Валентин . Тепло уходит, размешивается... (Он обводит рукой комнату, обозначая воздух в ней и во вселенной).
Томазина . Да, и поэтому если мы собираемся танцевать, надо торопиться.
Валентин . ...и назад уже не размешаешь, это необратимо, так будет всегда..
Септимус. Думаю, у нас еще есть время.
Валентин . ...пока время не остановится. Вот что такое время.
Септимус. Когда будут открыты все тайны, и утрачены смыслы, мы останемся одни на пустынном берегу.
Томазина . И будем танцевать. А это вальс?
Септимус. Это пойдет.
(Он встает).
Томазина (вскакивая): Чудненько!
Септимус осторожно обнимает ее, и урок танцев начинается, под музыку из шатра. Бернард, в весьма приблизительном костюме эпохи Регентства, входит, держа в руках бутылку.
Бернард: Не обращайте на меня внимания, я пиджак забыл..
(Он направляется к сундуку).
Валентин: Ты уходишь?
(Бернард освобождается от костюма. На нем его собственные брюки, заправленные в длинные носки, и рубашка).
Бернард: Боюсь, что придется.
Ханна: Бернард, что случилось?
Бернард: Не могу рассказать.
Валентин: Мне уйти?
Бернард: Нет, я уйду!
(Валентин и Ханна смотрят, как Бернард надевает пиджак и оправляет одежду.
Септимус, обнимая Томазину, целует ее в губы. Урок танцев прерывается. Она смотрит на него. Он еще раз целует ее, на этот раз не в шутку. Она обнимает его).
Томазина . Септимус…
(Он жестом останавливает ее. Они снова начинают танцевать, немного неуклюже, это первый урок. Из Парка в комнату вбегает Хлоя).
Хлоя: Я ее убью! Я ее убью!
Бернард: Господи.
Валентин: Хло, что с тобой?
Хлоя: (зло): Мамочка!
Бернард: (Валентину): Ваша мама застала нас в этом домике..
Хлоя: Она шпионила!
Бернард: Не думаю. Она пыталась спасти теодолит.
Хлоя: Бернард, я еду с тобой.
Бернард: Нет, не едешь.
Хлоя: Ты не хочешь?
Бернард: Конечно, не хочу. Зачем? (Валентину): Прости.
Хлоя (в слезах): За что ты у него-то прощения просишь?
Бернард: И ты прости. Простите все и каждый в отдельности. Прости меня, Ханна, прости, Гермиона, прости, Байрон. Простите, простите, простите, теперь я могу идти?
(Хлоя замерла, сдерживая слезы).
Хлоя: Что ж...
(Томазина и Септимус танцуют).
Ханна: Ну и скотина ты, Бернард.
Хлоя: А ты не лезь не в свое дело! Что ты вообще понимаешь!
Ханна: Ничего.
Хлоя (Бернарду): Ведь это того стоило, правда?
Бернард: Это было замечательно.
(Хлоя уходит в Парк, к шатру).
Ханна (тихо): Ничего.
Валентин: Ну, ты нагадил. Я бы тебя сам отвез, только я принял слегка.
(Валентин уходит вслед за Хлоей, слышно, как он зовет ее: «Хло! Хло!»).
Бернард: Приключение.
Ханна: Ты… (Сдается). Бернард!
Бернард: Буду ждать, когда выйдет твой «Гений усадьбы». Надеюсь, ты найдешь своего Отшельника. По-моему, лучше выйти через парадную дверь, там безопаснее.
(Он осторожно открывает дверь и выглядывает наружу).
Ханна: Вообще-то, я догадываюсь, кто он, только доказать пока не могу.
Бернард (беззаботно махнув рукой): Публикуй!
(Он уходит, закрывая за собой дверь. Томазина и Септимус танцуют вполне свободно. Она выглядит очень счастливой).
Томазина . Я вальсирую?
Септимус. Да, миледи.
(Кружась, они приближаются к столу, около которого Септимус, последний раз закружив Томазину, отпускает ее и кланяется ей. Он зажигает ее свечу.
Ханна подходит к столу и усаживается, игнорируя вечеринку. Она наливает себе еще вина. На столе сейчас находятся: гипсовые конус и пирамида, компьютер, графин, бокалы, кружка чая, бумаги Ханны, книги Септимуса, две папки, подсвечник Томазины, лампа, горшок с георгинами, воскресные газеты..
В дверях появляется Гас. Требуется время, чтобы понять, что он – не лорд Огастес, возможно, это непонятно, пока его не заметит Ханна).
Септимус. Возьмите свою работу. Я поставил «отлично», слепо Вам поверив. Осторожнее с огнем.
Томазина . Я буду Вас ждать.
Септимус. Так нельзя.
Томазина . Можно.
Септимус. Я не могу.
Томазина . Вы должны.
Септимус. Я не приду.
(Она ставит подсвечник на стол и кладет свою работу).
Томазина . Тогда я останусь. Потанцуйте со мной еще, у меня все-таки День рождения.
(Септимус и Томазина снова начинают танцевать.
Гас подходит к Ханне, которая от неожиданности вздрагивает).
Ханна: Боже мой! Ты меня напугал.
(Гас выглядит великолепно. В руках у него старая и потертая жесткая папка, перевязанная лентой с бантиком. Он протягивает ее Ханне как подарок).
