«О боже! Дона Анна! Что там за стук?» (Входит статуя командора. Второй раз.)
«(1 января 1834 года) третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцовала в Аничкове…».
«… В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках — я уехал, оставя Наталью Николаеву, и, переодевшись, отправился на вечер к С. В. Салтыкову. Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне: “Он мог бы потрудиться переодеться во фрак и воротиться, передайте ему мое неудовольствие”».
«Итак, Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились, многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние».
327 «Государь приехал неожиданно. Был на полчаса, сказал жене: “Из-за башмаков или из-за пуговиц ваш муж не явился последний раз”. (Мундирные пуговицы. Старуха Бобринская извиняла меня тем, что у меня не были они нашиты.)»57*.
«Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари…»58*.
«— Карету Пушкина! Карету Пушкина! Карету Пушкина!
— Какого Пушкина, сочинителя?»
Далее я исполнял целиком стихотворение Пушкина «Чернь».
И заканчивал письмом «Ты думаешь, светский Петербург не гадок мне…».
В третий раз входит статуя командора, как грозная тема жандармской России.
У статуи страшные, холодные глаза Николая I. Я читаю последние слова царя, адресованные умирающему Пушкину:
«… Если бог не велит уже нам увидеться на этом свете, то прими мое прощение и совет умереть по-христиански и причаститься, а о жене и детях не беспокойся… Я беру их на свое попечение.
Николай»
«Статуя
Дай руку.
Дон Гуан
Вот она… о, тяжело
Пожатье каменной его десницы!
Оставь меня, пусти, пусти мне руку!..
Я гибну — кончено — о Дона Анна!..»
(Пантомима: падает в кресло.)
«… Нет, весь я не умру, — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит».
328 Я медленно иду на авансцену. В этом проходе я играю, что годы идут, времена меняются. На площади в Москве стоит статуя Пушкина. Однажды к Пушкину подошел человек и сказал:
«Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский.
Дайте руку!»59*
«Статуя кивает головой в знак согласия»60*.
Этим я сообщил, что Пушкин не прочь познакомиться с нашим всеми любимым поэтом Маяковским.
Студентам этот финал очень понравился.