— Кстати, мне нравится твой наряд, Пейтон. У тебя вид «у меня было много секса прошлой ночью».
— Осторожнее, — бурчу я, забирая кусочек бекона из его тарелки.
— Что? Это комплимент. — Хантер улыбается и подмигивает Пейтон, которая краснеет, румянец на щеках так чертовски очарователен.
Она расправляет воротник и говорит:
— Спасибо. Она Рима. Представляешь, он её больше не носит. Рубашка такая шикарная.
С набитым ртом Хантер указывает на неё вилкой, с которой на мой стол стоимостью в две тысячи долларов стекает коричневый сироп.
— Тебе очень идет, и ты без лифчика, отличная идея. — Он показывает большой палец вверх, кивая при этом и сдерживая улыбку.
Я собираюсь врезать ему по гребаным зубам, если он не прекратит делать комплименты моей девочке.
Да, моей девочке. Я поставил ей засос, чтобы доказать это.
И он прав, отсутствие лифчика — действительно отличная идея. Было бы ещё лучше, если бы проклятый Хантер не присутствовал здесь, блокируя наш секс, и я мог бы вернуться к сиськам Пейтон.
— Не хочешь взять блинчики с собой? — спрашиваю я, делая намек Хантеру, что пора уходить.
— Мне и здесь хорошо. Но все равно спасибо. — Он на секунду прекращает жевать, чтобы улыбнуться мне. — Итак, когда это началось? — Друг указывает на нас.
— Прошлой ночью, вообще-то, — весело говорит Пейтон. — Рим вел себя так, будто это был всего лишь бизнес, но у этого симпатичного парня были другие планы. — Она толкает Хантера локтем и шевелит бровями.
Он смеется.
— Ах, ты, есть ещё порох в пороховницах.
Господи боже. Я провожу руками по лицу и глубоко выдыхаю.
— Я думаю, мы его расстраиваем, — шепчет Хантер, как будто я его не слышу.
— Мне кажется, это потому, что он играл с моими сосками до того, как ты нас прервал.
— Пейтон, не могла бы ты? — спрашиваю я, желая, чтобы некоторые вещи оставались между нами.
Она пожимает плечами.
— Что? Твоя рука была под моей рубашкой, когда он вошёл, так что я уверена, что он сложил два и два.
— Неправда. — Хантер встает на мою защиту. — Он мог массировать твою грудь, это совсем другое дело, нежели игра с сосками. — Хантер складывает ладони чашечкой для демонстрации. — Видите...
— Я уволю вас, если вы сейчас же не прекратите болтать.
Как будто они лучшие друзья, они оба смеются и возвращаются к своим блинчикам.
Отлично, как раз то, что мне нужно, Хантер и Пейтон становятся друзьями. Мне и так плохо, что приходится иметь дело с выходками Хантера. Мне не нужно, чтобы он втягивал в это и Пейтон. О чем я только думаю? Вот почему они так хорошо ладят.
Они оба относятся ко мне одинаково. Едва меня уважают. Закатываю глаза.
— У тебя был секс, а ты все еще раздражен, я должен был это предвидеть. — Хантер качает головой, а затем становится серьезным. — Я собираюсь предположить, что раз тебя не было в офисе на рассвете, ты нашел решение, как победить «Project Mountain».
Подношу свой стакан с апельсиновым соком ко рту, конденсат стекает по пальцам.
— Да. Пейтон проделала впечатляющую работу.
— И ты не хотел её нанимать.
Пейтон бросает взгляд в мою сторону. Не сводя с меня глаз, она спрашивает:
— Как сильно Рим сопротивлялся?
— Больше, чем я ожидал, но, в конце концов, он сдался, потому что понял, что ты лучшая.
— Это правда? — спрашивает она немного скептически, но я пресекаю этот скептицизм.
— Так и есть. Бесспорно.
Я говорю с такой уверенностью, что могу сказать, когда она принимает мои слова. Её лицо смягчается, и она откладывает вилку.
Пейтон смотрит на меня и говорит:
— Тебе придется взять блинчики с собой, Хантер. Мне нужно как следует поблагодарить твоего друга за то, что он так верит в меня.
Словно теннисный мячик, глаза Хантера скачут туда-сюда между нашими пристальными взглядами. Он отодвигает свой стул, забирая с собой тарелку и вилку.
— Э-э, я просто заберу эту посуду, верну позже.
Дверь закрывается со щелчком.
Я наклоняю голову к Пейтон, которая встает со стула и поворачивает ко мне свою идеальную попку, одновременно расстегивая рубашку, обнажая дюйм кожи за раз. Охренеть. Она заставила Хантера уйти, сказав лишь пару слов. Теперь, она молча направляется ко мне.
Я опускаюсь на стуле и хватаю её за бедра, когда она подходит ко мне. Пейтон роняет рубашку на пол и наклоняется вперед, кладя руки мне на плечи. Мои ладони скользят вниз по спине к попке, и я сильно сжимаю её.
Едва слышный вздох срывается с её губ, прежде чем она произносит:
— Спусти штаны, Рим. Я собираюсь перевернуть твой гребаный мир.
Разве Пейтон не знает?
Она уже это сделала.
ГЛАВА 25
ПЕЙТОН
— Не смей крутить передо мной носом.
— Я этого не делаю.
Обвиняюще тычу пальцем.
— Делаешь. Мне нужно зеркало, ты бы видел свое лицо прямо сейчас.
— Прекрати.
— Рим.
— Пейтон, — отвечает он тем ровным и сладким голосом, который, я знаю, использует только для меня. Когда Рим разговаривает с кем-то другим, в его словах больше резкости, но для меня у него другой тон, и это что-то делает со мной, вызывает бабочек в животе.
— Скажи честно, ты немного напуган.
Он смотрит на хот-дог, который я только что купила для него у уличного торговца с заросшей бородой и сомнительным выражением лица. Мы только что провели последние два часа, отдыхая и читая в Нью-Йоркской публичной библиотеке, рассматривая все произведения искусства и любуясь прекрасной архитектурой. И вот...
Вы готовы?
Мы держались за руки все это время.
В душе я визжу, как маленькая девочка. Я держала Рима Блэкберна за руку, переплетая наши пальцы, а также периодическим поглаживала его тыльную сторону ладони большим пальцем. Это такая простая вещь, но она значила для меня очень много, потому что я так долго мечтала быть с этим мужчиной, что до сих пор не могу поверить, что это правда.
