Ritual suicide as prototype of self-sacrifice

Дата: 2025-06-02; Просмотры: 9

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

Скачать

УДК 111.12 + 316.7 + 39

Сериков А.Е. Ритуальное самоубийство как прототип самопожертвования // Философская антропология жертвы: от архаических корней к современным контекстам: материалы Всероссийской конференции с иностранным участием. Самара, 12-14 сентября 2017 года / под общ. ред. М.А.Корецкой. - Самара: Самар. гуманид. акад., 2017. С.228-244.

Такие обыденные категории русского языка, как « жертвовать собой » и « самопожертвование » , имеют множество различных значений. Некоторые значения являются откровенно шутливыми или метафорическими, другие - серьезные, но редко употребляемые, а среди общепринятых некоторые являются менее прототипичными, чем другие. В качестве прототипических примеров самопожертвования можно рассматривать такие, по поводу которых почти никто не усомнится, что они действительно представляют подлинное самопожертвование. Анализ подобных примеров показывает, что прототипическое самопожертвование может быть понято как ритуальное самоубийство. Чем больше элементов священного ритуального самоубийства мы обнаруживаем в примерах самопожертвования, тем в большей мере мы можем рассматривать их как прототипические.

Ключевые слова: жертва, самопожертвование, ритуал, ритуальное самоубийство, корпусная лингвистика, прототипические значения.

Ritual suicide as prototype of self-sacrifice

There are different meanings of ordinary categories such as « to sacrifice himself/herself » and « self-sacrifice » in Russian language. Some of them are plain humoristic of metaphorical, others are serious but not commonly used, and among common meanings some are still less prototypical that others. Examples of prototypical meanings are such that almost everyone would agree they represent true self-sacrifice. An analysis of such examples shows that prototypical self-sacrifice could be understood as ritual suicide. The more elements of sacred ritual suicide are found in an example of self-sacrifice, the more prototypical the meaning of the example is.

Key words: sacrifice, self-sacrifice, ritual, ritual suicide, corpus linguistic, prototypical meaning.

Когда на эскадру выходит корабль одиноко
Живот положить, но геройски прорваться в века,
По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку,
Положено в чистом на дно уходить морякам.

Александр Розенбаум

В русском языке существует множество различных значений таких языковых категорий как «жертвовать собой» и самопожертвование». Некоторые их них совершенно несерьезные, откровенно иронические, шутливые. Некоторые из значений «самопожертвования» очень даже серьезные, но в последнее время почти перестали употребляться. Например, сегодня редко говорят о самопожертвовании революционных террористов, уж больно их поступки напоминают поступки современных шахидов, которые в нашей культуре почти невозможно оправдать, а значит и назвать таким возвышенным словом. Есть значения, в которых почти никто не усомнится. Например, самопожертвование при спасении людей на пожаре или гибель на фронте во время Отечественной войны. Если использовать принятую в когнитивной лингвистике терминологию Элеанор Рош[1], последние значения можно назвать прототипами самопожертвования.

Чтобы рассмотреть подобные примеры более систематически, я обратился к Национальному корпусу русского языка[2]. Основной смысл такого обращения заключается в том, что средства корпусной лингвистики позволяют формировать репрезентативные выборки текстов с заданными параметрами. Сформировав подкорпус нефантастических, непереводных художественных произведений, я задал поиск по ключевым фразам «жертвовать собой» и «самопожертвование» (в разных грамматических формах). В итоге были проанализированы 350 отрывков из русскоязычной художественной прозы, где в различных контекстах употреблялись соответствующие слова. Некоторые из них я хочу привести в качестве примеров того, что может значить «самопожертвование» в русском языке и русской культуре. Я попробую выстроить примеры от менее серьезных к более серьезным, приведя в конце те, которые можно рассматривать в качестве прототипических образцов самопожертвования.

Начну с шутливых несерьезных значений. Например, в таком тосте: «Сейчас я предлагаю вам проявить самопожертвование и героизм и отвлечь свои алчные взоры от этого исторического стола, заваленного окороками, омарами и кильками, заставленного бургундским и кахетинским»[3]. Еще один пример: влюбленный мужчина целует возлюбленную, хоть она и предупреждает, что будет бить его по щекам. «Предупреждаю: аплодисменты будут по щекам. Я готов пострадать. Я даже рад жертвовать собой. И, охватив ее за плечи рукой, я ринулся навстречу аплодисментам. Губами я чувствую ее влажные зубы, родинка колет мне щеку»[4].

