский акведук — шедевр, построенный инженерами Римской империи, погибшей под ударами варва­ров, но положившей начало современной Европе. И вот Евро­па — наследница Рима — вновь затапливается варварами.

Исламские жители Нима потребовали, чтобы владельцы винных и мясных лавок закрыли свои торговые точки, потому что вино и свинина неугодны Аллаху. Ослушникам угрожали смертью. Под удар попали не только торговцы вином и свини­ной, но и продавцы купальников и легкой летней одежды, ибо она тоже каким-то образом угрожает их любимому Аллаху.

Один из несговорчивых владельцев мясных лавок таин­ственно исчез, его тело так и не нашли, а в июне 2012 года мяс­ные ряды местного рынка были кем-то подожжены.

Жители обращались с жалобами к местным властям, но ни­какой реакции не последовало. Почему? Потому что белые бур­жуазные фашисты не должны мешать мультикультурализму угнетенных масс!

Для пояснения этой позиции французских властей вот вам третья история, которую рассказала одна из посетительниц мое­го блога. Она русская, но живет в Париже, говорит по-француз­ски без акцента, поэтому от местных ничем не отличается. Од­нажды в трамвай, где она ехала, вошла толпа наглых мусульман­ских подростков — новых хозяев парижской жизни. Они начали задирать пассажиров и некоторое время дергали и третировали героиню рассказа, вовсю издеваясь над ней. Женщина вышла на остановке и обратилась к стоявшим неподалеку французским полисменам. На что те ответили: вы — белая буржуазная мадам, а они — цветные угнетаемые массы, так что терпите.

И белые терпят. А куда деваться, если собственная власть их предает? Зато совершенно нетерпимы исламисты. Периоди­чески они устраивают самые настоящие бунты, нападая на по­лицию и громя города, в которых живут и получают свои по­собия от приютившей их страны. Всем памятны парижские погромы, лондонские погромы, копенгагенские погромы... Кстати, Исламская партия Дании (DAMP) откровенно ставит своей задачей приход к власти и насаждение в стране «мусуль­манских идей и порядков». Ее не запрещают. Несмотря на то, что представители DAMP откровенно шантажируют власть: сайты партии заявляют, что права мусульман в Дании соблюда­ются в недостаточной мере, и это может привести к очередным массовым беспорядкам. Угроза более чем прозрачная.

Между тем мусульманские выходцы из недоразвитых стран, составляющие пока 5 % населения Дании, получают более 40% средств, выделяемых на социальное обеспечение. И еще недо­вольны. Мало им внимания уделяют! При этом работать мно­гие из них принципиально не хотят.

Коль уж мы затронули Данию, пройдемся чуть подробнее по этой скандинавской витрине толерантности, левачества и социальной политики. Норвегия — родина Брейвика, к кото­рому мы еще вернемся, тоже скандинавская страна и Дании почти ничем не уступает, но Дания начала принимать варваров первой и делала это в больших масштабах. Почему? Если у Франции были исламские колонии в Африке и оттуда за­кономерно наладился поток варваров в бывшую метрополию, то у Дании такого рода колоний не было, она никому ничего не была должна ни в моральном, ни в каком ином смысле. Полусоциалистическая Дания, в которой тогда правили ублюдочно-прекраснодушные социал-демократы, решила принимать «угнетенных» по своей доброй воле! Так сказать, из гуманитар­ных соображений. И после этого вы мне будете говорить, что левачество не есть форма умственного слабоумия?!

Прозрение наступило в ноябре 1999 года, когда «понаехав­шие» мусульмане в Копенгагене устроили погром, сопрово­ждавшийся битьем витрин и поджогами автомобилей. Погром носил политический характер. Как сообщали потом задер­жанные полицией погромщики, они хотели продемонстри­ровать властям, что полагают себя будущими хозяевами этой страны.

Впрочем, и в промежутке между погромами мусульмане тоже вели себя отнюдь не спокойно. Знаете, как дикая собака, впущенная в дом, может с грехом пополам мириться с хозяева­ми, потому что те ее кормят (однако при попытке отобрать еду укусит и их), но никак не может и не хочет примириться с хо­зяйской кошкой, животно ее ненавидя. И кошку приходится от пса прятать. Тем самым пес начинает диктовать хозяевам усло­вия новой жизни, ломая их прежний привычный жизненный уклад. Вот так и исламисты, пока еще терпящие датчан, всеми фибрами животно возненавидели живущих в Дании гренланд­ских эскимосов — инуитов.

Инуитов исламисты регулярно забрасывают камнями, из­бивают, преследуют. Почему? Инуиты с точки зрения право­верных — язычники. А последних Мухаммед велел убивать. До­шло до того, что этнографический фестиваль в городе Орхусе в 2007 году пришлось охранять силами полиции, чтобы спасти инуитов от погромов и избиений. Мусульмане были возмуще­ны этим фестивалем инуитов не меньше, чем российские по­сконные патриоты митингом геев в Москве. И точно так же, как власти в Москве запретили гей-парад под предлогом невоз­можности обеспечить порядок и оградить собственных граждан от насилия, так власти Дании в 2008 году просто запретили проведение этнографического фестиваля инуитов. Под тем же предлогом.

Так радикалы в наших странах шантажируют власть и вер­тят ею.

Живущие в Дании инуиты уже баррикадируют окна и двери своих домов, опасаясь жестокой агрессии диких мусульман, а член городского совета Орхуса Йоханна Кристиансен была вынуждена сделать властям Дании официальное заявление о том, что более не может выполнять свои обязанности из-за угрозы расправы.

И что же власти? Вместо того чтобы железной рукой наве­сти порядок (собака понимает только палку!) — пересажать за­чинщиков, а остальную часть мусульманской общины выстро­ить по струнке, женственные власти Дании с розовыми ладоня­ми социалистов предпочли иной вариант — решили переселять инуитов подальше от мест проживания мусульман. За счет на­логоплательщиков, разумеется. Которые и так вынуждены оплачивать из своего кармана политику социальной поддержки мусульманского населения.

Разумеется, поначалу гумано-феминные власти Дании пы­тались решить вопрос добром. То есть объяснить мусульманам словами, что они поступают нехорошо. И что преследовать узкоглазых людей только за то, что они узкоглазые, немножко негуманно и слегка противоречит европейским ценностям. Но, как отмечает известная писательница итальянского проис­хождения Ориана Фаллачи, «...эта политика не дает никаких видимых результатов. Мусульмане прямо заявляют, что инуиты “должны убираться к чертовой матери! Дания — это страна для мусульман!”. Где и когда в Европе об этом было написано? Помимо двух районных газет Дании об этом практически не пи­салось. Где же Свободная Европейская Пресса? Где выступле­ния европейских интеллектуалов и гражданских инициатив? Где заявления организаций по правам человека? Нет их».

Фаллачи приводит потрясающий пример отношения лево­либеральной, то есть розово-социалистической, европейской интеллигенции к угнетенным несчастным мусульманам. Из­вестно, что в скандинавских странах более 70% преступлений совершают мигранты, а в Норвегии, например, 100% (!) изна­силований производится «понаехавшими». При этом 80% из­насилованных - норвежки. Так вот, говоря об изнасилованиях норвежек мусульманами, одна социалистически настроенная ученая дама из Норвегии заявила, что «виноваты в этом сами норвежки».

Ориана имеет в виду знаменитый случай, который произо­шел всего за несколько дней до расстрела Брейвиком подрост­ков на острове Утойя. Тогда, 19 июля, в половине третьего ночи, прямо в центре Осло, на ступенях норвежского парла­мента мигрант из северной Африки, просивший в Норвегии убежища, изнасиловал двадцатилетнюю норвежку, предвари­тельно оглушив ее.

Любопытны обстоятельства дела. Преступление было не просто зафиксировано камерами наружного наблюдения, его в онлайн-режиме наблюдали охранники парламента. Но ничего не предприняли. Даже не оторвали задниц от кресел. Почему? Потому что их дело - не защита людей, а защита парламента. Каждый должен заниматься своим делом, понимаете, а если все будут хвататься за чужие дела, что же это будет?

Собственно говоря, так и сказал глава департамента охраны Геррит Леберг:

- Наша задача — обеспечение безопасности парламента. А изнасилованиями занимается полиция.

Потом, конечно, охранники передали видеозапись изна­силования полиции, что дало им основание говорить, будто они «помогли в задержании преступника». Когда же пресса попыталась взять у Леберга интервью, тот отмахнулся, заявив, что, мол, некогда мне интервью давать, я занят важным де­лом — охраной парламента, а вас я прекрасно понимаю, сейчас лето, новостей мало, вот вы и пытаетесь раздуть из ничего эту историю.