И мы не только вместе, но и встречаемся в моногамных отношениях уже три недели. Три недели Рим звонил мне, писал смс, присылал цветы.
Много цветов.
Вы бы когда-нибудь подумали о Риме, как о мужчине, который дарит цветы? Я тоже, но он такой. Он также присылает секс-игрушки, настоящие извращенные штучки. Это меня не удивило.
Я вижу его почти каждый вечер. Иногда мы говорим о бизнесе, но чаще всего просто болтаем. Рим рассказал мне о том, как с нуля основал компанию «Roam, Inc», как я пытаюсь сделать это с «Fresh Minted Designs».
Также поведал мне о своих родителях, о детстве, проведенном в северной части штата Нью-Йорк, и о своей мечте однажды пожить в этом городе. Рим рассказал мне о своих отношениях с Хантером и о том, почему он все еще любит его, несмотря на то, что большую часть времени тот сводит его с ума.
У меня такое чувство, что я знаю о Риме больше, чем когда-либо другой, и что самое приятное во всем этом? Кроме умопомрачительного секса?
Когда я прихожу в офис, он весь в делах. Мы обсуждаем стратегию, просматриваем макеты и работаем как профессионалы. И только когда он шлепает меня по заднице и целует перед моим уходом, я вспоминаю, что мы пара.
Как будто я получила лучшее из обоих миров, и я до сих пор не могу понять, как у меня все это получилось. С маленькой глупой шутки по электронной почте на мой тридцатый день рождения.
Удивительно, как иногда все складывается.
— Знаешь, я живу в городе уже много лет и ни разу не останавливался у тележки уличного торговца и не покупал у него какую-либо еду. Даже выпивку.
— Это потому что ты сноб. — Подношу хот-дог к его рту. — А теперь ешь, это тебя не убьет.
— У того парня свисал сыр с бороды, когда он нам их подавал.
Я пожимаю плечами и откусываю огромный кусок от своего хот-дога, наслаждаясь вкусом сочного лука.
— Эй, не сбрасывай этого парня со счетов. Сырная борода действительно знает, как приготовить хороший хот-дог. Эта штука просто восхитительна. — Я приподнимаю хот-дог еще выше и прижимаю его к губам своего парня. — Давай, ешь.
Он не открывает рот. Уф, он действительно сноб.
— Рим, это вкусно. Попробуй.
— Я думаю, что со мной все в порядке. Можешь взять мой.
Кладу руку на бедро, чувствуя разочарование. Он не только сноб, но и упрямец.
— Рим Майкл, если ты сейчас же не съешь этот хот-дог, я больше никогда не сделаю тебе минет.
Как раз в тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, мимо проходит пожилая пара в дизайнерской одежде и смотрит мне вслед. Я быстро отдаю им честь, а затем говорю:
— Вот молодежь в наше время, да? Говорят об оральном сексе на улице, с ума сойти.
Они оба издают звук отвращения и убегают, явно оскорбленные моей грубостью. Ну и ладно.
— Это было необходимо? — спрашивает Рима.
— Не меняй тему. Я больше никогда не прикоснусь губами к твоему члену, если ты не съешь этот хот-дог. — Провожу пальцами по его бедру. — А ты знаешь, какой оргазм я могу подарить тебе одним лишь языком. Вспомни прошлую ночь…
Как он может не помнить? Прошлая ночь была невероятно жаркой. Я взяла его в рот в душе, усадила на маленькую скамеечку и отсасывала ему, казалось, целых десять минут. Каждый раз, когда он был близок к оргазму, я вытаскивала член, не позволяя ему кончить, пока не была готова. Я никогда не видела Рима таким злым и возбужденным одновременно.
Застонав, он сдается и откусывает большой кусок хот-дога, кривляясь, как ребенок. Постепенно его лицо начинает расслабляться, и я вижу, что хот-дог ему действительно нравится, даже если он не хочет этого признавать.
— Вкусно, да?
Рим поджимает губы, делая вид, что хот-дог — это «ничего особенного», хотя мы знаем, что это рай на наших языках.
— Нормально.
Лжец. Я тыкаю его в бок, вызывая смех, когда он пытается увернуться от моего пальца.
— Ты такой упрямый.
Поймав мой палец рукой, он притягивает меня ближе к себе и сладко целует в губы.
— Может, я и упрямый, но, по крайней мере, я твой.
Это чертовски верно.
— Когда ты превратился из упертого в мягкотелого?
— Я все еще упрямец.
Качаю головой.
— Не со мной. Как будто я запала тебе в душу.
Становясь серьезным, он подносит руку к моему лицу и поглаживает пальцем мою щеку.
— Мне неприятно это признавать, но ты действительно запала мне в душу. Я думаю, ты сделала это в тот момент, когда написала то первое письмо.
— Ага, сделала мягкое твердым, да? — Я шевелю бровями, глядя на него. — Ты же понимаешь, я говорю о твоем пенисе.
Рим закатывает глаза, глядя на меня, и откусывает еще кусочек. Я знала, что хот-дог ему понравится.
— Я понял.
— Просто хотела убедиться, раз уж ты все время такой напряженный. — Прицеливаюсь в него пальцем. — Бах.
Стоя, он качает головой.
— Думаю, нам пора идти разными путями.
Его джинсы обтягивают его во всех нужных местах; не оглядываясь, Рим встает и уходит без меня.
— Эй, — окликаю я, хватаю свою сумочку и бегу за ним. Беру своего парня за руку и дергаю, чтобы он притормозил.
Смеясь, Рим наклоняется и целует меня в макушку, прежде чем замедлить свой шаг и вместе со мной насладиться Нью-Йорком в послеобеденное время.
***
— Где мы? — спрашиваю я, пока мы долго поднимаемся в длинном лифте.
— Я же сказал, что это сюрприз, — отвечает Рим, кладя руку мне на бедро и притягивая меня к своей груди.
Единственное, что я знаю о нашем сегодняшнем ужине, это то, что он сказал мне одеться сексуально и взять с собой пальто.
Поэтому я провела день, приводя в порядок все свое тело с головы до ног — в буквальном смысле, сделала педикюр, завила волосы, надела свое самое сексуальное нижнее белье и убийственное черное платье с глубоким V-образным вырезом и коротким подолом, доходящим до середины бедра.
Также на мне каблуки, будем надеяться, что мне не придется идти слишком далеко, потому что я никак не смогу это сделать.
Лифт над нами звенит, сообщая, что мы добрались до нужного этажа. Придерживая меня за поясницу, Рим выводит меня из лифта в помещение, похожее на зал.
