Среди влияющих на адаптацию групповых факторов прежде всего необходимо выделить характеристики взаимодействующих культур.
1. Степень сходства или различий между культурами.
Результаты многочисленных исследований свидетельствуют, что степень выраженности культурного шока положительно коррелирует с культурной дистанцией.Иными словами, чем больше новая культура похожа на родную, тем менее травмирующим оказывается [с. 342]процесс адаптации. Для оценки степени сходства культур используется предложенный И. Бабикером с соавторами индекс культурной дистанции, который включает язык, религию, структуру семьи, уровень образования, материальный комфорт, климат, пищу, одежду [по: Лебедева, 1997а][152]. Расширенный индекс аккультурации разработан К. Уорд и Э. Кеннеди. В него включена 21 когнитивная и поведенческая тема. Помимо перечисленных — темп жизни, общие знания, проведение досуга, ценности, дружеские отношения, стили общения, восприятие своих сограждан и местных жителей, идеология и т.п.[Ward, Kennedy,1994].
Но необходимо также учитывать, что восприятие степени сходства между культурами не всегда бывает адекватным. Кроме объективной культурной дистанции на него влияют и многие другие факторы:
· наличие или отсутствие конфликтов — войн, геноцида и т.п. — в истории отношений между двумя народами;
· степень знакомства с особенностями культуры страны пребывания и компетентности в чужом языке. Так, человек, с которым мы можем свободно общаться, воспринимается как более похожий на нас;
· равенство или неравенство статусов и наличие или отсутствие общих целей при межкультурных контактах[153].
Каждый человек, оказавшись в инокультурной среде, устанавливает собственную субъективную культурную дистанцию. Два русских геолога, работающие в одной геологической партии и живущие в одной деревне в Йемене, могут в разной степени страдать от культурного шока, на что влияет множество факторов, но в том числе и то, что один пытается найти сходство между русской и арабской культурами, а другой уделяет внимание только их различиям.
Естественно, что процесс адаптации будет менее успешным, если культуры воспринимаются как менее сходные, чем они есть на самом деле. Однако сложности при адаптации могут возникнуть[с. 343]и в противоположном случае: человек оказывается в полном замешательстве, если новая культура кажется ему очень похожей на свою, но его поведение выглядит странным в глазах местных жителей. Так, американцы, несмотря на общий язык, попадают во множество «ловушек» в Великобритании. А многие наши соотечественники, оказавшись в Америке в конце 80-х годов, в период наибольшего сближения между СССР и США, были поражены и раздосадованы, когда обнаружили, что стиль жизни и образ мыслей американцев весьма отличен от сложившихся не без помощи средств массовой коммуникации стереотипов о сходстве двух «великих народов».
2. Особенности культуры, к которой принадлежат переселенцы и визитеры.
Менее успешно адаптируются представители культур, где сильна власть традиций и поведение в значительной мере ритуализировано, — граждане Кореи, Японии, стран Юго-Восточной Азии. Например, японцы, находясь за границей, чрезмерно беспокоятся из-за того, что ведут себя неправильно. Они «стараются отыскать <…> мелкие правила приличия, согласно которым живут люди на Западе, и, не обнаруживая их, испытывают раздражение или даже испуг» [Бенедикт, 2004, с. 158]. Иными словами, ищут «код поведения» культуры, в которой правила поведения регламентированы намного менее строго, чем в Японии. О трудностях японцев, живущих в Европе, свидетельствуют многие данные, в том числе статистика самоубийств среди иностранцев.
Часто плохо адаптируются представители так называемых «великих держав» из-за присущего им высокомерия и убеждения, что учиться должны не они, а другие. Например, многие американцы и русские полагают, что им не нужно знать никакого другого языка, кроме собственного. А жители небольших государств вынуждены изучать иностранные языки, что облегчает их взаимодействие с иностранцами. При проведении опроса в странах Европейского союза выяснилось, что чем меньше государство, тем больше языков знают его жители, а следовательно, имеют больше возможностей для успешной межкультурной адаптации. Так, 42% граждан Люксембурга и только 1% французов, англичан и немцев указали, что могли бы объясниться на четырех языках.