Фантазии о жертве тоже не всегда получается принять всерьез: «А если Митенька висит на скамейке вниз головой, или бегает по бортику фонтана, или вскарабкивается на дерево, ― девчонка Клавка восхищается, и страдает одновременно. Она с удовольствием свалилась бы вместо Митеньки на землю. Вместо него бухнулась бы в холодную воду. Потому что страдать из-за любви и жертвовать собой из-за любви ― наслажденье»[5]. Мы видим, что мальчик совсем не страдает, и поэтому идея пострадать вместо него выглядит абсурдной. Здесь не столько самопожертвование, сколько детские мечты о нем.

Есть значения, которые я бы назвал ироническими: герои говорят всерьез, но есть ощущение, что автор посмеивается. Например, жертва красноречием: «Ведь умных и дельных людей ни за что не заманить в нашу компанию. Они очень хорошо знают, что учить вас и нас уму-разуму напрасный труд, что ровно ничего из этого не выйдет; а он жертвует собой и не жалеет для вас красноречия»[6]. Или жертва матери, которая ищет сыну невесту: «И вот, душечка, как мне ни прискорбно, что ты будешь любить не меня одну, но я решилась пожертвовать собой и выбрала уже тебе достойную девицу»[7].

Иногда речь идет о таком мелком символическом самопожертвовании, когда жертвующий почти ничего не теряет. Насколько бы серьезно такая жертва не воспринималась изнутри, со стороны она выглядит как забава. Например, барыня жертвует тем, что идет пешком, кланяясь встречным, стараясь им чем-нибудь помочь и не боясь загрязниться. «От обедни я всегда отпускала лошадей, ежели была без Кати, возвращалась одна пешком, низко, со смирением кланяясь всем встречавшимся мне и стараясь найти случай помочь, посоветовать, пожертвовать собой для кого-нибудь, пособить поднять воз, покачать ребенка, дать дорогу и загрязниться»[8].

Когда человек идет на уступки окружающим и делает что-то, что без их просьб он не стал бы делать, это тоже могут назвать самопожертвованием. Например, дама принимает участие в постановке, где она рискует выглядеть сомнительно. «Но кто же из крутогорских дам согласится изобразить фигуру, которая в некотором смысле делает ущерб общественной нравственности? Первое благо, которым должен обладать Молодой грек, заключается в большом и остром носе ― кто из дам таковым обладает? Судили-судили, и наконец глас народный указал на коллежскую асессоршу Катерину Осиповну Немиолковскую, которая, имея точь-в-точь требуемый нос, охотно согласится облачиться и в противоестественный мужской костюм. Постановлено: отправить завтрашний день к Катерине Осиповне депутацию и усерднейше просить ее пожертвовать собой на пользу общую»[9]. Как мне кажется, самопожертвование в таких примерах не очень значительное, жертва не столько реальная, сколько символическая.

Более серьезно самопожертвованием называют такие поступки, когда человек действительно отказывается от каких-то благ, удовольствий, от отдыха, от личной жизни и тяжело трудится, отдает последние деньги, не спит ночами, рискует здоровьем ради других людей. Например, самопожертвованием называют преданность своей профессии: «Полтора года репетировали, потому что освоить принципы Эраста было очень трудно. Слава богу, он привлек Шарлотту со стороны, использовал ее преданность ― невозможно найти в Москве другую артистку, которая бы согласилась так мучиться над ролью, ни одна не пошла бы на такое самопожертвование»[10]. Но и отказ от профессионального роста ради семьи - это тоже самопожертвование. «Она сама очень талантливая. У нее были красивые решения, красивые работы. Только жизнь не переупрямишь, Олег, в двух разных упряжках мы бы не потянули. Вот мама и пожертвовала собой, осталась только моей помощницей, а тут как тут и вы с Дашей появились… Вовсе не до большой науки стало, при нашем-то быте»[11].

В определенных обстоятельствах заключение брака может быть самопожертвованием. Можно жениться на девушке, беременной от другого, чтобы спасти ее честь. Можно выйти замуж, чтобы спасти своих близких от голода или разорения: «Прославилась она тем, что когда ее отец обанкротился, баронесса Мишиельс, тогда просто Эмма Клейн, пошла к влюбленному в нее главному кредитору, Мишиельсу, которого вы видите рядом с нею… и… ну, понятно… На другой день долги ее отца были заплачены, а через неделю она стала мадам Мишиельс… Ее самопожертвование становится еще выше, если я прибавлю к этому, что Эмма Клейн была безумно увлечена тогда мадьяром графом Гайосом… Они даже были сговорены»[12]. В этом примере девушка жертвует своей любовью к мужчине ради любви к отцу. В других примерах юноши жертвуют своей любовью к девушкам ради дружбы или ради братских чувств - в ситуациях когда друг или брат любит ту же девушку. Как самопожертвование может восприниматься и соблюдение верности в браке: «Все смотрят на меня с сожалением: несчастная, у нее старый муж! <...> скоро по вашей милости на земле не останется ни верности, ни чистоты, ни способности жертвовать собой. Почему вы не можете видеть равнодушно верную жену, если она не ваша? »[13]

