Глава 6. личностное созревание взрослого человека, личностный рост
6.1. Молодость: выбор путей самоопределения
Молодость – это период, когда выбираются жизненные пути, когда у человека появляется возможность сказать о себе: я тот, кто занимается таким-то делом и тот, у кого таким-то образом устроена личная жизнь. В личностном плане это период совершения жизненно важных выборов, т.е. тех, что во многих отношениях определяют жизнь данного человека:
· установятся у него/нее близкие отношения с кем-нибудь или ему/ей предстоит всю оставшуюся жизнь жить в личностном уединении и/или снова встать перед задачей поиска близкого человека;
· в качестве кого участвовать в жизни общества: каким родом занятий обеспечить свою финансовую и личную самостоятельность, в какой профессии реализовать себя и т.п.
· кем быть в своих глазах, кем слыть в мнении близких, знакомых и незнакомых людей.
От того, какие выборы совершит человек в молодости, во многом зависит, как сложится его жизнь.
6.1.1. На пороге личностной зрелости: перспективы и возможности самоопределения
Период жизни, когда происходит переход от юношества к собственно взрослости, представляет собой огромный разветвленный жизненный перекресток дорог, среди которых человеку предстоит отобрать те, что составят его жизненный путь. Субъективное переживание характеризуется предчувствием безразмерных перспектив – не безграничных, а именно не имеющих еще ясных измерений. Кажется, что жизни еще много впереди (правда, неясно, сколько именно), что выбирать свой путь можно несколько раз (и каждый раз как будто заново), что многое еще успеется (что-то обязательно важное, каким-то удачным образом), что сил на многое вполне еще хватит (правда, не вполне ясно, каких сил и на что именно). Такая воодушевляющая размытость будущего обеспечивает в целом оптимистические ожидания, но одновременно не способствует мобилизации усилий на то, чтобы ясно представить свое будущее и наметить пути его осуществления. В межличностных отношениях период профессионального обучения и становления характеризуется особенным романтизмом, поскольку все друзья и знакомые сверстники еще воспринимаются обладающими равными возможностями. Равными в том смысле, что еще нет возможности определить, кому что удастся, когда кажется, что почти любой может оказаться почти кем угодно.
Поскольку личность отдельных людей как массовое явление пока еще остается сравнительно молодым фактом культуры, в обществе еще не набрала силы идея о том, что в начале самостоятельного жизненного пути каждому молодому человеку и каждой девушке следует заняться планированием своей жизни. Общественное мнение во многом еще сориентировано на краткосрочное планирование: на вопросы «кем станешь?» и «чем намерен заниматься?» чаще всего принято отвечать без уточнения зачем осуществляется тот или иной выбор, и что ожидается дальше. Начинающий жизнь человек порой даже не догадывается, что у жизненного пути есть свой словарь, свои правила, своя смысловая траектория.
Это потом, когда-нибудь через 10-20 лет у него или у нее в речи появятся наполненные индивидуальным смыслом выражения «мой путь», «свое дело», «чужая жизнь», «дело жизни», «достойно прожить» или «как все», «все могло быть по-другому» и «если бы знать раньше». А пока личностную позицию можно определить как беспутность, т.е. состояние перед дальней дорогой без ясной цели и без карты. (Ориентированный на молодежь рекламный слоган гласит: «Нас невозможно сбить с пути: нам все равно куда идти»).
Что касается способа движения по жизни, то он тоже весьма показателен в отношении личностной зрелости. Возможно, это будет активное управление своей жизнью с использованием всевозможных средств «передвижения» по ней («конвейер» социальных институтов, политическое движение, карьерные возможности и т.п.) или за счет только собственных сил. А возможно, мы услышим пассивные «повезло», «за компанию», «пришлось», «так случилось», «по долгу службы» и т.д.
Немаловажно также, кто оказался в помощниках или кто оказал влияние на жизнь человека: школьный учитель, случайно встреченный Учитель жизни, друзья. А может, учителями станут социальные или жизненные ситуации, события в стране или в семье, или же прочитанные книги.
Готовности к тому, чтобы осмысленно строить свою жизнь, похоже, систематически обучить невозможно, для этого требуется наличие душевной открытости в нужный момент, готовность принять урок. Так, стандартная психологическая подготовка студентов – будущих профессиональных психологов сама по себе не очень готовит к самостоятельной жизни. Опыт составления планов профессионального становления студентами-психологами выпускного курса, открывает грустную картину. Подавляющее большинство студентов очень упрощенно представляют себе возможные направления своей жизни в целом и профессионального развития в частности. Еще слабее осознаются необходимые для этого ресурсы: время, финансы, знания, навыки, усилия, мотивация и т.п. Очень часто выдвигаются амбициозные цели (что порой сильно напоминает подростковые мечтания), при этом с трудом даются ответы на вопросы «ради чего?», «что для этого потребуется?», «каким образом цель может быть достигнута?» и т.п. Показательно, что студенты менеджерских и юридических специальностей выглядят в данном направлении более зрелыми. Создается впечатление, что многие будущие психологи беспомощно барахтаются в попытках самостоятельно преодолеть свои внутриличностные затруднения, не решаясь на то, к чему будут призывать затем своих клиентов и заказчиков – обратиться за профессиональной помощью. Уважаемые студенты-психологи! Есть острая необходимость в том, чтобы вовремя повзрослеть, иначе вы не сможете продуктивно работать со своими более зрелыми клиентами и заказчиками.
Разумеется, взросление, это отнюдь не одно только физическое созревание, не только выход за пределы детского возраста. Это обязательное приобретение компетенций, характеризующих социальную позицию взрослого человека, который добровольно и сознательно соблюдает принятые в обществе правила, который как личность готов воспроизводить и развивать принятую им культуру. Процесс, в ходе которого происходит приобретение свойств зрелой личности, собственно, и есть личностное созревание, а применительно к позиции отдельного человека – личностное становление уже как взрослого.
6.1.2. «Любить и работать»
«Однажды Фрейда спросили, что, по его мнению, обычному человеку следовало бы уметь хорошо делать. Спрашивавший, вероятно, ожидал пространного ответа. Но, как утверждают, Фрейд в отрывисто-грубой стариковской манере сказал: «Любить и работать» («Lieben und arbeiten»). Краткость окупается возможностью размышлять над этой простой формулировкой: она обретает глубину по мере того, как мы думаем над ней» (Эриксон 1996, с. 371).
Э. Эриксон настаивает на том, что данный период жизни человека (молодость) сензитивен к выбору между близостью и изоляцией. Тонкость этого выбора состоит в том, что сразу же после того как была найдена и отстояна собственная идентичность, человек идет на то, чтобы научиться согласовывать две заведомо не совпадающие идентичности – свою и еще кого-то. Риск возникает там, где собственная идентичность подвергается испытанию на прочность: при полной групповой солидарности, в дружеских и товарищеских отношениях, в брачных союзах, при физической близости. Риск состоит в том, что собственная Я-концепция подвергается воздействию со стороны других, причем человек сам, добровольно предоставляет другим людям возможность влиять на себя. Потому что близость – это всегда раскрытие, всегда меньшая защищенность, уязвимость для мнения и оценки со стороны других. Эти другие люди потому и являются близкими, что имеют доступ туда, куда другим не добраться, а именно, к процессу поддержания и изменения образа Я человека, к содержанию его Я-концепции.
В межличностном плане наиболее полное выражение близость находит в любви. Влюбленным всегда легко и просто быть вдвоем, они становятся как бы продолжением один другого, чем-то вроде новой целостности. Казалось бы, для этого каждому из них надо частично отказаться от себя. Как же тогда происходит, что став одним целым, они и каждый в отдельности становятся более целостными, завершенными? Любовь раскрывает каждого из любящих, делает его более самим собой, потому что в любви человек раскрывает свою сущность, утверждая именно ее. Отказываться от своих привычек и устремлений приходится на более поверхностном уровне (поведение, желания), тогда как на более глубоком, наоборот, происходит самоутверждение. Поэтому при настоящей глубокой близости человек не теряет себя, а наоборот – приобретает.
Некоторые, испытав трудности и разочарования на пути сближения (отсутствие взаимности, измена, недопонимание и многое другое), поспешно отказываются от душевной близости вовсе. В результате, пытаясь сохранить душевное спокойствие и стабильность, останавливают процесс постепенного утверждения своей сущности.
Механизм, благодаря которому происходит раскрытие сущности каждого из любящих, состоит в понимании и в принятии, в признании этой сущности другим человеком (даже если понимание не доведено до осознания, до вербализации). Понимание – в глубоком значении этого слова – это одна из функций любви. В любви мужчина и женщина обретают знание друг друга (а не просто друг о друге), порождающее взаимное понимание. В. Франкл писал, что любовь позволяет наиболее глубоко проникнуть в личностное содержание любимого человека, понять его «духовное ядро». Понимание и принятие вдохновляют на дальнейшее самораскрытие, в результате которого человек и открывает в себе свои глубокие сущностные качества. Следовательно, себя он приобретает в результате презентации своей индивидуальности и признания ее другим человеком.
Подчеркнем, что обнаружение в себе сущностных качеств происходит в результате поступка – выбора между близостью и самоизоляцией в пользу близости. Субъективно этот поступок переживается как готовность к самораскрытию, к риску оказаться беззащитным перед непредсказуемыми действиями и поступками другого человека. Это активный риск – ошибиться, испытать боль, разочарование и т.п. Кому же недостает мужества влюбиться, рискуют остановиться в своем развитии. Это пассивный риск – не преодолеть себя, не перейти новый рубеж, не получить уникальный опыт открытия себя (так же, как открываются новые земли рискующим и ошибающимся путешественником). В работе с клиентами нередко обнаруживается, что не рискнувшие на близость – сколь бы они не были компетентны в социальном отношении – в «духовном ядре» личности сохраняют большое количество инфантильных структур (фиксаций).
