Увы. но члены Совета не имели соответствующих знаний, хотя держали себя как и положено судейски.
Все бесталково упёрлись в 150 тысяч рублей, хотя деньги эти Силаев гарантировал и даже больше.
Нелепость и бестолковость Совета была наглядной. Наспех пытались вразуметь: чьи деньги, кто будет ими распоряжаться, кому будет отчитываться Ленский. О сути дела, естественно, ни слова.
Александр Васильевич Чернетский смотрел на них безучастно, как на детсад. Волк И.П. был удручён.
- Мне уже говорили, что Бортник загубил не одно важное для государства дело, но здесь целый механизм. Главное, что вопрос без них уже решён там, где они затеяли пустые дебаты.
Я понимал Игоря и знал его уже хорошо. Завтра всё будет подписано без котельниковых и бортниковых, но он не мог равнодушно смотреть на эту, довольно небезобидную с позиций государственных интересов, машину. Если способны в корне загубить такое, как многополярную энергетику, то можно представить, на что обречено государство этими «советами». Но главное, что члены «совета» даже не поняли, о чём шла речь.
Со вкусом выступал А.Е. Акимов и его соисполнитель от медицины. С первых же слов было понятно, что эти разработки направлены на поражение людей. «Спинорные» поля в докладе представлялись как разрушительные. Акимов получал поддержку не случайно. Как учёный это абсолютно бездарный человек, воровитый. Даже, впоследствии торсионные поля он приписал себе, хотя разработки в этом направлении академика Тамма и других были известны ещё в 1958 году.
Академия наук СССР – это особая система.
Перестройка трясёт даже КГБ, но тишь да гладь в мире учёных. Неужели там всё благополучно? Отнюдь! Чернобыль – не малый «подарок» человечеству.
Любая система имеет оценочные критерии.
Легко проверить КГБ, прокуратуру, Кремль – пусть только рассекретятся. Они работают на понятиях, присущих многим и, в целом, в системе социальных отношений.
Кто проверит кроме «узких» специалистов, к примеру, Институт Высоких Энергий? Доморощённых политиков сколько угодно, а вот «доморощенных» учёных нет. Но и это ещё не всё. Административно-диктаторская система забаррикадирована здесь в два слоя: званиями и Советами. Сплавленную из этого стену пробить невозможно. Кто примет в расчёт мнение одиночки, даже доктора наук? Заклюют «высокой значимостью» Советов. Да что там доктора?
Никто не сделал выводов из истории с академиком А.Д.Сахаровом. Списали всё на политиков. Можно выбрать депутата, можно его переизбрать. Степень же учёному выдаётся на вечные времена. Со званием то же самое – здесь возврата нет. Этот конгломерат имеет право только на вымирание. Но поскольку отходят «корифеи» по одному, то место тут же восполняется соотвествующим для этой системы членом. «По научным трудам», - поправите вы. Отнюдь. Здесь есть один парадокс. Новизна не будет особенной, если она очевидна. Любой Совет вникает в новизну от силы полчаса. Итак, если новаторское дело можно охватить в полчаса, то либо это не новизна, либо в Совете пророки.
Отсюда, чем глубже новизна, тем она менее очевидна. Кстати, оценочные критерии в Советах не определены. Критерием являются индивидуальное научное и обобщённое миропонимание. В идеале это не плохо, но в действительности здесь каждый – специалист только в своей области. Отсюда и получается, что вы им говорите одно, а каждый из них воспринимает своё. Помню как я поодиночке беседовал с представителями этой «вавилонской башни» в 1979 году. Академики: Колмагоров, Никольский, Соколов, Адян, Капица и менее известные. Слушали, но увы! Лишь академик Александров через два часа беседы стал возбуждённо ходить по кабинету.
- Действительно, почему только двухполярные «плюс»-«минус», «север»-«юг», «добро»-«зло», «истина»-«ложь»? – говорил он сам себе. – И вы разработали хотя бы один трёхполярный аппарат? – обратился он ко мне, а затем продолжил. – Трёхполюсный магнит, трёхполярная электрохимия, а не только двухполярный «мир и антимир»! Фантастично!
- А почему бы и нет. Надеюсь, вы не станете утверждать, что Природа имеет своим «потолком», пределом возможного, двухполярность? – плеснул я «масла в огонь».
- Ну тогда все существующие приборы современной науки только двухполярные! – воскликнул он. – Вы что же, решили перевернуть всё научное знание? – посмотрел он на меня, но был явно углублён в размышления.
- Отчего же «перевернуть». Просто поставить на своё место – из всеобщего в частный случай.
- Может быть это только для микромира? – спохватился он.
- Вы хотите сказать, что в квантовой хромодинамике «цветность» кварков представляет как бы поляризацию относительно друг друга? Но давайте разберёмся, что такое для нас «микро» и «макро». Электрон -микрообъект, но лампочка горит в сфере «макро» явлений, - возразил я и продолжил, – Есть и более серьёзное возражение. Если бы мы могли погрузиться в микромир, то он для нас стал бы макромиром. В чём суть такого погружения?
Я напрасно задал ему этот вопрос. Он был увлечен своими размышлениями.
- Приходите ко мне завтра. Мы что-нибудь придумаем, -задумчиво сказал он.
На следующий день Александров был холоден.
- Не знаю, чем могу быть для Вас полезен.
Это был единственный случай, когда учёный к излагаемой теме подошёл осмысленно, за исключением тех, с кем я общался систематично. Они «входили» медленно, но по существу. Во всех остальных случаях эксперты и Советы воспринимают так, что им говоришь о птицах, а они заявляют, что «апельсины в бочку грузить нельзя». За десять лет ни единого замечания по существу многополярности. Страстные речи, нервозность. Протоколы. В институте Ядерной Физики каз.ССР научного сотрудника Руськина чуть инфаркт не хватил : к несчастью для него, ему поручили экспертировать мою монографию. А здесь, хоть на голову встань, работает всё тот же парадокс – лучше автора никто не может знать содержание новизны. Вот и получается, что автор в новизну вживается годами, а эксперту даётся право на это всего несколько дней. Либо эксперт должен быть пророком, либо «новизна» представляет вариант старого.
Топал ногами разъярённый Совет в АН Каз.ССР. Топал «на руку» тому, кто поставил цель «приглушить».
- Признать профессора Гульницкого к ответу за поддержку такой ереси, - выкрикнул кто-то из академиков.
Впоследствии «комиссия», возглавляемая новоиспечённым академиком – секретарём В.Н.Околовичем, в поддержке истерически настроенным А.Т.Лукьяновым и ещё каким-то, напишут в ЦК Каз.ССР: «… просим привлечь Ленского».
К чему и за что «привлечь»? За вольнодумство в науке! За мысли! За то , что предложено нечто неожиданное? Так именно они имеют кусок хлеба только за чувствительность к новизне. Радовались бы бездари и дармоеды, что кто-то наткнулся на необычное. То, что академики беспомощно жалуются в ЦК в теперешнее правительство , в КГБ, в ФСБ, в прессу – это не случайно. Не научной документацией и научным фактом бьют они своих противников, а через ласкающую их верхушку, «органами» и «психушками».
Это закономерно и показательно, когда в рутину превращена система мыслящей части общества. Одряхлела здесь мысль и не способна достойно защитить сама себя. К кулакам взывает она. Это симптом. И сейчас сжалась система Академии в кулак. Затаилась в кипящем обновлении общества.