— Я просто хотела узнать, есть ли что-нибудь, о чем ты хотела бы со мной поговорить, — сказала Коко, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее. — Все, что угодно.
— Мне нечего сказать, — просияла Веда, посмотрев на Коко широко раскрытыми глазами. Она понизила голос. — И это было не то, на что было похоже, ясно? Мы просто друзья.
— Верно... — кивнула Коко. — Потому что все знают, что ты прячешь своих «друзей» в ванной, когда твой парень — о, прости меня — когда твой жених застает тебя, возвращаясь с работы немного раньше.
— Гейдж сильно ревнует, потому что думает, что между мной и Линком что-то есть, ясно? Хотя мы, очевидно, просто друзья. Я знала, что Гейдж не выдержит встречи с ним в моей квартире. Так что, да... я заставила его спрятаться. Но мы просто друзья, Коко. Клянусь Богом. Между нами ничего нет. Ничего. Я люблю Гейджа. Если я когда-нибудь потеряю его... черт, я не знаю, что буду делать. Я буду полностью уничтожена. И после этого я не смогу восстановиться, Коко.
Коко посмотрела ей в глаза, натягивая длинные рукава топа на руки.
— Я это знаю. Я знаю, как сильно ты любишь Гейджа. Это совершенно очевидно. Я на самом деле думаю, что это... мило... что ты зашла так далеко, чтобы защитить его чувства, — она рассмеялась. — Хотя, судя по выражению твоего лица, ты выглядела примерно в двух секундах от того, чтобы наложить в штаны.
— Удивительно, что я этого не сделала, — взгляд Веды смягчился. — Спасибо, что прикрываешь меня. Сегодня ты действительно спасла мне жизнь. Ты спасла мою помолвку.
Коко подмигнула.
— Для этого и нужны друзья, верно?
И впервые Веда не расслышала это слово как что-то плохое или обременительное. Она не сожалела о том дне, когда позволила этому слову сорваться с ее губ. Друг.
Она снова обнаружила, что учится у Коко. Что слово «друг» не обязательно должно быть чем-то плохим. Это не должно было быть тем, от чего она бежала. Это может быть безумием, но это может быть почти что-то... замечательное. Что-то красивое.
Это редкое чувство.
— Спасибо, — повторила Веда, покраснев от быстрого объятия, которое Коко подарила ей, любя ее в этот момент больше, чем она когда-либо. Она не считала себя способной на такое. Веда знала, что ее любовь к Коко будет только расти. Что все только начинается. Она знала, что скоро даже не сможет удержаться, чтобы не произнести следующее самое опасное слово.
Сестра.
Она знала, что этот день настанет, но, как ни странно, оказалось, что она боится этого дня не так сильно, как раньше. Конечно, она все еще боялась этого. Но это чувство было менее... интенсивным.
В баре Данте не было стен, так что пристань была видна как на ладони. Оранжевый отблеск пронесся по небу в тот вечер. Последний намек на заходящее солнце, которое боролось за то, чтобы прожить еще немного.
— Ты уже купила костюм для завтрашнего Бала-маскарада? — спросила Коко. — Я не могу дождаться!
— У меня есть. Я нашла идеальный костюм. Два идеальных костюма, на самом деле.
— Только не в маске Джейсона и в толстовке, верно? — спросила Коко.
— К сожалению, нет, — засмеялась Веда. — Это определенно самый настоящий маскарадный костюм.
Если она собиралась отрезать яйца Юджину, ей нужна была гораздо более тщательная маскировка, чем маска Джейсона и толстовка.
В течение нескольких месяцев Веда была озабочена этим Балом маскарадом. Она не могла понять, почему ее парень хочет поехать. Почему он не мог довольствоваться тем, что просто останется дома и будет заниматься сексом весь день. Почему он так чертовски любил общение.
Но потом, в момент, пока ее переполняло отвращение к его светским манерам, ее осенило.
Не было лучшего места в мире, чтобы отомстить, чем на вечеринке, где все были в полной маскировке, и поскольку она не могла рисковать, чтобы «позаботиться» о Юджине в его доме, маскарад был следующим лучшим вариантом.
