«[Это та часть], благодаря которой мы продолжили эволюционировать…»
Надо отдать ей должное.
«[Это то существо], благодаря которому мы продолжили двигаться вперёд…»
Где бы я был без него?
«Мы бы умерли».
Чертовски верно.
Оно достойно признания. Чествования. Мой крокодил заслуживает любви.
Не поймите меня неправильно – мне нравится и коала. Он тоже заслуживает уважения.
Но в те тёмные, тяжёлые ночи, когда он кубарем сваливается с деревьев и крепко ударяется о землю, когда он хочет только признать поражение, помахать белым флагом и повернуться кверху (пушистым) брюхом, именно мой крокодил поднимается из реки и, не моргнув глазом, разделывается со смертью.
И смерть отправляется на хр-н.
2018
12.04.18
Заметки
ОБ ЭТОМ Я МОЛЮ
[Опубликовано в октябре 2017 года в «Инстаграме».]
ГОСПОДИ,
НЕ РАЗРЕШАЙ МНЕ СТАТЬ ВЗДОРНЫМ СТАРЫМ ХРЫЧОМ.
ПОЖАЛУЙСТА.
ЭТОМУ МИРУ НЕ НУЖЕН ЕЩЁ ОДИН СТАРИКАШКА/ДЕД, ЕЩЁ ОДИН БРЮЗГА, НЕ УМЕЮЩИЙ ОТЛИЧАТЬ ИНФОРМАЦИЮ ОТ МУДРОСТИ, ЗАСКОРУЗЛОСТЬ ОТ СТОЙКОСТИ… СТАРШЕ ВСЕХ, НО НЕ СТАРЕЙШИНА НИ ДЛЯ КОГО…
ЗАКЛЮЧИВШИЙ БРАК С ПРАВИЛЬНОСТЬЮ И ВСЁ РАВНО ЧЕРТОВСКИ НЕПРАВЫЙ.
ЕЩЁ ОДНА СТАРАЯ РАЗВАЛИНА, КОТОРАЯ ДУМАЕТ, ЧТО «СЛУШАТЬ» – ЗНАЧИТ ДЕРЖАТЬ РОТ ЗАКРЫТЫМ НА ЗАМОК, ПОКА ТЫ НЕ ЗАКОНЧИЛ ГОВОРИТЬ; КОТОРЫЙ СМОТРИТ НА ЧАСЫ, КОГДА ТЫ ГОВОРИШЬ ЕМУ: «С ДОБРЫМ УТРОМ», ЧТОБЫ УДОСТОВЕРИТЬСЯ, ЧТО СЕЙЧАС ЕЩЁ НА САМОМ ДЕЛЕ УТРО (И ПОПРАВЛЯЮЩИЙ ТЕБЯ, ЕСЛИ ЭТО НЕ ТАК); КОТОРЫЙ ВЗДЫХАЕТ/КАЧАЕТ ГОЛОВОЙ, КОГДА ОТКРЫВАЕТ РОТ, ЧТОБЫ ЧТО-ТО СКАЗАТЬ, ОТНИМАЯ У ТЕБЯ ЭНЕРГИЮ/ЭНТУЗИАЗМ; КОТОРЫЙ ВЕРИТ, ЧТО УЛЫБКА, ПРИПРАВЛЕННАЯ КИСЛОЙ МИНОЙ, МОЖЕТ НАЗЫВАТЬСЯ «ЮМОРОМ»…
ЕЩЁ ОДИН СТАРИК, ОТКАЗЫВАЮЩИЙСЯ ПРИЗНАВАТЬ НАЛИЧИЕ В СЕБЕ ХИЩНИКА/УБИЙЦЫ/ЗАСКОКОВ, С ГОТОВНОСТЬЮ ПОТЧУЮЩИЙ, НО НЕСПОСОБНЫЙ ПИТАТЬ, ЗАКОСТЕНЕЛЫЙ ТЕЛОМ/ДУХОМ И ПРИВЫЧКАМИ, БЕСКОНЕЧНО, ПОГИБЕЛЬНО ПРОЕЦИРУЮЩИЙ СВОЙ СТРАХ СТАРЕНИЯ/БОЛЕЗНИ/СМЕРТИ И/ИЛИ ОТЛИЧИЯ ОТ ДРУГИХ НАРУЖУ ИЛИ ПОГИБЕЛЬНО ОБОРАЧИВАЮЩИЙ ЕГО ВОВНУТРЬ; КОТОРЫЙ НЕ УВАЖАЕТ ТО, ЧТО ДО НЕГО НЕ «ДОХОДИТ»; КОТОРЫЙ НАСЛАЖДАЕТСЯ ТЁПЛОЙ ВАННОЙ, НАПОЛНЕННОЙ ДЛЯ НЕГО, НО КОГДА ЕГО ПРОСЯТ ОКАЗАТЬ ОТВЕТНУЮ УСЛУГУ, ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ОН НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ, ЧТО ТАКОЕ ВОДА; КОТОРЫЙ ЕДВА ПОНИМАЕТ СЕБЯ САМОГО, НО ВЫСТУПАЕТ ЧЁРТОВЫМ ЭКСПЕРТОМ ПО ТОМУ, ЧТО ПРАВИЛЬНО И НЕПРАВИЛЬНО ДЛЯ ТЕБЯ…
