ДИКТОР РАДИО, РАБОТА ПО ВЫХОДНЫМ, опыт работы обязателен. Звонить по телефону... и т. д.
Мое сердце екнуло. Сколько могло быть людей в Медфорде, штат Орегон, у которых есть опыт работы на радио и которым нужна работа? Я помчался к телефонной будке, ухватился за телефонный справочник, нашел — слава Богу! — страницу с номерами радиостанций, бросил один из своих драгоценных четвертаков и набрал номер. Директора программ, который, как я знал, отвечает за прием на работу, не было на месте.
— Может ли он вам перезвонить? — спросил женский голос.
— Конечно, — ответил я небрежно, упомянув моим лучшим радиоголосом, что я звонил по объявлению. — Я буду здесь до четырех часов.
Я дал ей номер автомата и повесил трубку, а потом три часа просидел на земле возле будки, напрасно ожидая звонка.
Следующим утром я нашел в мусоре какой-то роман, вытащил его и отправился к телефонной будке. Я был готов прождать целый день, если будет нужно. В девять часов утра, усевшись на землю и открыв книгу, я сказал себе, что, если до двенадцати не будет звонка, я потрачу еще двадцать пять центов и позвоню на радиостанцию после обеденного перерыва. Телефон зазвонил в 9.35.
— Извините, что не связался с вами вчера, — сказал директор программ. —Я просто замотался. Итак, мне сказали, что вы прочитали наше объявление. У вас есть опыт?
Я снова опустился в нижний регистр своего голоса.
— Ну, я делал кое-какую работу в эфире, — сказал я небрежно, а потом добавил, — последние двадцать лет.
Пока происходила эта беседа, я молился, чтобы в парк с ревом не ворвался какой-нибудь грузовик. Я не хотел объяснять, почему через мою гостиную едет огромная машина.
— Почему бы вам не прийти? — предложил директор программ. — У вас есть эфирная проба?
Эфирная проба — это магнитофонная запись работы диск-жокея без музыки. Определенно, я вызвал у него интерес.
— Нет, я оставил все в Портленде, — соврал я. — Но я могу прямо на месге озвучить любой фрагмент, и, думаю, вы получите представление о том, что я умею.
— Хорошо, — согласился он. — Приходите около трех. Я ухожу в четыре, так что не опаздывайте.
— Понял.
Выйдя из телефонной будки, я подпрыгнул и издал вопль. Мимо проходили двое парней.
— Так хорошо, да? — расгягивая слова, произнес один.
— Думаю, я нашел работу! — похвалился я. Они были искренне рады за меня.
— Что за работа? — поинтересовался один из них.
— Диск-жокей на выходные! Я иду на собеседование в три.
— Считаешь, ты похож на диск-жокея?
Я не подумал о том, как я выгляжу. Уже несколько недель я не стригся, но это было не страшно. Половина диск-жокеев в Америке носили конские хвосты. И все же нужно было что-то сделать с одеждой. В кэмпинге была прачечная, но у меня не хватило бы денег на то, чтобы купить мыла, выстирать и высушить одежду и к тому же заплатить за проезд на автобусе в Медфорд и обратно.
До этого момента мне не приходило в голову, насколько я был беден. Я даже не мог съездить в город на краткое собеседование без помощи чуда. В тот момент я получил представление о том, какие препятствия встают перед людьми с улицы, когда они пытаются снова встать на ноги и начать нормальную жизнь.
Парни смотрели на меня так, как будто точно знали, о чем я размышляю.
— У тебя нет денег, так? — сипло спросил один из них.
— Может быть, пара долларов, — сказал я, явно преувеличивая.
— Ладно, пошли, приятель.
Я вместе с ними подошел к палаткам, где жили еще несколько человек.
— У него есть шанс найти работу и убраться отсюда, — объяснили они своим друзьям и пробормотали что-то еще, чего я не услышал.
— У тебя есть приличная одежда?
— Да, в сумке, но нет ничего чистого, что я мог бы сразу одеть.
— Неси сюда.