Обхватив меня рукой за талию и крепко прижав к себе, он снимает повязку с моих глаз и целует в макушку, говоря:
— Сюрприз.
Проходит несколько мгновений, прежде чем мои глаза привыкают, но как только это происходит, наступает шок. Меня приветствует ряд окон, из которых открывается прекрасный вид на ночной Нью-Йорк. Огни мерцают, река Гудзон протекает совсем рядом, отражая живописный пейзаж.
— О, боже, — потрясенно произношу я.
Взяв меня за руку, Рим ведет нас в небольшую отделенную зону, где накрыт столик на двоих, освещенный свечами, на котором стоит охлажденная бутылка нашего любимого вина, которую нам предстоит открыть.
Я поворачиваюсь к нему и обхватываю его шею руками.
— Рим, я не могу поверить, что ты все это сделал.
Он легонько целует меня, его губы задерживаются на несколько секунд, прежде чем сказать:
— Пейтон, для тебя все, что угодно. — Он снова целует меня, а затем спрашивает: — Хочешь прогуляться, полюбоваться пейзажами перед ужином?
— С удовольствием.
Когда мы оказываемся снаружи и смотрим на оживленные улицы города, я, все еще захваченная романтикой этой ночи, понимаю, что мы находимся на крыше монументального здания.
— Мы на крыше Эмпайр Стейт Билдинг?
— Ага. Снял его на ночь для нас.
— Ты шутишь.
Рим качает головой, плотно сжав губы.
— Ты серьезно арендовал все здание?
Он обнимает меня, согревая от холодного ветра.
— Не все здание целиком, только ту часть, которая предназначена для туристов. А потом ты сможешь выбрать любой сувенир в магазине.
— О, ты действительно знаешь, как завоевать сердце девушки, не так ли?
Он тихо смеется мне в ухо, звук такой сексуальный, в стиле Рима.
— Я знаю, как завоевать сердце моей девушки. Давай скажем так. Сколько мы уже вместе? Месяц? Я понял, что когда мы что-то делаем, ты всегда хочешь получить сувенир, даже если это просто наклейка.
Прислоняю голову к его плечу и смотрю в темную бездну, раскинувшуюся перед нами, освещенную, кажется, лишь маленькими огоньками с того места, где мы стоим.
— Мне нравится вспоминать места, где я бываю, вещи, которые я делаю.
— Я думаю, это мило.
— Я думаю, это мило, что ты считаешь меня милой, или что ты вообще произносишь слово «мило». Если бы кто-то сказал мне два месяца назад, что Рим Блэкберн будет называть меня милой, я бы ответила, что они обкурились.
— Я не думаю, что ты милая. Твоя личность — да, но ты — нет. Ты сексуальна, горяча и просто великолепна.
Вау.
Учитывая, насколько великолепен этот мужчина, меня все еще поражает, что он видит меня такой.
Я трусь своими бедрами о его, издавая низкий горловой звук.
— Ты добр ко мне, Рим.
— Потому что ты мне небезразлична. — Он разворачивает меня в своих объятиях и опускает руки на мою спину. — Мне неприятно это признавать, но ты как бы незаметно вторглась в мою жизнь.
— Почему тебе неприятно это признавать? — Поглаживаю щетину на его челюсти, грубую и шершавую, как и он сам.
Рим крепче прижимает меня к себе.
— Потому что я упрямый, и с самого начала ты хотела быть со мной, и мне пришлось поддаться всепоглощающим чувствам, которые я испытывал к тебе. Эту пилюлю было нелегко проглотить.
Он лезет целоваться, но я обхватываю ладонью его лицо, останавливая его.
— Не хочешь выразиться иначе? Это была не самая романтичная вещь, которую ты когда-либо говорил.
Усмехаясь, он целует мою руку и говорит:
— По сути, ты пиявка, от которой я никак не могу избавиться.
— Рим. — Дергаю за лацканы его пиджака.
— Ладно, извини. — Он прочищает горло. — Ты пиранья...
— Я тебя ненавижу. — Начинаю уходить, когда он притягивает меня обратно к своей груди и завладевает моим ртом. Его гладкие, словно шелк, губы скользят по моим, покусывая, облизывая и посасывая до такой степени, что мои колени начинают подкашиваться, и я вынуждена вцепиться руками в бицепсы Рима, чтобы устоять на ногах.
Когда он отстраняется, то нежно заправляет прядь волос мне за ухо, не сводя с меня глаз.
— Ты особенная для меня, Пейтон, и я бы ни на что не променял этот последний месяц. Не потому, что ты профессионал в своем деле, и не потому, что ты охрененно сексуальна в спальне, а потому, что ты вызываешь у меня искреннюю улыбку, и я могу сказать, что не так много людей способны на это.
Сердце, успокойся.
Этот человек лишил меня дара речи, потому что никто никогда не говорил мне таких слов раньше. Никто не видел меня такой, как он. Я с трудом сдерживаю слезы, потому что, несмотря на то, что слова романтичны и сентиментальны, похвала от этого человека все еще ошеломляет меня.
Прикусываю нижнюю губу, чтобы та не дрожала, и запускаю пальцы в его волосы, обхватывая его лицо ладонями.
— Ты был мужчиной моей мечты очень долго, Рим, и... на самом деле нет. Это неправильно. Ты даже лучше — великолепнее, чем в моих мечтах. И тот факт, что я могу стоять здесь, прикасаться к тебе, как захочу, и твои прекрасные глаза уделяют мне все свое внимание, это значит для меня все.
Он щиплет меня за подбородок и большим пальцем оттягивает нижнюю губу.
— Продолжай говорить такие вещи, и мы никогда не доживем до ужина.
— Что на ужин?
— Твой любимый пирог с курицей.
Я взвешиваю свои варианты.
— Секс или пирог с курицей. — Делаю паузу, хорошенько обдумывая это. — Боже, мне так жаль, Рим, но мне придется выбрать пирог с курицей.
Посмеиваясь, он берет меня за руку и ведет внутрь, к нашему столику.
— Не волнуйся, я знал, что твой ответ будет таким. Страсть, которую ты испытываешь к пирогу, очень сильна. Я знаю, чего стою.
— Если бы это была запеканка, мы бы сейчас были голыми.
Рим выдвигает для меня стул.
— А если бы это был киш?
— Ооо, — съеживаюсь я. — Сложный выбор. Позволь мне ответить на этот вопрос. Ты же знаешь, как я люблю вкусный киш.
