Перестань думать о её изгибах и ногах. Ты здесь не для того, чтобы любоваться ею.
Куча подарков в углу выводят меня из себя, возвращая в настоящее — к моему гневу, и я поднимаю руку, согнув палец.
Брови Пейтон взлетают вверх, когда она поднимает голову и тычет пальцем себе в грудь.
— Я?
— Ага. Вы. — Я знаю, что она меня не слышит, но я все равно говорю это, и если она хоть немного умеет читать по губам, то быстро притащит сюда свою задницу.
Чаша моего терпения переполнена. Пейтон разглаживает юбку. Приподнимает подбородок.
Направляется ко мне.
Хорошая девочка.
— Следуйте за мной, — приказываю я ей, когда мы оказываемся на пороге комнаты.
В тот момент, как мы пересекаем общую зону офиса, я поворачиваюсь к ней лицом.
Она ниже ростом, даже на каблуках, так что мне приходится наклонить голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Не хотите рассказать мне, что, черт возьми, там происходит?
Пейтон пожимает плечами.
— Они устроили для меня вечеринку.
— Вижу. — Я безумно раздражен. — Я спрашиваю, почему?
Пейтон невозмутима.
— Потому что я ухожу?
— Вы уволились. Вечеринки для сотрудников, которые празднуют дни рождения или важные события, а не для девушек, которые перебрались в более теплое местечко.
Или, еще лучше, вечеринок вообще не должно быть.
Она поникает из-за моих грубых слов, глядя то на меня, то в сторону.
— Сэр, я не оправдываюсь, но я понятия не имела, что они что-то планируют.
Сэр.
Это слово заставляет меня задуматься, и мне до безобразия хочется смеяться.
Вау, Пейтон хорошо умеет притворяться, нет и намека на то, что она HandsRomingMyBody. Она не волнуется. На её лице нет признаков беспокойства. Не вздрагивает, не краснеет.
Я скрещиваю руки, рубашка натягивается на груди.
— Как долго будет длиться эта вечеринка?
— Я не знаю. За неё ответственна Лорен. Она ещё не проводила игры.
— Игры, — невозмутимо произношу я, потому что… вы, бл*дь, издеваетесь?
— Всего несколько забавных вопросов, например, что у тебя в ящике стола?
Бумага. Скрепки. Стикеры. Скотч.
Желтый блокнот. Вот и всё — это то, что лежит в ящике моего стола, — и я мысленно корю себя за то, что подыгрываю ей в своей голове.
Мои губы плотно сжаты.
Пейтон продолжает болтать:
— А еще Донна из бухгалтерии приколола хвост бо… (прим. пер.: героиня имеет в виду вариацию игры Pin the tail on the donkey — (прицепи хвост ослу) детская игра, игрок с завязанными глазами должен правильно приложить хвост к изображению осла). — Она смыкает губы.
Очевидно, мои брови взлетают вверх, когда она не может закончить предложение.
— Приколола хвост к чему?
— Гм… К бобру.
Пейтон вешает мне лапшу на уши.
— Действительно? Вы играете в «Прицепи хвост бобру».
— Ага. Мм-хмм.
— Вы уверены, что это не что-то другое?
Её ресницы невинно трепещут.
— Например, что?
— Господи, я не знаю. Прицепи хвост боссу?
Когда её лицо заливает густой румянец, я понимаю, что попал в точку.
— Я, бл*дь, так и знал. — Подхожу еще ближе с ухмылкой на губах. — И знаете, что еще я знаю, Пейтон?
Она стоит у стены, прижимаясь спиной к рельефным обоям серого цвета.
— Что еще вы знаете?
Она сглатывает. Облизывает губы. Задерживает дыхание.
Я наклоняюсь, подхожу ближе. Нюхаю ее волосы… потому что не могу удержаться. Говорю вполголоса:
— Я знаю, что ты отправила то письмо.
Пейтон распахивает глаза. Поразительно широко.
