ДЖОРДЖ: Нового? (Подходит к зеркалу, причесывается, закрывает за собой дверь). У нас родилась дочка.
ДОРИС (пауза): Это же замечательно! У тебя и фото есть?
ДЖОРДЖ: Я знал, что ты попросишь. (Вынимает снимок, передает Дорис).
ДОРИС (не глядя): Очаровательно. Забавно, мне все еще
нравится смотреть на новорожденных, но самой уже
что-то не хочется их рожать. Как ты считаешь, это
уже признак зрелости?
ДЖОРДЖ: Возможно... Извини, вот! (Вынимает из кармана
сигару). Я приберег одну для тебя, чтобы ты подарила ее Гарри. Это из Гаваны.
ДОРИС: Гарри все еще думает, что я уезжаю в монастырь, чтобы побыть в одиночестве. Что же я ему скажу? Что получила ее от монашки-кубинки? Как остальные ребятишки? Майкл как?
ДЖОРДЖ: Да сумасшедший, как всегда. Получил домашнее задание: описать, как он провел летние каникулы. Весь ужас в том, что он написал то, чем он действительно занимался.
ДОРИС: И чем же он занимался?
ДЖОРДЖ: Описал, как приставал к девочкам. Со всеми подробностями, и как ему при этом сильно не повезло. Его чуть из школы не вышибли.
ДОРИС: Ты от него без ума?
ДЖОРДЖ: Он с большими причудами, Дорис.
ДОРИС: И ты от него без ума.
ДЖОРДЖ: Ну, чуток. Он славный. (Обнимает и целует Дорис).
ДОРИС: И за что же это?
ДЖОРДЖ: За все! За все! Такой чудесный уик-энд, и каждый год! Без всяких забот, без обязательств, без всякой ответственности. Спасибо тебе, Дорис.
ДОРИС: Ну я же... только что переоделась. Не надо, Джордж, шляпу помнешь. (Они скрываются за занавеской алькова. Звонит телефон.) Кто-то поразительно точно умеет выбрать время.
ДЖОРДЖ: Да пусть звонит. Это, наверное, Пат, — хочет узнать точные цифры своего долга фирме, поставляющей ему оборудование. Проклятие! (Снимает трубку). Алло! А что у вас случилось? Да, это папочка. Выпал зубик? Да? Какой же это? (Садится). Конечно, фея, которая приносит тебе зубик, непременно его тебе принесет. Сегодня, наверное. Это ничего, что ты не можешь его найти сейчас, дорогая, фея сама его найдет. Конечно, я очень хотел бы быть с тобой и помочь тебе его найти, девочка моя, но ведь папочка на работе. О... у себя в комнате. Вряд ли удастся, моя дорогая. Видишь ли, папочке надо будет закончить... свои дела... ну, конечно, я постараюсь... Да, я тоже люблю тебя, моя дорогая... Да, очень, очень... (Вешает трубку). О Боже!
ДОРИС' Дибби?
ДЖОРДЖ: У нее зубик выпал. А сейчас она не может его найти и боится, что добрая фея, которая приносит детям зубки, не узнает о том, что он потерялся. О, Боже мой, этот тонкий слабый голосок. Ты понимаешь, что он со мной делает?!
ДОРИС: Конечно. Твое напускное спокойствие ни на минуту меня не обманывало.
ДЖОРДЖ: Тебе это кажется смешным?
ДОРИС: Дорогой мой, просто я не вижу смысла это смаковать — все равно ничему не поможешь.
ДЖОРДЖ: Дорис! Моя малышка говорит: «Папочка, я тебя люблю!», а я отвечаю ей голосом, охрипшим от страсти к тебе.
ДОРИС: Я уже представила себе эту картину, Джордж.
ДЖОРДЖ: А ты никогда не чувствуешь себя виноватой?
ДОРИС: Иногда.
ДЖОРДЖ: Но ты никогда не говорила об этом.
ДОРИС: Я иначе с этим справляюсь.
ДЖОРДЖ: Как?
ДОРИС: Наедине с собой.
ДЖОРДЖ: Не знаю, может быть, мужчины более чувствительны, чем женщины.
ДОРИС: Выпей чего-нибудь, Джордж,
ДЖОРДЖ: Может быть, женщины более прагматичны, чем мужчины, практичнее нас.
ДОРИС: Джордж...
ДЖОРДЖ: Они быстрее приспосабливаются к самому плохому, они более способны жить именно этой минутой. У тебя есть в запасе еще твоя церковь.
ДОРИС: Церковь?
ДЖОРДЖ: Ты же католичка? В один присест можешь избавиться от всех грехов. А мне с моими приходится жить.
ДОРИС: Мне кажется, тебе надо выпить (Протягивает ему бокал),
ДЖОРДЖ: Что? (Берет бокал и выплескивает содержимое на пол). Черт, вот всегда что-нибудь такое подсекает тебя на корню... Дорис, когда она стала лопотать о своей доброй фее, что приносит детям зубки... К тому же, у меня желудок испортился.
ДОРИС: Джордж, у меня ведь тоже трое детей.
