ДОРИС (уходит в ванную): И что же ты сказал7
ДЖОРДЖ: Я сказал: «Вы должны извинить мою жену. Со
времени последней беременности, она страдает таким заболеванием». И тут я, конечно, предложил им почистить ковер.
ДОРИС (из ванной): А они?
ДЖОРДЖ: Они ответили, что в этом нет необходимости, — у них есть прислуга.
Дорис хохочет.
...Тебе это кажется смешным?
ДОРИС (выходит из ванной): Я уже давно хотела тебе сказать, — мне кажется, мне бы очень понравилась твоя Элен.
ДЖОРДЖ: Оригинальная реакция'
ДОРИС: Джордж, с каких пор ты стал таким ограниченным?
ДЖОРДЖ: Ограниченным? Если мне не нравится, когда моя жена писает на ковры моих клиентов, это еще не значит, что я ограничен!
ДОРИС: Ты посмотри на себя... Боже ты мой! Ты изменился. Ты бывал и сумасшедшим, и неуверенным в себе, и глупым, и чудовищным лгуном, но и человечным. А сейчас ты выглядишь столь уверенным в себе.
ДЖОРДЖ: Вот уж не сказал бы.
ДОРИС: Да?
ДЖОРДЖ: Как-то на днях я подобрал подшивки журналов Элен, и там была статья, рассказывавшая женщинам, какие формы оргазмов они могли бы испытывать. И знаешь, что меня больше всего поразило? Это был журнал, который обычно покупала моя мать, потому что там были хорошие рецепты фруктовых тортов.
ДОРИС: Но времена меняются, мой дорогой.
ДЖОРДЖ: Слишком быстро. Не знаю, двадцать-тридцать лет назад нас воспитывали, следуя каким-то нормам. Плохи они или хороши, но это были все-таки нормы, устои. А сейчас? Все это смущает.
Дорис подходит к нему и целует.
ДОРИС: Что предпочтешь, прогулку у моря, хороший обед или меня?
ДЖОРДЖ: Тебя!
ДОРИС: Ну, наконец-то, а я уж думала, что ты меня никогда об этом не попросишь.
Джордж обнимает Дорис и вдруг резко отстра* няется.
ДЖОРДЖ: Боже ты мой!
ДОРИС: В чем дело?
ДЖОРДЖ: Дорис, ты даже лифчика не носишь?
ДОРИС. Джордж! Джордж, ты все еще в сороковых?
ДЖОРДЖ: Я, наверное, очень старомоден... как мужчина?
ДОРИС: Ты еще скажи, что голосовал за Голдуотера?
ДЖОРДЖ: Голосовал!
ДОРИС: Ты что, хочешь, чтоб я оделась?
ДЖОРДЖ: Конечно, нет,
Дорис одевается
...Что? Что ты делаешь?
ДОРИС: Если ты думаешь, что я лягу в постель с сукиным
сыном, который голосовал за Голдуотера, ты очень
ошибаешься!
ДЖОРДЖ: Дорис, ты этого не сделаешь! Только не сейчас!
ДОРИС: Не сделаю? Я тебе еще скажу кое-что! Я не только не лягу с тобой... Да, я проклинаю все эти пятнадцать лет нашей связи!
ДЖОРДЖ: Дорис, это не очень умно,
ДОРИС: И ты мог голосовать за такого человека?!
ДЖОРДЖ: Но Голдуотер ведь хотел закончить войну.
ДОРИС: Разбомбив уйму невинных людей!
ДЖОРДЖ: Какие невинные люди? Это же красные!
ДОРИС: Они только хотели вернуть себе свою страну.
ДЖОРДЖ: Ой, до чего же мне надоело слушать всю эту либеральную чепуху! У нас теперь есть водородная бомба! Почему же нам ее не использовать?
ДОРИС: Ты это серьезно?
