Однако БУДЕТ уместно с моей стороны сказать: «Не используйте это слово, когда говорите обо мне».
В тот миг, когда вы Говорите Вашу Правду обо мне – мне, в тот миг, когда вы пытаетесь Говорить Со Мной И Убеждать Меня (а это я имею право отвергнуть), если вы хотите проявить уважение ко мне/моим границам, вы будете делать это внимательно/заботливо/деликатно (ВЗД). Если вы не желаете совершать эти усилия, я буду знать, что уважение не входит в наши отношения. (Полезно это знать.)
Как правило, в тот миг, когда я Говорю Свою Правду и она касается не меня, когда я пытаюсь Говорить С Другими И Убеждать Их, мне нужно делать это настолько ВЗД, насколько возможно. И обдумывать, уместно ли/необходимо ли вообще говорить её. Я стараюсь избегать предположений о том, что другие люди существуют для того, чтобы я мог говорить с ними и убеждать их, несмотря на ту посетившую (или, как мне кажется, посетившую) меня потрясающую догадку о том, кто они и почему они делают То, Что Они Делают.
Я думаю, что отчасти моя задача здесь состоит в том, чтобы продолжать работать – постоянно – с «я»-высказываниями. Вместо «Зачем ты такой охр-нительно прилипчивый?» я могу сказать: «Прямо сейчас мне нужно свободное пространство». Таким образом я Говорю Свою Правду, удовлетворяю свои потребности и не впутываю в это другого человека. Это уважительный подход. Если он спрашивает моё мнение: «Зачем, как ты думаешь, я такой охр-нительно прилипчивый?» – тогда я дам ему втык. (Шутка.)
Так сложилось, что мои любимые комментарии на этой странице (некоторые из них) оставляют люди, которые Прочитали Молитвы, внимательно проконсультировались со своим Излюбленным Религиозным/Духовным Текстом и счастливы сообщить мне, что моя гомосексуальность их устраивает. Что, возможно, я – скрестим пальцы – всё-таки не попаду в ад. (Шутка. Эти люди могут катиться куда подальше.)
Так сложилось, что мои любимые комментарии на этой странице (некоторые из них) оставляют люди, у которых есть несколько общих черт. Осознанно или неосознанно, они понимают, что когда я публикую сообщение, – какое бы то ни было сообщение, – это не повод Говорить Со Мной обо мне И Убеждать Меня. Эти люди осознают, что они не знают меня. Или то, что истинно для меня. Они понимают, что у нас всех разные правды. И что эти правды не обязательно должны точно совпадать. И наконец, обычно эти люди пишут комментарии о себе. «Мне близко то, что ты говоришь, потому что…», или «Мне не близко то, что ты говоришь, потому что…», или «Это напоминает мне о том случае, когда я…». (Опять-таки – «я»-высказывания.)
Так сложилось, что именно эти (некоторые из них) комментарии – мои любимые.
Если я Говорю Свою Правду о себе, скорее всего, я знаю, о чём я говорю. (И менее вероятно, что я кого-то обижу.) Если я Говорю Свою Правду о вас – вам, это совершенно другая ситуация. Особенно если вы, как и я, считаете, что многие из наших проблем, связанных с общением с другими людьми/мыслями о других людях, отражают – в некоторой степени/мере/форме – наши проблемы, связанные с нашим общением с собой/мыслями о себе.
Это касается как отрицательных, так и положительных сторон. То, что не нравится мне в вас, не нравится мне в себе. То, что очень нравится мне в вас, очень нравится мне (или мне хотелось бы, чтобы оно нравилось) в себе… Когда мы находим эти качества в других людях (положительные и отрицательные), вполне объяснимо, почему они зацепляют – и удерживают – наше внимание. Именно над ними нам нужно работать (по моему мнению). Или, может быть, нужно поработать. Что значит, что люди, которых устраивает моя гомосексуальность, вероятно, работают над принятием своей собственной. (Добро пожаловать обратно.)
Это значит, что когда я Говорю С Вами – о вас – И Убеждаю Вас, мне ещё более важно делать это ВЗД. Важно проявлять уважение и к вам, и к вашим границам. Потому что я тоже потенциально (неизбежно?) Говорю С Собой И Убеждаю Себя и говорю о себе.
27.07.18
Заметки
ВРАТА
У меня на груди есть кнопка.
