Бернард: Все ошибаются. (Он листает журнал). Вот, пожалуйста. «Не ранее 1820». Он проанализировал рисунок. (Протягивает ей журнал). Прочти на досуге.
Х а н н а (так же язвительно, как ранее Бернард). Проанализировал?
Бернард . Рисунок, не спорю, прелестный, но Байрон был в Италии…
Х а н н а . Но, Бернард, я знаю, что это они.
Бернард: Откуда?
Х а н н а . Откуда? Просто они, и все. «Проанализировал», мать его за ногу!
Бернард: Что за выражения!
Ханна: Он ошибся.
Бернард: А, ты хочешь сказать, интуиция?
Ханна (без выражения): Он ошибся.
(Бернард закрывает сумку).
Бернард . Впрочем, все это тривиально, так ведь? Почему бы и тебе не поехать?
Ханна: Куда?
Бернард: Со мной.
Ханна: В Лондон? Зачем?
Бернард: Как это, зачем?
Х а н н а . А, твоя лекция.
Бернард: Пошла она... Нет, секс.
Х а н н а . Нет. Спасибо.. (Протестующе). Бернард!
Бернард: Тебе не мешало бы попробовать. Ты недооцениваешь его значение.
Х а н н а . Я против него ничего не имею.
Бернард . Еще как имеешь! Тебе надо расслабиться. Может быть, напишешь хорошую книгу. Или, по крайней мере, правильную книгу.
Х а н н а . Секс и литература. Литература и секс. О чем с тобой не заговори, ты все сводишь к одному. Как будто гоняешь по блюдечку два шарика. Один из них – постоянно секс.
Бернард: Что делать, такие мы, мужики.
Х а н н а . Это точно. Эйнштейн: относительность и секс. Чиппендейл[41]: секс и мебель. Галилей: «Вертелась ли она?» Что с вами, черт вас возьми? Меня пару раз звали замуж, но более невыгодной сделки я представить не могу. Ради доступного секса спать с кем-то в одной постели, и воздух ночью не испорть! И что значит «правильная книга»?
Бернард: Надо быть романтиком, чтобы сделать из Каролины Лэм героиню. Вы с Байроном были бы отличной парой.
(Пауза).
Ханна: Ну, счастливо.
Бернард . Я еще вернусь на танцы. Хлоя меня просила.
Ханна: Она хотела, как лучше, но я не танцую.
Бернард: Нет, я приеду ради нее.
Ханна: Понятно.
Бернард: У меня с ней свидание. Между нами. Мамочке не говори.
Ханна: Она не хочет, чтобы ее мама знала?
Бернард: Нет, это я не хочу, чтобы ее мама знала. Я первый раз общаюсь с поместным дворянством. И, признаюсь, от страха сам не свой.
Х а н н а . Бернард! Ты не соблазнил девочку?
Бернард: Соблазнил? Каждый раз, когда я оборачивался, она стояла на библиотечной стремянке. В конце концов я сдался. Да, кстати, я заметил кое-что у нее между ног, что напомнило мне о тебе.
В ту же секунду он получает увесистую оплеуху, но как-то не обращает на это внимания. Он уже достал из кармана маленькую книжечку. Голос его спокоен.
«Заметки для путешественника и читателя», Джеймс Годолфин,1832 год. Только, боюсь, без иллюстраций. (Он открывает книжку, там, где у него лежит закладка). «Сидли-парк в Дербишире, поместье графа Крума»..
Ханна (деревянным голосом): Крыша едет…
Бернард: «Пятьсот акров, включая сорок акров озера, Парк, спланированный Брауном и Ноуксом, по-своему привлекателен, несмотря на ужасный стиль, виадук, грот.. «Приют отшельника», в котором уже двадцать лет живет сумасшедший, ни с кем не разговаривая, совершенно один, если не считать ручной черепахи по имени Плавт, которую он позволяет гладить детям, если его попросить». (Он протягивает книгу Ханне). Черепаха. Они здесь, судя по всему, прижились.
(Помедлив секунду, Ханна берет книгу).
Ханна: Спасибо.
(В комнату заглядывает Валентин).
Валентин: Такси ждет.
Бернард: Да, спасибо. Кстати, письмо Пикока тебе пригодилось?
Ханна: Отчасти.
Бернард: Узнала что-нибудь об Отшельнике? (Он берет копию письма, читает). «Дорогой Теккерей»… Бог ты мой, не молодец ли я? (Он кладет письмо на стол). Ну, ладно, пожелайте мне… (Неуверенно, Валентину). Извини за… в общем, ты знаешь. (Ханне). И ты извини…
Валентин: Отвали, Бернард.
Бернард: Иду.
(Бернард уходит).
Ханна: Не обращай внимания на Бернарда. Это все так, шоу. Риторика. Ей занимались в древности, как физкультурой. Не для того, чтобы выяснить истину, для этого была философия. Просто болтовня. И негодование Бернарда – это что-то вроде аэробики, тренировка перед телеинтервью.