19. Экономическая система постиндустриального общества
19.1. Переход к экономике постиндустриального типа
Революция в производительных силах. Во второй половине XX века с практической наглядностью выявился факт зависимости социально-экономических преобразований формационного масштаба от качественных изменений в производительных силах. Неудача мер антикапиталистической направленности, предпринимавшихся в рамках тоталитарной экономики, во многом объясняется тем, что эта экономика функционировала на техническом базисе индустриализма, адекватной социально-экономической формой которого являются капиталистические производственные отношения. Концепции посткапиталистического перехода в этих условиях могли быть, в лучшем случае, проявлением опережающего идеального отражения, но даже наиболее строгие его научные варианты имели весьма узкую сферу практического применения.
Качественные изменения в развитии всех параметров современной цивилизации оказались обусловлены научно-технической революцией, развернувшейся в течение последних десятилетий. "Сущность НТР - один из наиболее дискуссионных моментов... Одни авторы видят главную суть НТР в автоматизации, другие - в небывалом ускорении процесса проникновения научных достижений в технику, третьи - в новом общественном разделении труда, четвертые - в создании четырехзвенной системы машин... Важную черту НТР обосновывают применением в новейших технологических процессах немеханических форм движения материи на молекулярном и атомном уровнях; внедрением электрофизических, электрохимических, радиационных, плазменных и других способов обработки материалов. Некоторые авторы считают характерным для НТР применение атомной энергии, синтетических материалов... Системный анализ процессов ускорения темпов общественного развития показывает, что...сущность современной НТР заключается в скачкообразном возрастании интенсивности информационных процессов в контурах управления и познания благодаря научной методологии и техническим средствам кибернетики на базе микроэлектроники, в результате чего открываются новые огромные возможности качественного преобразования производительных сил, ускорения научно-технического и социального прогресса, с одной стороны, и защиты биосферы - с другой"[734].
Превращение науки в непосредственную производительную силу способствует качественной модификации основного общеэкономического противоречия между производством и потреблением Возникновение новых потребностей все в большей степени оказывается обусловлено научно-производственной деятельностью, как и меняющиеся способы и социально-экономические механизмы удовлетворения вновь возникающих и традиционных потребностей. В системе непосредственного производства ключевое значение приобретает производство знаний[735] которое в информационном обществе играет такую же роль, как аграрное производство в архаичных цивилизациях и промышленное - при капитализме. На базе производства и быстрого технического внедрения знаний теперь решаются и проблемы традиционных форм создания благ. Информация, интегрируя свойства предметов и средств труда, становится как основным ресурсом, так и главным результатом производственного процесса; меняется экономическая природа продукта труда. Резко возрастает динамизм экономической системы; в первой половине 90-х годов информация удваивалась примерно через каждые 20 месяцев[736].
Переход к информационной экономике меняет характер функционирования традиционных отраслей - их технологические параметры становятся производным и вторичным моментом относительно экономико-информационных процессов. Трансформируется понятие "рабочего места" и его пространственное соотношение с "местом работы" (в юридическом смысле) и местом жительства. Пространственный разрыв между каждой из этих трех географических точек и двумя другими может достигать многих тысяч километров, что было невозможно в докомпьютерную эпоху[737]. "Радикально изменились понятия "работа" и "управление", планирование, финансовая сфера, оптовая и розничная торговля"[738]. В народнохозяйственной отраслевой структуре доля традиционных отраслей значительно снижается, а доля информационной сферы и тесно связанной с ней современной сферы услуг растет. В начале 90-х гг. в данный сектор экономики было вовлечено более 80% всех трудозанятых в США, с соответствующим уменьшением доли традиционных промышленных отраслей; на сельское же хозяйство приходилось менее 3% занятых, а к настоящему дню эта цифра снизилась до 1,5%. Аналогичные тенденции характерны и для Западной Европы, где в сфере информации и услуг занято три четверти самодеятельного населения. К рубежу столетий доля занятых в этой сфере превысила в США 90%.
Переход к экономике информационного типа предъявляет новые требования к такому ключевому элементу производительных сил, как рабочая сила. В структуре способностей к труду качественно возрастает роль интеллектуальных и психологических факторов; одновременно растут инвестиции в "человеческий капитал", увеличиваются затраты на образование и здравоохранение, на обеспечение духовных запросов работника и на развитие
"индустрии досуга". Высокий динамизм информационной экономики требует соответствующих высоких расходов (достаточно быстро окупающихся) на переподготовку рабочей силы[739]. В целом, инвестиции в "человеческий капитал" превращаются в главную и наиболее рентабельную сферу капиталовложений.
Революция в производительных силах требует изменения "про изводственной философии", отказа от установки на восприятие внешней природной среды как объекта "покорения", как неисчерпаемого источника ресурсов и пространства для размещения отходов. Недостаточным оказывается и сформировавшийся в позднеиндустриальную эпоху механизм экологической защиты с присущим ему разделением природоразрушающего производства, с одной стороны, и попыток (как правило, малоэффективных) последующего восстановления разрушенных или претерпевших ущерб элементов среды - с другой. Постиндустриальная производственная филисофия ориентирована на органическое соединение, на внутреннюю качественную нераздельность производственной и природовосстанавливающей деятельности, что придает хозяйственной системе качества "экологической экономики".
Качественное возрастание роли информационных факторов в функционировании производительных сил привело к глобализации экономической системы общества. Научно-техническая, коммерческая, финансовая и иная информация распространяется в общепланетарных масштабах; глобальные информационные системы типа Интернет превращаются в ключевой фактор воспроизводственного процесса в его наиболее динамичных и перспективных сферах. Мирохозяйственная система приобретает черты целостного экономического организма; глобальные зависимости и закономерности оказывают решающее воздействие на функционирование народного хозяйства отдельных стран.
Политико-экономические проблемы информационной экономики. На базе качественного скачка в развитии производительных сил происходит переход к новому типу цивилизации, возникает постиндустриальное информационное общество[740]. Ему присуща не только технико-технологическая, но и резко выраженная социально-экономическая новизна. Это ставит перед политической экономией целый ряд сложных проблем, разработка которых в настоящее время находится на самом начальном этапе[741].
Прежде всего, нуждается в анализе факт неисчерпаемости информационных ресурсов. Рост потребления информации индуцирует и рост ресурсов. Расширение ресурсной базы производства по мере роста его объемов было характерно и для предшествующих этапов экономической цивилизации, но на этих этапах существовали объективные границы расширенного воспроизводства, некоторые предельные уровни потребления ресурсов; рост объемов производства при достижении данных уровней сталкивался с сужением ресурсной базы. В условиях же ее неисчерпаемости и непрерывного расширенного воспроизводства радикально трансформируются проблемы экономических ограничений, природы богатства, распределения и присвоения благ. ("Информация - сырье для процесса принятия решений. В отличие от естественного сырья, информация приходит в неограниченном разнообразии форм из неограниченного разнообразия источников. Ее экономическая ценность тоже разнообразна... Это сырье должно собираться, добываться и обрабатываться. Оно должно обогащаться в процессе обработки, и ему должна придаваться ценность. Затем оно выбрасывается на рынок, распространяется и является основой для принятия решений[742].)
На базе информационных форм богатства становится возможным и более эффективное производство его прежних, традиционных форм – овеществляемых и представленных в услугах. Существенно важно, что достижение высокого уровня потребления и развитие обеспечивающих его отраслей достигается на базе ресурсосберегающих технологий. Так, с середины 70-х до середины 80-х годов валовой национальный продукт основных развитых стран вырос более чем на 30%, а потребление энергии – лишь на 5%; со второй же половины 80-х годов дальнейший значительный экономический рост в этих странах происходил в условиях абсолютного сокращения энергопотребления. В США с 1960 г. до середины 90-х гг. валовой продукт увеличился в 2,5 раза, при абсолютном сокращении использования чёрных металлов, - и т.д. Традиционные формы создания богатства становятся во всё большей степени производным, вторичным и зависимым фактором относительно информационных параметров экономики.