Ханна: Что это? (Она кладет папку на стол, развязывает ленту. Папка – это просто два листа картона, между которыми лежит рисунок Томазины). «Септимус и Плавт». (Гасу). Я именно это и искала. Спасибо.
(Гас несколько раз кивает. Потом, довольно неумело, кланяется ей. Старомодный поклон, приглашающий к танцу).
Ханна: Господи, да вообще-то я…
Поколебавшись секунду, она встает, они обнимаются, сохраняя порядочную дистанцию, и начинают танцевать, неуклюже и старательно.
Септимус и Томазина продолжают легко кружиться под звуки пианино.
От переводчика.
«Аркадия» Тома Стоппарда – пьеса изящная и умная. В ней есть все, что нужно для сценического успеха: и острое слово, и интрига, и «вкусно» обрисованные характеры, и тонкий эмоциональный рисунок, и пресловутый подтекст. Она классически совершенна и завершенна, но самое главное – в ней нет ничего лишнего. Любое слово, любая деталь в «Аркадии» играют, дополняют и уточняют сюжетные линии, образы персонажей, а подчас взрываются головокружительными парадоксами, которые у Стоппарда получаются просто виртуозно. Другое дело, что не каждый читатель и зритель готов и способен пойти за Стоппардом до конца, постижение «Аркадии» требует времени и подготовки. Но оно того стоит – это ощущение сопричастности и космической взаимосвязанности отдельных моментов, которым одухотворена и сотворена «Аркадия». Читайте, вчитывайтесь!
В отличие от большинства драматических произведений, в которых время, а порой и место действия предельно условны, «Аркадия» начинается именно в этот день не по прихоти автора. Формальная причина в том, что именно 10 апреля 1809 года оказалось «свободным» днем в биографии Байрона, тогда как в другие дни того же года его местонахождение точно установлено. Но 1809 год выбран не случайно. Это – последний год самостоятельного правления Георга III, ставшего английским королем в 1760 г. В энциклопедическом словаре 1913 года о Георге III сказано следующее: «Воспитание, полученное им [Георгом] под руководством лорда Бьюта, развило в нем замкнутость и упрямство, и эти особенности принесли много бед Англии, когда Георг сделался королем. С 1765 года у Георга стали появляться признаки умственного расстройства, которые сначала не казались опасны, а потом начали усиливаться все больше и больше. В 1810 году безумие овладело королем окончательно, он ослеп; было назначено регентство». Едва ли можно считать случайным, что персонажи пьесы живут в стране, управляемой слепым и безумным королем.
Итак, и день, и год начала пьесы имеют совершенно определенное значение, но одновременно они как бы предлагают сделать следующий шаг, указывают на историческое время. Из всей истории Англии Стоппард выбрал именно начало XIX века по многим причинам. Кембриджский литературовед Тони Тэннер так характеризует этот период в предисловии к роману Джейн Остин «Мэнсфилд-парк»: «Это была эпоха, когда величайшую стабильность вот-вот должны были сменить невообразимые перемены. В то время большая часть населения (что-то около тринадцати миллионов) была занята сельским хозяйством, но в течение двадцати лет большинство англичан стали горожанами, и начался «великий железнодорожный век». В первые годы столетия по всей стране, как на дрожжах росли города, была закончена система каналов, заново проложены основные дороги. Лондон эпохи Регентства особенно разросся и стал, помимо всего прочего, центром моды. Это было время Французской революции, Американской войны за независимость и первых поэтов-романтиков».
Эта смена эпох, этот перелом в жизни, в мировоззрении англичан начала XIX века не мог не привлечь Стоппарда как драматурга. Само время предполагает конфликт, противостояние традиционного патриархального мира английского поместья и надвигающегося индустриального века. Другую, столь же интересную оппозицию составляют два «великих стиля»: Классицизм и набирающий силу Романтизм. Действие пьесы совпадает по времени с переходом Байрона от выдержанной в традициях классицистской поэзии сатиры «Английские барды и шотландские обозреватели» к Романтизму. Байрон гостит в поместье, собираясь отправиться в свое первое путешествие по Европе, после которого опубликует «Паломничество Чайльда Гарольда», одно из самых значительных стихотворных произведений европейского Романтизма.
Но главным является другое противостояние, другой перелом – перепланировка парка. Перепланировка поместья является недвусмысленной приметой времени: в уже упоминавшемся романе Джейн Остин «Мэнсфилд-парк» читаем: «Он [хозяин поместья мистер Рашуот] гостил в соседнем графстве у приятеля, у которого недавно на новый манер переустроили парк, и воротился полный мыслями об этом, снедаемый жаждой переустроить и свою усадьбу таким же манером». В том же романе один из героев замечает, что «лучшим другом» тому, кто задумал переустроить поместье «должен стать мистер Рептон».
