3 ноября. Впервые ночевал у Жанны. Без траха L. Нинка, пся крев, ревнует.
4 ноября. Впервые ночевал у Нины.
8 ноября. Нинель внезапно исчезла, что подвигло меня на сочинение недоуменного стиша:
ЖЕНЩИНАМ
Мы не с разных планет, но – другие:
холм и облако, шепот и крик…
Я люблю вас, мои дорогие,
и учу, как китайский язык.
Пусть порой уязвляет жестоко
жар, который касался сердец
Соломона, Ромео и Блока
и Высоцкого гнал под венец –
не сбегу в монастырь на Афоне
поклоняться бесполым богам,
но за ваши глаза и ладони
и свободу, и душу отдам.
Сочиню эпопею про Трою,
обезумев, порву струны лир,
как старатель – алмазы, открою
пониманье, согласье и мир.
Не направо пойду, не налево,
только прямо – и встречу мечту:
ваши мысли, мои королевы,
как открытую книгу прочту!
12 ноября, понедельник. Ночевал у Нины. Секс – сказка, но моя милая, как теперь очевидно – алкоголик. Всю эту неделю была в запое…
15 ноября. Явился к зазнобе – дверь не открывают. Не ухожу. Появляется Кристина (внучка), впускает меня, а на кровати спит красавица писаная, разбудить которую не удается даже совместными усилиями. Бли-ин!.. Погладил по попе, плюнул и пошёл восвояси.
16 ноября. “Слишком женатый таксист” в “Бенефисе” – чудо! Смеялся до колик…
17 ноября. В редакции – свадьба Ксюхи и Кости. Воодушевлённый Бахусом, зашел к старой знакомой, Валюхе-толстухе (вдове Толика Чукардина, брата моей одноклассницы Гали Цыганковой. Давно собирался), и – сладилось! Завтра в три – первое рандеву.
Отныне моя “половинка” – Валентина Борисовна Лашутина, 47-летняя бездетная “купчиха Семижопова”, по звёздам, как и моя сестра Надя, Дево-Крыса – хотя совсем не похожи. Кстати, и леди М тоже Дево-Крыса... Никогда не возбуждало сало, но других вариантов нет. (Почему-то даже умница Оля М. дико раздалась вширь. И Нинка-запойная значительно выходит за рамки классических форм. И Жанка – хотя вот Жанет как раз смогла взять себя в руки и похудеть.)
А ещё сегодня воронежские гости вручили мне – в числе прочих ельчан – писательский билет. Городскую первичку межрегионального союза писателей “Воинское содружество” мы учредили ещё месяц назад, а 27 октября я как зампред побывал в Воронеже на скучнейшей тусовке сей патриотичнейшей организации. (В январе Колядов охает Олега Дёмина – местного предводителя писсоюза – в “Лип. известиях”).
О «писсодружестве» см. “ЕВ” №80/298 от 26 октября, с.14 и №88/306 от 23 ноября, с.2.
22 ноября. Выступил со своими стихами во 2-й школе (см. фото).
2 декабря. Живу я, похоже, уже не дома, а на хатке у Свиноматки (Советская, 115 “а” – в двух шагах от редакции!), завтра отдам ей получку. Как спутница на остатнюю жизнь сия плебейка мене, патрицию духа, решительно не подходит, но пережить трудные времена рядом с ней – лучше и придумать нельзя. Хотя, конечно, наличие водопровода и канализации могло, могло бы улучшить общую картину возникшей в одночасье почти семейной идиллии…
ИСХОД
Ближе к концу осени стало ясно, что Тимур увольняется. Кто придёт вместо него? Мне б, например, рулить не хотелось, да Шеф меня и не ценит столь высоко. Ответ на злободневный вопрос ненавязчиво проявился в понедельник 12 ноября: Коновалов (пис.К.)! В тот же день произошла моя первая стычка с ним. Её подтекст таков: я попробовал поставить себя более-менее на равных с новым начальством (его, в конце концов, на тот момент официально никто ещё не представил), что этого корифея пера, паче чаяния, задело. Видимо, в его правилах сразу же “ставить подчинённых на место”. Впоследствии он на полном серьёзе выдал кредо: “Я – начальник, ты – дурак!”.