Положив руки мне на плечи и наклонившись вперед, Рим быстро целует меня в подбородок и шепчет:
— Я слишком хорошо знаю, как сильно ты любишь киш… детка.
***
— Пейтон, какого черта ты так долго?
Я иду по коридору в квартире Рима, бетон холодный под моими ногами, когда я направляюсь к своему мужчине.
Это был долгий день, полный напряженной работы, подготовки к запуску новой женской линии, который состоится через несколько недель, и это сказалось на мне. Я измотана.
Причиной также может быть ненасытный мужчина, сидящий на жестком диване, без рубашки, в спортивных штанах — да, у Рима есть несколько пар, — который около десяти минут назад кончил в меня с таким злобным ревом, что я была уверена, что он потеряет сознание. Но нет, он сидит в гостиной, ждет меня, чтобы обняться и посмотреть фильм.
— У меня немного болит, — говорю я, ковыляя к нему.
Его лоб морщится, острые брови сходятся вместе.
— Болит? Почему?
Медленно я сажусь рядом с Римом, чувствуя небольшую боль в спине, когда устраиваюсь на твердой как камень поверхности, но я не говорю об этом ему.
Я ненавижу его диван. Он безумно неудобный. Все в его квартире вызывает дискомфорт, но ради справедливости в этих недавних отношениях, я предложила разделить ночи, которые мы проводим друг у друга. Моя квартира, хоть и не такая шикарная, но чертовски более удобная, с, возможно, проблемным сумасшедшим соседом, который любит много кричать. Риму не нравится ночевать у меня, но, по крайней мере, он может сидеть на моем диване, не сломав бедро. Я говорила ему, что через некоторое время привыкаешь к крикам, но он, похоже, не согласен со мной.
Повернувшись ко мне, Рим оценивает мое тело, его пронзительный взгляд непоколебим, когда он осматривает меня с ног до головы.
— Почему у тебя болит?
Я держусь за поясницу.
— Не знаю, может быть, это из-за акробатических трюков, которые ты заставляешь меня ежедневно делать.
В момент, когда он прижимает меня к своей груди, я вижу, как озабоченность на его лице сменяется ленивой улыбкой.
— Детка, боль от секса отличается от настоящей боли. Сексуальная боль — это то, чем можно гордиться.
— Э-э, говорит парень, который не хотел бы прямо сейчас натереть свое тело мазью Bengay (прим. пер.: Bengay — мазь, используется для лечения незначительных болей в мышцах/суставах).
Он утыкается носом в мою шею, его мягкие губы скользят по моей коже.
— Кто сказал, что у меня ничего не болит?
— Я. Это не ты принимаешь на себя основной удар бедрами. — Поворачиваю голову и смотрю ему в глаза. — Не хочу раздувать твое и без того раздутое эго, но у тебя мощные толчки, друг мой, и когда ты заставляешь меня извиваться, входя в меня вот так, да, девушке будет больно.
— Мощные толчки, да? — Его красивое лицо расплывается в улыбке, и хотя мне хочется закатить глаза от того, насколько Рим счастлив, я не могу. Потому что он счастлив. Я делаю его счастливым, и это именно то, что нужно.
— Не будь слишком самоуверенным, хорошо? Есть вещи, которые ты мог бы улучшить.
Я прячу свою ухмылку.
Прочищая горло, совершенно ошеломленный, он крепко обнимает меня и говорит:
— Прости? Что значит, у меня есть вещи, которые я мог бы улучшить? Судя по звукам, вырывающимся из твоего рта, когда я нахожусь глубоко внутри тебя, не похоже, что мне есть что улучшать.
Небрежно пожимаю плечами.
— Знаешь, может, больше прелюдии.
— Что? — Он почти вскакивает со своего места, отталкивая меня в сторону, чтобы пристально посмотреть мне в глаза. — Ты жалуешься на прелюдию?
Поднеся руку к лицу, я рассматриваю свои ногти и небрежно произношу:
— Все в порядке, Рим, некоторые люди проявляют слабость в постели. — Похлопываю его по ноге. — Думаю, тебе просто нужно понять, что прелюдия — это не разговоры о работе. Меня не возбуждают беседы об электронных письмах и макетах, как тебя.
Рим изучает меня, его взгляд буравит мою душу, выискивая хоть какой-то намек на ложь, и когда он прочищает горло, я больше не могу притворяться. Я улыбаюсь.
Его глаза расширяются — в них читается недоверие, — и он берет подушку из-за спины и швыряет ее в меня, вскакивая со своего места.
— О, у тебя, черт возьми, проблемы, детка. — Он огибает диван и указывает на меня. — Большие проблемы.
Я швыряю в него подушкой, от которой Рим легко уворачивается, отмахиваясь от нее.
— Какого рода проблемы?
Возбуждённый и адски сексуальный, он раскачивается с пятки на носок, мышцы на его груди напряжены.
— Худший вид неприятностей.
Мне нравится эта его супер игривая сторона, я сажусь, подогнув ноги под себя, и говорю:
— Ооо, что за неприятности?
— Не те неприятности, на которые ты надеешься.
Опускаю голову.
— То есть, не те неприятности, когда ты наказываешь меня своим членом?
Плотно сжав губы, он качает головой.
— Нет. Это те неприятности, когда ты не получаешь член.
— Ха! — Я смеюсь. — Я бы хотела, чтобы ты попытался наказать меня таким образом, мистер Утренняя эрекция.
— Поверь мне. Ты будешь умолять о моей «ужасной» прелюдии. — Рим использует воздушные кавычки, его улыбка ослепительна.
— Я никогда не говорила «ужасная».
Взяв еще одну подушку с ближайшего стула, он швыряет ее в меня.
— С таким же успехом могла бы.
***
Между прочим, когда Рим что-то задумал, он этого добивается. Я должна была догадаться об этом, учитывая его трудовую этику.
Но, очевидно, я забыла, с кем имею дело.
У нас не было секса целую неделю. Долбаную неделю.
Я вот-вот сойду с ума от накопившегося внутри меня сексуального напряжения.
Мы по-прежнему спим в одной постели, чередуем квартиры. Это убивает меня.
Попробуйте спать рядом с мистером «Я сплю голым», когда все, чего вы хотите, — это его рот на вашем теле, его руки на вашей груди и его член внутри вас, трахающий, словно обезумевший моряк в отпуске.
Рим воздерживается от секса со мной, и, кажется, что это совсем на него не влияет. Если бы я не знала, что он на сто процентов верен мне, то подумала бы, что у него есть кто-то на стороне.