Уход за больными традиционно понимается как самопожертвование: «Надо вам сказать, что отец служил вместе с Дымовым в одной больнице. Когда бедняжка-отец заболел, то Дымов по целым дням и ночам дежурил около его постели. Столько самопожертвования! »[14] Еще один пример: «Даже когда болела маленькая Лялька, Карина под любым предлогом сбегала из дома. Не потому что не жалела, не беспокоилась. Она просто дико уставала от необходимости бросить все и быть рядом. Самопожертвование ее никогда не восхищало»[15].

Подобных примеров и соответствующих им значений можно привести довольно много. Общее в них то, что при всей серьезности самопожертвования, жертвующий собой может рассчитывать на ответную благодарность, дружбу, любовь, на то, что больной выздоровеет и т.п. Во всех этих случаях отказ от каких-либо благ или удовольствий происходит, пусть бессознательно, но в обмен на другие блага. Поэтому все самые серьезные и возвышенные примеры самопожертвования связаны с риском для жизни или с прямым отказом от нее ради блага других людей. Сравним два примера отказа от еды в голодные времена. В первом из них девушка хочет есть, но не умирает от голода: «Супа немного, меньше тарелки. Решила пожертвовать собой, принесла эту тарелку другу, сказав, что свою порцию съела еще на кухне. Он поверил»[16]. Во втором случае едой делится тот, кто умирает от голода сам: «Василий Тимофеевич умер первым, опередив на два дня маленького Гришу. Он отдавал почти все крохи еды жене и ребёнку и потому умер раньше их. Вероятно, в мире не было самопожертвования выше того, что проявил он, и отчаяния больше того, что пережил он, глядя на обезображенную смертным отёком жену и умирающего сына»[17].

Получается, что самые серьезные самопожертвования - это те, что связаны с риском для жизни. Поскольку цель при этом должна быть благородная, типичными примерами становятся поступки людей, спасающих других на пожаре, во время катастроф, землетрясений и наводнений. «Были самоотверженные или горящие любовью к милым. Они пытались спасать из-под обломков и развалин и погибали сами. И были такие, которые, спасаясь, в слепом ужасе били и душили слабых. Примеры гнусного эгоизма и высокие героические подвиги самопожертвования можно было бы наблюдать рядом»[18]. Другие традиционные примеры - это самопожертвование солдат на войне. Такие героические поступки, как подвиги Николая Гастелло или Александра Матросова. Или обычная ежедневная смерть в бою, которую Константин Симонов приравнивает к самопожертвованию Христа. «И рядом со всем этим, происходившим на войне, евангельская история становилась просто историей еще одного самопожертвования, совершенного когда-то одним человеком ради других людей. Уже полтора года войны разные люди по-разному повторяли это самопожертвование, спасая ценой своей жизни жизнь других людей, ложась вместо них в землю без всяких надежд на вознесение, ложась безвозвратно, часто безвестно, а порой и бесследно»[19].

Сравнение жертвующих собой солдат с Христом совсем не случайно. Наоборот, в европейских культурах именно Христос долгое время являлся абсолютным образцом самопожертвования. Его жертва является сакральной в буквальном смысле: Бог приносит в жертву себе самого себя. И в той мере, в какой самопожертвование человека может быть уподоблено этой божественной жертве, оно тоже приобретает сакральные черты. Именно по этой, а не по какой-то другой причине, жертвы во имя Родины, народа, человечества считаются священными.

Анализ приведенных выше примеров показывает, что прототип самопожертвования - это поступок чистого душой человека, который добровольно отдает свою жизнь ради торжества священной идеи или блага других людей. Относительно такого поступка никто не усомнится, что он бескорыстен, поскольку человек отдает самое ценное, что у него есть - свою жизнь. Но чтобы этот поступок однозначно воспринимался другими как самопожертвование, он должен быть посвящен высшим ценностям, и в качестве такового почитаться теми, кто остался жить. С точки зрения традиционной культуры, посвящение - это религиозный ритуал. Получается, что прототип самопожертвования - это реальное, а не просто символическое, ритуальное самоубийство. Менее прототипические примеры самопожертвования - это примеры либо символического самоубийства, когда жертвующий проливает свою кровь, наносит себе увечья, причиняет себе боль, лишает себя удовольствий, но не умирает. Либо примеры, где религиозные ритуальные черты самопожертвования сведены к минимуму - когда принесение себя в жертву превращается в обыденное, никем не замечаемое и никак не почитаемое страдание.