И ведь Леберг этот — типичнейший продукт скандинавско- социалистической уравниловки, настолько дебилизировавшей шведское и норвежское общество, что в происходящее там по­рой трудно поверить. Вот случай, рассказанный моей коллегой Адой Баскиной и приключившийся в Швеции с ее знакомцем из Новой Зеландии. Тот прилетел в Стокгольм и в аэропорту наблюдал следующую сценку.

Сломался эскалатор. Люди с чемоданами столпились вни­зу. А им надо наверх. Некоторые опаздывают на рейс. Сканди­навы шумят: когда починят и запустят эскалатор?! Новозелан­дец, видя такое дело, нажимает кнопку грузового служебного лифта, заходит в кабину и зовет с собой опаздывающих. Но они не только не идут, а еще и возмущаются его поведением: ведь это же служебный лифт для грузов, а не для людей, для лю­дей — эскалатор! Разве можно нарушать порядок?

Ада Баскина написала целую книгу, посвященную швед­скому характеру, в которой приводит массу подобных случаев, когда разлинованный порядок заменяет скандинавам мозги. Вот еще один пример. Репортер газеты «Expressen» пытался пройти в замок Культурхуссетна на вечер в честь Иосифа Брод­ского, который накануне получил Нобелевскую премию. Вход был бесплатным и без приглашений, но поскольку зал оказался забит, охранник его не пустил. Однако потом народ рассосался, и зал наполовину опустел. Репортер и стоявшие рядом с ним туристы снова предприняли попытку войти.

«Мы, стоявшие у дверей, попросили охранника: “Пропу­стите нас теперь. Видите, сколько там свободных мест”. Но он нам отказал: “Мне сказано, в зал больше никого не пускать”. Мы стали его убеждать, пустили в ход все возможные аргумен­ты: ведь он получил это распоряжение, когда зал был полон, но сейчас-то свободные места есть! Какая-то пожилая дама с дат­ским акцентом спросила: “У вас есть здравый смысл?” По-видимому, это слегка обидело охранника. Он набрал номер теле­фона своего начальника. И через минуту менеджер вышел к нам за дверь, выслушал все наши просьбы, увещевания и ар­гументы. А затем так же невозмутимо сказал: “Нет, это не по­ложено”. И удалился».

Что же превратило скандинавов в идиотических роботов? Уравниловка. Социализм. Зомбированное идеологемой равен­ства население скандинавских стран ныне больше напоминает винтики, а не людей. Догмат равенства там превращен в рели­гию. В норвежских школах до восьмого класса не ставят оце­нок и практически не дают домашних заданий. А зачем трав­мировать детскую психику? Ведь кто-то учится лучше, а кто-то тупой. Тупому будет обидно, если он увидит, что его оценили ниже, чем умного! А ведь все люди равны!

Поэтому норвежский министр образования на голубом гла­зу в одной из своих речей заявил, что вылезать из общего ряда нельзя. Нужно быть как все, в этом и есть общественное благо. И если какой-то ребенок не успевает в классе, например из-за умственной отсталости, весь класс должен его ждать, ибо все должны быть равны.

Убил бы гада!..

Почему же такая мерзость происходит? А потому, что Нор­вегией с 1933 года рулит вышедшая из лона Коминтерна Ра­бочая партия. Чего еще можно ждать от шариковых, кроме уравниловки? Кстати говоря, именно молодежное крыло этой партии и расстрелял на острове Утойя Андреас Брейвик, к ко­торому, как я и обещал, мы еще вернемся.

Разумеется, как все леваки, Рабочая партия поддерживает «угнетенных» и потому резко выступает за палестинцев против Израиля, когда тот проводит в секторе Газа операции по сана­ции терроризма. Что ж, заигрывание левых с исламскими тер­рористами — штука закономерная. Левые сами имеют в анамнезе бомбизм, как мы прекрасно знаем по нашей и не только нашей истории. Одни Красные бригады в Италии семидесятых чего стоят!

Не сильно отличается от Норвегии и Швеция. Там с казен­ной уравниловкой также дошли до полного маразма. Так, на­пример, в городке Фалун школьный повар Анника Эрикссон готовила для учеников вкусные обеды. Бывают такие выдаю­щиеся люди, которые даже простую работу делают с душой и много лучше других. Анника готовила не только вкусно, но и разнообразно — даже пекла домашний хлеб. Разнообразие ее меню превосходило ассортимент казенного меню соседних школ, но при этом Анника ухитрялась уложиться в ту же сум­му, что и везде.

Чем закончилось, как вы думаете? Повариху вызвали на ко­вер и... запретили вкусно готовить, печь самой хлеб и предла­гать школьникам 15 блюд из овощей, сократив меню вдвое. Потому что «это несправедливо по отношению к ученикам дру­гих школ».

Чиновница из департамента, отвечающая за школьные меню, Катарина Линдберг заявила, что ученики избаловались и необходимо готовить во всех школах «одно и то же».

И в Финляндии равенство превыше всего! Сейчас расскажу...

В ноябре 2012 года по российскому телевидению прошел сюжет о попытке наших властей произвести в российских шко­лах «отмывку золота» — отыскать в мегатоннах руды и шлака драгоценные крупинки талантов и создать им лучшие условия для учебы, поскольку именно эти люди — производители буду­щего и главная надежда цивилизации. В школе, где работает учителем моя жена, есть один такой мальчик, повернутый на механике. Этот будущий Кулибин (или Королев, или да Винчи) дома вечно что-то конструирует, читает книжки по технике и больше ничем не интересуется. Получает по всем предметам двойки с тройками и ждет не дождется, когда же у них наконец начнется физика. Впрочем, остальные дети в этом классе по­лучают свои двойки-тройки, не дожидаясь никакой физики...

Так вот однажды этот маленький Леонардо пришел к учитель­нице и поделился печалью:

— Построил дома вечный двигатель. Одна только беда — мо­тор перегревается.

В другой раз, послушно покивав головой на справедливые упреки в том, что не желает учить литературу и прочие предме­ты, дождался паузы и вытащил из кармана листочек:

— Смотрите, вот если так лампочку подсоединить, она будет просто гореть, а если вот так — начнет мигать!

Таких бриллиантов в породе мало. Нужно обогащение. Мы не испытываем трудностей в ассенизаторах и слесарях, дворниках и офисном планктоне. Но цивилизации остро необ­ходимы гении. Собственно, они и движут ее вперед. Талантли­вые технари изобретают. Талантливые организаторы внедряют. Остальные просто работают, обеспечивая «мясо» цивилизаци­онного тела. Если чем и может помочь цивилизация сама себе, так это не регулированием экономики, а поиском таких вот жемчужных зерен в навозных кучах народа. И предоставлением им лучших условий. Если мы хотим тащить цивилизацию вверх, помогать нужно лучшим, если вниз — худшим.

Но не все с этим согласны. В Китае, например, согласны. Там среди школьников идет жесточайший отбор, продиктован­ный жесткими условиями жизни. Лучшим — лучшие места в жизни, худшим — худшие. Поэтому школьники до кровавых соплей занимаются, стараясь не попасть в аутсайдеры. А вот в странах более сытых и спокойных, где нет кошмара нищеты, нет и стимулов рвать жилы. В этом смысле весьма поучитель­ным был показанный в той же программе репортаж из Фин­ляндии, где тетя-учитель решительно отвергла принцип «луч­шим детям — лучшие условия учебы».

— Нет! — заявила финская деятельница образования. — Мы считаем, что все дети одинаково талантливы. Каждый в чем-то та­лантлив. Поэтому отношение должно быть ко всем одинаковое.

Это верно. Каждый в чем-то талантлив. Один в физике или генетике, а другой обладает талантом засыпать в любой обста­новке. Один — будущий Эйнштейн, а другой с первого раза может попасть себе в исколотую героиновым шприцем вену — не всякая медсестра в такую вену угодит! Один открывает но­вый раздел в математике, другой так талантливо щелкает паль­цами, что прям заслушаешься!

Люди равны?

Очкастый мальчик, тихо занимающийся дома своей мате­матикой, читающий книжки, выигрывающий олимпиады, бу­дущая надежда человечества, — развлечения ради зарезан чума­зой гыгыкающей шпаной с рабочей окраины после трех буты­лок портвейна, выпитых ими в кустах. Да, у них — неполные семьи, мамы-одиночки, дурное образование, черная кайма под ногтями, а у зарезанного ими «ботаника» была хорошая семья и любящие родители... И вы, розовые леволиберальные запад­ные гуманитарии, будете говорить мне, что все люди равны?

Люди не равны! Это нужно четко понимать. Есть порода, а есть алмазы.

И всю эту воображаемую гоп-компанию будущих алкоголи­ков и маргиналов я бы с радостью променял на одного талант­ливого ребенка. Только по-настоящему талантливого, а не ре­кордсмена по скорости выбивания соплей о землю.

