Царь Иоанн IV Васильевич Грозный и иезуит Антонио Поссевино

Дата: 2025-05-21; Просмотры: 3
Оценка:
0.00 из 5.00 — оценок
Скачиваний: 0

Русь и иезуиты

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный и иезуит Антонио Поссевино

«Если наше прошлое умерло окончательно, тогда нет у нас и будущего»

Архим. Константин (Зайцев)

Русь изначально, с самого первого момента своей государственной осмысленности – Крещения Святым Равноапостольным Князем Владимиром, подвергалась постоянному давлению, как с Востока, так и с Запада. Но, если опустошительные набеги с Востока несли русским смерть, разорение и рабство, не затрагивая сердцевины Святой Руси – ее Православной Веры, то постоянный натиск с Запада изначально носил религиозный характер. Папский престол всевозможными способами стремился втянуть Русскую Церковь в сферу своего влияния. Огнем и мечем, посулами королевских регалий, заверениями в братской любви и обещаниями покровительства «сопрестольника» Апостола Петра Рим пытался влиять на правителей Земли Святоруской и склонить их к принятию власти понтифика. Уже в Корсунь, с целью повлиять на выбор Князя Владимира и отклонить Его от церковного союза с Православной Византией, папой было прислано посольство. Но Святой Князь дал ясный и решительный ответ посланцам папы: «отцы наши сего учения не прияли суть».

Давление на Русских Князей продолжили последующие Римские папы Климент III, Иннокентий III, Гонорий III, Григорий VII, Григорий IX (всего более 25 пап), которые пытались использовать в своих целях и оружие наших соседей, и княжеские междоусобицы внутри Руси. Так послы папы Иннокентия III, убеждая Князя Романа Мстиславовича в выгодах подчинения Римскому первосвященнику, заверяли Его, что папа «мечем св. Петра готов покорить Князю Роману соседей и сделать Его королем». На что Русский Князь, обнажив свой меч, ответил папскому послу: «Таков ли меч Петров у папы? Если такой, то он может брать им города и дарить другим, но это противно Слову Божию: ибо иметь такой меч и сражаться им Господь наш Исусъ Христосъ запретил Петру. А я имею меч от Бога мне данный, и, пока он при бедре моем, дотоле не имею нужды покупать себе города иначе как по примеру моих отцов и дедов, распространивших землю Рускую».

Первым «крестовым походом» на Русь можно считать неудачную попытку Польского князя Болеслава (связавшего «смертельным узлом» судьбу поляков с Римской церковью) совместно с немецкими рыцарями в 1013 году отторгнуть от Руси Волынское княжество. В 1018 году Болеслав, сговорившись с князем Святополком «Окаянным» (женившимся на дочери Болеслава) и получив «благословение» Ватикана, во главе большого войска, набранного из германцев, венгров и печенегов, захватил Киев, и присоединил к своему королевству Червенские города Западной Руси. Но Князь Ярослав на следующий год отбил у Святополка Киев, а в 1030–1031 гг. вернул все Червенские города в состав Руси. Далее дело обращения «варваров-схизматиков» в «истинную веру» продолжили псы-рыцари в 1240 и в 1242 годах.

Благоверный Князь Александр Невский, разбив на Неве и на Чудском озере т.н. «крестоносцев-меченосцев», остановил занесенный над Русью «рыцарский» меч. Тогда Рим переключился на «ползучую» латинизацию западно-русских земель. Но желание быстро и силой завершить «великую схизму», приведя русских в подчинение Римской курии, только возрастало. Католический историк иезуит П. Пирлинг, комментируя взаимоотношения Запада и Руси в этот исторический период, беззастенчиво писал: «Никто не оспаривал Великой Руси у потомков Рюрика и Владимира. Им предоставили спокойно владеть столицей, затерянной в глуши лесов. Но прекрасные и плодородные области Малой, Белой и Червонной Руси, бассейн Днепра с древним городом Киевом по праву должны были принадлежать полякам». Последствия такой «принадлежности по праву» для «прекрасных и плодородных» традиционно Православных «земель» Украины и Белоруссии предугадать несложно. Хорошо известно, какими зверскими методами насаждались на захваченных землях латинство и уния папистами. Здесь уместно было бы напомнить особо забывчивым сторонникам «диалога любви с Западом» и показать на примере трагической судьбы западных славян, что несли Руси такие «крестоносцы» и «просветители». Откроем «Путь к совершенству» И.А. Ильина: «У германцев, после военной победы было принято вызывать в свой стан всех знатных людей побежденного народа. Эта аристократия вырезалась на месте. Затем, «обезглавленный» народ подвергался принудительному «крещению» в католицизм. Не согласные, при этом, убивались тысячами. Оставшиеся – принудительно и бесповоротно германизировались. «Обезглавливание» побежденного народа есть старый общегерманский прием». И как показали дальнейшие исторические события, «аппетит» Ватикана разыгрался так, что, в конечном счете, достиг и «затерянной в глуши лесов» Русской столицы.

Первый Русский Царь Иоанн Васильевич Грозный прекрасно представлял, с каким мощным противником предстоит в будущем столкнуться Руси, но также Государь понимал и неминуемость этого столкновения. Он знал: иначе нельзя! Иначе - уничтожат Православную Русь. Начав в 1558 году Ливонскую войну не только и не столько «за овладение побережьем Балтийского моря» (как считают большинство историков), Царь Иоанн Грозный намеревался, прежде всего, остановить многовековой натиск Ватикана. Необходимо было лишить его столь выгодного плацдарма, откуда, по меткому выражению современного исследователя Н.Прониной«Святейший престол протягивал свои жадные щупальца не только к Киеву и Минску, но и к самой Москве». Разгромив в ходе Ливонской войны Тевтонский орден, властвовавший в Прибалтике 350 лет, Царь Иоанн Грозный защитил и уберег Русь от величайшего зла и опасности - не только от отторжения исконно Русских земель и распада государственного «тела» Руси, но и от более страшной опасности - распада, умаления, прежде всего, «Тела» Церкви Христовой. «Из века в век кощунственно прикрываясь знаком креста, рядясь в одежды проповедников «истины» для восточных «варваров-схизматиков», - отмечает Н. Пронина, - Ватикан стремился, прежде всего, расколоть, сломить Православие, уничтожить духовный иммунитет России, и тем самым лишить ее способности к сопротивлению военной агрессии. К XVI веку процесс этот зашел слишком далеко. Помимо основных западных соседей Московского государства – Ливонии, Польши и Литвы, во власти католического влияния находилась уже почти вся Белоруссия и правобережная Украина. Коварный враг подступил непосредственно к русским землям, и необходимо было действовать как никогда решительно».

Если мы взглянем на положение западно-русской Православной Церкви того времени в пределах Польско-Литовского государства, то увидим, что, несмотря на героическую борьбу Церковного народа, объединившегося в Православные братства, происходило неуклонное таяние и умаление Православия в Западной Руси. И к моменту воссоединения этого края с Россией в конце XVIII века, оно в основном уже было поглощено унией. Иерусалимский Патриарх Феофан IV, возвращаясь из Москвы после поставления Патриарха Филарета, прибыв в Киев, воочию, убедился в жестоких гонениях на Православие со стороны польских католиков и «своих» же изменников-униатов. Православные храмы были опечатаны либо переданы униатам, монастыри опустели, дети умирали без крещения, а покойников вывозили за город и закапывали без отпевания. Ни браков, ни таинств Православных не совершалось. Дошло до того, что во всей Украине не осталось ни одного Православного епископа. Вот, что ожидало бы Русь и Церковь Русскую, не будь у нее - Грозного Царя![1]

Здесь необходимо остановиться на еще одном событии, повлиявшем на все «глобальные» перемены, случившиеся за последние пять столетий в судьбах всего Христианского мiра. В 1539 году Игнатием (Иньиго) Лойолой был основан новый монашеский орден, известный всем как орден иезуитов. Объявив своей целью вернуть в лоно католической церкви «заблудших», члены ордена к трем основным монашеским обетам давали четвертый – верность папе и безпрекословное повиновение главе («генералу») ордена. О тайных, грязных и далеко не «монашеских» деяниях этого ордена (даже само упоминание имени – «иезуит», стало нарицательным) написано очень много. Ю.Ф. Самарин, русский публицист и философ называл иезуитство «нравственной заразой, способной отравить всякую общественную среду». Приведем одно лишь его высказывание, раскрывающее суть сей организации: «Иезуитский орден разрешил «великую задачу», совершил «Мировую сделку» - водворил в душе человека «унию» между истиной и ложью, добром и злом, Божьею правдой и человеческой неправдой. Можно сказать, что все жизненные соки, вся душа латинства ушли в него и что, с первой минуты своего появления на свет иезуитство воплотило в себе всю сущность, весь смысл латинства и стало на его место». Монашеским орден иезуитов назвать можно лишь с огромной натяжкой: члены ордена могли жить в мiру, иметь семьи, носить цивильную одежду, заниматься торговлей и банковским делом, состоять на государственной службе в любой части света. Члены ордена посвящали себя не столько Господу Богу и спасению своей души, духовно возрастая постом и молитвою, сколько упражнялись в «укреплении воли», в обучении разнообразным приемам интеллектуального и духовного влияния на людей на основе «приспособленческой» морали. Отличительной чертой иезуитов является духовная «мимикрия» и «приспособленчество» под любые национально-культурные традиции. В иезуитстве все допустимо и даже обязательны «двойные стандарты» и обман; лжесвидетельство и принесение ложной «присяги»; прелюбодеяние и убийство. Все ради «благой» цели. «Цель освящает (оправдывает) средства» - истинно иезуитский девиз.