Марсель Мосс и Анри Юбер, взяв за основу ведические и иудейские жертвоприношения животных - одни из наиболее полно описанных древних ритуалов, предложили следующую обобщенную схему ритуала жертвоприношения как такового. Первая стадия или вход в ритуал: сакрализация жреца, жертвы, места и орудий жертвоприношения. Вторая стадия или кульминация: убийство (уничтожение) жертвы. Сакрализация жертвы может происходить также во время этого этапа. Третья стадия или выход из ритуала: десакрализация участников ритуала, возвращение к обыденной жизни. Каждая стадия, в свою очередь состоит из различных элементов, связанных с конкретными способами сакрализации, уничтожения жертвы и выхода из ритуала. «По сути, это общая основа, на которой строятся более специальные виды жертвоприношений. В зависимости от цели и функции ритуала его части могут по-разному соотноситься между собой и иначе располагаться: какие-то могут приобретать большее значение в ущерб другим, иные — даже исчезать совсем. Это ведет к разнообразию жертвоприношений, но принципиальных отличий между различными комбинациями элементов нет. Это всегда одни и те же элементы, по-разному сгруппированные или в неодинаковой мере развитые <... >»[20].

Можно предположить, что данная схема имеет смысл и в тех случаях, когда человек приносит в жертву самого себя. Чтобы лучше понять, из чего при этом складывается ритуал, стоит рассмотреть исторические и антропологические примеры ритуальных самоубийств. Процитирую несколько описаний, достаточно подробных для того, чтобы охарактеризовать отдельные элементы ритуала.

В Древнем Риме существовал специальный ритуал «девоция»: чтобы переломить ход сражения в свою пользу, военачальник мог посвятить себя богам и затем отдать свою жизнь, кинувшись в самое опасное место битвы. Тит Ливий подробно описывает, как это сделал консул Публий Дэций Мус. В начале войны с латинянами ему и еще одному консулу Титу Манлию Торквату «было во сне одно и то же видение: муж, более величественный и благостный, чем обычный смертный, объявил, что полководец одной стороны и войско другой должны быть отданы богам преисподней и Матери Земле; в каком войске полководец обрек в жертву рати противника, а сними и себя самого, тому народу и той стороне даруется победа»[21]. После этого были принесены жертвы для отвращения гнева богов и совершено гадание по внутренностям животных, подтвердившее, что сновидение не было случайным. После этого они «при­зва­ли лега­тов и три­бу­нов и, дабы во вре­мя боя доб­ро­воль­ная смерть кон­су­ла не устра­ши­ла вой­ско, откры­то объ­яви­ли о воле богов; после того они уго­во­ри­лись меж­ду собою, что ради наро­да рим­ско­го и кви­ри­тов обре­чет себя в жерт­ву тот из кон­су­лов, на чьем кры­ле рим­ское вой­ско начнет отсту­пать»[22]. Таким образом, самопожертвованию предшествовали: вещий сон, выражающий волю богов; жертвоприношение богам; ритуал гадания по внутренностям; торжественное объявление воли богов войску; обет консулов в том, что один из них пожертвует на поле боя собой. В терминах Мосса и Юбера это можно охарактеризовать как входные ритуалы.

Когда во время боя стало ясно, что именно Дэций должен принести себя в жертву, был осуществлен дополнительный ритуал его сакрализации, включающий облачение в особую одежду, занятие особой позы и произнесение священной формулы. «Понтифик приказал ему облачиться в претексту, покрыть голову, под тогой рукой коснуться подбородка и, став ногами на копье, говорить так: "Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу, а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. Как слова эти я произнес, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними". Так произносит он это заклинание и приказывает ликторам идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что он обрек себя в жертву во имя воинства. Сам же препоясался на габинский лад, вооружился, вскочил на коня и бросился в гущу врага. Он был замечен и в одном, и в другом войске, ибо облик его сделался как бы величественней, чем у обыкновенного смертного, словно для вящего искупления гнева богов само небо послалo того, кто отвратит от своих погибель и обратит ее на врагов. И тогда внушенный им страх охватил всех, и в трепете рассыпались передовые ряды латинов, а потом ужас перекинулся и на все их войско. И нельзя было не заметить, что, куда бы ни направил Деций своего коня, везде враги столбенели от ужаса, словно пораженные смертоносной кометой; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек, и широкий прорыв открылся перед римлянами»[23].

Консул Манлий, узнавший о гибели товарища и «почтив­ший столь слав­ную гибель сле­за­ми и подо­баю­щи­ми вос­хва­ле­ни­я­ми, <...> воз­звал к три­а­ри­ям: "Теперь под­ни­май­тесь со све­жи­ми сила­ми про­тив обес­си­лен­ных, помни­те оте­че­ство и роди­те­лей, жен и детей, помни­те кон­су­ла, сло­жив­ше­го голо­ву ради вашей победы!"»[24]. Я думаю, что здесь речь идет о не менее важном элементе ритуала самопожертвования - о почитании памяти героя и включении его освященного имени в дальнейшие ритуальные формулы.