Под моей рубашкой. Невидимая невооружённым глазом.
Её нельзя увидеть, но на неё можно нажать. (О да. На неё можно нажать.)
Она выглядит как одна из тех больших красных кнопок производства «Стейплз Оффис Сапплайз», на которых написано «ЛЕГКО».
На моей написано не это. На моей написано ____. И если вы нажмёте на неё, я отреагирую. (О да. Я отреагирую.)
Сильно.
Словно торговый автомат. Нажимаешь кнопку – выскакивает плитка шоколада. (ЛЕГКО.)
Надеюсь, вам нравится вкус ярости.
(И страха. И вины. И стыда. И других умопомрачительных, тягучих начинок из орехов и нуги.)
Та вещь? Которая случается, когда вы нажимаете на эту кнопку? Подростки называют это «спровоцировать». Все мои проблемы с ____, все мысли и чувства, которые я храню у себя в голове и сердце, а также в теле, вспыхнут, словно рождественская ель. Сильные и неуправляемые мысли и чувства, уходящие корнями в историю моей жизни, уходящие корнями в полученную мной травму, которые никак не были связаны с вами (изначально), теперь включают в себя вас (в полной мере). Направлены на вас (конкретно). Вы такой: «Стой – я же пошутил». Я такой: «Теперь ты для меня тот самый человек, который сделал Ту Вещь В Тот Раз. И, соответственно, я ненавижу/боюсь тебя».
Это (предположительно) преувеличение (обычно). Также с ним ничего нельзя сделать (к сожалению). Подобно поту, выступающему у меня на лбу, его нельзя остановить.
Много лет назад, занимаясь мужской работой, сидя в кругу, рассматривая мою хр-нь, один человек нажал на ту кнопку. Один их моих братьев. Он что-то cказал или сделал – что именно, я не помню (что показательно), – и я выдал Реакцию с большой буквы «Р». (ЛЕГКО.) Я Закатил Ему Скандал. Самый Настоящий. Я кричал, я орал. Я плакал и безудержно ругался. Я был такой – Постой, С-кин Сын. Не Сегодня, М-дак. Разреши, Я Дам Тебе Втык. А Потом Ещё Раз Повторю Просто Так*.
И он осознал это. Этот мужчина. Я посмотрел ему в глаза и увидел понимание. Сострадание. Начиная с того момента я чувствовал уверенность, что этот М-дак будет как следует думать, прежде чем нажать на мою кнопку†.
Затем я посмотрел за спину этого мужчины… и увидел 7 600 000 000 человек, стоящих в ряд. Ждущих своей очереди. Ждущих, когда они смогут нажать на мою кнопку. Невидимых невооружённым глазом. Но они были там.
Д-рьмо.
«Это невозможно, – думал я. – Невозможно провести с ними всеми одну и ту же гр-баную беседу. О том, почему я предпочитаю, чтобы они не нажимали на мою кнопку. Их слишком много. Слишком много (потенциальных) кнопконажимателей. И только один я. У меня нет времени/энергии/терпения заниматься этим. Даже если бы они у меня были, – думал я, – только некоторые из них поймут. Остальные не поймут. Некоторые поймут и ВСЁ РАВНО будут нажимать на мою кнопку. Невозможно, – думал я, – сделать мир безопасным для меня и моей кнопки, уберечь её от того, чтобы на неё снова и снова нажимали. Нет, – думал я. – Этому не бывать».
(Кроме того? У меня не одна кнопка. На моей груди. На них написаны разные слова, но они там. Мои кнопки. Ждущие, когда на них нажмут. Д-рьмо.)
Я осознал, что можно сделать только одно. Со своей кнопкой. Мне придётся найти, где она подключается к стене… и отключить её. (НЕ ЛЕГКО.) Таким образом, если бы/когда бы её нажали, я не стал бы Реагировать, всегда и постоянно, одинаковым способом. Я осознал, что должен был работать над тем, чтобы изменить свою Реакцию на эту кнопку, когда её нажимают, принять ответственность за это перед самим собой. И никто, кроме меня, не мог это сделать.