ДЖОРДЖ: Совершенно серьезно. Стереть с лица земли этих негодяев'
ДОРИС: Боже мой, значит, я никогда тебя не знала! Что же ты за человек?
ДЖОРДЖ: В данный момент, очень расстроенный.
ДОРИС: Все время я считала, что ты либеральный демократ. Что с тобой случилось?
ДЖОРДЖ: Я повзрослел.
ДОРИС: Да, но по-моему, это не пошло тебе на пользу.
ДЖОРДЖ: Давай забудем об этом?
ДОРИС: Я не могу об этом забыть. Ты стал ограниченным и старомодным, ну это еще ладно... Но стать фашистом?!
ДЖОРДЖ: Я не фашист!
ДОРИС: Но ты за массовое убийство.
ДЖОРДЖ: Дорис, перестань! Слышишь?! Сейчас же перестань.
ДОРИС: И ты можешь защищать то, против чего восстаю я?
ДЖОРДЖ: А ты уверена, что восстаешь именно против того, что надо?
ДОРИС: Раньше ты думал так же, как и я...
ДЖОРДЖ: Я изменился.
ДОРИС: Но почему?
ДЖОРДЖ: Потому что Майкла убили.
ДОРИС: 0... Боже милостивый! Как же это?!
ДЖОРДЖ: Он пытался дотащить раненого парня до палатки Красного Креста, и в этот момент снайпер его убил.
ДОРИС: Когда?
ДЖОРДЖ: Мы услышали это вовремя вечеринки. Я никогда не забуду... Элен рыдала, а я совсем ничего не почувствовал. Думал, что ударит позднее. Но, знаешь, этого так и не случилось. Единственное чувство, которое я испытывал, была слепая злоба. Я не пролил ни одной слезы. Разве это не самое плохое? Я не могу плакать, не могу оплакивать смерть своего родного сына. Я любил его... но вот всю свою жизнь ...я, кажется, не смогу о нем заплакать. Дорис, ты
меня прости — за все прости. Последнее время я все как-то на грани... {Джордж сжимает в руках ста кан, тот лопается у него в руках). Взгляни, я, кажется, порезался. Ты подумай, вот так и идет одно за другим.
Начинает рыдать. Дорис подходит к нему и обнимает. Джордж падает в кресло и плачет. Занавес медленно опускается.
ПЯТАЯ КАРТИНА
День в феврале 1971 года.
Джордж еще лежит в постели. Он в джинсах. Дорис выходит из ванной комнаты, подходит к зеркалу, на ней дорогой элегантный костюм.
ДОРИС: А странно, да, что после стольких лет еще может быть так хорошо?
ДЖОРДЖ: После стольких лет? Дорогая моя, если сложить все ночи, которые нам удалось провести вместе, у нас все еще будет медовый месяц.
ДОРИС: Джордж, а ты знаешь, что я уже бабушка?
ДЖОРДЖ: Нет! Но мне кажется, что ты выбрала не очень удачный момент, чтобы объявить об этом.
ДОРИС: А ты считаешь, что заниматься любовью с бабушкой это извращение?
ДЖОРДЖ: Во всяком случае, ты самая моложавая из всех бабушек, с которыми мне пришлось иметь дело в этой плоскости.
ДОРИС: Мой хирург, который занимается пластическими операциями, благодарит тебя за комплимент, Когда Гарри говорит: «Ты не та девушка, на которой я женился», — он даже не понимает, до какой степени прав.
ДЖОРДЖ: А он что-то не заметил, да?
ДОРИС: Потрясающе, верно? Не заметить новое платье, это я еще могу понять. Но не заметить другой нос?!
ДЖОРДЖ: Если быть совершенно откровенным, я тоже особой разницы не вижу. А для тебя это важно? ДОРИС: Важно. Мне это помогает чувствовать себя более привлекательной.
ДЖОРДЖ: А почему ты думаешь, что тебе нужно какое-то подтверждение твоей привлекательности?