Ричард Ноукс в «Аркадии» действует не столько как бездарный подражатель Рептона, сколько как орудие новой эпохи. Новая эпоха, эпоха индустриального прогресса, сказывается даже в том, что, перестраивая парк, Ноукс использует «новый улучшенный паровой насос Ньюкомена», и шум этого насоса постоянно слышен за сценой, он создает ощущение неустроенности и беспокойства. Не Ричард Ноукс разрушает Сидли-парк, поместье сталкивается с историей, с новым стилем, и гибнет в этом столкновении. Вместе с Сидли-парком гибнет многовековой уклад английской жизни, традиции патриархальной аграрной Англии. Меняется мир, и мировоззрение людей тоже должно измениться. К традиционным значениям парка: Эдем, Аркадия, аллегория Природы, Стоппард добавляет еще одно. Сидли-парк в «Аркадии» символизирует время, историю в ее развитии, смену эпох. Для английской литературы использование парка, поместья в качестве модели существующего мира достаточно традиционно
Показательно то, что у Стоппарда ни в одной из картин пьесы не существует той Аркадии, о которой столько говорится и которая вынесена в заглавие. Всем, и леди Крум в 1809 году, и Ханне Джарвис в наши дни идеальный парк видится в прошлом. Настоящее беспорядочно: за сценой постоянно шумит паровой насос, клумбы перепаханы и деревья выкорчеваны. Все рушится, погоня за новым обрекает семью Каверли на бесконечные и бессмысленные потери. Даже в наши дни, когда парк уже не перестраивают, там идут археологические раскопки, подъездную аллею пересекает вырытая для этого траншея, одновременно Каверли готовятся к ежегодному карнавалу в поместье, из проходной комнаты вынесена вся мебель, спрятаны все ценные вещи, и эта бытовая неустроенность очень по-чеховски сопровождается неустроенностью душевной. Параллель с «Вишневым садом» в «Аркадии» очевидна: в Сидли-парке такая же «нескладная и несчастливая жизнь». Даже на уровне образов и сюжетных ходов Стоппард во многом следует Чехову: брат и сестра пытаются отстоять старый парк, студент-учитель остается в поместье после гибели своей ученицы, в доме некстати устраивают бал... К «Аркадии» с полным правом можно отнести слова Ю. Фридштейна о другом произведении Стоппарда: «Напоминает Чехова с легким налетом уайльдизма». Думается, что это сходство не только осознанное, но и намеренное.
Сидли-парк у Стоппарда не устоял под напором нового времени. Разрушение мира состоялось, начавшись с разрушения ландшафта. Нельзя изменить окружающий мир, и не измениться самому. Именно поэтому Томазина Каверли, открыв второй закон термодинамики, предрекающий тепловую смерть Вселенной, гибнет во время пожара. Навсегда замолкает Огастес Каверли, превратившись в нашем времени в Гаса, связанного с парком особенной внутренней связью: только Гас может без помощи специалистов указать место, где стоял лодочный сарай в парке Кейпабилити Брауна, и Гас же находит для Ханны рисунок Томазины. Но Гас-Огастес – единственное звено, связывающее разные поколения семьи Каверли. Валентин Каверли знает историю своей семьи хуже Ханны Джарвис, пишущей книгу о Сидли-парке. Традиции безжалостно уничтожаются и забываются ради новой моды. Разрушение мира по Стоппарду – это разрушение связей.
Разрушение связей губительно не только для мира, оно выбивает почву из-под ног у обитателей этого мира. Валентин Каверли теряет уверенность в себе и начинает сомневаться в необходимости своей работы, не зная, что за сто восемьдесят лет до него Томазина математически доказала верность его гипотезы. Бернард Найтингейл уверен, что поэт Эзра Чейтер и Чейтер-ботаник не были связаны друг с другом, хотя существует документ, подтверждающий, что это – одно лицо. Таким образом, отдельные мотивы и события в пьесе Стоппарда образуют единую картину. И перепланировка парка в 1809 году обретает в контексте этой картины особое значение. Стоппард представляет ее как точку отсчета времени, в которое «страсть превращается в разврат, действие становится разрушением, а энергия приводит к гибели мира».
В пьесе постоянно присутствует тема распада, разрушения, подмены истинного ложным. И научные проблемы, о которых идет речь в «Аркадии», имеют самое прямое отношение не только к ее сюжету, но и к ее идейному содержанию. Свойственная эпохе Просвещения, наследовавшей Возрождению, гармония «двух культур», т.е. гуманитарного и точного знания, которую воплощает Септимус Ходж, равно сведущий как в области математики и физики, так и в области литературы и музыки, а в еще большей степени его ученица Томазина Каверли, сменяется в наше время агрессивным противостоянием филолога Бернарда и математика Валентина. Гениальная девочка в начале XIX века предвидит грядущее смятение и разрушение. Томазина не только чувствует, что эпоха меняется, она сама олицетворяет эту смену эпох, гибель стройного мира просветительского рационализма и приход ему на смену хаотического, жестокого и трагичного Нового времени. Именно поэтому в области планирования парков она приветствует обращение к «живописному» стилю, а в области литературы отдает предпочтение написанному в новой романтической традиции «Паломничеству Чайльда Гарольда». По той же причине именно Томазина опровергает положения классической физики, описывающей упорядоченный детерминистический мир, и задолго до знаменитого немецкого естествоиспытателя Германа фон Гельмгольца говорит о том, что Вселенная движется к гибели.
Со смертью Томазины хаос, воцарившийся в саду Сидли-парка стараниями поборника «живописности» Ричарда Ноукса, приходит в дом Каверли. Пытаясь постичь то, что поняла Томазина, разобраться в том, что открылось ей и погубило ее, сходит с ума Септимус. Томазина не только своими открытиями, но и своей смертью предсказала тот «близкий конец света», о котором писал Септимус Ходж, уйдя в «приют отшельника».