Характерное для индустриального этапа экономической цивилизации массовое производство однотипных товаров сменяется, на базе гибких автоматизированных производственных систем, созданием нишево-дифференцированных объектов потребления, вплоть до учёта индивидуальных потребительских предпочтений. Особенностью информационных технологий является их быстрое развитие и обновление, что порождает высокий динамизм экономической системы в целом. Предпосылкой и фактором дальнейшего развития информационной экономики является высокий уровень развития науки, превращение науки в непосредственную производительную силу, формирование «экономики знаний».
В системе информационной экономики меняется также характер хозяйственных связей, причем не только в технико-организационном, но и в социально-экономическом аспекте, что приводит, в частности, к своеобразным и противоречивым тенденциям в развитии рыночных форм[743]. Особые черты приобретает всеобщее для рыночного хозяйства производственное отношение отражаемое категорией товара. "Специфика информации заключается в том, что она может многократно передаваться, аккумулироваться и накапливаться в экспоненциально возрастающем масштабе. Информационная экономика, следовательно, в отличие от других экономик, имеет дело с товарным продуктом, не разрушающимся в результате его потребления, но аккумулирующимся в систему мощных возрастающих информационных ресурсов"[744]. Экономические отношения, отражаемые понятием "цена знаний", характеризуются значительными отличиями от предшествующих ценовых форм.
Информационная революция не только подтвердила истинность фундаментальных принципов трудовой теории стоимости, но и привела к появлению перспективных направлений дальнейшей разработки этой теории. На базе информационной техники возможен расчет практически полных трудозатрат, что позволяет квантифицировать проблему меры стоимости до вступления товара в сферу обращения и обеспечивает повышение степени возможной реализации принципа эквивалентности в обменных операциях. Предпосылки для этого создаются вследствие наличия у информации предельного элемента количественной меры, в силу чего становится практически разрешимой проблема внутрипроизводственной (т.е. дообменной) редукции труда и сопоставления индивидуальных затрат между собой и с общественно необходимыми[745].
Информатизация порождает новые рыночные ниши, расширяет совокупное предложение и спрос, резко повышает емкость рынка. За десятилетие с 1980 по 1990 г. мировой объем продаж коммуникационного оборудования вырос почти в 10 раз, примерно от 40 до 400 млрд. долларов. Среднегодовые темпы прироста европейской сферы информационных услуг в 90-е годы превысили уровень 70%. Показательно, что в условиях постоянного снижения цен быстро растет рентабельность информационного сектора. "Гигантские темпы роста доходности свидетельствуют о небывалой емкости рынков информационных технологий, о том, что горизонты потребностей и спроса пока, в сущности, неразличимы"[746]. На фоне общемировых тенденций ситуация в России требует существенной интенсификации развития информационного сектора; относительно низкий уровень информатизации усугубляется линией на ограничение и ликвидацию перспективных наукоемких отраслей отечественной экономики. Все реальнее становится вероятность превращения страны в информационную колонию, степень зависимости которой от внешних сил значительно выше, чем у колоний традиционного типа[747].
Расширяя рынок, информационные технологии, в то же время, способствуют его формализации, поскольку рыночные параметры и, прежде всего, ключевые из них - стоимость, цены, спрос, предложение - во все большей степени превращаются в расчетные показатели и, при сохранении рыночной оболочки, наполняются технико-информационным содержанием. Они теряют свое качество первичных экономических феноменов и превращаются во вторичные формы движения информационных потоков, в их внешнее проявление[748]. Новая историческая разновидность формализации товарно-денежных отношений возникает на качественно ином уровне производительных сил в сравнении с той разновидностью, которая имела место в условиях антикапиталистически-тоталитарной экономики, когда такая формализация не соответствовала технической базе и оказалась преждевременной. Нынешняя же трансформация рыночных форм очевидно демонстрирует их объективную историческую предельность, действительное внутреннее самоотрицание посредством качественного изменения экономического содержания в результате естественноисторического (эволюционного и скачкообразного) развития производственной системы.
Специфика информационного общества сказывается не только на формах взаимосвязей хозяйствующих субъектов, но и на социально-экономической структуре общества. Исследователи нового типа цивилизации подчеркивают атрибутивность принципа всеобщности доступа к "банкам данных", равенства членов общества в системе присвоения информационных форм богатства. И хотя на практике данный принцип реализуется в настоящее время далеко не в полной мере, но тенденция преодоления противоречия между трудом и собственностью обнаруживает себя все более явно. Тем самым выявляется природа информационного общества как не только посткапиталистического этапа цивилизации, но и как социального феномена, в рамках которого происходит отрицание сущностного качества системы эксплуататорских формаций. Разделение и противопоставление качеств собственности и труда преодолевается; теряет значение и оттесняется на периферию общественных отношений прежняя классовая дифференциация, возрастает степень социальной однородности общества.
Однако процессы эти протекают противоречиво. Наряду с нивелировкой традиционных классовых различий и ослаблением антитезы собственности и труда, современное состояние информационной цивилизации характеризуется возрастанием роли соб ственности на информацию и ее материальные носители. Соотношение двух последних моментов в аспекте приоритетности их экономической роли пока остается не выясненным, хотя преобладают признаки, указывающие на доминантность самой информации, а не ее носителей[749], - во всяком случае, в перспективе, т.к. в настоящее время отбор, подача, акцентировка информации весьма ощутимо зависят от интересов собственников ее носителей. Особенно явно это проявляется в отношении социально значимых сведений, распространяемых средствами массовой информации. Несмотря на дежурное декларирование "объективности", фактический отбор и содержание материалов, распространяемых СМИ, очевидно (а иногда и демонстративно) зависит от воли хозяев телекомпаний, владельцев газет и т.д. Показательна и острота борьбы за влияние на СМИ, достигающая в периоды политических кризисов состояния ожесточенного антагонизма.
Истоки этой борьбы коренятся в экономических интересах. Поскольку информация превращается в основной производственный ресурс и в основную форму богатства, то собственность на информацию по своей экономической роли становится аналогичной собственности на землю в аграрных обществах и обладанию капиталом в буржуазном хозяйстве. Реализация собственности на информацию и ее материальные носители означает возможность присвоения дохода в любой форме. Все разновидности существующих в обществе благ - деньги, любые товары и услуги, традиционные средства производства, время и труд других людей - оказываются объектом присвоения собственника информации, превращающегося в основного субъекта социальной власти, в том числе и экономической[750]. Возможно возникновение нового господствующего слоя ("датакратии", "когнитариата". «меритократия»)[751], персонифицирующего собственность на информацию; по мнению некоторых исследователей, несмотря на высокий технологический и социальный динамизм современной экономики, нельзя отрицать и принципиальной возможности превращения этого слоя в своего рода наследственную "информационную аристократию". Более того –выдвигаются прогнозы о формировании нового биологического вида, который, на основе монопольного владения информацией, осуществит изменение биологического природы «избранных» и поставит в зависимость от них «обычных» людей, основной функцией которых станет поставка органов человеческого тела для «сверхлюдей»[752].