ДОРИС: Когда дело доходит до сорока пяти, женщина перестает чувствовать себя уверенной.
ДЖОРДЖ: Сорока пяти...
ДОРИС: В общем, это то плохое, что я хотела тебе рассказать в этом году о Гарри. А что ты мне расскажешь насчет Элен?
ДЖОРДЖ: В соседней с нами квартире шла очень шумная вечеринка. Элен не могла уснуть, а принимать снотворное не хотела, потому что на следующее утро ей надо было вставать в шесть часов. Она взяла и засунула в уши какие-то пилюли. За ночь они у нее там растаяли. Врач, который утром пришел вытаскивать все это у нее из ушей, сказал: «А знаете, пилюли можно и через рот принимать».
ДОРИС: Если это самое плохое, что ты можешь о ней рассказать, ты должен быть очень счастливым человеком.
ДЖОРДЖ: А что, Гарри знает, что ты здесь?
ДОРИС: Нет, он все еще думает, что я уехала помолиться. Не волнуйся.
ДЖОРДЖ: А я и не волнуюсь.
Звонит телефон, Дорис берет трубку.
ДОРИС: Алло! О, привет... никоим образом... А куда же он денется... А мне не очень-то важно... Старается выторговать? Но мы ему нужны больше, чем он нам. Если ему не нравится, пусть отказывается! Но не беспокойся, не откажется!.... Еще что-нибудь? Ну, хорошо, телефон ты знаешь. (Вешая трубку). Я покупаю еще один магазин.
ДЖОРДЖ: Ну что ж, должно быть, приятно иметь свое хобби.
ДОРИС: Хобби в первый же год принесло мне за полмиллиона долларов.
ДЖОРДЖ: Дорогая моя, если это то, что тебе нравится, я рад за тебя. Я больше не занимаюсь денежными делами.
ДОРИС: Как же ты зарабатываешь на жизнь?
ДЖОРДЖ: Играю на рояле в небольшом баре.
ДОРИС: Джордж, тебе не кажется, что мы начинаем в чем-то расходиться?
ДЖОРДЖ: Нет. Во многих отношениях я никогда не чувствовал себя ближе к тебе, чем сейчас.
ДОРИС: А мне иногда кажется, что наши жизни идут всегда как-то... несинхронно Вот! Это те деньги, которые ты дал мне взаймы, когда я покупала магазин
ДЖОРДЖ: Но здесь же втрое больше того, что я тебе тогда дал.
ДОРИС: Это доходы на твое капиталовложение.
ДЖОРДЖ: Дорис, я не могу это принять.
ДОРИС: Можешь и примешь. Я не могу позволить себе иметь любовника, который играет в барах на пианино. Это звучит непристойно.
ДЖОРДЖ: Ты никогда еще так со мной не разговаривала.
ДОРИС: А я прошла долгий путь, бэби.
ДЖОРДЖ: Самое главное, дает ли это тебе удовлетворение?
ДОРИС: Удовлетворение... На днях зашла к Сен-Лорану, и мне там сразу приглянулся очень милый замшевый костюмчик. Я спрашиваю у одной из этих наглых продавщиц, сколько он стоит. Она отвечает: «Семьсот долларов», — и тут же отворачивается, чтобы отойти. Я говорю: «Упакуйте мне пять костюмов». Она оборачивается: «Пять? А зачем вам пять, скажите ради Бога?» И я так спокойно: «Я беру их для своей кегельбанной команды». Вот это и есть чувство удовлетворения.
ДЖОРДЖ: Итак, ты достигла всего, чего хотела?
ДОРИС: За небольшим исключением. Где-то по пути, я, кажется, потеряла мужа.
ДЖОРДЖ: Как потеряла?
ДОРИС: В общем, я не уверена, потеряла ли я его или он просто куда-то запропастился. Четыре дня тому назад он ушел из дома, и с тех пор я ничего о нем не слышала.