В качестве современных ритуалов, готовящих мужчину к самопожертвованию, можно рассматривать проводы в армию и принятие присяги. Связь между этими ритуалами и ритуалом прощания с умершим человеком должна существовать хотя бы потому, что во многих традиционных культурах ушедший в поход мужчина приравнивался к мертвецу. «Даже биологически живые участники "охоты" с магической точки зрения являются мертвыми, ибо изначально погружены в смерть и обречены ей»[25]. Поэтому и герой эпоса «изначально мыслится как мертвый. Только будучи магически мертвым, он в состоянии совершать воистину героические подвиги; только будучи магически мертвым, он может принять воистину героическую смерть как финальное воплощение героического статуса»[26].

Во многих обществах присяга - это священный, в максимальной степени регламентированный ритуал, включающий торжественное обещание пожертвовать своей жизнью в случае необходимости. Например, воинская присяга в СССР включала клятву защищать Родину, «не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами»[27], а ритуал принятия присяги подробно описывался в «Положении о порядке принятия военной присяги»[28]. Современный текст присяги в РФ обещание жертвовать собой не включает, но я думаю, что от этого ритуальная суть присяги не меняется.

Что же касается проводов в армию, возможно, что в максимальной степени они были ритуализированы в Японии 1930-х гг. «Общественные организации и военные выработали особую церемонию проводов в армию новобранцев. Вечером накануне отправки семья будущего солдата устраивала праздничный ужин. Женщины из патриотических организаций помогали приготовить угощение. На торжестве присутствовали учителя, соседи, руководители общины, другие резервисты.

На следующий день призывник в сопровождении активистов, соседей, родственников и официальных лиц посещал местный храм, откуда процессия направлялась на железнодорожную или автобусную станцию. Женщины Японской оборонительной ассоциации одевали белый передник и белую ленту через плечо с названием своей организации. Обязательным было присутствие руководителя общины на селе или старшего десятидворки в городе, а также местного буддийского бонзы.

На станции проводился митинг. Окруженный родственниками, друзьями и активистами, солдат приносил клятву верности императору, пересказывая заученные положения "Императорского рескрипта солдатам и матросам". Собравшиеся размахивали национальными флажками и пели гимн "Кими га ё". После напутствия и призывов не бояться смерти и сражаться доблестно собравшиеся кричали «банзай» и несли новобранца на руках к вагону или автобусу. Слез и объятий не допускалось. Мать молча отвешивала сыну глубокий поклон, подавляя в душе горечь прощания с ним»[29].

Надо сказать, что в Японии того времени проводы не были первым ритуалом, подготавливающим новобранца к самопожертвованию. Все начиналось намного раньше, еще в школе, где каждое утро учащиеся хором читали «Императорский рескрипт по образованию», кланялись портрету императора и на вопрос «Каково ваше самое сокровенное желание?» должны были хором отвечать: «Наше самое сокровенное желание — умереть за императора!»[30] Также были и другие ритуалы, такие как экзамены резервистов, включающие проверку вещмешка, в котором, помимо прочего, обязательно хранилось завещание, а также прядь волос и обрезки ногтей для захоронения в том случае, если останки погибшего не будут найдены[31].

Существуют источники, где достаточно подробно описана не только входная, но и кульминационная часть ритуала - самоуничтожение. Например, Джеймс Фрэзер рассказывает о ритуале самопожертвования правителя индийской провинции Куилакар, происходящего раз в 12 лет. «Когда этот период подходит к концу, на праздник собираются несметные толпы людей, и большие деньги тратятся на угощение брахманов. Для царька воздвигается деревянный помост, задрапированный шелковой тканью. В день торжества под звуки музыки он в сопровождении пышной процессии отправляется к водоему, чтобы совершить омовение, после чего молится в храме местному божку. Затем царек на глазах собравшихся поднимается на помост, берет очень острый нож и начинает отрезать себе нос, губы, уши и остальные мягкие части тела. Отрезанные куски он поспешно отбрасывает, пока не начинает терять сознание от потери крови. В заключение он перерезает себе горло»[32].