По-военному дисциплинированная структура ордена и полное отрицание таких «условностей», как нравственный закон, совесть и порядочность, позволили иезуитам приобрести огромное влияние в мiре для повсеместного распространения власти «непогрешимого» Римского престола. Иезуиты сосредоточили свои усилия в таких областях церковной деятельности как миссионерство, учеба и образование, исповедь и «духовничество», что позволило им влиять на всю систему церковного и светского образования, наводнив для этого все школы Европы своими бакалаврами и магистрами. Также иезуиты стали «духовниками» практически всех Монарших Особ Западной Европы (ясно, что тайна исповеди для таких «духовников» являлась пустой формальностью). Западно-Европейские государства и их Монархи, которые и до этого находились под «прессом» папской авторитарности, теперь становились «пешками» на мiровой шахматной доске «гроссмейстеров» в малиновых ермолках.

Государь Иоанн Васильевич как никто другой чувствовал ядовитое дыхание приближающейся «смуты» и боролся с ней всей мощью Своей души. Великий русский историк И. Забелин, вступившийся за доброе имя Царя Иоанна, писал: «Если б не было Иоанна Грозного, смутное время началось бы на 100 лет раньше и его счастливое окончание было бы более чем сомнительно».

В 1453 году окончательно пал под ударами «агарян» Второй Рим - Константинополь. Религиозное сознание Православного мiра восприняло это как свершившийся Суд Божий за измену Православию. В 1439 г. Император, Патриарх и весь собор архиереев греческих, уступив «папежникам», пошли на сговор с еретиками, подписав Флорентийскую унию. После заключения Флорентийской унии (поскольку самым горячим ее сторонником был навязанный греками Москве митрополит-предатель Исидор) Рим самым пристальным образом следил за Русской Православной Церковью, дабы не упустить любую возможность вовлечения Русской Церкви в сферу влияния Ватикана. Папы на протяжении всего XV и начала XVI вв. воспринимали все посольства Великих Князей Московских, направляемые в Рим для установления торговых и межгосударственных отношений, как желание Москвы склониться под власть римского первосвященника и признать его главенство над всей Церковью. Такие иллюзии римского престола подкреплялись различными (чаще всего преследующими свои личные или корыстные цели) осведомителями и шпионами римской курии, которые докладывали, что «Московские Князья намерены восстановить объединение церквей».

Более того, и сами Великие Князья Московские не спешили развеивать эти «мечтания» пап и вернуть их к реальности, тонко используя это обстоятельство в своей внешнеполитической дипломатии. Все русские посланники, соблюдая «дипломатический политес», вежливо выслушивая доводы католиков о выгоде принятия власти папы, оставались при своем: «папы отступили от Истинного Христианства» и «Православная Вера лучше католической, потому что для католиков важнее деньги и власть, чем спасение души». Большие надежды на то, что наконец-то можно будет втянуть Москву в переговоры по установлению унии, в Риме связывали с женитьбой Великого Князя Иоанна III на Византийской Царевне Софье. Царевна Софья после смерти Своего отца Императора Фомы Палеолог пребывала в Сиене под покровительством римского папы Сикста IV. В 1472 году папа через свою тайную консисторию получил от своего посланца письмо, в котором его заверяли, что Великий Князь Иоанн III «предан» папе и в знак своей «преданности» передает в подарок 60 шкурок горностая. Расценив это как готовность к переговорам, папа отправляет сопровождать Царевну Софию в Москву целое посольство во главе с епископом Антонием Бонумбре, уполномоченным вести переговоры с Великим Князем Московским. Целью переговоров было привлечение Иоанна III к участию в крестовом походе против турок и установление унии с Римом.

Но «переговоры» (если можно так назвать несколько бесед Князя Иоанна с епископом) показали, что планы Рима неосуществимы, не говоря уже о том, что папскому легату пришлось терпеть уничижительное отношение к себе, как к посланнику Римского престола. Сообщения же о намерениях Московских Князей «принять католическую веру и главенство папы, подчинить Русскую Церковь Римскому понтифику и получить от папы титул короля» продолжали поступать и от папских осведомителей, и от т.н. «московских послов» (иностранных торговых агентов) всем последующим папам. И папы (Александр VI, Лев X и Климент VII) с надеждой на осуществление своих планов посылали в «Московию» одного за другим своих легатов и нунциев. Но все они (если и добирались до Русской столицы) по своему возвращению констатировали: «Московское Царство и Русская Церковь отрицают папство и утверждают, что в католичестве отсутствует истинное Христианство».

Это не заставило Рим отказаться от своих планов касательно унии. Очередной нунций папского двора епископ Кастеламарский должен был побудить Польского Короля начать переговоры с Великим Князем Московским Василием III и уговорить Его подчиниться Риму. Далее, пребыв в Москву, нунций должен был выяснить «придерживается ли Московский Князь еще тех обещаний, которые были даны некогда греками и русскими во Флоренции». Стимулом для положительного ответа на этот вопрос должно было послужить обещание получения Князем Василием III королевского титула от папы, а Русской Державе стать королевством. Но война польской короны с «московитами» попросту сорвала переговоры. Надежды Рима оживились в связи с настойчивыми сообщениями посланника - магистра ордена немецких рыцарей Дитриха фон Шенберга, который заверял, что «в Москве нет отрицательного отношения к унии».

Так продолжалось вплоть до 1548 года, когда Ганс Шлитте из Гослора, представ перед Германским Императором в качестве «доверенного лица» Царя Иоанна IV Васильевича (не предоставив при этом никаких грамот), попросил прислать в Москву ученых, ремесленников и архитекторов, которых он готов был сопровождать в Московию. В Рим вновь полетели заверения от Императора Карла V и от его стольника, и от папского нунция, что «Московская церковь готова на соединение с Римской, и на создание союза христианских королей против турок». Но в Риме, несмотря на все «заверения» подобного рода, как не старались, не видели хотя бы каких-либо заметных признаков того, что «Московиты собираются покончить со схизмой». На самом деле, Царь Иоанн и не думал вступать в какие либо союзы с Западными «христианскими» королями для завоевания Святой Земли римским папам.

Вскоре «доверенное лицо» Ганс Шлитте оказался в тюрьме за долги. Вместо него в «игру» вступают Иоганн Штейнберг, австрийский дворянин и императорский стольник граф Эберштейн – шпионы Германского Императора. Под видом заботы об «обезпечении Москвы квалифицированными кадрами» они решили «привязать» молодого Царя Иоанна к «западным ценностям» и как «союзника против турок» преподнести от лица Германского Императора римскому папе, который в свою очередь, должен будет уговорить Польского Короля заключить мир между Польшей, Немецким орденом, Лифляндией и Москвой, столь необходимый Германии. После чего Император возглавит новый крестовый поход и освободит Гроб Господень. «Какую пользу это принесло бы церкви, - доказывал на личной аудиенции у папы Штейнберг, - какую это принесло бы славу лично папе и всему христианству! Исполнилась бы давнее желание пап о завоевании Святой Земли».

При этом Штейнберг высказал полную уверенность, что с помощью графа Эберштейна и благословения папы, он добьется успеха в Москве. Но Польский Король и иезуиты, влиявшие на Короля через его секретаря Альберта Кжицкого, были категорически против данного «проекта» Германского Императора. В случае его реализации Московский Великий Князь, получив титул Короля, вернет Себе все западные Русские земли завоеванные Польшей, а иезуиты утратят свое влияние на местное население в этих областях, которое снова перейдет к Русской Церкви. Начались безконечные проволочки и задержки. Но Штейнберг находит поддержку у кардиналов специальной конгрегации Рутео и Пичино, которые снабжают его посольство папскими грамотами и условиями, на которых Штейнберг должен вести переговоры. Условия Ватикана были следующими:

Но, Польша обратилась к услугам канцлера и верховного маршала Литвы Князя Радзивилла, который уговорил брата Императора Карла V Короля Фердинанда, выступить перед папой противником данного проекта, что и заставило Рим пойти на попятную. Штейнберг и Эберштейн так и не отправились в Москву. Началась Ливонская война.

Спустя семь лет Римский папа вновь попытался заключить в свои «объятия» Московского Государя. Рим, видя успехи войск Русского Царя Иоанна IV в Лифляндии (части Германской Империи), стал провозглашать Царя Иоанна борцом с еретиками и победителем над лютеранами. Германский Император Максимилиан II, увидел в этом опасность своей политике, обратился к папе, убеждая его, что Иоанн Грозный и католиков, и лютеран считает еретиками, и если папа присвоит Ему титул Короля, то он (папа) нанесет оскорбление лифляндскому сословию и Польскому Королю. В Риме притихли, но папская курия продолжала посылать своих посланцев «зондировать почву», надеясь, все же, заключить унию с Московитами.