Попытки монополизации информации и использования её в эгоистических частных целях противоречат принципу всеобщности движения знаний и доступа к ним, достижению социального равенства в экономической реализации собственности на информацию, в присвоении экономических результатов ее функционирования. Необходимостью является общественный контроль за движением информации и, в частности,- за деятельностью собственников СМИ и за социальной ориентацией интерпретаторов материала, распространяемого СМИ. Данные субъекты, например, сыграли крайне негативную роль в развитии ситуации в нашей стране в течение последних двух десятилетий, поскольку значительная их часть занимает демонстративно разрушительные, антигосударственные и антиобщественные позиции. С политико-экономической точки зрения очевидно, что ресурсы и формы богатства, имеющие интегративную общественную значимость, не должны быть собственностью части общества, ибо эта часть будет стремиться к подчинению всего общественного производства своим частным интересам; указанные же ресурсы по своей объективной природе должны функционировать в интересах общества в целом. Помимо новых форм социального неравенства, дифференциации в зависимости от степени доступа к информации, возможностей ограничения свободы, информатизация порождает целый ряд других проблем и противоречий. Это и тенденции возникновения информационных разновидностей "частичного работника", и новые формы преступности, и сложнейшие вопросы психологической перестройки общества и отдельных индивидов. Равно негативны факты как "компьютерного порабощения", подавления, подчинения и перерождения личности, так и "киберофобии", неприятия объективных процессов развития производительных сил. Фундаментальной особенностью противоречий информационного общества является тенденция к их глобализации, поскольку современные информационные технологии ориентированы на глобальные масштабы функционирования[753].
Однако все отмеченные выше процессы находятся на начальных этапах своего развития; постиндустриальный технический базис сочетается с производственными системами, порожденными условиями предшествующих формационных уровней. Это придает современной экономике в точках ее "цивилизационного роста" переходный, смешанный характер, чем порождается необходимость изучения особенностей смешанной экономики и формационной определенности смешанного общества.
19.2. Модификация хозяйственной системы
Изменение роли человеческого фактора в хозяйственной системе. Одним из основных технических и эргономических следствий информатизации явилось, как отмечено в предыдущем параграфе, широкое распространение системы компьютеризированых рабочих мест, что, в свою очередь, привело к многоаспектным изменениям в функционировании рабочей силы. Прежде всего, произошло значительное увеличение доли умственного труда и высококвалифицированных работников в структуре совокупных трудовых ресурсов. При сокращении доли, а в перспективе – и абсолютных масштабов рутинных форм умственного труда конторски-регистрационного, операторско-управленческого и обучающего типов, резко возросла роль творческих форм интеллектуального труда в сферах производства новых знаний, распространения информации и новаторско-предпринимательской деятельности. Формирование воспроизводственной системы «экономики знаний» потребовало роста образовательного уровня средней индивидуальной и совокупной рабочей силы. В США доля лиц с высшим образованием среди трудоспособного населения составляла в 1970 г. – около 26%, в 1995 г. – 56%, в настоящее время – свыше 60%,причём в абсолютном выражении число этих лиц увеличилось примерно в пять раза. Следует иметь в виду, что в Австрии, Канаде, Швеции, Японии и целом ряде других стран образовательный уровень населения является ещё более высоким. Рост затрат на образование в последние десятилетия происходит в развитых странах не менее чем с двукратным опережением сравнительно с темпами роста валового продукта.
Компьютеризация рабочих мест привела, с одной стороны, к индивидуализации форм трудовых операций, а, с другой, - к дальнейшему обобществлению процесса труда и производительных сил в целом в связи с возможностями включения в многообразные компьютерные сети вплоть до глобальных. Возник не существовавший и невозможный ранее массовый феномен пространственного разрыва между местом работы в юридическом смысле и рабочим местом – в техническом. Широкое распространение получила система индивидуальных компьютеризированных рабочих мест на дому. Соответствующие работники могут быть при этом как юридически включены в структуру тех или иных фирм, так и являться полностью автономными, вступая в координационные отношения с внешними ассоциациями лишь по своему желанию, либо включаясь в информационные потоки в соответствии со своими потребностями. Причём в первом случае пространственный разрыв между юридическим местом работы и техническим рабочим местом может составлять многие тысячи километров, а информационная база трудовых операций во всех случаях имеет глобальные параметры.
В этих условиях само содержание и организация процесса труда способствуют усилению его творческого характера (хотя существуют и рутинные формы компьютеризированных трудовых операций). Усиливается тенденция «размывания границ» между рабочим и свободным временем в традиционном смысле. Существенные конкурентные преимущества демонстрируют фирмы, ориентирующиеся на мобилизацию творческого потенциала своих работников. Во многом именно этим объясняется широкое распространение систем внутрифирменной подготовки и переобучения персонала, а также усиление внимания ко всем аспектам жизнедеятельности работников.
Эти явления свидетельствуют о резком усилении значимости социальных аспектов в воспроизводстве рабочей силы, а, во многом, - и об изменении соотносительной доминантности социальных и «чисто» экономических факторов её функционирования. Воспроизводство рабочей силы всё больше становится вторичным, производным фактором относительно воспроизводства личности; человек как работник действует тем эффективнее, чем больше внимания уделяет общество развитию его индивидуальности, творческого потенциала личности. Возникли понятия «человеческий капитал» и «инвестиции в человеческий капитал» (затраты на содержание и развитие систем здравоохранения, образования, науки, культуры, форм социальной поддержки, сфер досуга и т.д.); выяснилось, что «инвестиции в человеческий капитал» характеризуются наиболее высокой степенью рентабельности сравнительно с любыми иными формами капиталовложений. Если мировой ВВП во второй половине 90-х гг. составлял, ориентировочно, 25-30 трлн. долл. в год, то «инвестиции в человеческий капитал» – порядка 20 трлн. долл. в год (при этом доля развитых стран во втором показателе выше, чем в первом).
С 1990 г. в системе ООН анализируются показатели «индексов человеческого развития», включающие данные по продолжительности жизни, уровню образования и доходам населения; позже были разработаны более детализированные оценки «индексов развития человеческого потенциала», включающие 12 главных показателей. Современная эволюция экономической цивилизации характеризуется прямой и явной зависимостью между качеством рабочей силы и степенью развития человеческого потенциала в тех или иных странах и регионах мира.
Изменение отраслевой структуры экономики. Революция в развитии производительных сил оказала и продолжает оказывать существенное влияние на модификацию хозяйственной системы общества. Одним из наиболее заметных направлений этой модификации в течение последних десятилетий стало изменение отраслевой структуры экономики. В современных исследованиях структурная динамика народного хозяйства анализируется в разрезе соотношения трёх основных секторов – первичного (сельское хозяйство и отрасли добывающей промышленности), вторичного (обрабатывающая промышленность) и третичного (сфера услуг).
Постиндустриальный переход ознаменовался резким увеличением доли и значения сферы услуг в воспроизводственном механизме, в связи с чем постиндустриальное хозяйство стало определяться как «сервисная экономика» (согласно некоторым трактовкам, преобладание сферы услуг следует рассматривать как основной атрибут нового способа производства). В широком смысле слова к сфере услуг относят отрасли, ориентированные на напосредственно-деятельностные потребности человека; результаты функционирования этих отраслей не принимают форму овеществлённых объектов, либо подобные объекты играют второстепенную роль и выступают как средство удовлетворения деятельностных потребностей. В связи с этим, в третичный сектор экономики включаются отрасли транспорта, связи, торговли, кредитно-финансового и страхового бизнеса, деловых, бытовых и социально-культурных услуг. Хотя в отдельные периоды предшествующей истории некоторые виды услуг оказывали ощутимое влияние на структуру занятости (наибольшая доля занятого населения в Англии вплоть до I мировой войны приходилась на домашнюю прислугу), но особенностью постиндустриальной экономики является перемещение в третичный сектор сущностных функций производительного труда. Реалии современного мира с процветанием социумов, хозяйственную основу которых составляет сервисная экономика, практически продемонстрировали объективную историческую предельность смитианской традиции понимания производительного труда как труда, создающего овеществляемые формы благ. Модификация содержания производительного труда оказала соответствующее воздействие на стоимостные отношения.
