Пожилая женщина торжественно кивнула. "Ради тебя, - сказал священник, обращаясь к Бьянке, - нам нужно подумать об этом.
Мы всегда можем найти для вас дом, в котором нужна служанка”.
Две женщины взвалили свои свертки на шеи и последовали за
священником вверх по лестнице на первый этаж, где находились палаты. Когда
они проходили мимо, женщина, которая мыла пол, отошла в сторону и
поклонилась священнику. Она была еще молода, но ее лицо было одутловатым и
подавало признаки жизни, а в глазах постоянно читалась тревога.
Бьянка вспомнила старую леди со вчерашнего дня и то, что она пришла
сделать ей предложение, и почувствовала, как ее кровь снова закипает. Только не я, поклялась она
себе.
В палате группа пожилых женщин сидела на табуретках и пряла шерсть.
Все они поздоровались с почтительной фамильярностью и
с нескрываемым любопытством разглядывали двух новоприбывших. Священник поставил кровать для Дзанетты
, затем посмотрел на два свертка, которые они положили на пол.
"Разве у тебя нет сундука?” спросил он, нахмурив брови.
“Мой сундук для приданого", - ответила женщина и отвела взгляд. "Я не
не знаю, смогу ли я взять это с собой. И в любом случае это слишком тяжело для
нас двоих ”.
"Это значит, что мне придется послать кого-нибудь за ним, тебе понадобится
сундук”, - сказал священник. "И все, что может здесь пригодиться. Стул,
несколько тарелок. Я пришлю телегу”.
Бьянка могла видеть, как напряжение спадает с лица Дзанетты при мысли о ней
вещи, присоединяющиеся к ней. Какие эгоистичные старики, подумала она. А я?
Священник повернулся к ней.
"Итак, вы понимаете. Завтра придет человек с тележкой. Вы можете
закрой дом и возвращайся сюда с ним. Мы найдем тебе место”.
"Спасибо", - пробормотала Бьянка и опустилась на колени, чтобы поцеловать его руки. Она
почувствовала, что дрожит внутри, как будто у нее лихорадка, и она не могла сказать, было ли это
из-за надежды или страха перед неизвестной жизнью, которая ее ожидала.
Два дня спустя Бьянка начала работать служанкой в доме леди
Фаустина, в районе Сан-Симеон-Гранде. Ее новая хозяйка была
стареющей вдовой, грузной, властной, которая зарабатывала на жизнь, умело
управляя арендной платой с домов и магазинов, которые она унаследовала от своего
мужа. Она приняла Бьянку, настороженно изучая ее в течение долгого времени, а затем
жестом дала свое согласие писцу из "Изгоев", который
сопровождал ее.
“Очень хорошо, я возьму ее", - сказала она, как будто совершала покупку.
Бьянка знала, что до нее там работала другая девушка, рекомендованная
священником, но потом она забеременела и вернулась в свой
родной город.
"Тебе просто нужно извлечь из этого максимум пользы”, - вздохнул священник, описывая
ей ее будущую хозяйку и дом, в котором она будет работать; и
Бьянка сделала все возможное. Работа была не тяжелее, чем та, которую она выполняла
дома, тем более что исчезновение мужчин вынудило ее работать
и вне дома. Трудность заключалась только в том, что она работала не
на свою семью, а на незнакомца, спала не в своей постели, а на
тюфяке в чулане, ела не теплые объедки своего мужа, а холодные
объедки своей любовницы. В первые несколько дней она никогда не выходила из дома.
Леди Фаустина отправилась на рынок за покупками одна и не
хотела оставлять дом пустым. Когда она вернулась, она проверила в мельчайших
деталях, сколько хлеба, вина и сыра осталось на кухне. По
воскресеньям Бьянка сопровождала свою госпожу на мессу, сидя на задних
скамьях, а потом ждала ее снаружи, пока миледи Фаустина
обсуждала со своими подругами местные новости. Когда они
шли домой, хозяйка спросила ее, не хочет ли она навестить Занетту
в больнице. Бьянка, которая училась жить новой жизнью и не знала
любое из правил, даже не думал об этом, но миледи сказала, что не имеет
ничего против, если она вернется вовремя к вечерне. Итак, Бьянка
отправилась к Святым Иоанну и Павлу, обняла Дзанетту и осталась с ней,
немного поговорив и немного поплакав, пока заходящее солнце не напомнило ей, что
пора идти домой.