Папский посол Иоганн Кобенцель, побывав в Москве (1575–1576 гг.), по своему возвращению докладывал папе Григорию XIII: «Я убежден, что можно бы без особенных усилий возвратить сей народ на лоно Римской церкви, потому именно, что он, по-видимому, от нея не отступал, но принял то же учение о вере, которому последует Греческая Церковь, и нельзя не удивляться усердию и ревности, с которыми он сохраняет это учение до сего времени. Посему есть причина думать, что уразумев свое заблуждение, которое впрочем не существенно, он немедленно приступил бы к духовному союзу с нами; а присоединение его, увеличит наше число, втрое вознаградило бы потерю, понесенную нашей церковью, в минувшие годы в Немецкой земле и во Франции. Посему не следует щадить усилий для привлечения его на нашу сторону: такое дело прославит наш век».

Он же рекомендовал папе иезуита Варшевицкаго, ректора Виленской коллегии, как наиболее подходящего для этой «миссии». Папа Григорий XIII так «возбудился» этим докладом, что решил поручить «сие дело» любимым ему иезуитам.

И вот здесь-то прозвучала, еще не отточенная, но уже достаточно оформившаяся идея решения Римской курией «восточного вопроса». Предлагалось: после «объединения двух церквей», Русский Царь может претендовать на Престол Византийских Императоров, а в случае если Царь Иоанн откажется от объединения церквей – добиться, чтобы Он отказался от верховенства Константинополя и признал верховенство в Русской Церкви назначенного папой Московского Патриарха.

Тесная связь между Церковью и Государством в Московском Царстве теперь виделась отцам нового «проекта» не как препятствие, но как благоприятный фактор. Для Царя и Великого Князя Московского московский патриархат имел бы важное политическое значение. В Риме полагали, что этот Московский патриархат со временем станет во главе всей Восточной Церкви, и тогда наконец-то можно будет приступить к всеобщей унии. Реализация этого «проекта» решала вопрос о признании «Святейшего престола» Вселенским патриархом и переносе его (патриархата) в Москву. Местопребывание Вселенского патриарха в Москве (при условии заключения мира между Москвой и Польшей) имело бы то преимущество, что православные, живущие в княжестве Литовском, во Львове и среди других народов Восточной Европы, легче перейдут под верховенство такого патриарха, чем под верховенство патриарха, живущего под властью султана. Осуществление этого «проекта», в представлении его авторов, было бы следующим шагом на том пути, на который толкали (и продолжают толкать и заманивать) Православную Церковь творцы Ферраро-Флорентийского (1439 г.) безумия.

В Польше же по прежнему делали ставку на силу, надеясь, мечем шляхты прервать могучий рост Московского Царства, видя в нем не просто конкурента и сильного соседа, а именно врага всем своим чаяниям и намерениям – «Великой Польши от моря и до моря».

Здесь хотелось бы вкратце остановиться на общеевропейской политической ситуации и деятельности иезуитов накануне новой интервенции католического Запада против России. Не нужно забывать и то, что XVI в. был веком ожесточенной религиозной борьбы в Западной Европе. «Борьба эта отразилась и в Восточной Европе, католицизм свои потери на Западе старался вознаградить на Востоке»,- писал русский историк XIX века Е. Белов. После Люблинской унии и возникновения Польско-Литовского государства, иезуиты стали подготавливать церковную унию в Западной Руси, обращая свои «вожделенные» взгляды и на Московскую Русь. «Историк не должен забывать то обстоятельство, - продолжает Е. Белов, - что время войны Грозного с Западом, было временем усиленной деятельности иезуитов для создания церковной унии», добавляя при этом, что «поэтому-то католики и писали о Грозном как о злодее, ибо видели в Нем препятствие к задуманной унии».

Уже более десяти лет Россия ведет тяжелейшую Ливонскую войну за возвращение исконно русских земель «отчины» и «дедины» с выходом к Балтике. Войны, потребовавшей огромного напряжения всех сил Русского государства против мощного, коварного противника, угрожавшего не только территориальным владениям Русского Царя, но и намеревавшегося расколоть, сломить Православие – главную духовную опору страны, лишив ее тем самым способности к сопротивлению как военной, так и духовной агрессии со стороны католического Запада.

Уже разгромлен Тевтонский орден – форпост Ватикана против «восточных варваров-схизматиков». Десятки Ливонских крепостей заняты войсками Грозного Царя. Несмотря на ряд неудач и поражений, произошедших по причинам или прямого саботажа, или же когда княжеско-боярская элита «оплошася небрежно», русский боевой дух и воля к победе пребывают на подъеме. Наши – Нарва, Юрьев (Дерпт), все устье Невы с выходами к морю и все Ливонские земли вплоть до Двины. Формируется и укрепляется регулярная армия и военное производство. При мощной государственной поддержке успешно развивается внешняя торговля России с Западной Европой. Зачинается Русский Флот.

Но, начиная с 1567-68 годов, восторженные отзывы ганзейских купцов на рейхстагах о «небывалой выгоде от русской торговли», сменились на голоса: «о страшном вреде и великой опасности для всего христианства, а в особенности Германской Империи и всех прилежащих королевств и земель, как скоро Московит утвердится в Ливонии и на Балтийском море». Все дальнейшие события стали напоминать хорошо продуманную «шахматную партию» против Москвы.

1 июля 1569 года была утверждена Люблинская уния, провозгласившая рождение Речи Посполитой – «Великой Польши от моря и до моря», унаследовавшей при этом от Великого княжества Литовского все ранее захваченные им украинские и белорусские земли. «Речь Посполитая – отмечает Н. Пронина, - с самого начала поставила себе целью не только закрепить за Польской короной уже наличные земли, но и присоединить те русские области и города, которые были утрачены Литвой в ходе войн конца XV – начала XVI века в пользу Московского государства». На западной русской границе утвердился сильный и далеко не дружелюбный сосед.

Король Стефан Баторий пришел к власти (1576 г.) с помощью протестантского мелкого дворянства. Но сам лично придерживался католической веры и прекрасно понимал, что удержаться у власти и осуществить все свои «имперские» планы, возможно, только если он будет опираться на католическую церковь. В это время католики с помощью иезуитов начали наступление на Реформацию. Иезуиты превратили Польшу в центр католической пропаганды и контрреформации в Восточной Европе. При полной поддержке Короля и папских нунциев, иезуиты твердо взяли в свои руки процесс обращения в католицизм, как протестантов, так и православных. По всей Европе основываются иезуитские коллегии и университеты. Польша стала – и это касалось, прежде всего, православных, проживавших на захваченных Польшей белорусских и украинских землях – исходным пунктом папской политики в отношении унии с православными.

Швеция, которая до этого вела самостоятельную и независимую от папской курии политику, становится объектом пристального внимания иезуитов. Король Швеции Эрик XIV сын Густава Вазы имел все основания не доверять посланцам папского престола. Еще за год до Люблинской унии он просил находившихся в Стокгольме русских послов «проведывати про стекольских людей про посадцких измену, что оне хотят королю изменити, а город хотят здати королевичам». Измена стокгольмского посада привела к государственному перевороту, и Эрик XIV был свергнут с Престола, посажен в тюрьму и потом убит по приказу брата Иоганна (Юхана) III. Все это тут же повлекло за собой изменение не только внешнеполитической линии самой Швеции, но и расстановки сил во всей Западной Европе. После переворота Швеция заключает невозможный до этого союз с Польшей, страстным сторонником которого был пришедший к власти Иоганн III, злейший враг Москвы. «В Швеции свержение Эрика XIV – пишет историк, академик Р.Ю. Виппер, - и вступление на Престол его брата Юхана III, женатого на Ягелонке, сестре Сигизмунда II, объясняет нам союз скандинавского государства с Польшей».

Дальше – больше: шведское правительство расторгает заключенное ранее двадцатилетнее перемирие с Россией, но при этом заключает мир с Данией, сдерживаемой до этого Эриком XIV в течение семи лет, не давая ей возможности активно включиться в Ливонскую войну. Теперь и на Севере неожиданно появился противник, оценку которому дал академик Р.Ю. Виппер: «Противник странный, запирающий Москве морские выходы, но который не мог взять от этого сам промышленной и торговой выгоды, ибо не имел индустрии и не занимался транзитом, но который с успехом исполнял роль тормоза в отношении Москвы, задерживая столь опасный в глазах Польши и Германии, культурный рост многочисленного и способного народа русского».

Смерть Эрика XIV, убитого по приказу Иоганна III, была воспринята в Риме как готовность Швеции к рекатолизации. Швеция становится объектом повышенного интереса иезуитов. К Королю Иоганну III направляется папский посол-иезуит, чтобы лично обсудить «религиозные вопросы». Согласно ватиканским актам, Король заявил, что он будет придерживаться католической веры и приложит все усилия, чтобы эта вера «почиталась» по всей стране. Для этого он просит у Святого престола «достойных людей себе в помощь». Здесь мы и встречаемся с иезуитом Антонио Поссевино. Прибыв в Стокгольм в 1577 г. с еще несколькими иезуитами в мiрской одежде, Поссевино убеждается, что работа, проведенная его «собратьями», дала свои результаты. Королевский двор и дворянство в целом придерживаются «католического настроения». Поэтому, Поссевино первой задачей считает миссионерскую деятельность среди населения. Для этого он отправляет своих «соработников» в Данциг, а сам остается при дворе. Вскоре сей «искусный дипломат» завоевал полное доверие не только у Короля, но и огромное влияние при его дворе. Докладывая о своих успехах в Рим, Посевино «скромно» упоминает, что «после моей проповеди, Король со слезами бросился ко мне в объятия, воскликнув: «Я навечно заключаю в объятия тебя и римскую церковь». После чего Король выразил готовность принять Тридентский Символ Веры и исповедовался».