В современной эволюции отраслевой структуры хозяйства можно выделить два основных этапа. В рамках первого из них (60-е – 70-е гг.) увеличение доли третичного сектора происходило, в основном, за счёт первичного; доля вторичного оставалась относительно устойчивой, но в его рамках значительно возросла роль так называемых «новейших отраслей» (аэрокосмической, биохимической, промышленной и бытовой электроники). На втором этапе (80-е - 90-е гг.) произошла дифференциация динамики в рамках самого третичного сектора: преобладающее значение получило развитие информационных услуг; в 2000-е гг. объектом детализированного анализа становится уже «четвертичный» сектор экономики, охватывающий информационный сектор сферы услуг. Доля четвертичного сектора росла, в основном, за счёт вторичного, хотя в его рамках и продолжалось интенсивное развитие новейших отраслей, особенно компьютерной техники и телекоммуникационного оборудования, при значительном снижении доли традиционных отраслей обрабатывающей промышленности.
В результате этих процессов к рубежу ХХ-ХХI веков в ведущих развитых странах доля сферы услуг стала составлять от двух третей до трёх четвёртых в общей численности занятых и в производстве ВВП, а в регионах наиболее концентрированного сосредоточения информационных технологий этот показатель достиг 90%. В то же время, например, в сельском хозяйстве США создаётся ныне не более 1,4% валового продукта этой страны (в 1870 г. данный показатель составлял примерно 40%, в 1920 г. - 14%); на долю всех остальных отраслей первичного сектора приходится 1,6% производства валового продукта. Аналогична и структура занятости ( в аграрном секторе США в 1945 г. было занято 20% населения; в настоящее время – менее 2%).
К числу наиболее динамичных подотраслей сферы услуг относится ныне комплекс деловых услуг (службы маркетинга и рекламы, лизинг, научно-исследовательские фирмы, деятельность по обслуживанию помещений, архитектурные и инженерно-строительные услуги, работа с документацией, аудиторские операции, консультационный бизнес, обслуживание компьютеризированных рабочих мест, компьютерных сетей и телекоммуникаций). Нетрудно заметить, что почти все из перечисленных видов деятельности полностью либо в основном могут быть отнесены к информационному сектору сферы услуг, т.е. к так называемому четвертичному сектору современной экономики.
Ключевое значение информационная «составляющая» имеет и в функционировании динамично развивающихся систем кредитно-финансовых и страховых услуг, а также всех видов обслуживания свободного времени населения. Интенсивно формируется «экономика свободного времени», включающая комплекс рекреационного обслуживания, туризм, шоу-бизнес, различные формы бытовых услуг. Сохраняется, а по многим параметрам и возрастает значение систем медицинских и образовательных услуг. Эти процессы отражают не только структурную, но и глубокую сущностную трансформацию современной экономики, связанную с кардинальным изменением роли человеческого фактора в системе общественного воспроизводства.
По мере развития экономической цивилизации первичное производственное звено хозяйственной системы претерпело длительную эволюцию – от первобытных общин до предприятий индустриального типа. В условиях постиндустриального перехода роль основной формы первичной хозяйственной единицы стали во всё большей степени выполнять воспроизводственные комплексы транснациональных корпораций. Происходит интернационализация не только непосредственного процесса производства, но и научно-исследовательских разработок и функционирования рабочей силы. Реализуя наиболее эффективные условия для развития современных производительных сил, использования достижений научно-технического прогресса, ТНК выступают сегодня как оптимальная форма основного структурного элемента мирохозяйственной системы.
Динамизм современной хозяйственной системы. Важной особенностью переходного состояния современной экономики является её высокий динамизм. Это проявляется в постоянном обновлении технологических параметров хозяйствования, в возникновении новых производств, отраслей, видов продукции, в изменении профессиональной и региональной структуры экономики.
Динамизм проявляется также в высокой степени неустойчивости, неопределённости экономической деятельности, в расширении зон хозяйственного риска, в увеличении вариантности и усложнении механизма экономического выбора. Распространение информационных технологий оказывает противоречивое воздействие на факторы экономической неопределённости: с одной стороны, компьютерное моделирование позволяет проанализировать все практически значимые хозяйственные ситуации; с другой – динамика информационных потоков усиливает тенденции неустойчивости, порождает «экономику неопределённости», наиболее наглядно проявляющую себя в биржевой деятельности и в движении финансовых потоков.
Именно на базе информационно-компьютерных технологий оказалось возможным резкое увеличение разрыва между реальным и финансово-спекулятивным секторами экономики, появление современной «алхимии финансов». В настоящее время ежедневные спекулятивные операции на финансовых, фондовых и денежных рынках более чем в 30 раз превосходят стоимость реально продаваемых за день товаров и услуг; на каждый доллар, осуществляющий воспроизводственное движение в реальном секторе мировой экономики приходится порядка 50 долл. в финансовой сфере. Такой разрыв ведёт к росту степени неустойчивости, неопределённости перспектив развития, соотносящихся, в синергетическом смысле, как правило, не с «чистыми» бифуркациями, а с целым спектром однопорядково возможных вариантов будущего состояния экономики.
Одним из проявлений хозяйственного динамизма, порождением, в какой-то мере, экономической неопределённости и, в то же время, фактором её смягчения стало в последние десятилетия быстрое развитие малого бизнеса. В США в середине 70-х годов возникало ежегодно около 300 тыс. малых предприятий; в середине 80-х гг. – порядка 700 тыс.; в середине 90-х – более 1600 тыс., в настоящее время – свыше 2 млн. ежегодно. Если в отношении ТНК используют образ «несущего каркаса», «скелета» мировой экономики, то средние и, особенно, мелкие фирмы – это «плоть и кровь» мирохозяйственного организма. В странах, где создаются благоприятные условия для развития малого бизнеса, эта сфера устойчиво обеспечивает создание 50-60% ВВП, позволяет решать вопросы занятости населения и многие социальные проблемы в условиях структурных перестроек хозяйства.
Важнейшее преимущество малого бизнеса – его высокая мобильность, способность быстро заполнять пустующие и вновь возникающие рыночные ниши, оперативно реагировать на изменения конъюнктуры, доводить инновационные проекты до рентабельной реализации. Решение задач разработки и доведения новшеств до промышленных образцов требует в малых фирмах примерно в 4 раза меньше времени, чем в крупных. И хотя средний срок существования малых фирм невелик (свыше половины из них прекращают свою деятельность менее чем через год после возникновения, а пятилетний рубеж преодолевают не более 20%), но вместо выбывающих возникают всё новые и новые предприятия малого бизнеса, заполняющие все «поры» хозяйственного организма. Развиваются и совершенствуются формы взаимодействия и координации малого и крупного бизнеса (системы типа «фрэнчайз», предпринимательские сети и т.п.). Деятельность крупных фирм осуществляется в «облаке», «шлейфе» из тысяч, (а крупнейших – из десятков тысяч) малых предприятий, находящихся с ними в отношениях производственной и финансовой координации разной степени и форм.
Высокий динамизм производственной системы в целом требует адекватного профессионально-образовательного, отраслевого и регионального динамизма рабочей силы, развития у работников качеств инициативности, умения действовать в условиях неопределённости, постоянных изменений ситуации, готовности взять ответственность на себя, быстро принять эффективное решение и т.п. Без утверждения и совершенствования этих качеств оказалась бы невозможной та «предпринимательская революция», во многом благодаря которой экономика развитых стран достигла к концу ХХ в. качественно нового состояния.