И все же «Аркадия» – пьеса не только об утрате гармонии и разрушении. Когда Ханна Джарвис цитирует «Тьму» Байрона, она доказывает Валентину, что гений не знает разделения на точные и гуманитарные науки. Гармония продолжает существовать, в независимости от нашей способности постичь ее. Думается, именно поэтому о гибели Томазины, также как о трагической судьбе Септимуса, мы узнаем не в конце пьесы, а в четвертой картине. Томазина и Септимус навсегда остаются танцевать вальс в том времени, которое не делится на прошлое и настоящее, в котором вечна гармония, и вновь обретается утраченная Аркадия. Очевидно по той же причине в последней сцене Стоппард соединяет два временных пласта, и персонажи из разных эпох танцуют под один и тот же вальс.
Стоппард увязывает современные события с тем, что происходило почти два столетия назад. Этим «Аркадия» особенно интересна. В ней отчетливо звучит тема преемственности времен, необходимости памяти о прошлом, потому что прошлое неотделимо от настоящего, прошлое продолжает жить в настоящем. «Аркадия» – пьеса о гибельности разрушения традиций, поэтому на текстовом уровне литературная традиция отражена и в системе образов пьесы, и в развитии ее сюжета, и в отдельных высказываниях персонажей. Идейное содержание «Аркадии» определяет ее несюжетное содержание, и многочисленные культурно-исторические связи пьесы не перегружают ее, не выглядят чужеродным материалом, они органичны.
Примечания к тексту пьесы.
[1]Септимус Ходж… – учитель Томазины носит фамилию, прозрачно намекающую на университетского друга Байрона, молодого преподавателя Кембриджа Фрэнсиса Ходжсона, с которым Байрон долгое время состоял в переписке и которому, отправляясь в первое путешествие по Европе (1809) прислал шутливое послание «Строки, обращенные к мистеру Ходжсону, написанные на борту судна, отправляющегося в Лиссабон», датированное 30 июня 1809 года.
[2]леди Крум… – хозяйка Сидли-парка представляет собой своего рода сплав многочисленных леди из пьес Оскара Уайльда, от леди Маркби из пьесы «Идеальный муж» до леди Брекнелл из пьесы «Как важно быть серьезным». Ее манера изрекать, а не говорить, пристрастие к латинизмам и многосложным словам, что особенно заметно в оригинале, очень напоминают их. Неудивительно, что иногда это сходство образа приводит к почти дословному повторению эпизода, в котором участвует литературный прототип леди Крум: разговор о том, что можно и чего нельзя знать тринадцатилетней девочке перекликается с воспоминаниями леди Маркби: «Нас учили ничего не понимать. В этом и заключалась прежняя система воспитания. Мы с сестрой столько должны были не понимать – даже перечислить невозможно. Я всегда сбивалась».
[3]Хлоя… – Хлоей в пасторальном романе Лонга зовут главную героиню – чистую и наивную пастушку. Само имя Хлоя восходит к греческому «молодой побег», «свежая зелень». В «Аркадии» традиционное имя прелестной пастушки обретает ироническое звучание.
[4]Бернард Найтингейл… – образ Бернарда Найтингейла представляется сознательной цитатой. На это указывает само имя данного персонажа. Найтингейл, беспринципный, завистливый, жадный до чинов и славы университетский преподаватель, действует в романе Ч.П. Сноу «Наставники». Один из героев романа характеризует Найтингейла следующим образом: «Найтингейл всецело сосредоточился на себе. Его снедали зависть и подозрительность. Зависть и подозрительность были частью его натуры, ему, вероятно, не удалось бы от них избавиться даже и при удачно сложившейся жизни».
[5]…«Галльские войны» … – правильнее – «Записки о Галльской войне», сочинение Гая Юлия Цезаря о своих военных походах.
[6]…грех Онана… – в Ветхом Завете Онан – сын Иуды, брат Ира и Шелы. Грех Онана заключался в следующем: «Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь. И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему. Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему. Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его (Быт. XXXVIII, 4)».
[7]…теорема Ферма… – Пьер Ферма (1601-1665), французский математик и поэт, при жизни напечатал всего две работы, остальные его заметки рассеяны по многочисленным письмам, многие сохранились на полях принадлежавшей ему книги греческого математика Диофанта «Арифметика». К числу последних принадлежит и величайшее открытие Ферма – теорема о невозможности разложения степени, за исключением квадрата, на две такие же степени. Доказательство этой теоремы было найдено позднейшими математиками с большим трудом, причем в формах, которыми сам Ферма пользоваться никак не мог. В общем виде теорема Ферма не доказана до сих пор, однако сам Ферма написал на полях «Арифметики», что доказательство у него есть. Обнаружить его не удалось.
[8]…увлечен закрыванием ворот в конюшню… – в оригинале игра слов: в английском языке существует поговорка «закрывать ворота в конюшню, когда лошадь уже украли», смысл которой примерно соответствует русскому «после драки кулаками не машут».