ЕЩЁ ОДИН ДЖЕНТЛЬМЕН, КОТОРЫЙ ПОЛАГАЕТ, ЧТО ТЫ ДОЧИТАЕШЬ ДО КОНЦА ЕГО ДЛИННЮЩИЕ ПОСТЫ, КОТОРЫЙ НАСТАИВАЕТ НА ТОМ, ЧТО МЫ ВСЕ ЗДЕСЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОЙТИ ОДНО И ТО ЖЕ ИСПЫТАНИЕ; ТВЁРДО НАМЕРЕВАЮЩИЙСЯ ПРОЖИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ, ДУМАЯ ГОЛОВОЮ, ТОГДА КАК ВНИЗУ ПОД ЛЕСТНИЦЕЙ, В ПОДВАЛЕ, КИПИТ И ПОТИХОНЬКУ ВЫПЛЁСКИВАЕТСЯ НАРУЖУ ДЕРЬМО; КОТОРЫЙ РАНИТ И ВВОДИТ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ ВСЕХ, НАХОДЯЩИХСЯ НА ЕГО ОРБИТЕ… В ТОМ ЧИСЛЕ И СЕБЯ…
ГОСПОДИ, ЕСЛИ ЕЩЁ НЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО (ПУСТЬ БУДЕТ НЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО), СПАСИ МЕНЯ ОТ ЭТОЙ УЧАСТИ.
ОБ ЭТОМ Я МОЛЮ.
АМИНЬ.
25.04.18
Заметки
НЕ РАННИЕ ПТАШКИ
Лето 2017 года
Этим утром я ездил на гаражную распродажу. Я припарковался, вышел, нажал на кнопку «Закрыть» на брелоке своего ключа от машины. Вуп-Буп.
Затем снова для большей верности.
Вуп-Буп.
Затем снова для полной верности.
Вуп-Буп.
Это старая привычка (компульсия). Я делаю так много лет. И (можно спокойно предположить) буду делать так всегда. В особенности потому, что не предпринимал серьёзных попыток избавиться от неё.
Она успокаивает. Придаёт уверенность. И она необходима. Часто я приезжаю в нужное мне место Вне Себя. Не «присутствующим». Мой разум всё ещё размышляет о… О, я не знаю… О всяких вещах. О том, каким ужасным было дорожное движение. О том придурке, который подрезал меня, спеша добраться до следующего красного света. О том, что я хотел бы съесть на обед. О том релиф-питчере с красивыми икрами. О чём угодно. Обо всём. Одновременно.
Она помогает унять ту часть моего мозга, которая подвержена страхам (рациональным и наоборот). Если я запираю машину и не обращаю внимания на тот факт, что я запираю машину, позже я начну задаваться вопросом, запер ли я машину. Я начну сомневаться в собственных действиях. Я скажу: «Извините меня» и оставлю вас сидеть в одиночестве в ресторане, пока хожу на парковку и удостоверяюсь, что моя машина в безопасности.