ДЖОРДЖ: И как ты к этому относишься?
ДОРИС: Джордж, сделай милость, перестань допрашивать меня. Это раздражает,
ДЖОРДЖ' Это уже наглость!
ДОРИС: В чем наглость?
ДЖОРДЖ. Наглость переносить свое раздражение с Гарри на меня.
ДОРИС А ты не рассердишься, если я тебе кое-что скажу, Джордж? Ты начинаешь действовать мне на нервы.
ДЖОРДЖ: У него кто-то есть?
ДОРИС: Не думаю. Я знаю, что при мне нет никого. Вот это меня и бесит. Ты знаешь, что я вышла замуж больше двадцати пяти лет назад и я ни разу не повела себя нечестно по отношению к нему. В общем, ты понимаешь, что я хочу сказать?
ДЖОРДЖ1 А чувствуешь-то ты по этому поводу что?
ДОРИС: Ты опять начинаешь, Джордж? Чувствую, что меня двинули прямо в живот.
ДЖОРДЖ: Это хорошо. Ну, а что еще?
ДОРИС: Сержусь, обижена, обманута и... ну, чувствую себя немножко виноватой. И знаешь? Меня возмущает то, что он заставил меня почувствовать себя виноватой.
ДЖОРДЖ: А почему тебя это возмущает?
ДОРИС: Слушай, я вышла замуж за Гарри не потому, что он был способен к бизнесу. Случилось так, что способной к бизнесу оказалась я. А возможно, мне просто повезло. Не знаю. Важно, что из-за того, что Гарри оказался никудышным добытчиком, я его любила ничуть не меньше. Почему же он стал меня меньше любить из-за того, что я оказалась удачливой?!
ДЖОРДЖ: А ты ему говорила, что все еще любишь его?
ДОРИС: Так чего ради я торчала около него все эти двадцать семь лет?
ДЖОРДЖ: Может быть, ему нужно какое-нибудь подтверждение своей мужской состоятельности?
ДОРИС: Например?
ДЖОРДЖ: Неужели тебе так трудно сказать Гарри, что ты понимаешь, каково ему?
ДОРИС. Почему, черт возьми, я должна извиняться за то, что мне что-то удается?
ДЖОРДЖ: Но ты хочешь, чтобы он вернулся?
ДОРИС: Вот сейчас, в эту минуту, я в этом не уверена. А спроси меня завтра, возможно, я отвечу уже по другому... потому что завтра ты уже будешь не со мной.
ДЖОРДЖ: Но мысленно я всегда с тобой!
ДОРИС: А' Не так-то легко мысленно согреть свои холодные ноги о чью-то спину.
ДЖОРДЖ. Как это понимать, Дорис? Оставить Элен и Гарри?
ДОРИС: Именно. Не смотри на меня в таком ужасе, Джордж, я пошутила.
ДЖОРДЖ. Ну что ж, когда ты будешь вполне серьезна, почему бы тебе не спросить меня об этом еще раз? Не смей чувствовать себя такой неуверенной. Ты все так же женственна, как и была.
ДОРИС: Ты голоден?
ДЖОРДЖ: Да
ДОРИС: Что ж, ты везучий, потому что сегодня наш обед состоит из самых изысканных, самых дорогих французских деликатесов, какие только нашлись в Сан-Франциско. (Направляется к двери), У меня все это в багажнике.
ДЖОРДЖ: Тебе помочь?
ДОРИС' Да, накрой на стол, зажги свечи, а когда я вернусь, рассмеши меня.
ДЖОРДЖ Попытаюсь.