[9]…я сказал бы то же самое Мильтону… – имя Мильтона в разговоре Септимуса с Чейтером возникает не случайно. Байрон, с которым дружит Септимус, в примечаниях к своей поэме «Дон-Жуан» говорит следующее: «Первая жена Мильтона сбежала от него в первый же месяц их совместной жизни. Что было бы с Мильтоном, если бы она этого не сделала?»
[10]…Саути… – Роберт Саути (1774-1843), английский поэт, с 1813 года – поэт-лауреат, т.е. официальный придворный поэт Великобритании, автор поэм «Талаба-разрушитель» и «Медок», поэмы, отрывки из которой переводил Пушкин («Медок в Уаллах»). Байрон относился к Саути весьма отрицательно, высмеяв его сначала в сатире «Английские барды и шотландские обозреватели», а потом в посвящении к поэме «Дон-Жуан».
[11]…Джеффри из «Эдинбургского обозрения» … – журнал «Эдинбургское обозрение» был в начале XIX века авторитетнейшим изданием не только в Англии, но и во всей Европе, в частности, на его ссылается в одном из своих писем Карамзин. Журнал был основан тремя критиками, два из которых имеют непосредственное отношение к событиям, происходящим в «Аркадии»: Джеффри, о котором говорит Чейтер, и Генри Брум, напечатавший в «Эдинбургском обозрении» язвительный отзыв на первый сборник стихов молодого Байрона. Ответом на рецензию Брума стала сатира Байрона «Английские барды и шотландские обозреватели».
[12]… «Красных книг» Хамфри Рептона… – Хамфри Рептон, английский парковый архитектор, опубликовавший в 1803 году трактат «О теории и практике планировки парков. С включением некоторых сведений об эллинской и готической архитектуре, почерпнутых из ряда рукописей, принадлежащих знатным особам, для которых они и были написаны». Второй труд Рептона со сходным названием был опубликован в 1816 году. Рептон делал для своих заказчиков своего рода рекламные проспекты: писал парк, каким он должен был стать после предполагаемых изменений, а на отдельных клапанах (slides), вставлявшихся в прорези в странице, изображал детали существующего ландшафта, которые планировал убрать или изменить. Мистер Ноукс делает наоборот: на клапанах, вставляемых в изображение существующего парка, он рисует то, что собирается привнести в пейзаж. Таким образом Стоппард показывает, что Ричард Ноукс способен подвергнуть парк любым изменениям, не считаясь с затратами и разрушениями, тогда как Рептон бережно относился к пейзажу и никогда не планировал парки вопреки существующему ландшафту.
[13]…логово корсиканских бандитов… – всякого рода разбойники и бродяги в начале XIX века вошли в определенную моду как «естественные люди» и носители сильных страстей. Впрочем возможно, что под «корсиканским бандитом» капитан Брайс имеет в виду корсиканца Наполеона Бонапарта, так как действие происходит в разгар наполеоновских войн. См. также примечание 16.
[14]…это Роза… – Сальватор Роза (1615-1637), итальянский художник, наряду с Пуссеном и Лорреном повлиявший на концепцию пейзажного сада конца XVIII – начала XIX вв. Его картины и гравюры изображают «неукрощенную природу»: скалы, утесы, лесные чащи и пр.
[15]…живописного стиля… – термин «живописное» (picturesque), как считают некоторые исследователи, впервые введен в употребление садоводом и художником Вильямом Гилпином (1724-1804). Свои взгляды Гилпин изложил в эссе «О живописной красоте», «О живописных путешествиях» и «О писании ландшафтов». Эти эссе были чрезвычайно популярны у «чувствительно» настроенных англичан, склонных видеть в пейзаже повод к меланхолии и углублению в собственные эмоции. О «живописном» отношении к ландшафту можно составить представление, читая роман Джейн Остин «Чувство и чувствительность». Его герой Эдвард Феррарс так отвечает на вопрос излишне «чувствительной» Марианны Дэшвуд о том, понравился ли ему местный пейзаж: «...я мало разбираюсь в живописном и, если мы перейдем к частностям, могу ненароком оскорбить ваш слух своим невежеством и дурным вкусом. Я назову холм крутым, а не гордым, склон - неровным и бугристым, а не почти неприступным, скажу, что дальний конец долины теряется из вида, хотя ему надлежит лишь тонуть в неясной голубой дымке. Удовольствуйтесь простыми похвалами, на которые я способен. Это отличная местность, холмы крутые, деревья в лесу один к одному, а долина выглядит очень приятно - сочные луга и кое-где разбросаны добротные фермерские постройки. Именно такой пейзаж я называю отличным - когда в нем красота сочетается с полезностью - и полагаю, что он живописен, раз заслужил ваше восхищение. Охотно верю, что тут полным-полно скал и утесов, седого мха и темных чащ, но эти прелести не для меня. Я ничего в живописноcти не понимаю».
[16]…поистине удивительные метаморфозы… – на первый план в романтическом пейзажном парке выступают личные чувства, и соответственно меняются эмблемы: появляются «рухнувший обелиск», «приют отшельника» и пр. Отзыв леди Крум о «живописном» проекте мистера Ноукса весьма напоминает высказывание Эдварда Феррарса, героя романа Джейн Остин «Чувство и чувствительность»: «Красивый вид мне нравится, но не тем, что слывет живописным. Корявые, искривленные, разбитые молнией деревья меня не восхищают, я предпочитаю видеть их стройными, высокими, непокалеченными. Мне не нравятся ветхие, разрушающиеся хижины. Я не слишком люблю крапиву, репьи и бурьян, пусто цветущий. Добротный фермерский дом радует мой взгляд более сторожевой башни, и компания довольных, веселых поселян мне несравненно больше по сердцу, чем банда самых великолепных итальянских разбойников». См. также примечание 13.
