"Предполагается, что это принадлежит его светлости“, - сказал он, подмигнув, ”но
никто не заметит, и ты веди себя тихо, хорошо?”
Он проделал дырку в скорлупе и высосал ее досуха, а затем вернулся к своему
место.
"Что еще ты хочешь ей сказать? Нет, подожди, я тебе скажу. Если она хочет
написать ответ, ей нужно знать, куда адресовать письмо. Мы едем в
Кандию, нам нужно сказать ей, чтобы она обратилась к нему там ”.
Мишель был поражен, когда следил за быстрыми, ловкими движениями
руки, держащей гусиное перо. Писец закончил предложение и посмотрел
на него.
"Разве ты не хочешь сказать ей, когда вернешься домой? К ноябрю, если
все идет хорошо, мы возвращаемся в Венецию, чтобы распаковать ”.
Мишель кивнула.
“Вот мы и пришли!" - сказал писец, закончив писать. "Это короткое,
так что у нее не будет проблем с тем, чтобы кто-нибудь прочитал ее ей ”. Быстрыми
движениями, рожденными долгой привычкой, он сложил страницу вдвое и запечатал ее.
“Теперь адрес: "Для Бьянки, жены масона Микеле, приход Св.
Агнес.’ Что еще вы хотите добавить?”
"Мы живем на такой маленькой площади, что у нее даже нет названия”,
Мишель призналась. "За причалом парома на Джудекку”.
"Тогда давайте поместим это“, - сказал дон Муцио, прикидывая, как все это уместить
на крошечной, сложенной вдвое странице. "Это сделано, теперь я положу это в
пакет для курьера”.
Глядя на парня, который счастливо улыбался, писец сказал себе
, что этот человек не имеет никакого отношения к ограблению. Хорошо, что его
не посадили на веревку и блок, подумал он. И тем хуже
для его светлости ...
После стоянки на Корфу галера продолжила свой путь к Криту.
Погода была прекрасная, в отличие от настроения этих двухсот
пятидесяти человек, набившихся на борт. Ветра почти не было, поэтому они
не могли использовать паруса, и весь день гребли на треть, чтобы не
измотать команду. Свисток не прекращался, и
Мишель казалось, что время остановилось. Греб ли он или
дремал во время своей очереди на отдых, ритм гребли продолжал пульсировать в его
венах, навязчивый и неустанный. У матросов было очень мало дел,
хотя, чтобы занять их, офицеры приказывали им чинить паруса,
проверять канаты, полировать пушки. Холостяки бездельничали весь день
, прячась везде, где только могли найти маленькую комнатку. В кормовой
каюте сопракомито как ни в чем не бывало вернулся к выпивке со своими приятелями-аристократами,
его глаза были налиты кровью.
Однажды утром на рассвете, поравнявшись с Мореей, вахтенный заметил парус
, который едва можно было разглядеть на горизонте. Комито и несколько матросов
подошли к носу и перегнулись через позолоченный таран, пристально
вглядываясь, но корабль был еще слишком далеко, чтобы они могли понять, что это было.
Комито, оставив свой свисток матросу, пошел поговорить с Лорданом, и
они вдвоем решили поднять паруса, чтобы воспользоваться дуновением
ветра, продолжая грести на треть. Через пару часов расстояние
до неизвестного судна уменьшилось, и люди с более острым зрением
начали делать свои ставки. Это была не галера, все они согласились с этим,
потому что у нее был только один парус. Один из них рискнул предположить, что это был корсарский
галиот, но другие возразили, что их редко видели в этих водах, поэтому
вопрос остался открытым.