Повторное нажатие кнопки «Закрыть» на брелоке моего ключа, сосредоточенность на звуке сопровождающих его Вуп-Бупов позволяют мне собрать внимание. Зовут меня обратно в Здесь и Сейчас.
Возможно, звать меня понадобится не один раз.
«Этот шум, который ты слышишь? Да. Тот самый. Вуп-Буп. Это звук закрывающихся дверей твоей машины. Сейчас они закрыты. Двери? Они закрыты. Можешь идти по своим делам. В том (маловероятном) случае, если кто-то взломает твою машину, ты вспомнишь, что, да, ты действительно запер двери. Ты будешь знать, что ты сделал всё, что мог. Хорошо?»
Вуп-Буп.
Хорошо.
Я перехожу улицу, захожу на чей-то газон, беспорядочно заваленный ненужными предметами. Ко мне подходит мужчина (продавец), говорит: «Ищешь чего-то конкретное? Или просто шумишь?» Он бросает взгляд на мою машину. Я тоже смотрю. Вот она. Моя машина. Она заперта. Мы с мужчиной поворачиваемся обратно друг к другу. И мы смотрим.
Мужчина ждёт. Ждёт, когда я отреагирую. Я не реагирую. Я стараюсь сохранить нейтральное выражение лица. Чтобы не выдать своё удивление и (а вот и оно) раздражение, скрытое глубоко внутри.
Раз Миссисипи. Два Миссисипи.
Мужчина улыбается. Смеётся. Чтобы показать, что он Пошутил. Конечно. Он из Шутников.
Я понимаю, что, наверное, я тоже должен улыбаться. Смеяться. Врубаться в эту/его шутку (обо мне).
Ничего из этого не происходит.
Смех затихает. Его глаза сужаются. Я не Подыгрываю. Сейчас я увижу что-то, чего я не хочу видеть. Прежде чем оно отразится у него на лице, я отвечаю: «И то, и другое» и быстро ухожу, стремясь закончить наше взаимодействие. И дать ему немного личного пространства. Миг, чтобы прийти в себя.
Когда кто-то заводит одну из своих любимых пластинок и просит вас потанцевать, а вы отказываетесь, то, если вы решите внимательно пронаблюдать (а вы, может быть, и не решите), в идущий далее небольшой промежуток времени он покажет вам своё самое истинное лицо (одно из них).
Этот опыт может быть неприятным. Для обоих из вас.
На следующей распродаже я за доллар покупаю светильник у пожилой женщины и её дочери. Они восхитительны. В хорошем настроении. Радуются дню и совершающимся время от времени продажам. Когда я прощаюсь, они, сидя на одинаковых садовых стульях, окликают меня, напоминая о стакане кофе на вынос, который я забыл на крыше своей машины, и говорят, чтобы я не уезжал без него. Мы смеёмся, и я уезжаю (вместе с кофе), думая: «Люди способны быть милыми. Люди способны быть заботливыми».
Мужчина на предыдущей распродаже, как я думаю, тоже способен быть милым. Заботливым. Я уверен в этом. Я его даже не знаю. Я понятия не имею, какой у него был день. Я не знаю, почему он сказал то, что он сказал, или что он имел в виду, когда он это сказал. Я не знаю, почему его газон был завален ненужными вещами. Возможно, эти вещи были очень нужными. Но он всё равно их продавал.
Люди устраивают распродажи по самым разным причинам. Многие из них – несчастливые. Развод. Потеря работы. Выросшие и покинувшие дом дети. Иногда их рекламируют как «распродажи по случаю переезда», и причины этого переезда могут отличаться (несомненно). Я бывал на распродажах, где явно ощущалось чувство печали. Горечи. Смущения от того, что Дошло До Такого. Безделушки, предметы коллекционирования и DVD… Сундук с приданым Прапрабабки, перевезённый из Родных Мест… Все вещи рассыпаны по мокрому газону/горячему асфальту, чтобы их могли увидеть все люди вокруг и соседи.