13 ноября К-л произнёс тронную речь, охаял газету, вы…бал всех, включая хозяина. Но Стёпка стерпел, ведь “новая метла” обещает сделать “Вестник” прибыльным. По мотивам выступления Танька с присущим ей радикализмом выродила мысль, что можно и забастовать, а Иван даже написал заявление по собственному (на этот раз не отпустили). Стачка так и не состоится (эх, жалко!), Танюха уйдёт, позже.
14 ноября. ГлавВред постепенно входит в разум, начиная отличать реальность от своих маниловских глюков. Не блеща креативом, планирует превратить “ЕВ” в подобие становлянской районки, где во время óно работал ответсекретарем. Взял корреспондентом девицу из Станового (как не порадеть родному человечку?). Хотел установить сотрудничество и с собкором “Липецкой газеты” Дементьевым, но нафига это Сан Санычу?
26 ноября. Сначала Старпер прочил меня в отв.секретари, потом уговорил на более подходящую должность – зав.отделом информации, причём в отделе я буду один-одинёшенек (непонятно, кем при таком раскладе заведовать?). А зарплата у зава будет аж три тышши – вместо 5-ти у просто кора! Штифанову, как она ни отбивалась языком и конечностями, сосватал в отдел писем (а кто, интересно, нам письма писать будет? Мабуть, сами себе). Что ж, журналюгам состряпать заявления о переходе на новыя должностя – как 2 пальца... Потом всё это оказалось блефом; просто “дать чины” тем же лицам – глупо даже для Коновала, планировалось, видимо, привлечение новых сотрудников, но ЮН расширение штатов не одобрил.
17 декабря. Под утро видел сон, что кончается моё пребывание в “ЕВ”. Оказалось, сон в руку: через несколько часов пис.К. лишил меня гонорара в пользу “Добрыни”-Макарова, я возмутился (“Мало того, что оклад снизили, еще и кровной гонореи лишаете!”), он попёр в старосоветскую дурь, что “зарплата включает в себя ещё и работу с авторами, и общественную активность корреспондента, а вы, Михаил Васильевич, плохо воспитаны и не умеете общаться со старшими” (на 11 лет – это “старший”?).
- Я больше не буду давать вам заданий!
- Отлично, я сам буду выбирать темы и делать материалы, которые поднимут тираж.
- Ах, так? Тогда, Юрий Николаевич, выбирайте: или я, или Трубицын!
- Это моя газета, и добровольно я из неё не уйду!
Кстати, ни одного гонорара за ноябрь я вообще не получил.
…Наезды К-ла на меня имели место и раньше; в основном товаришша волновало, что поэт-борзота не шибко лестно отзывался об ём в кругу сослуживцев и за пределами оного. Больное самолюбие, однако. Оно и понятно, ведь пис.К. – единственный из собкоров областной газеты за всю её историю, уволенный за несоответствие (в трудовой из вежливости написали “по собственному”). Да и в СРП влез лишь со второй попытки (сколько маней ему это стоило, навеки останется тайной…). Душевные раны у великого пИсателя свербят, заставляя его самоутверждаться где только и как только можно.
24 декабря. Устав от жизни такой, впервые взял больничный, о чём по мобильному тут же доложил непоср. начальству (разговор длился 29 секунд), но эта тетеря, как выяснилось впоследствии, «ничего не слышала» (мабуть, уши не моет). За “недонесение” получил выговор от Юрия Николаича, хотя не было ничего легче, чем узнать о причинах моего исчезновения по телефону. Но истина уже никого не интересует: неугодного журналистика надо выжить.
Минувший год Свиньи был ко мне милостив: интересная работа, достаток, пять новых женщин (личный рекорд!). Год Крысы встречаю с добрейшей почтеннейшей Крысой и перспективой безработицы. Как-то пойдёт игра? Пока что 2 недели – больничный и новогодние каникулы – спасался в храме. Отрастил бороду, научился разжигать кадило; с января вознамерился уволиться и продолжить служение на постоянной основе, но батюшка не благословил: “Я и сам тут на птичьих правах…” (как в воду глядел!).