Дорис выходит Звонит телефон, Джордж берет трубку
. .Алло! Нет, как раз сейчас ее здесь нет. Кто говорит? Гарри? О, подождите! Подождите минуточку! Алло! Гарри, мы с вами двое взрослых, вполне сложившихся человека, и я решил быть с вами совершенно откровенным... Нет, Дорис сейчас здесь нет, но мне бы хотелось с вами поговорить. Потому что
я знаю вас и знаю, что Дорис было очень, очень тяжело последнее время и ...Мы с ней близкие дру. зья. Я знаю Дорис уже двадцать лет, а через нее мне кажется, будто и вас я знаю хорошо. Да вот мы встречались в тот же самый уик-энд в продолжении двадцати лет... В монастырь? Ну что ж, мы можем потом об этом поговорить, но, прежде всего, я хочу, чтобы вы кое-что узнали. Она любит вас, Гарри, действительно, любит вас... Я просто это знаю, Гарри... Слушайте, возможно, если бы я вам рассказал то, что она сказала мне сегодня утром, вам было бы легче ее понять. Несколько месяцев тому назад Дорис ездила в детский лагерь к вашей пятилетней дочурке Джорджине. А возвращаясь, она заехала в магазин, немного задержалась и вернулась позже, чем предполагалось. Когда она вошла в дом и заглянула в гостиную, знаете, что она увидела? Толстоватый, лысый, уже немолодой мужчина сидел на полу на карачках и рассказывал собравшимся вокруг него девочкам, каково было сидеть во время Второй мировой войны в японском концлагере. Она повернулась, вышла из дому, села в машину и поблагодарила Бога за то, что она замужем за таким человеком. Вы меня слушаете, Гарри? Видите ли, порой женатые люди чувствуют себя как в смирительной рубашке,-никуда не податься, не сказать даже, как они верно и преданно любят друг друга. И тут честность, полная ответственность — единственный ключ ко всему.» Да, у нас были очень тесные и близкие отношения в течение двадцати лет, и я не стыжусь признаться в том, что это было одно из самых сильных и наиболее полно удовлетворивших меня событий всей моей жизни... Мое имя? Меня зовут Майкл О'Херли.
Медленно гаснет свет.
...Нет, она вышла прочесть вечернюю молитву... Да, да, сын мой, я скажу ей, чтобы она вам перезвонила.
ШЕСТАЯ КАРТИНА
День февраля 1976 года.
Дорис одна, она с большим вкусом одета, очень женственна. Входит Джордж.
ДЖОРДЖ: Ты хорошо выглядишь.
ДОРИС: А ты выглядишь усталым.
ДЖОРДЖ: Да я так выгляжу уже много лет. Ты просто не замечала этого. Во всяком случае, здесь я чувствую себя гораздо лучше.
ДОРИС: И она все так и не меняется.
ДЖОРДЖ: Вероятно, только она и не меняется.
ДОРИС: И это очень приятно, правда?
ДЖОРДЖ: И даже старый Челмерс остается все тем же. А ему теперь, должно быть, лет семьдесят пять. А ты помнишь, когда мы с тобой первый раз встретились, мы уже и тогда звали его «старик Челмерс». А ему тогда, должно быть, было столько же, сколько и нам сейчас.
ДОРИС: Ну вот это я не нахожу столь приятным.
ДЖОРДЖ: Мы тогда были очень молоды.
ДОРИС: А мы изменились, Джордж?
ДЖОРДЖ: Конечно. Я повзрослел вместе с тобой. Помнишь, как глупо я тебе врал?
ДОРИС: А мне не хватает твоего вранья
ДЖОРДЖ: Не могу того же сказать о себе. Это не так уж весело, чувствовать себя неуверенно. Ответь мне на один вопрос.
ДОРИС: На любой.
ДЖОРДЖ: Почему, каждый раз, как только я взгляну на тебя, мне хочется тебя обнять?
ДОРИС: Ты всегда был сексуальным маньяком.
ДЖОРДЖ: Самое ласковое и нежное, к чему я прикасаюсь в течение уже многих месяцев, — это Расти, мой коккер-спаниель.
ДОРИС: О?!
Джордж подходит к камину.