Время от времени я приезжаю на распродажу и, не покидая машины, интуитивно чувствую, что там нет ничего подходящего для меня. Бывает охота проехать мимо, продолжить путь. Но за тобой может наблюдать продавец, чей рот сжат в линию, под которой подразумевается улыбка. Не выйти из машины кажется невежливым. И немного… Я не знаю… Словно ты что-то высматриваешь? «Эй, мистер, ищете, как хорошо провести время/печь-тостер?» «Вы коп?» Поэтому я выхожу. Я осматриваюсь. Соблюдаю формальности, изображаю интерес. Но не всегда. Иногда я не выхожу из машины. Иногда я продолжаю путь. (Извините.)
Эти слова в твой адрес звучат грубо, потому что дело касается личности. Оно касается личности, потому что действительно связано с личным. Это не просто вещи людей, лежащие на газоне/асфальте. Это они сами. Их вкусы и фетиши. Их точки зрения. Их импульсивные покупки и прошлые жизни. Их ДНК (буквально). Вполне закономерно, что люди занимают несколько оборонительную позицию.
Некоторые продавцы держатся поблизости, стоя у тебя за плечом, пока ты стоишь над их имуществом, разложенным на грубых одеялах, ожидая, когда ты за чем-нибудь потянешься. «Дай-ка покажу, как оно открывается. Это непросто». «Это “Таппервер”».
Другие переходят в наступление. «Спорим, не догадаешься, что это такое!» Ты оборачиваешься, обнаруживаешь, что он подмигивает и указывает на какой-то замызганный кусок дерева, мимо которого, едва задев, прошёл твой взгляд. Он приглашает тебя поиграть в игру. Игра называется «Неправильно!» и требует, чтобы ты а) обнаружил свою невежественность, чтобы продавец б) мог как следует просветить тебя относительно любого объекта, на который он указывает. (Ты не первый, кто играет в эту игру. Продавец играл в неё всё утро.) «Я не знаю… какой-то предмет народного искусства?» «Неправильно! Это для того, чтобы просеивать болотную клюкву!» (Я мальчик из Бруклина. Я ничего не смыслю в болотах.)
Мне не хочется обвинять представителей собственного гендера, но поиграть в эту игру меня приглашают не женщины. Это мужчина такого типа, который, не привыкший общаться каким-то иным способом (потому что его никогда этому не учили), неспособный попросить то, что ему нужно (человеческого участия), решает засыпать своих жертв данными/подробностями/статистикой. Некоторые из них стоит послушать. В те дни, когда я более сострадателен, я понимаю, что за этим изрыганием информации скрывается крик души: «Узнай меня. Полюби меня. Услышь/исцели меня. Пожалуйста». И печалюсь об этих мужчинах. В те дни, когда я менее сострадателен, они просто вызывают у меня скуку.
На некоторых гаражных распродажах присутствуют дети. Бывает, они тоже продают вещи. Это может легко закончиться тем, что по субботним утрам в разгар лета я покупаю несколько стаканов сахарной воды, несколько застёгнутых на молнию пакетов для сэндвичей с размокшей, почти потерявшей форму выпечкой. (Съедается ли она в конце концов – это вопрос, который я оставлю без ответа.) По моему мнению, это некая лакмусовая бумажка: если я способен пройти мимо стойки с лимонадом и не купить за четверть доллара угощение у крошечного человеческого существа, тогда я должен задуматься, не мудак ли я. (Эта возможность заслуживает рассмотрения. И повторного обдумывания.) Если рядом с ребёнком ещё нет банки для чаевых, я вежливо предлагаю ему найти такую. Видели бы вы, как он бежит к матери, широко раскрыв жадные глаза, крича, что ему нужна банка.
На распродажах наследственного имущества обычно не бывает детей или угощений. Такие распродажи – это совсем другое дело.
Первое отличие состоит в том, что ты больше не снаружи, а внутри. В доме. Передвигаешься из комнаты в комнату, открывая кухонные шкафы, засовывая нос в чуланы. Проводящие распродажу люди обычно заняты торгом и наблюдением за выручкой, поэтому тебя, вероятно, оставят без присмотра в полном одиночестве бродить по незнакомым комнатам в поисках сокровища. (Мне кажется, что такие ощущения испытывают при краже со взломом. Только без разбитого стекла и навострённых на звук сирен ушей.)