Так что в тот вечер ответом на вопрос Коко было не просто «да», а «абсолютно, черт возьми».
Веда была чертовски взволнована предстоящим в эти выходные Балом-маскарадом, взволнована тем, что человек, который украл ее невинность десять лет назад, наконец-то заплатит за это. Что человек, который разрушил жизнь Люка не один раз, а дважды, прежде чем хладнокровно убить его, чтобы заставить молчать, получит чрезвычайно горький вкус его собственного лекарства. Как и она, Люк был всего лишь ребенком с холма. Бедный ребенок, который никогда не беспокоил богатых. Бедный ребенок, который не лезет не в свое дело.
И все же Юджин Мастерсон считал себя вправе вмешиваться в жизнь Люка. Жизнь Греты. Жизнь Зены. Одному Богу известно, сколько бессчетных чужих жизней. Она знала, что это право было заложено в нем с того самого дня, когда он родился с серебряной ложкой во рту. Она знала, что он, скорее всего, умрет, чем признает свою ошибку.
Веда поймала себя на том, что хмуро смотрит вдаль, забыв о выпивке.
Как будто ее ненавистные мысли призвали его, в этот момент в бар вошел Юджин с сияющей улыбкой на лице и направился к своим друзьям, которые как раз сидели за стойкой рядом с Ведой и Коко. Он дал им всем пять в знак приветствия, шум их возбужденных разговоров достиг почти оглушительных высот.
— Фу... — Коко мгновенно закатила глаза, и Веде вспомнилась вторая причина, по которой она так сильно ее любила. Это было потому, что Коко ненавидела богатых в Тенистой Скале так же сильно, как и она сама. Формально Коко была одной из самых богатых, но она также была и одной из их жертв. Одна из жертв, о которых Веда начала узнавать.
— Боже, я ненавижу этих парней, — проворчала Коко, бросив на Юджина и его друзей взгляд краешком глаза, когда они рявкнули на Данте, который также был явно раздражен, пока он делал им напитки.
Веда погладила Коко по спине.
— Не волнуйся, любовь моя. Можешь рассчитывать на меня.
И после этого Коко расслабилась.
— О, посмотрите-ка!
Внимание Веды вернулось к Юджину как раз вовремя, чтобы увидеть, как он кивает в сторону телевизора. Данте не смог найти игру и остановился на канале, который показывал пятичасовые новости.
Когда на экране появилось лицо Люка Грира, Веда глубоко вздохнула.
— Черт возьми, в ванной? — присвистнул один из друзей Юджина. — Жестоко.
— К черту этого наркомана, — Юджин скривил губы. — И его сестру шлюху тоже.
Раскаленное добела пламя забурлило под кожей Веды, и она выпрямилась. Сквозь стук в ушах, который ощущался так, словно ее пульс переместился в барабанные перепонки, она снова услышала насмешку Коко.
Каждой клеточкой своего тела Веда хотела защитить Люка, Грету и даже Зену, которая, как она все еще подозревала, встретила свою судьбу в руках Юджина. Но, к счастью, она смогла прикусить язык.
Она должна быть умнее.
Она больше не могла спорить с этими придурками на людях. Средь бела дня.
Она больше не будет спорить.
С этой ночи она поклялась все делать молча.
Передвигаться только в темноте.
На балу в тот уик-энд Юджин Мастерсон узнает, насколько глубока эта тьма.
Очередная шутка «про шлюху» вылетела изо рта Юджина и отравила воздух. Он и его друзья расхохотались, чокаясь бокалами в честь своих идиотских выходок.
Но Веда не отреагировала на это.
Она улыбнулась. Практически рассмеялась.
На самом деле, это было восхитительно. Что он верил, что все было хорошо.
Юджин снова засмеялся, и от этого звука улыбка Веды стала еще шире.
Продолжай смеяться, мудак.
Она сотрет это выражение с его лица навсегда скорее, чем он мог предполагать.