В социальном плане наиболее полное выражение близость находит в брачном союзе. Здесь нормой является взаимная солидарность перед внешним по отношению к семье окружением, тесные бытовые контакты, личностная открытость и сексуальная доступность. В таких условиях провоцируется и облегчается смешение идентичностей, объединение индивидуальностей, что предъявляет дополнительные требования к личностной устойчивости и нагрузку на личностные процессы. В сочетании со взаимными обязательствами супругов эта психологическая трудность, вероятно, и получила на обыденном языке название «брачные узы». Но именно эта трудность и представляет собой очередную ступень личностного восхождения к индивидуальности. Встав на нее, человек приобретает не только ожидаемый в его возрасте социальный статус (женат, замужем), но важное чувство личной состоятельности – способности устанавливать с людьми близкие отношения, строить долгосрочные отношения с ними в этом статусе. И при этом – не только сохранять себя как личность, как индивидуальность, но и развиваться, расти, крепнуть (см. подробнее 6.3.6).
Молодость представляет собой период жизни, сензитивный также и для создания семьи. Молодой человек проходит через своеобразный «импринтинг» на совместность (близость, взаимозависимость). Стоит человеку пропустить тот возраст, когда легче всего (умеренно бездумно и чуть-чуть опрометчиво) вступить в брак, это становится довольно затруднительно. Человек обучается и привыкает жить в одиночестве, приноравливается к нему, так что пойти на риск открытости для другого, зависимости от него, личностной уязвимости (в первую очередь для Я-концепции) становится еще более непросто. Некоторые из молодых людей отрицают ценность семьи, склонны считать (и возводят в принцип), что они способны всю жизнь провести в одиночестве. Но в большинстве случаев мы имеем дело с рационализацией, смягчающей противоречие в Я-концепции (и опыт консультирования это показывает очень ясно). В действительности же люди всегда испытывают настоящую жажду близости – регулярной, даже бытовой, повседневной, а порой и мелочной.
Обсуждаемая переменная очень напряженно звучит в обыденных высказываниях: «как дела в личной жизни?», «личная жизнь не сложилась», «никакой личной жизни». За этими высказываниями стоит реальность, которую Э. Эриксон назвал близостью.
Как и для выбора между близостью и изоляцией молодость является сензитивным периодом и для профессионального становления. Перед человеком в той или иной форме встает необходимость хотя бы что-то одно научиться делать по-настоящему. По-настоящему, это, с одной стороны, так, чтобы работа или занятие признавалось людьми как нечто нужное и важное, а с другой, чтобы она обеспечивала доход, позволяющий самостоятельно строить свою жизнь.
Профессиональное занятие представляет собой объективную основу, как минимум, для финансовой самостоятельности. В социальном плане профессия дает возможность человеку занять (относительно) ясный социальный статус, что повышает предсказуемость общественного поведения данного человека в глазах других. Насколько важна для людей эта переменная, можно судить, в частности, из того, что вопрос о профессии или роде занятий задается новым знакомым в числе первых.
В субъективном плане наличие социального статуса и финансовой самостоятельности дает ощущение собственной реализованности, социальной состоятельности. Переживается оно как свобода в принятии решений, как перспективы, которые зависят от самого человека, осознаются как возможности, которыми он/она может управлять и распоряжаться по собственному усмотрению. Это ощущение иногда сформулируют как «это сладкое слово "свобода"». Разумеется, речь идет не о полной «свободе от…», а о возможностях «свободы для…».
Даже если человек со временем (с возрастом) меняет должности, профессию или род занятий, самое главное он/она уже приобрел – образец состояния (чувства) профессиональной компетентности и социальной устойчивости.
Таким образом, в молодости человеку предстоит решить две главные задачи:
1. Научиться близости, научиться жить с кем-то рядом, в быту, жить с учетом индивидуальности другого человека.
2. Освоить социально оцениваемую профессиональную деятельность, приобрести социально-экономическую самостоятельность.
Соответственно, новообразования молодости как возраста – это наличие близких отношений и чувство профессиональной и социальной компетентности. Вероятно, неспроста стандартное пожелание на праздники и торжества звучит в соответствии с этими же задачами: «успехов в труде и личной жизни». В обыденных представлениях мы обнаруживаем фактически то же, о чем говорил и старик Фрейд.
6.2. Личность в процессе роста
Дальнейшее развитие личности взрослеющего или взрослого человека связано уже не столько с вхождением в общество, с овладением его возможностями – операциональными, инструментальными, смысловыми, коммуникативными и многими другими. Дальнейшее развитие представляет собой личностный рост, организующийся вокруг особенного личностного ядра – идентичности (эго-идентичности) человека, в частности, его образа Я. Динамически личностный рост разворачивается как «раскачивание» между личностными кризисами и периодами относительной стабильности.
Профессиональный взгляд предполагает умение терминологически по возможности однозначно описывать психическую реальность, с которой мы имеем дело. В данном случае, таковой реальностью выступает личность, поэтому нам требуется описать некоторое количество понятий, которые часто используются в практической работе, и которые уже показали свою продуктивность и удобство.
6.2.1. Прикладные и теоретические возможности понятия «личностный рост».
Понятие личностного роста уже кратко обсуждалось в п. 4.1, поэтому читателю есть смысл еще раз ознакомиться с указанным разделом. Правда, ясного определения личностного роста там предложено не было, теперь же мы готовы это сделать. Личностный рост – это специфическая душевная (смысловая) работа человека по изменению самого себя в направлении более полной самореализации (продуктивного выхода за пределы самого себя). Необходимость использования данного понятия диктуется следующими соображениями.
1. Авторство и субъектный характер личностного роста. Понятие «личностный рост» удобно для обозначения тех аспектов развития, которые отражают индивидуальные выборы (поступки) человека в отношении самого себя как личности, как самостоятельного субъекта социальных отношений. Так удается продуктивно отличить самостоятельную активность человека по самоизменению от направленного на него воздействия (формирования), в котором активность данного человека выражена заметно меньше. А самое главное то, что так мы обозначаем распределение ответственности: за процесс и результаты формирования человек делит ответственность с инициатором и автором формирующего воздействия, тогда как за личностный рост человек полностью отвечает сам. В этом плане личностный рост означает повышение способности человека брать на себя груз социальной (в частности, межличностной) ответственности.
2. Направленность личностного развития. С помощью понятия личностного роста удается корректно поставить вопрос о направлении происходящих с человеком изменений. То, к чему «тянется» человек, к чему он «растет», во многом определяет его личностную направленность. Кратко говоря, личностный рост в большой степени связан с просоциальным развитием, но еще больше – с усилением способности конструктивно согласовывать собственные интересы с интересами общества в целом и его членов. Вместе с тем, есть необходимость детальнее понять, в каком направлении человек «тянется» в своем росте, куда этот рост направлен. Если мы знаем, к чему его личностный рост устремлен, мы в состоянии понять, какого рода судьбу он себе выбирает.
Естественно было бы предположить, что «солнце», по направлению к которому личностно «растет» человек, представляет собой требования или ожидания общества по отношению к нему. Другими словами, ориентирами для личностного роста в таком случае можно было бы принять моральные предписания. Действительно, есть немало свидетельств в пользу того, что влияние социальной среды с ее ценностными ориентациями задает ориентиры личностного роста и для погруженных в нее людей. Правда, это привело бы нас к отождествлению личностного роста и морального становления. В идеале так было бы желательно, но в действительности обнаруживается немало людей, которых можно характеризовать как личностно зрелых, но которые одновременно ориентируются на порицаемые обществом ценности. Следовательно, не просоциальные ценности сами по себе определяют личностную зрелость.
Другое предположение ставит во главу угла глубокие сущностные характеристики людей. Исходя из него, личностным развитием человека управляет некая внутренняя инстанция, содержащая в себе предписания относительно того, каким данному человеку надлежит быть. Личностный рост, соответственно, направлен на приведение в соответствие актуальных характеристик человека тем, что содержатся в предписании. Впечатление того, что это именно так, порой возникает в практической работе. Наши пользователи (чаще клиенты, но и заказчики тоже) проявляют удивительную настойчивость и изобретательность в том, чтобы сохранить свои представления о себе самом, поддержать свой образ Я в неизменном виде. Например, клиент жалуется на то, что ему не удается наладить отношения с начальством, которое, как ему представляется, всегда несправедливо к нему, не ценит его возможности и достоинства и т.п. Во многих случаях удается решить подобную проблему в результате анализа тех допущений, на основе которых клиент строит свои отношения с начальниками, под руководством которых ему доводится работать. Например, что все начальники думают в первую очередь о себе, а не о подчиненных, что хороших начальников не бывает, что главная стратегия всех начальников состоит в том, чтобы сделать подчиненного виноватым («я начальник – ты дурак…») и т.п. Но ряде случаев становится ясно, что одним анализом и изменением убеждений обойтись не удастся, поскольку клиент руководствуется специфическим образом Я, который остается для него неотрефлексированным: «Я ни на что неспособный, я – недотепа». Более того, и в отношениях с консультантом он ведет себя таким образом, чтобы у психолога сложилось о нем впечатление как о недотепе. Кажется, клиент где-то глубоко внутри рад, что его встречи с психологом проходят безрезультатно. Этому феномену необходимо дать теоретическое объяснение, иначе консультант будет растерянно взирать не подобные случаи, не зная путей решения подобных затруднений.