ДЖОРДЖ: Знаешь, я подсчитал, что при теперешних ценах на дрова выгоднее покупать мебель и топить ею.
ДОРИС: Туговато приходится?
ДЖОРДЖ: Нет, я в порядке. Я занялся теперь преподаванием.
ДОРИС: Музыки?
ДЖОРДЖ: Нет, бухгалтерии. При том, что творится там, снаружи, единственное, что еще остается верным и не лжет, это, пожалуй, именно цифры. Дорис, а почему ты продала свое дело?
ДОРИС: Как ты об этом узнал?
ДЖОРДЖ: Потом скажу. Что тебя заставило это сделать?
ДОРИС: У меня выкупил дело концерн. Предложение было и выгодно и своевременно.
ДЖОРДЖ: Но мне казалось, что тебе нравилась твоя работа?
ДОРИС: Тут еще один важный фактор. У Гарри был сердечный приступ. Инфаркт оказался необширным, но все-таки...
ДЖОРДЖ: А сейчас Гарри здоров?
ДОРИС: Бегает по четыре мили в день. Хочешь послушать хорошую историйку о нем? Сразу же после инфаркта, когда его выпустили из реанимации, он погядел на врача и говорит: «Доктор, скажите мне, после того, как я выйду из больницы, я смогу играть на рояле?» Доктор отвечает: «Конечно». Тут Гарри и заметил: «Странно, а, ведь, раньше — не мог». Конечно, это было не так уж смешно. Но Гарри никогда не шутил, а тут... увидел, в каком я страхе и волнении, захотел немного успокоить.
ДЖОРДЖ: Дорис, а как у тебя с Гарри? Ну, в ваших личных отношениях?
ДОРИС: Спокойно. Вполне комфортабельно.
ДЖОРДЖ: И ты хочешь, чтобы так и осталось?
ДОРИС: Да это не так уж и плохо. Это ведь молодежь придала этому слову такую плохую репутацию А где твой чемодан? Остался в машине?
ДЖОРДЖ. А я ничего с собой не брал. Я... я не могу остаться.
ДОРИС: Почему?
ДЖОРДЖ: Слушай, мне очень много надо тебе сказать, а времени на это очень мало. Так уж лучше я сразу и начну. (Пауза) Прежде всего: Элен знала о нас, и уже больше десяти лет.
ДОРИС (Пауза): Когда ты об этом узнал?
ДЖОРДЖ: Два месяца назад.
ДОРИС: А раньше она об этом никогда не говорила?
ДЖОРДЖ: Нет.
ДОРИС: А я всегда думала, как это нам удается все скрыть? Должно быть, не удавалось. И что же, в конце концов, заставило ее сказать тебе?
ДЖОРДЖ: Она и не сказала... У нее была эта... Конни... очень старый ее друг... она и сказала мне. Столько лет, и Элен ни разу даже не намекнула, что она все знает. (Пауза) Должно быть, это самое лучшее, что я тебе рассказывал о ней.
ДОРИС: Твоя жена — удивительная женщина, Джордж.
ДЖОРДЖ: Она умерла... Шесть месяцев тому назад... от рака. Это все произошло очень быстро.
Джордж встает, подходит к камину.
...Прости, что я все это так выпалил. Я просто не мог придумать, как бы все это ...помягче тебе сказать,
ДОРИС: Это так странно. Я ведь никогда не видела Элен. Но у меня сейчас такое чувство, будто я только что потеряла лучшего друга... Это было ужасно для тебя?
ДЖОРДЖ: Справляешься как-то. Кажется, что не можешь, а потом как-то... справляешься.
ДОРИС: А дети?
ДЖОРДЖ: Они-то ничего. Мне кажется, я не смог бы всего этого пережить, если бы их не было. Ну, и тут, конечно, Конни.
ДОРИС; Конни?