Поссевино отпустил ему грех братоубийства и причастил его по римскому обряду. Но вскоре выяснилось, что Иоганн страдает приступами истерии и не отличается постоянством, тем не менее, Поссевино мог считать, что Рим приобрел политического союзника, благосклонно относящегося к католицизму. В Стокгольме неуклонно растет число посланников католической церкви и в стране начинает укрепляться католическая вера. Антонио Поссевино с чувством выполненного долга покидал Швецию в сопровождении группы молодых людей, пожелавших поступить в иезуитские коллегии (проверенный годами «ход конем» иезуитов). В своем отчете папе Поссевино настоятельно предлагал принять в иезуитскую коллегию в Браунсберге юных скандинавов – будущих священнослужителей и профессоров для скандинавских семинарий. В 1579 году Антонио Поссевино, «апостольский легат и викарий всех северных стран», вновь посещает Швецию, на этот раз уже в одежде иезуита. Он убеждается, что Иоганн III, ненадежный, нерешительный и истеричный Король, который, к тому же, уже «охладел» к иезуитам, увидев всю их лживость. Поэтому, целью миссии Поссевино становится укрепление в католической вере Наследника Престола, сына Екатерины Ягеллон, будущего польского «короля-иезуита» Сигизмунда III. Оставшись довольным своими результатами, Антонио Пассевино покидает Швецию, оставив целую группу иезуитов блюсти интересы римской церкви.

После всех перечисленных событий политическая ситуация в Западной Европе резко изменилась. Римский престол вынужден был пересмотреть свои планы относительно церковной унии. Папа, увидев в новой войне против Москвы «благоприятное средство» для реализации своих планов, решил поддержать воинственный дух Польского Короля Стефана Батория, прислал ему со своим благословением освященный меч и обещал помощь других христианских государей. А папский нунций в Польше убеждал Короля, что если «побеждаемый» Московский Царь будет просить мира, то одним из условий мира должно стать требование перехода Царя со всем Его Царством в латинскую веру. Король обещал, и за дело принялись «рыцари войска Польска» Стефана Батория и «рыцари плаща и кинжала» - иезуиты. Начался новый этап в никогда не прекращавшейся войне Запада со Святой Русью.

Но получив достойный отпор в прямом военном столкновении с Московским Царством, Запад так и не добился главной своей цели – сломить Русский дух, разрушить Церковную ограду – Державу Русского Царя и, поставив на колени Православный Народ, принудить «Московитов» к признанию «главенства» Римского престола.

Данный исторический период был ознаменован победами дипломатии Царя Иоанна Васильевича. Переговоры с Баторием закончились заключением перемирия. Одновременно шли (и весьма удачно) переговоры с Германским Императором. Царь Иоанн Грозный начинает переговоры с крымскими татарами, желая замирить их и обезопасить свои южные границы. В переговорах между Москвой и Данией дело дошло до того, что Дания признавала за Царем Иоанном Ливонию и Курляндию. Но Баторий (читай иезуиты), сговорившись со Швецией, выступили «единым фронтом» против России. Добившись первых успехов (Польско-Литовские войска захватили Великие Луки, а шведы подступили к Нарве), «военная машина» Батория забуксовала и завязла под Псковом. Современный историк Скрынников И.Г. отмечает, что, невзирая на поддержку всей католической Европы, Польша в своей агрессии против России, с каждым годом слабела, тогда, как сопротивление русских только усиливалось. «Так, в итоге первой компании на Восток, сорокатысячная королевская армия добилась успеха, завоевав Полоцк. В ходе второй компании почти пятидесятитысячная рать затратила все свои усилия на покорение небольшой крепости Великие Луки. В последней компании польское войско так и не смогло овладеть Псковом».

Катастрофа поляков достигла апогея под неприступными стенами Пскова. Вот, что писал канцлер Ян Замойский, руководивший осадой города: «Положение войск тяжелейшее. Я не продержусь более восьми дней. Надо или скорее заключать мир, или с посрамлением отступать от Пскова». Ему вторит иезуит Пиотровский – составитель дневника последнего похода Стефана Батория: «не имеем ни пороху, ни ядер, ни людей, а русские все более и более укрепляются. Не знаю, что далее будем делать. …Провиант добываем за 12 миль от лагеря, да и то с большой опасностью. Русские захватывают лошадей, провиант и все прочее… солдаты дезертируют от холода, босые, без шапок и платья, страшно дерутся с жолнерами из-за дров, которые привозят в лагерь, отнимают друг у друга еду, платье и обувь, жалобы и ропот на все… воровство в лагере страшнейшее».

Нужно было садиться за стол переговоров. Русский Царь нуждался в мире так же, как и поляки, поэтому Государь Иоанн Васильевич решил для переговоров прибегнуть к посредничеству Императора Рудольфа II и Римского папы. Но Император, еще загодя получив от папы наставления не принимать участие в переговорах, от посредничества устранился. Именно в это время, воспользовавшись сложной для Москвы военной и внешнеполитической ситуацией, Рим выступил в роли «посредника», попытавшись включить в переговорный процесс и Швецию. Папа отправляет в Москву своего посланника иезуита Антонио Поссевино. Прикрываясь благим делом установления мира с Польской короной и освобождения Христиан от ига мусульман, иезуит должен был склонить Благоверного Царя Иоанна Васильевича к участию в новом крестовом походе и к признанию власти Римского понтифика, обещая «дружбу» и покровительство Ватикана, постараться навязать Русской Церкви унию с римо-католиками.

Перед своим отъездом из Рима Поссевино вместе с письмами папы Григория XIII к Московскому, шведскому и польскому дворам, получил тайные инструкции кардинала ди Комо, руководившего в курии отправкой Поссевино в Москву. Согласно этим инструкциям папский легат Антонио Поссевино должен был при личной аудиенции у Московского Царя заверить Иоанна Васильевича, что «папа желает, чтобы между ними (папой и Царем Иоанном) царили единство и любовь». Поссевино должен был убедить Царя Иоанна, что папа искренне заинтересован в установлении мира между Москвой и Польшей, для этого он посылает своего полномочного представителя Антонио Поссевино. После того как мир (дело уже решенное) будет установлен, Поссевино необходимо будет убедить Царя Иоанна, что «мирный договор» был заключен исключительно заботой папы и «единственно благодаря его авторитету и влиянию». Папа добивался мира для утверждения давно желаемого им союза Московского Царя с прочими христианскими правителями для борьбы против общего врага Христианства – Турции. Для достижения именно этой цели папа и взял на себя долг «миротворца».

Только после этого Поссевино надлежало перейти к «важнейшему моменту своей миссии – к вопросу о Вере». При этом иезуит должен был, используя все свои «таланты» убеждения (проверенные не раз в Европе), изложить логику учения католической церкви о «главенстве папы» и склонить Царя Иоанна к подчинению Риму, приведя следующие «аргументы»:

Далее А. Поссевино должен был внушить Царю Иоанну, что «Апостольский Престол – мать и учитель всех христиан, он ведет весь мiр к постижению спасения в Царстве Небесном. Апостольский Престол чтит христианских князей и присваивает им великие титулы. Иоанн может надеяться получить у этой благочестивой и любящей матери вечное спасение, а также ожидать достойного возрастания своей мощи и уважения к себе – при условии, что Он присоединится к католическому единству».

В конце своих наставлений А. Поссевино должен был «посетовать» о том, что «в какой недостойной и неподобающей ситуации находится Московская Церковь, находясь под духовным верховенством Константинополя, города, находящегося во власти турок. Насколько почетнее было бы для Иоанна вместе с другими христианскими князьями признать Римского папу пастырем церкви».

Надо отметить, что и в Москве готовились к приезду папского легата. Необходимо было урегулировать вопросы, связанные с оказанием почестей А. Поссевино и решить пускать ли его в храмы и монастыри. Царь Иоанн Васильевич обратился к митрополиту Московскому и всея Руси Дионисию, который, собрав ближних архиереев, возвестил, что согласно Лаодикийскому собору, еретикам запрещается посещение православных храмов, и совместная молитва с ними грозит извержением из Церкви. После общего рассуждения было решено:

Отметим наперед и то, что когда иезуит перейдет к вопросам о Вере, Царь Иоанн Васильевич никогда не отвечал ему «от себя» (и не потому, что был «слаб» в подобных вопросах), а выносил рассмотрение догматических и литургических различий в Вере на Церковный Собор, которых, за время пребывания А. Поссевино, было три. Но об этом умалчивает и сам посланец папы в своих «мемуарах», и практически все историки, повествовавшие о посольстве Поссевино.

По пути в «Московию», А. Поссевино посещает Стефана Батория, обсуждает с ним условия мира, а заодно, добивается у него разрешения на конфискацию в пользу иезуитской коллегии (реорганизованной в университет Ордена Иисуса) в Вильно части имущества Русской Церкви. В августе папское посольство (через Оршу и Смоленск) прибывает в Старицу, где в это время находился Царь Иоанн Грозный.