Самый острый вопрос сейчас - о качестве человека. О том, как отделить зерна от плевел. О том, чтобы сорняк не забивал культурные растения. У нас на планете, как пишут многие ис­следователи и к чему мы еще вернемся, падает интеллект чело­веческой расы. И тем ценнее редкие его блестки. Тем бережнее надо относиться к этому спасительному богатству. Не нефть, не золото, не уран. Люди — самый ценный ресурс завтрашне­го дня. Развитым странам его приходится даже импортиро­вать. И потому термин «обогащение» я употребил выше не зря. Кто первым научится делать это, освоит ноу-хау, тот и будет на коне.

И в этом смысле я ставлю не на деградирующую и захлебы­вающуюся в лево-розовых соплях Европу. Я ставлю на сегод­няшний Китай. Пока там есть неравенство и благотворная нищета, есть и стимул из нее вырваться, есть соревнование, есть надежда.

А теперь вернемся в Норвегию. Почему туда? Потому что это пробно-показательное, образцово-неправильное общество, докатившееся до предельных степеней социалистического ма­разма, до которых в общественной жизни не удалось докатить­ся даже СССР.

У нас после революции шли радикально-экстремистские разговорчики об обобществлении жен, раздавались голоса о том, что надо жить коммунами и воспитывать детей не в се­мье, а совместно, кучно, стайно. Эти радикальные воззрения докатились аж до творчества советского фантаста Ивана Ефре­мова, который утверждал, что в коммунистическом обществе детей у родителей будут отнимать, чтобы их воспитывало обще­ство в лице профессиональных воспитателей. По-своему это было логично: обученный профессионал справится с делом лучше, чем дилетант, а все родители — дилетанты. По этому пути частично и шли социалистические, то есть тоталитарные модели обществ с их октябрятско-пионерскими организациями и гитлерюгендами. Правда, до полного обобществления детей там дойти не успели.

Как все леваки, Ефремов упустил из виду главное - живот­ную природу человека. Социалисты полагают, что люди рожда­ются одинаковыми и все или практически все в них закладыва­ется воспитанием — интеллект, привычки, характер. Увы, это не так. Фундамент выстраивают гены, дозволяя лишь неболь­шие корректировки в форме крыши в процессе строительства личности. И эмоциональная связь детеныша с его биологиче­скими родителями настолько глубока, что разрывать ее — вели­чайшее преступление, которое может необратимо деформиро­вать личность.

Однако то, что не успели сделать коммунисты в соцстранах, преспокойно, тихо и незаметно сделали в Норвегии. Там ясно и открыто провозгласили примат общества над родителями в деле воспитания детей. И если обществу в лице социалистических бюрократов покажется, что данному ребенку лучше бу­дет жить в казенном детдоме или с чужими людьми, чем с ро­дителями, ребенка этого у родителей забирают. Без всякого суда. Потому что, самым парадоксальным образом презрев тысячелетние традиции римского права и цивилизованности (которая в юридическом аспекте как раз и заключается в нали­чии римского права, базирующегося на принципе презумпции невиновности), в нынешнем западном обществе вдруг возник­ли язвы и очаги беззакония, судебному контролю неподвласт­ные. Нечто, наподобие сталинских «троек»... У вас нельзя ото­брать ношеные носки или ржавый гвоздь без приговора суда. Но у вас можно отобрать детей без всякого приговора. Просто по решению тройки уполномоченных. Главная фраза, кото­рую постоянно произносят норвежские уполномоченные: «Дети не принадлежат своим родителям!»

Социалисты действительно полагают, что дети принадлежат всему обществу. Что они общие.

В 2009 году в одной из норвежских газет писательница Элин Бродин опубликовала статью под заголовком, очень точно от­ражающим суть проблемы, - «Государство владеет детьми». В статье писательница пытается достучаться до поглупевшего норвежского общества, указав глубину той ямы, в которую это общество невзначай сползло по пологому социалистическому склону. Статья выполнена в виде письма и начинается с обра­щения: «Дорогой Франц Кафка! Пишу в надежде, что суще­ствует загробная жизнь и ты сможешь его прочесть. Мне ка­жется, самые мрачные из твоих теорий воплотились в жизнь в Норвегии 2009 года».

Далее автор приводит в пример невероятные случаи, когда органы опеки не возвращают несправедливо отнятых у родите­лей детей даже после решения суда о том, что их нужно вер­нуть! Так, например, в дело Адель Юхансон, у которой отняли дочь, вмешался аж Европейский суд в Страсбурге, который вы­нес решение о возврате незаконно отнятой девочки ее матери. И что же? Органы опеки просто подтерлись решением суда.

Может быть, они плюют на решения международного суда, поскольку он далеко? Нет, органы норвежской опеки плюют и на решения собственных судов! Та же Элин Бродин расска­зывает, как мать, лишенная ребенка, выиграла дело против ор­ганов опеки во всех трех инстанциях, но так и не получила ре­бенка обратно. Органами опеки все три решения были проиг­норированы. Они неподсудны, они выше закона!

Характеризуя эти органы, Бродин пишет: «Здравый смысл, моральные принципы, элементарная порядочность навсегда стерты из сознания этих чиновников как несовместимые с их мировоззрением».

На сегодняшний день ситуация такова: норвежские органы опеки могут ворваться в ваш дом (если вы, например, как ино­странец приедете в Норвегию с семьей поработать на годик- другой по контракту) и без судебного решения отобрать у вас детей. Такие случаи с иностранцами в Норвегии бывали (при­мер будет чуть ниже). Далее вы начнете судиться, а органы опе­ки будут намеренно затягивать суд до полугола, чтобы потом на судебном заседании заявить: ребенок уже слишком долго не был со старыми родителями и уже успел привыкнуть к но­вым, поэтому его выдача старым родителям — даже если изъя­тие было незаконным — невозможна, ибо нанесет травму ре­бенку. Как будто ребенок — это котенок или щенок, который за полгода может позабыть старых хозяев.

Ребенок, силком оторванный от семьи, может тосковать о маме годами. Но норвежским социалистам на это наплевать. Им, как это всегда и бывает с социалистами, лучше знать, как надо жить другим людям.

Социалисты - регулировщики. Учет и контроль - вот что для них главное. Социализм плодит контролирующую бюро­кратию, которая непроизводительно сжирает бюджетные день­ги. И ладно если бы просто непроизводительно, а то ведь во вред! Размахивая флагом помощи слабым, сирым и угне­тенным, социалистическая бюрократия отнимает деньги у тех, кто их заработал, и эти, не заработанные ею деньги, начинает по своему разумению распределять. Из экономической психо­логии и повседневного опыта давно известно: незаработанные деньги тратятся легко, к ним совершенно другое отношение, нежели к деньгам заработанным, то есть тем, на которые ты об­менял часть своей жизни. Свою жизнь всегда жалко. Чужую нет. Социалисты отнимают куски чужой жизни и транжирят их, сжигая попусту или во вред.

— А зачем богачам столько денег? — искренне возмущаются те, кто не может заработать «столько денег», но готов распреде­лять их «по справедливости».

В этом и состоит великий обман и двойной вред социали­стов. Во-первых, они плодят распределительную бюрократию, сидящую на финансовых потоках. А во-вторых, отнимают деньги (через высокие налоги) у тех, кто может ими эффектив­но распорядиться, и отдают тем, кто распоряжается деньгами неэффективно. Это понятно: капиталист умеет зарабатывать деньги, то есть умеет вкладывать их с пользой. И заработанными деньгами он бы, разумеется, распорядился гораздо лучше, чем бюрократ или нищеброд, которые не то что приумножить, но и на себя-то сами заработать не могут. Однако, объединив­шись, политики и нищеброды голосуют за отъем денег у эф­фективных с целью передачи неэффективным.

— Да они яхты и «майбахи» покупают! — возмущается оче­редной неудачник, глядя на капиталистов.

Покупают. И что? Личное потребление миллиардера со­ставляет ничтожный процент от его доходов. А остальные день­ги умеющий зарабатывать умело вкладывает, обогащая эконо­мику в целом и, значит, попутно тех самых нищебродов, кото­рые любят резать кур, несущих золотые яйца.

Но главное, эта идея не ждать завтрашних прибылей от эф­фективных собственников, а зарезать и съесть чужую курицу се­годня, приводит к разрастанию раковой опухоли социалистиче­ской бюрократии. Которая самовоспроизводится и начинает убивать социум, на котором паразитирует. В нашем случае бю­рократические институции, как бы защищающие детей от злых родителей, уже не могут этим не заниматься, поскольку для того и созданы, чтобы отнимать детей. И они активно ищут себе ра­боту, иначе их могут спросить: а за что вы деньги получаете, если ничего не делаете? И очень быстро выбрав крохотный про­цент действительно ненормальных родителей, мучивших детей, они начинают заниматься уже нормальными людьми.