— Какое электронное письмо?
— Не прикидывайся. Ты HandsRomingMy… — У меня на самом деле перехватывает дыхание от этих проклятых слов. Смущаюсь. — Body.
Но я отдаю ей должное, она поджимает верхнюю губу и не сразу признается. Чуть приподнимает подбородок.
— Я не знаю, о чём вы говорите.
— И я уверен, что это ты.
Пейтон пожимает одним плечом.
— Сэр, единственные электронные письма, которые я отправляла вам, касались…
— Кувыркания со мной.
Она теряет дар речи от удивления.
— Сэр, уверяю вас…
— Прекращай называть меня «сэр» и перестань нести чушь, хорошо? Это не принесет тебе никакой пользы. — Это выводит меня из себя ещё больше. — Ты отправила мне то письмо или нет? — Упираюсь рукой в стену позади неё, наклоняясь еще ближе, позволяя ей почувствовать мой осязаемый гнев, позволяя ему обволакивать её.
Сначала я не был уверен, что Пейтон признается, и предполагал, что она сделает одну из трех вещей:
1. Заплачет, потому что она смущена и унижена, хотя сейчас я смотрю на неё, и она не выглядит таковой.
2. Соврет и скажет, что это была шутка.
3. Продолжить отрицать.
Она кривит губы, прежде чем приоткрыть рот, но не издает ни звука, пока подбирает слова, обдумывая их и связывая воедино.
— Рим, я… — Пейтон смотрит на ковер, затем снова на меня. Раздраженно выдыхает. — Ладно. Ты прав. Это была я.
Я. Не. Ожидал. Этого.
— Теперь ты счастлив? Ты понял, кто это был. И я ухожу, чтобы ты мог жить спокойно. Я больше никогда тебя не побеспокою. Тебе даже не придется смотреть на меня. В любом случае, ты этого не делал, — бормочет Пейтон, скрестив руки на груди.
— Ты даже не понимаешь, насколько непрофессионально было отправлять мне эти электронные письма, не так ли?
Она фыркает носом, ведет себя совсем не так, как подобает леди.
— Умоляю. Конечно, я понимаю. Как ты думаешь, почему оно было анонимно? Я не идиотка. Ты и твои приличия — единственное, на что тебе не насрать. — Широко распахиваю глаза. — Ой. Смотрите. Босс не любит, когда я ругаюсь. Что ж, хреново.
— Следи за своим ртом, когда говоришь со мной. Я твой начальник. — Я веду себя как настоящий придурок, но я понятия не имею, как обращаться с этой женщиной. У меня нет ни единой подсказки.
Пейтон уверена и смущена одновременно. Воодушевлена и подавлена, и я не знаю, что сказать, чтобы повлиять на нее.
Она громко смеется. И когда откидывает голову назад и ударяется ею о стену позади себя, её горло сжимается в такт этому движению. Её улыбка могла бы соперничать с улыбкой Чеширского кота.
— Ты не мой босс. С меня хватит. Я могу говорить или делать все, что захочу.
— Нет, если ты хочешь использовать работу здесь для своего портфолио.
Пейтон откидывает назад волосы.
— Моё портфолио говорит само за себя. Мне не нужна твоя компания для этого.
Наклоняюсь к ней на несколько дюймов ближе.
— Правда?
— Ага. — Её тело так близко к моему. — Правда.
— И ты надеешься, что я буду с тобой сотрудничать? Ты самая непрофессиональная женщина, которую я когда-либо встречал за всю свою жизнь.
Мои слова её не смущают.
— Правда? — Пейтон имитирует тон моего голоса и снисходительное отношение.
— Ага. — Я имитирую её позу и тон её голоса. — Правда.
— Я не согласна. — Ее глаза блуждают по моему телу, и я чувствую взгляд, скользящий от центра груди вниз по моему животу и до кончиков гребаных пальцев ног. Дерьмо. — Ты никогда раньше не жаловался на мою работу.
