Рекомендация при вступлении в Союз журналистов Москвы
1. Крылова С.А. знаю по совместной работе на Интернет-сайте «СОЮЗ-ИНФО», где он выполнял функции редактора и автора.
Как автор он писал для сайта самые разнообразные материалы — информации, репортажи, интервью, аналитические статьи (культура, экономика, политика, спорт, наука). Особо выделю среди них статьи о создании отечественного суперкомпьютера СКИФ («Российско-белорусский супер» и «СКИФ признан вундеркиндом»).
В качестве составителя и редактора подготовил два печатных издания по тематике Союзного государства Беларуси и России: «Союзное государство: на перекрестке мнений» и «Союзные программы: на пути к достижению цели».
2. За восемь лет работы в Информационном агентстве ИМА-пресс и в Агентстве региональной прессы Крылов С.А. по заказам крупнейших отечественных компаний («Внуковские авиалинии», «Славнефть», «Энергомаш», ЮКОС) и других организаций и ведомств написал большое количество (свыше ста) статей, которые были опубликованы в крупнейших центральных газетах («Российская газета», «Известия», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Труд», «Рабочая трибуна», «Общая газета» и др., а также во многих региональных изданиях.
Стал автором текста, составителем и редактором красочных фотоальбомов: «Город храмов и палат» (для Правительства Москвы), «Тува — край сбереженных богатств» (Правительство Республики Тыва), «План ГОЭЛРО — 80 лет назад и 100 лет вперед» (РАО «ЕЭС России»), «Центроспас» (МЧС России), «Тема» (АО «Тема»), а также нескольких фотоальбомов и тематических сборников, посвященных деятельности различных подразделений Правительства Москвы.
Подготовил к изданию книгу А. Лившица «Жизнь, хирургия, судьба».
3. Основой успешного решения Крыловым С.А. разнообразных задач стали:
опыт профессиональной научной деятельности (кандидат физико-математических наук),
многолетняя работа научным редактором в издательстве «Высшая школа»,
творческие способности (известный бард).
4. Рекомендую принять Крылова С.А. в Союз журналистов г. Москвы.
С.Н. Токарев 16.05.2006
СТИХИ
Гуси-лебеди
Подснежники
Да здравствуют подснежники —
Фанатики и мятежники,
В своём предначертанном рвении
Родившиеся до времени!
Чуть зиму начнут расшатывать
Назревшие потепления,
Из снега встают глашатаи
Грядущего наступления.
И редкие, безоружные,
Но сильные и прекрасные
Они призывают нас к мужеству
Верой своей, бесстрашием.
Если вас станут оплёвывать
Лгуны, дураки, насмешники
За что-то своё, за новое, —
Берите пример с подснежников.
Вы помните, сколько крови
Пролили на плахах гении,
Выросшие в средневековье
Из тьмы, как цветы весенние?
Они за крупицы знаний
Пошли на костры и ужасы.
Что стало б сегодня с нами,
Будь у них меньше мужества?
Пусть мы пока не герои,
Пусть все мы, увы, не гении,
Но только чего нам стоит
Каждое отступление?
Песчинка обвалы будит
С тупою обратной скоростью,
А мы не песчинки, мы люди
С мечтами, умом и совестью.
Сникая пред чьей-то грозностью,
Не думая, коль не дёргают,
Мы обрастаем косностью,
Как ледяною коркою.
Дерзайте, творите, думайте,
Горите огнём неистовым
И через грязь и трудности
Несите светлое, чистое!
А если вас станут оплёвывать
Лгуны, дураки, насмешники
За что-то своё, за новое, —
Берите пример с подснежников!
Да здравствуют подснежники —
Фанатики и мятежники!
Гуси-лебеди
До свидания, гуси-лебеди!
Я давно уж не верю в сказки,
Не смолкаю в священном трепете,
Услыхав: «А в одном государстве…».
Я уж знаю, что всё проверено,
Поопутано всё дорогами,
И что нету страны с Кащеями
И царевнами-недотрогами,
Что не выйдет ко мне Снегурочка
Из урочища Берендеева,
Не споёт мне волшебная дудочка
Про прозрачные слёзы дерева.
До свидания, до свидания!
Я прощаюсь с страною детства.
Беспощадное расписание
Не позволит мне засидеться,
Затуманит глаза заботами,
А не теми мечтами синими.
От безвременья, за работою
Не сопьюсь, я не стану циником,
Буду думать: «Скорей бы пенсия!», —
Понимающе слушать радио
И читать перед сном «Известия»
Вместо сказок и сказок ради.