Возникновение нового технологического способа производства. Рассмотренные выше процессы, тенденции и факты свидетельствуют о том, что постиндустриальный переход осуществляется в форме качественного скачка, революции в производительных силах и ведёт к возникновению нового технологического способа производства. Его атрибутами являются информационная трансформация экономических ресурсов и форм богатства, глобализация и экологизация хозяйственной деятельности, качественное возрастание роли человеческого фактора в воспроизводственной системе, преобладание сферы услуг и перемещение в эту сферу ключевых функций производительного труда, переход к транснациональным хозяйственным комплексам качеств основной производственной единицы, высокая степень динамизма. Происходит сближение и синтез науки и производства, формируется «экономика знаний», усиливается творческий характер труда.
Многообразие новых черт порождает и вариантность определений постиндустриального способа производства; преобладающим во всё большей мере становится понятие «информационная экономика». Постиндустриально-информационный технологический способ производства характеризуется такой же степенью качественной специфики, как ранее существовавшие в истории экономической цивилизации системы присваивающего, доиндустриально-производящего и индустриального хозяйства.
В последующих главах ставится задача более детальной характеристики ряда сущностных свойств нового способа производства и его социальных параметров.
19.3. Экологизация современных производственных процессов
Качественные изменения в соотношении производства и природной среды. Переход от индустриального к постиндустриальному этапу цивилизации характеризуется не только глобализацией экономических взаимодействий, но и качественными изменениями роли экологических факторов воспроизводства. На всех этапах развития экономической цивилизации производственное воздействие меняло облик природной среды; в отдельных случаях это воздействие приводило к экологическим кризисам, оказывавшим существенное влияние на судьбы народов и государств. Однако подобного рода кризисы имели локальный характер и не угрожали существованию человечества в целом. Вплоть до позднеиндустриального периода производственная философия исходила исходила из неявной посылки о неограниченности природных ресурсов и о способности внешней среды осуществлять неограниченное поглощение отходов производства без особо ощутимых негативных последствий для биологической, экономической и социальной жизнедеятельности людей. На этой основе сформировался и рыночный тип хозяйственного механизма, ориентированный на принцип свободного воспроизводства ресурсов и безразличный к «экстерналиям» - внешним (в том числе, экологическим) следствиям некоторой рыночной сделки, затрагивающим интересы так называемых «третьих лиц» – любых социальных субъектов, помимо двух основных участников данной сделки (покупателя и продавца).
На этапе позднего индустриализма характер и масштабы производственной деятельности привели к значительному ухудшению состояния природной среды, особенно в крупных городах. Было осознано существование и обострение экологической проблемы. Частичную модификацию претерпела производственная философия: наряду с сохранением природоразрушающей хозяйственной деятельности стали предприниматься меры по восстановлению среды и ограничению негативных экологических следствий хозяйствования. Однако эти два вида деятельности были разделены во временном, экономическом и организационно-институциональном аспектах: сначала, в ходе производственного процесса, наносился ущерб природной среде, затем предпринимались меры по преодолению этого ущерба; как правило, данные меры имели половинчатый характер и не обеспечивали восстановления прежнего качества среды. Субъекты хозяйствования по-прежнему руководствовались, в первую очередь, соображениями узко понимаемой экономической выгоды, а природоохранные меры осуществляли в результате административно-правового принуждения.
При переходе к постиндустриальному обществу экологический императив превращается в первично-сущностной атрибут нового способа производства. С одной стороны, современные глобальные технологии способствуют и глобализации экологических рисков; антропогенно-производственное воздействие способно ныне не просто ухудшить качество природной среды, но и поставить под угрозу воспроизводство первичных условий жизнедеятельности всех живых существ. С другой стороны, информационные технологии и связанные с ними изменения в ресурсной базе производства способствуют широкому распространению экологически «чистых» видов экономической деятельности и значительному сокращению доли традиционных отраслей, являвшихся основными виновниками экологических загрязнений.
Возникают объективные условия для формирования новой производственной философии, в соответствии с которой хозяйственная и природосберегающая деятельность воспринимаются как органически неразделимые стороны одного и того же экономического процесса. В работах по философии хозяйства подчёркивается, что если прочие биологические виды изменяют своё органическое тело соответственно изменениям внешней среды, то человечество, наоборот, воспринимает природную среду как своё неорганическое тело, изменяемое соответственно потребностям людей. Природа в экономическом смысле – это система предметов и средств труда, выступающих как внешнее продолжение и воплощение социальной формы движения. Поэтому экономическое воспроизводство неотделимо от воспроизводства «неорганического тела» человечества – природной среды. Природа ныне не может восприниматься ни как бесконечно богатая «кладовая», ни как безопасная «свалка отходов»; она объективно превращается в органический элемент, объект и фактор воспроизводственного экономического процесса.
Таким образом, в современных условиях экономическая цивилизация трансформируется в эколого-экономическую; новый, постиндустриальный технологический способ производства с содержательной стороны предстаёт как информационно-глобально-экологический. В условиях возникновения глобального, а, тем более, космического хозяйства сохранение хрупкого природного равновесия на небольшой планете, воспроизводство нормальных условий жизни объективно превращается и субъективно осознаётся в качестве одной из высших ценностей и важнейших целей человеческой деятельности. Формирование «экологической экономики» порождает необходимость разработки соответствующих научных и учебных дисциплин, превращающихся во всё более важный раздел экономической теории и современной науки в целом.
Комплексный характер глобальной экологической проблемы. Одним из проявлений сущностно-атрибутивного характера экологического императива в системе постиндустриальной экономики является тот факт, что подавляющая часть тех глобальных проблем и противоречий, о которых шла речь в предыдущей главе, находит своё отражение и как бы «фокусируется» в глобальной экологической проблеме. Эта проблема воплощает диалектику позитивных и негативных сторон современной цивилизации, показывает изнанку» достижений техногенного развития и историческую предельность ранее существовавших форм производственной деятельности. Комплексный характер глобальной экологической проблемы проявляется в её причинах, формах, механизмах взаимосвязи с другими глобальными проблемами и в альтернативности возможных методов её решения.
Если в целом возникновение глобальной экологической проблемы обусловлено состоянием современных производительных сил и воздействием воспроизводственного процесса на природную среду, то конкретные факторы экологической дестабилизации характеризуются полицентричностью, многоочаговостью зарождения и проявления. Во-первых, основные факторы экологических рисков по-прежнему определяются масштабами и формами хозяйственной деятельности в развитых странах. США с их 5% мирового населения потребляют до 25% всех производственных ресурсов, в том числе до 50% энергетических ресурсов; доля этой страны в глобальном загрязнении природной среды составляет не менее 50%. Группировка развитых стран в целом потребляет до 80% глобальных производственных ресурсов, в геологических масштабах оказывая при этом дестабилизирующее воздействие на экологическое равновесие. Во-вторых, начавшийся в ведущих странах постиндустриальный переход сочетается с широким распространением традиционных форм индустриализации в развивающихся странах, что ведёт и к расширению обычных для раннего индустриализма форм загрязнения среды. Только за 1990-1995 гг. выбросы углекислого газа в атмосферу возросли в развивающихся странах на 21,3% (в странах ОЭСР – лишь на 3,8%); но по прогнозам, через 30 лет развивающиеся страны будут загрязнять атмосферу больше, чем США, Западная Европа и Япония, вместе взятые. В-третьих, в ареалах архаичного хозяйствования и экономической стагнации (так называемый «четвёртый мир») продолжается и расширяется в масштабах нерациональное, примитивное использование природных ресурсов и, в частности, уничтожение лесов. В-четвёртых, следует подчеркнуть, что негативное воздействие на природную среду оказывает не только процесс непосредственного производства, но и процесс потребления уже созданных продуктов, утверждение и распространение природоразрушающих потребительских стандартов.