— Это потому, что я понятия не имел, какую работу ты выполняла.
— А что не так с моей работой? На меня никогда не было жалоб. — Пейтон жестом указывает на комнату отдыха, где собрались все сотрудники. — Очевидно, что я нравлюсь своим коллегам.
Я не могу сдержать фырканье, вырывающееся из моего носа.
— Они просто любят бесплатную еду.
Пейтон слегка пожимает плечами и тихо смеется.
Её самодовольный вид меня бесит.
— Это все, что ты можешь сказать? — спрашиваю я, стиснув зубы.
— Технически я ничего не говорила.
— Не умничай.
— Ты мне не начальник.
Мой рот изгибается в ухмылке.
— Верно, не начальник.
— Не-а. — Она подчеркивает букву «а». — Ни капельки. Уже нет.
Расстояние между нами не может быть меньше, и единственное, что останавливает меня от того, чтобы засунуть свой жадный язык ей в горло, — это вспышка движения в моем периферийном зрении.
Все таращатся.
Как будто мы попали в серьёзную аварию на обочине гребаной дороги, и никто не может отвести от неё глаз, вместо этого идя медленнее, чтобы осмотреть нанесенный ущерб.
Никто не двигается.
Никто не говорит.
Никто, кроме Пейтон.
— Давай, сделай это.
Её голос тихий, но достаточно громкий, чтобы я её услышал.
— Что сделать? — почти насмешливо выпаливаю я.
— Поцелуй меня. — Она бросает мне вызов, но я не идиот.
Я отступаю назад, как будто она пнула меня по яйцам, увеличивая расстояние между нами, шипя:
— Ты, бл*дь, с ума сошла?
Пейтон вновь смеется.
— Я так и думала. Мистер Командир и его правильные манеры Паиньки.
— Мы. На. Работе, — произношу я, с паузами.
— Я не на работе, я пришла только, чтобы убрать свой стол. Только ты здесь на работе.
Здорово, что она может вести себя непринужденно.
— Ты просто не можешь не подстрекать меня, не так ли?
— Подстрекать тебя? Тебе что, семьдесят? — Пейтон смеется надо мной. — Нет, я не подстрекаю тебя — очевидно, что нет. — Она постукивает пальцами по подбородку. — Ты очарователен, когда доводишь себя до исступления.
До исступления.
Какого хрена.
Нет. Я не выхожу из себя, я командую и контролирую свои порывы — в отличие от некоторых людей, по-видимому.
— Мне это нравится, — добавляет Пейтон, скрестив руки на груди.
— Тебе нужно остановиться.
— Тебе некомфортно, когда я честна?
— Нет. Я предпочитаю, когда люди лгут. — Я не закатывал глаза так сильно с тринадцати лет.
— Что ж, если сегодня День Отрицания, то я рада, что больше не работаю на тебя, и что больше никогда не увижу твоё недовольное лицо.
Подождите. Что?
Я понятия не имею, что, бл*дь, сказать, но Пейтон стоит передо мной и выжидающе смотрит — как и все остальные.
Сквозь стиснутые зубы говорю:
— Люди смотрят.
Она наклоняет голову. Улыбается.
— Так и есть.
— Тебе, наверное, следует вернуться на свою вечеринку.
Я не сказал ничего из того, ради чего спустился на этот этаж — что она увольняется и не заслуживает гребаной прощальной вечеринки. Что она непрофессиональна... ну ладно, это я говорил. Ещё, что в этом голубом платье она выглядит безумно сексуальной.
И я думаю о ней чаще, чем следовало бы, ещё до того, как понял, что она HandsRomingMyBody.
И что я адски зол на неё за то, что она заставила меня излить душу, заставила ощущать неподобающие чувства к сотруднику, и потому, что я в равной степени взбешен и возбужден — потому что она охрененно сексуальна, — у меня возникает искушение устроить сцену. А я никогда не устраиваю сцен.