Проходили дни, и Бьянка постепенно привыкала к своей новой жизни. Плохие
мысли постоянно приходили ей в голову, но, к счастью, у нее не было времени
зацикливаться на них; было слишком много работы, которую нужно было сделать, с того момента
, как она встала, до рассвета, и развела огонь, помешивая угли, до того момента, когда
хозяйка проверила, заперта ли входная дверь иотправил ее в постель.
Миледи Фаустина не была злой, но она была тираном. Ей нравилось
командовать, стоять и смотреть, как молодая девушка подчиняется ей.
Пока ее муж был жив, она тиранически управляла им, а
также двумя их слугами, мужчиной и женщиной. Теперь, когда она была одна,
и одной служанки было достаточно, весь ее сладострастный вкус к командованию
обрушился на Бьянку. Что доставляло ей наибольшее удовольствие, так это заставлять
девушку просить о чем-то, чтобы потом она могла соизволить это предоставить. Она
намеренно давала ей слишком мало хлеба, чтобы она могла слышать, как ее просят
больше, и когда они оба были в одной комнате, Бьянке пришлось спросить у нее
разрешения даже на то, чтобы прервать работу, которую она делала, и пойти помочиться в
писсуар. Она должна купить себе рабыню, обиженно подумала девушка.
И вот однажды, через несколько недель после ее поступления на службу,
произошло нечто странное. Она мыла овощи на кухне
, когда услышала стук во входную дверь. Она пошла отвечать и открыла дверь
джентльмену в довольно пыльной одежде и ботинках на ногах, который был
удивлен, увидев ее.
"Ну и ну!“ - сказал джентльмен, рассматривая ее без всяких угрызений совести. "И
кем ты можешь быть?”
“Бьянка, сэр", - ответила она, покраснев.
"Новенький, да? Скажите, миледи Фаустина дома?”
“Да, сэр
”. “Пойди скажи ей, что синьор Фабио здесь.”
Бьянка повиновалась, и миледи Фаустина, к ее великому удивлению, вошла в
волнение. Она приказала ей проводить мужчину, принести ему вина, а
затем вернуться в спальню, чтобы помочь ей нанести макияж. Она
стала нетерпеливой с ней без причины, но она не ударила ее по
лицо, как она уже делала не один раз. Напротив,
у нее сразу изменилось настроение, и на ее
накрашенном лице появилась странная улыбка.
"Теперь уходи", - сказала она ей.
"Но что вы имеете в виду под выходом?” Бьянка запнулась.
"Пойди купи хлеба с перцем на двадцать центов. Но не ходите в магазин
здесь, на углу. Отправляйся в Риальто, ты понял? Там намного лучше.
Вот, - добавила она, протягивая ей деньги. "Не теряй это и не позволяй
им обмануть тебя. Когда вернешься, если дверь будет закрыта, подожди снаружи,
понял?”
По дороге в Риальто у Бьянки было время подумать об этом
экстраординарном событии и понять, что за ним стоит. Когда она вернулась
домой, входная дверь, как она и ожидала, была закрыта. Она стояла там в нерешительности,
немного боясь стоять вот так, снаружи, посреди улицы,
не зная, как долго это продлится. Затем она вспомнила, что в
задней части дома, в маленьком переулке, таком узком, что даже одному
человеку было трудно пройти, была маленькая дверь в сад, которая плохо закрывалась
. Любопытство подтолкнуло ее обойти дом и попробовать заднюю дверь.
Действительно, хотя дверь была заперта на задвижку, в ней все еще оставалось узкое отверстие
, через которое могла проникнуть такая худенькая девушка, как Бьянка. Содрав кожу с предплечий
и порвав юбку — хотя она заметила это только позже тем вечером,
когда разделась, чтобы лечь спать, — она оказалась в саду.
Окна на первом этаже были слишком высоки, чтобы заглянуть в них, но колодец был правильным
под ними, и Бьянка, видя, что зашла так далеко, поддалась своему
любопытству и осторожно взобралась на него. Встав на цыпочки, она
смогла заглянуть через подоконник спальни и с
удовлетворением заметила, что это была спальня миледи Фаустины.