Вместе с тем, мы не можем безоговорочно согласиться с тем, что человек личностно растет лишь по подсказке неких своих сущностных устремлений. В таком случае мы рискуем лишить человека принципиальной возможности управлять своим развитием, управлять своим становлением, поскольку задача его личностного развития свелась бы к разгадыванию внутреннего кода (энграммы, матрицы, шифра) и исполнению выявленных предписаний.
Приемлемым для нас ответом будет понимание того, каким образом сам человек задает себя ориентиры для личностного роста, каким образом эти ориентиры оказывают влияние на выборы человека. Инструментом создания ориентиров и направления движения к ним выступает Я-концепция.
3. Индикатор конструктивных личностных изменений. Важную роль понятие личностного роста играет в контексте задач консультативной практики, получающей все более широкое распространение в нашей стране. Так вот, одна из особенностей консультативной работы состоит в том, что мы редко имеем возможность непосредственно (т.е. в жизненном контексте клиента) увидеть результаты своей работы. Откуда же мы черпаем уверенность в том, что работа произведена правильно? Критерием успешности (своего рода компасом) выступает направление, в котором изменяется клиент. Если это изменение происходит с личностным ростом, то какое именно жизненное решение он примет, для нас уже не имеет решающего значения, поскольку главную работу мы с ним вместе уже выполнили – расширили способность (ресурсную готовность) самостоятельно решать свои жизненные задачи. Но чтобы понять, изменения происходят с личностным ростом или нет, необходимо определиться с критериями личностного роста – переменными, которые операционализируют понятие личностного роста до уровня, когда им можно пользоваться в практической работе.
6.2.2. Критерии личностного роста.
Предлагаемый перечень возможных критериев собран из литературы психокоррекционной и психотерапевтической направленности, а также из обсуждений консультативных случаев в профессиональном сообществе. Он не претендует на завершенность, а задает ход мысли в направлении поиска признаков личностного роста.
Ответственность. Ответственность – это готовность человека иметь дело с последствиями своих действий (К. Хорни). Особый вид действий – это поступки, последствия которых особенно существенны как для самого человека, так и для окружающих. В русском «ответственность» зафиксирована одна из важнейших социальных характеристик ответственности – готовность отвечать перед кем-либо (чем-либо). В недавно вышедшей работе Л.И. Дементий находим следующее описание характеристик ответственности (Дементий 2005).
1. «Основной предпосылкой и условием принятия ответственности является возможность выбора» (там же, с. 13).
2. «Ответственность как форма принятия необходимости содержит в себе неизбежность выбора – принимать или не принимать обязательства, отвечать или не отвечать за содеянное» (там же, с. 14).
3. «Ответственность представляет собой способ, личностный механизм осуществления в жизни наиболее значимых ценностей… В этом контексте мы обращаемся к модусу ответственности – за что отвечает личность в ценностном измерении. Кроме проявления ответственности за дело, человек часто принимает на себя ответственность, связанную с отношениями, взаимоотношениями или другим человеком» (там же, с. 15).
4. «Ответственность "порождается" ценностями, т.е. человек добровольно примет персональную ответственность прежде всего за то, что имеет для него значение и смысл, в то же время ответственный человек сам создает определенное ценностно-смысловое поле, в котором разворачивается его жизнь» (там же, с. 16).
5. «Как свойство субъекта жизнедеятельности ответственность есть способность личности:
– соотносить опртимальным способом внешние требования и свои возможности;
– вырабатывать личностно-оптимальный сособ разрешения трудностей и противоречий;
– выстраивать жизненный путь самостоятельно, качественно, осмысленно, стратегически, являясь "автором" своей жизни;
– делать выбор творчески, самостоятельно;
– выявлять непосредственно значимое и ценное для себя и других;
– самодетерминировать и саморазвиваться;
– изменять и совершенствовать внешний мир во времени и взаимодействии» (там же, с. 17).
(Правда, в последнем перечне ответственность по характеристикам сильно напоминает с субъектность (см. 5.4.2 и ниже). Вероятно, читатель сможет самостоятельно определиться, каким образом развести эти понятия.)
Далее автор дает более короткое определение: ответственность – способность «оптимально соотносить требования жизни и собственные возможности, контролировать свою жизнь и влиять на ее ход, готовности к целостной организации событий и дел» (там же, с. 37).
Применительно к личностному росту следует говорить об оптимуме ответственности, поскольку как дефицит, так и избыток ответственности оказываются разрушительны и для личности, и для окружающих (в разном сочетании). Оптимальность ответственности определяется как соответствие ответственности а) имеющимся у человека возможностям, и б) собственным поступкам. В отношении первого признака проблемы возникают чаще там, где человек готов брать больше ответственности, чем он может вынести; там же, где он берет меньше ответственности, чем способен, личностный рост также задерживается, но чаще всего без видимых жизненных проблем. В отношении второго признака источниками проблем являются как отказ от взятия ответственности за свои действия, так и готовность брать ответственность за действия других людей и даже порой за безличные события, такие как явления погоды. Часто оба признака срабатывают одновременно или могут быть сформулированы друг через друга.
Например, человек корит себя за то (взял ответственность с негативной оценкой), что не успел на встречу, на которой собирался решить важный для себя вопрос (например, сделать предложение своей девушке), из-за нежданной сильной пурги (за не свои действия). В результате его партнер не дождался, и жизнь человека получила иное направление. Укоры звучат внешне убедительно, но малопродуктивно: «Если бы я выехал всего на один час раньше!» (читай: если бы он мог предусмотреть изменения в погоде), «Я должен был раньше это сделать, а то дотянул до последнего…» (читай: мог бы найти в себе душевные силы и решиться на поступок раньше). В другой крайности этот человек может обвинять своего партнера («не смогла дождаться», «возможно, ему не очень то и важна была наша встреча»), что также затрудняет личностный рост.
В уже существующих в психологии терминах мы говорим сейчас об оптимуме локуса контроля. В качестве наиболее конструктивного признается умеренная интернальность. Если в ходе решения некой жизненной задачи (в ситуации консультирования или без нее) человеку удалось приблизиться к оптимуму ответственности за свои поступки, то это один из признаков того, что, вероятно, процесс личностного роста имел место быть.
Целостность. Дать определение личностной целостности (другое название – интегрированность), равно как и идентифицировать ее у конкретного человека, довольно затруднительно. Все же мы такую попытку сделаем. Целостность – это такое состояние мотивационной иерархии, при котором побудительные силы личности интегрируются в неком результате согласованно, так что субъективные затраты на него по большей части состоят из релевантных данному результату усилий. Следовательно, человек не несет избыточных затрат на совладание с внутриличностными противоречиями (или конфликтами), не имеющих прямого отношения к данному направлению своей активности. Если говорить в терминах субличностей (подробнее об этих единицах анализа личности см. п. 3.1.2.), то целостность будет означать принципиальное согласие между ними, подобно тому как некую группу считают целостной, если устремления ее членов согласованы между собой настолько, что их совместные усилия дают максимально возможную при этом результативность.
Здесь уместно говорить о соотношении цены и полученного результата. При удачном (выгодном, экономном) их соотношении возникает субъективное переживание целостности – ощущение легкости принятия решений (субличности быстро «договорились»). Если те решения, которые раньше давались человеку с трудом, теперь принимаются легче, но без потери ответственности, то это можно признать признаком личностного роста. Личностный рост мы готовы усмотреть там, где раньше цена решения жизненной ситуации была слишком велика или неоправданно низка, а теперь человек выходит на их соразмерность. Соразмерное соотношение цены и полученного результата, собственно, и выступает конечным признаком успешности: решать жизненные задачи эффективно и с оправданно минимальными затратами.
Способность ставить цели и достигать их – это результативная сторона целостности. Дело в том, что целостность проявляется не только как интегрированность (монолитность, нерасщепленность), но и как нацеленность, обеспеченная внутренней согласованностью устремлений. Русское «исцелить» поэтому означает не только вернуть кого-то к состоянию отсутствия изъянов (патологий, нарушений, разрушений и т.п.), но и вернуть способность быть нацеленным, целеустремленным. Внутриличностная динамика целеустремленности характеризуется мотивационной согласованностью – подчиненностью различных мотивационных структур организующему ценностному ядру (вершине). Субъективно это означает, что человек действительно хочет того, чем он занят в данный момент. Верно и обратное: если человек действительно чего-то хочет всем своим естеством, то у него не будет трудностей в достижении намеченной цели, поскольку он по настоящему целостен в этот момент. К. Хорни описывала это как способность человека полностью отдаваться актуальному занятию, которая заметно нарушается, а то и вовсе рушится у невротической личности, т.е. той, которая переполнена внутриличностными конфликтами. Всякая частичная включенность в некоторое занятие (работа, отдых, учеба, секс…) снижает накал целеустремленности и погруженности: где-то на периферии, а нередко и в центре осознания возникают другие желания, которые конкурируют с основным. Сомнения, возникающие после того, как решение уже было принято, являются явно непродуктивными, поскольку постоянно возвращают человека к моменту принятия решения (выбора, поступка). А в итоге основная деятельность теряет в результативности, в предельных случаях разрушаясь вовсе. Поэтому в той мере, в которой человек приобретает (или восстанавливает) качество ставить цели и достигать их, обходясь без непродуктивных сомнений, мы констатируем у него процесс личностного роста.
Процедуры целеполагания, которые используются в консультативной практике (включая организационное и другие виды консультирования), содержат в себе моменты, направленные на усиление мотивационной поддержки достижения цели. Вместе с тем, при сильной выраженности личностной дезинтеграции эти процедуры оказываются слишком слабыми, чтобы преодолеть личностную разобщенность.