Еще в 19 веке в Индии был широко распространен ритуал самосожжения вдов - «сутти» или «сати». «В 1829 году, генерал-губернатор Ост-Индии, Бентинк, безусловно запретил наконец сожжение вдов; обрадованные филантропы объявили об этом всему свету; всякий вздохнул свободнее, но докучливые журналисты тридцатых годов стали опять сообщать известие за известием о сутти, и мы, поневоле, убедились, что самосожжение в Индустане прекращено только в собрании законов, а на деле еще существует. <...> Способы сожжения в разных провинциях не одинаковы. В Бенгалии вдову крепко привязывают к трупу мужа, вкладывают обоих в бамбуковый шатер, находящийся на костре, и наполненный смолою, селитрою и другими горючими веществами, и потом, притворив снаружи отверстие шатра, зажигают дрова. В области Ориссе вдова бросается сама на пылающий костер, разложенный в глубокой яме, из которой нет выхода, и несчастную тотчас покрывают хворостом, соломою и тростником. В Декане она медленно восходит на костер, садится и кладет голову покойника себе на колена. В провинции Аллахабаде, близ Бенареса, вдова может обойтись и без мужняго трупа. Если супруг умер вдали от нея, она идет на костер, держа в руках какой-нибудь предмет, принадлежавший покойнику: одежду, туфлю, посох, или другую безделку. В Гуджерате жертву поят опиумом и кладут на костер рядом с трупом»[33].

С церемониальной точки зрения, ритуал «сати» мог содержать такие элементы, как очищение вдовы и проверка ее готовности к самопожертвованию, специальная подготовка места и средств умерщвления, произнесение молитвенных формул, игра на музыкальных инструментах и танцы, употребление ритуальных напитков, разбрасывание риса и других символических подарков, предсказание будущего. «Вдова следовала за трупом пешком или в носилках среди толпы благоговейно взиравшего на нее народа, и нередко под звуки музыки. Многие, вероятно, с целью одурманить себя, делали этот путь танцуя и по приходе на место очертя голову бросались на уже пылающий костер. Впрочем, это было исключение, обыкновенно жертвоприношение совершалось с достоинством и серьезностью. Этому придавалось огромное эстетическое значение. Вдова обходила надлежащее число раз вокруг костра, на котором уже лежало тело ее мужа, и сыпала из-под подола платья жареный рис и раковины каури, которые ревностно подбирались присутствовавшими, так как этим вещам, полученным от жертвы, приписывались целебные свойства.

Народ верил, что сжигаемым вдовам дается в последние минуты способность ясновидения. Брамины старались внушить жертве ожидание, что в роковую минуту ей откроются удивительные вещи, и не подлежит сомнению, что им удавалось путем внушения убеждать в этом многих женщин, как видно из того факта, что одна вдова, лишившаяся чувств при виде костра, так что ее бросили в него в обморочном состоянии, дорогой туда спокойно разговаривала с сопровождавшими ее женщинами и делила между ними перечные листья, которые принимались как драгоценные реликвии. Приводится даже случай, как одна жертва, лежа на костре, вспомнила о предшествовавшем существовании своей души и сделала какое-то предсказание, которое будто бы сбылось»[34].

Также существовал вариант самопожертвования вдовы, когда она не сгорала в огне, а давала закопать себя заживо. «Погребение совершалось следующим образом: в яме, вырытой, если позволяла возможность, на берегу священного Ганга, расстилали новое сукно и клали на него труп. Затем, после некоторых установленных обрядов, в могилу спускалась вдова, предварительно вымывшись в бане, одевшись в новое платье и дав выкрасить себе ноги. Она садилась в яме и клала голову мертвеца к себе на колени. Напротив нее ставилась зажженная лампада. Руководивший церемонией жрец — в этих случаях не брамин — садился на край ямы, и совершались некоторые ритуальные действия, между тем как друзья покойника ходили вокруг могилы, приговаривая: "Hari bol, Hari bol!" (призывай Вишну), и бросали в нее одежду, сласти, сандаловое дерево, серебряные монеты, молоко, творог, масло и прочие дары для удовлетворения потребностей мертвеца, как они понимались с первобытных времен. И в этом случае также руководящую роль играл сын покойника. Вслед за тем начинали осторожно засыпать яму землей, стараясь, чтобы она не касалась вдовы. Когда же земля доходила до ее плеч, тогда разом наваливали массы ее и постепенно утаптывали образовавшийся холм, чтобы смерть несчастной наступила скорее. Довершив это дело, присутствовавшие ставили на холм лампаду, клали на него рис, творог, сандаловое дерево и прочее и, трижды обойдя вокруг него, удалялись»[35].