Первая встреча Антонио Поссевино с Государем Иоанном Васильевичем Грозным состоялась 18 августа. Папский нунций, преподносит Царю Иоанну Грозному подарки от Римского престола: Распятие из горного хрусталя с частью Святого Древа Креста Господня, дорогие четки и богато украшенную книгу о Флорентийской унии на греческом языке. Всего в Старице А. Поссевино шесть раз беседовал с Царем Иоанном Васильевичем, но все они были непродолжительными. Было решено «вопросы Веры» отложить до заключения мира между Москвой и Польшей. Папский легат начал с того, что «доверительно» предупредил Царя Иоанна о намерениях «краля Стефана отъять Псковскую, Новгородскую и Смоленскую земли». Но Московский Царь может предотвратить это, если согласится на унию с Римом. Поссевино заверял Царя Иоанна Васильевича, что он, как посланец папы, «призвал Батория к миру, чтобы тот перестал проливать христианскую кровь, тогда можно было бы направить оружие против общего врага – турок». Для этого он (Поссевино) и добивается мира и согласия не только между Москвой и Польшей, но также и между Москвой и Швецией, чтобы заключить союз против турок.

Только в конце последней встречи Поссевино коснулся вопросов Веры. Заверив Царя, что папа вовсе и не требует, чтобы Москва пожертвовала Православной Литургией, он обратился с прошением к Царю Иоанну, о постоянном сопровождении торговых делегаций из Венеции двумя католическими священниками и позволил бы построить католический храм в Москве. В ходе переговоров о мире с Польшей, А. Поссевино убедился, что Царь Иоанн Васильевич и Его советники нисколько не уступают ему в дипломатическом искусстве. С удивлением Поссевино отметил, что Государь обладает острым умом, разнообразными знаниями и располагает огромным, находящимся в прекрасном состоянии, архивом, из которого в любой момент Он может извлечь нужный документ. Государь Иоанн Васильевич Грозный твердо отклонил предложение привлечь к переговорам Швецию, после чего дал Свое разрешение венецианским купцам привезти с собой в Москву священнослужителей, если такое же позволение будет дано русским купцам в Италии, а в строительстве католического храма отказал.

Антонио Поссевино отправляется в лагерь Батория, где его ждали с большим нетерпением. Канцлер Ян Замойский, до этого откровенно брезговавший общением с Поссевино, теперь всячески обхаживал его, соглашаясь со всеми доводами иезуита. Баторий продолжал настаивать на своих притязаниях на всю Ливонию, Псков, Новгород и Смоленск, и требовать от Царя Иоанна огромную контрибуцию. Торг продолжался до начала следующего 1582 года.

15 января 1582 г. в местечке Ям-Запольский между Московским Царством и Польско-Литовским государством было подписано перемирие (особо подчеркиваем, не мирный договор, как пишут различные «историки», аперемирие, что является весьма существенной разницей в дипломатической лексике). Согласно Ям-Запольскому перемирию Речь Посполитая обязывалась оставить оккупированные ею русские города: Великие Луки, Холм, Невиль и Велиж. А Русское Государство, со своей стороны, обязывалась передать территории, находившиеся прежде под Ливонским орденом и занятые войсками Грозного Царя, за исключением Новгородка Ливонского и еще нескольких Ливонских городов и замков. Русским отходила и крепость Себеж. Кроме того, Польский король полностью отказывался и от требуемой им ранее громадной контрибуции. Причем, строго подчеркивалось, что Москва уступает только те территории в Ливонии, которые были захвачены поляками, но никак не шведами.

Это важное политическое решение, столь настойчиво и твердо продиктованное Царем Иоанном Васильевичем Грозным, свидетельствовало о том, как пишет историк Б. Флоря, что «Грозный намерен был заключить мир с Польшей исключительно с целью высвободить силы и сосредоточить их на борьбе со Швецией». Итогом подписания этого документа стало то, что «Россия, в условиях крайне неблагополучной обстановки, проявив высочайшее мужество русских войск и лучшие качества русской дипломатии, вынудила Речь Посполитую отказаться от широких планов агрессии и от своих претензий на Псков, Новгород и Смоленск» (История Дипломатии Т.I с.202). Документ был подписан на 10 лет и рассматривался Государем Иоанном Васильевичем как вынужденная и временная передышка. И только смерть (без всякого сомнения, преждевременная и насильственная) Царя Иоанна, этого исполина Русской Истории, не дала Ему возможность полностью осуществить задуманное и продолжить борьбу.

14 февраля 1582 г. Антонио Поссевино прибыл в Москву, считая, что полдела сделано. Он, как главный «миротворец», явно «угодил» Царю Иоанну, который теперь-то обязательно пойдет на уступки в «вопросах Веры» или хотя бы на компромисс с Ватиканом. Перед А. Поссевино стояли две задачи. Во-первых, договориться о заключении «союза» христианских правителей против турок. Во-вторых, «восстановить» единство Москвы с папством. Поссевино был оповещен и убедился сам, что Царь Иоанн Васильевич блестящий оратор, всесторонне образованный и, самое главное, глубоко верующий христианин, обладающий глубокими знаниями Священного Писания, догматов, правил и истории Церкви.

В Европе были наслышаны о том, как в 1570 г. Царь Иоанн Васильевич в богословском диспуте полностью посрамил протестанта-евангелиста, проповедника из числа богемских братьев Яна Рокиту. Поэтому Поссевино решил действовать «осторожно». Необходимо было «нащупать» возможные подходы к Царю Иоанну и «пробить брешь» в той стене «непонимания и незнания», которая (как он считал) стояла между Москвой и Римом.

А. Поссевино начал с того, разъяснив, что «папа отнюдь не намеревается убедить Царя Иоанна оставить глубокоуважаемую Греческую Веру, как ее исповедовали отцы церкви. Греческая Церковь Афанасия, Иоанна Златоуста, Василия Великого связана нерушимыми узами с римской церковью. Следовательно, никакого разрыва с высокоуважаемой Византийской Церковью и не произошло. Следует всего лишь отказаться от новаций и произвола, привнесенных Фотием (Константинопольский патриарх 877-886 гг.) и Михаилом Керуларием (Константинопольский патриарх 1043-1058 гг.). Важно то, что мы все едины во Христе. Поэтому предложения папы продиктованы интересами христианства, ибо папе поручено пасти церковь Христову. И да совершится единение в истине». Особо иезуит настаивал на том, что «Флорентийский собор (1439 г.) восстановил согласие обеих церквей, и греки признали папу главой всей Церкви». На что, получил четкий ответ от Царя Иоанна: «греки нам не Евангелие».

Далее, Поссевино недвусмысленно намекает, что приняв власть Рима, Русский Царь получит от папы и Киев, и Царьградский Престол, и Венец Византийского Императора. Царь Иоанн Васильевич, не прельстившись на это, отвечал: «Мы в Христианской Вере родились и Божьей Благодатью дошли до совершенного возраста; нам уже пятьдесят лет с годом, нам уже не для чего переменяться и на большое Государство хотеть. …Я не желаю никаких новых Государств в сем земном свете; Господня земля, и Он кому хощет дает ее; я желаю только милости Божией в будущем веке. Ты говоришь, что ваша вера римская с греческою одна: но мы держим Веру Истинную Христианскую, а не греческую, и с нашей Верой Христианской, римская вера во многом не сойдется».

Но иезуит, однако, не унимался, продолжая настаивать, что на Флорентийском «соборе» к единству вер стремился Византийский Император вместе со всем Востоком и на нем присутствовал, как знает Царь Иоанн, Московский митрополит Исидор. Так если «Византийский Император и остальные представители Востока вместе с московским патриархом сочли необходимым признать, что римская церковь является единственной истинной верой, которая с древнейших пор сохранилась в Греции и Азии в своем первозданном виде, то Царю Иоанну остается только так действовать. …И возникает вопрос, вера Царя Иоанна та же, если она не та же, то насколько противоречит вере остальных?».

Не желая говорить о догматических расхождениях в вероучении Православной Церкви и римо-католиков, Государь Иоанн Васильевич отвечал: «Я – Царь. И Нам без рукоположения митрополича и всего освященного совету Собора, не дозволительно говорить об этом», говоря тем самым, что Истину в вопросах Веры и учении Церкви, возвещает не Царь и не старший из епископов, а Святая Соборная Церковь.

Антонио Поссевино все же настаивал. Тогда Царь Иоанн Васильевич, со свойственным Ему остроумием, обратившись к «малым» делам Веры, произнес: «Ваш папа велит носить себя на престоле и целовать в туфель, где изображено Распятие: какое высокомерие для смиренного пастыря христианского! В нашей Вере Крест Христов на врагов победа, чтим Его, у нас не водится Крест ниже пояса носить».

Поссевино отвечал на это: «Папу достойно величать: он глава христиан и учитель всех Государей, сопрестольник Апостола Петра, Христова сопрестольника. Вот и вас, Государей, как нам не величать и не славить и в ноги не припадать».

На что, Государь с укоризною отвечал: «Говоришь про Григория папу слова хвастливые, что он сопрестольник Христу и Петру Апостолу, говоришь это, мудрствуя о себе, а не по заповедям Господним… Нас пригоже почитать по Царскому величию, а святителям всем, апостольским ученикам, должно смирение показывать, а не возноситься превыше Царей своей гордостью. Папа не Христос; престол, на котором его носят, не облако; те, кто носят, не ангелы. Папе Григорию не следует Христу уподобляться и сопрестольником Ему быть, да и Петра Апостола равнять Христу не следует же. Который папа по Христову учению, по преданию Апостолов и прежних пап – от Сильвестра до Адриана – ходит, тот папа сопрестольник этим великим папам и Апостолам, а который папа не по Христову учению и не по апостольскому преданию жить станет, тот папа – волк, а не пастырь».