3. Особенности страны пребывания, прежде всего способ, которым «хозяева» оказывают влияние на приезжих: стремятся ли их ассимилировать, что на протяжении долгого времени было характерно для политики США с их концепцией плавильного котла, или более толерантны к культурному разнообразию. Или — как японцы — отгораживаются от иностранцев трудно пробиваемой[с. 344]стеной. В книге В. Я. Цветова «Пятнадцатый камень сада Рёандзи» приводится множество примеров такого отношения к «чужакам» в Японии. Среди них и крик души французского журналиста, который почти четверть века путешествовал по нашей планете:
«Я повидал немало странных народов, слышал немало странных языков и наблюдал немало совершенно непонятных обычаев, но не было в мире места, где я чувствовал бы себя таким чужаком, как в Японии. Когда я приезжаю в Токио, мне кажется, что я высаживаюсь на Марсе» [Цветов, 1991, с. 63].
Ему вторит представитель международной экономической организации, все четыре года пребывания в Японии чувствовавший себя «альбиносом, который вызывает настороженное любопытство и которого все чураются» [Там же, с. 61].
Намного легче адаптироваться в странах, где иммигрантов не бросают в плавильный котел, а шьют из культурных сообществ лоскутное одеяло, где на государственном уровне провозглашена политика культурного плюрализма, который предполагает равенство, свободу выбора и партнерство представителей различных культур: канадское правительство проводит такую политику с 1971 г., а шведское — с 1975 г.
Серьезное влияние на адаптацию оказывают и ситуационные факторы — уровень политической и экономической стабильности в стране пребывания, уровень преступности, а значит, безопасности мигрантов и многое другое. Характеристики мигрантов, взаимодействующих культур и ситуации оказывают взаимосвязанное влияние на адаптацию. Например, индивиды с готовностью к переменам, оказавшиеся в мультикультурном обществе, будут чаще контактировать с местными жителями и, следовательно, окажутся в меньшей степени подвержены культурному шоку.
15.3. Последствия межкультурных контактов для групп и индивидов
Долгое время исследованиям культурного шока и межкультурной адаптации был присущ клинический акцент, однако в последние десятилетия в мировой социальной психологии все чаще раздаются голоса о том, что более глубоко проникнуть в эти проблемы можно лишь при учете межэтнических и межкультурных отношений и более широкого социального контекста, т. е. в рамках психологии межгрупповых отношений.
С. Бокнер выделил четыре максимально общие категории последствий межкультурного контакта для группы:
· [с. 345]геноцид, т. е. уничтожение противостоящей группы;
· ассимиляцию, т. е. постепенное добровольное или принудительное принятие обычаев, верований, норм доминантной группы, вплоть до полного растворения в ней;
· сегрегацию, т. е. курс на раздельное развитие групп;
· интеграцию, т. е. сохранение группами своей культурной идентичности при объединении в единое сообщество на новом значимом основании.
В модели Бокнера перечисляются и четыре возможных результата межкультурных контактов для индивида. В процессе адаптации перебежчик отбрасывает собственную культуру в пользу чужой, шовинист — чужую в пользу собственной, маргинал колеблется между двумя культурами, посредник синтезирует две культуры, являясь их связующим звеном [Bochner, 1982].
Сходную схему последствий межкультурных контактов предложил Дж. Берри, который назвал ее концепцией стратегий аккультурации. По мнению канадского исследователя, у вступающих во взаимодействие индивидов и групп имеется выбор из следующих четырех стратегий:
· интеграции, когда каждая из взаимодействующих групп и их представители сохраняют свою культуру, но одновременно устанавливают тесные контакты между собой;
· ассимиляции, когда группа и ее члены теряют свою культуру, но поддерживают контакты с другой культурой;
· сепаратизма/сегрегации[154], когда группа и ее члены, сохраняя свою культуру, отказываются от контактов с другой;
· маргинализации, когда группа и ее члены теряют свою культуру, но не устанавливают тесных контактов с другой культурой[Berry,1997].