***
Ежегодный бал-маскарад в Тенистой Скале был одним из немногих мероприятий на острове, где богатые и бедные могли собираться без барьеров. Возможно, дело было в том, что все были в маскировке, поэтому никто не должен был понять, что они взаимодействовали с кем-то богатым или бедным. В этот год бал проходил в старом оперном театре, который одиноко стоял на вершине самой высокой горы острова. Куполообразные витражи тянулись вдоль стен, поднимаясь до самого верха сводчатых потолков, где висели золотые люстры, отбрасывая желтое сияние на посетителей вечеринки. Стены были отделаны массивной золотой отделкой, а картины эпохи Возрождения напоминали Веде о Сикстинской капелле.
Каким бы красивым ни было здание, Веда до сих пор не понимала, как это вообще можно считать развлечением. В объятиях Гейджа посреди танцпола, окруженная масками всех цветов и оттенков, она не могла не чувствовать тревоги.
Она тоже никогда не была поклонницей Хэллоуина. Что-то было в том, что ты не видишь чье-то лицо. Настоящие монстры, которые скрываются за масками.
Единственное, что могло облегчить ее тревогу перед лицом всех этих золотых, черных кружев и шутовских масок, окружавших ее, были сильные руки, обнимавшие ее за талию.
Тепло его дыхания над ее ухом.
— Ты хорошо проводишь время? — спросил Гейдж.
Через маску Веда впилась взглядом в его великолепное лицо и начала отвечать.
Однако слова застряли у нее в горле, когда мимо пронесся человек с черепом на голове. Она вздрогнула. Эта маска с черепом в сочетании с белой фарфоровой маской позади нее, серебряным клювом пеликана слева и широким павлиньим головным убором справа, откровенно говоря, пугала ее до чертиков.
— Зажигаю по полной! — ответила она пронзительным голосом.
Гейдж, должно быть, услышал надрывные нотки, потому что крепче обнял ее за талию и поцеловал в щеку.
И она не могла лгать. Все испарилось. Страх, тревога…
Тьма.
Но в тот же миг, как она увидела его, тьма снова нахлынула.
Юджин Мастерсон. Она знала, что рано или поздно столкнется с ним. В конце концов, она пришла на эту вечеринку специально из-за него. Но когда Юджин подошел к Гейджу сзади, хлопнул его по плечу, привлек его внимание и пожал ему руку в знак приветствия, несколько чувств пронеслось сквозь Веду.
Первое: слепая, неприкрытая ненависть.
Второе: изнурительное раздражение. Досада, что она действительно помолвлена с человеком, который может пожать руку Юджину Мастерсону с невозмутимым лицом.
И третье: полная решимость. Решимость заставить его заплатить. Чтобы прикончить его сейчас, чтобы она могла перейти к своему номеру три, который также заставил ее желудок перевернуться при одном виде его лица на вечеринке той ночью.
Она натянуто улыбнулась Юджину и сделала вид, что не заметила протянутой ей в знак приветствия руки, повернув голову и ожидая, когда он окончательно отойдет от них.
Гейдж снова притянул ее к себе.
— Он пытался поздороваться, детка.
Она встретилась с ним взглядом, изображая шок.
— Да?
— Он пытался пожать тебе руку. Ты проигнорировала его.
— Неужели? Черт, я даже не заметила.
Нахрен Юджина и его рукопожатие. Единственный раз, когда она собиралась прикоснуться к этой обезьяне сегодня вечером, это когда будет отрезать ему яйца. К счастью, оказалось, что неуловимая подружка Юджина, которая испортила веселье Веде в первый раз, не была с ним в эту ночь, позволяя Веде свободно действовать.
Она задохнулась от внезапного ощущения губ Гейджа на своих губах. Всхлипывая, девушка ответила на его поцелуй, постанывая на каждый нежный поцелуй, который он дарил ей, пока со стоном не уткнулся головой в ее шею, перемещая поцелуи на чувствительную кожу, шепча, как сильно он ее любит.
Она не могла не думать о том, как ее тело мгновенно откликнулось на его ласку. Однажды она заслужит эти поцелуи на своей шее. Эту твердость, которая упирается в ее живот. Эти руки вокруг нее. Эти полные губы, двигающиеся к ее уху и щекочущие мочку, когда он шепчет, что его друзья не так уж плохи.