О Флорентийском «соборе» и о митрополите Исидоре Царь Иоанн, говорить от Себя отказался. В конце первой беседы Государь подтвердил, что католические священники, приезжающие в Москву с торговыми делегациями, могут свободно передвигаться и совершать службу, если то же самое будет позволено русским священникам. А вот строительство католических храмов и совершение публичных служб Царь опять не разрешил.

Состоявшаяся через 13 дней вторая встреча Царя Иоанна с папским послом была совсем непродолжительная. После недолгой «аудиенции», Поссевино удалился с советниками и боярами Государя Иоанна Васильевича Грозного обсуждать вопросы «союза христианских князей», мирных переговоров со шведами, персидские и татарские дела.

Третья беседа Царя Иоанна с А. Поссевино была целиком посвящена вопросам различия Вер. Государь Иоанн Васильевич, не желая, чтобы папский посланец все сказанное на ней воспринял бы за личное «мудрование» (или как писал в своих воспоминаниях А. Поссевино – «заблуждения») Царя, «повеле отцу своему и богомольцу, Преосвященному Дионисию митрополиту всея Руси, собрати Архиепископы, епископы, архимандриты и игумены, Собор». Это был уже третий Церковный собор «на предложения и слова папского посла Антония Поссевино».

Первый Собор собрался сразу после вручения Царю Иоанну «подарка» от папы Григория XIII – книги о Флорентийской унии. Вручая сей «дар» Поссевино, пересказав историю «Флорентийского собора», стал объяснять расхождения в Православной и католической вере, и упомянул об «истечении Святого Духа», сказав дословно: «как де, ото Отца, так де, и от Сына Святый Дух исходит; а мы, де, Римляне и Латыня веруем во Отца и Сына, и в Первую Силу». Тогда и был собран Собор, чтобы определить, «что убо есть Первая Сила?». На этом Соборе в защиту «латынского» учения о «Первой Силе», выступил Ростовский архиепископ Давид. Митрополит всея Руси Дионисий «речи архиепископа Давыда, Государю Царю и Великому Князю Иоанну Васильевичу сказа». Государь же, «слыша о Архиепископе Давиде неправе мудруствующа и хулу на Владыку нашего Христа, и того рождьшую, Пречистую Богородицу, глаголюща», по совету Дионисия Митрополита всея Руси, и всего Священного Собора «повеле собрати вторый Собор, особствен; бысть же и сам Государь на Соборе». На этом соборе архиепископ Давид повторил все свои еретические измышления и не пожелал отказаться от них.

4 марта собрался третий Собор, на котором и состоялась «беседа» Государя Иоанна Васильевича с посланником Римского престола Антонио Поссевино. «Бывшу же Собору, вопроси Митрополит посланника о пришествии его от Папы». Поссевино начал свой ответ с того аргумента, на его взгляд неоспоримого, что якобы в древней Церкви примат Римской церкви был признан греческой церковью. Во Флоренции была сделана попытка вернуть греков под «законное» верховенство римской церкви. И далее А. Поссевино сказал: «Вы нарицаетеся Християне, веруете во Отца, и Сына, и Святаго Духа, то вотще вера ваша; мы же, истинные Християне, поскольку, писменный язык в Пилатове титле на Кресте Христове, пишет: Елински, Римски, Еврейски; и мы, Римляне и Латыня, веруем во Отца и Сына, и в Первую Силу; Первая бо Сила то есть: как, де, Адам создан и до преступления был одеян нетленною плотию, сиял, де, с солнцем и звездами, то и Первая Сила; а как Адам преступил, и Христос, де, ему дал бренную плоть, которую, де, мы ныне носим; а Христос, де от Пречистыя родися, кровь токмо от Нея приял; тою кровию мы ныне причящаемся, а плотию тленою от Богородицы родися; а как, де, Христа распяли и во гроб положили тленною плотию, а из гроба востал Христос с нетленною плотию, а бренную свою плоть, ту, де, во гробе разсыпал; а что, де, по воскресении Христос явился учеником своим, то, де, явился привидением; а что, де, не сущее ял, пища, де, гинула».

Потом Поссевино обращается, каждый раз упрекая Русскую Церковь в «невежестве» и «заблуждениях», к отдельным расхождениям между учениями Православной Церкви и католиками: учению «об истечении Святого Духа»; о «пресном хлебе» и о «чистилеще». Говоря об «исхождении» Св. Духа, Поссевино стал утверждать, что учение о «Первой Силе» и о filiogue («исхождении» Святого Духа и от Сына) основано на Священном Писании и учении греческих отцов церкви.

Употребление пресного хлеба завещано Апостолами Петром и Павлом, а «чистилище», которого не знают греки, означает «очищение грехов перед Страшным судом». В заключение, А. Поссевино, упомянув об некоторых различиях в церковных обрядах, вновь стал укорять русских в невежестве (иезуит привел в пример сущую нелепицу, когда упомянул, что московиты пьют и кропятся водой, считая ее святой, после того как ей «умоется митрополит»).

Настойчиво твердил о «верховенстве папы», о необходимости для русских митрополитов «утверждения их тем, кто владеет Святым престолом», и завершил свою речь словами: «Если бы греки не заблуждались бы ни в чем другом кроме этого, то они все равно одним только этим, поставили бы себя вне истинной церкви. Их митрополиты и епископы, поскольку они не получили папского утверждения, не являются перед Богом истинными епископами».

К сожалению, мы не можем здесь привести ответное слово Благоверного Государя Иоанна (из-за его величины, мы приводим его в Приложении), которое по своей глубине, мудрости и ревности об Истине и Православной Вере, достойно быть включено во все пособия по «Догматическому» и «Сравнительному» Богословию. Но «отповедь» папский легат получил полную, не смея возражать, в дальнейшем на Соборе Поссевино пребывал в молчании.

Видя полную неудачу в своем главном деле, Антонио Поссевино предложил Царю учредить в Риме семинарию для русских и стал просить отпустить несколько молодых людей в Рим - изучать латинский язык, уверяя Царя, что воспитывать их там будут «верно, в вере греческой». На что Государь Иоанн Васильевич ответил: «Теперь вскорости таких людей собрать нельзя, которые бы к этому делу были пригодны».

Так, «не солоно хлебавши», иезуиту пришлось убраться из Москвы. Провал «миссии» был полный. А. Поссевино, который так гордился своими «необыкновенными» успехами в прежних посольствах, которому сами иезуиты приписывали почти магическую способность насаждать и утверждать папскую власть и веру всюду, где бы он не появлялся, на этот раз должен был признать, что он «так и не нашел ничего в русской жизни, к чему можно было бы привить латинскую веру».

По возвращении в Европу, Антонио Пассевино были составлены отчеты для Римской курии и написаны несколько «сочинений» о Московии, в которых он «описывает» Русскую Державу, ее Царя, быт и веру русских людей, не забыв упомянуть о своих «трудах» в деле установления мира между Москвой и Польшей. Свой «отчет» о Московском посольстве он завершает такими словами: «Что же касается религии (а это было то главное, что требовалось от посольства), то при всем моем самом настойчивом старании, ничего не удалось добиться. Но, думаю, у московитов появилось безпокойство и сомнение, является ли их Вера Истинной, и многие из них уже движимые усердием (узнать истину), и лишь только откроется доступ католическим священникам, его можно будет поддержать и увеличить».

С провалом папского проекта всякая «дружба» Ватикана к Русскому Царю сразу же испарилась. Более того, по возвращении Антонио Поссевино из Москвы, происходит одно весьма примечательное событие. В августе 1582 года (за 1,5 года до кончины Царя Иоанна Васильевича Грозного) иезуит Поссевино, выступая перед правительством Венеции, объявил: «Московскому Государю жить не долго». «Имеющий уши, да слышит» (Откр. 2:29).

В том же 1582 г. Мелетий Пигас, будущий Патриарх Александрийский, написал обличительное сочинение против «главенства» пап и намерений Рима подчинить себе всю Церковь. Он послал свой труд Благоверному Государю Иоанн Васильевичу Грозному с дарственным напутствием и святительским благословением, как«борцу с латынями и защитнику Православия». В 1584 году «по просьбе Самодержца всея Руси Царя Иоанна Васильевича, Мелетий Пигас прибывает в Москву» для перевода и разбора той самой книги о Флорентийской унии, присланной от папы, но смерть Государя Иоанна Васильевича не даст осуществиться сему благому намерению.

А иезуит Антонио Поссевино еще не раз проявит себя в Русской Истории. В правление Блаженного Царя Феодора Иоанновича сей «тайный викарий Восточной Европы» вновь прибывает в Москву с письмами от папы. Рим снова приглашал Русского Царя примкнуть к «коалиции» против турок, настаивая «наконец-то решиться Московитам на соединение церквей в форме унии». Но «посланец доброй воли» А. Поссевино, как и прежде, не добился желаемого.

В 1586 году А. Поссевино (помощник провинциала в Речи Посполитой) выхлопотал у Римского папы Сикста V субсидию в 25 тыс. скуди ежегодно для завоевания Стефаном Баторием Москвы, который намеревался «устроить из Московии базу для своего продвижения на Восток и в Персию». Поссевино изобрел даже предлог для нарушения перемирия: «истощенная длительной войной Россия постоянно находится под угрозой захвата ее турками, поэтому поляки должны прийти на помощь своим славянским братьям, для защиты их от ислама». При этом, иезуит не оставляет своих намерений «идеологического воздействия» на Русь и проекта унии в юго-западных областях России.