Должно быть, его рука действительно хорошо справляется.
Моя — не очень. Она не сравнится с настоящим Римом. Он командует моим телом, заставляет меня чувствовать то, что я никогда не испытывала ранее, а после, когда он обнимает меня, зарываясь носом в мои волосы, это чистое блаженство.
Я скучаю по этому.
И то, что я сейчас нахожусь на собрании, где должна вести себя, как профессионал, медленно съедает меня заживо, особенно когда Рим не отводит взгляда от моей блузки, которую я, возможно, расстегнула на несколько верхних пуговиц специально для него.
— И все на стадии производства готово к выпуску? — спрашивает Рим, вертя ручку между пальцами. Он сидит во главе стола для совещаний, одетый в темно-синюю рубашку на пуговицах и светло-серые брюки. Я наблюдала, как он одевался сегодня утром, и не могла не обратить внимание на то, насколько плотно сидят на нем брюки.
— Да, мистер Блэкберн, — говорит какой-то парень справа от меня. Я не могла бы вспомнить его имя, даже если бы от этого зависела моя жизнь, не тогда, когда Рим медленно покусывает уголок своей губы.
Клянусь богом, он делает это специально.
— Мисс Левек, не хотите высказаться?
— А? — Я качаю головой, быстро моргая глазами. Я была слишком невнимательна.
Лицо Рима становится суровым, но в его глазах появляется блеск, который говорит мне, что он забавляется.
— Было бы лучше, если бы вы слушали, а не витали в облаках.
— Извините. — Прочищаю горло. — У меня была не очень хорошая неделя. Какой был вопрос?
Ухмыляясь за своей ручкой, Рим спрашивает:
— Как продвигается наше сотрудничество с «Adventure Protein Bars and Fuelade»?
— Все готово. Контракты подписаны, продукция уже отснята для рекламы.
— Хорошо. — Рим постукивает ручкой по своему блокноту и говорит: — На сегодня это все. Уже поздно, идите домой и поспите немного. Следующие несколько недель будут трудными, так как мы определяемся с датой релиза. Я попрошу Лорен напечатать заметки и разослать их завтра. — Он встает со стула, как и все остальные. Я медленно собираю свои вещи, зная, что Рим последним покидает конференц-зал.
Засунув руки в карманы, невозмутимый, как всегда, он наблюдает, как его сотрудники один за другим покидают помещение. Это был тот Рим, в которого я влюбилась, тот, который привлек мое внимание. Деловой, безжалостный и очень умный, когда дело касается управления компанией. Но Рим, которого я вижу за пределами офиса, — это тот, к кому я пристрастилась, и сейчас самое время утолить свою зависимость.
Я встаю со стула, задвигаю его под стол, а затем направляюсь к Риму, который не сводит с меня глаз.
Когда я подхожу к нему, он окидывает меня пристальным взглядом.
— Не самая удачная неделя, да?
Качаю головой, надув губы.
— Нет, совсем нет.
Все еще держа руки в карманах, он наклоняется вперед, приближаясь ко мне, и его одеколон проникает в мои вены, пробуждая все внутри меня.
— Было бы лучше, если бы вы не думали о своей личной жизни в офисе, мисс Левек.
Большой засранец.
Я откидываю волосы в сторону и прижимаю свои записи к груди.
— Было бы лучше, если бы вы не трахали меня глазами во время совещаний, мистер Блэкберн.
Едва заметная ухмылка трогает его губы, едва достигая глаз.
— Не расстегивайте так низко блузку, и я не буду вас трахать глазами.
Выпятив грудь, я говорю:
— Хватит пытаться доказать свою точку зрения, трахни меня уже, Рим.
Я пытаюсь добиться от него реакции, но он даже глазом не моргает. Вместо этого он раскачивается на каблуках и произносит:
— Не, я в порядке. — А затем жестом показывает на дверь, чтобы я уходила.
Я убью его.
Пыхтя, прохожу мимо него, но вдруг чувствую, как он скользит рукой по моей пояснице и прижимается к моей спине грудью, его дыхание смешивается с моим.
Я замираю, когда его рука опускается немного ниже, чуть выше моей задницы. Я резко вдыхаю, и запах его одеколона попадает в мои легкие, заставляя меня чувствовать головокружение и возбуждение одновременно.
Мои соски напрягаются, когда Рим скользит большим пальцем по моей спине.
Мои губы приоткрываются, когда я чувствую, как его грудь касается моего плеча.
И мое дыхание сбивается, когда его рот опускается к моему уху.
Очень тихо он шепчет:
— Всю неделю между нами происходило то, что ты называешь прелюдией, детка. Ставлю тысячу долларов на то, что, если бы я сдвинул твои стринги в сторону и пощупал твою восхитительную киску, она была бы мокрой.
Черт бы его побрал.
Посмеиваясь над моим молчанием, Рим снова шепчет, его губы задевают мое ухо:
— Никогда, бл*дь, не говори, что у меня плохая прелюдия, потому что ты прекрасно знаешь, что это ложь. Быстро беги в мою квартиру, раздевайся и раздвинь ноги к тому времени, как я приду. Я буду трахать тебя до утра.
Я хочу быть непокорной девушкой, той, которая скажет ему отвалить, но я сейчас безумно возбуждена, что киваю и выхожу из конференц-зала с одной мыслью: восхитительно жесткий, горячий секс с Римом.
И я не могу быть счастливее.
ГЛАВА 26
РИМ
— Как прошел твой день? — спрашивает Пейтон, сидя напротив меня. Она выглядит чертовски привлекательно: ее волосы собраны в тугой пучок, платье подчеркивает ее красивые ключицы.
Не проходит ни одного проклятого дня, чтобы я не думал о том, как мне повезло.
Какой же я везучий ублюдок, что завоевал эту девушку.
Но вот я здесь, Пейтон сидит напротив меня в ресторане, в который я бы не пошел под страхом смети еще несколько недель назад, и все же я изменил свое мнение ради нее, потому что она никогда не была здесь.
— Отлично, — отвечаю я, оглядываясь вокруг.
С потолка беспорядочно свисают люстры из витражного стекла всех форм, размеров, цветов и тематик. Изящные белые стулья и столики заполняют пространство и повсюду гребаные маленькие помпоны.
Это мечта маленькой девочки.
Мой долбаный кошмар.
— Разве здесь не мило? — Пейтон наклоняется и берет меня за руку. — Спасибо, что привел меня сюда.