Обострив свой взгляд, она смогла разглядеть сквозь довольно непрозрачное, пузырящееся
стекло два обнаженных тела, двигающихся по кровати. Вздрогнув, она заметила
, что мужчина был внизу, а женщина сверху сидела
на нем верхом, и ее большие груди подпрыгивали вверх и вниз. Она знала, что это не мог быть
никто иной, как миледи Фаустина, но все равно была поражена
, узнав во всей наготе мясистое тело, которое она одевала и
раздевала каждый день. Пристыженная и в то же время прикованная к месту желанием
, которое она не могла вспомнить, когда когда-либо испытывала, даже когда она ждала
под простынями, пока Мишель ляжет рядом с ней, она увидела два тела
гротескно металась и слышала сквозь тонкое стекло слова
, которые произносили их два рта всего в нескольких футах от нее.
"Тебе так нравится?”
"Скачи, сука, скачи..."
”Вперед! Вперед! Иди!"
”Отдай это мне, отдай все это мне, сейчас же!
Затем раздался громкий, протяжный стон, и миледи Фаустина затряслась всем телом.
тело в последний раз, а затем позволила себе уйти, ложась на мужчину
всем своим немалым весом. Минуту спустя мужчина с затуманенными глазами
сел, с трудом отодвинул ее в сторону и начал
что-то искать. И Бьянка так быстро, как только могла, спрыгнула с колодца, подбежала
к маленькой двери, вернулась на улицу и села на крыльце
как раз вовремя, прежде чем ключ повернулся в замке и синьор Фабио, переодетый
и отряхнутый, вышел с довольным видом.
"Да ладно, чего ты там сидишь и мечтаешь? Заходи внутрь, нет?”
- резко приказала миледи Фаустина.
С того дня хозяйка начала посылать Бьянку по городу со
всевозможными поручениями, почти всегда в отдаленные уголки города, и всегда
с приказом ждать снаружи, если она обнаружит, что дверь закрыта по ее возвращении.
Однажды ей пришлось отнести пару перчаток подруге миледи Фаустины,
в другой раз ей пришлось пойти в аптеку с рецептом на
пластырь и ждать, пока его приготовят, или пойти купить какую-нибудь мелочь, которая, однако,
продавалась только в определенном магазине нана другом конце города. По возвращении,
после нескольких часов ходьбы, Бьянка почти всегда обнаруживала дверь закрытой и
садилась на ступеньку, чтобы подождать. Но была зима, холод пробирал ее
до костей, и поэтому она начинала ходить взад и вперед по улице, чтобы
согреться. Когда шел дождь, она укрылась под ближайшим балконом и
ждала там, пока дверь, наконец, не открылась, чтобы синьор Фабио вышел, а
она вошла.
Но хуже всего было не холод или дождь, а взгляды
мужчин, которые видели, как она вот так ждала на улице или бесцельно ходила взад
и вперед. Под их взглядами Бьянка становилась пылающе-красной, а когда кто
-нибудь из них свистел или отпускал какой-нибудь грубый комплимент, ей казалось, что она
умрет от стыда. Улицы Венеции были полны женщин
, которые вышли одни, чтобы заняться своими делами, но ждали на открытом месте вот так
без видимой причины, может быть, прислонившись спиной к стене, когда вы
устал, было что-то совсем другое. Наглое любопытство, которое она могла
прочесть в глазах этих мужчин, а также презрение или жалость, которые она видела в
глазах других женщин, напугали ее до такой степени, что она больше не осмеливалась высоко держать
голову. Когда она слышала, что кто-то приближается, она
еще больше сворачивалась калачиком, уставившись в землю, пока не слышала
удаляющиеся шаги.
Однажды в воскресенье, в the Derelicts , она рассказала Дзанетте о том, как с ней обращались.
Пожилая женщина пришла в ужас, услышав, что Бьянку заставляли часами бродить по
улицам, не пускали из дома, и еще больше ужаснулась, увидев, что
после признания в этом у девочки на глазах выступили слезы.
“Лучше бы я никогда не ходила в тот дом", - захныкала она. “Я бы
хотела остаться здесь с тобой", - добавила она, оглядывая комнату. Другие женщины,
которые подошли, чтобы сесть рядом с ними, чтобы сплести свою пряжу и послушать ее
рассказы о внешнем мире, понимающе кивнули. Они были счастливы
там. Им нужно было кое-что сделать, их кормили, держали в тепле и хорошо
одевали, и они много молились.