«Вдохновив» идеей унии Князя Константина Острожского, он предложил ему созвать в Остроге собор, который бы выработал план объединения церквей. Для этого Антонио Поссевино активно использовал Острожскую типографию, где печатал латинские книги на славянских языках. Поссевино пишет и распространяет латинский катехизис и несколько полемических сочинений против Православной Церкви. Хлопочет перед папой об открытии иезуитских коллегий для русских в Вильно и Полоцке и латинской академии на подобии греческой в Риме.

В следующем году «уважаемый ректор Падуанской академии, известный теолог и знаток Руси и Ливонии» А. Поссевино публикует свой главный писательский труд – двухтомник «Московия». В нем рассматривались перспективы и трудности введения латинской веры в Московском Царстве. Пытаясь выработать стратегию проникновения католической веры на Русь, Поссевино скрупулезно сообщает сведения о Царе Иоанне, Его Сыновьях, о царских советниках, о русских крепостях и способах их обороны. Он также дает рекомендации: когда и как, кого и в какой одежде, с какими книгами и подарками следует посылать на «миссию» в Русские земли.

Рассуждая о нашей Вере, Антонио Поссевино признается, что «дело введения в Московию католической веры будет очень трудным». И далее сей «теолог» описывает «невежество и дремучесть» всех Русских епископов и монахов. «Все заблуждения московитов происходят от того, что они приняли Христианскую Веру от схизматиков-еретиков и охотно верят всему, что бы ни наговорили греки, завистники к римской славе и благочестию». Простой народ, по Поссевино, находится в «страшных заблуждениях» - «веры в чудо и чудодейство особенно любимого ими святого Николая епископа Мириликийского». Московиты верят в чудеса русских святых, в то, что «мощи некоторых схизматиков прославлены тем, что остаются нетленными и с их помощью совершаются чудеса и исцеления». Русский народ, по словам Поссевино «темен и забит, ведет грубый образ жизни и неприятен», и только католицизм «сделает московитов способными к интеллектуальному развитию». «Больная нация» - так заканчивает свой «опус» Антонио Поссевино. Но это был не последний труд писателя-иезуита.

В 1605 г. во Флоренции появляется книжка, наделавшая много шума в Европе, переведенная на многие европейские языки и тиражируемая в Венеции, Праге, Граце, Мадриде и Париже, о «чудесном юноше Димитрии», который якобы чудесным образом спасся от наемных убийц в Угличе. Авторство этой книжечки многими исследователями приписывается все тому же иезуиту Антонио Поссевино (да ему и не впервой «отлить такую пулю», потому как история об «убиении» Царем Иоанном Грозным Своего Сына Царевича Иоанна тоже вышла из-под пера этого «знатока Руси»). Понятно, что не сама книжонка вызвала из небытия в Русскую историю Лжедмитрия. Но ее появление приоткрывает нам те тайные пелены с пресловутого «восточного вопроса», стоявшего перед Римской курией с самого момента создания папистами своей антицеркви Запада.

Вначале XVII в. Польша (читай Рим и иезуиты) бросилась в решающий поединок с Русью, претендуя на «гегемонию» над всеми славянскими народами европейской равнины, сделав ставку на фальшивого царя и на фальшивую веру (унию). И вот здесь-то, вновь на горизонте Русской истории появляется иезуит Антонио Поссевино со своим «чудесно спасшимся царевичем».

Иезуит Антонио Поссевино личность темная и мерзкая, полностью соответствующая своему, ставшим нарицательным, званию – иезуит. Несмотря на восторженно-уважительные отзывы его биографов о том как «сын золотых дел мастера из города Мантуи, отличаясь выдающимися способностями, сделал блестящую карьеру в ордене, став секретарем генерала ордена иезуитов, являясь неоспоримым авторитетом в богословских спорах и выдающимся теологом, возглавил академию», мы знаем А. Поссевино совсем с другой стороны.

За ним тянется кровавый след по всей Европе. В 1559 г. Поссевино вступает в орден иезуитов, а 1560 г. его (прошедшего новициат, двухлетний срок испытания, за 6 месяцев), настаивающего на применении самых жестких мер против еретиков, генерал ордена Лайнес посылает в Савойю с двухтысячным войском, чтобы пресечь успехи реформации. Поссевино один из организаторов Варфоломеевской ночи, резни протестантов в Тулузе и государственного переворота в пользу унии в Валахии. Командующий польскими войсками при осаде Пскова Ян Замойский, по воспоминаниям ксендза Пиотровского, так отзывался о нем: «никогда не встречал человека более отвратительного, чем Поссевино». Ю.Ф. Самарин в своей оценке был еще более категоричен, утверждая, что за все его «советы и планы» по отношению к России: «заставляют отнести Поссевино к числу самых заклятых врагов России нанесших Ей наиболее вреда».

Во времена Смуты А. Поссевино был «главным куратором» двух Лжедмитриев. Находясь в Венеции, он «поддерживал постоянные сношения» с главой («провинциалом») польских иезуитов Стривери, папским нунцием Ронгони и с «духовниками» самозванцев. Первый Лжедмитрий оказался достоин своих учителей. День своей коронации он выбрал сам (чем и хвастался), в день памяти Игнатия Лойолы – основателя ордена иезуитов. Сразу же после своего воцарения он прямо докладывал в Римскую курию: «А мы сами Божией милостью соединение церквей сами приняли, и станем теперь накрепко промышлять, чтобы все государство Московское в одну веру римскую всех привесть и костелы римские устроить». Чем и заслужил похвалы от ликующего А. Поссевино: «Димитрий может явиться новым Соломоном. Он воздвигнет храм лучше Иерусалимского святилища».

«Был ли самозванец креатурой ордена, или они, случайно столкнулись с ним, подготовили его для своих целей – вопрос об этом еще не разрешен окончательно, - пишет историк И. Вишенский, - но несомненно то, что иезуиты знали, что Лжедмитрий не сын Иоанна, и служили ему из своих соображений». Антонио Поссевино, после воцарения Лжедмитрия, несмотря на свой преклонный возраст, активно принимается за «просвещение» Русской Державы. Он отправляет инструкции своим «братьям» иезуитам, как и что надлежит им предпринять для того, чтобы привести русских под омофор римского первосвященника. Пишет послание Самозванцу, в котором призывает его немедленно начать распространение латинской веры через основание во всех «значимых» городах иезуитских коллегий и постройку костелов.

В тоже время Поссевино обращается к герцогу Тосканскому, умоляя его представить на рассмотрение папы забытый проект по устроению в Риме русской типографии. «Одержимость» Поссевино унией была столь велика, что после гибели первого Самозванца, он свои «наставления и рекомендации» переносит на второго. «Инструкцию» о том, как подобает уже следующему, второму Лжедмитрию ввести унию между Москвой и Римом, передает все тот же Антонио Поссевино:

Был ли А. Поссевино автором и этой инструкции или нет, это не столь важно. Поразительно то, что после провала «самозванщины», спустя полвека, данная «инструкция» отцов-иезуитов стала претворяться в жизнь Русского Государства и Русской Церкви с точностью «до пункта». Но, это уже другое повествование.

 

***

«Зле злодействуют злодеи

и лукавой ложью лгут»

 

Столь подробное описание одного события (прибытия папского посла Антонио Поссевино ко Двору Царя Иоанна Грозного) в череде нескончаемых попыток Запада подчинить себе Русскую Церковь, является, на наш взгляд, необходимым, поскольку в ходе переговоров с Государем Иоанном Грозным, посланец папского престола «обнажил» все замыслы и пути решения Римской курией «восточного вопроса». Ватикан решает сосредоточиться на трех основных (в отношениях с Россией) задачах и вопросах:

1) «Вселенский вопрос» - соблазнить Русскую Церковь и Русского Царя приобретением (при покровительстве Римского папы) Вселенского Патриаршества и Престола Константинопольских Императоров для дальнейшего подчинения их Риму;

2) «Униатский вопрос» - установление под любым видом и на любых условиях унии Русской Церкви с Римским престолом с одной только целью – признание «главенства» в Церкви Христовой Римского первосвященника;

3) «Вопрос Восточного обряда» - при сохранении внешнего вида и чина Православного Богослужения принятие Русской Церковью римо-католического вероучения, по которому без признания папы «главой» Церкви невозможно спасение.

Но все три «вопроса» подчинены одному, главному – «примату главенства епископа Рима, Викария Христа, приемника князя Апостолов, верховного первосвященника Вселенской Церкви, Патриарха Запада, Примаса Италии, архиепископа и митрополита провинции Романии, суверена государства-града Ватикана, раба рабов Божиих - папы Римского».

Святоотеческое учение Восточной Православной Церкви римо-католическую веру определяет не иначе, каклатинскую ересь. Главным вопросом для католицизма был и остается вопрос о власти, который для Римского престола является основным и стоит превыше всего. Причем власти всеобъемлющей и тотальной. Своим стремлением присвоить себе главенство в Церкви Христовой и в Христианском Государстве, папизм стремится похитить властные прерогативы Христа, т.е. подменяя собой Христа Бога, папизм стремится заполучить абсолютную власть. Иступленное стремление и «жажда» обладания такой абсолютной властью, столь желаемой Римским понтификом, отобразилось даже в папском гербе Ватикана, где два ключа, серебряный – как символ светской власти, и золотой – как власть духовная, покрываются папской тиарой. И именно в этом своем стремлении папизм есть «предтеча» антихриста, призванный подготовить основу для власти «мiрового правителя».