И когда она вот так хлопает ресницами, глядя на меня с безумно счастливым выражением лица, мне приходится проглотить свою гордость и смириться с тем, что я чувствую себя полным мудаком в известном нью-йоркском ресторане «Интуиция».
Поддавшись ее улыбке, я говорю:
— Все, что угодно для тебя, детка.
Она сжимает мою руку и делает глоток воды с улыбкой на губах.
Опустив свой бокал, она наклоняется вперед и произносит:
— Я отблагодарю тебя классным сексом сегодня вечером.
— О... я знаю. — Наклоняю свой бокал в ее сторону, а затем делаю глоток. — Кстати, я тут подумал. — Делаю паузу, чувствуя, как начинаю нервничать.
Мы встречаемся уже два месяца, проводим вместе каждую ночь, и когда сегодня я шел с работы, меня осенило. Я почувствовал непреодолимая потребность перейти к следующему шагу. По дороге сюда я снова и снова прокручивал в голове разговор — что сказать, как спросить, но сейчас, в этот момент, я потерял дар речи.
Я.
Потерял.
Дар речи.
Со мной такого никогда не случалось. Я выступал на совещаниях, где нужно было предоставлять новый современный продукт, и у меня никогда не было проблем, но здесь, прямо сейчас, разговаривая с Пейтон, я дышу с трудом.
— Есть ли конец у этого предложения? — Она наклоняет голову в сторону, изучая меня. — Рим, ты в порядке?
— Да. — Тянусь к воротнику, пытаясь впустить воздух на мою пылающую кожу.
Что, если она скажет «нет»?
Что если еще слишком рано?
Слишком рано?
Господи.
Официантка ставит перед нами огромную чашку замороженного горячего шоколада с несколькими соломинками — единственное, что Пейтон хотела здесь попробовать.
— Наслаждайтесь, — произносит девушка, прежде чем уйти, и никто из нас не обращает на нее внимания.
— Рим, ты выглядишь бледным.
— Правда? — Я нервно смеюсь. — Ха.
Ее глаза сужаются, разум, вероятно, перебирает возможные варианты. Она видит, что я даю заднюю, и не собирается этого допустить.
Подвинув свой стул ко мне, Пейтон берет меня за руку и нежно проводит большим пальцем по костяшкам, снимая напряжение с моих плеч.
— Хорошо, мы можем сделать это легким или трудным путем. Ты можешь либо сказать мне то, что собирался, — ее голос мягкий и приятный, заботливый, — либо я буду доставать тебя всю ночь, пока ты мне не скажешь.
Это правда, она уже делала это раньше.
Понимая, что мне нужно собрать свою волю в кулак, я делаю большой вдох и смотрю в ее красивые, выразительные глаза.
— Я думаю, мы должны жить вместе.
Прямо, по существу, идеально.
Выражение лица Пейтон не меняется. Она едва моргает, и, мне кажется, что я шокировал ее до чертиков, пока она не говорит:
— Вот так ты просишь меня переехать к тебе? Заявляя? Это был даже не вопрос.
Пейтон отодвигается к краю своего стола и качает головой.
— О нет, Рим. Не так. — Она делает большой глоток замороженного горячего шоколада, а затем обхватывает голову руками.
– Ооо, голова болит от мороженого.
Эээ... так это значит «нет»?
Глядя на нее, совершенно сбитый с толку, я спрашиваю:
— Я расцениваю это как «нет»?
Она качает головой.
— Нет, я перееду к тебе, но только после того, как ты попросишь, как следует.
Господи Иисусе. Женщины.
Воздерживаюсь от того, чтобы закатить глаза.
— Хорошо, ты переедешь ко мне?
Пейтон хмурит брови, соломинка на полпути ко рту, она насмехается надо мной.
— Хорошо, ты переедешь ко мне? О нет, не спрашивай в таком тоне. И не пытайся сегодня перефразировать этот вопрос. Тебе придется хорошенько все обдумать, сделать широкий жест.
— Ты серьезно?
Пейтон смотрит мне прямо в глаза.
— Совершенно серьезно. — Затем она поднимает соломинку, широко улыбается и говорит: — Пей, красавчик, это вкусно.
Что, бл*дь, здесь только что произошло?
***
— Грандиозный жест, да? — произносит Хантер, похлопывая меня по плечу, когда мы направляемся в конференц-зал на наше утреннее совещание во вторник.
— Удачи.
— Я даже не знаю, что это значит.
— Это значит, что тебе лучше поискать в Pinterest или в другом месте, набраться каких-нибудь идей.
Поправляю рукава своего костюма и тихо говорю, когда мы входим в зал:
— Я не буду искать в гребаном Pinterest.
Лорен закрывает за мной дверь с понимающей ухмылкой на лице. Она единственная в офисе знает, что мы с Пейтон встречаемся, и только потому, что однажды поздно вечером застукала нас, когда мы целовались. Она забыла что-то на своем столе, и когда увидела, что кто-то в моем кабинете, полагая, что я уже ушел, решила проверить, кто там. К ее огромному удивлению, это были мы с Пейтон, прижавшиеся друг к другу губами, причем моя рука была наполовину засунута ей под блузку.
На следующее утро я подарил ей небольшую подарочную карту и поблагодарил за осмотрительность.
И мне неприятно это признавать, но моя помощница была очень полезна, когда дело доходило до отправки вещей Пейтон в течение дня, особенно таких, как обед и... киш.
Осматриваю зал, убеждаясь, что все здесь. Пейтон не приходит на эти собрания, потому что они больше посвящены еженедельным новостям, нежели стратегическому планированию.
Как и все остальные сотрудники, сидящие на своих местах, с кофе в руках и грозным выражением лица, я ненавижу эти собрания, но проводить их необходимо.
Мы всегда начинаем с обсуждений за круглым столом, поэтому если кто-то хочет сказать что-то интересное, касательно компании, он может высказаться.
Сотрудники используют это время, чтобы обсудить, пользовались ли они определенным продуктом в выходные, или, когда кто-то проработал в компании определенное количество времени, — неважная и безобидная ерунда, которая меня не волнует, но я знаю, что она поднимает моральных дух сотрудников.
Я сажусь, закидываю ногу на ногу и киваю женщине, сидящей рядом со мной. Думаю, ее зовут Андреа.
— Начните с позитивных новостей.
Ярко улыбаясь, она кивает и начинает рассказывать о новой женской линии, о том, как она использовала одну из защищающих от пота футболок с длинными рукавами, и о том, насколько это было потрясающе и удобно.