До свидания, гуси-лебеди!..
Только что ж вы не улетаете,
Свои песни, как гнёзда, лепите
В непокорной моей вы памяти?
Вы умчитесь, чтоб затеряться,
Может, в Африке, может, в Азии —
Ваши песни во мне останутся,
Как бикфордовый шнур фантазии.
Мне от вас никуда не деться,
Вы в меня заложены с детства.
Вы огнём во мне разгораетесь,
Если трудно мне или плохо,
И, играючись, подбираетесь
К повседневности, словно к пороху.
Я ваш пленник. Зовите. Требуйте. —
Я явлюсь, и победу празднуйте!
До свидания, гуси-лебеди!
Гуси-лебеди, где вы? Здравствуйте…
Февраль
Февраль. Застывшие деревья —
Как будто кто-то в вечной муке,
Пытаясь крикнуть и немея,
Сквозь землю к небу тянет руки.
Замёрзло всё. Лишь вирус гриппа
Парит над бедною Отчизной.
И жизнь, как будто кадры клипа, —
Смесь красоты с идиотизмом.
Февраль. Всё в панцире ледовом.
Всё одноцветно, бледно, нище.
И даже снежные покровы —
Как простыня на пепелище.
Застыли дни. Застыли лица.
Мы на одной Земле в разлуке,
И, так боясь соединиться,
Друг к другу молча тянем руки.
Март
В краю весеннего беспутства
Пока что солнечно и пусто.
Уже с утра на колокольне
Грачи лучи в лучину колют
И ловко связывают в связки:
Зелёный, жёлтый, синий, красный.
Ещё немного, и над миром
Вовсю безумствует светило.
От света мы осиротели.
Как непривычно жить без тени.
И свету некуда укрыться
На наших бледных зимних лицах.
Плывём в прозрачном половодье…
А где-то спущены поводья,
И где-то бьют копытом кони,
И веет вольным и разбойным.
Прости, природа, прегрешенья!
Всегда верны твои законы,
И мы о них, конечно, помним —
И всё ж живём без разрешенья.
Когда весенним тихим свистом
Полны сердца и перепонки,
Нам вновь на месте не сидится —
Мы слышим зов великой гонки.
Тогда добреют наши стаи,
И раньше мозга знают ноздри:
То, чем весной напоен воздух, —
Объединяющая тайна.
Ведь от сиротства и до братства —
Не шаг, а только четверть шага,
А на шаги легко решаться,
Когда в крови шальная брага.
В пустыне света бродит эхо.
Звенит капель стеклянным смехом.
От каланчи до каланчи
На север движутся грачи.
Размышления перед утром
Как гармоничен гармонист,
Склонивший голову на клавиши —
Он, как кадриль, играет твист.
Я ж и на скрипке балалаечник.
Был бал.
Сначала был обвал
Каких-то шорохов. Потом
Ночь замяукала котом.
Потом с котомкой за спиной
Прошла луна передо мной.
А после, как в немом кино,
Вдруг закружился светлый сноп
Воспоминаний.
Что стало с нами?
Когда живём, читаем, пишем,
Какую музыку мы слышим?
Какую слышать не хотим?
Как старый грим,
Слетали с неба комья ночи.
И первый луч, как первый прочерк,
Как проба первая пера
И как недремлющий пират
Рождённых ночью букв и строчек,
Пронзил проснувшуюся гладь.
Не с этой страсти ли — читать
Всё перепуталось в нас прочно,
И без бутылки не понять,
Что в нас посеяно, что почва?
Не потому ль в прозренья час
Смычком осознанной ошибки
Я, чтобы выразить себя,
Гавоты тренькаю на скрипке?
Забыли ноги о росе,
Как были босы.
Седые пряди на виске,
Вопросы.
Больные люди на больном
Паркете.
Ах, неужель давным-давно
Мы были дети?
А гармонист, а гармонист
Всё тише, тише.
Он, как кадриль, играет твист
И нас не слышит.
Устану говорить
Устану говорить, устану бить баклуши —
Прилягу на песок, пронизанный теплом.
И вновь заворожит, и вновь меня оглушит
Пронзительная тишь, похожая на гром.
Какое волшебство! Как призрачные звоны
Песчинки наших дней роняя на пути,
Мы думаем — летим, но рано или поздно
Нас снова тянет вниз, в спасительную тишь.
…Распластанный, лежу я, крылья рук раскинув.
И нету сил взлететь (а, может, просто лень?).
