– Ты что, шутишь? – спрашивает он. – Ненависть – это даже близко не точное слово. Ненавидела само моё присутствие было бы гораздо точнее.
Я смеюсь.
– Когда я испытывала отвращение к твоему присутствию?
– Ну, определённо не прошлой ночью, – говорит он, ухмыляясь. – Но помнишь первое лето после того, как наши родители поженились?
– Мне было семнадцать, – говорю я. – Я ненавидела всё.
– Особенно меня.
– Ты был придурком со своими глупыми друзьями, которые думали, что они лучше всех. И глупыми девчонками, с которыми ты встречался и которых всё время приводил домой…
– Ты просто ненавидела видеть меня с кем-то ещё, – произносит Гейдж. Он скрещивает руки на груди и выглядит таким чертовски самодовольным, таким уверенным в себе, когда сидит там, уставившись на меня, что мне хочется швырнуть в него своим напитком. Вместо этого я пинаю его под столом, а он просто смеётся. – Ты злишься, потому что знаешь, что это правда.
– Я злюсь, потому что ты был законченным мудаком, и ты это знаешь, – отвечаю я. Но я до сих пор помню приступ раздражения, который испытывала, когда Гейдж выставлял своих шлюх напоказ в доме, как будто это место принадлежало ему. Я ненавидела его.
Возможно, я также любила его.
Может быть, всё это – всего лишь одно долгое продолжение того, что я чувствовала, когда мне было семнадцать. Я думала, что пребывание с ним выведет его из моей системы, но, похоже, это возымело обратный эффект. Это заставило меня хотеть его ещё больше – больше времени с ним, больше всего на свете. И хотеть кого-то вроде Гейджа – кого-то, кто не остаётся с одной девушкой – опасно.
Я смотрю, как он макает свои гёза (прим. перев. – японские пельмени) в соус, а затем отправляет их в рот, и пытаюсь напомнить себе, что то, что происходит между нами, – это просто секс. Конечно, это хороший секс. Потрясающий секс. Поджимающий-пальцы-на-ногах и позвони-своей-подружке секс. Но это всё, что может быть. Даже если у моего отца была какая-то пересадка личности, которая заставила его внезапно одобрить эти сокрушительные отношения – это же Гейдж. Гейдж с женщинами, постоянно бросающимися на него. Гейдж, непревзойдённый флирт.
– Эй, – говорит он. – Где ты?
– Хм? О, я просто задумалась.
– По поводу чего?
– Куда я должна тебя отвезти, – вру я.
– Ладно, – говорит он, беря меня за руку. – Давай убираться отсюда.
Мы гуляем по улицам, заглядывая в витрины магазинов и людей – наблюдая, как пары и друзья собираются у входов в бары и рестораны, которые выстраиваются вдоль тротуаров, курят и пьют в ожидании. И мы некоторое время безостановочно разговариваем о жизни и наших семьях. Я рассказываю Гейджу о своей отсутствующей матери и о том, как она хочет, чтобы я вернулась на Манхэттен.
– Ей не нравится, что ты переехала жить к своему отцу? – спрашивает он.
– Абсолютно. Она его терпеть не может.
Я спрашиваю Гейджа о его отце.
– Ты никогда не говорил о нём.
Гейдж пожимает плечами.
– Он никогда не хотел иметь с нами ничего общего, – отвечает он. – Аня вырастила меня. Или, ну, меня воспитывала няня. А потом школа-интернат. Я не знаю, как твой отец оказался с ней, понимаешь?
– У него определённо есть свой типаж. Я не думаю, что моя мать так уж сильно отличается от Ани. – Я делаю паузу, когда мы останавливаемся у маленького магазинчика, смотрю в витрину, но на самом деле не смотрю. – Я не хочу закончить так же, как они.
Гейдж смотрит в окно, но берёт мою руку в свою.
– Я не единственный ребёнок своего отца, – говорит он. – По словам Ани, он законченный донжуан – женщина за женщиной, понимаешь? Я всегда клялся, что никогда не закончу так, как он.
– Ну, если только вокруг тебя не бегает куча маленьких Гейджей, я не думаю, что тебе это грозит, – молвлю я лёгким голосом, пытаясь придать себе небрежность, которой я определённо не чувствую. Почему я это делаю?
Почему я чувствую себя такой уязвимой, когда я с ним?
Гейдж тянет меня за руку и притягивает ближе к себе, проводит рукой по моим волосам.
– Нет никаких мини-Гейджей, бегающих повсюду, – говорит он. – Я не хочу закончить так, как он. Честно.
– Тогда не надо, – говорю я небрежным голосом. Секунду он пристально смотрит на меня, и это уже слишком. Я поворачиваюсь и прочищаю горло. – Ты не обязан, ты знаешь. Это не похоже на то, что записано в твоей ДНК или что-то в этом роде.
Он идёт рядом со мной, и я понятия не имею, куда мы направляемся.
– Ты видела наших родителей, – говорит он. – Ты все ещё веришь в «долго и счастливо»? Они недовольны.
– Думаю, ты сам создаёшь своё счастье, – отвечаю я, звуча более уверенно, чем чувствую на самом деле. – Боже, с каких это пор ты стал таким долбаным философом?
Гейдж смеётся.
– Всё дело в пиве, погоде и прочей ерунде, – произносит он. – Тёплая летняя ночь, город, я не знаю. Я немного под кайфом, но я полный профан, да?
Я бью его по руке, и он щупает мою задницу поверх платья, но я визжу и отпрыгиваю.
– Я просто не знала, что ты такой чертовски сентиментальный, – говорю я. – В одну минуту ты говоришь мне спустить трусики, а в следующую говоришь о сказках и прочем вздоре.
Гейдж берёт меня за руку и тянет в ближайший переулок, пустынный и тускло освещённый, за исключением одного входа в отель, в котором я узнаю отель любви. Я хихикаю.
– Ты собираешься отвезти меня в отель для любви?
Он прижимает меня к стене одного из зданий, его рука скользит вверх по моему бедру.
– Глупо, да? Это то, чем я сейчас являюсь? – спрашивает он. – Понятия не имею, что такое отель любви, но я почти готов засунуть свой член в твой шикарный ротик прямо здесь.
– Это... – я собираюсь сказать ему, что это секс–отель, но он останавливает меня, накрывая мой рот своим. Моё тело немедленно реагирует на его прикосновения, и я стону, когда он проводит руками по моим бёдрам и под юбку.
Японская пара выходит на улицу в нескольких ярдах от нас, и женщина хихикает, когда видит нас. Я отталкиваю Гейджа назад, разглаживая юбку.
– Чёрт, давай убираться отсюда.
Когда мы возвращаемся в направлении отеля, Гейдж хватает меня за руку, и я не отталкиваю её и не отпускаю. Это приятно ощущать. Это кажется комфортным. Когда мы проходим мимо вывески у входа в один из отелей, рекламирующей бар на одном из верхних этажей с живым джазом и видом на город, Гейдж тянет меня за руку.
– Давай зайдём внутрь.
– Разве ты не хочешь вернуться в отель?
Он скользит рукой по моей пояснице и ведёт меня внутрь. Его прикосновение, одновременно успокаивающее и собственническое, вызывает дрожь у меня по спине. Позади меня он тихо говорит мне на ухо.
– Пока нет, – отвечает он.
Внутри бара мы стоим рядом с окном от пола до потолка, откуда открывается вид на огни города. Я поворачиваюсь к нему.
– Ты же не пытаешься избежать переспать со мной, да?
Гейдж давится своим напитком.
– Ты шутишь, да?
– Мы просто... я имею в виду, – заикаюсь я, чувствуя себя глупо из-за того, что вообще что-то говорю. – Потому что, если ты хотел прекратить это, всё хорошо.
Рука Гейджа на моей талии.
– Ты хочешь прекратить это?
– Нет, – отвечаю я. Но мой голос застревает у меня в горле. Я должна хотеть прекратить это; это было бы разумным выбором. Я человек, который делает разумный выбор. Я не совершаю опрометчивых поступков. А Гейдж безрассуден. Я ловлю себя на том, что отбрасываю осторожность на ветер, когда я с ним, делая то, чего обычно не делала бы.
Он притягивает меня к себе, его рука обвивается вокруг моей поясницы, и я чувствую, как его твёрдость прижимается к моей ноге.
– Это ответ на твой вопрос?
От этого ощущения у меня между ног разливается жар.
– Да, – отвечаю я, давясь этим словом.
– Хорошо, – говорит он. – Потому что я хочу твои трусики.
– Что прости?
– Ты слышала меня, – говорит он низким голосом мне на ухо. – Ты, очевидно, думаешь, что только потому, что мне интересно разговаривать с тобой и слушать, что, чёрт возьми, ты хочешь сказать, это означает, что я не хочу вставлять свой член в твою сладкую киску, как только останусь с тобой наедине. Поэтому я хочу, чтобы ты была готова для меня, на случай, если я захочу наклонить тебя и трахнуть на обратном пути в отель.
Я нервно смеюсь, но наклоняюсь ближе к нему. Тепло его тела проникает сквозь моё платье, и это заставляет меня хотеть большего.
– Я пойду в туалет и сниму их для тебя.
– Сними их прямо здесь, – призывает Гейдж, его рука скользит вверх к середине моей спины. Он крепко прижимает меня к себе. Затем он смотрит в сторону и делает глоток своего напитка, как будто мы случайно обсуждаем погоду, а не то, что я снимаю трусики посреди очень многолюдного, очень публичного, очень классного места.
– Вокруг миллион людей, – говорю я. – Я против.
Он разворачивает меня, но вместо того, чтобы положить руку мне на поясницу, нежно направляя меня, он запускает пальцы в волосы на моём затылке. Он ведёт меня сквозь толпу, держа за волосы и всё время разговаривая со мной.
– Ты засунешь руки под юбку и снимешь трусики прямо здесь, в этом баре, а затем ты передашь их мне. Потому что я попросил тебя об этом.
Гейдж останавливается у бара, когда мы проходим мимо него, берёт у меня из рук бокал и ставит оба бокала на стол, прежде чем отвести меня в тускло освещённый угол. Там он стоит передо мной, его тело лишь частично закрывает меня от взгляда, опираясь предплечьем на стену над моей головой.