Чтобы прояснить – здесь «и то/и другое». (Что, как я обнаруживаю, касается большинства вещей.) Например, я могу сказать людям: «Не используйте это слово, когда говорите обо мне». А ТАКЖЕ я выбираю работать с этим словом, работать и с ним, и с чувствами, связанными с ним. Чтобы, когда люди произносят это слово (а они будут это делать), я Реагировал бы иначе. И, возможно, когда-нибудь – вообще никак.
Сегодня, когда кто-то нажимает на мою кнопку (это случается), я чувствую отражённое эхо эха, бледную тень бледной тени той первой Реакции. Словно песня по радио, которая напоминает тебе о том времени, когда твоё сердце было разбито, от которой раньше тебе хотелось съехать на обочину и остановиться. Но сейчас ты просто киваешь и улыбаешься, может быть, твои глаза слегка увлажняются.
Когда я слышу, как люди говорят о «безопасных местах», я киваю и улыбаюсь, потому что я понимаю это желание иметь некое пространство – любое пространство, – где мы чувствовали бы себя в безопасности. Однако мои глаза не увлажняются, потому что я никогда не знал чего-то подобного. По правде говоря, я не верю, что оно существует. Пространство, которое «безопасно». Не на 100 %. В котором нет никакой, любого рода опасности.
На то есть две причины.
Первая – это я. Я не безопасен. Оно не безопасно – пространство у меня в голове. Мой разум – это дом, чьи стены обклеены обоями с вьющимся, сложным орнаментом, по которому хочется провести пальцами… пока те не застрянут, ведь поверхности этих стен липкие, а затем становятся режущими, зазубренными... В котором полы случайно рассыпаются в пыль, и ты с криком падаешь в подвал… а затем на свалку-кладбище, расположенную под подвалом, на которой был незаконно возведён фундамент...
Оставаться в безопасности в этом доме (ужасов) – это цель, к которой нужно стремиться, но достичь её никогда не получится; пункт назначения, представляемый в воображении, но до него никогда не добраться. Куда бы я ни шёл – вот он я. Небезопасный.
Вторая причина – это вы. Куда бы я ни шёл – вот вы. Вы. Люди. Если ты оказываешься в одном пространстве с другим человеком, ты по определению находишься в небезопасности. По моему мнению. Неважно, какой он чуткий и/или сочувствующий, каким любящим, и заботливым, и благонамеренным он может быть, – рано или поздно он спровоцирует тебя так, что Мало Не Покажется.
«О, но Вентворт, – возможно, подумают некоторые. – Я – это Самое Безопасное Из Безопасных Пространств». Пожалуйста, не сделаете ли вы мне одолжение? Оставьте в комментариях ниже свое имя и адрес. Я хотел бы отправить вам почтой футболку, на которой написано «КНОПКИ» спереди и «НАЖИМАТЕЛЬ» сзади, чтобы вас было легче идентифицировать. Большое спасибо.
По моему мнению, нет ничего менее безопасного, чем человек, который не может (не хочет) признавать свою способность быть небезопасным.
Я не говорю, что безопасные пространства не должны существовать. Вовсе нет. Они – это понятие/идея/идеал, к воплощению которых в реальность нам следует стремиться. Создавать их, вкладывая все свои способности. В то же время осознавая, что подобное невозможно. Не на 100 %.
Многие из нас уже делают это. Например, когда вы идёте куда-нибудь со своим лучшим другом и следите за тем, чтобы не поднимать тему ____, так как вы знаете, что Хорошим Это Не Закончится; когда вы пихаете других друзей под столом, когда тему ____ поднимают ОНИ, потому что они (идиоты) не настолько чутки и сознательны, вы практикуетесь в создании безопасных пространств. (Если одновременно с этим вы пренебрежительно относитесь к студентам, которые предпочитают, чтобы их заранее предупреждали, когда профессор будет рассказывать о ____, чтобы они могли пропустить это занятие и не быть спровоцированными, вы практикуете двойные стандарты.)
Как всегда, ничего из этого не является абсолютной «правдой». Это моя правда.
Вот ещё одна правда: небезопасные пространства – такие как то, что у меня в голове, имеют свои преимущества/достоинства. Во-первых, творческие. Ну же – если вы читали один из моих сценариев, то вы знаете, что эти идеи не приходят из ниоткуда. Эти сценарии – это метафорические дома. Заполненные буквальными домами (ужасов). Каждый из которых – кривозеркальное отражение дома у меня в голове. Пара этих сценариев была продана и превращена в фильмы. Небезопасные пространства помогают платить по счетам, ребята. (Или могут помочь.)