Ритуалы религиозного самопожертвования совершаются в Индии и в наше время. Например, суд провинции Раджастан только в 2015 году официально признал джайнский обряд «саллекхана» самоубийством, противоречащим законодательству и запретил его. Джайны протестуют против запрета и продолжают практиковать этот обряд, поскольку он является частью их традиции[36]. «Если человек находится на высоком уровне духовного развития в джайнском понимании и смерть близка или неизбежна по причине болезни, опасности и прочих обстоятельств, то человек с разрешения своего духовного наставника может приступить к исполнению этого ритуала. Перед совершением ритуала человек объявляет о своем решении родным и близким, просит прощения у всех, уединяется в месте, где совершение этого ритуала не будет нарушать закона и общественного порядка, и приступает к исполнению. Сначала он перестает принимать пищу, поддерживая свое существование различными жидкостями, затем переходит на воду, а потом и вовсе от нее отказывается. Основным правилом этого ритуала является соблюдение моральной чистоты, постоянная практика медитации, совершенствование состояния умиротворенности. Если последнее условие не выполняется и совершающий ритуал заболевает, впадает в панику или какие-то другие негативные эмоции, то ритуал прекращается. Если же все проходит успешно, то похороны такого человека приравниваются к религиозному празднику. Совершается пуджа — ритуальная молитва с подношениями, усопший кремируется с особыми почестями, как человек, достигший высот духовного развития»[37]. Как и в предыдущих примерах, важными элементами ритуала здесь являются телесное и духовное очищение жертвующего собой, благословение религиозного наставника, молитвенное поминовение и оказание почестей.

Итак, религиозные ритуальные самоубийства можно рассматривать в качестве прототипов самопожертвования. Элементы соответствующих ритуалов иногда распознаются в современных нам традициях, и тогда это повод задуматься: не воспроизводят ли эти традиции древние ритуалы на символическом уровне? Иногда ведь традиции воспринимаются как иррациональные и время от времени возникает вопрос о том, почему мы вообще их соблюдаем. Допустим, потому, что этого хотят наши друзья, родители и другие родственники. Но зачем это нужно им? Чтобы все было «как у людей»? Но почему именно так, а не иначе? Например, когда я в юности уходил служить в армию, мне не было понятно, зачем устраивать проводы. Ведь мне и до этого приходилось надолго уезжать из дома, и никаких проводов не требовалось. Сейчас я понимаю: проводы в армию - это входной ритуал, готовящий юношу к самопожертвованию. Следующий ритуал, который происходит уже в армии - это присяга. Сама служба в армии, если повезет, оказывается символическим самопожертвованием, а если не повезет, - то реальным. Символическое самопожертвование заканчивается еще одним ритуалом - встречей отслужившего дома, оформляющей его переход к гражданской жизни. А реальное самопожертвование, если оно состоялась, предполагает ритуал торжественных похорон героя и дальнейшие периодические ритуалы почитания его памяти.

В случае с ритуалами женского самопожертвования это не столь очевидно, но рискну предположить: имеет место определенная связь между ритуалами самоубийства вдов и ритуалом замужества. Нет ли во всякой свадьбе чего-то от посвящения невесты к самопожертвованию? Если Леви-Стросс был прав и суть брака в том, что мужчины обмениваются женщинами, нельзя ли выдачу девушки замуж уподобить проводам юноши на войну? Думаю, что можно, но для проверки этой гипотезы требуется отдельное исследование.

Библиографический список:

1. Аксенов В. Коллеги (1962) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

2. Бакланов Г.Я. Пядь земли (1959) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

1. Вдовкина М. Ритуальные самоубийства, или Наука умирать // Моя планета. URL: https://www.moya-planeta.ru/travel/view/ritualnye_samoubijstva_ili_nauka_umirat_6594/

4. Гроссман В. Все течет (1955-1963) // «Октябрь», 1989 // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

5. Друнина Ю. С тех вершин. (Страницы автобиографии) (1979) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

1. Иванов Ю. Г. Камикадзе: пилоты-смертники. Японское самопожертвование во время войны на Тихом океане. — Смоленск: Русич, 2001. С.61. URL: http://militera.lib.ru/research/0/pdf/ivanov_yg01.pdf

7. Ливий Т. История Рима от основания города. Книга VIII. URL: http://ancientrome.ru/antlitr/ t.htm?a=1364000800

8. Михайлин В.Тропа звериных слов: Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. М.: НЛО, 2005.

9. Мосс М., Юбер А. Очерк о природе и функции жертвоприношения // Мосс М. Сакральные функции священного / Пер. с фр. под ред. Утехина И.В. СПб.: Евразия, 2000. URL: https://studfiles.net/preview/4347480/page:4/

10. Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

11. Немирович-Данченко В.И. Цари биржи (Каиново племя в наши дни) (1886) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

12. Новикова О. Мужской роман (1999) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

13. Островский А.Н. Красавец мужчина (1882) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

14. Проскурин П. Полуденные сны (1983) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

15. Салтыков-Щедрин М.Е. Приезд ревизора (1857) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

16. Салтыков-Щедрин М.Е. Яшенька (1857-1865) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

17. Симонов К. Так называемая личная жизнь/ Двадцать дней без войны (1973) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

18. Сологуб Ф.К. Королева Ортруда (1909) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

19. Толстой Л.Н. Семейное счастье (1859) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

20. Трауб М. Дежа-вю (2009) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

1. Трегубов Л.З., Вагин Ю.Р. "Эстетика самоубийства. Издательство: КАПИК, 1993. https:// www.litmir.me/br/?b=233834&p=51#section_18
2. Тютчев Н. Сати - ритуальное самоубийство вдов в Индии. 1846 // Индия по русски - живой путеводитель. URL: http://indonet.ru/article/sati-ritual

24. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: АСТ, 1998.