Мои глаза не отрываются от него, пока я просовываю руку под юбку, оттягивая край стрингов, а затем делаю то же самое с другой стороной, покачиваясь, когда мои трусики сползают по бёдрам и падают на пол вокруг лодыжек.
«Он делает тебя безрассудной» – думаю я. Рациональная часть меня ворчит на мои мысли. «Он делает тебя безрассудной, а безрассудство – это нехорошо».
Гейдж опускается на пол у моих ног, берёт трусики в руку и засовывает их в карман.
– Хорошая девочка, – говорит он. Гейдж проводит пальцем вниз по моему декольте и по ложбинке. – А теперь скажи мне, что мы близко к отелю, потому что, если это не так, мне придётся трахнуть тебя прямо здесь, посреди этого бара.
– Близко. – Я выдавливаю из себя это слово. Я не имею в виду отель. Я очень близко.
Он наклоняется, его губы в нескольких дюймах от моих, и улыбается.
– Я вижу это, дорогая, – молвит он. – Ты притворяешься, что тебе это не нравится, и можешь возражать сколько угодно, но, сняв трусики посреди этого бара, ты стала мокрой.
– Нет, – отвечаю я.
– Нет, – говорит он, изучая моё лицо. – Это ещё не всё, не так ли? Тебе нравится, когда я говорю тебе, что делать.
С растущим ужасом я понимаю, что он прав.
– Ни за что, – возражаю я.
Гейдж ухмыляется. Он понимает, что он прав, и что я это знаю.
– Всё в порядке, дорогая, – произносит он, затем понижает голос. – Мне это нравится.
Я смеюсь.
– Конечно, тебе нравится, – говорю я. – И это не совсем точно.
– Нет? – спрашивает он и проводит пальцем по моей ключице и к верхней части плеча. Гейдж умеет сделать самый безобидный жест абсолютно сексуальным. – Тогда я не скажу тебе, что в ближайшие тридцать секунд я собираюсь развернуть твою задницу, вывести тебя из этого бара через всех людей, перед которыми ты только что сняла трусики, и отвести тебя обратно в отель. Когда мы войдём в гостиничный номер, ты упадёшь на колени, прежде чем дверь закроется.
Он делает паузу, и я задерживаю дыхание, ожидая, что он продолжит. Мой разум говорит мне, что с моей стороны нелепо стоять здесь и слушать, как он говорит мне, что он хочет, чтобы я сделала, но пульсация между моих ног настойчива. Это отвлекает меня от рациональных мыслей в моей голове.
– Да, – говорю я, скорее бормоча, чем произнося связное слово.
Гейдж кладёт руку мне на поясницу и ведёт меня из бара вниз к лифту. Молодая японская пара в лифте кивает нам, затем изучает свои телефоны, в то время как Гейдж проводит рукой по моей спине и тихо шепчет мне на ухо.
– Ты ещё не промокла, дорогая?
Девушка в лифте смотрит на меня, затем снова на свой телефон, и моё лицо краснеет. Когда мы выходим из лифта, я сильно хлопаю Гейджа по руке.
– Она слышала тебя, – произношу я.
Гейдж пожимает плечами.
– Ты мне не ответила, – говорит он, когда мы идём по тротуару. – Ты мокрая?
Конечно, это так. Он знает, что я такая. Очевидно, он лучше меня знает, что меня возбуждает. Но я ничего этого не говорю. Я просто говорю:
– Да.
– Как далеко мы от отеля?
– Думаю, несколько минут.
– Хорошо, – отвечает он. – Потому что я собираюсь провести остаток пути обратно, рассказывая тебе о том, что именно я хочу с тобой сделать.
Глава 26
Гейдж
Блядь, у меня перед глазами всё плывёт. Я так взвинчен после того, как провёл последние пятнадцать минут, рассказывая Делани, что я хочу с ней сделать. Я надеюсь, что она так же увлечена происходящим вокруг, как и я. В ней есть что-то такое, что сводит меня с ума.
Мы всё ещё в квартале от отеля, когда я понимаю, что Делани хромает.
– Что не так?
Она поднимает одну из своих ног и вздыхает.
– Опасности ношения каблуков в Японии, – отвечает она. – Я не знаю, как здешние девушки это делают, разгуливая повсюду на шпильках. Они, должно быть, мазохисты.
– К чёрту прогулки, – говорю я и поднимаю её, прежде чем она успевает возразить, но она все равно делает это.
– Что ты делаешь? – визжит она.
– Как далеко мы находимся от отеля? – спрашиваю я.
– Я не знаю, кажется, квартал, – отвечает Делани. – Опусти меня, пока кто-нибудь не увидел.
– Боюсь, что нет. – Я продолжаю нести её, не обращая внимания на взгляды, которые бросают на меня незнакомцы на тротуаре. Пара эмигрантов смеются, когда мы проходим мимо них, и я объясняю: – Она совершенно пьяна.
Делани хлопает меня по плечу.
– Я не пьяна! Не говори так.
– Ты могла бы такой быть, – говорю я. – Если нас кто-нибудь увидит, я воспользуюсь этим предлогом.
– Не надо, – приказывает она.
– Я не понимаю, почему ты действительно в состоянии спорить со мной о чём-либо здесь, – указываю я. – В любом случае, я никогда раньше не носил девушку по улицам Токио, так что тебе следует перестать ворчать и наслаждаться поездкой. – Я делаю паузу на мгновение. – То же правило применимо и к сексу позже сегодня вечером.
– Очень смешно, – говорит Делани и снова даёт мне пощёчину, когда мы проходим через вестибюль отеля. – Отпусти меня.
– Я так не думаю, – отвечаю я. Когда мы проходим мимо консьержа, я объясняю: – Она повредила ногу.
Делани фыркает, но и не вырывается из моих объятий. Когда мы в лифте одни, она поворачивает голову и целует меня. Мы всё ещё целуемся, когда дверь открывается, и я выхожу в коридор с ней на руках, кружа её.
И тогда я вижу её.
Челси смотрит на меня широко раскрытыми глазами. И затем взгляд – самый самодовольный, самый, чёрт возьми, удовлетворённый взгляд в мире – пересекает её лицо. Она что-то говорит Акире Ито, который сильно краснеет.
Делани следит за моим взглядом позади неё, и её лицо становится пепельным. Она быстро соскальзывает вниз, встаёт и разглаживает платье.
– Челси. Акира-сан, – говорит она.
– Мне невероятно жаль, что я нарушила ваш вечер, Делани, – голос Челси сочится сарказмом.
– Гейдж просто помогал мне. Мои ноги были... – она говорит Акире по-японски что-то, чего я не понимаю, затем низко кланяется. Акира едва заметно кивает ей головой и проходит мимо нас в лифт.
Когда двери лифта закрываются, мы трое стоим там, замерев, как будто застыли. Затем Делани наконец заговаривает.
– Как ты могла?
Челси поднимает брови.
– Как я могла? – спрашивает она. – Ты трахаешься со своим собственным братом и хочешь знать, как я могла? Я просто искала новую работу; я понятия не имела, что вы двое так хорошо всё устроите для меня. Должна сказать, идеальное время. Твой отец будет доволен.
Моя кровь, блядь, кипит, но Делани – это та, кто выглядит так, словно вот-вот взорвётся. Она подходит к Челси и даёт ей такую сильную пощёчину, что звук эхом разносится по коридору. Челси прикладывает руку к щеке.
– Ты глупая, избалованная сука. Ты, чёрт возьми, пожалеешь об этом, – говорит она. Затем Челси обращает своё внимание на меня. – А ты – ты, белая шваль, титулованное, ленивое дерьмо. Я знала, что с тобой что-то не так, когда ты отказал мне в Вегасе. Оказывается, тебе нравятся только девушки, которые состоят с тобой в родстве.
– Пошла на хуй, Челси, – говорю я. Я не бью женщин, но если бы когда-нибудь было время, когда я бы задумался об этом, то это было бы сейчас. – Я тянусь к руке Делани, но она отмахивается от меня.
Челси проносится мимо нас, сворачивает за угол, и я слышу, как хлопает дверь её номера.
– Делани, я... – начинаю я, но она не смотрит на меня. Я вижу слёзы на её щеке, и, клянусь Богом, моё сердце, чёрт возьми, разорвётся надвое при виде её слез.
– Я говорила тебе не тащить меня сюда, – произносит она сердитым голосом. – Всё разрушено.
– Твой отец не послушает эту тупую сучку, – говорю я. – Я тоже поговорю с ним.
Она качает головой, направляясь в свою комнату, и я следую за ней.
– Ты что, не понимаешь? – спрашивает она.
– Понимаю что? – спрашиваю я. – Что Челси – жаждущая власти шлюха, которая пытается отомстить тебе, потому что ты умнее её и лучше в этом, чем она? Что она злится, потому что я не стал бы её трахать, и что она только что испортила сделку твоего отца? Я понимаю это, Делани. А теперь впусти меня внутрь, чтобы мы могли поговорить об этом.
– Ты не понимаешь, что только что произошло, – говорит Делани, качая головой. – Челси сказала Акире, что мы не сможем прийти на ужин. Она дала ему какой-то грёбанный предлог, чтобы убрать нас с дороги, чтобы она могла уговорить его нанять её или что-то в этом роде, а потом он видит нас такими? Это ужасно.
– Это не идеально, – соглашаюсь я. Но ужасно ли?
– Не идеально? – спрашивает она. – Это худшая из возможных вещей. Мы смутили Акиру-сан. Мы унизили его. Он никак не может заключить эту сделку сейчас. Он полностью разрушен. Компания не собирается спонсировать тебя. Мы всё уничтожили.
– Мы можем объяснить, – говорю я. – Позволь мне зайти в твою комнату. Давай поговорим об этом рационально.
– Для этого нет никаких объяснений, – произносит она. – У нас нет никакого способа выпутаться из этого без извинений. Он не может принять наши извинения. Это не позволит ему сохранить лицо – это слишком неловко. Всё кончено.
– Твой отец поймёт, – говорю я. – Ты его дочь.
Делани смеётся, и в его смехе слышится горечь.
– И ты собираешься поговорить с моим отцом? – спрашивает она. – Что именно ты собираешься сказать? Эй, Бо, я знаю, что она моя сестра и всё такое, и твоя дочь, но я вожделею её с тех пор, как вы с мамой поженились. И, кстати, я затрахал её до смерти. Дай мне знать, как это пройдёт.
Страх сжимает моё сердце.