Субъектность. Это относительно новое для нашей психологии понятие, мы под субъектностью будем понимать способность и готовность человека быть инициатором событий своей жизни, способность и готовность его взять на себя ответственность за то, какой будет его жизнь: какой путь он/она выберет, каким человеком станет, каких результатов достигнет. Одна из центральных характеристик субъектности – активность жизненной позиции человека, под которой следует понимать отнюдь не торопливость и суетность, не склонность волноваться и хлопотать. Речь идет об инициативе человека в выборе своих жизненных путей и планов, о смелости ставить трудные цели, об амбиции быть самим собой. Проявлений субъектности много: это и ощущение хозяина своей жизни, и самодостаточность, и способность выдерживать различные испытания, и чувство подвластности себя самому себе (от социального self - made man[21] до самоактуализации, самореализации) и т.п. Неплохо раскрывают субъектность следующие метафоры:
1) сам себе режиссер, а не актер как исполнитель чужих замыслов;
2) автор пьесы, по которой поставлена собственная жизнь, а не зритель, не наблюдатель за ней,
3) рулевой своего корабля, а не пассажир, пусть и самый почетный.
Движение к повышению субъектности также следует признать признаком личностного роста.
Способность совершать выборы. Принять решение – это всегда необходимость выбрать, т.е. одновременно при этом от чего-то отказаться. Внутриличностно принятие решения обеспечивается качественным переходом от состояния неопределенности перспектив и набора возможностей к состоянию определенности перспектив, но сужению возможностей. Т.е. до принятия решения имеются более широкие возможности для выбора, чем после этого момента. Вместе с тем до совершения поступка переживание неопределенности также выше, чем после принятия решения, которое вносит ясность в отношении ближайших или дальних перспектив. Правда, такой переход всегда рискован в том смысле, что чреват ошибками, поскольку никакая перспектива не может быть определена полностью, во всех возможных деталях и исходах. Даже пройдя точку выбора, человек остается в неведении относительно того, что именно ему предстоит пережить. Поэтому для совершения поступка (принятия решения о выборе из возможных альтернатив) требуется некоторое количество решимости (решительности) – готовности пойти на риск и начать процесс (метафорически говоря, отправиться в путешествие).
Есть люди, которые отличаются повышенной осторожностью и нерешительностью, так что принятие решений и совершение поступков для них дается большим трудом. Другие же характеризуются беспечностью и легковесной решимостью, так что момент принятия решения проскакивают, не утруждая себя оценкой последствий. В этом смысле их поступки обеспечены меньшей ответственностью. Поэтому движение человека к оптимальной выраженности решимости (способности совершать выборы) также можно считать признаком личностного роста.
Осознание возможности совершать выбор. Если вы сами или ваш клиент считают, что у них нет выбора, или что возможность выбора была утрачена, можем ли мы говорить о личностном росте? Очевидно, что нет, поскольку человек при этом снимает с себя ответственность, добровольно лишает себя ответственности. На этот момент настойчиво обращал внимание Э. Фромм, назвавший этот процесс бегством от свободы. Поэтому в данном контексте свобода может быть определена как осознание человеком своей возможности совершать поступки, как понимание им необходимости выбора того или иного вида ответственности. В той мере, в которой человек признает, что возможность выбора у него есть всегда, мы также можем говорить о его личностном росте.
Осмысленность жизненных перспектив. Хорошо представленный образ желаемого будущего, оцененный с позиции желаемых достижений и собственных возможностей, является хорошим средством снижения неопределенности и уменьшения рисков, следовательно, снижения избыточной тревоги. Но часто затруднения у человека возникают из-за того, что для рассмотрения берется слишком короткая перспектива. Осмысленность жизненных перспектив представляет собой одно из проявлений ответственности, о которой уже шла речь выше, – готовности иметь дело с последствиями своих поступков. Поэтому в той мере, в которой у человека повышается способность и/или готовность рассматривать более отдаленные (в оптимальных, разумеется, пределах) перспективы своей жизни, мы также можем говорить о его личностном росте.
Пример. Женщина 36 лет находится фактически в предразводной ситуации. Правда, ей все еще трудно решиться и совершить выбор: по-прежнему продолжать терпеть трудности отношений с мужем или наконец-то пойти на развод. При этом клиентка беспокоится о том, что с ней будет дальше, ее тревожит будущее, она не представляет себе ни то, как будут развиваться ее дальнейшие отношения, ни то, как она сможет жить без мужа. В особенностях формулировки своих жалоб клиенты расставляют дополнительные акценты, важные для нас, уточняющие детали их проблем.
Если, в одном случае, жалоба клиентки прозвучит примерно как «Я не знаю, что мне делать», то это может указывать, во-первых, на трудность принятия ею решения (неготовность совершить поступок), во-вторых, на дефицит понимания того, что у нее имеются другие альтернативы, которых она пока еще не осознает, и, в-третьих, на неспособность осмыслить свои жизненные перспективы.
Если же она, в другом случае, говорит что-то вроде «Он не оставляет мне никакого выбора», то это свидетельствует об отказе (реже полном, а чаще частичном) взять на себя ответственность за дальнейшую свою жизнь, переложив ее (в виде вины) на своего мужа, а также о неготовности ставить перед собой новые цели и достигать их. Вынужденный (в его субъективном представлении) характер действий отличает бессубъектного человека, склонного отдаваться на волю событий и решений других людей.
Рассмотрим фрагменты возможного диалога между нашей воображаемой клиенткой и консультантом (схематично) для каждого варианта.
Вариант 1. Психолог: – Вы не пробовали убить своего мужа? (Это парадоксальное предложение делается оно для того, чтобы вывести клиентку из уже освоенного ею шаблона мышления, через парадокс обострить готовность рассматривать иные варианты развития событий. Его допустимо использовать в тех случаях, когда у вас есть основания ожидать от клиента негативную реакцию на него, иначе можно спровоцировать его/ее нездоровый интерес к теме физического уничтожения своего обидчика.)
Клиентка (встревожено): – Так это же…
П: – Но у вас ведь есть такая возможность?
К: – Возможность есть, но я ею никогда не воспользуюсь.
П: – Но это значит, что у вас все-таки есть выбор.
К: – Да какой же это выбор?! – раздражается она.
П: – Ну хорошо, давайте посмотрим, какие есть иные возможности. (Замысел провокации здесь таков: если для тебя это не выбор, то найди другие, настоящие, т.е. для тебя осмысленные альтернативы).
К: – Можно завести любовника, – отвечает она. – А муж пусть фактически оплачивает не только свои загулы, но и мои.
П: – Что еще вы можете сделать?
К: – Можно заняться шейпингом, танцами, изучением иностранного языка и т.п., жить своей жизнью, не влезая в дела супруга.
П: – Прекрасно. Что еще?
К: – Можно включиться в его деятельность, вместе с ним пить, чуть ли не бегать по девкам, и тогда он, возможно, меньше станет пить.
П: – Можно. Что еще?
К: – Может попробовать с ним договориться? – спрашивает она.
П: – Действительно, можно договориться. (Заметьте, это был не мой совет). Можно как-то оказать на него давление, поставить его в такие условия, чтобы никуда не мог деться, начал что-то менять. (Заметьте, это уже попытка найти пути управления ситуацией, а не просто убегать из нее – в развод или шейпинг – или примитивно терпеть).
Во многих ситуациях находятся немало очень интересных решений, часть из которых (только часть) может предложить и консультант (уже после того, когда клиент начал сам предлагать возможные решения). Что можно сделать дальше? Полезно, например, выписать все предложенные варианты, для каждого из них записать все «за» и «против», выставить субъективные веса – насколько это важно для клиента, что ему данный вариант будет стоит (его субъективная цена) и т.п. Если требуется, можно использовать трансовые техники для получения глубинных ответов. Таким образом, мы разбираем ситуацию на составляющие, и когда она становится обозримой, понятной, когда она взвешена, клиентка может сказать нечто следующее: «Я еще точно не знаю, как быть, но я подумаю, я поняла…».
Теперь у нее есть выбор (точнее, она осознает, что выбирать ей есть из чего). До сих пор она просто жаловалась на мужа, а теперь увидела, что сама может что-то делать. В результате консультативной работы ей была возвращена ответственностью за свою жизнь. Теперь уже нет смысла жаловаться, надо делать. В результате повышается и активность, и готовность что-то сделать для решения своей проблемы. Как видим, подвижки происходят сразу по нескольким переменным, обозначенным нами как критерии личностного роста. Следовательно, теперь ей открылись возможности для личностного роста. Мы еще только работаем с клиентом, но уже в процессе этой работы можно определить, развивается он или нет. И если мы довели потенциал развития до уровня, когда человек способен самостоятельно решать проблемы, по крайней мере, проблемы данного уровня, мы не опасаемся отпустить его.
Вариант 2
Клиентка (сокрушенно): – Как я вообще буду жить без него?
Психолог: – Давайте посмотрим, как вы сможете жить без него. Представьте, что его уже нет рядом с вами.
К. – Да это ужас!
П. – Представьте себе детальнее этот ужас.
К. – Да я не знаю как.
П. – Представьте, что приходите после работы, а его дома нет (помогаем ей смоделировать конкретную ситуацию).
К. – Ну, дома дети.
П. – Вот, вы с детьми… дальше что?
Клиентка описывает возможный вечер, обнаруживает, что частная ситуация вполне может быть приемлемой.
П. – Наступил выходной, что вы делаете?