При этом бюрократ нагл и туп от природы. У него есть власть и нет электорального контроля. Что весьма ярко про­явилось в той же Норвегии во время шумной истории, когда чиновники по надзору за правильностью воспитания отняли ребенка у гражданина Индии. Подчеркну, это был не эмигрант, приехавший в Норвегию, а гражданин Индии, работавший в Норвегии по контракту, — геолог со степенью MBA. И его ре­бенок, арестованный за мнимую вину родителей и брошенный в приют, тоже был и есть гражданин Индии.

Все люди разные и все дети разные. Кому-то нравится хо­дить в детский сад и ездить в пионерский лагерь, потому что он от рождения коллективист. А кому-то не нравится, ему теплее с родителями, он домашний ребенок. Однако в Норвегии всерьез полагают, что все люди должны быть одинаковыми. И если ребенок не радуется детскому саду, значит, его воспи­тывают неправильно, в неколлективистском духе. Приведен­ный в детский сад маленький индус детский сад невзлюбил. Ему и дома было хорошо, с мамой! Зачем этот детский сад, что еще за новости?.. Поэтому двухлетний малыш сел в угол и на­дулся. Есть отказывался. Играть с другими детьми не хотел. Не коллективист! Плохо воспитан. И воспитатели тут же сигна­лизировали «куда надо».

Спецслужба отреагировала моментально. В Норвегии, если на вас поступает донос в таком стиле, ваша жизнь с момента его получения службой опеки кардинально меняется. Отныне вы будете жить в своем доме не вместе со своей семьей, а вме­сте с семьей и двумя соглядатаями. Они войдут в ваш дом без ордера на обыск и проживание, но выкинуть непрошеных го­стей на улицу вы не имеете права. Они будут сидеть в вашем доме и неусыпно наблюдать и записывать в блокнотик все ваши «прегрешения» в обращении с детьми. Не вовремя на­кормила. Перепутала правый и левый носок. Повысила голос на ребенка. Неумело держит ребенка на руках... С каждой ми­нутой ваше «дело» пухнет. Но уже и всего перечисленного вполне достаточно, чтобы отнять у вас вашего ребенка, потому что «ребенок не принадлежит родителям» — эта коммунистиче­ская доктрина вовсю работает в Скандинавии.

Короче говоря, в семью индийского гражданина Бхаттачарья вошли уполномоченные. Они сидели в хозяйских креслах, ходили за мамой по комнатам, наблюдали и записывали, запи­сывали, записывали... Преступлений против детства у индусов скопилось много, на расстрельную статью, как говорится.

Во-первых, они разрешали детям спать вместе с собой в по­стели, а отсюда, как вы понимаете, один шаг до педофилии... Помню, мы с сестрой, будучи совсем маленькими, тоже по вы­ходным прибегали с утра пораньше к родителям и забирались к ним в постель. Потому что котята, щенки и дети любят заби­раться под бок к взрослым. Мы тогда и не знали, что это пре­ступление против социализма!

Во-вторых, согласно индийским традициям мать кормила ребенка не с ложки, а с руки.

В-третьих, грудную дочь она прикладывала к груди не по расписанию, как того требует регламентированная норвежская жизнь, а когда девочка начинала пищать, проголодавшись.

В-четвертых, держа ребенка на руках, она совершала, по мнению норвежских работников опеки, слишком резкие или, что то же самое, недостаточно плавные движения.

В-четвертых, у старшего ребенка были игрушки не по воз­расту.

В-пятых, места для игр у него было недостаточно, еще бы пару квадратных метров, тогда, глядишь, норматив был бы со­блюден.

В-шестых, одежда на ребенке была куплена на вырост, то есть великовата.

В-седьмых, памперсы младшенькой меняли на кровати, а не на пеленальном столике.

В-восьмых, родители нервничали в присутствии посто­ронних людей из спецслужб с блокнотами, что явно говорило об их неадекватности, ибо разве можно не любить зоркий глаз общества, служащий общему благу?

В результате детей у индийской гражданки отняли и поме­стили в приют. Потому что «дети не принадлежат родителям».

Причем, что любопытно, причины, из-за которых дети были арестованы и посажены в приют, работники спецслужбы прессе не озвучили, их пришлось добывать окольно. Они ни­когда не объясняют своих действий, мотивируя свое молчание загадочной секретностью, точнее, «интересами ребенка».

Норвежские порядки суровы, но милосердны - родителям разрешили посещать своих детей... три раза в год по часу. Это ли не гуманизм?! При этом норвежские службы опеки дейст­вовали в полном соответствии с законом, который обязывает их выявлять внутрисемейные проблемы «эмоционального ха­рактера с целью принятия мер по их разрешению».

Эта история, попав в мировую прессу, буквально взорвала индийское общество. Ведь, по сути, в решении норвежских властей недвусмысленно проглядывался следующий посыл: ин­дийцы не могут правильно воспитывать детей. Южане детей любят крепко — в отличие от хладнокровных северян, поэтому все политические силы Индии, каких бы взглядов они ни при­держивались, выступили единым фронтом. Выступило и ин­дийское посольство в Норвегии, поскольку похищены были маленькие граждане Индии! Но самодовольные норвежские со­циалисты поначалу даже не поняли, что произошло; служащих индийского посольства в пренебрежительной форме отшил ка­кой-то мелкий клерк норвежской опекунской спецслужбы. В дело пришлось вмешаться министру иностранных дел Индии и президенту страны. Только тогда социалистические чиновни­ки признали похищенных детей иностранными подданными и скрепя сердце согласились их выдать. Но лица не потеряли!

Они отказались выдать детей родителям, а согласились лишь выдать их родственникам — родному дяде, причем оный дядя должен был предварительно окончить в Норвегии курсы по уходу за младенцами!

Понятное негодование индийского общества привело к тому, что у норвежской телекоммуникационной компании «Теленор», имевшей миллиардный бизнес в Индии, были под благовидными предлогами отозваны все лицензии, что нанес­ло норвежскому бизнесу страшный удар, поскольку в Индии живет более миллиарда человек, и рынок этот с точки зрения телекоммуникаций просто необъятный... Как видите, социа­лизм убивает экономику не только непосредственно, являясь ее флегматизатором, но и косвенно.

История получилась настолько шумной, что даже в «белом» мире газеты запестрели заголовками типа «В Норвегии стано­вится опасно работать».

В книге «Свобода от равенства и братства» я писал, что наи­более омерзительные социалистические гнусности начинаются с демагогических призывов о защите детей. Именно «детской отмычкой» пользуются политические подонки для демонтажа фундамента западного общества — его судебной системы. Су­дебная система — костяк общества. Она удерживает общество от беспредела и хаоса. Любое ущемление чьих-то прав возмож­но только в судебном порядке, иначе — произвол. Как расковы­рять фундамент, как вынуть оттуда первый камушек, как про­бить брешь, сделав так, чтобы на некоторое ущемление прав не нужно было судебного решения?

Прикрыться малыми детьми!

Этот эмоционально-бабский, то есть низкоинтеллектуаль­ный аргумент прекрасно срабатывает в низкоинтеллектуаль­ном, обабленном обществе. Или, если хотите, в обществе, по­дернутом легкой плесенью дикарско-уголовной ментальности. Уголовники ведь чертовски сентиментальны. И одновременно жестоки. Именно таким и получается социалистическое обще­ство, которое под флагом защиты детей творит жестокость, ли­шая этих детей самого дорогого — родителей. Защитим детей! Отнимем у них главное!..

Дикарское общество живет чувствами и эмоциями. Циви­лизованное — логикой и законами. Брешь, проделанная в зако­нодательной стенке под давлением эмоций, есть первый при­знак разрушения цивилизованности. Отнять детей без решения суда, и пусть потом родители сами подают в суд на отнявших - это переворот всех цивилизационных устоев с ног на голову.

И у нас этот демонтаж происходит! Есть в Думе известная депутатка Мизулина и сочувствующие ей законодатели, кото­рые, прикрываясь болтовней о защите детей, решили, что фун­даментальную, главную, опорную свободу — свободу слова — можно чуть-чуть «понадкусывать». В частности, закрывать не­которые сайты без решения суда.

Нет-нет, что вы! Никакого наступления на свободу слова, просто надо защитить детей от вредной информации! Это на­столько важно — ведь речь идет о наших детях! — что никакое промедление, связанное с судебным процессом, недопустимо. Минуты терять нельзя! Дети могут пострадать!.. А специально уполномоченные люди сами разберутся, где контра. И чего вы все так всполошились, ведь речь идет всего лишь о трех на­правлениях: сайтах с инструкциями по самоубийству; сайтах, где содержится информация о местах продажи наркотиков; сайтах с детской порнографией. Пока мы будем судиться с сайтовладельцами, тыщи детей покончат с собой!