На пальцах, на губах —солиночки песчинок.
И остывает день.
И что-то мчится мимо.
Остановите гриб
Кричу — остановите гриб,
Растущий из асфальта!
Кричу — вы видите, горит,
Уже дошло до пальцев!
Бессмысленно тушить пожар,
Когда глаза — слепые руки.
Бессмысленно ломать асфальт
И ждать, что кто-нибудь наступит.
Бессмысленно. Но есть Земля,
Испепелённая молчаньем,
И есть слова — как в горле кляп —
Во мне горящие ночами.
Рыжие вы мои клячи
Рыжие вы мои клячи,
Мои облака закатные.
Солнце глаза таращит
В ваши бока лохматые?
Или ваш кучер — ветер
Спьяну облил вас красным?
Или загнал до смерти
В буйном азарте странствий?
Или же это пламя
Ваши копыта лижет
То на Востоке Дальнем,
То на Востоке Ближнем?
Снова грохочут войны.
Вновь не хоронят трупы.
Ветры, как волки, воют
В их черепных скорлупах.
Снова в полях где-то
Смерть проросла снарядом…
Боже мой, как мы слепы,
Если это не рядом.
За какой далью,
За какой синью
Холода тают,
А тепло стынет?
За каким лесом,
За каким морем
Не поют песен
О беде-горе,
Не трубят трубы
По утрам сборы,
Не твердят губы:
«Я вернусь скоро»?
За каким счастьем?
За каким чёртом?!..
Рыжие вы мои клячи!
В мире так много хорошего.
Все мы, конечно, зрячие —
Только неосторожные.
Всё так хрустально и хрупко,
Всё, словно жизнь, единственно…
Закинув за голову руки,
Стою в паутине лиственной.
Боюсь я пошелохнуться —
Покой, тишина и мята…
И красные кони пасутся
В зелёной траве заката.
Сто восьмой
Автобус, словно бегемот,
В воде асфальта гладкой
Трясётся, будто занемог
Болотной лихорадкой.
Я не спешу и лишний здесь,
Я это понял сразу —
Автобус мчит в последний рейс,
Автобус мчит на базу.
О, как он радостно фырчит,
Забыв про всё на свете!
Он и не знает, что спешит
Навстречу своей смерти.
Не через день, так через год
Изношенный и старый,
Неловко вздрогнув, он умрёт
С поломанным карданом.
И станет вдруг так жалок весь —
Бесчувственный, безглазый.
Его свезут в последний рейс
На кладбище за базу.
К земле навеки припадут
Поломанные оси,
И лебедою зарастут
Его стальные кости.
Но нанесёт ещё визит
Он улицам знакомым —
Он вновь по ним продребезжит
Уже металлоломом.
И вскоре выйдет из печи
Сам на себя похожий,
Но только — слышишь, научи —
Значительно моложе.
И буду я в нём каждый день
И даже в воскресенье,
Трясясь, бесчувственный, как пень,
Просиживать сиденья.
Жизнь пронесётся, как потоп,
Любви, работы, буден.
Вот я умру. А что потом?
Чем я останусь людям?
За полночь. День окончен мой.
Забыты все заботы.
Мой милый, старый «сто восьмой»,
Вези меня с работы.
В нашем доме
В нашем доме, как тихое пение,
Умирает последний свет.
Как павлин с золотыми перьями,
Скоро сядет на крыши рассвет.
Отдыхают на скверах лавочки,
Дом в последних дрожит огнях.
Задувают, как свечи, лампочки
Те, кому не хватило дня.
Спят дома — одноглазы, пристальны,
Словно бакены на мели.
Превращаются ночью в пристани
Человеческие корабли.
И дневные юнги — прохожие
Втихих снов уплывают сень.
Доброй ночи, мои хорошие.
Завтра будет хороший день.
Май
Кружится, кружится, кружится,
Пух тополиный летит.
В небе весеннем, как кружево,
Свист пролетающих птиц.
Каждому в солнечном золоте
Дайте натешиться всласть —
В городе, в городе, в городе
Снова меняется власть.
Видите, в месяцы томные,
Выкатив солнце в зенит,
Вклинились пятой колонною
Жаркие летние дни.
Скоро — тихоня до времени,
Силы набравшись тайком,
Лето по вянущей зелени
Пыльным пройдёт сапогом.
Останется на берегу
Останется на берегу
Прощальный взмах моей ладони.
Как по стеклу пройдётся дворник —
Всё прояснится на бегу.