К. – Ой, да я наверно… (Оказалось, что с подружкой можно теперь дольше посидеть… Хотя все же это не то, что бы устроило на более дальнюю перспективу.)
П. – Хорошо, а через полгода… а через год?
К. – Так у меня там наверно будет уже какой-то мужчина, – вдруг вырывается у нее. И это для нее означает, что жизнь с уходом одного мужчины не останавливается, что жить можно и дальше, и возможно не хуже, чем до сих пор.
Кроме уже выявленной, мы предлагаем человеку рассмотреть и другие варианты, другие возможные линии развития событий. И оказывается, что и в случае нежеланного развода возможны самые разные варианты развития событий. Предлагаем ей обсудить и другие возможные перспективы, взвесить их, оценить желанность и необходимые затраты. Все это необходимо для того, чтобы не подтолкнуть к разводу: «Вы только что показали, какой выигрыш можете получить в случае развода, а теперь давайте оценим, чем вам необходимо будет за это заплатить?» Клиентка перечисляет то, чем ей придется заплатить, затем начинаем взвешивать выявленные «за» и «против». Перед ней открывается множество возможностей, если смотреть не просто в завтрашний день, не на неделю вперед, а на более отдаленную перспективу. Это одна из наших консультативных задач – удлинить перспективу, на которую клиент способен просматривать свою жизнь. (Если же он просматривает перспективу хорошо и далеко, а у него все равно есть трудности – это значит, что у него проблемы по другим переменным, а с этой у него все нормально).
Кроме переменных, которые мы уже обсудили, можно выделить немало и других, каждая из который в большей или меньшей степени способна дать информацию, насколько близко человек к тому, чтобы его развитие было отмечено личностным ростом. Перечислим некоторые из их: рефлексивность, жизненная активность, оптимум самооценки, реалистичность уровня притязаний, гибкость (операциональная или смысловая), принятие других, толерантность, открытость и т.п. Для детального обсуждения мы выбрали те, которые рассматриваем как наиболее показательные, в большей степени информативные и важные. Освоив логику отслеживания переменных, отражающих процессы личностного роста, вы получите в руки удобный, а главное, действенный инструмент для профессиональной работы.
Вместе с тем, существует особенный набор критериев, с помощью которых можно не только идентифицировать наличие личностного роста, но даже оценить, каков прогноз в отношении личностного роста: следует ли ожидать быстрых и устойчивых изменений, или лучше приготовиться к длительной работе с переменным успехом. Переоценить важность этого набора связанных между собой критериев для профессиональной работы психолога невозможно. Речь идет о совокупности представлений человека о самом себе, о самоотношении, о его ожиданиях, связанных с самим собой. Важность и многомерность данной темы достойны того, чтобы провести детальное обсуждение Я-концепции.
6.2.3. Общее представление о Я-концепции
В наиболее полном виде представления о Я-концепции были обсуждены Р. Бернсом (1986), они же на данный момент признаются и наиболее устоявшимися. Я-концепция определена Р. Бернсом как «совокупность установок, направленных на самого себя» (Бернс 1986, с. 33). Структурно Я-концепция человека представляет собой неразрывное единство когнитивной, оценочной и поведенческой составляющих, обозначаемых, соответственно, «образ Я», самооценка и поведенческие ожидания к себе и от других по отношению к себе.
1. Когнитивная составляющая Я-концепции, кроме наиболее часто используемого «образ Я», обозначается также понятием «картина Я», которые в первом приближении можно считать синонимами. В образ себя человек включает все самоописательные характеристики: «надежный», «общительный», «сильный», «совестливый» и т.п. Значимость элементов самоописания и соответственно их иерархия могут меняться в зависимости от контекста, жизненного опыта индивида или просто под влиянием момента. Следует при этом учесть, что самоописания чаще всего носят обобщенный характер и не очень соотносятся с реальными контекстами, поскольку отражают общее самовосприятие («такой-то вообще, в целом»). В конкретных же ситуациях в поведении человека могут проявиться качества, которые не упоминаются им в самоописаниях. Тем не менее, в образе Я, особенно в нерефлексируемой его части, содержится весьма полное когнитивное описание владельца этого образа.
2. Оценочная составляющая Я-концепции обозначается термином «самооценка». Самооценка – это личностно окрашенное суждение человека о собственной ценности, которое выражается в его установках. «Самооценка отражает степень развития у индивида чувства самоуважения, ощущения собственной ценности и позитивного отношения ко всему тому, что входит в сферу его Я. Поэтому низкая самооценка предполагает неприятие себя, самоотрицание, негативное отношение к своей личности» (Бернс 1986, с. 36). Проявляется самооценка в сознательных суждениях индивида, в которых он пытается сформулировать свою значимость. Однако она скрыто или явно присутствует в любом самоописании: в когнитивных, казалось бы, попытках себя охарактеризовать, как правило, присутствует сильный личностный, оценочный момент, определяемый общепризнанными нормами, критериями и целями, представлениями об уровнях достижений, моральными принципами, правилами поведения и т.д. «Даже такие на первый взгляд объективные показатели, как рост или возраст, могут для разных людей иметь разное значение, обусловленное общей структурой их Я-концепции. Скажем, достижение сорокалетнего возраста одни считают порой расцвета, а другие – началом старения. Рост 170 см одни мужчины воспринимают как приемлемый, даже оптимальный, другим он кажется недостаточным. Большая часть подобных оценок обусловлена соответствующими стереотипами, бытующими в той или иной социальной среде. Например, чрезмерная полнота повсеместно считается нежелательной, и люди, кажущиеся себе слишком толстыми (хотя, может быть, они вовсе не являются таковыми в глазах других), нередко приходят к ощущению своей неполноценности. Ибо человеку свойственна тенденция экстраполировать даже внешнюю дефектность собственного Я на свою личность в целом» (Бернс 1986, с. 34).
Источниками самооценки (а равно и механизмами ее функционирования) являются:
1) мнения значимых окружающих людей, которые столько принимаются в расчет, сколько принимаются за основание своих представлений о себе, отношения к себе (выше в п. 5.1.3 мы назвали такую самооценку отраженной);
2) сравнение себя с другими людьми, а также с эталоном, общим для всех, в основе которого лежат некие критерии – переменные, в соответствии с которыми ведется сравнение (в п. 5.2.3 мы назвали такую самооценку критериальной);
3) рефлексия своих качеств в сопоставлении с самим собой: сравнение Я-реального и Я-идеального (в п. 5.3.4 мы назвали такую самооценку рефлексивной). Как отмечает Р. Бернс, «это сопоставление часто фигурирует в различных психотерапевтических методиках, при этом высокая степень совпадения реального Я с идеальным считается важным показателем психического здоровья» (Бернс 1986, с. 36);
4) в результате сопоставления человеком успешности/неуспешности своих действий и проявлений через призму своей идентичности: «индивид испытывает удовлетворение не от того, что он просто что-то делает хорошо, а от того, что он избрал определенное дело и именно его делает хорошо. В целом картина выглядит таким образом, что люди прилагают большие усилия для того, чтобы с наибольшим успехом "вписаться" в структуру общества» (Бернс 1986, с. 37). Такую самооценку можно было бы назвать идентификационной. По-видимому, она играет особенно важную роль в поддержании человеком своей идентичности.
3. Поведенческая составляющая Я-концепции, к сожалению, оказалась менее всего описанной. В этой составляющей, в свою очередь, обнаруживаем два вектора: готовность самому действовать (ожидания в отношении себя) и ожидания к другим по отношению к себе. Проявляется данная составляющая, например, в высказываниях типа «Я всегда готов…» (далее следует указание на некое действие), «В таких случаях я предпочитаю…», «Со мной всегда так происходит», «Все хотят со мной познакомиться» и т.п. А также в поведенческих преднастройках (в соответствии с природой установок) – в реальной готовности действовать тем или иным образом в том или ином виде ситуаций, и по отношению к разным типам людей. Порой складывается впечатление, что поведенческая составляющая является и самой чувствительной к особенностям жизненной ситуации (в частности, в отношении характера межличностного взаимодействия), и одновременно самой ригидной, мало изменяющейся по сути. Чувствительность проявляется в гибкой подстройке некоторых технических деталей поведения, а ригидность – в настойчивом использовании одних и тех же сценариев решения своих жизненных задач.
Функции Я-концепции. «Работа», которую выполняет Я-концепция, состоит в следующем:
1. Предварительная настройка восприятия, оценки и поведения. Я-концепция выступает как совокупность ожиданий, позволяющих спрогнозировать вероятное развитие событий, следовательно, помочь приготовиться к участию в них. Наверное, излишне напоминать, что ожидания и прогнозы, даже существующие в рамках Я-концепции, не обязательно осознаются, и могут долго оставаться в имплицитной форме. Принципиальная возможность наличия в Я-концепции неосознаваемого содержания создается в силу того, что представления о себе проходят длительный период довербального формирования и созревания. Для более глубокого понимания того, как это происходит, можно в п. 4.5.3 посмотреть о сенсорной основе идентичности и интерактивной ее поддержке, в п. 4.5.4 – о субъектной идентичности и в п. 4.6.2 – о телесных опорах идентичности.