Мне, правда, непонятно, как в эту компанию попали сайты с детской порнографией. Видимо, на волне раздутой и пришед­шей к нам из Америки истерической кампании по поиску педо­филов. Ведь логика нарушена! На сайты с детской порнографией ходят взрослые педофилы. Для которых эти сайты никакой опас­ности не представляют. Так к чему сверхспешка по их закры­тию? А вдруг там не детская порнография, а детская эротика? Или совсем не эротика, а половое просвещение, которое зашо­ренные узколобые провинциалы из православных родительских комитетов вечно норовят обозвать развратом и порнографией.

Понятно, что там, где вместо судов начинают действовать «тройки», а законы подменяются «понятиями», начинаются пе­регибы и произвол. И они начались. Одним из первых запре­щенных в России стал сайт компьютерной игры, где виртуаль­ные герои принимают виртуальные наркотики, чтобы приба­вить себе «жизни». Если бы создатели игры назвали эти «наркотики», например, «аптечкой», как в других играх, сайт не был бы закрыт. А так тупая бюрократическая машина в сво­ем идиотическом раже тупо среагировала на слово «наркоти­ки», подорвав людям бизнес.

Наша страна сейчас разрывается в самом буквальном смысле между восточной провинциальной отсталостью и западной сверхпродвинутостью. Примитивная гомофобия, оголтелый по­иск духовности внутри России и врагов на Западе — с одной сто­роны, а с другой — абсолютно левацкие загибы с попытками вве­дения в России ювенальной юстиции, принятия профеминистических законов о квотировании мест в парламенте для женщин, запрет на отстрел бродячих собак, даже если они разрывают на части припозднившихся прохожих, ибо «негуманно, ведь собач­ки не ведают, что творят, мы все виновны перед ними»...

Несчастная страна!

Только я один, как великий маяк, стою посреди всего этого бедлама и упорно указываю безопасное направление в будущее, чтобы корабль цивилизации не напоролся на рифы леволибе­ральной Харибды и угрюмо-патриархальной Сциллы. Хотя, по большому счету, генезис и у того, и другого один: леволибе­ральные догматы ничем принципиально не отличаются от дог­матов религиозных, в их основе — низкий интеллект и жи­вотность. Просто одних людей «торкает» от одного, а других от другого.

В годы моей незабвенной юности всю страну потрясла ста­тья о трагедии знаменитой цирковой семьи Берберовых, кото­рые пали жертвой льва по кличке Кинг, жившего у них прямо в квартире наряду с другим зверьем. Ранее газеты неоднократ­но с умилением писали о том, как с помощью доброты людям удалось приручить дикого зверя, кинематографисты сняли о ве­ликом единении людей и зверей несколько фильмов. Как вспо­минал друг семьи, Берберовы «обкладывали Кинга грелками, кормили его из соски». А потом лев взял да и убил сына хозяй­ки, а ее саму изрядно изорвал.

Скандинавские любители экономического и культурного потакания дикости порой напоминают мне об этом семействе. И особенно история юной шведской мечтательницы о свет­лом будущем Элины Кранц с мозгом, насквозь промытым ле­выми идеями мультикультурализма. Она всерьез полагала, что цивилизованные норвежцы ничуть не лучше вчера приехавших из дикой Африки или ближневосточного аула. Ведь все люди братья! И то, что они отличаются цветом кожи и культурой, не должно быть препятствием для совместного проживания, ведь так? Главное — быть с приезжими добрыми, помогать им материально и строго наказывать тех, кто проявляет признаки нетерпимости и расизма.

С комсомольским энтузиазмом Кранц пропагандировала в социальных сетях мультикультурализм и как активистка дви­жения даже снялась в ролике, пропагандирующем оный. Ролик задорной песней призывал белокурых шведок «раздвинуть ноги для черного парня». Сама Элина как раз этот призыв и визуа­лизировала, задорно подскакивая в клипе на черном парне в позе наездницы.

И надо ж было такому случиться, что жизнь исполнила меч­ты Элины о задорном меж расовом скрещивании - когда ран­ним утром она возвращалась из ночного клуба, линия ее судь­бы пересеклась с линией судьбы сомалийского негра по имени Тадил. Тадил приехал в Швецию из Африки вместе с семьей - женой и детьми. Добрая Швеция его приняла, без очереди вы­делила социальное жилье (при том, что из-за социализма сами шведы стоят в очереди на квартиры годами!) и денежное посо­бие на всех. Разумеется, Тадил нигде не работал (а зачем, если шведы такие дураки?) и проводил время в поисках приключе­ний. И эти приключения для Элины, требовавшей от белоку­рых бестий раздвинуть ноги перед черными парнями, закончи­лись весьма печально.

После «приключений» ее найденное поутру окровавленное тело напоминало мешок, наполненный мясом и переломанны­ми костями. Любвеобильный негр Элину не только изнасило­вал, но и забил камнями, натолкав заодно камней размером поменьше во влагалище жертвы. Как говорится, за что боро­лась, на то и напоролась. И это было бы смешно, когда бы не было так грустно...

Реакция толерантных шведских властей на это громкое пре­ступление была ожидаемой: они строго-настрого запретили по­лиции упоминать этническую принадлежность убийцы, чтобы не повредить насаждаемой сверху любви к нацменам, совер­шающим в стране абсолютное большинство преступлений. А когда эту принадлежность все-таки назвал прессе депутат парламента Андерс Лендер, леволиберальная общественность подвергла его жесточайшему остракизму под лозунгом: «Пре­ступность не имеет национальности, на его месте так мог бы поступить каждый!» Хотя и шведскому обществу, и полиции, и шведским либералам во власти известно, что 80% изнасило­ваний в Швеции совершается выходцами из мусульманских стран Африки — Алжира, Ливии, Марокко и Туниса.

Не стоит думать, будто шведов радует подобное положение дел, предательство леволиберального правительства и пре­дательское молчание прессы по этому поводу. Их это бесит. А их настроения леволиберальные журналисты и политики, от­махиваясь, называют фашистскими. Правда, не все. Изредка и среди журналистов встречается белая ворона, которая каркает «не в ногу». Так, например, шведская журналистка Ингрид Карлквист 9 июля 2012 года обратилась к общественности со следующими словами: «...Я родилась в Швеции в 1960 году, когда социал-демократы собирались править вечно, и... сейчас я живу в Абсурдистане — стране, которая имеет самый высокий показатель зарегистрированных изнасилований в мире, сотни так называемых “зон отторжения”, где люди живут за преде­лами шведского общества, и с газетами, которые скрывают все эти ужасные факты от людей». Но толку от этих писков и от этого подспудно накапливающегося недовольства пока ноль.

Карлквист озвучила следующие цифры: «...Мы имеем боль­ше изнасилований, чем в любой другой стране Европейского Союза, по данным исследования, проведенного профессором Лиз Келли из Англии. Более 5000 изнасилований или покуше­ний на изнасилование было зарегистрировано в 2008 году. В 2010 году другое исследование сообщает, что только одна страна в мире имеет больше изнасилований, чем в Швеции, и это Лесото в Южной Африке».

Тут справедливости ради нужно отметить, что огромный процент изнасилований связан не только и не столько с му­сульманским фактором, сколько с тем, что власть в сканди­навском обществе феминизирована, то есть проникнута лево­радикальной феминистической идеологией. В Швеции наказы­вают не проститутку, а ее клиента, поскольку считается, что мужчина виновен в «эксплуатации», а проститутка априори яв­ляется его жертвой, даже если сама так не считает. Но за нее все уже посчитали розовые леваки, которые лучше всех знают, как всем надо жить. По феминизированным шведским законам женщина может отозвать согласие на половой акт постфактум и подать в полицию заявление об изнасиловании. Самый из­вестный подобный случай — с основателем разоблачительного сайта «Викиликс» Джулианом Ассанжем. Он переспал с двумя шведками, и те были вполне согласны на это. Но потом, по­совещавшись и обменявшись впечатлениями, решили, что их ожидания не оправдались, и значит, Ассанж их изнасиловал.

Примечательна реакция одного из шведских адвокатов на эту историю: «Женщина не юрист, поэтому сама не может определить, было изнасилование или нет. Для правильной ква­лификации полового акта ей необходимо обратиться к адвока­ту». И это тоже следствие пролеваченности.

В 2010 году в лежащей чуть севернее Швеции Норвегии был опубликован доклад о статистике преступлений, из которого явствовало, что все случаи тяжких раскрытых полицией изна­силований совершены приезжими из слаборазвитых стран. До­клад вызвал бурю возмущения. Кто же возмущался и чем? Ду­маете, норвежская интеллигенция возмущалась поведением эмигрантов, которых норвежцы приютили в своей стране? Нет! Норвежская леволиберальная интеллигенция и прежде всего журналисты возмущались авторами доклада за то, что они от­крыли народу правду. Забавно, что при этом в прессе звучали даже следующие голоса: этот доклад льет воду на мельницу... Израиля! Известно ведь, что леваки всего мира в палестиноизраильском конфликте, как мы уже говорили, болеют за пале­стинцев, потому что они бедные и «угнетенные»... Но как все же публикация доклада пролила воду на израильскую мельни­цу, по мнению левых? А вот как: доклад доказывает, будто ара­бы дикие и, значит, получается, что Израиль прав, когда пери­одически их мочит. А разве Израиль может быть прав? Да ни­когда! Поэтому доклад надо было засекретить от общества!