[17]…Кью… – расположенный в предместье Лондона Королевский Ботанический сад, богатейшее собрание растений со всех континентов, занимающее 120 гектаров. Основан принцессой Августой, матерью Георга III, но полного расцвета достиг при королеве Виктории, когда им руководил сэр Джозеф Хэнкс, Ботаник Ее Величества, о котором леди Крум говорит в шестой сцене пьесы. В создании сада принимал участие и Ланселот Кейпабилити Браун. См. примечание
[18]…у лорда Литла… – ссылка мистера Ноукса на лорда Литтла перекликается с одним из эпизодов романа Томаса Лава Пикока «Хедлонг Холл» (1816), в котором архитектор мистер Майлстоун рассказывает о своем проекте парка лорда Литтлбрэйна (дословно – Скудоумного). Стоппард укорачивает фамилию лорда и изменяет реакцию слушателей: проект мистера Майлстоуна привел аудиторию в восторг.
[19]…«приют отшельника» … – иначе эрмитаж, популярный в XVIII веке тип паркового павильона. Для большего впечатления от эрмитажей отшельников даже нанимали. Джон Диксон Хант приводит условия, которым должен был следовать нанятый Чарльзом Гамильтоном «отшельник» в Paine's Hill в графстве Сарри (Surrey): он обязан был провести в эрмитаже семь лет «с Библией, с очками, с ковриком под ногами, с пуком травы в качестве подушки, с песочными часами, водой в качестве единственного напитка и едой, приносимой из замка. Он должен был носить власяницу и никогда, ни при каких обстоятельствах не стричь волос, бороды, ногтей, не бродить за пределами владений Гамильтона или разговаривать со слугами». Не случайно нанятый на таких условиях «отшельник» прослужил у Чарльза Гамильтона только три недели. Зато второй, который к тому же обязался не принимать милостыни от гостей, даже «полкроны», и вести себя «как Джордано Бруно», прослужил отшельником целых четырнадцать лет.
[20]…повторяю за художником… – имеется в виду эпиграфическая надпись к картине итальянского художника Бартоло Скидоне (1559-1615), изображающей двух мальчиков-пастухов, которые рассматривают найденный ими череп. Традиционно переводится как: «И я (жил тоже) в Аркадии», - однако Эрвин Панофски в своем исследовании «Et in Arcadia ego: Poussin and the Elegiae Tradition» отмечает, что изображения Аркадии в живописи, начиная с эпохи Ренессанса постоянно сочетались с темой смерти: изображениями черепа, гроба, могильного памятника и т.д. Толкуя значение латинской надписи, делавшейся на лбу черепа или на гробнице в изображениях сада Аркадии, - «Et in Arcadia ego», Э. Панофски показывает, что она означала не «и я (умерший) находился в Аркадии», а «и я (смерть) нахожусь в Аркадии».
[21]…романов миссис Радклифф… «Замок в Отранто»… Удольфские тайны»… – Анна Радклифф, урожденная Уорд (1764-1823), английская писательница, автор «готических романов». Ее книги было полны тайн, ужасов, историй о родовых проклятиях и призраках, путешествий по замкам, подземельям и пр. Леди Крум перечисляет произведения «готического» жанра, вошедшего в моду на рубеже XVIII-XIX веков.
[22]… Уалпол… – Хорас Уалпол (1717-1797), английский политический деятель, писатель и теоретик литературы, также писал о садово-парковом строительстве (этим объясняется реплика Ноукса: «Уалпол? Садовник?»). Уалпол написал всего один, но необычайно популярный на рубеже XVIII-XIX вв. роман – «Замок в Отранто» (1765), который леди Крум ошибочно приписывает Анне Радклифф.
[23]…книжек про «Шалуна Вилли»… «Брайтон энд Хоув Аргус» … – речь идет о популярной в Англии серии детских рассказов Ричмол Кромптон Эшби о приключениях Уильяма Брауна или «Просто Уильяма», начатой в 1919 году и насчитывающей больше тридцати книг, и газете городов-спутников юго-восточного побережья Англии Брайтона и Хоува.
[24]…мистер Пикок… – английское «найтингейл» буквально означает «соловей», чей скромный облик никак не вяжется с внешностью расфранченного Бернарда, поэтому Хлоя придумывает Бернарду другое «птичье» имя: «пикок», павлин. У Бернарда-«соловья» есть знаменитая однофамилица, английская сестра милосердия Флоренс Найтингейл, организовавшая медицинскую службу во время Крымской войны и прозванная «Женщиной с лампой» за то, что ночами дежурила в госпиталях; став «павлином», Бернард автоматически получает в однофамильцы другую знаменитость, поэта, писателя и литературного критика XIX века Томаса Лава Пикока, автора пародийных романов «Хедлонг Холл» и «Аббатство кошмаров».
