Что лежит в основе понятия идентичности?
Мы стараемся писать о национальной идентичности так, словно со второй частью этого понятия нет никаких проблем, словно у каждого должна быть некая идентичность или определенные ее виды, но не слишком много О куда взялось само понятие идентичности, и почему для людей так важно обладать ею? Что за особая идея личности или человеческого существа заложена в понятии идентичности и какова его историческая специфика? Какой политический, экономический, социальный и символический контекст питает его? Как идентичности конструируются в социальном смысле и как создаются обладающие ими индивиды?
Этот предмет исследования частично пересекается с понятием «собственнического индивидуализма» — им обозначается появление на исторической сцене монад, называемых индивидами, определяющей чертой которых стало обладание, — данное понятие также сопрягается с вопросом о нации, поскольку под нациями подразумеваются коллективные индивиды5. По крайней мере еще в трудах немецкого философа и теолога Иоганна Готфрида фон Гердера нации — как и индивиды — воспринимались в качестве действующих лиц истории, обладающих собственным характером или душой, миссией, волей, духом; у них есть исток/место рождения — в национальных мифах это, как правило, колыбели — и родословная (обычно по отцовской линии), а также жизненные циклы, включающие рождение, периоды расцвета и увядания и боязнь смерти; в качестве своего материального референта они имеют территории, ограниченные, подобно человеческому телу. Нациям, по аналогии с индивидами, приписывают некую идентичность, часто основываемую на так называемом национальном характере. Таким образом, национальная идентичность существует на двух уровнях: на уровне индивидуального чувства национальной принадлежности и на уровне идентичности коллективного целого по отношению к подобным ему другим. Что обозначает эта особенная взаимосвязь идей? Какова социально-историческая сила понятия идентичности с его, на первый взгляд, противоречащими друг другу коренными значениями — того же самого, то есть тождественного, и уникального, — коренными значениями, которые, как и национальные идеологии, одновременно дифференцируют и сводят воедино?
Как становятся членами нации?
Каким образом развилось чувство национальной самости? Мы можем назвать это проблемой национальных субъективностей — именно во множественном числе, ибо нельзя допустить, что существует только одна форма переживания своего Я как национального. Этот вопрос напрямую связан с тем, который был поднят выше: здесь мы спрашиваем о том, как существующие между нацией и индивидом отношения гомологии интернализируются и усваиваются индивидом, проникая в его «внутреннее». Говоря так, я, разумеется, предполагаю, что понятие «внутреннего» действительно лишь в определенном социально-культурном контексте. Не во всех человеческих обществах людям приписывалось обладание особой внутренней сферой6.
Здесь крайне полезным оказывается различие между национализмом и принадлежностью к нации, которое проводит антрополог Джон Борман: первый он относит к осознанным чувствам, для которых нация является объектом активной привязанности, а вторую — к повседневным практикам и взаимодействиям, которые порождают глубокое и часто невыраженное ощущение принадлежности, ощущение того, что ты «дома»7. Эти практики и привычные действия могут включать в себя всё, начиная с относительно светских ритуалов ухаживания и создания семьи, находящихся под влиянием государства8, и кончая относительно редкими и зрелищными действиями, такими, как участие в военных столкновениях, которые, возможно, сыграли существенную роль в создании национальной привязанности в период раннего модерна, так что с тех пор поджигатели войн могли и далее рассчитывать на нее9. В основе такого исследования лежит предположение, высказанное Фуко, о формировании современных субъектов при помощи зачастую невидимых практик (Фуко называет их микрофизикой) власти. Чтобы исследовать их, надо отвлечься от шумной и показной риторики националистов и обратиться к технологиям, при помощи которых в тех, к кому апеллируют националисты, тихо и незаметно закладывалась предрасположенность к восприятию нужных идей.