Насчет Израиля и арабов мысль не без резона, однако. И если левым эта мысль не нравится, значит, что-то в ней есть, как вы думаете?..

Могут ли исламисты интегрироваться в такое общество-размазню? Нет. При столкновении жесткого и мягкого стачивать­ся будет мягкое. Собственно, это уже происходит. В 2001 году профессор социальной антропологии Уинни Викан заявила, что норвежки своими открытыми нравами сами провоцируют невинных мусульман на изнасилования, потому что те не при­выкли к свободному поведению женщин. Поэтому норвежкам лучше перекрасить свои белые волосы в черный цвет и одевать одежды менее открытые и более напоминающие паранджу. А осенью 2011 года другой мультикультурный интеллигент — высокопоставленный юрист Тур Ландбах предложил ввести в Норвегии суды шариата. «Раз тысячи норвежцев живут по за­конам шариата, — сказал Ландбах, имея в виду ясно каких “норвежцев”, — нужно ввести законы шариата в норвежскую юридическую систему». И эту идею с восторгом поддержали леволиберальные газетчики, витающие в розовых облаках вы­соколобые гуманитарии, многие юристы.

Стачивается мягкая Норвегия. Стачивается...

Если принимающая сторона жестко не указывает пришель­цам, как нужно здесь себя вести, они будут вести себя так, как привыкли, и даже еще разнузданнее. Именно поэтому в Дании исламский муфтий Копенгагена совершенно открыто объявил, что женщина, которая не носит хиджаб, «просит, чтобы ее из­насиловали». А в интервью норвежскому каналу NRK-1 одна из жертв изнасилования рассказала, что во время совершения преступления насильник-пакистанец объяснил ей, что вправе делать с ней, что хочет, и это право дает ему его вера. Это и есть мультикультурализм в его чистом, рафинированном виде.

Если вы полагаете, что в одной стране может быть множе­ство культур, вы не должны потом удивляться, что ваших жен­щин насилуют, исходя из своих культурных особенностей. Вы же сами хотели мультикультурализма! Так получите его по самые помидоры!

Стоит ли после всего этого удивляться появлению Брейвика? Даже странно, где этот парень был раньше...

Мне как-то в Сети после истории с массовым брейвиковским расстрелом попался блог одного россиянина, живущего в Норвегии. Тот писал:

«С ужасом отмечаю следующую тенденцию. Из десятка норвежцев, с которыми я так или иначе общаюсь, с самого на­чала Брейвика поддержали два. Оба никогда не отличались ни склонностью к экстремизму, ни симпатиями к нацикам и из­вестны мне как вполне цивильные и уравновешенные люди. Правда, одна норвежская знакомая, живя поблизости от му­сульманского квартала, была вынуждена завести двух внуши­тельных догов — думаю, не нужно разъяснять, почему. Этим я и могу объяснить ее первую реакцию после того, как стало известно, что террорист — этнический норвежец с умеренными правыми взглядами: “Наконец-то в стране нашелся человек, которого можно уважать”.

Другой норвежец заявил, что всю оставшуюся жизнь будет отмечать 22 июля как праздник, вывешивая у дома националь­ный флаг, и добавил: “В следующий раз доберемся до премье­ра...” Когда я попытался возразить, что, в общем-то, людей уби­вать нехорошо, а Брейвик своими действиями не только уподо­бил себя исламистским варварам, но и нанес чудовищный, почти непоправимый ущерб цивилизованной критике ислама и толерастии, получил еще более шокирующий ответ. Мол, по­гибшие — “не люди, а будущие члены Рабочей партии”.

Говорили это, повторюсь, не нацики-маргиналы, а вполне состоявшиеся, солидные люди. Ни в коем случае не разделяя эти мысли, не могу сказать, что подобная реакция стала для меня неожиданностью...

То, что произошло — квинтэссенция политики “толерант­ности” и “мультикультурализма”, основным проводником ко­торой стала Рабочая партия... При всем омерзении, которое вызывает личность и поступок Андерса Беринга Брейвика, у меня язык не повернется осуждать норвежскую женщину, ко­торая прониклась к нему теплыми чувствами, узнав о событиях на острове Утойя. Конечно, такая реакция пока что маргиналь­на и немногие выражают ее открыто.

Большинство норвежцев, с которыми мне довелось общать­ся в последние дни, осуждают Брейвика и сочувствуют его жертвам, однако оценки произошедшего меняются на глазах. Одна знакомая, живущая в пяти минутах ходьбы от канцелярии премьер-министра, поначалу написала, что готова “лично при­душить” террориста: всю ночь она разыскивала подругу, рабо­тавшую в одном из зданий, рядом с которыми была заложена бомба. Дозвониться ей было невозможно, так как женщина с детства страдает глухотой; к счастью, ее скоро нашли. Те­перь же, ознакомившись с видеообращением террориста, френдесса пишет, что клип был сделан “достойным человеком, который искренне переживает за страну”, только избрал он “не те методы”. Разумеется, превращать молодежный лагерь в место кровавой бойни чудовищно, но “Рабочая партия мед­ленно убивает Норвегию” и “естественно, нашелся норвежец, которому это надоело”.

Другие, выражая соболезнования жертвам трагедии, полага­ют, что правящая госбюрократия в равной степени несет ответ­ственность за произошедшее. Фактическая цензура в СМИ и деятельность спецслужб, направленная на подрыв цивилизо­ванных антиисламистских движений, привели к тому, что не­которые решили: с этими правительством и элитой можно го­ворить только на языке террора. Брейвик — естественное по­рождение социал-бюрократического режима Рабочей партии...»

И далее автор делает смелый прогноз:

«Деградация социальной системы будет вызывать естествен­ное недовольство у все более увеличивающейся части населе­ния, и через 10—15 лет, когда, по мнению Сторхауг, норвеж­ский развитой социализм придет к своему бесславному концу, в глазах многих норвежцев фигура Брейвика уже начнет обре­тать ореол народного героя... Неизбежный хаос, который по­следует за распадом нынешней социальной системы и обще­ства, выпестованного правящей госбюрократией, позволит условной “партии Брейвика”, вооруженной его приме­ром и, думаю, в меньшей степени — предложенной им идеоло­гией, захватить власть силовым путем».

Рабочая национал-социалистическая партия Германии когда-то сыграла злую шутку с Германией. Рабочая партия Норвегии, похоже, может сыграть ту же шутку с Норвегией. Видит бог, что-то не так с этими рабочими и кухарками! Не надо бы их к власти допускать. Интеллектом не вышли.

Глава 2. Слева направо, не меняя сути

Голоса встревоженных разумных людей на Западе уже прак­тически не слышны. Они глушатся. В начале 2009 года датский психолог Н. Зеннельс опубликовал в виде книги исследование, в котором утверждал, что интеграция мусульман в Европе не­возможна. Не хотят они интегрироваться! Нигде. Ни в одной стране Европы. Вкладываем мы в них деньги, вкладываем, а на выходе получаем только преступность и проблемы. Каждый мусульманский эмигрант обошелся датчанам в 300000 евро. А толку? Сплошные преступления! Вот цифры криминальной статистики, смотрите...

Действительно, соглашусь я с финансовой частью этих рас- суждений: зачем платить за ввоз все большего количества па­разитного электората, который все больше и больше голосует за расширение социальных льгот и исламизацию?

А вот с выводом Зеннельса о невозможности интеграции мусульман не соглашусь. Она возможна! Но для того, чтобы стачивалась порода, а не инструмент, инструмент должен быть тверже породы. История знает прекрасные примеры мусуль­манской интеграции. Татары, например, были успешно инте­грированы Россией, несмотря на то что мусульмане. И теперь городского татарина от городского русского не отличишь. Бо­лее того, мы их не очень-то и отделяем от русских. Они — это мы. Подавляющее большинство россиян никакой разницы между русскими и татарами вообще не видит и даже не задумы­вается о ней. Почему? Потому что татары такие же мусульмане, как мы христиане. «Мусульмане-лайт». И если бы не ошибоч­ный курс Кремля на возрождение «традиционных религий» и педикулезный поиск каких-то загадочных «ценностных ко­дов», мы вообще были бы неотличимы. Потому что люди ин­дустриального и тем более постиндустриального общества не имеют национальности. Они горожане. И этим все сказано.

Так же, как и русские в Москве, татары в Казани практически полностью отказались учить своих детей в школе основам му­сульманской культуры, выбрав светскую этику.