Однажды она заслужит Гейджа Блэкуотера.
И сегодня вечером она будет на шаг ближе.
Схватив Гейджа за плечо, она встала на цыпочки. Он наклонился, чтобы она дотянулась до уха, которого коснулась губами.
— Мне нужно в туалет.
Гейдж отстранился и мягко кивнул, снова наклонившись, чтобы поймать ее губы своими.
— Я люблю тебя, — он никогда не позволял ей уйти, не сказав этих слов. Даже когда он знал, что она скоро вернется.
Она не заслуживает такого.
Еще нет.
— Я тоже тебя люблю.
Их руки оставались сцепленными, пока они не отодвинулись слишком далеко друг от друга, чтобы держаться друг за друга, и в тот момент, когда он был вне ее досягаемости, тьма пронеслась мимо. Буря под ее кожей покалывала до такой степени, что становилась невыносимой, и у нее перехватывало дыхание.
Она нашла Юджина и не сводила с него глаз, разглядывая толпу, наполненную золотыми, серебряными и пурпурными цветами. Она старалась не обращать внимания на изнуряющее ощущение надвигающихся на нее масок, зная, что все это происходит в ее голове.
Она не сводила глаз с Юджина, пока не скрылась в дальнем коридоре, ведущем в ванную. Забрав сумку, которую она спрятала в укромном уголке в начале дня, радуясь, что она все еще там, она поспешила в дамскую комнату.
Она была пуста.
Она произнесла безмолвную молитву благодарности за то, что боги были на ее стороне в эту ночь. Исчезнув в самой большой кабинке, она потратила чуть меньше минуты, чтобы полностью переодеться.
Выходя из туалета, она лишь мельком взглянула на свое отражение в зеркале.
Ее новая маска была на все лицо. Даже белки ее глаз не были видны. Черный блеск покрывал маску в Дамасском стиле, а также окружал губы, как блестящий карандаш для губ. Хотя она была темной, почти жуткой, в этой маске было что-то от природы женственное. Соблазнительное. Трудно отвести взгляд. Веда знала, когда несколько недель назад заплатила наличными за эту маску, что это та самая.
Сквозь черные сетчатые глазницы она пробежала взглядом по своему длинному в пол черному платью с черепашьим воротником, черным перчаткам и черным ботинкам, стараясь, чтобы ни один дюйм ее кожи не был виден.
Как только она сочла свою внешность приемлемой, она выбежала в коридор, прежде чем кто-нибудь мог ее увидеть, и поспешила обратно в бальный зал.
Разумеется, ее взгляд тут же обратился к Гейджу. Он разговаривал с Тоддом Локвудом, который выбрал эту ночь, чтобы выйти из укрытия.
Она издала звук отвращения в своей новой маске, сделав безмолвную пометку, чтобы побудить своего парня завести друзей получше.
Затем ее взгляд скользнул по большой танцующей толпе и остановился прямо на Юджине. Его окружали друзья, в одном из которых Веда сразу узнала одного из десяти чудовищ, явившихся причиной ее появления в тот вечер.
Ее сердцебиение участилось.
Его время скоро придет.
Но сегодня? Был вечер Юджина.
Она пробиралась сквозь толпу, не сводя глаз с Юджина. Через несколько мгновений она уже приближалась к нему сзади. Она не колебалась ни секунды, обхватив рукой в перчатке его талию и обхватив его член и яйца. Она нежно и эротично ласкала его.
Юджин дернулся от неожиданного прикосновения.
Сразу был слышен гогот его друзей.
Веда отстранилась как раз в тот момент, когда Юджин повернулся и зелеными глазами впился в черные сетчатые глаза ее маски.
Веда начала пятиться назад, кокетливо откидывая маску в сторону и поднимая руку в перчатке вверх, помахивая указательным пальцем, приглашая его следовать за ней.
Момент истины.
Она узнает, прямо сейчас, была ли эта черная маска такой же сексуальной и соблазнительной, как она думала, когда покупала ее.
Взгляд Юджина пробежал по ее телу.
Ухмылка затронула его губы.
Бинго.