2. Интерпретация актуальных событий и полученного опыта. Я-концепция выступает средством категориальной оценки текущих или произошедших событий. Например, «когда в автобусе молодой человек уступает место женщине, она может увидеть в этом поступке проявление доброты и хорошего воспитания, может заподозрить обидный намек на свой возраст, а может воспринять это как попытку флирта. Каждая из этих интерпретаций теснейшим образом связана с ее Я-концепцией» (Бернс 1986, с. 41). Далее автор подчеркивает, что «Я-концепция действует как своего рода внутренний фильтр, который определяет характер восприятия человеком любой ситуации. Проходя сквозь этот фильтр, ситуация осмысливается, получает значение, соответствующее представлениям человека о себе» (там же). При этом, однако, отмечается, что Я-концепция выступает как активное начало, и изменить ее бывает чрезвычайно трудно. Почему трудно, становится ясно из понимания третьей ее функции.
3. Обеспечение внутренней согласованности Эго-идентичности. Как подчеркивает Р. Бернс, «существенным фактором внутренней согласованности является то, что индивид думает о самом себе. Поэтому в своих действиях он так или иначе руководствуется самовосприятием… Если новый опыт, полученный индивидом, согласуется с существующими представлениями о себе, он легко ассимилируется, входит внутрь некой условной оболочки, в которую заключена Я-концепция. Если же новый опыт не вписывается в существующие представления, противоречит уже имеющейся Я-концепции, то оболочка срабатывает как защитный экран, не допуская чужеродное тело внутрь этого сбалансированного организма. В том случае, когда отличие нового опыта от уже имеющихся представлений индивида о себе не принципиально, он может внедряться в структуру Я-концепции, насколько это позволяют адаптационные возможности составляющих ее самоустановок» (Бернс 1986, с. 39).
Для поддержания своего образа Я, сохранения или улучшения самооценки, для сохранения привычных стратегий решения жизненных задач человек прибегает к средствам психологической защиты, порой очень грубым и инфантильным, а порой очень изощренным и тонким (см. о психологических защитах). Более того, важность сохранения принятого человеком образа Я и его Я-концепции субъективно столь велика, что в угоду им ставится даже социальное и психическое благополучие человека. Ради того, чтобы подтвердить мнение о себе как неудачнике (или жертве чужих недопониманий), человек готов ухудшить свои результаты в обучении, саботировать работу с психологом, спровоцировать негативные реакции окружающих и т.п. «Суть развитой Фестингером теории когнитивного диссонанса заключается в том, что индивид не может примириться с несогласованными образами Я и вынужден искать способ устранить возникающее противоречие, прибегая, например, к рационализации. Однако внутренние противоречия Я-концепции достаточно часто становятся источником стресса, так как человеку все же свойственна способность реально оценивать ситуацию» (Бернс 1986, с. 40).
Как видим, мы и здесь выходим на такую важную переменную в понимании зрелой личности как целостность, согласованность. А то, что согласовывать приходится много различных содержаний, сомневаться не приходится, особенно если учесть структурную сложность обсуждаемой области.
6.2.4. Структурная организация Я-концепции
Р. Бернс предложил видение структуры Я-концепции, в которой не только обобщил представления различных авторов, но и постарался соотнести между собой понятия, использовавшиеся в различных теоретических контекстах (см. рисунок 3). Подробное объяснение включенных в нее элементов можно найти в работе самого автора (Бернс 1986), нам же здесь требуется встроить представления Р. Бернса в контекст используемых в настоящем пособии понятий.
Как было отмечено в завершение предыдущего параграфа, мы вновь встаем перед необходимостью и получаем дополнительную возможность обсудить целостность личности в сопоставлении с процессами внутриличностного взаимодействия. Это означает, что предложенную структуру Я-концепции можно рассмотреть как расположение позиций, которые занимают внутриличностные субъекты – субличности. Взаимодействие между ними может быть представлено как механизм воспроизводства и поддержания (сохранения) образа Я и самооценки. Вероятно, не все элементы предложенной структуры позволяют так себя переинтерпретировать, но в этом и нет необходимости.
Рисунок 3. Структура Я-концепции (по Р. Бернсу)
Как отмечает Р. Бернс, предложенный рисунок c внутренними различениями в нем «является лишь удобной семантической моделью. В реальной психической жизни элементы эти настолько слиты, что образуют единое, практически нерасторжимое целое. Я-как-объект существует лишь в процессах сознавания и является содержанием этих процессов постольку, поскольку человек может сознавать самого себя. Разделять результат и процесс рефлексивного мышления мы можем только в понятийном плане; в психологическом плане они существуют слитно. Точно так же образ Я и самооценка поддаются лишь условному концептуальному различению, поскольку в психологическом плане они неразрывно взаимосвязаны» (Бернс 1986, с. 64). Вместе с тем, как мы выяснили в главе 3, внутриличностные процессы легко описываются как взаимодействие субличностей. Следовательно, Я-концепция внутриличностно существует как диалог (полилог), в котором различные «голоса» должно рассматривать как интериоризованные схемы когда-то состоявшихся диалогов с реальными людьми, выступившими прототипами для идентификации. Поэтому такие условно выделенные единицы Я-концепции как Я-реальное, Я-идеальное и Я-зеркальное без труда рассматриваются как обобщенные персонификации реальных людей или компиляции их качеств на основе некоторого субъективно заданного признака. Именно в таком виде содержание образа Я и самооценки обнаруживается в практической работе, направленной на преобразование личностных процессов. Каждый раз, когда речь заходит о чем-то, что относится к Я-концепции, уместно спрашивать: «кто сказал?» В ряде случаев этот вопрос задается не прямо, а организуется серия исследовательских шагов, в завершение которых получаем искомый ответ.
Например, клиентка просит помочь ей повысить продуктивность ее дел на работе и в быту. Ее трудность состоит в том, что она долго не может приступить к работе, «раскачивается», а на само ее выполнение часто требуется даже меньше времени, чем на включение себя в работу. Разбор типичных диалогов, которые разыгрываются в ее внутреннем мире, когда она пытается заняться необходимым делом, показал наличие сомнений в том, что дело будет сделано в срок и с надлежащим качеством. На уровне внутриличностных процессов эти сомнения предстают как борьба, которую можно описать в по разному.
С одной стороны, как столкновение по меньшей мере двух субличностей. Одна из них устремлена к намеченной цели, а другая критикует ее за не совершенные, но возможные ошибки. Отсюда возникает сомнение, стоит ли вообще начинать, если все равно не получится.
С другой стороны, как столкновение несовпадающих образов Я. Один предстает в виде несколько мечтательной и возвышенной барышни, спонтанно желающей и готовой славно потрудиться ради достижения желанной цели. Другой – в виде неумехи, которая испортит всякое дело, за которое возьмется. Поскольку клиентка идентифицируется с обоими образами, которые сменяют друг друга подобно двойственному изображению (как фигура и фон), ей не удается остановиться ни на одном из них на время, достаточное для реализации какой-то одной стратегии поведения.
В итоге ни одна из стратегий поведения не оказывается в приоритете, поэтому в реальном поведении находят свое выражение побочные, несущественные для решаемой проблемы действия: посмотреть телевизор, почитать, помыть посуду, позвонить подруге – все что угодно, лишь бы отвлечься от внутриличностной борьбы.
Первый образ обладает признаками идеального Я, поскольку ему приписывается желаемое поведение и позитивные ожидания к результатам его деятельности. Время от времени он получает подкрепление как Я-реальное, поскольку клиентке удается немало достичь в своей жизни благодаря хорошим способностям и неплохой энергетике. Сильно контрастирует с ним второй образ, который был некритично заимствован в детстве от мамы и тети. Эти взрослые тети имели привычку упрекать девчонку как по реальным, так и по воображаемым поводам.
Опыт показывает, что отладка внутриличностной коммуникации между субличностями дает устойчивый эффект в тех случаях, когда удается внести изменения в образ Я, которым руководствуется человек. В данном случае кроме внесения изменений во внутриличностные стратегии побуждения себя потребовалось проследить и за тем, какие трансформации происходят с Я-концепцией клиентки: с образом Я, с самооценкой, с ожиданиями к себе и т.п.
Случаи, подобные описанному, вынуждают выделять дополнительные параметры для описания подструктур Я-концепции, достаточно лишь помнить, что уместность их выделения сильно зависит от характера решаемых вами задач. Наши модельные представления будут различны, если они используются для теоретического описания как такового, если нужна рабочая модель для прикладного исследования, или если необходимо руководство для организации преобразующего воздействия. В качестве примера приведем опыт создания модели для решения задач последнего типа: отлаживания образа Я, создания имиджа, согласование различных представлений человека о себе (глубинное имиджирование) и т.п.
Мы предлагаем различать виды образов Я, в зависимости от того, для кого они предназначены: для представления себе (о себе), или для презентации другим. Это с одной стороны, а с другой, в зависимости от того, осознан этот образ самим человеком или нет. Первое изменение отражает оппозицию «внутреннее – внешнее» (другие названия «для себя – для других» или «индивидуальное – коллективное»). Второе измерение использует оппозицию «осознанное – бессознательное» («явное – имплицитное»). Комбинаторное попарное сочетание полюсов обоих измерений дает типологию психических образований (образов Я).
Для удобства дальнейшего использования расположим полученную модель в виде ромба (см. рисунок 4), где верхняя ячейка образуется полюсами «для других» и «осознанное», а нижняя – полюсами «для себя» и «имплицитное». Это позволяет рассматривать верхнюю ячейку как обозначение наиболее поверхностного уровня представлений человека о себе, следующие две – среднего по глубине уровня, а нижнюю – в виде обозначения наиболее глубоких психологических образований. Каждому из полученных образований (образов), соответствующее ячейкам модели, было дано свое название. Последовательно опишем все их.
Рисунок 4. Модель сопряженности образов Я.