Из смутных контуров надежды
Проступят голая земля,
Провал за бортом корабля
И пустота воды безбрежной.
Как в помутившемся стекле,
Всё станет вдруг неясным сзади —
Чем жил, что так бездумно тратил,
И кто, и как мне смотрит вслед.
И будет ветер выть в снастях —
Бездумных истин смутный вестник,
Что всё исчезнет, но воскреснет,
И надо воскресить себя.
С утра посеяно добро
С утра посеяно добро.
Забыты ведьминские сказки.
Забиты гвозди в старый гроб,
А в нём два слова: «Всё напрасно».
Стряхнув с ресниц остатки зла,
Пора сойти с тропы печали,
Приняв тот факт, что за плечами
Судьба дала мне два крыла.
И словно росчерком пера,
Судьба прочертит путь мой Млечный.
И прорастёт во мне навечно
То, что посеяно с утра.
Озимь
В круговороте красок осени
Нерастворим зелёный свет.
Поля бунтующие, поздние
Обходит смерть.
А рядом с ними гибнут первыми
Осины в стынущем леске —
Самоубийцы слабонервные
В своей пылающей тоске.
Между небом и землей
В день тревоги
Завтра, в день осенний смуты,
В день печали, в день тревоги
На краю большой дороги
Я стеречь прохожих буду.
Буду вглядываться в лица
На краю большой дороги —
Своей болью, словно дробью,
Я хочу в них разрядиться.
Не спасти души убийством,
Не украсть чужого счастья.
Буду вглядываться в лица,
Словно к ликам причащаться.
Все мы люди, все не святы,
Все больны осенней смутой,
Перед сном и рано утром
Пьём тревогу вместо яда.
И не любим слишком мудрых,
И завидуем спокойным,
Словно с умыслом разбойным,
Озираем мы друг друга.
Лишь одно меня тревожит
В день печали, в день тревоги,
Что, как братья, мы похожи
На одной большой дороге.
Между небом и землей
То ли птица улетела,
То ли поезд отошёл —
Опустело моё тело,
Не поспело за душой.
Та в порыве, та в полете.
Тело хочет есть и спать.
Тело в будни — на работе,
В праздник любит отдыхать.
Тело думает о хлебе,
Проливая кровь и пот,
А душа в высоком небе
Песни светлые поёт.
Ну, а я один, хоть разный,
Я в любой стихии свой,
Заполняя всё пространство
Между небом и землей.
И ничего больше
И ничего больше…
Жужжание комара,
Вечерний покой леса,
И красным бугром —
Солнце, припавшее к горизонту.
Возле моих рук,
Возле моих глаз
Травинка, на стебле которой
Прозрачная капля росы —
Как зеркальце у Алисы.
А в нём — неужели я? —
Кто-то застыл напряжённо
В надежде, что в тишине
Внезапно раздастся чудо,
Сегодня так нужное мне:
Волшебное слово «любимый».
…А ветер шуршит в траве,
Безмолвно кружат птицы,
И листья парят в небе
Торжественно и беззвучно.
Серебряный рубль
Заверни в тряпицу серебряный рубль
И путешествуй.
Пусть тебя ведут, словно сказочный руль,
Воспоминания детства.
Ой, да по дорогам, размытым дождём,
По деревенским
Мы с тобой по избам стучаться пойдём,
Плачем встречаемы детским.
А в одной избе на отшибе села
Плача не будет.
Сядут с нами возле пустого стола
Горем согнутые люди.
По углам по красным иконы висят
Скорбны и грустны,
А под ними с карточек старых глядят
Те, кто с войны не вернулся.
И пока хозяева молятся в такт
Богу Иисусу,
Мы с тобой помолимся шёпотом там
Тем, кто с войны не вернулся.
Скажем им, спасибо, что светел наш путь
Пламенем сердца,
Что идём туда мы, куда нас ведут
Воспоминания детства.
Не верьте, будто я погиб
Не верьте, будто я погиб —
Я жив, я жив, я жив!
Мои друзья, мои враги,
Я жив, я жив, я жив.
В моем окне горят огни
И снова слышен смех.
И в этом смехе — динамит
Для всех, для всех, для всех.
Для всех, кто бил из-за угла,
Кто скромно клеветал,
Для всех, кому была мила
Вся эта клевета.
Не верьте им, а верьте мне —
Я это заслужил.
Покуда свет в моем окне —
Я жив, я жив, я жив!
Утренний поезд
В тумане по пояс мчит утренний поезд,
От мощи дрожа и желания жить.