Берри рассматривает предложенные им стратегии прежде всего на групповом уровне, но выделяет более коллективные (интеграция и сепаратизм, так как для их достижения требуется, чтобы члены группы разделяли желание сохранить культурное наследие) и более индивидуальные (ассимиляция) стратегии. Кроме того, он подчеркивает, что группы меньшинства и их члены не всегда свободны в выборе стратегии аккультурации. Так, ассимиляция [с. 346]может быть вынужденной для тех индивидов, чьи группы подвергаются дискриминации. А маргинализация вообще не является результатом свободного выбора индивидов: маргиналами становятся в результате попыток насильственной ассимиляции в сочетании с насильственным отторжением[Berry et al,2002]. >
И Берри, и Бокнер единодушны в том, что успешная адаптация представляет собой не ассимиляцию с чужой культурой. Это даже не только — и не столько — социальное и эмоциональное приспособление к новой среде, так как человек может быть хорошо приспособленным к жизни в новом обществе, удовлетворяя все потребности внутри своей этнической или культурной группы, находя «маленькую Америку» в Париже или «маленькую Одессу» на Брайтон-Бич. Межкультурная адаптация представляет собой процесс погружения в новую культуру, постепенное освоение ее норм, ценностей, образцов поведения. При этом подлинная адаптация предполагает достижение социальной и психологической интеграции в еще одну культуру без потери богатств собственной.
Между стратегиями аккультурации и успешностью адаптации в инокультурном окружении существуют прочные связи: наибольший успех достигается в результате интеграции, наименьший — в результате маргинализации, а ассимиляция и сепаратизм занимают промежуточное положение[Berry,1997]. Кроме того, согласно результатам многочисленных исследований интеграция снижает вероятность неврозов, а сепаратизм и маргинализация связаны с психосоматическими проблемами, сердечно-сосудистыми заболеваниями, наркоманией и алкоголизмом [Уорд, 2003].
Существуют также свидетельства того, что именно интеграция субъективно является наиболее предпочитаемой мигрантами стратегией аккультурации. Например, при исследовании эмигрантов из стран СНГ в Израиле 72% респондентов продемонстрировали сформированность установки на интеграцию, т. е. максимально широкие контакты с израильтянами, но при возможности сохранять и развивать свою культуру[Павленко, 1997].
Впрочем, точка зрения об интеграции как наиболее успешной стратегии аккультурации не является общепризнанной. Согласно ассимиляционистским моделям, наиболее — если не единственным — успешным вхождением в новую культуру является ассимиляция: индивид будет страдать от чувства отчужденности и изоляции до тех пор, пока не будет принят новой культурой и не осознает это принятие. Представляется, однако, что не может быть признана наиболее успешной стратегия аккультурации с позитивной ориентацией только на одну культуру. Кроме того, при следовании [с. 347]этой стратегии, о чем мы уже упоминали в другом контексте, индивида подстерегают три серьезные опасности: возможность быть отвергнутым членами группы большинства; вероятность быть отвергнутым членами своей культурной группы; вероятность испытать чрезмерный стресс при попытках одновременно приобрести новые аттитюды и паттерны поведения и избавиться от старых. Необходимо также отметить, что в последнее время в некоторых странах (Канада, Франция) были обнаружены эмпирические подтверждения того, что ориентация на ассимиляцию эмигрантов не является основной социальной установкой местных жителей.
До Берри никто так четко не разделял, а тем более не противопоставлял по последствиям для индивида и группы две стратегии аккультурации — маргинализацию и интеграцию. Довольно долгое время господствовала точка зрения, согласно которой «личность, покидающая в результате миграции, брака, получения образования одну группу или культуру, не найдя удовлетворительного варианта приспособления к другой <…> оказывается на периферии каждой из культур и не является членом ни той ни другой, становясь как бы "маргинальным человеком"» [Стоунквист, 1979, с. 92]. Иными словами, эта позиция заключалась в том, что жизнь в двух культурах всегда психологически нежелательна, в том числе из-за путаницы в идентичностях.
Однако люди, оказавшиеся на границе двух культур, не обязательно страдают от проблем, с которыми в результате этого сталкиваются: человек приходит к дезорганизованности и отчаянию, только если он интернализирует конфликт культур. Кроме ориентации на интеграцию среди факторов, позволяющих индивидам не страдать от негативных психологических последствий жизни на стыке культур, можно также выделить их объединение в новые субкультуры.
