Хиггинс (на этот раз глубоко оскорбленный). Воровкой! Как вам не стыдно так говорить, Элиза. Я ожидал от вас больше, чувства.
Элиза. Извините. Я простая, темная девушка, и в моем положении мне приходится быть очень осторожной. Между такими, как вы, и такими, как я, не может быть речи о чувствах. Будьте так добры сказать мне точно, что здесь мое и что не мое.
Хиггинс (сердится). Можете прихватить с собой весь этот хлам и самого черта в придачу! Оставьте только брильянты; они прокатные. Устраивает это вас? (Поворачивается, чтобы уйти, вне себя от возмущения.)
Элиза (она упивается его волнением, словно божественным нектаром, и готовит новую придирку, чтобы продлить удовольствие). Постойте, еще минутку. (Снимает драгоценности.) Будьте добры, возьмите это к себе в спальню. Я не хочу рисковать – еще пропадет что-нибудь.
Хиггинс (в бешенстве). Давайте сюда.
Она передает ему драгоценности.
Если б это были мои брильянты, а не прокатные, я бы вас заставил подавиться ими. (Рассовывает драгоценности по карманам, неожиданно украсив при этом свою особу свесившимися концами ожерелья.)
Элиза (снимая кольцо с пальца). Это кольцо не прокатное: это то, которое вы мне купили в Брайтоне. Теперь оно мне не нужно.
Хиггинс с размаху швыряет кольцо в камин и оборачивается к ней с таким свирепым видом, что она, закрывая лицо руками, жмется к роялю.
Ай! Не бейте меня!
Хиггинс. Бить вас! Неблагодарная тварь! Как вы смеете обвинять меня в таких гнусностях! Это вы меня ударили! Вы ранили меня в самое сердце.
Элиза (затрепетав от скрытой радости). Очень рада. Значит, я хоть немножко с вами посчиталась.
Хиггинс (с достоинством, самым своим изысканным профессорским тоном). Вы заставили меня потерять терпение, чего со мной почти никогда не бывало. Будем считать разговор на сегодня оконченным. Я иду спать.
Элиза (дерзко). Вы лучше оставьте миссис Пирс записку насчет кофе, потому что я ей ничего не скажу.
Хиггинс (негромко и вежливо). К черту миссис Пирс, и к черту кофе, и к черту вас, и к черту меня самого, за то, что я, дурак, тратил свои упорным трудом приобретенные знания и драгоценные сокровища своей души на бессердечную уличную девчонку! (Выходит, величественно и гордо подняв голову, но, впрочем, под конец портит весь эффект, изо всех сил хлопнув дверью.)
Элиза улыбается, в первый раз за все время, потом дает выход своим чувствам в бурной пантомиме, в которой подражание торжественному выходу Хиггинса чередуется с изъявлениями восторга по поводу одержанной победы, наконец опускается на колени перед камином и шарит в нем в поисках кольца.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