Невозможность интеграции мусульман в Европу объясняет­ся не имманентно присушим мусульманам свойством принци­пиальной неинтегрируемости, а слюняво-розово-сопливой по­литикой евро-леваков.

Для воспитания нужна жесткость. И нет разницы, кого мы воспитываем — детей или деревенских дикарей. Психология дикаря сильно отличается от психологии цивилизованного че­ловека. Ту уступку, которую человек цивилизованный прини­мает как вежливость, дикарь воспринимает как слабость.

А никакой жесткости, никакой политики нулевой терпимо­сти по отношению к мигрантам в Европе нет. И это видно, на­пример, по отношению элит к книге Зеннельса: ему под стра­хом увольнения запретили озвучивать на лекциях и в публич­ных выступлениях цифры, которые он опубликовал в своей книге. Это видно также по тому, с какой готовностью кидаются защищать мусульманских преступников разного рода гумани­тарные организации, предоставляя им бесплатных адвокатов. Это видно по словам директора одной из копенгагенских школ, который посоветовал еврейским родителям перевести детей в другую школу, поскольку в этой много мусульман, и он не в силах обеспечить детям евреев безопасность, так как мусуль­мане открыто декларируют: наш закон позволяет нам убивать евреев!

Я бы предложил европейцам «политику парашюта». Любо­му мусульманину (вне зависимости от того, получил он граж­данство или нет и насколько давно), который не согласен с устоями цивилизованного общества и желает превратить его в аул, выписывать билет в один конец — в тот самый аул. По­просту говоря, набивать такими орлами военно-транспортный самолет и выкидывать их с парашютами где-нибудь над север­ной Африкой или над Пакистаном. Хороший парашют, конеч­но, дорог, но оно того стоит! К тому же на те самые 300 тысяч евро, которые Дания тратит на одного пришлого мусульмани­на, безуспешно пытаясь инкорпорировать его в цивилизацию, можно накупить просто уйму парашютов! А ведь подобная си­туация не только в Дании, она по всей Западной Европе. И по­тому можно уйму денег сэкономить на таких людях, как Саид Халиф.

Кто такой Саид Халиф? Вы его не знаете. Я сам узнал о нем случайно. Он никак себя не зарекомендовал — ни как великий преступник, ни как великий гражданин. Просто однажды, летя на парусе случайности по великому океану Интернета, я при­чалил к фотографиям красивого дома ценой в два миллиона фунтов стерлингов в приличном районе Лондона — Западном Хэмпстеде. Район, надо признать, не самый престижный, не тот, где живут беглые русские миллиардеры, но тоже очень неплохой, что видно по ценам. Например, съем дома, фото­графии которого мне попались в Сети, стоит 13 000 долларов (8 000 английских фунтов) в месяц. По соседству живут по­пулярные английские актеры, которые, как вы понимаете, в трущобах не поселятся.

А в том самом доме о шести спальнях и двух гостиных, съем которого обходится английской казне в 13 тысяч долларов США, живет Саид Халиф — простой и незнаменитый безработ­ный беженец из Сомали. Да-да! Английские налогоплательщи­ки платят этому многодетному негру, который даже не владеет английским, хотя живет в Англии уже несколько лет, такие бе­шеные бабки. Почему? Потому что он многодетный отец! Они с женой настрогали кучу детей и всей кодлой сели на шею ан­глийского бюджета.

Справедливость требует признать, что не всегда Саид Ха­лиф так жил, ранее он буквально бомжевал — ютился в доме попроще (но тоже с шестью спальнями), который обходился англичанам всего в 1000 фунтов стерлингов. Однако 49-летний Саид Халиф подал заявление в социальную службу, потребовав (!) переселить его из Ковентри в Западный Хэмпстед — побли­же к родне, друзьям и знакомым. Требование было удовлетво­рено, и вскоре безработный уже праздновал новоселье, поража­ясь, наверное, в душе идиотичному гостеприимству англичан.

Когда эта история стала известна прессе, Саид в интервью заявил корреспондентам (через детей, которые служили ему пе­реводчиками): «Это мой дом по праву». Думаю, добавлять, что за все годы пребывания в Англии Саид ни дня не работал, из­лишне. Он скромно живет на пособие.

Полагаете, узнав про эту историю, англичане возблагодари­ли свое розовое лево-либеральное правительство за гуманизм по отношению к пришельцам из Африки? Нет. На сайт опуб­ликовавшей эту историю газеты от коренных англичан посыпа­лись комментарии:

«А я работаю семь дней в неделю, и все, что я могу себе по­зволить — это маленькая квартирка...»

«Мой муж получил травму на работе, и мне пришлось про­должать работать, вместо того чтобы ухаживать за ним, по­скольку не на что было жить. При этом мы — британские на­логоплательщики — получали от нашего правительства всего 19 фунтов на помощь в съеме жилья!»

Вообще «понаехавшие» ведут себя в Европе на удивление нагло. Вот, например, какая история приключилась с 55-лет- ней англичанкой Джулией Хайд, которая решила в выходные съездить к родителям. Вернувшись домой, она была пора­жена — ее дом оккупировала огромная семья румынских цы­ган (пятеро взрослых и трое детей). Цыгане и цыганки, оде­тые в ее одежду, сидели за ее столом и пили ее вино. Цыгане сначала предложили Джулии стаканчик вина, а когда она отка­залась, вытолкали из собственного дома взашей.

Только на следующий день (!) полиция... нет, не арестовала, а просто выгнала цыган из дома Джулии и отпустила. Вошед­шая в свое жилище Дужлия была потрясена еще сильнее — ков­ры порезаны, все разгромлено, туалет и ванна затоплены, мно­гие вещи исчезли. А отпущенные полицией цыгане вселились в расположенный неподалеку дом, принадлежащий доктору, который этот дом купил, но не успел в него въехать.

...Я же говорю: политика парашюта — вот спасение! И прин­цип неприступной крепости — чтобы можно было отстреливать любого вломившегося в дом, не спрашивая о национальности и вероисповедании...

Но вряд ли пролеваченная и перегуманизированная Евро­па меня сегодня послушает. А завтра может быть уже поздно. Да и нет меня в Западной Европе. Зато там есть Брейвик. Тот самый Брейвик, с которого я начал предыдущую главу, мани­фест которого опубликовал в своем ЖЖ. И если вы помните, манифест этот многие россияне поддержали. Да и многие нор­вежцы тоже, как выясняется. Видимо, припекло. Если уж сама Ангела Меркель публично заявила, что политика мультикуль­турализма потерпела крах... Впрочем, это лишь испуганный крик о приближающемся айсберге, до полного поворота судна еще далеко. И, похоже, никто на мостике не понимает, куда поворачивать — налево или направо. Чем заменить знаменитую европейскую толерантность к приезжим? Фашизмом, что ли? Ведь Брейвик предлагает именно фашизм.

Я на самом деле схитрил, когда в своем живом журнале ци­тировал Брейвика. Хитрость моя заключалась в том, что неко­торые места из его речи я выбросил. А если бы оставил — со­гласных сразу поубавилось бы. А убрал я его рассуждения о том, что для спасения европейской цивилизации и идентич­ности нужно вернуться к христианской вере, традиционным ценностям, загнать женщину обратно на кухню, Норвегия для норвежцев, бла-бла-бла...

У нас в России тоже подобные слова звучат, и даже чаще, чем в Европе, — в силу нашей отсталости. Периодически наи­более дикие думские депутаты или общественные деятели вдруг перестают искать друг у друга вшей, вылезают на трибуну и на­чинают продвигать какие-то идиотские законы о признании русского народа «государствообразующим» и вообще всячески педалировать «русскость». Как они собираются отличать «рус­ских» от «нерусских» и какие преференции выдавать первым в сравнении со вторыми, никому, даже им самим, непонятно...

Вот эта дикость и есть «традиционные ценности» в чистом виде.

Между тем экономическую и нравственную пользу эман­сипации, то есть уравнивания людей в гражданских правах, по­нимал даже такой авторитарист, как Наполеон. Он ведь был порождением Великой французской революции, поэтому, не­смотря на свое диктаторство, говорил о необходимости эман­сипации евреев и религиозных меньшинств, при его дворе бли­стали люди совсем незнатного рода, из низов. Уравнивание в правах — это великий европейский тренд. Это сама цивилиза­ция. Это магистральная линия прогресса, поскольку не закры­вает ни перед кем никаких дорог ни по каким признакам. Будь ты хоть негром, хоть женщиной, хоть гомосексуалистом, хоть простолюдином — стартуй и беги! Все зависит не от цвета твоей кожи, вероисповедания или пола, а только от таланта и ин­теллекта.

А давать изначально одним больше прав, чем другим, то есть третировать или возвеличивать людей, объединяя их в некую группу по второстепенному признаку (пола, цвета кожи, социального происхождения, национальности), есть шаг назад. Причем неважно, кому именно вы планируете подки­нуть прав в ущерб другим — национальному большинству, как хотят националисты, или какому-нибудь «угнетенному» мень­шинству, как это практикуется на лево-розовом Западе. И то и другое — нарушение гражданских прав. Просто в Европе ма­ятник качнулся влево...