ДЖОРДЖ: Конечно, конечно, я знаю. Я вовсе не говорю, что ты не понимаешь. Просто мы с тобой разные люди, и твое чувство вины гораздо менее остро.
ДОРИС: И чего же ты хочешь, мой дорогой? Устроить соревнование в чувстве нашей вины?
ДЖОРДЖ: А чего же ты от меня хочешь, Дорис?
ДОРИС: Чтобы ты заткнулся.
ДЖОРДЖ: Ты права! Это надо забыть! Забыть... И говорить о чем-нибудь другом. Расскажи мне лучше о Гарри.
ДОРИС: Гарри обанкротился.
ДЖОРДЖ: Как может обанкротиться человек, который занимается продажей телевизоров?
ДОРИС: У Гарри, как у коммивояжера, есть одна слабость. У него просто потребность отговаривать людей от покупки, которую они могут, но не должны себе позволить. В нем отсутствует инстинкт убийцы. Это одна из черт его характера, которая мне в нем дороже всего. Теперь твой рассказ об Элен.
ДЖОРДЖ: Да я уже рассказывал.
ДОРИС: Ты рассказывал о ней плохое. Почему ты всегда говоришь сначала о плохом?
ДЖОРДЖ: Мне больше всего хочется рассказывать об этом.
ДОРИС: Ты расскажи мне о ней хорошее.
ДЖОРДЖ: Хорошее? Ладно! (Идет в ванную, выходит оттуда со свертками. Всю последующую сцену соби рает чемодан)Ну вот... Крис, это наш средний, напоролся на дождевальную машинку и здорово повредил себе колено. И Элен отвезла нас обоих в больницу.
ДОРИС: Обоих?
ДЖОРДЖ: Да, я упал в обморок. Но самое хорошее, что она никому — никому об этом не рассказала.
ДОРИС: Ты часто падаешь в обморок?
ДЖОРДЖ: Нет, только при несчастных случаях.
ДОРИС: Это вид крови тебя так?
ДЖОРДЖ: Дорис, прошу тебя... Меня и так уже подташнивает. Может быть, мне и в самом деле стоит выпить? А знаешь, что мне пришло в голову? Может быть, вместо того, чтобы уехать как обычно, завтра вечером, не стоит ли мне уехать немножко пораньше, если ты ничего не имеешь против?
ДОРИС: Пораньше, это когда?
ДЖОРДЖ: Да вот тут через полчаса самолет летит.
ДОРИС: Ты хочешь уехать пораньше на целые сутки.
ДЖОРДЖ (продолжая собирать вещи, выходит на балкон): Дорис, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И я бы никогда об этом не заикнулся, если бы ты сама не была матерью и не могла понять моего положения. Я бы не смел даже подумать об этом, если б не такое критическое положение. Тут, конечно, дело не в этой доброй фее, но ведь Дибби могла и проглотить зубик. И он может попасть Бог знает куда! Я понимаю, что это ставит тебя в довольно затруднительное положение, но ведь у тебя нет никаких срочных причин уезжать тоже. Номер уже оплачен. А, возможно, я даже оказываю тебе услугу? Если бы я остался, я был бы тебе плохим партнером, э-э... ты не видела мою расческу? {Видит, что расческа лежит возле Дорис) Дорис, будь добра, подай мне мою расческу. (Дорис берет расческу и медленно разламывает ее на мелкие кусочки.) ...Я понимаю. Ты чувствуешь себя в какой-то мере отвергнутой — я понимаю. Но я хочу, чтобы ты знала, что мой отъезд не имеет ничего общего с тобой и со мной!... Дорис! Но ведь это же критическое положение! У меня дома больной ребенок!
ДОРИС: Ты помешался на своем больном ребенке?! Единственное, что ты можешь сейчас сделать, — это уйти от меня как можно дальше!
ДЖОРДЖ: Да, да! Я чувствую себя виноватым. Но разве это так уж странно? Дорис, неужели ты не понимаешь, мы же обманываем. Раз в году мы лжем, каждый перед своей семьей, удираем в этот отель в Калифорнии и предаемся здесь греху! Не то, чтобы я хотел это прекратить. Нет! Но я чувствую себя виноватым. И я в этом признаюсь
ДОРИС (вырывается из-за занавески): Признаешься?! Может, ты еще об этом «огненными буквами на небесах» напишешь? Ты думаешь, если все время говорить об этом, ломать руки и бить себя в грудь, это в какой-то мере извинит то, что ты делаешь? Ходит вокруг да около и все повторяет: «Я обманываю, но, вы поглядите, каким виноватым я себя чувствую! Выходит, я все-таки хороший парень!». Вдобавок ко всему, ты еще имеешь невероятную наглость считать, что только у тебя одного на свете есть совесть' Ну так вот, слушай, ты... Это еще не делает тебя «хорошим парнем»! А знаешь, чем это тебя делает?
ДЖОРДЖ: Чем?
ДОРИС: Тощей задницей!
Дорис прокалывает все пять шариков и скрывается за занавеской.
ДЖОРДЖ: А знаешь, ты мне больше нравилась, пока ты еще не начала читать!