Веда знала, что поймала его, но на всякий случай повернулась к нему спиной и посмотрела через плечо, давая ему возможность рассмотреть ее задницу в облегающем черном платье.
Единственный зеленый глаз, видимый сквозь маску, уставился на округлость ее задницы.
Не теряя ни секунды, Юджин повернулся всем телом к своим друзьям-идиотам, не сводя глаз с ее задницы и протягивая стакан. Как всегда, самоотверженный ведомый один из его друзей без промедления взял напиток из рук Юджина, помогая ему, чтобы тот последовал за темной, женственной маской, которая только что прикасалась к нему.
Когда Юджин двинулся к Веде, на него посыпались поздравления от команды, и его ухмылка расцвела в широкую улыбку.
Веда увидела эту улыбку как раз перед тем, как исчезнуть в толпе. Она пробиралась через сотни масок и костюмов в комнате, стреляя взглядами через плечо и крутясь на каблуках, оставаясь достаточно далеко от Юджина, чтобы он продолжал преследовать ее. Достаточно далеко от него, чтобы заставить его вытягивать шею над посетителями вечеринки, натыкаясь на людей, в своем отчаянии, преследуя ее.
Веда чуть не рассмеялась над тем, как легко сдаются мужчины. Одно прикосновение к его отвратительным гениталиям, которые достаточно скоро исчезнут навсегда, и этот идиот стал маслом в ее руках.
Она засмеялась, когда он последовал за ней до самой лестницы в дальнем углу комнаты. Она поспешила к верхней ступеньке лестницы и, обернувшись, обнаружила, что Юджин задержался внизу, держась за перила рукой.
Веда позаботилась, чтобы злобное хихиканье, зарождавшееся в ее горле, прозвучало как приглашающее хихиканье — что на самом деле было чрезвычайно трудно из-за абсолютной ненависти к этому человеку.
Но это было хихиканье, и она убедилась, что оно достаточно громкое, чтобы его было слышно, прежде чем скрыться за углом в коридоре второго этажа. Этот этаж был перекрыт бархатной веревкой. Они даже не включили свет, так что в коридоре было темно, как ночью.
Когда Юджин добрался до верха лестницы, глядя в обе стороны, он, казалось, колебался лишь мгновение перед лицом этого жуткого темного коридора.
Он выдохнул, когда увидел ее в конце коридора, и даже когда он колебался, выражение его лица было наполнено ликованием.
— Это ты, Хизер?
Веда не знала, кто такая эта чертова Хизер, но когда она поманила его пальцем и пригласила его подойти поближе, она была уверена, что Хизер — та женщина, которую она собиралась спасти от жизни, полной жестокости и страданий.
С этим единственным приглашающим взмахом пальца, последняя крупица страха, которая могла остаться, казалось, полностью покинула Юджина, и он снова направился к ней.
Не сводя с него глаз, Веда открыла соседнюю дверь. Дверь вела в еще более темную комнату в конце коридора. Она исчезла в пустой комнате, зная, что страха будет недостаточно, чтобы помешать ему последовать за ней туда же.
Сегодня вечером Юджин Мастерсон узнает, что такое настоящий страх.
Внутри мрачной комнаты, освещенной только лунным светом, льющимся в куполообразное витражное окно в углу, ее грудь тяжело вздымалась. Нежные улыбки с картин Микеланджело, нарисованных на стенах, едва различимые в тени, мелькают со всех сторон, заставляя ее сердце биться чаще. Жар от ее дыхания сделал маску еще более влажной внутри.
Веда, с трудом удерживаясь на ногах, достала из нагрудного кармана платья шприц с тиопенталом натрия. Она положила большой палец на поршень, когда шаги Юджина приблизились, терпеливо ожидая у черного, как смоль, дверного проема.
Его шаги становились тяжелее с каждой секундой, и Веда воспользовалась моментом, чтобы осмотреть аптечку, ожидавшей ее в углу комнаты. Ее серебряный скальпель поблескивал, готовый к использованию — и не только сегодня.
А еще восемь ночей после этого.
В тот момент, когда тень Юджина показалась из дверного проема, тьма внутри Веды начала исчезать.