В результате отмеченных выше причин экологическая проблема приняла форму острого глобального кризиса. Под угрозой оказались первичные условия воспроизводства жизни, особенно из-за загрязнения воздуха и воды, которое во многих регионах значительно превышает предельно допустимые концентрации. Во всё более острую проблему превращается нехватка пресной воды; в то же время, продолжается загрязнение вод Мирового океана. Происходит деградация почвенного покрова, уменьшается площадь лесов при одновременном разрастании опустынивания. Наблюдается дестабилизация глобального климатического равновесия, всё чаще возникают различного рода климатические аномалии. Возрастает вредное воздействие шумов и радиации. Космическое хозяйство, едва успев возникнуть, уже породило ощутимое загрязнение околоземного пространства при усиливающемся негативном воздействии на атмосферу планеты.
Развитие экологического кризиса продемонстрировало, вместе с тем, его тесную взаимозависимость, практически, со всеми важнейшими глобальными проблемами и невозможность преодоления этого кризиса без решения других проблем. Среди них, в первую очередь, необходимо отметить проблему войны и мира и тесно связанные с ней проблемы разоружения и конверсии. Не только оружие массового поражения, но и современные виды так называемых обычных вооружений при их масштабном применении способны оказывать крайне негативное воздействие на глобальную, а, тем более, - на региональную природную среду, что наблюдалось, в частности, во время агрессивных войн США и НАТО против Югославии и Ирака. Кроме того, колоссальные военные расходы в современном мире ведут к нерациональному использованию ресурсов и препятствуют возможному направлению части этих ресурсов на решение экологических проблем.
Вопросы экологии тесно связаны с сырьевой, продовольственной и демографической проблемами. Демографический «взрыв» в развивающихся странах, во многом обусловленный успехами современного здравоохранения, привёл в ряде стран к деградации природной среды вследствие расширения зон примитивного экстенсивного хозяйствования и к увеличению масштабов голода. В настоящее время в мире систематически голодает не менее миллиарда человек; порядка 50 млн. человек ежегодно умирает от голода, а в периоды стихийных бедствий (засух, наводнений) эта цифра ещё выше[754]. Вместе с тем, уже сегодня мировое население потребляет 40% планетарной биомассы. При прогнозируемом в скором будущем удвоении населения, даже при сохранении нынешнего среднего подушевого потребления и масштабов голода, использоваться должно будет уже 80% продукта глобального фотосинтеза, в результате чего антропогенное давление на другие формы жизни может перейти через критический рубеж.
В обозримом будущем возможности если не решения, то, по крайней мере, смягчения экологической и других, комплексно связанных с ней, глобальных проблем, во многом будут определяться пределами дальнейшего развития производства, темпами и качеством экономического роста.
Экологические аспекты проблемы глобального экономического роста. Масштабы потребления ресурсов и производственного загрязнения среды ведут к тому, что экологические аспекты проблемы глобального экономического роста зачастую понимаются как экологические ограничения, препятствующие дальнейшему наращиванию объёмов производства. Такие ограничения действительно существуют. Рост объёмов производства, который мог бы обеспечить большинству населения планеты уровень жизни, достигнутый ныне в развитых странах, потребовал бы увеличения используемых ресурсов в 20 раз; если же учесть прогнозируемое удвоение численности населения в мире, - то в 40 раз, что многократно превосходит ресурсообеспеченность и адаптационные возможности глобальной природной среды. Кроме того, гипотетическое сокращение разрыва между объёмами производства в развивающихся и развитых странах вовсе не предполагает экономической стагнации в последних; «догоняющее развитие» одних, скорее всего, будет стимулировать стремление других сохранить и упрочить свои позиции в «опережающем развитии». В результате приведенные выше цифры могут оказаться ещё более значительными.
Очевидная неизбежность экологической катастрофы при подобном развитии событий породила многообразные концепции «технологического пессимизма», «футурошока» и т.п. Были выдвинуты предложения о «нулевом экономическом росте» (известные с 70-х годов разработки «Римского клуба», ряд программ движения «зелёных» и др.), о добровольном самоограничении всеми или большинством государств (особенно ведущих) темпов развития, о введении системы глобального налогообложения объёмов ВВП и инвестиций. Практика последних десятилетий показала, однако, нереалистичность подобных предложений, - по крайней мере, в настоящее время. Развивающиеся страны стремятся ко всемерному увеличению темпов экономического роста; правящие круги и подавляющая часть населения этих стран не воспринимают экологические проблемы в качестве приоритетных, что, с одной стороны, вполне объяснимо для условий нищеты и голода, а, с другой, - способствует обострению продовольственной проблемы из-за деградации среды в результате переноса на территорию этих стран экологически вредных производств и разрастания зон примитивно-хищнического хозяйствования. Не снижается актуальность проблемы темпов роста и для высокоразвитых стран – вследствие как их соперничества между собой, так и нежелания уступать ведущие позиции в мировой экономике новым индустриальным странам и Китаю, продемонстрировавшему в течение двух последних десятилетий ХХ в. исключительно высокие темпы роста, что имеет особое значение при учёте масштабов китайской экономики и геополитических амбиций этого государства.
Нарастание угрозы глобальной экологической катастрофы ведёт, вместе с тем, к активизации поиска путей смягчения негативных следствий антропогенного производственного воздействия на природу. В мире весьма влиятельны позиции сторонников концепции «технологического оптимизма», которые, критикуя своих оппонентов за нереалистичность предложений и «реакционный утопизм», подчёркивают, что и экономический рост, и совершенствование форм защиты окружающей среды имеют одну и ту же объективную основу – научно-технический прогресс. Обострение экологических проблем и необходимость их решения рассматривается при этом как важнейший фактор и стимул для трансформации индустриального производства в постиндустриальное и для непрерывной модернизации последнего. Приведенные выше цифры о гипотетическом увеличении потребления ресурсов сторонники данной концепции считают результатом некорректной экстраполяции, не учитывающей изменений в самом существе ресурсной базы экономики при переходе к информационному обществу. Приводится такая аналогия: ограничивать сегодня использование ресурсов из-за их возможного исчерпания в будущем и ухудшения состояния среды – это установка, сравнимая с требованием ограничения сегодняшнего потребления молока грудными младенцами из-за того, что по мере их роста обеспечение пропорционально увеличивающимся на единицу веса количеством молока окажется невозможным. «Очевидно, что сохранение этих тенденций в сколько-нибудь длительной перспективе является совершенно неправдоподобным предположением… Выход из ситуации заключается не в том, чтобы ограничить потребление человечеством вещества и энергии, а в том, чтобы помочь ему быстрее (насколько это возможно) «повзрослеть», т.е. найти другие возможности ресурсного обеспечения своей хозяйственной деятельности»[755].
Для доказательства экологоориентированного характера постиндустриальной трансформации приводятся следующие аргументы. Применение современных технологий позволяет повысить эффективность использования природных ресурсов, в целом, в четыре раза. В развитых странах потребление ресурсов на единицу готовой продукции, начиная с середины 70-х гг., ежегодно сокращается на 1,25%; снижается энерго- и материалоёмкость производства; ресурсосберегающие технологии получают всё более широкое распространение. Расширяется также сфера и совершенствуются способы вторичной переработки ресурсов и утилизации отходов; увеличивается доля предприятий с замкнутыми безотходными производственными циклами. Происходит структурная перестройка экономики – энерго- и ресурсоёмкие производства и отрасли вытесняются наукоёмкими (с поправкой на то, что часть экологически вредных производств и отходов перемещается на территорию других стран, в основном, слаборазвитых). Ужесточаются требования государственного и общественного контроля за экологическими параметрами хозяйствования. Показателен опыт многих новых индустриальных стран, в течение достаточно длительного периода демонстрирующих возможность сочетания значительных темпов экономического роста и высокой экологической культуры производства.
