«Творящее через легкое (Перемены) познает (познается).
Воспринимающее через простейшее способно [действоватъ].
Если легко, то легко познается; если просто, то просто следовать. Если легко познать, то есть близкие; если просто следовать, то есть работа [заслуги]. Если есть близкие, то возможна долговечность; если есть работа, то возможно величие. Если возможна долговечность, то это — Дэ одаренного [мудрого] человека; если возможно величие, то это деяния достойного человека»[84].
Таковы врата, ведущие к настоящим Переменам. О постоянных Переменах свидетельствует повседневный опыт. Для неискушенного ума вещи, явления неотделимы от изменений. Только абстрактное мышление в состоянии увидеть феномены вне потока непрерывных изменений — как статические сущности. В западной мысли этот аспект Перемен находит некоторое отражение в приложении категории времени к явлениям. С точки зрения этой категории все и в самом деле пребывает в состоянии превращения. В каждый момент времени будущее становится настоящим, а настоящее — прошлым.
Категория времени наполняется конкретным содержанием в китайском понятии Перемен, возникшем в ходе наблюдений за природными явлениями: движением солнца и звезд, плывущими облаками, текущей водой, чередованием ночи и дня, сменой времен года. Передают, что Кун-цзы однажды, стоя на берегу реки, воскликнул: «Как эта река, все течет непрестанно, день и ночь!»[85] Это понятие тесно связано с богатством жизни. Перемены определяются как порождение порождения[86], как бьющее через край изобилие постоянно обновляющейся, не знающей ни отдыха, ни смерти силы природы. Жизнь вообще непостижима вне вечного изменения и роста. Прерывание жизни дает не смерть, которая в конечном счете также принадлежит жизни, но ее отрицание — извращение, деградацию.
Эта мысль органично входит в понятие Перемен. Противоположность изменениям — не покой и не застой, ведь и они относятся к проявлениям Перемен. Представление о том, что противоположностью Перемен является упадок, а не прекращение движения, показывает, насколько это понятие отлично от нашей идеи времени. Переменам в китайским восприятии противостоит рост того, что должно идти на убыль, и падение того, что должно править. Перемены, следовательно, — не просто движение, ведь их противоположность тоже является движением. Состояние полной неподвижности настольно абстрактно, что было непредставимо для китайцев, по крайней мере китайцев того времени, когда создавался «И цзин». Таким образом, Перемены — это естественное движение, развитие, которое становится противоестественным, если его повернуть вспять.
В «И цзин» эта концепция получает дальнейшее развитие. Включение в сферу Перемен органических форм жизни придало книге философскую ценность. В «Каноне Перемен» утверждается, что человек и естественные социальные группы, а по сути и эпоха в целом, не существуют вне категории Перемен, и эта мысль полностью отвечает высоким ожиданиям, с которыми обычно приступают к изучению «И цзин». Понимание того, что человек движется и действует, что он растет и развивается, — само по себе не бог весть какое открытие. Постижение типичности форм движения и развития — закона Перемен, управляющего всем и не знающего исключений, — вот в чем источник столь притягательной цельности, стройности и прозрачности древнекитайской философии.
Но такое развитие — развитие, охватывающее все сущее без исключения, — совсем не просто представить в явной форме. Перемены — это не внешний, нормативный принцип, накладывающийся на мир, а внутренние стремления, в соответствии с которыми осуществляется естественное и спонтанное движение. Это не веление судьбы, требующее безропотного подчинения, а скорее знак, указывающий направление возможных решений. И снова речь идет не о моральном законе, который надлежит неукоснительно соблюдать, но о некоторых правилах, пользуясь которыми, возможно считывать грядущие события. Все мы от рождения находимся в едином потоке развития, но узнавание его и следование ему предполагает ответственность и свободный выбор.
Подобное понимание Перемен в применении к развитию индивида, социальных групп или эпохи в целом отменяет ряд допущений, при помощи которых обычно объясняются события. Так, этот принцип развития не подразумевает различия внутреннего и внешнего, содержания и формы. Он вживлен в человеческое сердце; он активен и узнаваем. И точно так же, как в одном человеке, действует он в различных объединениях людей, во всем, что велико и ценно в эпохе. Таким образом, он не просто воплощает, но действительно является носителем «души» группы и «духа» времени. В сферу его действия входят все уровни и измерения бытия — любое семя, брошенное в землю, взойдет и созреет.