Когда он вошел в эту дверь и поймал иглу ее шприца прямо в шею, тьма полностью исчезла.
Сегодня вечером она знала, что лучше не давать этой обезьяне всего лишь 75 мг.
Сегодня она положила большой палец на этот поршень, с трудом опорожняя 150 мг в вены Юджина без колебаний или задержки.
Почти мгновенно он потерял контроль над своими коленями. Они подкосились, заставив его опуститься на пол, как только Веда вынула иглу.
Его широко раскрытые от страха глаза встретились с ее глазами.
Веда впитывала в себя этот страх, как воду, мягко улыбаясь, когда он через несколько секунд отключился.
Сегодня вечером Конг узнает, что такое настоящий страх.
И, если она может повлиять на это, то этот страх будет преследовать его до конца его несчастной жизни.
Глава 22
На следующее утро, когда Гейдж сделал глубокий вдох и вдохнул аромат арахисового масла, яиц, бекона и ее тела, его глаза расширились. У него екнуло сердце. Тарелка, которую он осторожно поставил на обеденный стол, звякнула так громко, что он испугался, как бы она не разбилась, но обнаружил, что не может оторвать от нее глаз, чтобы проверить.
Веда прислонилась к куполообразному входу в столовую, одетая только в его белый махровый халат, стройная нога выглядывала из-под подола халата, волосы все еще были мокрыми после душа.
Но не влажная кожа, не шоколадное бедро и не сама ее сущность — чего всегда было достаточно, чтобы заставить его напрячься, — заставили его замереть посреди сервировки стола, пока бекон, шипящий на плите позади него, был опасно близок к тому, чтобы сгореть.
Нет, это была та самая улыбка. Та, что заставила ее глаза сощуриться, а зубы обнажиться. Пара колец, включая обручальное, сверкала на ее пальце, и этот вид чуть ли не сводил Гейджа с ума.
Он знал, что будет стараться всю жизнь, чтобы сохранить эту улыбку на ее лице.
Все еще зажимая розовый ноготь между зубов, она медленно подошла к тарелке, которую он только что поставил на стол, и села перед ней.
— Мой завтрак — произведение искусства, — прошептала она, ее голос все еще был хриплым от сна, пока она рассматривала три кусочка хлеба из цельной пшеницы перед собой. — Мне даже жалко его есть, — и она засмеялась, глядя на него снизу вверх.
Он намазал арахисовое масло на каждый кусочек тоста так, что получилась медвежья морда, использовал кусочки банана для медвежьих ушей и носа, а закончил картину черникой, которая стала глазами.
— Ты так очарователен, что я не могу этого вынести... — она приняла нежный поцелуй, который он запечатлел на ее губах, и он почувствовал, как ее взгляд обжигает его обнаженную спину, когда он возвращался к плите. — Даже наш одержимый дэт-металлом сын не сможет устоять перед твоими завтраками.
Гейдж хихикнул, успев к хрустящему бекону как раз вовремя, чтобы тот не подгорел.
— Думаю, мне придется придумать, как сделать для него лого групп Cannibal Corpse и Carcass из яиц и бекона.
— Просто намажь тарелку клубничным соусом, чтобы она стала похожа на место убийства. Или просто придай пище форму оружия. Подойдет любое оружие, но у меня такое чувство, что он будет неравнодушен к чему-то режущему.
Ухмыляясь, Гейдж оглянулся через плечо, заметив, что она ест только корочки тостов, избегая мордочку медведя.
— Давай, детка, откусывай. У тебя будет вся оставшаяся жизнь, чтобы наслаждаться моими произведениями искусства, хорошо?
Она улыбнулась ему и поверила на слово, больше не стесняясь откусывать тост так много, сколько могла.
— Ну, вот, — прошептал он, и его глаза удивленно расширились, когда во входную дверь постучали.
Веда посмотрела в сторону двери и встала.
Но Гейдж выключил духовку и подошел к ней, положив руки ей на плечи, чтобы она не вставала дальше.
— Ешь. Я разберусь.