Исследователи обратили внимание также на то, что у мигрантов в разных сферах жизнедеятельности могут проявляться разные стратегии аккультурации: индивид может стремиться к экономической ассимиляции в сфере трудовой деятельности, к лингвистической интеграции, проявляющейся в освоении второго языка, и к ориентации на сепаратизм в сфере брака (Liebkind, 2003]. Изучая адаптацию мигрантов из России в Израиле, А. Козюлин и А. Венгер пришли к выводу, что разные сферы адаптации выполняют разные функции. Так, сфера культуры исполняет роль гаранта сохранения собственной интегрированности и временной преемственности индивидов. В результате они стремятся к консервации культуры страны выхода, что можно расценить как настрой на сепаратизм. А бытовая и — в еще большей степени — институциональная[с. 348]сферы призваны гарантировать приобщение мигранта к новым условиям существования, поэтому в них значимо преобладает интеграционная стратегия [по: Павленко, Таглин, 2005].
Уделяя большое внимание последствиям для групп и индивидов межкультурных контактов, социальные психологи пока не дали однозначного ответа на один серьезный вопрос. Почему на индивидуальном уровне одни люди становятся маргиналами, а другие — посредниками, одни остаются шовинистами, а другие полностью ассимилируются! Однако очевидно, что успех адаптации во многом зависит от того, поддержку для принятия какого из альтернативных решений переселенцы или визитеры получают от своего социального окружения. Поэтому достижение наиболее желательного результата — стимуляции предпочтения человеком роли посредника между культурами — требует создания сети социальной поддержки данного типа межкультурного взаимодействия. Неудачи и проблемы при адаптации в новой культуре необходимо рассматривать не как патологические симптомы, а как отсутствие определенных знаний и навыков. Поэтому должно быть организовано не приспособление человека к новой культуре, а приобретение знаний об обычаях, нормах, ценностях, стереотипах поведения другого народа без разрыва с собственной культурой.
Рекомендуемая литература
Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М.: Ключ-С, 1998. С. 190–220.
Психология беженцев и вынужденных переселенцев: опыт исследований и практической работы / Под ред. Г. У. Солдатовой. М.: Смысл, 2001. С. 4–39, 66–101, 112–138.
Уорд К. Азбука аккультурации // Психология и культура / Под ред.. Д. Мацумото. СПб.: Питер, 2003. С. 656–709.
Литература
Абульханова К. А., Енакаева Р. Р. Российский менталитет, или Игра без правил? (Российско-французские кросс-культурные исследования и диалоги) // Российский менталитет: Психология личности, сознание, социальные представления. М., 1996. С. 4-27.
Авдуевская (Белинская) Е. П., Баклушинский С. А. Особенности социализации подростка в условиях быстрых социальных изменений // Ценностно-нормативные ориентации старшеклассника. М., 1995. С. 111–132.
Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений. М., 1983.
Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологическиепроблемы. М., 1990.
Агеева Р. А. Страны и народы: Происхождение названий. М., 1990.
Адорно Т., Сэнфорд Р. Н., Френкель-Брюнсвик Э., ЛевинсонД. Дж. Исследование авторитарной личности. М., 2001.
Аклаев А. Р. Язык в системе национальных ценностей и интересов // Духовная культура и этническое самосознание наций. М., 1990. Вып. 1. С 12–38.
Аклаев А.Р. Этнополитическая конфликтология: Анализ и менеджмент. М., 2005.
Аксенов В. П. Негатив положительного героя. М., 1996.
Андреева Г. М. К проблематике психологии социального познания // Мирпсихологии. 1999. № 3. С. 15-23.
Андреева Г. М. Социальная психология. М., 2004.
Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2005.
Аронсон Э. Общественное животное. Введение в социальную психологию. М., 1998.
Артемова О. Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине. М., 1987.
Артемова О. Ю. Дети в обществе аборигенов Австралии // Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. М., 1992. С. 17-55.
Арутюнов С. А. Фантом безэтничности // Расы и народы. М., 1989. Вып. 19. С. 22-24.
Арутюнян Ю. В., Дробижева Л. М., Сусоколов А. А. Этносоциология. М.,
Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург,
Асмолов А. Г. Психология личности. М., 2001.
Байбурин А. К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 7—21.
Баклушинский С. А., Орлова Н. Г. Особенности формирования этнической идентичности в мегаполисе // Этнос. Идентичность. Образование. М., 1998. С. 248-267.