– Мы должны поговорить об этом. – Я не знаю, что ещё сказать.
– Не о чем говорить, Гейдж, – молвит Делани. – Спокойной ночи.
Гнев и адреналин струятся по моим венам, и мне требуется всё, что у меня есть, чтобы не распахнуть грёбаную дверь, не ворваться в её комнату и не заставить её выслушать меня. Чёрт возьми, она должна увидеть причину.
Но вместо этого я позволяю ей закрыть дверь и ухожу. Дверь закрывается с таким долбанным чувством завершённости, что я почти теряю дар речи, и я стою там, в коридоре, моя кровь бурлит, когда я думаю о том, как мир, блядь, просто сместился со своей оси за считанные секунды.
Делани не отвечает, когда я стучу в её дверь утром, и я возвращаюсь в свою комнату с чувством неловкости, от которого не могу избавиться. Делани выглядела такой... подавленной прошлой ночью.
Её последние слова, обращённые ко мне, эхом отдаются в моей голове, гремя в моём мозгу по кругу, повторяясь снова и снова.
Спокойной ночи, Гейдж.
Это звучало чертовски больше похоже на прощание.
Глава 27
Делани
Стук в дверь утром пугает меня. Когда я отвечаю, мои волосы прилипли к лицу, там никого нет. Я почти не спала прошлой ночью, опустошённая тем, что произошло. Интересно, Челси уже на пути обратно в Техас, принесла такие фантастические грёбаные новости, что у моего отца, вероятно, случится сердечный приступ.
Мне нужно позвонить своему отцу. Я не знаю, как всё это объяснить. Я действительно не могу встретиться с ним лицом к лицу.
И я также не могу встретиться с Гейджем лицом к лицу.
Как всё может подняться на такую высоту и рухнуть так низко за считанные минуты? Прошлой ночью с Гейджем я была счастлива. Я была безумно, неудержимо, безрассудно счастлива. Часть меня знала, что это ненадолго, точно так же, как часть меня этим утром жаждет пойти к Гейджу, сказать ему, что это не имеет значения, что нам должно быть насрать, что думают другие.
За исключением того, что это Гейдж, парень, который не проводит время с женщинами за пределами спальни. Парень, который не ходит на свидания. Вечный распутник, всегда склонный к риску, никогда не собирающийся взрослеть Гейдж. И самая важная часть – мой сводный брат. Что, чёрт возьми, я должна была ему сказать?
Возможно, я люблю тебя.
От осознания этого у меня почти перехватывает дыхание.
Затем я понимаю, что должна сделать.
Гейдж
Я слушаю, как работник за стойкой регистрации передаёт сообщение, и я могу слышать слова, но я не хочу им верить. Делани не могла просто уехать из Токио, ничего не сказав. Она бы не стала.
Я злюсь на неё за то, что она сбежала. Я злюсь на неё за то, что она ведёт себя так чертовски по-детски, что вылетела более ранним рейсом всего за несколько часов до нашего запланированного, так что ей не обязательно лететь одним рейсом со мной.
Я надеюсь, что она возвращается в Даллас, чтобы поговорить с Бо, а не едет прямо в дом своей матери в Нью-Йорке. Не то чтобы я ожидал, что она останется в Далласе, после того, как она была смущена тем, что её раскрыли.
Черт возьми, как я могу быть тем, кто ведёт себя рационально? Как это я здесь веду себя как взрослый? Да, сделка с Акирой расторгнута, но это не самое худшее в мире. И отношения между сводным братом и сестрой… Я хочу схватить Делани за руки и встряхнуть её, сказать ей, что на самом деле это не так уж и важно. На самом деле мы не родственники. Наши родители познакомились, когда мы были практически взрослыми.
Во время долгого полёта я думаю о том, что хочу сказать Делани. Я также думаю о том, что я уже сказал её отцу в электронном письме. Я имел в виду каждое слово.
Я просто надеюсь, что она будет там, чтобы я мог сказать то же самое лично.
Также надеюсь, что её отец не наставит на меня дробовик, когда я появлюсь.
Глава 28
Делани
– Ты грязная потаскушка, – голос Даниеля на другом конце провода – первое, что я слышу, когда выхожу из самолёта.
– О Боже, – говорю я. – Как ты узнал?
– Сайт сплетен, – отвечает он. – Я так горжусь тобой.
– Что? – я не могу переварить то, что он говорит. Я просто думаю о том факте, что это стало достоянием общественности ещё до того, как я смогла поговорить со своим отцом. Прежде чем я смогу устранить ущерб. Я очень близка к тому, чтобы разрыдаться. – Я не знаю, что делать…
– О, чёрт, – произносит Даниель обеспокоенным голосом. – О, милая, ты плачешь? Я не имел в виду, что ты потаскушка на самом деле. Ты совершенно не такая. Я завидую, что ты переспала с Гейджем. Какого хрена ты мне не сказала? Когда это произошло?
Я сдерживаю слёзы, когда иду по аэропорту, следуя указателям на получение багажа.
– Я не знаю, что собираюсь делать.
– Где ты? Ты уже в Далласе? Ты видела своего отца? – он засыпает меня вопросами. – Пожалуйста, не плачь. Это не ужасно. В этом нет ничего плохого, куколка. Ничего. Вы взрослые люди. И вы не родственники. И Гейдж великолепен. Был ли секс хорош? Я знаю, что это было хорошо, тебе даже не нужно мне говорить.
Я не знаю, на какой из тысячи его вопросов ответить первым. Секс был великолепен. Секс был потрясающим.
– Мы гуляли, и у меня болели ноги, и Гейдж пронёс меня примерно два квартала по городу и обратно в гостиничный номер. И мы столкнулись с Челси, и я уехала из Японии, и я не разговаривала с Гейджем, и он, вероятно, думает, что я ненавижу его и... – я останавливаюсь, отчасти потому, что я поезд-беглец, а отчасти потому, что я не знаю, что ещё сказать.
Даниель молчит на другом конце провода.
– Ты повесил трубку? – спрашиваю я.
– О, боже мой, – говорит он. – Ты любишь его.
– Что? – я качаю головой. – Нет. Это невозможно. Я даже не уверена, что он мне нравится. – Это ложь, и я знаю, что это так. Слова звучат фальшиво, даже когда я произношу их вслух.
– Ты хочешь, чтобы я встретился с тобой в доме твоего отца? – спрашивает Даниель. – Ты знаешь, если тебе нужно где-то остановиться, моя дверь открыта.
– Я дам тебе знать после разговора с моим отцом, – говорю я. – Если я всё ещё выживу.
Я так отвлеклась на поиски своих сумок, что отвечаю на звонок, когда он звонит снова, не глядя на экран, думая, что это Даниель.
– Если ты перезваниваешь, чтобы узнать все пикантные подробности, я не буду…
– О чём, чёрт возьми, ты думала? – голос моей матери пронзительный. Чёрт. Я снимаю свой чемодан с конвейерной ленты в пункте выдачи багажа, сожалея, что не посмотрела, прежде чем ответить на звонок. В отчаянии я дёргаю чемодан так сильно, что он с громким стуком падает на пол, а человек рядом со мной вытаращивает глаза.
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, мама, – вру я. Черт возьми, не прошло и двадцати четырёх часов. Как она могла узнать?
Она обрушивает на меня шквал критики по телефону, её голос становится всё выше и выше, чем больше она говорит.
– Я знала, что это была плохая идея – отпускать тебя в дом твоего отца, – кричит она. – К его никчёмной жене-модели и этому мерзкому сынку. Я просто не ожидала, что ты будешь вести себя как глупая маленькая шлюха.
– Не говори о них так. – Мой голос звучит тихо, мой протест скуден, и комната, кажется, кружится. Я наблюдаю, как люди проходят мимо меня, быстро направляясь туда, куда они идут. Они встречаются с любимыми, устраивают радостные воссоединения, и я внезапно скучаю по Гейджу.
Почему я только что уехала? Я могла бы пойти к нему и рассказать о своих чувствах. Я могла бы сказать ему, что я чувствую – в настоящее время. Или как я думаю, что чувствую.
Дело в том, что я ни в чём не уверена, и в Гейдже больше всего. И я определённо не уверена, что Гейдж испытывает ко мне то же самое.
– Ты сядешь на следующий рейс обратно в Манхэттен, – говорит моя мама. – Я наняла кое-кого, кто исправит эти вещи, кого-то, кто займётся устранением повреждений. Ты больна и отправишься на реабилитацию. И ты никогда больше не вернёшься к своему отцу. Ты больше не увидишь этого парня. Ты меня слышишь?
Я не могу не слышать её. Её голос звучит неоправданно громко по телефону, звеня у меня в ухе, пока я стою там неподвижно. Мимо меня проходит пара, мужчина и женщина, держащие за руки свою маленькую дочь.
– Этого не случится, мама, – молвлю я. – Я не вернусь на Манхэттен. Я не собираюсь на реабилитацию. И я увижусь с тем, с кем захочу.
Моя мать визжит, и я вешаю трубку, чувствуя себя странно оторванной от всего, как будто я переживаю внетелесный опыт. В такси по дороге к дому моего отца я чувствую странное оцепенение, наблюдая за проносящимся мимо размытым пейзажем.
Когда мы подъезжаем к дому, я даже на мгновение не замечаю его местоположения. Меня так и подмывает сказать водителю, чтобы он оставил машину заведённой, потому что через несколько минут я могу вернуться за дверь. Уволена и, вероятно, отрёкшаяся.
Но я этого не делаю. Я в оцепенении иду по коридору, и одна из домработниц приветствует меня немногословным взглядом.
– Мисс Марлоу, – говорит она. – Мы не ожидали вас раньше завтрашнего утра.
– Я вернулась пораньше, – отвечаю я. Как будто это даёт объяснение всему. – Мой отец здесь или в офисе?
Тереза качает головой.
– Это не так уж хорошо, – говорит она. – Он в кабинете, но вам не следует...
Чёрт. Итак, он услышал, и если персонал уже знает, это значит, что всё ещё хуже, чем я думала. Я разглаживаю ткань своей юбки, как будто это каким-то образом сделает меня презентабельной и профессиональной.
Как будто это каким-то образом сотрёт всё, что произошло.
Я иду по коридору к кабинету моего отца, смирившись со своей судьбой, и стучу в дверь.
– Заходи, – говорит он, и я могу сказать, что его голос напряжён ещё до того, как я открываю дверь. Он сидит в углу комнаты в своём кожаном кресле и пьёт стакан скотча. Просто сидя там. Ни работы, ни книги, ни компьютера, ничего.
Моё сердце замирает. Это намного хуже, чем я думала.
– Делани, – произносит он. То, как отец смотрит на меня, разочарование и боль в его глазах, заставляет моё сердце разбиться. Я никогда не видела, чтобы он так на меня смотрел.
– Я знаю, ты слышал, что произошло, но я могу объяснить, – говорю я, мой голос торопливый и бессвязный, когда я вхожу в офис. Как только я открываю рот, мои слова набирают обороты, по спирали выходя из-под контроля. – Челси подставила нас, сказала Акире-сан что-то, я не знаю что, может быть, что мы были больны, потому что она хотела работать с ним, я думаю? Я не уверена. Она ненавидит меня. Она ненавидела меня с самого начала, и я не хотела ничего говорить, потому что хотела постоять за себя в «Марлоу». Даже если это твоя компания, а ты мой отец. А потом мы вышли из лифта, и Челси с Акирой были прямо там, и это было...
Мой отец поднимает руку, останавливая меня.
– Я знаю, – отвечает он. – Гейдж уже рассказал мне всю историю. Он всё объяснил.
– Он объяснил? – спрашиваю я . – Но… я не понимаю. Он всё ещё в Токио. Или... полете. Я вернулась пораньше.
– Он отправил электронное письмо, – говорит отец. – Всё это было в электронном письме.
– Ты ненавидишь меня? – спрашиваю я. – Ты ненавидишь меня, верно? Ты ненавидишь Гейджа.
Бо вздыхает.
– Конечно, я не испытываю к тебе ненависти.
– Но ты... ты сидишь здесь, в офисе, с выключенным светом, пьёшь скотч, и ты... очевидно, несчастлив.
Бо смотрит на меня, делая ещё один глоток своего виски, его лицо усталое.
– Аня ушла, – произносит он. – Мы разводимся. В конце концов я сказал ей уйти.
– О, Боже мой. – Я стою там, неподвижная, моё сердце колотится в груди. Чёрт. Это наша вина. – Из-за Гейджа и меня?
Лоб моего отца хмурится.
– Что? Ты и Гейдж? – спрашивает он. – Не будь смешной.
– Но... это не из-за нас.
Он пренебрежительно машет рукой.
– Она ушла прошлой ночью, – говорит отец. – Я даже не читал электронное письмо Гейджа до сегодняшнего утра.
– Но... что случилось?
Бо смотрит на меня, склонив голову набок.
– Это было очевидно, не так ли? Это ожидалось в течение долгого времени. Она была алкоголичкой и... ну, вообще не очень хорошим человеком, как оказалось. Она изменяла мне. С инструктором по йоге. Которому двадцать три.
Моя рука подносится ко рту.
– Папа. Мне так жаль.
Бо грустно улыбается.
– Я уверен, что смогу справиться, да?
– Папа, я... я не знаю, что сказать.
Он прочищает горло и качает головой, встаёт, чтобы поставить свой пустой бокал на стойку бара, прежде чем подойти ко мне и заключить в объятия. Я стою здесь, на мгновение прислонив голову к его груди, снова чувствуя себя ребёнком. Затем, положив свои большие ладони на мои руки, он отталкивает меня назад и долго смотрит на меня.
– Мои проблемы – это не ваши проблемы, – говорит он. – Кстати, твоя мать звонила сюда.
Я с силой выдыхаю.
– Знаю, – произношу я. – Я получила её телефонный звонок.
– Я пытался вразумить её, – говорит отец. – Но ты же знаешь, какая она. Я могу только представить, каким был для тебя этот звонок.
– Не знаю, разговариваем ли мы ещё, – отвечаю я. – Папа, я всё испортила. Как ты можешь не злиться?
Он машет рукой.
– Акира Ито может отказаться от сделки, если захочет, – говорит он, пожимая плечами. – Есть пункт морали, который Гейдж вполне мог нарушить сам в любом случае. Будут и другие спонсоры.
– Ты не злишься из-за сделки, – молвлю я.
Мой отец подходит к своему бару и достаёт сигару. Он медленно обрезает конец, смотрит на меня так, словно собирается поделиться самой глубокой мудростью на свете. Но он просто пожимает плечами.
– Что-то выигрываешь, что-то теряешь.
– И это всё? – спрашиваю я. – Это миллионы долларов.
– Милая, всегда можно будет заработать еще больше денег. Это можно заменить. Кроме того, – говорит он с лукавой улыбкой, – у меня был страховой полис на Акиру-сан. И твоя начальница Челси не обнаружит, что у неё есть те возможности трудоустройства, которые, как она думает, у неё есть.
– Что? – Они продают страховку для такого рода вещей? Мой отец хочет забанить Челси?
– Не буквальная страховка, – отвечает он. – У меня был запасной спонсор, кое-кто, кто ждал своего часа. На всякий случай. Мы здесь говорим о Гейдже.
– Но Гейдж и я... – начинаю я. – Предположительно, это во всех новостях, в таблоидах. Ты не расстроен?
– Я собираюсь выкурить это, – говорит он, поднимая свою сигару и демонстративно игнорируя мой вопрос. – Выйди со мной на террасу.
Я выхожу вслед за ним на улицу и стою с ним на террасе с видом на сад, пока он медленно и методично раскуривает сигару, словно выполняя какой-то ритуал. Он не торопится с этим, и мне интересно, собирается ли он вообще мне ответить. Наконец он поворачивается.
– Знаешь, мне не так повезло в любовном плане.
– Папа, я... – начинаю я, но он поднимает руку.
– Тише, – говорит он. – Я не прошу тебя успокаивать своего отца или какую-то подобную чушь. Я просто констатирую факты. Я хочу сказать, что я не в том положении, чтобы судить о чьих-либо отношениях.
– Мы не в... – Отношениях, начинаю говорить я. – Подожди. Значит, тебе всё равно?
Бо затягивается сигарой, а затем смотрит на меня.
– Давай не будем заходить так далеко, – отвечает он. – Ты моя единственная дочь. Я не собираюсь отстреливать Гейджу коленные чашечки, когда он войдёт в дверь, если ты об этом спрашиваешь. Даже если бы я мог.
Облегчение захлёстывает меня, и я едва могу подавить смешок. Ладно, возможно, это было именно то, о чём я думала.
– Я рада, что ты не собираешься его убивать, – произношу я.
– Ты счастлива? – спрашивает отец.
– Я думаю, да, – отвечаю я, кивая. – Да. Я счастлива. Или, я была счастлива. Я даже не знаю, есть ли между нами что-то общее, или... я имею в виду, Гейдж есть Гейдж. Я даже не уверена, что он чувствует то же самое ко мне, или...
– Распечатка электронного письма на столе, – произносит Бо. – Я собираюсь докурить свою сигару. Возьми её с собой, и тогда ты сможешь решить.
– Ты уверен, что всё…
– Иди, – говорит он. – Она на столе. Прочти её. Я не осуждал Гейджа за то, что он был таким чертовски сентиментальным, но если это то, что тебе нравится...
«Сентиментально?» – думаю я. «Гейдж – какой угодно, только не сентиментальный».
– Спасибо тебе, папа.
– И, Делани? – он зовёт меня по имени, стоя ко мне спиной и выпуская дым с террасы.
– Да, пап?
– Я всё ещё твой чёртов отец, – говорит он. – Ты должна обязательно сообщить ему, что, если он разобьёт тебе сердце, у меня есть несколько дробовиков и доступ к отличному адвокату защиты.
Я сдерживаю смех, но в основном потому, что не уверена, что мой отец шутит.
– Спасибо, папа.
– А теперь убирайся отсюда и оставь меня в покое, – произносит он. Его слова грубоваты, но тон игривый. – И, ради Бога, постарайся держаться подальше от таблоидов, ладно?
Я несу электронное письмо к себе в комнату, но не смотрю на него, пока не закрываю дверь. Когда я просматриваю его, у меня дрожат руки. Я даже не уверена, должна ли я его читать.
Но когда я это делаю, всё в электронном письме сливается воедино, слова отходят на задний план, в то время как три самых важных, кажется, соскакивают со страницы.
Я люблю её.
Гейдж сказал моему отцу, что любит меня. А я оставила его сидеть в отеле в Токио.
Глава 29
Гейдж
Почти тринадцатичасовой перелёт обратно в Даллас, и я отключился от Интернета по собственному выбору. Ещё до того, как я покинул аэропорт Нарита в Токио, мой телефон гудел от смс с текстом от людей, которые видели глупую историю обо мне и Делани на каком-то сайте сплетен. Я уверен, что это всё заслуга Челси; вероятно, первым звонком, который она сделала после ухода из «Марлоу Оил», был таблоид.
Когда я начал получать смс-ки перед посадкой в самолёт, я прочитал первое сообщение, «срань господня» от одного из парней из моей команды, за которым последовало язвительное сообщение от старого приятеля. Затем я отключил свой телефон и провёл весь полет, не проверяя свою электронную почту и не заходя в Интернет. Вместо этого я попеременно лежал на своём месте, не спал и думал о Делани, смотрел дерьмовые фильмы и думал о Делани.
Бо не ответил на моё электронное письмо, когда я проснулся этим утром. Так что, когда я доберусь до дома Делани, я вполне могу оказаться в грёбаной зоне боевых действий.
Консьерж в отеле сказал, что Делани улетела обратно в Даллас, так что, по крайней мере, это уже что-то. Она не поехала прямо на Манхэттен. Конечно, это не значит, что она вообще собирается оставаться в Техасе.
Я даже представить себе не могу, что скажет Аня. Это подтвердит всё, что она когда-либо думала обо мне и о том, что я – гигантское крушение поезда. Сейчас я могу представить её реакцию: «Сначала гонял на своём дурацком мотоцикле, а теперь это? Трахаешь свою собственную сестру? Я знала, что ты белая шваль, как и твой отец».
Я даже не включаю свой телефон, когда мы приземляемся. Наверное, мне следует выбросить его в мусорное ведро и избавить себя от тысячи сообщений, в которых наверняка будет сказано, как мне отвратительно трахаться с Делани.
Когда моя сумка крутится на карусели, я стону. Спереди приклеена большая наклейка с надписью «Уведомление о досмотре», а весь чемодан удерживается посередине эластичным шнуром, потому что молния сломана.
Что на самом деле идеально. Это глазурь на грёбаном кексе.
Снаружи гремит громкий раскат грома, летняя гроза добавляет ещё один слой потрясающего в этот чёртов день. Дождь льёт через открытые пространства за пределами терминала, и мне просто насрать, что я промокаю насквозь, когда иду по тротуару. Где здесь, блядь, такси, когда оно тебе нужно?
Такси притормаживает и подъезжает к обочине, и водитель выходит.
– Ты стоишь под дождём, – указывает он не слишком любезно.
– Да ладно, – говорю я, протягивая ему свой чемодан. Он смотрит на это с отвращением. Так что теперь я получаю косой взгляд от водителя такси.
– Гейдж! – голос Делани доносится из ниоткуда. Я оборачиваюсь и вижу, как она бежит по тротуару, размахивая передо мной руками, как сумасшедшая. Когда она догоняет меня, у неё перехватывает дыхание. – Мы припарковались прямо там, – говорит она, указывая на машину в десяти ярдах от нас, её аварийные огни мигают.
– Что? Кто мы? – это неправильный вопрос, но я сбит с толку тем фактом, что она отследила меня.
– Даниель, – отвечает она. – Один из моих друзей. Он... – она указывает на парня в нескольких футах от неё, который дико размахивает своим клетчатым зонтиком и громко разговаривает с охранником аэропорта.
– Да, я знаю, что это всего лишь зона разгрузки, – кричит он. – Я не полный идиот. Я могу прочитать вывеску. Мой друг прямо там и... О, чёрт возьми, я даже не собираюсь сейчас ничего слышать.
– Что... кто это? – спрашиваю я. – Думаю, он собирается напасть на этого охранника со своим зонтиком.
Делани кладёт руку мне на грудь.
– Остановись. Не говори, – молвит она. – Я приехала сюда, чтобы кое-что сказать. Это действительно совсем не то место, посреди всего, с грёбаным дождём, и это, вероятно, самое неромантичное место на свете…
– Слушай, тебе нужно такси или нет? – водитель громко прерывает меня, прямо рядом со мной. – Счетчик работает.
– Нет! Нам не нужно такси! – кричит Делани резким голосом. – Ты можешь просто дать нам одну грёбаную секунду?
Водитель ругается на нас, и мой чемодан с глухим стуком приземляется у моих ног.
– О, боже мой, – говорит Делани раздражённым голосом. – Я просто хотела сказать одну вещь…
– Леди, если вы и ваш парень закончили здесь, ваш друг будет отбуксирован вместе с вашей машиной. – Охранник кричит через плечо.
Теперь вся ситуация начинает становиться просто нелепой. Делани так явно взбешена, что я не могу удержаться от смеха.
Делани поднимает руку, не глядя на охранника.
– Нет, – отвечает она. – Я здесь ещё не закончила. Мы здесь ещё не закончили.
– Делани, пойдём. – Я кладу руки ей на плечи и пытаюсь направить её к ожидающей нас машине.
– Я прочитала твоё электронное письмо моему отцу, – выпаливает она.
– Ты прочитала моё электронное письмо?
– Он дал его мне, – отвечает она. – И он не собирается убивать тебя. Или меня. Я имею в виду, он может убить тебя, но только если ты разобьёшь мне сердце.
Она бормочет бессвязно, как всегда, когда нервничает, и я едва улавливаю, что она говорит, но это самая очаровательная вещь, которую я когда-либо видел.
А затем она останавливается, глубоко вдыхая, прежде чем произнести слова одним гигантским выдохом. Эти слова.
– И я думаю, что я влюблена в тебя. Я влюблена в тебя. Я люблю тебя.
Я даже не дожидаюсь, пока она закончит говорить, прежде чем прижимаюсь своим ртом к её, заглушая эти слова. Это как что-то из чёртового фильма, я целую её под дождём, её руки на моей рубашке, она притягивает меня к себе, и мы в нашем собственном частном мире.
По крайней мере, мы находимся в нашем собственном мире в течение десяти грёбаных секунд, прежде чем охранник хлопает меня по плечу.
– На что это похоже, на отель? – спрашивает он. – Уберите свои задницы с тротуара и садитесь в машину, пока я не отбуксировал её.
Делани переводит взгляд с него на меня и обратно, её глаза широко раскрыты, прежде чем она разражается смехом.
– Пойдём, – говорит она. – Давай убираться отсюда к чёрту.
Глава 30
Делани
– Очевидно, ты обязана выставлять его напоказ без рубашки. – Даниель поворачивается ко мне, потягивая свою «Маргариту». – Только это справедливо, поскольку именно я отвёз тебя в аэропорт на вашу драматическую сцену воссоединения.
– Почему ты говоришь обо мне так, как будто меня здесь нет? Если хочешь, я был бы рад снять её прямо сейчас. – Гейдж тянется к подолу своей рубашки и притворяется, что задирает её, демонстрируя немного своего пресса.
– Не искушай меня, – говорит Даниель. – Я должен быть хорошим.
– С каких это пор ты хороший? – я потягиваю свою «Маргариту» и бросаю взгляд на Гейджа, который улыбается мне в ответ, затем сжимает мою ногу под столом. – Ты никогда не бываешь хорошим.
– С тех пор, как у меня есть парень, – отвечает Даниель с самодовольным видом, скрещивая руки на груди.
– Что? – визжу я. – Кто этот парень? Когда ты начал с ним встречаться? И почему ты мне не сказал?
– Ты не единственная, кто умеет хранить секреты, куколка, – говорит друг. Он достаёт свой телефон и показывает нам фотографии, и я соответственно охаю и ахаю, слушая подробности о его новой любви, в то время как Гейдж кладёт руку мне на плечо.
Я чувствую себя комфортно, находясь здесь с Гейджем. Прошла всего неделя с тех пор, как всё произошло, но такое чувство, что мы с Гейджем были вместе целую вечность.
Когда Даниель замолкает на полуслове, потому что ему звонит новый парень, Гейдж наклоняется и шепчет мне на ухо.
– На тебе ведь нет трусиков?
Я хлопаю его по руке.
– Это счастливый час, – говорю я. – Я пришла из офиса. Конечно, на мне трусики.
– Иди сними их в уборной, – велит он.
– Нет, – шепчу я, глядя на Даниеля через стол. – Прекрати. Ты ведёшь себя плохо.
Тёплое дыхание Гейджа на моём ухе вызывает мурашки на моей шее.
– Я собираюсь стать очень плохим, – мягко говорит он. – А теперь вставай, иди в уборную, сними свои трусики и принеси их мне. И я заставлю тебя кончить по дороге домой.
От его слов по моему телу разливается тепло, как и в любой другой раз.
– Отлично, – говорю я, соскальзывая со своего барного стула. Гейдж проводит руками по моим бёдрам и по моей заднице, игриво шлёпая по ней. – Мы на публике, остановись.
Он наклоняется ближе, его голос хриплый.
– Нам нужно поскорее убраться с глаз долой, – произносит он.
– Ты уходишь? – Даниель отрывает взгляд от своего мобильного телефона.
– В уборную, – отвечаю я. – Я вернусь через минуту.
Когда я возвращаюсь, я засовываю свои трусики в карман Гейджа и целую его в щеку. Он притягивает меня к себе, и я чувствую его эрекцию через джинсы, умоляющую о моём внимании.
– Мы только что оплатили счёт, – говорит он.
– О Боже, вы, ребята, похожи на пару подростков с кисейными рожицами и прочей ерундой, – высказывает Даниель.
– Я была рядом с тобой и со слишком многими твоими кавалерами, чтобы даже слушать твои жалобы, – отвечаю я ему, когда мы выходим из ресторана. – И ты гораздо менее вкусен, чем мы.
– Это правда, – говорит Даниель. – Счастливый час на следующей неделе, и я приведу нового парня?
– Определённо.
Гейдж обходит свою машину с пассажирской стороны, чтобы открыть мне дверь, но останавливается, положив руку на ручку. Он разворачивает меня и грубо прижимает к борту машины, проводя ладонью вниз по талии и по бёдрам.
– Я хочу трахнуть тебя прямо здесь, прямо сейчас, – говорит он, его язык скользит по чувствительному месту чуть ниже мочки моего уха.
– Посреди парковки у ресторана? – бормочу я. – Это не способ для нас держаться подальше от таблоидов. – Несколько дней назад пиарщик моего отца опубликовал заявление об отношениях между мной и Гейджем, разъяснив для широкой общественности, что у нас была поддержка моего отца и что, поскольку мы на самом деле не были родственниками и даже не росли вместе, это в принципе не проблема. Это попало ещё в несколько таблоидов, и несколько человек стояли у входа в «Марлоу Оил» с плакатами, протестующими против того факта, что компанией руководит генеральный директор, «любящий инцест», но на этом всё и закончилось. Тем не менее, слова моего отца были такими: «Пожалуйста, не делай ничего, что могло бы вызвать общественный скандал, по крайней мере, в течение следующих нескольких недель, чтобы я не оказался в могиле раньше времени».
И руки Гейджа на мне посреди этой парковки, где нас мог застукать кто угодно, безусловно, считаются тем, что это вызвало бы потенциальный общественный скандал.
Гейдж стонет, отходя от меня и открывая дверцу машины.
– Я не прикоснусь к тебе здесь, – произносит он. – Но это то, что должно произойти. Я собираюсь посадить тебя в эту машину, а по дороге домой я собираюсь заставить тебя кончить на мои пальцы. Потом ты отведёшь эту хорошенькую маленькую попку в гостевой дом, и мы закончим то, что так и не было начато в Токио. Ты упадёшь на колени ещё до того, как дверь закроется, и отсосёшь мне, пока я не кончу в твой прелестный маленький ротик.
– И что потом? – моё сердце учащённо бьётся, а пульсация между ног уже настойчива.
Он жестом указывает на машину.
– Садись, дорогая, – приказывает он. – Я расскажу тебе по дороге домой.
Гейдж выезжает со стоянки, но даже не ждёт ни минуты, пока она заведётся.
– Задери юбку на бёдра, – приказывает он.
Я поднимаю брови.
– Мы в центре города, и кто-нибудь увидит, что я делаю, – отвечаю я. – Скандала немало?
– Вверх по бёдрам, а не по заднице, – говорит он. – И расстегни рубашку пониже. Ты выглядишь слишком профессионально, и я хочу иметь возможность увидеть твои задорные сиськи.
Я медленно расстёгиваю две верхние пуговицы, пока Гейдж лавирует в потоке машин.
– Ещё одну, – велит он, и я подчиняюсь, чувствуя себя невероятно уязвимой. Мои соски уже затвердели под тканью кружевного лифчика, а влажность между ног отвлекает.
– Ты мокрая? – спрашивает он.
– Да. – Мой голос хриплый. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Позволь мне свернуть с шоссе, – говорит Гейдж. Он проделывает долгий путь обратно в дом моего отца, по ветреным дорогам, подальше от любопытных глаз. Я расслабляюсь на сиденье, когда его скорость уменьшается. Протягивая ко мне руку, он скользит вверх по моему бедру, пока кончики его пальцев не касаются складки в верхней части моей ноги. Я задираю юбку повыше, прикрывая задницу, пока моя кожа не обнажается на кожаном сиденье. – Ты достаточно быстро справилась с тем, что не задираешь юбку, – говорит он.
– Прикоснись ко мне, – прошу я его, и он протягивает руку между моих ног, постанывая, когда чувствует, какая я уже влажная. Затем он убирает пальцы и кладёт их обратно на руль.
– Потрогай себя, – приказывает он, и я осторожно прикасаюсь пальцами к своей киске, скользя ими по клитору, уже скользкому от моей влаги. – Раздвинь свои ноги.
Я делаю, что он говорит, проводя пальцами по своему клитору, пока Гейдж петляет по дороге обратно домой. Я закрываю глаза, когда возбуждение проносится по моему телу.
– Расстегни рубашку, – говорит он срывающимся голосом, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что он смотрит на меня, а затем снова на дорогу. Я провожу рукой между его ног, чувствуя его твёрдость. – Не мне. Я хочу, чтобы ты заставила себя кончить. Довольно скоро мой член будет у тебя во рту.
От этих слов у меня между ног разливается влага, и я слышу свой стон.
– Тебе это понравилось? – спрашивает он. – Хорошо. Я хочу увидеть твою грудь. Сними лифчик и дотронься до своих сосков.
Сдвигая ткань чашечек бюстгальтера ниже, я провожу большим пальцем по своим уже возбуждённым соскам, одному, затем другому, прежде чем я больше не могу этого выносить и мне приходится вернуть пальцы между ног.
– Хорошо, – говорит Гейдж. – Вот так. Прикоснись к своей идеальной киске. Просунь свои пальцы внутрь.
Он делает паузу, пока я просовываю два пальца внутрь себя, сильно прижимая ладонь к клитору и поглаживая себя.
– Поговори со мной, – умоляю я. – Скажи мне, что ты собираешься со мной сделать.
– Я собираюсь шлёпать тебя по этой соблазнительной заднице с каждым твоим шагом обратно в гостевой дом, – говорит он. – Затем я собираюсь открыть дверь, и прежде чем дверь закроется, я хочу, чтобы ты встала на колени, ты поняла?
– Да. – Я выдыхаю это слово, мои пальцы проникают глубоко внутрь меня, ладонь сильно прижимается к моему клитору, пока я поднимаюсь всё выше и выше. Я представляю член Гейджа вместо своих пальцев, и я уже близка к тому, чтобы кончить.
– Я хочу, чтобы твой тёплый влажный рот был на мне, ты слышишь меня? Я хочу, чтобы твои сладкие губы обхватили головку моего члена, посасывая, как хорошая девочка, которой ты и являешься, – говорит он. – Трахни себя сильнее своими пальцами.
– Гейдж, я так близко, я собираюсь кончить, – стону я.
– Кончи для меня, дорогая, – велит Гейдж. – Кончай для меня точно так же, как я собираюсь кончить в твой сладкий ротик.
Его слова толкают меня через край, и я кончаю с громким стоном. Когда я открываю глаза, он уже съехал где-то на обочину, не дав мне опомниться, и в мгновение ока выскакивает из машины со своей стороны и оказывается на моей стороне.
– Чёрт побери, Гейдж, – говорю я, убирая пальцы между ног.
– Ты меня так чертовски заводишь, что я не могу дождаться, – произносит он. Гейдж расстёгивает брюки и опускает их на бёдра, стоит, упёршись руками в крышу машины, а телом в дверной проём со стороны пассажира. – Прикоснись ко мне сейчас своими губами, Делани.
Его голос жёсткий и требовательный, и моя киска пульсирует, когда я скольжу вверх, чтобы встретиться губами с его членом. Длинная тонкая струйка предэякулята свисает с кончика, и я ловлю её языком, облизывая головку его члена, прежде чем накрыть его своим ртом.
– О, чёрт, дорогая, – стонет он. – Я ждал этого твоего ротика весь день.
Его руки в моих волосах, дёргают за корни, пока я сосу его, и он насаживает меня ещё глубже на свой член, его движения как раз в нужном количестве грубые и непреклонные. Я не вижу его лица над машиной, и есть что-то в том, чтобы отсасывать ему здесь, на обочине дороги, не имея возможности видеть его лица, и в то время как любой, кто проезжает мимо, мог видеть, как он небрежно стоит рядом с машиной, от этого становится невыносимо жарко. Его яйца тяжёлые и полные в моих руках, и я знаю, как сильно ему нужно кончить.
Мои движения ритмичны, я глажу его по всей длине, посасывая его член, одновременно дроча его себе в рот. Он твёрдый, его член пульсирует, и я знаю, что он близко, по тому, как он стонет моё имя и тянет меня за волосы. От сосания его мне становится ещё жарче, и я хочу, чтобы он был внутри меня.
Он отрывает мою голову от своего члена, крепко сжимая, и стонет.
– Я не кончу тебе в рот, – говорит он. – Тащи свою задницу сюда. Я хочу кончить в тебя.
Он поднимает меня на ноги и крепко целует в губы, его рука накрывает мою грудь.
– Я хочу, чтобы ты действительно кончил в меня, – шепчу я, когда он отстраняется.
– Чёрт, не говори мне этого, – отвечает Гейдж, поняв, что я имею в виду. – Мы даже не говорили об этом.
– Я принимаю противозачаточные, – говорю я. – И мы вместе. Я чиста. – Я глажу его член.
– Я прошёл проверку, – произносит он, целуя меня. – Я чист. Ты уверена?
– Я уверена, – отвечаю я. – Я хочу почувствовать, как ты обнажаешься внутри меня.
– Чёрт, ты собираешься, блядь, убить меня, – говорит он. – Из-за тебя нас арестуют здесь, на обочине дороги. Мы должны ехать домой.
– Здесь никого нет, – произношу я. – И я не могу дождаться. – Я поворачиваюсь, мои руки на крыше машины, задираю юбку, чтобы обнажить задницу, тёплый воздух касается моей голой влажной киски.
– О, чёрт, – говорит Гейдж, и его голый член прижимается к моему входу. Одним толчком он внутри меня, заполняя меня, его руки на моей талии, прижимая меня к своему члену. Он разговаривает со мной, когда толкается в меня. – Положи пальцы на свой клитор, дорогая, и потри его, потому что твой рот держал меня так близко, что я, блядь, не собираюсь ждать.
– Сильнее, – умоляю я, потирая себя, в то время как он поднимает меня всё выше и выше, входя в меня короткими толчками. Я чувствую его голый член в себе, и я сжимаю его своими мышцами, когда он сильно шлёпает меня по заднице.
– Чёрт, дорогая, ты продолжаешь делать это своей киской, и я собираюсь кончить в тебя, – предупреждает он.
– О Боже. – Мысль о том, что Гейдж в моей власти, почти ставит меня на колени, и я уже кончаю ещё до того, как он даёт мне разрешение, оргазм настигает меня, сильный и неожиданный. Он сжимает меня, толкаясь в меня снова и снова, когда кончает, наполняя меня своим тёплым семенем.
После этого я всё ещё пульсирую вокруг него, когда он смеётся, выходя из меня и снимая рубашку. Он использует ткань, чтобы вытереть у меня между ног.
– Серьёзно, Гейдж, что ты делаешь? – визжу я. – Ты намереваешься войти в ворота дома моего отца без рубашки?
– Лучше, чем заставлять тебя проходить через ворота со спермой, стекающей по твоим ногам, ты так не думаешь? – спрашивает он. Вытирая меня, он целует меня в губы, и этот акт, потенциально грубый, каким-то образом невероятно эротичен, когда Гейдж делает это. – Я пролил свой напиток; это моя история.
Когда он возвращается на водительское сиденье, он смотрит на меня и ухмыляется.
– Не думай, что только потому, что я нагнул тебя на обочине дороги, мне не нужно будет затаскивать тебя в постель, как только мы войдём в дверь, – говорит он.
Глава 31
Гейдж
– Ну, Акира-сан недоволен, и, к сожалению, у его компании нет возможности сохранить лицо, – говорит Бо, наморщив лоб, когда смотрит на меня через стол за ужином.
Я не думаю, что его полностью устраивает идея о том, что мы с Делани будем вместе, но он также не против этого, и, по крайней мере, публично поддерживал нас. На команде это тоже не отразилось; думаю, хорошо, что скандал разразился именно во время поездки, до того, как я официально вернулся к гонкам. Мой менеджер говорит, что мне следует залечь на дно ещё на пару недель и дать всему этому время остыть. По-моему, отсиживаться с Делани несколько недель – это просто замечательно.
– Я сожалею, Бо, – отвечаю я. Я не сожалею о нас с Делани, но я сожалею о том, как всё обернулось. Если бы Бо был любым другим мужчиной, я уверен, он бы уволил меня и подал на меня в суд, но Бо просто пренебрежительно машет рукой, держа в руке нож для стейка.
– Не-а, – говорит Бо, его протяжный голос становится как-то гуще. – Ты пожалеешь, если сделаешь что-нибудь, что причинит боль моей дочери.
– Папа, – предупреждает Делани. – Он уже слышал это.
– Нет ничего плохого в том, чтобы повторять что-то, – отвечает Бо. – Вот как слова запечатлеваются в твоей памяти.
– Я обещаю, что не причиню вреда Делани, – говорю я. – Клянусь своей честью.
Рядом со мной фыркает Делани.
– Я не знала, что у тебя есть честь, – молвит она.
Бо сердито смотрит на нас обоих, указывая на меня своим ножом.
– Ради него самого, я надеюсь, что это так.
Делани хихикает.
– Это была шутка, – говорит она.
Бо качает головой.
– Подожди месяц, прежде чем мы начнём шутить по этому поводу, – произносит он.
Позже той ночью Делани лежит на животе, в постели обнажённая, её руки на моей груди, когда она смотрит на меня.
– Итак, твой менеджер рекомендовал залечь на дно на несколько недель? – спрашивает она. – Никаких гонок?
– Я не знаю об этом, дорогая, – отвечаю я. – Ты знаешь, что мне нужны гонки. Но ничего официального.
– Никаких трюков, – предупреждает она. – Ничего глупого.
– Клянусь сердцем, – говорю я.
– Я тебе не верю, – отвечает она. – Если бы ты поклялся своим членом, я бы отнеслась к этому гораздо серьёзнее.
– Неужели для тебя нет ничего святого? – смеюсь я, проводя руками по её волосам.
– О, он должен быть святым? – спрашивает она, её руки пробегают вниз по моему животу к моему члену.
– Разве ты не говорила, что воздвигла ему святилище?
– Мм-м, – молвит она, и мой член твердеет от её прикосновения. – Но это было святилище той формы, которую ты из него сделал. Кстати об этом.... это действительно был твой член?
Я переворачиваю её на спину, нежно целую в губы.
– Мне больно, что ты в этом не уверена.
Делани поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.
– Так ты держишь формочки для изготовления членов у себя дома на случай чрезвычайных ситуаций или что? – спрашивает она. – Как тебе удалось сделать его к следующему утру?
– Это потребовало усилий, – признаю я. В частности, мне пришлось в два часа ночи объезжать магазины для взрослых, чтобы найти набор для изготовления фаллоимитатора.
– Слишком много усилий для розыгрыша, – говорит она.
– Я должен был произвести на тебя впечатление. – Я провожу рукой по её груди и наблюдаю, как твердеет её сосок.
– Это то, чего ты хотел? – спрашивает она. – Произвести на меня впечатление?
– Я всегда хотел произвести на тебя впечатление, – говорю я ей. – Даже когда я причинял тебе неприятности.
– Но почему? – спрашивает Делани. Она прижимается ко мне, выгибая спину, и я чувствую её влажность на себе.
– Потому что ты мне понравилась с тех пор, как я встретил тебя, – отвечаю я ей, целуя кончик её носа.
– Но ты всегда встречался с другими девушками, и…
– А я тогда был глупым ребёнком, – говорю я. – И в то лето, когда мы переспали, не было никого, кроме тебя, Делани. Ещё до того, как ты поцеловала меня. Как только мы начали разговаривать, я просто... потерял интерес к кому-либо ещё.
Она выгибается, чтобы поцеловать меня, её прикосновение нежное, и когда она, наконец, отстраняется, её рука по-прежнему на моей шее.
– Я думала... я просто не думала, что я что-то значу для тебя.
– Ты значила для меня всё, – говорю я ей. Я не могу поверить, что она всё это время ничего не понимала. – Это всегда была ты. И когда ты не встретила меня той ночью, когда ты уехала…
– Я видела тебя позже в новостях, – произносит она мягким голосом. – Там всегда были твои фотографии с другими девушками.
– Как ты думаешь, почему их было так много? – спрашиваю я. – Я был чертовски опустошён, когда ты уехала. А потом, когда ты вернулась... ну, я не знал, что, чёрт возьми, с тобой делать. Но я действительно люблю тебя. В этом я уверен. Думаю, что я всегда любил тебя, Делани.
Её глаза блестят от слёз, она выгибается, чтобы поцеловать меня, её язык жадно находит мой. Я изо всех сил стараюсь быть нежным, ласковым, покрывая поцелуями её шею, плечо, руки, грудь и живот, но она поднимает мою голову и смотрит на меня, её руки по обе стороны от моего лица.
– Не надо, – говорит она.
– Не надо чего?
– Не занимайся со мной любовью, Гейдж, – шепчет она. – Я не хочу нежности. Я хочу, чтобы ты трахнул меня.
– Чёрт возьми, Делани, – говорю я, но слова выходят хриплыми. Эта девушка знает, как нажать на каждую мою кнопку с помощью херни, которое вырывается у неё изо рта. – Я говорю тебе, что люблю тебя, а ты говоришь мне жёстко трахнуть тебя.
Широкая улыбка расплывается на её лице, и она тянется к моему члену, направляя его между своих ног. Одним толчком я оказываюсь внутри неё, и она тёплая, влажная и тугая. Я объезжаю её медленно, мучительно, мучительно медленно, мучая её просто ради удовольствия. Давая ей понять, кто всё ещё контролирует ситуацию.
Она сжимает мои ягодицы и втягивает меня глубоко в себя, а затем я трахаю её сильнее. Она даёт мне понять, что я здесь не тот, кто всё контролирует.
Я объезжаю её, пока она не начинает задыхаться, стонать моё имя снова и снова, и когда я выхожу, она раздражённо вздыхает.
– Что ты делаешь?
– Ты не хотела нежности, – говорю я. – Ты хотела, чтобы я трахнул тебя.
Делани улыбается.
– Да, – шепчет она.
– Так что перевернись и позволь мне трахнуть тебя.
Делани переворачивается на локти, её задница приподнимается, и я легко проскальзываю обратно в её жаждущую киску. Она громко стонет, хватаясь за подушки, прижимаясь ртом к одной из них, когда я трахаю её, мои толчки тем сильнее, чем громче она становится. Я прижимаю палец к её заднице, и она вздрагивает от моего прикосновения.
– О боже мой, Гейдж, – хнычет она.
– Что?
– Ты собираешься заставить меня кончить, – стонет она. Я вонзаюсь в неё полностью, заполняя её до тех пор, пока больше не могу в неё влезть.
– Кончай для меня, дорогая, – приказываю я ей. – Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я наполнил тебя своей спермой.
– Да, да, – стонет она. – Мне нравится, как это ощущается, когда ты кончаешь в меня.
Она произносит эти слова, и я отпускаю себя, мои яйца сжимаются, а затем высвобождают моё семя, мои руки сжимают её талию, когда я вхожу в неё так сильно, что, кажется, могу пройти сквозь неё. Она кричит, когда её мышцы напрягаются вокруг меня, их спазмы выжимают из моего члена каждую унцию.
После этого я притягиваю её к себе, всё ещё находясь внутри неё, и перекатываю её рядом с собой на кровати, обхватив её ногой. Мы лежим там в тишине, и я слушаю, как её сердце бьётся рядом с моим, её дыхание всё ещё прерывистое.
Лёжа там с ней, моё сердце чувствует, что оно вот-вот взорвётся, чёрт возьми. Я чувствую удовлетворение, и это незнакомое чувство.
Делани такая тихая, что я думаю, что она заснула, пока она тихо не шепчет в комнате:
– Я люблю тебя, Гейдж.
– Я люблю тебя, Делами.
Она сильно шлёпает меня по руке.
Глава 32
Гейдж
Я тусуюсь у бассейна с Даниелем – его идея, не моя, что-то о том, что мне нужно немного позагорать. Парень в театре, так что у него перерыв между прослушиваниями, и днём ему нечего делать, а Делани сегодня работает. Поскольку я всё ещё затаиваюсь на ближайшие пару недель, это означает, что я хожу в спортзал и катаюсь на байке, просто не публично. И сегодня это означает, что я тусуюсь у бассейна с Даниелем, который довольно клёвый.
Мы сидим в шезлонгах на солнышке, и Даниель рассказывает мне о Делани и о том, какой она была в колледже.
– Полностью тип А, – говорит он.
– Есть какие-нибудь парни, которых мне нужно было бы убить?
– О, собственник, – произносит Даниель. – Мне это нравится. Но мама – это слово о парнях. Боюсь, я не умею целоваться и рассказывать, и Делани тоже.
– Значит, ты говоришь, что есть кто-то, кого мне придётся убить, – молвлю я и собираюсь продолжить, когда слышу голос Ани, когда она спускается по дорожке. – Чёрт возьми.
Даниель смотрит поверх своих солнцезащитных очков.
– Это злая мачеха Делани?
Я стону.
– Это моя мама, – отвечаю я. Как обычно, она одета во что-то нелепое – на этот раз это какое-то фиолетовое платье-футляр с вырезами причудливой формы, которые обнажают её тело, чего не хочет видеть ни один сын. И туфли с серебряными шипами на каблуках. За ней плетётся самый большой парень, похожий на придурка, которого я когда-либо видел, его тёмные волосы зачёсаны назад и он покрыт оранжевым загаром. На нём полупрозрачная футболка и пара эластичных штанов, которые выглядят так, словно вполне могли бы принадлежать Делани.
Я выхожу за ворота, чтобы встретиться со злой ведьмой и её злым приспешником.
– Доброе утро, мама, – говорю я. – Вижу, ты появляешься здесь в истинно классной форме.
– Я пришла забрать свои вещи, пока твой отец на работе, – фыркает она.
– Я скажу горничным, чтобы они следили за столовым серебром, – говорю я.
– Я вижу, что твоё отношение ничуть не улучшилось.
– Оно значительно улучшилось, – отвечаю я. – Но с тобой здесь всё быстро портится.
– Значит, ты ещё не пришёл в себя, – говорит она. – Ты всё ещё находишься в этих отвратительных отношениях.
Гнев захлёстывает меня, и я изо всех сил пытаюсь сохранить самообладание только потому, что моей матери больше всего на свете хотелось бы вызвать у меня реакцию. Это было бы именно то, чего она хочет, и я не склонен давать ей всё, что она хочет.
– Ирония судьбы в том, что ты находишь мои отношения с Делани отвратительными, когда ты явно здесь с этим маленьким троллем.
Глаза Ани сужаются, когда она смотрит на меня.
– Ты бросаешь её немедленно, или ты выходишь из моего завещания.
– Там что-нибудь осталось? – спрашиваю я. – Я всегда просто предполагал, что ты потратила всё это на водку и сигареты.
– Ты куришь? – оранжевый парень, до этого молчавший, заговаривает, потрясённо глядя на неё.
– Нет, – отвечает она отрывистым голосом.