Хорошо, мне нравится слушать подобную хрень.
Следующий — Джордж. Он лишь хотел сообщить нам, что его жена снова испекла брауни, и они лежит на этаже маркетингового отдела, если кто-нибудь желает.
Лорен спустится позже, чтобы прихватить немного для меня. Эти пирожные убийственно вкусные. Перевожу взгляд на Лорен, которая заговорщицки подмигивает мне.
И мы двигаемся дальше. Некоторым нечего сказать, другие говорят о бессмысленном дерьме, пока не наступает очередь рыжей, которую я видел раньше, но она никогда не присутствовала на этих встречах.
Кто она такая?
Помахав рукой, она говорит:
— Привет, я Саша, и Джордж пригласил меня на эту встречу, потому что у меня есть довольно интересные новости, которыми я хочу поделиться. — Голос у нее чертовски отвратительный, высокопарный и писклявый. Чем меньше она говорит, тем лучше.
— Продолжайте. — Я делаю движение рукой.
Рыжая говорит со спокойным выражением лица:
— Вы знаете, что в эти выходные у нас произошла утечка информации касательно головных уборов в нашей линии женской одежды?
Не начинайте, бл*дь, об этом. Слава богу, меня не слишком волнуют эти шапки. У нас есть четыре варианта, и это все. Они не будут способствовать запуску или срывать его, но я был чертовски раздражен, когда «Project Mountain» вчера объявил о линии головных уборов.
— Да, — побуждаю ее продолжить.
— Ну, мне кажется, я вычислила доносчика.
Так, теперь становится интереснее. Она кивает кому-то, кто стоит возле выключателей. В конференц-зале становится темно, а на экране телевизора появляются фотографии.
— Я сделала их в эти выходные. Сначала я думала, что мне мерещится, но когда я подошла поближе, я была просто потрясена.
Фотографии — полное дерьмо. Похоже, кучка людей сидит снаружи возле собачьего кафе (прим. пер.: dog café — это тип заведения, где обычно клиенты платят за то, чтобы провести время с домашними животными в целях развлечения и релаксации) и завтракают.
Но потом Саша переходит к следующему снимку, и в этот момент мое сердце замирает, а кровь начинает закипать. Хантер сразу кладет руку на мое плечо, пытаясь успокоить меня.
Пейтон сидит, скрестив ноги, и смеется, с чашкой кофе в руке, одетая чертовски профессионально. Она разговаривает с Ленсом Холидеем, генеральным директором «Project Mountain».
Какого хрена?
— Для тех из вас, кто не знает, я заняла место Пейтон, начала работать с социальными сетями в «Roam, Inc», когда она уволилась. Сейчас она работает над нашей женской линией и ведет всю маркетинговую кампанию. Так что вы можете представить мое удивление, когда я обнаружила, что она разговаривает с Ленсом. — Саша переключает на другой слайд.
Пейтон с Ленсом смотрят на макет, она показывает на него, а он внимательно слушает.
Мне становится плохо, когда Саша продолжает перелистывать картинку за картинкой, каждая из них как гвоздь в мое гребаное сердце.
Как Пейтон могла так поступить со мной? С «Roam, Inc»?
Я знаю, что она нуждалась в работе, но неужели настолько отчаянно, чтобы предать меня?
Она так страстно желала победить «Project Mountain», но неужели все это время она меня обманывала?
Я ни хрена не понимаю.
Оттолкнувшись от стола, я встаю со стула и говорю:
— Совещание отменяется.
Выбегаю из конференц-зала и направляюсь к лифту, где быстро нажимаю указательным пальцем на кнопку «Вниз». Слышу за спиной тяжелые шаги, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это.
— Чувак, должно же быть какое-то объяснение.
— Какое, например?
Хантер молчит, пытаясь придумать оправдание. Хотел бы я думать о том же, но у меня перед газами лишь те проклятые фотографии. Как женщина, которой я полностью доверял, улыбается тому, кого я считаю своим главным соперником. Нет, этому нет объяснения.
— Я не знаю, но прежде чем набрасываться на нее, почему бы тебе не успокоиться и не попытаться подумать об этом рационально.
Лифт звенит, и я вхожу внутрь, нажимая кнопку этажа вестибюля.
Когда двери закрываются, я говорю:
— Прямо сейчас во мне нет ни одной рациональной мысли.
— Именно этого я и боюсь, — отвечает Хантер прямо перед тем, как двери закрываются.
По дороге в вестибюль я достаю из кармана телефон и быстро отправляю Джорджу электронное письмо, в котором прошу его, чтобы Марта отправила мне эти фотографии по электронной почте как можно скорее. Через пять минут, когда я еду на заднем сиденье своего «Бьюика», которым управляет водитель, фотографии уже у меня в руках. Всю дорогу до кофейни я изучал их, внимательно рассматривал, и, как бы я ни старался, единственный вывод, к которому я пришел, — это то, что она пытается меня обмануть.
Я просто ни хрена не понимаю, почему.
Вот она, потягивает кофе, выглядит дерзкой и красивой в своем ярко-желтом платье и туфлях на высоких каблуках в тон, усердно работает на своем iPad и компьютере. На мгновение можно было подумать, что ей действительно есть дело до моей компании. А может, она трудится сейчас не для «Roam, Inc», а для «Project Mountain».
Через шесть шагов я оказываюсь перед ее столом, глядя на нее сверху вниз.
Пейтон вздрагивает и поднимает глаза. Широко улыбается, но затем ее улыбка быстро исчезает, когда она замечает выражение моего лица.
— Рим, все в порядке?
Я, бл*дь, не хожу вокруг да около. Сажусь напротив нее и говорю достаточно тихо, чтобы никто не мог слышать наш разговор:
— Признайся мне прямо сейчас, если ты на*бала меня.
— Что? — Она откидывается назад, как будто я только что дал ей пощечину.
— Не пудри мне мозги, Пейтон. — Ее имя звучит как ругательство. — Просто скажи мне правду.
Она складывает руки на груди, немедленно переходя к обороне.
— Извини, но для начала ты мог бы поздороваться со мной как нормальный человек, сказать «привет», может быть, поступить как мой парень и поцеловать меня в щеку, а затем спокойным тоном объяснить мне, почему ты обвиняешь меня в том, что я, как ты так красноречиво выразился, «на*бала тебя».
В отчаянии провожу рукой по лицу и достаю телефон из кармана. Открываю электронное письмо со всеми фотографиями и разворачиваю экран в ее сторону.