ДЖОРДЖ: Она потеряла мужа несколько лет тому назад, и тут было какое-то сочувствие. Она друг Дорис. И очень хороший друг. Нам всегда было хорошо.,. вместе. Мне кажется, это потому, что она похожа на Элен... Я что-то не так сказал?
ДОРИС: Мне бы просто хотелось, чтобы ты в те дни попытался добраться до меня.
ДЖОРДЖ: А я и пытался... тогда и узнал, что ты продала свои магазины. Я туда позвонил, и они дали мне твой домашний номер. Я подождал, пока телефон позвонил четыре раза, а потом повесил трубку. Но мне стало как-то легче, когда я узнал, где ты, если ты мне будешь нужна.
ДОРИС: Я бы хотела, чтобы ты тогда говорил со мной.
ДЖОРДЖ: Но я не хотел к тебе врываться. Чувствовал, что у меня нет на это прав.
ДОРИС: Боже мой Джордж' Я должна была быть рядом с тобой, а не какая-то Конни!
ДЖОРДЖ: Последнее время я очень много думал о нас. Обо всем, через что нам пришлось вместе пройти. О том, что мы с тобой делали, о временах, когда мы помогали друг другу. Ты знаешь, что мы с тобой были близки сто тридцать раз? Я это точно высчитал п® своему калькулятору. (Наливает в чашку кофе). Это изумительно, знать кого-то так хорошо! Понимаешь, ведь нет ничего, чего бы я не знал о тебе' Тебе два куска сахара, верно?
ДОРИС: Нет, один.
ДЖОРДЖ: И со сливками.
ДОРИС: Без.
ДЖОРДЖ: Так. Значит, я не все знаю о тебе. Не знаю даже, кто твои любимые кинозвезды. Не могу вспомнить, как называются твои любимые духи. Мучительно старался вспомнить, и все-таки не смог.
ДОРИС: Они смешно называются: «Мой грех».
ДЖОРДЖ: Но вот что я хорошо знаю, это то, что за все двадцать четыре года я никогда не переставал тебя любить. И мне это кажется невероятным. Так вот.,. Дорис, ты хотела бы, чтобы мы поженились?
ДОРИС: Поженились? Нам бы не нужно этого делать!
ДЖОРДЖ: Я говорю серьезно.
ДОРИС: Серьезно?
ДЖОРДЖ: Скажи просто «да», — и достаточно.
ДОРИС: Этого не может быть, Джордж.
ДЖОРДЖ: Почему?
ДОРИС: Я вот сейчас думаю, сколько же я раз мечтала о том, что ты меня попросишь об этом. И сколько раз меня это спасало в самые трудные минуты моей жизни. И за это я хочу теперь поблагодарить тебя.
ДЖОРДЖ: И что же ты отвечала мне во все эти разы?
ДОРИС: Я всегда отвечала: «Да».
ДЖОРДЖ: Тогда почему же ты сейчас сомневаешься? (Па уза). Ты понимаешь, что я даю тебе возможность выйти замуж за человека, который знал тебя на протяжении двадцати четырех лет, и все-таки, каждый раз, когда ты проходила мимо него, его охватывало желание ущипнуть тебя за задницу.
ДОРИС: Ты всегда вовремя остришь.
ДЖОРДЖ: Ты выйдешь за меня замуж?
ДОРИС- Я не могу.
ДЖОРДЖ: Почему?
ДОРИС: Да ведь я уже замужем. Джордж, постарайся понять. Когда я смотрю на Гарри, я ведь вижу его не только тем, какой он сейчас; я вижу всех других Гарри, каких я знала. И я уверена, что и он чувствует то же по отношению ко мне. Когда мы смотрим на наших детей... на наших внуков... на старые фильмы, которые показывают по телевидению... на что угодно... у нас ведь возникают те же воспоминания. (Па уза) И это хорошо... Может быть, в этом и есть суть брака, в конце концов... не знаю... А у тебя не было такого чувства по отношению к Элен? (Пауза).