Движение Перемен, следовательно, никогда не бывает одномерным и однонаправленным. Лучше всего для его определения подходит образ циклического движения. Он часто встречается в позднейшей комментаторской литературе, в которой, однако, утрачена гибкость обращения с образами, отличающая сам «И цзин». Все же в основании несомненно лежит идея движения, возвращающегося к своей исходной точке, движения, подобного ходу светил или смене времен года. Смерть древние китайцы также воспринимали как возвращение. Но в этой интерпретации важна не столько повторяемость, сколько самодостаточность или целостность. Перемены никак не связаны с идеей прогресса, которая органически входит в наше представление о циклическом движении — вспомним образ спирали. Оценочная по своему характеру идея прогресса плохо совместима с образом, заимствованным у природы. А попытка возвеличить новое за счет старого, будущее за счет прошлого всегда была чужда китайской мысли. Нет ничего важнее, чем следовать потоку Перемен. И если прежние времена превосходили нас в этом отношении, следует это признать без предрассудков, извлечь соответствующий урок и постараться научиться тому, что умели древние.
Возвращение движения к исходной точке предотвращает рассеивание, которое неизбежно постигает импульс однонаправленного движения. Бесконечность поэтому сдерживается конечным, вне пределов которого ее невозможно поставить на службу человеку.
Здесь мы подходим к третьему смыслу, связанному с понятием И: постоянное, то, в чем можно быть уверенным. Уже ранний апокриф дает парадоксальное определение: «Перемены —это неизменное». В позднейших слоях «Канона Перемен» это значение слова используется в противопоставлении слову «опасность». Опасность — это неизвестное, таинственное, которое может в равной степени обернуться и счастьем, и несчастьем. Безопасность — это твердое знание правильного пути, уверенность, что события будут разворачиваться в нужном направлении.
Ранние комментаторы были склонны отождествлять безопасность, так же как и постоянство, с общественными отношениями. Они говорили: отец восседает, а сын кланяется, — что изобличает в них страстных защитников своего собственного социального положения. И тем не менее, концепция не лишена динамизма. Сын, сегодня почтительно кланяющийся своему отцу, завтра сам станет отцом и будет принимать поклоны своего сына. Иначе говоря, общественное положение фиксировано и статично только по отношению к другому общественному положению. Заданное отношение незыблемо и поэтому может служить точкой отсчета в потоке событий. Различие в статусе конкретных лиц, таким образом, менее важно, чем само существование отношения, полярность которого служит организующим принципом Перемен. Очевидно, что отношения могут быть самыми разнообразными, отец и сын — всего лишь один пример, символизирующий принцип отношения. Развернутая сеть общественных отношений служит залогом устойчивости и постоянства в Переменах. Но при переносе понятия Перемен в область личного или космического появляется настоятельная необходимость введения других отношений, способных стать мерой устойчивости в этих сферах. Позже мы рассмотрим основополагающий принцип полярности более подробно.
В «Каноне Перемен» намечен еще один аспект понятия Перемен, который в ранних слоях книги прямо не выражен, но в позднейших текстах обсуждается весьма подробно. Эти тексты связывают устойчивость в Переменах с одной из основных человеческих добродетелей: надежностью, верностью. Перемены можно постичь, их можно придерживаться, на них можно положиться. Они не случаются ни с того ни с сего, а следуют установленному курсу естественного хода событий. Как в завтрашнем восходе солнца, как в приходе весны после зимы, можно быть уверенным в том, что процесс становления не беспорядочен, но имеет определенное направление. Здесь концепция Перемен сближается с космическим законом даосов — Дао. И действительно, в поздних слоях книги слово «Дао» встречается очень часто. Дао здесь, как и у Лао-цзы, выступает в качестве активной силы Вселенной в целом и любой ее части. Мы читаем в «Си цы чжуань»: