Глава тридцать пятая
Я не могла избавиться от тела Верекса, если не хотела быть монстром, как он. Я не хотела разрезать его и выбрасывать куски через прутья. Я не была чудовищем.
Но было неприятно стоять на другой стороне клетки и смотреть на то, что я сделала. Он был живым. Он думал, чувствовал, жил. А потом я украла это у него.
Я старалась не думать о том, что я была в его крови. Не хотела паниковать.
Скуврель поднял мою клетку, чтобы смотреть на меня, пока он шел среди толп фейри и големов, устраивающих лагерь вокруг деревни. Крики и смех звучали в воздухе. Я не осмеливалась выглядывать из клетки. Я не могла вынести то, что моих друзей пытали ради веселья Фейвальда.
Я не могла унять стук зубов. Я надеялась, что Скуврель не заметит. Что не поймет, почему.
Я смотрела на его прищуренные глаза, а он глядел на собравшихся фейри, стараясь не замечать, как много их было. Я не видела в одном месте тысячу человек. Мне не нравилось видеть так много. От этого я ощущала себя уязвимее, чем раньше, словно их количество в нашем мире было видом насилия.
- У нас есть минуты, пока я не найду господина и не доставлю тебя ему, - сказал тихо Скуврель, пока обходил группу фейри, которые привязывали пойманных солдат к большому колесу из только срезанных деревьев. Я не хотела знать, для чего было это колесо. Воображение уже рисовало ужасы. Я боролась против этого. И я проиграла. – Если возможно, я хотел бы дать тебе информацию, как плату за поцелуй, который я взял раньше.
- Как сделка? – спросила сухо я.
- Можно и так сказать, - он ухмыльнулся, словно не заметил, что женщина рядом с нами – Мэбри Спиннер, вроде – кричала, словно ее убивали, пока фейри толкали ее от одного к другому, требуя ее танец с ними. – Но у нас нет времени на теплые воспоминания о прошлых преступлениях. Ты должна знать, что Равновесие хочет сделать тебя фейри, сделать тебя бессмертной.
Я поежилась. Я ощущала его дыхание как теплый ветерок, когда он склонился близко.
- Ты боишься, Кошмарик? Должна бояться. Очень сильно бояться.
К моему удивлению, его лицо было мрачным, пока он говорил, полным его страхов, морщин тревоги. Он выглядел так, словно что-то терзало его изнутри. Я чуть не протянула руку, чтобы утешить его. Даже фейри заслуживали немного сострадания, да? Но нет. Не Скуврель. Он меня предал.
- Как становятся фейри? – спросила я. – Нужно… убить кого-то?
Я взглянула на мертвого Верекса. Я уже убила кого-то. И не одного. Вина трепыхалась в моем животе, как только пойманная рыба.
- Фейри становятся, утонув в реке крови, - его лицо было мрачным.
- Нужно убить так много? – мои глаза расширились.
Почему это меня удивляло? Я знала, что они были злом. Я знала, что они любили ужасы и боль. Почему я удивлялась?
Я хотя бы увела детей. Это уже было хорошо.
- О, не так, мой Кошмарик, - тон Скувреля был почти теплым. – Я о настоящей реке крови, конечно. Тебя в прямом смысле там утопят. Разве не мило? – его слова звенели яростью, которая не сочеталась с напряженной улыбкой, и меня мутило. – Ты вдохнешь в легкие чью-то жуткую смерть, и их гниль станет частью тебя, а потом ты умрешь. И мы вернем тебя запутанным кошмаром, как мы. Мы зовем это «Возвышением», но только из-за того, что «Ужас» и «Отвратительность» уже заняты.
Я раскрыла рот.
- Ты думал о гадостях, названных Ужасом, перед тем, как думал об этом?
- Я говорил тебе бежать, - прошептал он, глаза расширились, словно в сочувствии. – Я говорил тебе бояться. Ты ужасно глупый кошмарик, являешься мне, несмотря ни на что. Думаешь, я буду рад тому, что ты изменишься?
- Да?
Он посмотрел на меня пылающими глазами.
- У меня были другие планы на тебя, Кошмарик. И все еще есть.
- Скажи, какие, - процедила я. – Ты сделками и борьбой получил меня, брак со мной. Зачем? Что за главный план все затмевает?
- Хотел бы я мочь тебе сказать, - он посмотрел мне в глаза. – Ты нашла тайник сестры? Нашла то, чего она хочет?
- Она хочет моей смерти, чтобы править Двором Смертных.
- Да. А чего ты хочешь?
- Я хочу остановить ее, не дать ей забрать дома и жизни моего народа, - сказала я.
Он смерил меня мрачным взглядом.
- Если ты узнала, чего она хочет, то ты знаешь, что есть лишь один способ добиться этого. Тебе нужно победить ее так, как она пытается победить тебя.
- Скуврель? – я перебила его.
Он склонил голову, слушая.
- Они украли тебя ребенком и сделали фейри. Это означает, что ты тоже утонул в реке крови?
Его морок замерцал на миг, открывая его истинную природу. Хищные глаза смотрели в мои, мрачное выражение было на искаженном лице. Я охнула.
Он замотал головой, лицо замерцало от скрытого гнева, и там было нечто, похожее на страх.
Его ладонь дрожала так сильно, что мне пришлось сосредоточиться на сохранении равновесия, клетка шаталась. Я отвела взгляд от его лица, поняла, что мы попали в деревню – миновали груду трупов. Солдаты, которые пришли сюда с сэром Экельмейером.
Мое сердце билось в горле.
- Не пытайся меня отвлечь, - сказал он сквозь зубы, его морок вернулся. – Важная часть того, что смертные могут стать бессмертными в Пиру воронов – когда кровь течет в реках. Это их шанс Возвышения. И ты украла детей, которых обратили бы. Детей собирались годами, с трудом. Равновесие думает, что единственный способ вернуть равновесие – утопить тебя вместо них.
- А что ты думаешь? – выдохнула я.
Я искала взглядом людей, которых знала, в кучах на улицах. Там был старый мэр Алебрен с кухонным ножом в руке. Его голова была в шаге от тела.
Мои губы онемели от вида. Я не хотела смотреть на других павших. Я не хотела видеть. Я всех их подвела.
На улице раздался гневный рев – смертный голос. Я знала этот голос.
- Оставьте их! – Олэн. Это был Олэн.
Словно его предательств и не было. Мое сердце дрогнуло за него. Я хотела защитить его. Хотела спасти и его.
Скуврель смотрел на меня, прикрыв глаза.
- Твоя странная способность прощать оставляет во мне пустоту, Кошмарик. Что-то заставляет смертных страдать за тех, кто им вредит. Ты готова мучиться за того, кто не заслужил этого. В этом магия. Странная и чудесная тайна.
- Твое мнение? – процедила я.
- Я хочу этого от тебя. За это я боролся с мига, как ты заперла меня в клетке, - прошептал он, подняв клетку, чтобы я слышала его слова, видела, как его глаза открылись шире. Его губы подрагивали, пока он признавался мне. – Полное прощение. Быть распутанным.
Я сжала прутья.
- Как я могу тебе это дать? Я не бог. Я – просто смертная.
- Этой магией. Твоей магией прощения.
- Я не вижу, как, - прошептала я.
Он улыбнулся, но эта улыбка не была хитрой или злорадной. Она была полной боли и уязвимости.
- Я вижу. И я покажу, если мы переживем это. Но сейчас, дражайший Кошмарик, тебе нужно зарыться глубже, спастись, потому что моя воля скована. Я не могу тебя спасти.