Говорю ли я, что для того, Чтобы Творить Искусство, Мы Должны Страдать? Нет. (Но, возможно, так и будет.)
Когда меня спрашивают, что общего у меня с «Майклом Скофилдом», раньше я обычно говорил: «Чувство верности… То, что мы ценим семью…» Невольно (и неосмотрительно) усиливая желание зрителей путать меня с выдуманным персонажем. Сказанное мною было правдой, но одно из тех качеств, которое особенно объединяет нас (вероятно), – это то, что мы оба знаем, как существовать в небезопасных пространствах. Если у меня получилось хорошо сыграть этого персонажа, то это потому, что я привнёс в него некую подлинность. И если вы думаете, что, играя Майкла в течение 90 серий, мне не приходилось, случайно и намеренно, отправляться в места, вызывающие тревожность, и по-настоящему испытывать эту вызванную ими тревожность, то вы… (вероятно) не я.
Как я сказал – небезопасные пространства помогают платить по счетам. И моя готовность заходить в них/проводить в них время имеет свои преимущества. Профессиональные и личностные. Личностные БЛАГОДАРЯ профессиональным. Я считаю, что я получил огромную пользу на личностном уровне от того, что выполнял работу, вызывающую тревожность (на профессиональном уровне). От того, что нажимал на свои собственные кнопки. И случайно, и намеренно. Нельзя сказать, что это было приятно. Нельзя сказать, что это было всегда безопасно. Это точно не прошло даром. Но в этом всё дело. По моему мнению. По крайней мере, для меня. Возможно, другой актёр/писатель устроен иначе. Я же осознанно (и неосознанно) выбирал и выбираю заходить в расположенные на глубине, труднопроходимые, вызывающие тревожность места. Разрабатывать свои небезопасные пространства. Затем делиться тем, что я нахожу, с другими. Именно там, по моему мнению, зарыто сокровище. И я Захожу Туда На Свой Страх И Риск. Каждый раз.
Один из моих преподавателей по актёрскому мастерству обычно говорил о «вратах». В литературе/мифах/сказках они часто ведут Наружу. Герой/героиня набредает на некие врата, находящиеся на Лесной Опушке, по другую сторону которых лежит Та Самая/Их Личная Неизвестность. Как только принято решение пройти через них, Ничего Не Остаётся или Не Может Остаться Прежним. (Именно благодаря этому история становится достойной рассказа. И повторения.)
Мой преподаватель говорил о вратах, ведущих Вовнутрь. Вовнутрь каждого из нас. По другую сторону которых находится Пространство, Куда Мы Не Решаемся Зайти. Если/когда мы туда заходим, мы обнаруживаем, что потеряли ориентир. Потеряли равновесие. Мы обнаруживаем, что стали «не собой». Это пространство, где Может Случиться (и случается) Что Угодно. Которое никто не посчитал бы «безопасным».
Большинство людей проживают свои жизни, пытаясь избежать его, изо всех сил стараясь остаться по «правильную» сторону этих врат. Безуспешно. Рано или поздно что-нибудь/кто-нибудь подтолкнёт их, и они окажутся внутри. Может быть, они останутся там на минуту, может быть, они останутся там на неделю. Но они там не по собственному выбору. И они уйдут, как только смогут.
Актёр, как говорил мой преподаватель, заходит в это пространство по собственному выбору. Это наша работа – проходить через эти врата, знакомиться с тем, что находится по другую сторону, и совершать путешествие обратно/вести репортаж оттуда. Не только «познакомиться», но и Установить Гр-баный Флаг. Нанести это место на карту. Вырыть траншеи. Построить там торговый ряд. Вам нужно находиться в близких отношениях с вашим небезопасным пространством. А также с вашими вратами. Изучить их скрип. Запомнить сколы на них. Чтобы вы могли входить в них и выходить из них с (относительной) лёгкостью.
По сути дела, работа актёра (рассматриваемая под этим углом) требует, чтобы ты провоцировал собственную тревожность. Затем задерживался бы в этом потревоженном/тревожащем пространстве. Пока снимают кинокамеры. Чтобы ты был готов заходить в то небезопасное пространство – по требованию, неоднократно – и испытывать что-то, что будет трогать других людей, когда они будут это смотреть.