– О, она делает много вещей, о которых, я уверен, ты не знаешь, – говорю я. – Йога – это всего лишь новейшее увлечение. Мама, я был бы признателен, если бы ты вычеркнула меня из завещания. Таким образом, я могу быть уверен, что ты больше никогда не нанесёшь мне ни одного из этих маленьких визитов.
– Ты всегда был неблагодарным маленьким засранцем, – произносит она. – Ты ничто без меня. Я вырастила тебя.
– Да, – говорю я. – Несмотря на все твои усилия доказать обратное, ты вырастила сына, который по какой-то иронии судьбы смог заполучить такую девушку, как Делани. И я не возражаю сказать тебе, чтобы ты просто пошла нахуй.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, – говорит она, но я поворачиваюсь, чтобы направиться обратно к бассейну.
– Я сейчас позвоню обслуживающему персоналу, – произношу я. – Я уверен, что было бы лучше, если бы один из охранников сопровождал вас, пока ты собираешь свои вещи.
Она обрушивает на меня шквал проклятий, но я не слушаю, возвращаясь на шезлонг рядом с Даниелем.
– Что ж, это было драматично, – говорит он.
Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза.
– Я Гейдж О'Нил, – отвечаю я. – Ты бы действительно, блядь, ожидал чего-то меньшего?
Позже я сижу в огромном кресле в гостиной гостевого дома. Делани сидит у меня на коленях, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом мне в шею. Если бы год назад, мне сказали, что я был бы счастлив обниматься с девушкой, не говоря уже о Делани Марлоу, я бы послал нахуй. И всё же, мы здесь. И это приятно.
– Даниель сказал, что он обманом заставил тебя сегодня полежать с ним у бассейна, – говорит она. – Он полностью изучал тебя.
– Ну, я горячая штучка, – отвечаю я ей. – Убедись, что ты этого не забудешь.
Делани хихикает.
– Я постараюсь не забыть, – говорит она. – Итак, Аня появилась, да?
– С инструктором по йоге, с которым она встречается, Полом или кем-то в этом роде, – отвечаю ей. – Твой бедный отец.
Она молчит целую минуту.
– Я думаю, что он мог бы испытать большее облегчение, чем что-либо ещё, честно говоря.
Я отстраняю её от себя и внимательно смотрю на неё.
– Значит, ты думаешь, что у нас действительно есть надежда?
– Типа, «долго и счастливо» и всё такое? – спрашивает она. – Не знаю, сработает ли это, Гейдж.
– Ну, чёрт, по крайней мере, никто не может сказать, что ты не честна. – Я ощетиниваюсь от её слов.
– Нет, – говорит она. – Дай мне закончить. Я не знаю, что ждёт нас в будущем или что-то в этом роде. Я не знаю, сработает ли это. Но я знаю, что когда ты находишь кого-то, кто заставляет тебя думать о будущем таким образом, ты должен прыгнуть в этот омут и попробовать.
– Ты такой грёбаный романтик, – произношу я.
Делани отвешивает мне пощёчину.
– Знаешь, это не будет сплошными радугами и солнечным светом, – говорит она.
– Боже, я чертовски надеюсь, что нет, – отвечаю я ей.
Глава 33
Делани
Два года спустя
– О боже мой, Гейдж, поторопись! – кричу я наверх. – Мы опаздываем на свадьбу! Водитель лимузина буквально стоит за входной дверью!
Гейдж спускается по лестнице, одетый в смокинг, выглядя таким сексуальным, что, клянусь, мои трусики должны были бы растаять. Если бы на мне были трусики под этим платьем. Но я их не надеваю, по просьбе Гейджа. Это совершенно неуместно, но, с другой стороны, мы с Гейджем никогда не были по-настоящему подходящими друг другу, я так думаю. Он одаривает меня своей дерзкой ухмылкой, и волчьим присвистыванием.
– Вау. Посмотри на себя.
– Хорошо? – я кружусь в платье, платье винного цвета в пол с вырезом на плечах.
– Великолепно, – отвечает Гейдж, скользя рукой по моей спине и откидывая меня назад, когда он целует меня. Я хлопаю его по руке, и он тянет меня обратно наверх.
– Не порти мне причёску, – говорю я ему.
– Я подумываю отвести тебя обратно наверх, чтобы я мог испортить гораздо больше, чем твои волосы, – молвит он. Он проводит языком по мочке моего уха, и я отмахиваюсь от него.
– Ты будешь весь в помаде, и ты знаешь, что Робин тебя убьёт, – говорю я ему. – И мой отец убьёт тебя, если из-за тебя мы опоздаем на их свадьбу, потому что ты развращаешь меня.
В машине я снова отмахиваюсь от руки Гейджа, когда она шарит по моему платью.
– Ты ужасен.
– Ты голая под этим платьем? – спрашивает он низким голосом мне на ухо.
– Да, – отвечаю я. – Но ты должен держать свои руки подальше от меня до окончания свадьбы. – Мой отец снова женится. Его невеста замечательная – она умная и успешная, корпоративный юрист. Она не терпит ерунды от моего отца – и он никогда не был так счастлив. И мы опаздываем на их свадьбу, которая состоится ровно через тридцать три минуты.
– Жестокое и необычное наказание, – говорит он.
Свадьба красивая, небольшая и подходящая для третьего брака моего отца, только семья и друзья в церкви в центре Далласа. Очевидно, что Аня не приглашена, и моей мамы там нет. Моя мать не разговаривала ни с кем из нас с тех пор, как разразился скандал, когда нас с Гейджем впервые раскрыли, даже думала, что сам скандал довольно быстро утих. Гейдж смог вернуться к гонкам месяц спустя. Череда его побед на треке принесла ему ещё больше поклонников среди публики. Скандал всё ещё несколько нависал над ним, и даже несмотря на то, что слишком рьяные репортёры время от времени поднимали этот вопрос, развод Бо и Ани сделал его в значительной степени спорным вопросом.
Я обнимаю своего отца и Робин, прежде чем мы покидаем приём.
– Я так рада за вас обоих, – говорю я и, прежде чем осознаю это, начинаю плакать. – Простите, – шмыгаю я носом, проклиная свои гормоны за то, что они заставили меня плакать. – Просто сегодня такой прекрасный день.
В лимузине Гейдж обнимает меня одной рукой.
– Приятно видеть твоего отца таким счастливым.
– Свадьба была прекрасной, – говорю я. И я чувствую, что меня снова разрывает.
Гейдж берёт меня за подбородок и изучает моё лицо. Я краснею под его пристальным взглядом, и я знаю, что должна сказать ему. Я просто ждала подходящего времени.
– Не думаю, что когда-либо видел, чтобы ты так много плакала за один день, – говорит он.
– Гейдж, я... – начинаю я, но он прерывает меня, легко целуя в губы.
– Подожди. Я должен тебе кое-что показать.
– У меня есть кое-что, что мне нужно... – Сказать тебе, я хочу закончить, но прежде чем я успеваю, он вытаскивает меня из лимузина. Я чуть не роняю сумочку на ходу, но Гейдж поднимает её, и я хочу показать ему, что в ней, но не делаю этого. – Почему мы в доме моего отца?
– Ты должна пойти со мной, – говорит он. – Никаких вопросов.
Он держит меня за руку, и один из сотрудников кивает нам, когда мы идём по коридору.
– Всё готово, мистер О'Нил.
– Что? – спрашиваю я. – Что установлено? Что мы здесь делаем?
– Никаких вопросов, – мягко произносит Гейдж. – Просто пойдём со мной.
Он ведёт меня на террасу на крыше и открывает стеклянную дверь. Заходящее солнце заливает всю комнату тёплыми розовыми и красными тонами. Гирлянды маленьких белых огоньков свисают с крыши и по бокам стеклянных стен. Мебель была убрана с середины комнаты, вся, за исключением маленького столика с белой скатертью. А на нём лишь маленькая бледно-голубая коробочка посередине.
Прежде чем я успеваю что-либо сказать, Гейдж держит коробку в руке и опускается передо мной на одно колено. Слёзы текут по моему лицу, когда он открывает её.
– Я полюбил тебя ещё до того, как узнал, что значит любить кого-то, – говорит он. – Я хочу тебя, навсегда. Выходи за меня замуж.
Я говорю «да» снова и снова, и Гейдж смеётся, когда я поднимаю его на ноги, чтобы поцеловать.
– Это хорошие слёзы, верно?
– Да, да, да, – отвечаю я. – Это очень хорошие слёзы. – Потом я истерически смеюсь, а Гейдж смотрит на меня как на сумасшедшую.
– Что я такого сказал? – спрашивает он.
Я качаю головой.
– Это гормоны, – говорю я. – Я в полном беспорядке. Я собиралась сказать тебе в машине, но ты всё это спланировал и...
– Сказать мне что? – спрашивает он.
Я открываю сумочку и протягиваю ему свою собственную синюю коробочку, наблюдая, как он хмурит брови.
– Вот, – говорю я. – Открой.
– И ты мне даришь кольцо? – спрашивает он.
– Нет, – отвечаю я. – Просто открой.
Он снимает крышку и держит крошечную ложечку в руке.
– Серебряная ложка?
– У них не было никаких погремушек, – говорю я.
Я наблюдаю, как меняется выражение его лица, и на нём появляется выражение осознания.
– Правда?
– Правда!
– Ты, блядь, серьёзно, – говорит он. – Ты беременна?
Я киваю.
– Ты счастлив? – спрашиваю я. – Я не понимаю. Ты счастлив?
Он подхватывает меня на руки, кружит до тех пор, пока у меня не закружилась голова, прежде чем он опускает меня обратно.
– Ты что, шутишь? – спрашивает он. – Я не могу поверить, что ты вообще спрашиваешь меня об этом. Счастлив ли я? У нас будет ребёнок? Я собираюсь стать отцом? Я собираюсь стать папой!
Он кричит, и одна из домработниц просовывает голову на террасу.
– Всё в порядке?
Гейдж подходит к ней и обнимает, кружа её перед тем, как поцеловать в щеку.
– Я собираюсь стать отцом, Марта!
Затем Гейдж возвращается ко мне. Я не думаю, что когда-либо видела его таким безумно счастливым. Я не думала, что Гейдж станет безумно счастлив.
Гейдж целует меня прямо в губы.
– Я люблю тебя, ты знаешь.
Немного есть в жизни вещей, о которых я знаю с уверенностью, но это я знаю определённо.
Конец