Мы выпили лета зелёное зелье
Мы выпили лета зелёное зелье,
Нам осень готовит багряный настой.
А утром, когда наступает похмелье,
Его прогоняем мы чистой росой.
Мы братья по духу. Мы братья по крови.
Нам медные трубы «В дорогу!» трубят.
Нам жизнь то паденья, то взлёты готовит,
То лупит картечью, не предупредя.
Мы скованы цепью. Мы вольное братство.
Нам в общем полёте легко и светло.
Нам больше нет счастья, чем вместе собраться.
Нам выпала карта. Нам так повезло.
Мы люди. Мы любим, грешим и страдаем.
Мы с первого взгляда своих узнаём.
В нас лета зелёное зелье играет,
И кровь полыхает багряным огнём.
8 января 2002
На семи ветрах
Я снова ухожу под снег.
Боюсь, не хватит сил на зиму.
Хочу в компании озимых
Дождаться вести о весне.
Моя душа обнажена.
Какие б ветры ни подули,
Откуда б ни свистели пули,
На их пути всегда она.
Я, как и все. Я слаб и сир,
Но вот такое невезенье:
Душа мечтает о спасеньи
И рвётся заслонить весь мир.
И каждый раз уходит страх.
И напитавшись светом неба,
Я снова выхожу из снега,
И снова — на семи ветрах.
8 января 2002
Луна торчит из-за бугра
Луна торчит из-за бугра
Макушкой лысого повесы.
Сегодня тишь. Но дождь вчера
Вовсю безумствовал над лесом.
Он может камень продолбить,
Он превращает в море сушу
И всё ж бессилен охладить
Мою мятущуюся душу.
Диагноз наш известен нам —
Мы перед вечностью нагие.
Пришли другие времена,
А мы не очень-то другие.
И я — типичнейший из всех:
Отдам легко, возьму в смущеньи,
И для меня понятье грех
Имеет прежнее значенье.
Мне стыдно только за себя,
А за Отечество не стыдно,
И в стылом небе января
Звезду рождественскую видно.
И наяву я вижу сны,
И Джексона мне слушать скучно,
И излучение луны
Вбираю я своей макушкой.
9 января 2002
Тайна
Ты тайна. Я тебя не знаю.
Я так хочу тебя постичь.
Ты для меня тропа лесная,
Весенний омут, тихий клич.
Ты, как земное притяженье,
Неосязаема всегда.
И лишь игра воображенья
Мне путеводная звезда.
Ты тайна. Ты себя не знаешь.
Как неосознанный порыв,
Ты только смутно ощущаешь
В себе далёкие миры.
В них свет любви обыкновенной,
В них жар запретного огня…
Из глубины твоей Вселенной
Он опаляет и меня.
5 марта 2002
«Девятнашка»
Тамаре Комиссаровой
Как птицы в небе бесконечном
Летят в края, где вечно жарко,
Так тянет нас в инстинкте вечном
На «Улицу 8 марта».
Хоть раз в году, но все мы вместе.
Здесь все свои, здесь нет незваных—
Нет ничего нам интересней
Своей земли обетованной.
Весь вечер и ещё полночи
Живём мы по законам стаи.
И хоть мы здесь, как сельди в бочке,
Но всею бочкой мы летаем.
И в этой святости полёта,
Что коротко зовётся песней,
Пределов нет. И год от года
Приятней нам, что мир наш тесен.
В нём только песня и гитара,
В нём нет обид, коварства, чванства.
Спасибо, мудрая Тамара,
Что нас впускаешь в своё царство.
Как птицы в небе бесконечном
Летят в края, где вечно жарко,
Так тянет нас в инстинкте вечном
На «Улицу 8 марта».
Сентябрь 2001
Барды
Ю. Колесникову
Мы рождены, чтобы летать,
Нам ближе всех, конечно, птицы.
Жизнь заставляет нас влачиться,
А нам на это наплевать.
На нас в любые времена
Эпохи смотрят сквозь прицелы.
Но все мы счастливы и целы,
Поскольку жизнь наша полна.
Она полна друзей всегда,
Полна любви, полна печали.
И нас мечта, как крики чаек,
Влечёт неведомо куда.
Пока нам хочется лететь,
Нам в вышине наш мир не тесен.
Переплетенье наших песен
Для нас — спасительная сеть.
У каждого — своя звезда.
К ней путь укажет гриф гитары.
И никогда не станешь старым,
Пока с ладами ты в ладах.
7 апреля 2002
Крик
Лишь умерев, становишься бессмертным.
Но мы пока что, слава Богу, живы.
Бессмертья свет имеет свойство меркнуть
От бликов мелких жизненных ошибок.
Так и живём в полярных ипостасях:
Возвышен дух, да в пропасть тянет тело,
Чтобы навлечь все тридцать три несчастья
Пристанищу души осиротелой.
И твоего никто не слышит крика —
Как вата, быт всё поглощает прочно.
И суть твоя является великой,
Лишь разойдясь с земною оболочкой.
17—25 апреля 2002