Имидж – это образование, создаваемое в принципе для других и вполне сознанное для субъекта – носителя этого имиджа. Его поверхностное расположение соответствует прагматическому назначению имиджа как продукта, предназначенного для порождения необходимого впечатления у других. Имидж как образ-для-других входит в представление человека о самом себе по разному: и как знание о том, каким его воспринимают окружающие, и как представление о том, каким он хотел бы быть воспринятым другими людьми. Для различных социальных контекстов могут складываться различные по содержанию имиджи, но принципиальное их место в системе представлений человека о себе не меняется.
Амплуа – осознанный человеком, привычный образ самого себя (образ-для-себя), в котором он кристаллизует разной степени обобщенности представления о себе, например, «крутой парень», «импозантно двигающийся», «хорошо решающий жизненные задачи» и т.п. Это нечто индивидуальной роли – ожидания, предъявляемые человеком к самому себе. Это тот образ Я, который человек привык и/или желал бы видеть в зеркале – не только реальном, физическом, но и в воображаемом, т.е. в мечтах о себе, в самооценке и т.п.
Архетип – слабо осознаваемый образ, имеющий глубокое культурное происхождение, с которым неявно, но систематически человек идентифицирует себя. Среди наиболее часто встречающихся архетипических фигур, с которыми ситуативно идентифицируется человек в различных социальных контекстах и жизненных ситуациях, он неявно отбирает некоторый ограниченный их перечень, по смысловому рисунку наиболее близкий его ценностно-смысловой сфере и его смысловым и операциональным установкам. Избранный набор архетипов выступает каркасом для личности, кроме того, архетип служит для субъекта важным источником энергии.
Глубинная метафора – это имплицитный образ-в-себе, в котором воплощены неявные допущения человека о самом себе. В норме этот образ обладает высокой интегрирующей силой, выступает критерием, на основании которого отстраивается внутренний мир человека. В наиболее простом виде предстает как метафора на себя, как сравнение себя с каким-то персонажем, героем, явлением, животным и т.п. Это по настоящему метафора (иносказание, сравнение, аналогия), потому что другим способом извлечь этот смысловой пласт, содержащий неявные умозаключения о самом себе, для осознания невозможно. Возникает он как обобщение (смысловое сгущение или усреднение) большого количества смысловых и операциональных установок, актуализирующихся в жизненных ситуациях, в которые попадает данный человек. Существует в виде наиболее сильных обобщений, так и не получивших своего вербального выражения. Поэтому проявляют себя также невербально, в виде глубоких устремлений и чаяний, которые по тем или иным причинам не нашли своего полноценного выражения в сознательных решениях человека (более подробно эти процессы обсуждались в п. 3.4., как механизмы смысловой фиксации). Патологической глубинная динамика становится в тех случаях, когда глубинных метафор больше одной и они находятся в неконструктивной конфронтации друг с другом. В более сложном и развитом виде (чаще уже как результат сознательной проработки) глубинная метафора представляет собой разветвленнаую мифологическую систему, обеспечивающую самоидентичность человека, составляющую его внутренний стержень.
Как видим, Я-концепция представляет собой очень сложное образование, в котором можно выделять различные его компоненты, стороны, аспекты, модальности и т.п. Мы рассмотрели некоторые из них. В принципе, можно находить и иные структурные различения в зависимости от того, для решения каких задач это различение производится. В практической работе выявление структурной организации Я-концепции направлено на то, чтобы в наилучшей степени отразить суть проблемы и решаемой задачи. Поэтому во многих случаях выгодно воспользоваться различением, которое использует для себя клиент, поскольку привычное для него различение может оказаться удобней для решения именно его задач.
6.2.5. Роль Я-концепции в личностном росте
Назначение Я-концепции состоит в осмысленном понимании себя – это постоянные усилия, направленные на то, чтобы комплексно ответить себе на вопросы: Кто я? Кем я не являюсь? На кого я больше похож, с кем у меня нет никакого сходства? Какой я? Каким я хочу быть? Каким я обязан быть? Каким меня видят окружающие? Каким я стремлюсь выглядеть в их глазах? Что я могу себе позволить в этом мире? Что я могу сказать? Кто способен услышать мой голос? Что представляет собой мой голос? Как к моим высказываниям относятся другие? На что я гожусь? Хорош ли я, плох ли я? В чем мои достоинства (изъяны)? Кому я нужен? С кем бы я хотел быть в дружеских отношениях? Кого мне бы хотелось видеть всегда рядом с собой?
Перечень вопросов очень большой, и все это вопросы, которыми в той или иной степени озабочены все люди. Необходимость в ответах на них диктуется (очень настойчиво, императивно) потребностью в подтверждении факта своего существования. Здесь мы подходим к очень важному положению, принятие которого оказывает заметное влияние на то, как психологи будет строить свою профессиональную работу по отношению к личности. Дело в том, что личность в целом, а переживание Я (как Эго-идентичность) представляет собой, как было детально показано в 4 и 5 главах, очень хрупкое образование, которое постоянно требует специальной активности по его воссозданию и поддержанию. Средством постоянного воссоздания и поддержания как раз и выступает Я-концепция. В относительно развитом виде (который приобретается к моменту достижения человеком зрелого возраста) Я-концепция в своем фундаменте содержит:
1. Самые главные мифы о себе. Это набор непроверяемых верований, утверждений, убеждений относительно себя самого. Они порой проговариваются, лингвистически выглядят как лозунги-утверждения, которые используются как готовый аргумент для чего угодно, но сами не рассматриваются как тезис, который требует доказательств. Примеры таких допущений: «Я хорош (плох)», «Мне в жизни всегда (не) везет», «От меня ничего не зависит», «Мне все подвластно в этой жизни», «Я могу влиять только на самые близкие вещи в этом мире», «Мне всегда в жизни достается не лучшее», «Я тот, кого окружают тупые люди», «Моих слов никто не слышит», «Все, что я говорю, достойно усиленного внимания», «Что бы я не сделал, что бы не сказал – все может быть использовано против меня», «Меня никто не любит», «Я достоин лишь того, чтобы меня иногда любили те, чьего особого внимания я смогу однажды добиться» и т.п. Большинство таких верований слабо осознаются, поскольку возникли очень рано, на довербальных этапах онтогенеза. Они содержат в себе результаты чаще всего довольно ранних смысловых фиксаций и дают ребенку возможность ориентироваться в мире людей, отношений с ними.
2. Легенды о себе. Под легендой будем понимать рассказ об имевших место и частично вымышленных событиях, согласованный с мифом, для доказательства (иллюстрации) которого этот рассказ используется. Легенды для того и нужны, чтобы поддержать базовые верования человека о себе. Чаще всего легенды выглядят как описание событий из своей жизни (фабула легенды). Им приписывается (как правило, домысливается) некое значение (смысл легенды), которые играют роль иллюстраций (в этом смысле доказательств) справедливости своих представлений о себе (мифов). Довольно часто смысл легенды озвучивается в виде некоего утверждения, в котором кратко формулируется основная ее идея (мораль[22] легенды). Обнаруживаются они как рассказы человека о событиях своей жизни, которые он привык регулярно рассказывать знакомым людям. В этих рассказах человек объясняет (скорее себе, чем рассказчику), почему он именно такой, обосновывает свои индивидуальные особенности. В рассказах же время от времени размещаются и сентенции, в которых излагается смысл сообщаемого: «людям нельзя верить», «что поделать, так уж я устроен», «с детьми надо быть строгим», «за одного битого двух небитых дают». Легенды, следовательно, выступают как средство самоутверждения в восприятии других людей и в своих глазах. Это нечто вроде смыслового зеркала, в которое смотрится человек, проверяя, все ли в порядке. Следовательно, легенды имеют больше отношения к амплуа, но отчасти обслуживают и имидж (см. 6.2.4).
Возникают легенды из привычных пересказов недавних событий, из которых отбираются (постепенно остаются) те, которые нашли наибольший отклик в мифологических представлениях человека. Субъективно этот отклик переживается как «нравится», «очень волнует», «это же все правда», «я так считаю» и т.п.
3. Описание истории своей жизни. История жизни используется, во-первых, как средство поддержания своей идентичности: «человек лишь постольку и является личностью, поскольку он имеет свою историю» (Рубинштейн 1946, с. 684). И, во-вторых, и как объяснение того «как я стал таким как я есть», «как я дошел до жизни такой». В объяснениях может быть дано описание своих выборов и того, в какой мере он ответственен за то, каков он есть, а может быть описание обстоятельств, которые «сделали» его таким – вскрывается локус контроля ответственности за свою жизнь и за самого себя. Особенно часто истории рассказывают с тем, чтобы пожаловаться на судьбу или возложить ответственность за свои неудачи на «роковые» обстоятельства.
4. Вера в несомненность мифов. Мифы о себе (неважно, насколько они осознанны) воспринимаются как святыня, которую нельзя подвергать даже сомнению, не то что осмеянию или произвольному изменению. Поэтому верования о себе окружаются тщательной защитой от внешних посягательств, от сомнений, от слишком быстрого изменения (а часто и вообще от всяких изменений). Поскольку сакральность базовых положений «Я-концепции» человека служит средством поддержания им своей идентичности, эти верования и убеждения оказываются наиболее устойчивыми и ригидными личностными образованиями.
Совокупность базовых верований в себе, получивших интегрированное выражение в глубинной метафоре (см. 6.2.4), является образцом (проектом), в соответствии с которым происходит созидание себя, поддержка и восстановление (реанимация) своей идентичности. Если человек действительно строит себя в соответствии со своей глубинной метафорой (по образу и подобию), то вероятность поддержания личностной целостности для него оказывается заметно выше. И наоборот, если за образец у человека взято амплуа (желаемое выдается за действительное), а тем более имидж (стремится казаться, производить впечатление), то последствия для личностного развития могут быть плачевны.