Он быстро пересек дом, перепрыгнул через все три ступеньки, ведущие к двери, и распахнул ее настежь, щурясь от утреннего солнца, ворвавшегося с ясного голубого неба.
Детектив полиции Тенистой Скалы, стоявшая по другую сторону двери с очками-авиаторами на глазах, подняла золотой полицейский значок. Он поймал яркий солнечный свет, заставив Гейджа зажмуриться еще сильнее.
— Гейдж Блэкуотер? — спросила она, ее длинные каштановые волосы развевались на ветру.
— Да, это я.
— Я детектив Геллар из полицейского управления Тенистой Скалы. Не хотелось бы беспокоить вас так рано утром, но я надеялась задать вам несколько вопросов.
— Конечно... — Гейдж заглянул в столовую и увидел Веду, которая была слишком занята уничтожением своего завтрака, чтобы понять, что происходит. Он снова покосился на детектива. — Все в порядке?
— Я бы так не сказала. На Юджина Мастерсона напали.
Лицо Гейджа вытянулось.
— Господи, опять?
— Мы допрашиваем всех, кто был на маскараде прошлой ночью, где произошло нападение.
Гейдж переступил с ноги на ногу и прислонился к двери.
— Вчера на балу была половина острова. Это самая большая вечеринка в году. У вас определенно появилось много работы.
— Не напоминайте мне, — детектив Геллар мягко улыбнулась, и на ее узком лице появились морщинки по обе стороны рта. Она сделала ему знак ручкой и блокнотом, которые держала в руке. — Вы ведь были на балу, верно?
— Да, был. Я и моя невеста.
— Имя вашей невесты?
— Веда Вандайк... — он быстро покачал головой. — Но она была со мной всю ночь. Она никогда не покидала меня... — как только эта фраза слетела с его губ, слова Гейджа замедлились и остановились, вспомнив, как Веда ушла от него в ванную накануне вечером.
Как только наступила пауза, он покачал головой.
Детектив Геллар сняла солнцезащитные очки и, слегка прищурившись, посмотрела на него.
— Она ни разу не отходила от вас?
Гейдж судорожно сглотнул. Он бросил еще один взгляд на Веду в столовой. Он увидел, что она вернулась к поеданию только краев своего тоста, избегая морду медведя. Он предположил, что она пытается продлить жизнь именно этому медведю, потому что уже съела двух других.
Его сердце сжалось, и он снова перевел взгляд на детектива.
— Нет... — он почувствовал, как большой комок подкатил к горлу. — Она никогда... никогда не отходила от меня, — он снова перевел взгляд на столовую. — Ни на секунду... — его голос затих.
Когда его сердцебиение ускорилось, он услышал, как детектив извинилась за то, что побеспокоила его, и еще мгновение смотрел на Веду, прежде чем снова повернуться к двери.
— Это не проблема, офицер. Если я могу чем-нибудь помочь... — Гейдж оглянулся на дверь и увидел, что детектив Геллар уже уходит. — Пожалуйста, не стесняйтесь…
— Мы вам очень признательны, мистер Блэкуотер. — Детектив Геллар, помахав рукой, спустилась по ступенькам, ведущим к его двери, и боком направилась к своей машине. — Наслаждайтесь оставшимся утренним временем.
— Спасибо.
Гейдж осторожно прикрыл дверь. Когда дверь со щелчком закрылась, он сделал паузу, уставившись на свою руку, лежащую на ручке.
Затем, все еще стоя лицом к двери, с вздымающейся грудью, он бросил еще один взгляд на столовую краем глаза, как раз в тот момент, когда Веда поднялась со стула, прижимая к уху сотовый телефон.
Ее глаза, широко раскрытые, как блюдца, обежали весь дом и тоже встретились с его глазами.
Гейдж покосился на нее.
Его рука крепче сжала рукоятку.
И на мгновение он застыл.
***
Щелчок затвора камеры непрерывно вращался, запечатлевая Гейджа Блэкуотера у входной двери его особняка через высокие зубчатые скалы утеса, разговаривающего с полицейским управления Тенистой Скалы.