С учётом отмеченных тенденций разрабатываются различные варианты так называемых «концепций устойчивого развития», основывающихся на признании необходимости компромисса между задачами экономического роста и защиты природной среды. Данные концепции ориентируются на реалии современного этапа постиндустриальной трансформации, характеризующегося противоречивой зависимостью между необходимостью и возможностью устойчивого экономического роста, с одной стороны, и обеспечением экологической безопасности существования и развития цивилизации, с другой. Однако перспективы воплощения «концепций устойчивого развития» в жизнь во многом зависят не только от модернизации процесса непосредственного производства, но и от существенного изменения потребительских стандартов, утвердившихся в современном мире.
Проблемы экологизации потребительского поведения. Принцип максимизации полезности потребляемых благ, рассматриваемый экономической теорией в качестве важнейшей закономерности потребительского поведения, претерпевает в настоящее время заметную модификацию под воздействием экологического императива. «Потребительскому обществу» образца минувших десятилетий были присущи тенденции максимального наращивания объёма потребляемых благ, их качественного разнообразия, в том числе, и даже преимущественно, - в целях «демонстративного», «престижного», «статусного» потребления, постоянное нарастание всё новых потребностей, значительная часть которых искусственно навязывалась рекламой. На рубеже веков все эти тенденции, во-первых, обнаружили свою историческую предельность вследствие усиления экологических ограничений для дальнейшего наращивания объёмов производства, а, во-вторых, что не менее важно, стали частично обесцениваться в ходе переноса центра общественного внимания с формальных количественных показателей уровня жизни на более сложно формализуемые вопросы качества жизни, для которых экологические параметры приобрели ключевое значение. Актуализировалась проблематика ранее отвергнутой концепции «разумных потребностей» (особенно в России, где, например, гипертрофированная автомобилизация в условиях плохого качества дорог и устаревшей структуры городских транспортных коммуникаций резко усложнила использование и обесценила потребительские свойства механических транспортных средств). В структуре полезности благ и качества жизни экологическая составляющая стала восприниматься в роли необходимой стороны.
В то же время, эти процессы развиваются противоречиво, в противоборстве разных тенденций, разнонаправленных мотивов и аспектов потребительского поведения. С одной стороны, типичный потребитель западного образца отнюдь не склонен, исходя из абстрактного признания необходимости экологизации производства, отказываться от конкретного комфорта, уровня и, в целом, сложившегося образа жизни. США, Япония и Западная Европа лидируют в мире не только по производству потребительских благ, но и по «производству» мусора – ежегодно в середине 90-х гг. по 720, 410 и 350 кг на каждого жителя соответственно. Продолжающийся экономический рост обусловлен не столько межстрановым соперничеством, сколько обычным для рыночного механизма давлением потребительского спроса. Соображения экологического порядка не заставят потребителя отказаться от услуг автомобильного или авиационного транспорта, от использования холодильных агрегатов и аэрозолей, являющихся основными источниками загрязнения атмосферы озоноразрушающими веществами, от телевизоров и компьютеров с их вредным излучением и т.д.
Но, с другой стороны, тот же потребитель предъявляет повышенный спрос на товары с высокими характеристиками экологической защищённости, он требует от государства и местных властей мер по защите среды его собственного обитания. Призывы радикального крыла движения «зелёных» отказаться от привычного образа жизни и переориентироваться на «постматериальные ценности» не получили широкой поддержки – во всяком случае, пока; вместе с тем, установка на приобретение экологически чистых товаров и проживание в экологически благополучных районах имеет ощутимые экономические и социальные последствия.
Не менее сложны проблемы и перспективы модификации потребительского поведения в развивающихся странах. Любые теоретические обоснования или практические действия по отказу от приближения к потребительским стандартам западного образца легко могут быть истолкованы здесь как попытки законсервировать отсталость, помешать преодолению разрыва в экономическом развитии между ними и благополучными странами, как проявление неравноправия. Одно из следствий этого – парадоксальное сочетание массового недоедания и большого количества людей с чрезмерным весом во многих развивающихся странах (доля таких людей здесь в среднем выше, чем в развитых странах). Осознание того, что стандарты образа жизни «потребительского общества» далеко не тождественны общечеловеческим ценностям, пока для развивающихся стран – дело будущего.
Во всех регионах мира изменение потребительского поведения – это сложный, длительный и болезненный процесс; он обусловлен не только экономическими, но и психологическими факторами, требует экологизации и глобализации мышления, отказа от ряда утвердившихся, традиционных элементов менталитета и образа жизни. Глубокая и всесторонняя экологизация потребительского мышления и поведения, по-видимому, возможна лишь в ходе смены поколений, и, может быть, даже нескольких поколений, - если только это не произойдёт раньше в результате глобальной экологической катастрофы.
Взаимодействие основных субъектов эколого-экономического регулирования. Состояние природной среды влияет на жизнедеятельность каждого человека, и в этом смысле можно сказать, что всеобщим субъектом экологизации экономики, так же, как и субъектом глобализации, является человечество в целом. Вместе с тем, возникающие при этом всеобщие интересы структурируются через интересы и деятельность конкретных социальных институтов и общностей, выступающих в роли непосредственных субъектов формирования, движения и регулирования эколого-экономических противоречий. К числу основных субъектов эколого-экономических взаимодействий в настоящее время можно отнести: государство; совокупность потребителей, формирующих рыночный спрос; сферу бизнеса; экологические общественные организации (в том числе, международные).
Государство, выступающее в данном случае в роли выразителя общественных интересов, уже в позднеиндустриальный период берёт на себя функции по защите природной среды и регулированию экологически значимых производственных и рыночных процессов; его объективной задачей становится корректировка рыночного механизма, одной из «зон неэффективности» которого является экологическая индифферентность. В данном случае, так же, как и в целом в системе государственного регулирования хозяйства, можно выделить две основные группы методов: правовые и экономические. Правовой (и базирующийся на нём административный) подход к регулированию эколого-экономических процессов и противоречий предполагает издание относящихся к экологической сфере законов, подзаконных актов, нормативов, инструкций, распоряжений, разрешений и запрещений и т.д. Например, весьма жёсткие экологические принципы, ограничения и механизмы регулирования содержал принятый в США В 1970 г. закон «О чистом воздухе». Условно можно выделить две группы экологоориентированных законов: первая содержит нормы природоохранного и природовосстанавливающего плана, вторая – требования к экологическому качеству продукции в аспекте защиты прав потребителей. На основе законов общего действия издаются более конкретизированные законодательные и подзаконные акты, относящиеся к отдельным формам деятельности, отраслям, производствам, видам продукции, источникам и типам загрязнения среды, а также нормативы и инструкции отдельных министерств и ведомств, региональных и местных органов власти и т.д. Эколого-экономическое законодательство и административное регулирование имеют (особенно на ранних этапах их формирования) преимущественно репрессивную ориентацию; главным средством предотвращения или ограничения негативного воздействия на природную среду выступают здесь наказания или угроза их применения: от штрафов и приостановки производственной деятельности до конфискации имущества, тюремного заключения и других форм уголовной ответственности.