Долгое время орден иезуитов являлся «важнейшим инструментом» и главным орудием папского престола в непримиримой войне римо-католичества с Православием. Но со временем орден добился такой «автономии», что стал контролировать все решения Римской курии. Приход к власти в 2013 г. папы-иезуита Франциска стал триумфом ордена в его властных притязаниях, переведя Ватикан под прямое управление иезуитов.

В современном мiроустройстве Римский папа, сочетающий в себе два типа власти (как «наместник» Бога на земле и, как глава теократического государства), выступает как высший тип власти. Его главная задача – создать «вертикаль духовно-оккультной власти» для сверхчеловека, способного подменить собой в сознании людей Бога. Для достижения этой цели развернута бурная «экуменическая» деятельность папского престола и т.н. «диалоги любви» римо-католиков с православными, призванные подготовить «всеобщее объединение христиан» в единую мiровую религию. Одновременно выстраиваются для этой новой псевдодуховной системы власти соответствующие мiровые институты (в том числе и «мiровая церковь»), для управления всем человечеством. Мiровоззрение членов такой создаваемой «всеобщей церкви» должно иметь абсолютно искаженное представление об Истине и систему духовных ценностей с совершенно размытыми границами. В эту создаваемую папизмом систему власти должна быть «встроена» и Русская Православная Церковь.

Для успешной реализации этих планов современных стратегов «нового мiрового порядка», Ватикан вновь прибегает к проверенным средствам решения «восточного вопроса». Но «уния», как прежняя форма подчинения Православных Поместных Церквей папскому престолу, на современном этапе апостасии уже не может содействовать реализации тех целей, что стоят перед понтификом-иезуитом.

Сам папа заявил об этом в 2014 году: «Униатство – это слово из другой эпохи. Сегодня мы не можем так говорить. Мы должны найти другой путь. Помогите мне найти такую форму примата, на которой мы сойдемся». Таким «путем» стал приспособленный к современным реалиям «Вселенский вопрос», решив который, Ватикан гарантировано сможет реализовать главную свою цель – создание всемiрной вертикали духовно-политической власти для мiрового правителя - антихриста.

Камнем преткновения, стоящим на пути «восстановления единства» православных с римо-католиками, является все тот же «ключевой» вопрос – Вселенского первенства римского первосвященника. Поэтому творцам «новой унии» необходимо было найти такие способы решения его, которые смогли бы принять и католики, и православные. Решение было найдено в Кьети «Смешанной комиссией по богословскому диалогу» в сентябре 2016 года.

«Богословы» решили обойти этот «камень преткновения» - примат полноты власти в Церкви папы римского (ересь папизма), вернуться к взаимоотношениям первого тысячелетия, когда две «традиции» мирнососуществовали, и тем самым открыть путь для восстановления «полного общения» и «жизни в единомыслии». О.Н. Четверикова, известный специалист по истории и деятельности Ватикана, делает совершенно справедливый вывод: «Переведя Русскую Православную Церковь на «единомыслие» с папизмом, церковное руководство фактически переводит православный народ на «универсальное видение».

То есть, на «легитимных основаниях», но полностью игнорируя мнение Церковного Народа, происходит замена православного вероучения и мiровоззрения на римо-католическое, с сохранением только внешней православной формы.

Для достижения своих целей Риму также необходимо добиться, чтобы и Православная Церковь обзавелась единым, главенствующим «религиозным лидером», которого можно будет римскому понтифику заключить в свои «отеческие объятия». Но в силу Соборной природы Церкви Христовой римский престол понимает всю иллюзорность таких намерений. Поэтому, в настоящее время, была выбрана тактика по созданию единого органа управления всей Православной Церковью, который бы папа римский смог бы встроить в свою вертикаль власти. «Православные экуменисты» стали утверждать, что «единство Православных Церквей возможно достичь только через синодальность (т.е. соборность)».

В создание такого «наднационального» синодального органа, который будет устанавливать нормы, обязательные для всех Поместных Православных Церквей, и следить, чтобы они соблюдались неукоснительно, Константинопольский патриарх Варфаламей видит достижение полного «Всеправославного» единства. Главный идеолог и «рупор» такого «единства» в Русской Церкви митрополит Иларион (Алфеев) заявляет, что «речь идет о создании совершенно нового органа православной жизни, подобно которому не было в ранней истории». А церковные «богословы» растолковывают нам: «Это не Вселенский собор, а вообще раннее не существовавший соборный институт, его не нужно соотносить с уже известными соборными институтами».

Сколько же такого «совершенно нового» и «ранее не существовавшего» в Церкви Православной, разрушая и стирая Ее границы, уже состоялось, не получив должной общецерковной оценки! Используя все ту же риторику, что и в прежние века: о необходимости «объединиться для защиты христиан на Востоке», чтобы «царили мир и любовь», что «все предложения папы продиктованы интересами христианства» и «да совершится единение в истине», Ватикан и современные «ученики Лойолы» смогли навязать Православной Церкви и Ее священноначалию:

различные экуменические «мероприятия и собрания»;

«диалоги любви» с совместными молитвами о мире во всем мiре;

заседания всевозможных «смешанных богословских комиссий»;

«Экуменическую хартию 2001 г.» и

«Всемiрный саммит религиозных лидеров»;

«теорию ветвей» с взаимным признанием таинств «церквей-сестер»;

«Баламандскую декларацию» и «Равеннский документ»;

«мораторий на употребление термина ересь»;

«эпохальную» встречу патриарха и папы;

«Всеправославный собор» и «Кьетский документ»;

совместные заявления, объятия и лобзания «глав двух Церквей».

 

Так, шаг за шагом, творцы «новой унии» и «высшее церковное руководство», поправ Соборность Церкви, Ее вероучение и полностью пренебрегая гласом Народа Божьего, подводят свою паству к краю гибельной пропасти отступления от Истины и предательства Церкви Христовой. Сбывается пророчество преподобного Серафима Саровского: «Господь открыл мне, что будет время, когда архиереи Земли Русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения Православия во всей Его чистоте, и за то гнев Божий поразит их. Три дня стоял я просил Господа помиловать их и просил лучше лишить меня, убогого Серафима, Царствия Небесного, нежели наказать их. Но Господь не приклонился на просьбу убогого Серафима и сказал, что не помилует их, ибо будут «учить учениям и заповедям человеческим, сердца же их будут стоять далеко от Меня».

Этих «учителей» и «духовных лиц», как мы видим, не смущают и не останавливают даже такие слова Апостола Павла: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?.. Какая совместность храма Божия с идолами?» (2Кор. 6:14-16). Ведь у них свое «универсальное виденье», какой должна быть «вселенская церковь», и в какую церковь мы с вами должны «ходить».

В Откровении святого Апостола Иоанна Богослова, Святый, Истинный, Держащий в Деснице Своей семь звезд, так говорит Ангелу Филадельфийской Церкви: «вот, Я отворил пред тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся Имени Моего… И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю Вселенную, чтобы испытать живущих на Земле. Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего» (Откр. 3:7-11).

Филадельфийская («братолюбная», греч.) Церковь и Церковь Лаодикийская («народоправческая», греч.) из Откровения Апостола Иоанна Богослова, согласно учению Святой Церкви, соответствуют последнему периоду земной жизни всей Христовой Церкви. В эту духовно-историческую эпоху, обе эти Церкви будут существовать одновременно. Из них первая, внешне умаленная, численно невеликая, будет сохранена Господом от «годины искушений» и пребудет до конца мiра, как чистая Невеста Христова. А вторая – многочисленная и помпезная, о которой Господь не изрек ни одного одобрительного слова, будучи ни холодной, ни горячей, сочетается с «духом мiра сего» - и будет Господом «извергнута из уст».

По толкованию святых отцов Церкви и Русских святых, обетование Филадельфийской Церкви относится к Грядущей России и к судьбам Русской Православной Церкви, к Ее «малому Филадельфийскому стаду», которому было заповедано Господом нашим Иисусом Христом - сохрани слово Мое и держи, что имеешь.

Поэтому так ценен ныне и востребован духовный и исторический опыт «общения» наших ОТЦОВ с еретиками, которые, распознав все лукавство «посланцев святейшего престола», своей Верой, мудростью и твердым стоянием в Истине, смогли отразить все злодейские замыслы врагов Церкви Православной и Святой Руси.

диакон Евгений Семенов

 

[1] Весьма поучителен для нас в этой связи трагичный пример несчастной Чехии. Чехия, как и Польша, еще в начале тысячелетия попавшая в орбиту папского влияния, с 1620 по 1648 год была разгромлена в ходе Тридцатилетней войны Габсбурскими Австрийскими Императорами (воспитанниками и ставленниками иезуитов). К 1648 году из 2 миллионов чехов осталось лишь 800 тысяч. Чешские земли оказались в руках немецкой, итальянской и испанской аристократии, Церковь, религия, образование и школы - в руках иезуитов. Три столетия на чешском престоле находились чужеземные католические монархи, а Православие в Чехии практически сошло на нет.

 

http://xn----ctbbkcpowf3aem1c5e.xn--p1ai/mat/svrus/ochishenieoteresei/2025-rus-i-iezuity-car-ioann-iv-vasilevich-groznyy-i-iezuit-antonio-possevino.html