Припотевшим служителям не до перестройки, гласности и демократизации.
«Непросто засуетились!», – думал я, спокойно сидя в кресле и ждал, когда они ворвутся в комнату.
На беззаконие у подстроившейся и кричащей о перестройке и демократизации верхушки были большие основания. Теперь пришёл черёд спешить им. Подвела бесконтрольных палачей самоуверенность. Проморгали.
Пока моей заслуги в их поражении было немного.
Помощь пришла неожиданно и в кульминационный момент неравной борьбы. Была она ещё не зримой.
Но семья выстояла, а это не мало, когда тебя держат за руки и избивают. Избивали уже третий год. Упивались «органы» клеветой, фабрикациями, социальным и физическим уничтожением. Работали тупо, но отлажено.
Бывает так : внешне кажется, что жертва на грани уничтожения, но по сути дела «победитель» каждым своим действием наносит непоправимый вред сам себе. А в данном случае они наносили удар по перестройке и демократизации.
Психологами, всё-таки, они оказались плохими. В своём изощрении гнусность всегда доходит до «потолка». А дальше вмеру своей духовной слепоты, они проявляют слабоумие.
Казалось, что семья раздавлена. Но, сидя в кресле, я всем своим существом видел, что на беззаконие они пошли от слабости.
«Выяснить бы, где они сломались и продержаться. Главное не пасть духом. Впереди окрытое насилие», - осмысливал я ситуацию под хруст окаймлявшей дверь извести и алебастра.
Я подошёл и вынул ещё державший дверь гвоздодёр. Милиционер от неожиданности оцепенел и вытаращил на меня глаза.
- Проходите, - спокойно сказал я. Моя вежливость не была наигранной. Я был готов духом.
Приглашая «гостей», я прошёл вглубь комнаты. Наконец, взвизгнув, помощник врача сухощавый казах, прыгнул и суетливо стал крутить мне руки.
«Нервы, наверное, сдали», - думал я без сопротивления и скользил руками так, что он не мог найти твёрдую опору.
- Уберите его, - сказал я плюгавенькому одутловатому врачу.
Было интересно сопоставить этого врача-марионетку с другим врачом-психиатром. Тогда, вечером 29 апреля, это был высокий седой, с умными глазами и достоинством мужчина. Несмотря на трагичность ситуации, я расположился к нему. Он отказался подчиняться противозаконной шпаргалке прокуратуры Октябрьского района. У помощника прокурора Самаровой не хватило ума сфабриковать что-нибудь серьёзное. Причиной было «заявление» о, якобы избитом мною, 15-летнем подростке. Через 4 дня эту «липу» разоблачит патронажная сестра, но тогда милиция яростно совала этот «документ» недоумевающему врачу.
- Причём здесь психиатрия. Избиение по вашей части, - твёрдо говорил врач.
Капитан милиции перешёл на полушёпот и стал совать противозаконный приказ прокуратуры о госпитализации. Прокурор района Ахметов переигрывал. Указание шефов следовало выполнять тщательней. Но халатность в фабрикациях для грязного мира естественна.
- Прокуратура противозаконно взяла на себя обязанности психиатров. Я же подчиняюсь приказу 225 Минздрава СССР. Ленский контактен, у него нет ни малейшего отклонения от нормы даже в такой стрессовой ситуации.
Оставшись наедине со мной, он сказал:
- Я знаю вашу историю, но это всё, чем я могу вам помочь. Рано или поздно приедет тот, кто им нужен и вас противозаконно госпитализируют. Я не имею морального и нравственного права вас забирать, хотя знаю, что меня ждут неприятности…
Он говорил спокойно и твёрдо, что успокоило бледную жену. В нём чувствовалась сила и благородство. Если бы он сказал, что нужно госпитализироваться, то я повиновался бы ему без сомнения.
Лишь несколько лет спустя я узнал фамилию этого врача, когда его за непослушание отправили «в мир иной», теми же методами, что применяли ко мне. Правда Романенко успел написать книгу. Но если мне когда-нибудь понадобятся услуги врача-психиатра, я непременно буду искать такого же благородного и сильного духом человека. А пока в выравнивании психических отклонений нуждаются сами психиатры. Не удивительно, что мне хочется, чтобы имя этого человека знали, хотя делал он своё дело просто как специалист и такими должны быть все.
Бегая воровски глазами, врач-посланник спешил.
- Отпустите его, - сказал он помощнику, но тот вцепился в мой рукав. Признаться мне было неловко перед школьниками. Школа была рядом. Милиция и психиатры обставили спектакль с грохотом. Гласность, так сказать.
Республиканская клиническая психиатрия. За колючей проволокой мне сразу заявили, что в этом отделении минимальный срок полгода. В туалет только с разрешения. Из палаты – если так можно назвать забитую кроватями комнату – ни на шаг. Прибежал санитар со шприцем. С «витаминами».
- Без назначения врача – только под личную расписку, - охладил я его.
Был вечер пятницы. Два дня врачей не будет. Дух мой, как и всех сюда поступающих сюда «больных», надо сломить. Били больных на глазах демонстративно.
- И с тобой будет то же, - приговаривали назидательно в мою сторону.
- Будешь упрямится, будем толкать шланг через нос.
Куражились, но бить, как других, не осмеливались. Боятся их заключённые в больницу. Чуть что – получай сульфазин в ягодицу. Кулачищи у Олега тренированные.
Выпустили меня, к удивлению всех, в среду. Заключение в «психушку» продолжалось 4 дня, но накал страстей был огромный.
Жена плакала. Ей в городской прокуратуре заявили:
- Из Москвы пришло указание: жалобы Ленского не рассматривать. Если он ещё пошевелиться, то мы организуем ему уголовное дело.
Учёные возмущались. Родственники написали протест.
Чувство благодарности у меня к этим людям и Юрию Евелевичу Левину, который организовал поездку патронажной сестры ко мне домой. На поверку, «избитого пятнадцатилетнего подростка» вообще не оказалось.
Озадаченная республиканская комиссия во главе с Юрием Ивановичем Беспаловым. Уже успели наказать врача-психиатра, отказавшегося меня госпитализировать по указке сверху без всяких диагнозов. Но выпустить меня всё же пришлось.