По мере роста масштабов и совершенствования форм государственного регулирования экологических проблем усиливается значение экономических методов, которые во многих случаях являются более эффективными, чем репрессивно-правовые. Экономические методы предполагают инициирование и поддержку эколого-ориентированных действий хозяйствующих субъектов посредством льготного налогообложения, субсидий, заключения выгодных и перспективных контрактов, информационной и страховой поддержки и т.п. Преимущества экономических методов наглядно проявились, например, в ходе конкурентной борьбы на автомобильном рынке США в 80-е годы: японские фирмы, выпускающие при экономической поддержке государства автомобили с более высокими показателями энергосбережения и экологической чистоты, смогли захватить значительную часть американского рынка и оттеснить конкурентов из числа автомобильных корпораций США, экологические аспекты производственно-коммерческой деятельности которых были ограничены лишь юридическими и административными нормами указанного закона «О чистом воздухе» и аналогичными правовыми нормами. Что касается развивающихся стран, то особая сложность механизма государственного эколого-экономического регулирования определяется здесь ролью государства как преобладающего собственника экологически вредных производств и инициатора переноса подобного рода производств на территорию этих стран из регионов постиндустриальной трансформации.
Помимо правовых и экономических, существуют и иные природоохранные функции государства, среди которых наиболее важны информационная и образовательная. Во многом именно от государства зависит решение общецивилизационных задач по экологизации менталитета всех членов общества и деятельности экономических субъектов – будь то работники, предприниматели или потребители.
Противоречивое воздействие поведения потребителей на экологическую ситуацию, о котором шла речь в предыдущем параграфе, находит адекватное отражение и в производственно-коммерческой деятельности предпринимателей. Рост спроса на продукцию, производство и/или потребление которой наносит ущерб среде, ведёт к росту предложения такой продукции; несмотря на внедрение природосберегающих технологий и снижение удельной энерго- и ресурсоёмкости, давление на среду увеличивается вследствие роста объёмов производства. С другой стороны, повышение требований к экологическим параметрам продукции со стороны покупателей экономически стимулирует предпринимателей, объективно ориентируя их на приоритетность роли этих параметров. В результате как юридических требований, так и экономической заинтересованности именно сфера бизнеса оказывается основным источником средств, выделяемых в развитых странах на природоохранные мероприятия; так, в США в середине 90-х гг. из суммы порядка 140 млрд. долл., расходовавшихся ежегодно в целях контроля за состоянием природной среды, не менее 85% приходилось на долю бизнеса.
Заметным фактором социальной жизни последних десятилетий стала деятельность экологических общественных движений и организаций. Ведущее место среди них принадлежит движению «зелёных», в рамках которого, наряду с широким спектром неформальных объединений и действий, сформировались также политические партии, оказывающие в ряде стран ощутимое влияние на деятельность государственных институтов и на формирование общественного мнения. Активна деятельность «зелёных» в области экологической информации и образования; ими осуществляются акции в сфере международных и межгосударственных отношений в целях привлечения внимания к глобальному характеру ключевых экологических проблем. Весьма сильна экологическая составляющая и в деятельности общественных организаций, занимающихся защитой прав потребителей. Практикуемая ими в СМИ «антиреклама» экологически вредной продукции является, как правило, более действенной и экономически значимой, чем юридические запреты, ограничения и штрафы.
Определённую роль в исследовании и регулировании глобальных и региональных эколого-экономических проблем и противоречий играют учреждения ООН, однако в настоящее время эта роль уменьшается в связи с общим ослаблением позиций данной организации.
Экологические факторы спецификации собственнических полномочий. Эколого-экономические противоречия оказали существенное влияние на современное развитие отношений собственности и рыночного хозяйственного механизма. Практика выявления, расчёта, распределения и перераспределения издержек, доходов и убытков, обусловленных природоразрушающей и природовосстанавливающей хозяйственной и связанной с нею видами деятельности, послужила одним из важных стимулов разработки современных моделей теории прав собственности, Выявилось, что на нынешнем этапе развития экономической цивилизации в фундаментальную практическую и теоретическую проблему превращаются вопросы уточнения, конкретизации, детализации собственнических полномочий на все виды ресурсов, в том числе – и на экологически значимые ресурсы; эти вопросы в обобщённом виде стали определяться в экономической теории как проблема спецификации собственности.
Очевидно, что если у некоторых экологически значимых ресурсов, которые ранее воспринимались как «ничейные», - будь то воздух, вода, благоприятный шумовой или радиационный фон и т.д. – появляется хозяин, собственнические полномочия которого институционально закреплены (и, в частности, в форме юридически фиксируемых прав собственности), то природоразрушающие экономические действия других хозяйствующих субъектов существенно затрудняются и ограничиваются. Они вынуждены будут считаться с экономическими интересами собственника природных ресурсов и включать в число своих издержек суммы, которые придётся выплачивать собственнику ресурсов для возмещения нанесённого ему ущерба. Стремясь минимизировать издержки и максимизировать прибыль, хозяйствующие субъекты, тем самым, будут стремиться и к минимизации вредного воздействия на среду.
Спецификация собственнических полномочий ведёт к тому, что экономические эффекты, которые ранее, в условиях «ничейности» ресурсов, являлись внешним результатом производственно-коммерческой деятельности тех или иных хозяйствующих субъектов, теперь превращаются во внутренний фактор движения их издержек и доходов («экстерналии интернализируются»). При этом не имеет существенного значения, кто именно является собственником ресурсов – важен лишь факт того, что такой собственник существует и его права экономически и юридически защищены (данная проблема нашла отражение в «теореме Коуза» и других разработках теории прав собственности). Выявляется ещё один принципиальный факт – в условиях спецификации собственности отпадает необходимость в значительной части юридически-административных методов государственного экологического контроля. Функция государства сводится лишь к защите прав собственника, который, исходя из своих экономических интересов, обеспечит более эффективную защиту природных ресурсов, чем система административных запретов, штрафов и иных наказаний. Права на сохранение экологической чистоты ресурсов или, симметрично, - права на загрязнение среды – могут продаваться и покупаться, и включающиеся при этом рыночные механизмы становятся, по мнению сторонников теории прав собственности, более действенным инструментом защиты природы, чем административно-бюрократический надзор со стороны государственных чиновников. Ясно, что в роли собственника ресурсов может, а во многих случаях и должно выступать государство или его специализированные институты и государственные корпорации – но в данном случае в качестве именно экономических субъектов, имеющих, защищающих и реализующих экономические интересы и действующих на той же правовой базе, что и прочие рыночные хозяйствующие субъекты.
Хотя ряд тезисов теории прав собственности имеет чрезмерно абстрактный характер и полная спецификация собственнических полномочий, особенно на экологически значимые ресурсы, вряд ли возможна, но положение о существенном сужении «зон неэффективности» рынка и соответствующем уменьшении необходимости государственно-бюрократического регулирования эколого-экономических противоречий при повышении степени спецификации собственности выглядит достаточно убедительно. Чем полнее и точнее определены права собственности на природные ресурсы, тем более эффективно рыночные механизмы минимизации издержек ориентируют хозяйствующих субъектов на ограничение экологически вредных действий. Особенно актуальна эта проблема для России, где в ходе социально-экономических преобразований была провозглашена задача перехода к рыночным принципам хозяйствования, но оказались разрушены ранее существовавшие и не созданы новые механизмы институционализации собственнических полномочий на экологически значимые ресурсы, что продолжает оставаться одной из основных причин деградации природной среды. Вместе с тем, инициирующее и стимулирующее воздействие экологических факторов на процессы спецификации собственности проявляется не только на внутристрановом уровне, но и, всё более заметно, - в международных и глобальных отношениях.