Второе отличие – это физически осязаемое ощущение, которое ты чувствуешь. Обычно это ощущение смерти. (И погони за прибылью.) Вполне вероятно, хозяева-продавцы уже ушли из жизни. Недавно. Посмотрите – вот их вещи. Разложенные на раздвижных столах. Или, когда наследникам/организаторам всё равно и/или имущество продаётся по сниженной цене, оставленные там, где они были, когда ими пользовались в последний раз. Его любимая кофейная чашка. Флакон её любимых духов (наполовину полный). Стопки их любимых полотенец. Стоит только захотеть – и они твои.
У меня есть друзья, которые утверждают, что надо покупать новое, которые избегают ходить на распродажи именно по этой причине. Использовать – приобретать – личные вещи другого человека – порой это неимоверно и даже мучительно интимный опыт.
Я же наслаждаюсь этим. Очень. За прошедшие годы я собрал массу подержанных вещей. Я глубоко уважаю предметы с (чьей-то) историей. В моей семье мало передающихся по наследству реликвий, и они более эмоционального/интеллектуального свойства. Мне также нравится думать (возможно, я не прав), что, покупая что-то, забракованное другим человеком, я «спасаю» эту вещь. От выбрасывания или уничтожения. От грубого обращения и потери навсегда.
Есть пределы.
Недавно, находясь в спальне незнакомца, роясь в его комоде, я нашёл одну из таких цепочек, которые наматываются на концы дужек солнцезащитных очков, чтобы их можно было надевать и снимать и они не терялись. Сплетённую из кожи. Винтажную. Крутую. Я всегда зацепляю свои солнечные очки за верхнюю пуговицу рубашки, и они всегда падают, поэтому я испытывал искушение купить её. Но мне пришло в голову, что тогда пот, собирающийся сзади у меня на шее, будет неминуемо смешиваться с уже впитавшимся в цепочку потом покойного. Я положил её обратно в комод. Но я не ушёл с пустыми руками.
Впервые я увидел этот предмет на изображениях, рекламирующих эту распродажу онлайн. И был заинтригован. Но рассудил, что шансов у меня нет. Распродажи наследственного имущества часто длятся от 1 до 3 дней, обычно с пятницы по воскресенье. Утром в пятницу, как и следует ожидать, платится полная цена. Во второй половине воскресенья предметы покупаются партиями, потому что ответственные за распродажу люди просто Хотят Избавиться От Барахла. Рано утром в первый день появляются перекупщики и, сталкиваясь друг с другом, платят «запрашиваемую» (или близкую к тому) цену за Хорошие Вещи. Я избегаю их, как чумы. (Их хищническая, собственническая энергия слишком сильно напоминает мне мою собственную.) Я предпочитаю приходить во второй половине пятницы или в субботу, когда спадает суета. Чтобы спокойно побродить.
Я полагал, что предмет, который привлёк моё внимание, был уже давно продан к тому моменту, как я подъехал к низенькому, стоящему в глубине леса дому, увитому лозами, с тайным садом за каждым углом. Выкрашенные в белый цвет комнаты с дощатыми полами из широких половиц и скошенными потолками были залиты светом и даже после прошедшего ажиотажа битком набиты произведениями искусства/мебелью/безделушками; книжные шкафы и приставные столы прогибались под весом сувениров из заграничных поездок. Кто бы тут ни жил, должно быть, он часто и много где путешествовал, привозя с собой чемоданы занимательных милых предметов со всего света. У него точно был оригинальный вкус, и он хорошо разбирался в вещах.
Теперь его не стало.
«Он сам был художником», – сказал кто-то о человеке, чьи вещи мы перебирали. Затем, на меньшей громкости, конфиденциально: «Он жил здесь со своим другом». Все в комнате (я в том числе) поняли, что это зашифрованное обозначение. Как это ни грустно, всё ещё применяющееся в этом уголке мира. Я задумался, где же его «друг». По своей ли воле он пошёл на это.