И правый уклон, и левый уклон есть два разных симптома одного и того же — низкого интеллекта. Просто одни простаки склонны к правизне, а другие к левизне. Одни (правые) хотят во имя идеи имманентного биологического неравенства ли­шить прав тех, кто на них не похож, и дать все права только «своим». Другие (левые) хотят во имя идеи тотального ра­венства лишить прав сильное большинство, чтобы уравнять не стартовые условия, а результаты забегов — чтобы никому не было обидно. Но и то и другое — разновидность веры.

При этом, что интересно, дураки могут дрейфовать в поли­тическом море слева направо, не меняя своей внутренней сути. Самый яркий пример этому — американские неоконы. Сейчас я о них расскажу...

Есть такое весьма распространенное мнение, будто вера в бога является тем запалом, который поджигает имперскость. Вот, мол, Америка нынче самая религиозная страна, и потому в ней до сих пор не потух имперский запал, а ее авианосцы бо­роздят... На мой взгляд, это не совсем так или не всегда так. Я полагаю, что лишь та страна имеет имперский запал, в кото­рой некая мессианская идея овладевает элитами, но эта идея вовсе не вытекает из религии.

Возьмем взлетающий Рим. Его экспансии не требовали ни Юпитер, ни Бахус. А имперскую идеологию вербализовал поэт Вергилий:

Смогут другие создать изваяния живые из бронзы,

Или обличья мужей повторить во мраморе лучше,

Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней Вычислят иль назовут восходящие звезды, - не спорю: Римлянин! Ты ж научись народами править державно —

В этом искусство твое! — налагать условия мира,

Милость покорным являть и смирять войною надменных!

Почему именно Рим должен править народами? Ну, видать, богам так было угодно...

Теперь положим на предметное стеклышко микроскопа средневековую Испанию. Вот как пишет о ней Егор Гайдар в книге «Гибель империи»: «В политической полемике конца XVI века прослеживаются идеи имперского предназначения Испании, ее священной миссии управлять Европой. Кастиль­ская элита с конца XV века смотрит на Римскую империю как на модель для подражания, на себя — как на преемников рим­лян. Они — часть избранных, на которых возложена божествен­ная миссия воссоздания мировой империи. Вне этого кон­текста трудно понять, зачем испанским королям нужно было тратить столько людских и финансовых ресурсов в войнах XVI—XVII веков, пытаясь распространить свое господство в мире».

Кто возложил на Испанию этот крест имперства? Иисус Христос? Нет, он свой крест отнес на Голгофу, где и передал в чуткие руки римских легионеров. Никогда Христос не гово­рил, что именно в испанских католиках видит основных рас­пространителей своих идей. Испанские короли просто посту­лировали свое божественное предназначение — и все.

А какая из тысяч действующих на ее территории религиоз­ных организаций заставляет Америку тратить миллиарды дол­ларов на поддержание порядка в мире? Да никакая! Но, однако же, в головах американских элит гуляет та же римская и совер­шенно нерелигиозная мысль о том, что Америка избрана про­видением, дабы нести свет отсталым и судить народы. Идея эта нерелигиозна в том смысле, что напрямую не вытекает ни из какой религии. Но она по природе своей религиозна, по­скольку иррациональна. Можно еще сказать, что идея эта — а равно и любая имперская идея — является квазирелигией (по Назаретяну), как марксизм или национализм.

Многие люди почему-то полагают, что вторжение США в Ирак, где тиранствовал Саддам Хусейн, было связано с неф­тяными интересами Америки. Я слышал это тысячекратно и порой даже задавал встречные вопросы:

— А американцы что — эту иракскую нефть вывозят в сол­датских фляжках?..

Ответа не было. Потому что никто иракскую нефть не до­бывал, не крал, не вывозил. Напротив, вторжение США в Ирак привело тогда к скачку цен на нефть, что для импортирующих нефть Соединенных Штатов было не очень выгодно.

Так зачем же вторглись?

— Неоконы виноваты, — просветил меня один грамотный гражданин с философским образованием.

Неоконы... Это не мормоны. Неоконами называют новых консерваторов, которые тогда были у власти в Штатах. И идео­логия которых как раз в том и состоит, что США должны наво­дить в мире порядок. Иррациональная идея. То есть основан­ная на вере, а не на знаниях. И лежащая в русле прочих квазирелигиозных идей.

Откуда пошли эти неоконы? А это бывшие троцкисты! Троцкизм, как известно, политическая секта марксистского толка, и тем интереснее понять, как из нее вылупились совре­менные американские неоконсерваторы с их имперскими иде­ями.

Жили-были в середине XX века в Америке троцкисты. Естественно, в большинстве своем это были еврейские интел­лигенты леволиберального толка из университетской среды. Они не любили Сталина, поскольку полагали, что тот загубил левый проект, и очень любили марксизм в изложении Льва Давидовича.

Со временем взгляды этих людей дрейфовали, дрейфовали и постепенно додрейфовали до консерватизма. Но одно оста­лось неизменным — знаменитая троцкистская «перманентная революция», то есть несение отсталым народам счастья насиль­ственным путем — при помощи железного кулака или авианос­цев. Просто, поскольку понятия счастья у неоконов додрейфо­вали до «свободы и демократии», изменилась только оболочка снаряда.

Кого из более-менее известных нашему читателю людей стоит упомянуть из этих бывших троцкистов? Мадам Джоан Киркпатрик, например, — политолога и бывшего посла США в ООН. Еще можно упомянуть Пола Вулфовица — бывшего замминистра обороны и президента Всемирного банка. По­следний прославился тем, что, будучи при Буше-старшем заме­стителем Дика Чейни — министра обороны США, написал «Ру­ководство по оборонному строительству», в котором прописал необходимость американской гегемонии в однополярном мире.

Как же так вышло, что эти люди превратились из крайних леваков в консерваторов и ястребов? Эволюцию можно просле­дить на «пробном образце» - Максе Шахтмане. В молодости он был теоретиком троцкизма, возглавлял журнал «Новый Ин­тернационал». Потом вступил в компартию США. Затем в Ра­бочую партию социалистов, члены которой сами называли свою партию марксистско-ленинско-сталинской. Поскольку теоретик он был заметный, администрация президента Линдо­на Джонсона в шестидесятых годах включила некоторые его мысли в свою программу по борьбе с бедностью. К семидеся­тым годам Шахтман посерьезнел и поправел, перейдя в стан социал-демократов. Потом он умер, не успев развиться до пол­ноценного консерватора, но его ученики и последователи, шед­шие с покойным плечо к плечу, уже самостоятельно, без патро­на, докатились до правизны. Та же Джоан Киркпатрик, кото­рая состояла в социалистической партии Шахтмана и активно учила марксизм, в конце концов зашлась в ястребином кле­коте и прикатилась в Республиканскую партию, к Рейгану, но на этом не остановилась и основала неоконсервативную организацию «Empower America».

Одним из глашатаев и теоретиков неоконсерватизма в США считается Ирвинг Кристол. Он тоже начинал как социалист и левый либерал. Потом нырнул в контркультуру. В антивоен­ное движение. И, пройдя все это и разочаровавшись во всем этом, закончил убежденным консерватором. После чего изрек свою знаменитую фразу: «Неоконсерватор — это либерал, из­мордованный реальностью».

Как видите, политические «церкви» американцы меняют столь же часто, как и религиозные.

Левые — люди неуспокоенные. Неуспокоенность — это чер­та характера, ее не изменишь, она задается генетически. А вот левачество — это система взглядов. Взгляды могут меняться. Неуспокоенность нет. Поэтому теперь, поняв, что левое добро, которое они хотели силой навязать миру, не работает, неуспо­коенные неоконы с той же настойчивостью пытаются навязать миру свои новые взгляды, полагая их правильными.

Одной из черт, которые Фукуяма выделял в неоконах, яв­ляется убеждение, что американская военная мощь должна использоваться на благо людей — спасать народы от диктаторов и нести им свободу с демократией. У сильного — особая роль по поддержанию порядка, считают они.

Левые и либеральные, как правило, дальше от религии, чем правые и консервативные. Поэтому мы не можем сказать, яв­ляется ли, с точки зрения неоконов, миссия Америки как ми­рового жандарма божьим предназначением или просто добро­вольно взятой на себя гуманной миссией. Но это и не важно. Важно, что они настаивают на применении силы по идеологи­ческим соображениям.

Этот небольшой экскурс в реалии американской политики был мною предпринят только для того, чтобы еще раз про­иллюстрировать: иррациональные действия люди совершают не только под действием традиционных религий. Но и под дей­ствием квазирелигий тоже. Идеология — штука стрёмная!