Она разглядывает их с бесстрастным выражением лица, а затем смотрит на меня.
— Ну... — спрашиваю я, давая ей шанс объяснить.
— Ну, что? Похоже, ты уже сделал для себя выводы.
— Какой вывод я должен сделать? Кто-то слил информацию касательно нашей женской линии. Как раз в эти выходные произошла утечка, и так уж случилось, что в те же выходные тебя застукали с генеральным директором «Project Mountain».
В моей душе бушует неистовый гнев, что я почти забываю, что мы находимся в общественном месте.
Когда я преодолеваю кипящую внутри ярость и смотрю на Пейтон, мне кажется, что она вот-вот заплачет.
Она плачет... потому что ее поймали?
Не говоря ни слова, она собирает свои вещи, запихивает их в сумку, встает из-за стола, не удостоив меня даже взглядом, и выходит из кафе, направляясь в свою квартиру.
Она что, издевается надо мной?
Я не теряю времени и бегу за ней.
Беспощадные жители Нью-Йорка вокруг нас продолжают свой день, когда я хватаю Пейтон за руку и оттаскиваю ее в сторону, подальше от людей, идущих из пункта А в пункт Б.
— Отпусти меня, — говорит она со слезами на глазах.
— Просто признайся, — отвечаю. — Просто, бл*дь, скажи мне, чтобы я мог жить дальше.
Сделав глубокий вдох, Пейтон, наконец, поднимает на меня взгляд, слезы застилают ее глаза, в которые я раньше любил смотреть. Сейчас я вижу только предательство. Как я мог быть таким гребаным дураком?
— Ты хочешь правду?
— Правда сейчас была бы чертовски кстати.
— Ладно. — Она лезет в сумочку, достает папку с документами и протягивает ее мне. — Это краткое изложение всего, что есть у «Project Mountain» для их женской линии. Они позвонили мне на прошлой неделе, хотели встретиться, чтобы предложить работу. Я подумала, что это будет отличная возможность изучить конкурентов. Идиоты рассказали мне обо всем, что планируют сделать. Я провела весь вчерашний день и сегодняшнее утро, сравнивая и сопоставляя обе линии и выделяя те моменты, о которых тебе следует беспокоиться, предлагая решения для борьбы с ними. Я ничего не сказала, потому что не хотела обнадеживать тебя, что у нас наконец-то может быть нечто большее, нежели просто сдвиг в этом вопросе. Я планировала отдать тебе это сегодня вечером. — Пейтон прижимает папку к моей груди, заставляя меня взять ее, в то время как мои мысли начинают метаться в миллионе направлений.
Я не знаю, начать ли мне с «Прости» или «О, черт».
— Было бы мило с твоей стороны, если бы... Нет. Я не могу поверить, что ты обвиняешь меня в том, что я пыталась поиметь тебя. Ты же знаешь меня.
Я с трудом сглатываю. Бл*дь, какой же я идиот.
— Пейтон...
— Нет. — Она качает головой. — Я понимаю твою страсть к своему бизнесу и сотрудникам, которые работают на тебя. Я с самого начала знала, что ты ценишь каждую минуту работы, но никогда бы не подумала, что ты будешь относиться ко мне так отвратительно, как сегодня. — Пейтон поправляет ремешок сумочки на плече, притягивая ее ближе к телу. — Я ожидала, что ты, как никто другой, будешь уважать меня и мой бизнес настолько, чтобы понимать, что я никогда так с тобой не поступлю. Никогда не обману тебя и не поставлю под угрозу твой бизнес.
— Я не знал, что думать, — быстро оправдываюсь я, пытаясь придумать причину, чтобы смягчить боль в ее глазах и опустошение в моем сердце.
— Ты мог бы подумать: «Я действительно нравлюсь своей девушке. Нет, возможно, она любит меня. Поэтому, несмотря на то, как выглядят эти фотографии, я знаю, что она не способна на что-то настолько невероятно ужасное. И точка». — Любовь?
Мое сердце набухает так же сильно, как и сдувается от ее взгляда.
— Мне жаль. — Провожу рукой по волосам. — Я был застигнут врасплох.
Наклонившись вперед, Пейтон смотрит мне прямо в глаза и говорит:
— Тогда позволь мне снова застать тебя врасплох. Между нами все кончено, Рим.
— Что? — Она начинает уходить, но я снова ловлю ее за руку. — Пейтон, пойдем.
— Нет, Рим. — Она качает головой, из ее глаз текут слезы, которые она быстро вытирает. Затем указывает на кофейню. — Там ты впервые предложил мне работать с тобой над женской линией, для меня много значило то, что ты доверил мне этот проект. И да, я могла влюбиться в тебя в процессе всего этого. Но получается, ты никогда по-настоящему не доверял мне.
— Это неправда.
— Нет? Ну, мне кажется по-другому. — Она качает головой. — Не волнуйся, я закончу свою работу в «Roam, Inc», доведу до конца запуск женской линии, но буду работать только с Хантером. Когда все закончится, я уйду из «Roam, Inc». С меня хватит.
Моя грудь сжимается, тело немеет, и впервые с тех пор, как я начал встречаться с Пейтон, мной овладевает страх. Она говорит серьезно. Она действительно уйдет, и, бл*дь, это погубит меня.
На хрен бизнес.
На хрен женскую линию.
На хрен «Project Mountain».
Я не могу потерять Пейтон, не после всего, через что мы прошли, не после того, как я... Я...
Прежде чем я успеваю разобраться в своих чувствах, Пейтон идет по тротуару, даже не потрудившись оглянуться на меня.
Приказываю своим ногам двигаться, бежать за ней, но, хоть убей, они не слушаются. Потому что я слышу лишь ее слова: «Между нами все кончено... Возможно, я влюбилась в тебя в процессе всего этого. Но получается, ты никогда по-настоящему не доверял мне… Между нами все кончено».
ГЛАВА 27
РИМ
— Это называется душ, — говорит Хантер, врываясь в кабинет и садясь напротив меня с папкой в руке. Этот мудак фактически выполнял мою работу в течение последних двух недель.
Мою совместную работу с Пейтон, и я, бл*дь, не могу это вынести.
Я знаю, когда происходит каждая встреча, когда она заканчивается и точный момент, когда они прощаются, потому что Хантер каждый раз присылает мне гребанные сообщения.
Как раз добираюсь до кофейни. Короткое платье. Она отлично выглядит, дружище.