[25]…ах-ах… – ограждение «ах-ах» представляет собой живую изгородь, проложенную по дну рва, иногда заполненного водой. В садах XVIII века оно являлось скрытым препятствием, не пускавшим на лужайки парка деревенский скот и не портившим вида. Свое название «ах-ах» получило из-за того, что ров, внезапно оказывавшийся перед гуляющим, вызывал его испуганное восклицание.
[26]…старина Мюррей… – сэр Джеймс Огастес Генри Мюррей (1837-1915), английский филолог и лексикограф, составитель толкового словаря.
[27]…Каролину Лэм… – Каролина Лэм (1785-1828), виконтесса Мельбурн, светская женщина и писательница, страстно любившая Байрона. Историю своих отношений с поэтом Каролина Лэм описала в романе «Гленарвон» (1816). Традиционное представление о Каролине Лэм схоже с точкой зрения Бернарда: ее считают экзальтированной и взбалмошной, однако такой ее выставляют в своих письмах Байрон и его подруга графиня Оксфорд. Очевидно Ханна меньше доверяет Байрону и более полагается на исторические факты.
[28]…Брайдсхедская отрыжка… – эксцентричные Крумы-Каверли напоминают Бернарду персонажей романа Ивлина Во «Возвращение в Брайдсхед».
[29]…Гермионе… – имя леди Крум производит на Бернарда впечатление, поскольку вызывает множество литературных ассоциаций: Гермионой в греческой мифологии зовут дочь Менелая и Елены Прекрасной, невесту Неоптолема и жену Ореста, царя Аркадии; у Шекспира Гермиона – королева полусказочной Сицилии из пьесы «Зимняя сказка».
[30]…из «большого путешествия» … – т.е. из турне по континентальной Европе, которые стали необычайно популярны в Англии после окончания Войны за Испанское наследство. Автор XVIII века Кристофер Хасси рассказывал, что «после Утрехтского мира (1713 г.) совершить «большое путешествие» стало вопросом престижа, любители искусств открыли Альпы и итальянские пейзажи, нашли их идеализированными и подчеркнутыми в искусстве Сальватора Роза, Пуссена и Лоррена, привозили на родину их живописные работы или гравюры с их произведений, убеждали художников в Англии смотреть глазами этих иностранных пейзажистов и в конце концов они попробовали преобразовать свои собственные владения в подражание пейзажам Роза и Лоррена».
[31]…Браун копирует Клода… Вергилия… – речь идет о преемственности пасторальной традиции в европейской культуре: ее основоположником и создателем канона считают римского поэта I века н.э. Публия Вергилия Марона, создавшего поэму о пастушеской жизни «Буколики»; классическим примером пасторального направления в живописи является творчество французского художника Клода Желле (1600-1682), прозванного Лоррен, т.е. «Увенчанный лаврами»; садовым архитектором, на практике воплотившим пасторальный канон, стал англичанин Ланселот Браун (1715-1783), прозванный Кейпабилити, т.е. Возможность, за то, что имел обыкновение уверять своих богатых клиентов, что их земля «имеет большие возможности» («great capabilities») для построения пейзажного сада. Браун принимал участие в создании ботанических садов в Кью, но он также разрушил в Англии множество регулярных садов «в большой французской манере» или в стиле голландского барокко, заменив их пейзажными садами. Характерными чертами стиля Брауна были преобладание плавных линий, обилие открытых водных поверхностей, использование игры светотени, а также расположение дома на открытом пространстве («газон от порога до горизонта», о котором говорит Ханна), что Хамфри Рептон впоследствии назвал «неуютная комната без мебели».
[32]…когда Байрон покидал Англию… – в 1816 году, после развода с женой, Байрон распродал имущество и уехал из Англии, куда больше не возвращался.
[33]…Красавчиком Браммелом… – Джеймс Брайан Браммел (1778-1840), английский аристократ, денди и законодатель мужской моды первой трети XIX века. В переносном смысле – денди, франт, слишком ярко и дорого одетый мужчина.
[34]…кто автор?… – Септимус дает Томазине для перевода отрывок из «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха, греческого автора, писавшего по-латыни. Описание Клеопатры – один из известнейших фрагментов «Жизнеописаний», его почти слово в слово воспроизвел в своей трагедии «Антоний и Клеопатра» Уильям Шекспир, что позволяет Септимусу в дальнейшем выдать шекспировский текст за свой перевод. См. примечание к
[35]…лорд Байрон острил за завтраком… – пьесы Стоппарда всегда полны скрытых цитат и аллюзий, подчас придающих высказываниям героев иной смысл. Так, например, совершенно невинная на первый взгляд фраза Томазины вызывает в памяти реплику миссис Чивли из пьесы Оскара Уайльда «Идеальный муж»: «В ваших английских поместьях всегда такая скука. Там даже пытаются острить за завтраком. Бог знает что! Только абсолютные тупицы острят за завтраком».
[36]…Нечестно! … – Томазина, великолепно знающая Шекспира, конечно же сразу узнает хрестоматийный отрывок из трагедии «Антоний и Клеопатра», рассказ Энобарба о первой встрече Антония и Клеопатры. См. примечание
[37]…фортепьяно от Бродвуда… – Бродвуд – одна из самых знаменитых фирм, производивших фортепьяно. Инструменты от Бродвуда упоминаются во многих произведениях английской литературы, например в романе Джейн Остин «Чувство и чувствительность».