25. Чехов А.П. Леший (1890) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

26. Чехов А.П. Попрыгунья (1892) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

27. Шим Э. Ребята с нашего двора (1976) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

28. Barry E., Choksi M. Sect’s Death Ritual Clashes With Indian Law // The New Nork Times. Aug. 24, 2015 // URL: https://www.nytimes.com/2015/08/25/world/asia/sects-death-ritual-raises-constitutional-conflict-in-india.html?mcubz=1

29. Rosch E. Principles of Categorization // Cognition and Categorization. Hillslade: Lawrence Erlbaum Associates, 1978. URL: http://commonweb.unifr.ch/artsdean/pub/ gestens/f/as/files/4610/9778_083247.pdf

[1] Rosch E. Principles of Categorization // Cognition and Categorization. Hillslade: Lawrence Erlbaum Associates, 1978. URL: http://commonweb.unifr.ch/artsdean/pub/gestens/f/as/files/4610/9778_083247.pdf

[2] Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[3]Аксенов В. Коллеги (1962) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[4] Бакланов Г.Я. Пядь земли (1959) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[5] Шим Э. Ребята с нашего двора (1976) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[6] Островский А.Н. Красавец мужчина (1882) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[7] Салтыков-Щедрин М.Е. Яшенька (1857-1865) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[8] Толстой Л.Н. Семейное счастье (1859) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[9] Салтыков-Щедрин М.Е. Приезд ревизора (1857) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[10] Новикова О. Мужской роман (1999) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[11] Проскурин П. Полуденные сны (1983) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[12] Немирович-Данченко В.И. Цари биржи (Каиново племя в наши дни) (1886) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[13] Чехов А.П. Леший (1890) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[14] Чехов А.П. Попрыгунья (1892) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[15] Трауб М. Дежа-вю (2009) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[16] Друнина Ю. С тех вершин. (Страницы автобиографии) (1979) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[17] Гроссман В. Все течет (1955-1963) // «Октябрь», 1989 // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[18] Сологуб Ф.К. Королева Ортруда (1909) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[19] Симонов К. Так называемая личная жизнь/ Двадцать дней без войны (1973) // Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/index.html

[20]Мосс М., Юбер А. Очерк о природе и функции жертвоприношения // Мосс М. Сакральные функции священного / Пер. с фр. под ред. Утехина И.В. СПб.: Евразия, 2000. URL: https://studfiles.net/preview/4347480/page:4/

[21] Ливий Т. История Рима от основания города. Книга VIII. URL: http://ancientrome.ru/antlitr/ t.htm?a=1364000800

[22] Там же.

[23] Там же.

[24] Там же.

[25] Михайлин В.Тропа звериных слов: Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. М.: НЛО, 2005. С.31.

[26] Там же, с.399.

[29] Иванов Ю. Г. Камикадзе: пилоты-смертники. Японское самопожертвование во время войны на Тихом океане. — Смоленск: Русич, 2001. С.61. URL: http://militera.lib.ru/research/0/pdf/ivanov_yg01.pdf

[30] Там же, с.66-67.

[31] Там же , с.65-66.

[32] Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: АСТ, 1998. С.291-292.

[33] Тютчев Н. Сати - ритуальное самоубийство вдов в Индии. 1846 // Индия по русски - живой путеводитель. URL: http://indonet.ru/article/sati-ritual

[34] Трегубов Л.З., Вагин Ю.Р. "Эстетика самоубийства. С.56. Издательство: КАПИК, 1993. https:// www.litmir.me/br/?b=233834&p=51#section_18

[35] Там же, с.57.

[36] Barry E., Choksi M. Sect’s Death Ritual Clashes With Indian Law // The New Nork Times. Aug. 24, 2015 // URL: https://www.nytimes.com/2015/08/25/world/asia/sects-death-ritual-raises-constitutional-conflict-in-india.html?mcubz=1

[37] Вдовкина М. Ритуальные самоубийства, или Наука умирать // Моя планета. URL: https://www.moya-planeta.ru/travel/view/ritualnye_samoubijstva_ili_nauka_umirat_6594/