Когда я вернулся, к мужчинам присоединилась женщина, которую я уже видел раньше в кэмпинге. Она жила в одном из маленьких трейлеров, разбросанных по парку.
— Постирай и высуши эти вещи, и я их отглажу, дорогой, — объявила она.
Один из мужчин подошел ко мне и вручил маленький пакет из коричневой бумаги, в котором звенели монеты.
— Ребята собрали для тебя, — объяснил он. — Пойди постирай одежку.
Через пять часов я появился на радиостанции с сияющими глазами и густым хвостом на затьыке. Я выглядел так, словно только что вышел из своей городской квартиры.
Я получил работу!
— Мы платим $6,25 в час за два восьмичасовых рабочих дня, — сказал директор программы. — Извините, я не могу предложить больше. У вас высокая квалификация, и я пойму, если вы решите отказаться.
Сто долларов в неделю! Я буду зарабатывать сто долларов д неделю. Это четыреста, долларов в месяц — в то время это бы-к' для меня целое состояние.
— Нет, нет, именно это я искал сейчас, — ответил я спокойно. — Мне нравилась работа на радио, но теперь я занимаюсь
кое-чем другим. Я просто хотел найти способ поддерживать форму. Мне это будет в удовольствие.
И я не лгал, так как это действительно было удовольсгвие. Удовольствие выжить. Я прожил в своей палатке еще пару месяцев и накопил достаточно денег, чтобы купить себе «Нэш Рамблер» 1963 года выпуска за $300. Я чувствовал себя миллионером. Только я один из всех жителей палаточного лагеря был на колесах и имел постоянный доход, и я свободно делился и первым, и вторым со всеми, никогда не забывая, что они для меня сделали.
Меня тревожили грядущие холода, и в ноябре я переехал в один из крохотных однокомнатных домиков в парке, за аренду которого платил $75 в неделю. Я чувствовал себя виноватым, что оставляю своих друзей на улице — ни у кого из них не было столько денег, — поэтому я приглашал одного-двух из них к себе в особенно холодные или дождливые ночи. Я старался приглашать всех по очереди, так что у каждого был шанс ненадолго укрыться от ненастья.
Именно тогда, когда казалось, что я уже до конца буду работать по два дня в неделю, я вдруг получил предложение от другой городской радиостанции вести их послеобеденные шоу. Они случайно услышали мой воскресный эфир, и я им понравился. В Медфорде между радиостанциями не было особой конкуренции, поэтому мне предложили для начала $900 в месяц. Но я снова стал работать всю неделю и смог уехать из кемпинга. Я прожил там девять месяцев. Я никогда не забуду это время.
Я благословляю тот день, когда притащился в этот парк и приволок с собой туристское снаряжение, потому что это был вовсе не конец моей жизни, но начало. Там я научился верности, честности, искренности и доверию, а также тому, как быть простым в общении, делиться всем, что у тебя есть, и выживать. Я научился никогда не сдаваться, но принимать и быть благодарным за то, что истинно здесь и сейчас.
Итак, я учился не только у кинозвезд и известных писателей. Я учился у бездомных, которые дружески отнеслись ко мне, у людей, которых я встречаю каждый день: почтальона, продавца в овощной лавке, приемщицы в химчистке.
У всех есть чему научить тебя, есть что подарить тебе. И в этом великий секрет. Каждый из них получил дар и от тебя.
Какой дар ты принес им? И, если ты в своем незнании сделал что-то, что, по твоему мнению, ранило их, не думай, что это не дар. Возможно, это было самое великое сокровище, каким была твоя жизнь в кэмпинге.
Разве самые трудные моменты в жизни научили тебя не больше, чем самые приятные? Кто же тогда злодей и кто жертва в твоей жизни?
Ты достигнешь настоящего мастерства, когда будешь ясно понимать это до, а не после того, как исход события станет тебе известен.
Время нищеты и отчаяния научило тебя, что твоя жизнь никогда не кончается. Никогда, никогда не думай, что твоя жизнь кончена, но всегда знай, что каждый день, каждый час, каждый миг — это еще одно начало, еще одна возможность, еще один шанс создать себя заново.