Бернард (горячо): Боже упаси!
Ханна: А потом ты напишешь письмо в «Таймс»…
Бернард . Я?
Ханна: А кто же еще? С достоинством поздравишь коллегу, как ученый ученого, я надеюсь.
Бернард . То есть ты хочешь меня с дерьмом смешать?
Ханна: Воспринимай это как серьезное открытие в области георгинов.
(Хлоя вбегает из Парка).
Хлоя: Почему вы не идете?! Бернард! Ты еще не в костюме! Когда ты приехал?
(Бернард смотрит на нее, потом на Валентина и только теперь замечает, что они необычно одеты).
Бернард . Что это вы так вырядились?
Хлоя: Быстрее! (Она уже роется в сундуке, вытаскивая какую-то одежду для Бернарда). Надень что-нибудь. Мы будем фотографироваться. Все, кроме Ханны.
Ханна: Я буду на вас смотреть.
(Валентин и Хлоя помогают Бернарду влезть в камзол эпохи Регентства и застегивают ему кружевной воротник).
Хлоя (Ханне): Мама сказала, теодолит у тебя?
Валентин: Хло, а кого ты изображаешь? Крошку Бо-Пип[52]?
Хлоя: Джейн Остин!
Валентин: Ну, конечно!
Ханна (Хлое): Я его оставила в «приюте отшельника»! Ради Бога, извини!
Бернард: По-моему, его там не было. А зачем фотографироваться?
Хлоя: Для местной газеты, естественно. Они всегда приходят, перед тем, как мы начнем. Нам нужна большая толпа, Гас выглядит потрясающе!
Бернард (в ужасе): Для газеты! (Он вытаскивает из сундука нечто, напоминающее епископскую митру и надевает это, опуская почти до подбородка).(Приглушенно) Я готов!
Спотыкаясь, он уходит за Валентином и Хлоей, следом выходит Ханна.
Освещение меняется. Вечер. В Парке зажигаются китайские фонарики. За стеной начинает играть пианино. Входит Септимус с лампой. В руках у него задачник Томазины и ее работа на отдельных листках. Он усаживается за стол и читает. Снаружи почти темно, несмотря на фонарики. Входит Томазина, в ночной рубашке и босиком, со свечой в руке. Она взволнована и идет на цыпочках.
Септимус. Миледи! Что это значит?
Томазина: Септимус! Тише! (Она осторожно закрывает за собой дверь). Вот нам и представился случай!
Септимус. Для чего, Боже правый?
Она задувает свечу и ставит подсвечник на стол.