Джакс Мерфи прищурил один глаз за камерой с достаточно сильным зумом, чтобы видеть весь пляж и входную дверь дома Гейджа. Хотя Джаксу этого было не нужно, он позаботился о том, чтобы сфотографировать детектива Саманту Геллар, выходящую из особняка и садящуюся в свою машину, прежде чем положить камеру на колени и пролистать фотографии.
Его ноздри раздулись, когда телефон завибрировал в кармане. Он рассеянно ответил на звонок, продолжая просматривать фотографии.
Фотографии Веды и Гейджа, проснувшихся в то утро, снятых через открытые шторы главной спальни Гейджа.
Фотографии, на которых они прибыли на бал-маскарад накануне вечером.
Фотографии Веды, исчезающей в ванной в одном костюме и вновь появляющейся в другом.
На фотографиях она использует свою новую маскировку, чтобы заманить Юджина Мастерсона в отдельную комнату на втором этаже.
Фотографии Веды, выходящей из этой комнаты в одиночестве.
Джакс проверил время на фотографии, отметив, что Веда оставалась в этой комнате около получаса. Сообщается, что именно в это время, по оценкам властей, было совершено второе нападение на Юджина — на этот раз успешное.
— Мерфи, — ответил Джакс на звонок, продолжая просматривать фотографии.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты что-то нашел, — голос Селесты Блэкуотер прозвучал в трубке почти так же тихо, как воздух на вершине черного утеса в то облачное воскресное утро.
Джакс повернул голову к океану, над которым клубился туман, взгляд его голубых глаз стал еще яснее и острее, чем волны, плескающиеся внизу. Он улыбнулся.
— О, миссис Блэкуотер... — он вдохнул аромат росы. — Вы даже не представляете.
— Достаточно, чтобы мой сын вернулся ко мне невредимым?
— Достаточно, чтобы избавиться от Веды Вандайк одним махом.
— Надеюсь, ты не станешь меня обманывать.
— Почему бы нам не встретиться завтра днем и не обсудить это подробнее?
— Почему не сегодня?
— Я бы хотел в другой день, чтобы собрать на нее как можно больше грязи. Что-то мне подсказывает, что вокруг еще много чего есть. Столько грязи, что Гейдж не позволил бы даже коснуться ей своего лацкана, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней.
Долгая пауза.
— Спасибо, Джакс. Ты даже не представляешь, как важно, чтобы эта девушка была уничтожена навсегда.
— Я понимаю.
Они молча повесили трубки, и Джакс продолжил листать свои фотографии, улыбка на его лице стала еще шире.
Если Селеста хочет уничтожить Веду Вандайк, так тому и быть.
И это произойдет до того, как закончатся выходные.
Эпилог
Веда не хотела съедать последний тост, чтобы спасти свой завтрак этим утром, но дар Гейджа превращать еду на завтрак в мохнатых животных не шел ни в какое сравнение с ее урчащим животом.
Когда на столе рядом с ней зазвонил сотовый телефон, она решила не обращать на него внимания, чтобы набить свой живот.
Но то, что она увидела на экране, заставило ее похолодеть.
У нее сердце замерло, перехватило дыхание, и она чуть не подавилась большим куском, который она только что откусила. Она сумела проглотить это, когда схватила телефон со стола.
Несколько мгновений она просто смотрела на экран.
Фотография белого кроссовка с черными линиями, который сложил паззл до конца. Эта фотография мгновенно вызвала слезы на глазах, заставляя их гореть и делая фотографию размытой. Но этот туман не помешал ее мыслям вернуться в ту ночь, десять лет назад, когда эти туфли были под ней, на ногах ее десятого номера. Ее десятый номер, чье имя и лицо она так и не узнала. Ее десятый номер, который обращался с ней более жестоко и бесчеловечно, чем остальные девять вместе взятые. Ее десятый номер, который, как она была уверена, станет самым трудным из ее насильников, когда придет его время.
Ее десятый номер. Тот, кого она не могла дождаться, чтобы заставить заплатить за то, что он сделал.
Она выронила тост, и он упал обратно на тарелку, и Веда дрожащими пальцами открыла фотографию Джейка, прочитав короткое сообщение, которое он написал под ней.