На подоконнике в кухне я нашёл то, за чем пришёл. Покрытое пылью, но не проданное. Как ни удивительно. Маленький бюст. Мальчика. Который был чернокожим. По этой ли причине его ещё не купили (пока)? В этом уголке мира? Я не мог точно сказать. Это было не важно. Он уезжал со мной домой.
На онлайн-изображениях он выглядел бронзовым, но оказалось, что это гипс. И подписанный. «Икс». «Икс» (как я узнал позже) был известным американским скульптором 20 века. Чернокожим. Тоже геем. Возможно, он и мужчины, которые жили здесь, знали друг друга. Были коллегами или даже друзьями. Или более чем. Может быть, «Икс» лично подарил этот бюст хозяину-продавцу. В подарок на день рождения или Рождество. Как символ примирения или прощальный дар. Или брошенный вызов. Продавец (который сам был художником) смотрел на этот бюст и чувствовал… что? Ценил его? Ощущал, что любим? Оставался равнодушным? Завидовал таланту «Икса»? Ему хотелось плакать? Хотелось швырнуть бюст об стену? Он молил бога о прощении? Может быть, он купил его на «иБэе». Я никогда этого не узнаю.
(Все) эти мужчины и их (потенциальные) отношения друг с другом и с самим бюстом… теперь всё это было кончено. Разобрано, проинвентаризировано, обклеено этикетками. Распродано на запчасти.
Я добрался до расположившегося у двери кассира и купил этот бюст за не очень большую сумму, осознавая, что он не был – никогда на самом деле не сможет быть – «моим». Не по-настоящему. Я буду просто его хранителем. Перевезу его из одного места в другое. Обеспечу его существование ещё на один или три десятка лет. Это всё, на что я могу надеяться. Всё, на что может надеяться любой из нас.
Ничего – ни вещи, ни дома, ни дети (особенно не дети), ни даже наши собственные тела (с возрастом я продолжаю узнавать это) – не может быть по-настоящему нашим. Невозможно «владеть» чем бы то ни было. Мы всего лишь на короткое время берём это взаймы. В конце концов, как мне кажется, всё должно (уйти!) быть отдано. В то мгновение, когда этот бюст оказался во владении продавца, в тот момент, когда он был взят им в руки, начался отсчёт. Осталось х-количество лет/недель/секунд до того мига, как он перестанет быть его собственностью. Твоё Только На Ограниченное Время.
Когда я покидал тот дом, сходил с газона, аккуратно держа бюст под мышкой, мне было нетрудно представить, как кто-то другой, держа его под мышкой, выходит из моего дома. Может быть, не сегодня. Не завтра (я думаю). Но однажды. Да. Несомненно. Неизбежно. Через годы? Да. Годы спустя. (Будем надеяться.)
Кем бы вы ни были, я надеюсь, что вам понравится иметь в своей (временной) собственности симпатичный маленький бюст авторства такого-то, принадлежавший такому-то, который когда-то играл в каком-то телесериале. Или что-то вроде того.
Я надеюсь, вы не дадите ему запылиться.
* * * * *
P. S. Всё вышеизложенное пропущено сквозь призму презренной привилегированности. Я покупаю посуду «Таппервер» по 50 центов не потому, что вынужден. Я покупаю её потому, что я так хочу. Из «Сервировочного блюда 1665-2» (цвета миндаля) получается прекрасная коробка для хранения скрепок, кнопок и всякого канцелярита.
P. P. S. Возможно, слова «канцелярит» не существует. Или, если оно всё же существует, возможно, оно означает не то, что хотелось бы мне. Мне всё равно.
P. P. P. S. Считайте 2-ю часть (а также 1-ю) всего вышеизложенного «Проекцией (В Чистом Виде)». Несколько недель спустя после той распродажи я узнал, что хозяин-продавец вовсе не умер. По-видимому, он и его друг живы и здоровы и обитают в милом пенсионерском посёлке рядом с водоёмом. Мазаль!
05.05.18
Заметки
МЕШОК С ПОЧТОЙ (7.1)
Спасибо за вопросы, ребята. Если у меня будет достаточно времени/энергии/ресурсов, я, возможно, отвечу на вторую или третью партию этих вопросов. А пока что до скорого. – В.М.
* * * * *