И рельсовый путь, как серебряный пояс,
На дне у тумана невидный лежит.
Как вымерло всё. Только племя воронье
Угрюмо с столбов телеграфных глядит.
И в красной заре, словно в красной короне,
Являет нам солнце свой царственный лик.
Кричите, кричите, угрюмые птицы!
Вы просто не в силах накаркать беду —
Наш поезд до цели домчится, домчится,
Стальные колёса дорогу найдут.
Вы слышите, люди, вот так вот и надо:
Пусть жаждою жизни в нас сила поёт,
Пусть будет туманом любая преграда,
Пусть хочется вечно нам мчаться вперёд.
Пусть путь нам укажут не рельсы, а поиск,
Пусть зло нам, как ворон, лишь вслед прокричит,
Пусть наша мечта, словно утренний поезд,
Легко и уверенно к цели нас мчит.
А если болезнь вдруг до срока уложит,
Тебя унесут в придорожный бурьян.
Товарищи скажут: «Он столько не дожил,
Но прожил, но прожил, но прожил не зря».
Я тебя не забыл
Я тебя не забыл и никогда не забуду —
Даже когда перестану помнить
Твоё имя.
Мы с тобой пассажиры одуревшего поезда,
Мчащегося по бесконечной нитке времени.
Только мы оказались в разных вагонах —
И с этим ничего не поделаешь.
От лишений и бешеной скорости
Всех трясёт дорожная лихорадка,
Тем более, что на полустанках
В окна врываются крики ораторов
И барабанные рокоты.
И никому нет дела до того,
Что в этом гаме и сутолоке
Я хотел разыскать для тебя
Веточку сирени.
Поезд мчит, как положено, по спирали.
И если его немного больше, чем нужно,
Заносит на поворотах,
Мы всё равно должны быть спокойны,
Потому что поезд ведут люди,
Получающие за это деньги.
Я не верю в страшное,
Но если бы это случилось,
И мне посчастливилось
Выбраться из-под обломков,
Я разыскал бы тебя
Среди тысячи других,
Потому что я помню,
Как пахнут
Твои
Волосы.
Проснёмся ли в поту холодном
Проснёмся ли в поту холодном,
Коснёмся ли случайно раны,
Но только поздно или рано —
Во сне ли, днём, когда угодно —
Мы вспомним вдруг о самом главном.
Вот просыпаемся, встаём,
Вот думаем, заняться чем,
Вот методично, день за днём
Жуём, живём —
А всё зачем?
И беззащитным пастушонком,
То рядом, то как будто скроясь,
Как флейта, призрачно и тонко
В нас запоёт печально совесть.
Соль
Кружатся в воздухе белые мухи,
Ходят по городучёрные слухи:
— «Ой, да не к зиме ли
Руки занемели?
Чуют уж близкую…»
— «Прямо, как в финскую».
— «Ой, что было!Солнце остыло,
Яблони помёрзли…»
— «Не от наших слёз ли
Время расплылось, размазалось, встало?»
— «Сына убило,
А им всё мало:
Ночью чёрною
Прямо из Горного
Забрали второго
"Чёрные вороны"».
— «А у меня убили Петеньку.
Он был очень ласковый
И совсем ничего не видел,
И все говорили,
Что он будет
Знаменитым учёным —
А его убили под самым Берлином…»
Это было в Москве
В позапрошлом году.
Это было, как в сне,
Как в бреду, как в беду:
Слух пожаром раздул
Незабытую боль —
В магазинах давились,
Скупали соль.
Очередь тихим удавом
В пол-улицы улеглась.
Скажите, удавы, кто дал вам
Такую страшную власть:
Бегущих от вас настораживать,
Страхом им в спины дышать,
Приблизившихся завораживать,
Рассудка и воли лишать?
Небо расплылось оловом,
Ужас под ложечкой ныл.
Люди теряли голову —
Люди боялись войны…
И когда достиг предела
Гул толпы и нервотрёп,
Над толпою пролетело:
«Возле самого метро
Кто-то, как под поезд мину,
Незамеченный, под гвалт
Соли целую машину
Ссыпал прямо на асфальт!».
Люди к куче собирались.
Соль потрогала рука.
Люди будто просыпались —
Улыбались и смеялись,
И хватались за бока:
«Что вы там стоите,
Дикие, голодные?
Сюда спешите,
Хватайте вёдрами!
Бросьте хмуриться —
Брать из кучи проще ведь!».
Хохотала улица.
Таяла очередь.