[38]…этого, в инвалидной коляске… – судя по всему, имеется в виду автор книги «Краткая история времени» Стивен Хокинг, гениальный астрофизик, лауреат Нобелевской премии, прикованный к инвалидному креслу из-за церебрального паралича.
[39]…«Она идет во всей красе»… – Бернард читает хрестоматийное стихотворение Байрона из сборника «Еврейские мелодии» (1814-1815). Байрон написал его 14 июня 1814 года, вернувшись с бала, где увидел миссис Уилмот Хортон, жену своего дальнего родственника, в тот вечер бывшую в трауре.
[40]…рисунок Генриха Фюсли… – Иоганн-Генрих Фюсли (1741-1825), художник, теоретик и историк искусства, швейцарец по происхождению, с 1779 года – профессор Королевской Академии Художеств в Лондоне.
[41]…Чиппендейл… – Томас Чиппендейл (1718-1779), знаменитый английский столяр-краснодеревщик, чьим именем назван созданный им стиль мебели с плавными изгибами и отделкой в стиле рококо.
[42]…второй закон термодинамики… – гласит, что тепло переходит только от более нагретого к менее нагретому, поэтому чай «не нагреется сам по себе». Исходя из второго закона термодинамики, немецкий физик Германн фон Гельмгольц (1821-1894) пришел к выводу, что Вселенная движется к неизбежной тепловой смерти.
[43]…есть памятник… – Д.С. Лихачев в своей книге «Поэзия садов» отмечает, что главным назначением парка романтизма было способствовать погружению в меланхолическое состояние, столь ценимое романтиками. «Для меланхолии необходимо прошлое, воспоминание о прошлом и прежде всего, как это выясняется из всего, что составляло меланхолическую особенность романтических садов, – дума об умерших друзьях и родных. С середины XVIII века начинается культ надгробных памятников среди природы». Таким образом, могила Томазины оказывается «включенной» в ландшафт и даже становится его знаковым элементом. Интересно, что на кладбище церкви Стоук-поджес, находящейся недалеко от дома Стоппарда, существует памятник 1812 года в виде колонны, увенчанной урной и драпировкой, надпись на котором гласит: «Возлюбленная дочь и сестра Томазина Каверли, родившаяся 9 июня 1795 года и умершая в 1812 году, в ночь накануне своего семнадцатилетия».
[44]…корни из отрицательных величин… – классическая математика, как и школьная математика нашего века, утверждает, что квадратного корня из отрицательной величины не существует, однако расчет аэродинамического сопротивления проводится с использованием числа i, в квадрате равного –1. Таким образом, Томазина мимоходом предсказывает теоретическое обоснование существования самолета.
[45]…«Я видел сон» … – Ханна цитирует начало известнейшего и одного из самых загадочных стихотворений Байрона «Тьма» (1816), рисующего гибель человечества и всей Вселенной.
[46]…его придумали в Германии…– изобретателем вальса традиционно считают Шуберта, однако задолго до него европейские композиторы начали экспериментировать с тройным счетом, который по мнению многих авторов эпохи Просвещения отражал новый, механический строй жизни, все больше наполнявшейся машинами и механизмами. В ритме вальса написаны некоторые произведения Генделя, Гайдна и Моцарта.
[47]…с графом Целинским… – граф Целинский (можно также прочесть его фамилию как Желинский или Зелинский) бесспорно принадлежит к волне восточноевропейских эмигрантов, захлестнувшей западную Европу в начале XIX века. Польша, Трансильвания и другие европейские окраины в изобилии поставляли экзотические сюжеты, пришедшиеся по вкусу писателям-романтикам (к примеру, рассказы о вампирах, оборотнях и освободительной борьбе), а также музыкантов, вошедших в необычайную моду у романтически настроенных француженок и англичанок: достаточно назвать Шопена и Листа.
[48]…Труды Парижской Академии Наук… – речь, скорее всего, идет о статье барона Жана-Жозефа Фурье (1768-1820), посвященной теории распространения тепла в твердом теле и опубликованной в 1811 году в Париже.
[49]…Чэтсворт… – резиденция герцогов Девонширских.
[50]…Гоббс в своем «Левиафане» … – Томас Гоббс (1558-1679), английский философ, в чьих трудах все объясняется с позиций механистического материализма. Уподобив все механическому движению, Гоббс провозгласил высшей наукой геометрию.
[51]…паровой насос Ньюкомена… – Томас Нькомен изобрел паровой насос около 1712 года. Столетие спустя, когда происходит действие «Аркадии», Ричард Тревитик из Корнуолла существенно усовершенствовал его, и насос стали широко использовать для откачивания воды из угольных шахт. Паровая машина Нькомена применялась также в сталелитейной промышленности, на мельницах, сахарных фабриках и, если верить Стоппарду, при изменении английского ландшафта.
[52]…Крошку Бо-Пип?.. Джейн Остин… – Валентин подшучивает над Хлоей, уподобляя свою легкомысленную сестру, носящую имя пасторальной героини Лонга, маленькой пастушке из детского стишка, растерявшей овец. Претензии Хлои походить на здравомыслящую ироничную романистку Джейн Остин (1775-1817) по меньшей мере забавны.