Общая картина участия Я-концепции в личностном развитии и личностном росте видится следующей. Центральным вопросом личностного развития оказывается построение своего образа Я. Это, во-первых, подбор подходящего прототипа (шаблона, образца, архетипа и т.п.), закладываемого в основу Я-концепции (как глубинная метафора). Во-вторых, это действенное (не на словах, а в поступках) обоснование правомерности своей идентификации с принятым к руководству образом: «доказательство» тем, что я поступаю так, как это делаю именно я. Здесь почти нет места формальной логике, зато есть логика самосозидания, самовоплощения. Я-концепция выступает средством организации специфического процесса, который уместно назвать подтверждением себя: своих представлений о себе, своих переживаний самого себя, и своего существования. Вероятно, «обслуживание» своего образа Я есть тот механизм, благодаря которому Я (Эго) вообще становится доступным для осознания и презентации себя другим людям. Поэтому человек, начиная с раннего детства, постоянно строит и перестраивает свою Я-концепцию, в частности, образ Я.
Так происходит поддержание своей идентификации, своей индивидуальности. Это и есть процесс, о котором было сказано «индивидуальность отстаивают». Процесс идентификации составляет внутренний план этой активности – отстаивание себя перед собой, который симметричен внешнему плану – отстаиванию себя перед другими. Отстаивание необходимо не только (возможно, даже не столько) по отношению к другим людям, как стремление доказать свое право быть тем и таким, кем и каким человек себе назначил. Отстаивание своей индивидуальности есть продолжение самостроительства, самосозидания, самоактуализации. Отстаивание себя перед собой – это внутренняя борьба различных устремлений субличностей, мничностей за право быть личностью.
В этом контексте было бы неточно говорить о едином образе Я. Скорее следует ставить вопрос о том, насколько согласованными между собой оказываются различные виды образов, которые человек соотносит с собой. Единая система согласованных (хорошо, недостаточно или плохо) между собой Я-образов, собственно, и составляет центральную часть Я-концепции, в которой находят место как имплицитные (неявные, неосознанные) компоненты, так и осознанные.
Между разными образами Я, соответственно, протекает борьба за то, чтобы стать содержанием Эго-идентичности. Соревнующиеся образы находят поддержку в свою пользу в поведении человека (в основаниях его выборов), в общественных процессах (которые актуализируют разные грани в данном человеке) или в культуре (в которой находится необходимые аргументы в пользу того или иного образа).
Благодаря постоянной или ситуативной мотивационной поддержке один из образов Я выделяется в качестве основного на данный момент, т.е. актуального образа Я. Если актуальный образ Я (или наиболее часто актуализируемые образы в целом) сильно противоречит сущностному, глубинному образу (глубинной метафоре) человека, то личностный рост будет сильно замедлен, а результат его иногда даже будет разрушителен для человека.
Подводя итог сказанному, можно констатировать, что личностный рост направлен:
1. На достижение возможно большей внутренней согласованности Я-концепции человека – как по содержанию его компонентов, так и по средствам поддержания этой согласованности.
2. На достижение возможно большей внешней валидности Я-концепции, т.е. соответствия внутреннего содержания и внешнего поведения особенностям социального контекста, в котором живет человек. Например, можно воспринимать и чувствовать себя как деятельную и напористую, в меру агрессивную женщину, для которой важен социальный успех и нет недостижимых целей. Но если при этом ею выбрана профессия санитарки и на работу она нанялась в маленькую ведомственную поликлинику, то очень вероятно, что ее Я-концепция не получит должного подкрепления как со стороны окружающих, так и со стороны доступных возможностей.
3. На приближение человека к тому, чтобы внутренняя согласованность и внешняя валидность его Я-концепции достигались оправданно минимальной субъективной ценой. Другими словами, чтобы субъективные и объективные затраты на снятие противоречия были не больше тех, которых а) достаточно для достижения такой согласованности, б) не давали побочных эффектов, на преодоление которых затем потребовались бы дополнительные усилия.
6.2.6. Циклы личностного роста
Опираясь на уже описанные процессы, реализующие кризисы развития (п. 3.6.), а также на представления об образе Я человека, можно следующим образом описать циклы личностного роста.
1. Принятие к руководству нового (обновленного) образа Я. В какой-то момент своей жизни человека начинает беспокоить переживание того, что он/она не вполне соответствует тому, каким ему хотелось бы быть. Во многих случаях расхождение между Я-реальным и Я-идеальным находит удовлетворяющее человека объяснение, снимающее или смягчающее противоречие: «не всем же быть богатым», «хорошего человека должно быть много» (о комплекции), «так уж мне на роду было написано» и т.п. Но в ряде случаев защитные усилия по сохранению целостности Я-концепции, и, соответственно, целостности личности, не дают достаточного эффекта. Вероятно, происходит это по следующим причинам:
· в результате списывания с некоторого внешнего образца Я-идеальное получает дополнительную побудительную силу, и расхождение между Я-реальным и Я-идеальным начинает переживаться острее;
· новый образ Я вырабатывается человеком в результате собственных усилий – в грезах и мечтах; Я-идеальное становится более привлекательным, получает дополнительную мотивационную валентность, чем также обостряет внутриличностные противоречия;
· человек обнаруживает (сам, или с чьей-то помощью), что для решения актуальных жизненных задач ему необходимо бы стать другим; при этом сила мотивов, обеспечивающих решение данных жизненных задач, придает силы и новому (обновленному) образу Я, на который человек начинает ориентироваться все чаще и все сильнее.
Какое-то время в Я-концепцию включаются дополнительные объяснения, смягчающие противоречие. Но противоречие одновременно и усиливается объяснениями и побуждениями, которые человек принимает для себя, обосновывая необходимость изменений в своем поведении, мышлении, восприятии – в преобразовании своего образа Я и, следовательно, самого себя. «Внутриличностная дискуссия» набирает обороты, накал внутренней полемики усиливается. Постепенно противоречие набирает все большую представленность в Я-концепции, а мотивационное напряжение достигает такой силы, что игнорировать его становится совсем невозможно.
2. Переход через грань (черту), за которой не двигаться к преобразованию себя уже нельзя. Это момент, когда недовольство расхождением между Я-реальным и Я-идеальным набирает такую силу, при которой его не удается ни игнорировать, ни смягчить с помощью защитных процессов. В такой момент изменения запускаются уже минуя сознательное решение человека, только потому что прежнее состояние Я-концепции уже не может быть поддержано («верхи не могут, низы не хотят»). С этого момента личностные изменения наступают уже как душевный рывок, как позыв к преодолению себя. На фоне высокой мотивационной готовности сознательные усилия, которые предпринимает человек, становятся заметно эффективнее. Готовый к изменению человек с заметно большей эффективностью принимает как жизненные подсказки о том, каким образом будут происходить изменения, так и профессиональную помощь со стороны психолога. Правда, направление изменений и их содержание при этом не всегда оказываются теми, что ожидались в соответствии с выбранным в качестве руководства образом Я.
3. Принятие произошедших изменений, принятие себя в новом качестве, в новом образе Я. Человек субъективно переживает, что наступает период стабильности, чувствует, что с ним произошло что-то важное, иногда ему кажется, что он изменился очень сильно (часто оценивают как «я совершенно теперь другой»). Это состояние описывается людьми как «свежий ветер», «обновление», «облегчение», «преобразование», «новая жизнь» и т.п. Справедливости ради надо указать, что реальные изменения не столь уж и значительны, просто человеку даже небольшие изменения кажутся огромными, если они касаются важных для него качеств и ресурсов, если они имеют отношение к значимым для него жизненным событиям, преодолениям и достижениям. Кроме того, новый образ Я, принятый человеком в результате прохождения через личностный кризис (через цикл личностного роста), снова-таки оказывается не столь уж и близким к его идеальному Я. Следовательно, внутриличностные противоречия (как источники будущего развития, будущих изменений) сохраняются, но теперь они принимаются гораздо терпимее, или порой даже не замечаются вовсе, а частичное несоответствие самому себе переживается заметно легче. Потому что в соотношении сил во внутриличностной динамике найдена такая мера, которая устраивает человека на данном этапе его жизни, потому что в новом своем качестве (образе Я) человек оказывается лучше готов к решению жизненных задач, соответствующих текущему периоду его жизни. Таким образом, результатом (продуктом, новообразованием) кризиса личностного роста взрослого человека выступает новая Эго-идентичность.
Процесс, который мы обозначили как цикл личностного роста, в общих чертах выше (в п. 3.6) уже был описан как кризис личностного развития. То новое, что мы здесь стремились подчеркнуть, показывает, что всякий личностный кризис есть в той или иной степени кризис идентичности. Даже там, где на поверхности проявляется недовольство, казалось бы, технологическое (не удается наладить свой бизнес или отношения с близкими), в глубине обнаруживается недовольство собой. А именно, человеку бы хотелось быть, скажем, удачным бизнесменом или видеть себя счастливым в браке, любви или дружбе, но в реальности ему/ей это не удается, и он/она воспринимает себя в ином образе, который оценивает негативно.
6.3. Защитные возможности личности
Как всякая сложная система, личность нуждается в том, чтобы обеспечить свою стабильность и воспроизводимость. Другими словами, ей нужны средства, благодаря которым ее природа и активность будут обеспечивать идентичность самой себе. Такими средствами выступают психологические защиты – процессы, стабилизирующие личность, оберегающие ее от разрушения и резких изменений.
6.3.1. Разнообразие психологических защит
То, как обнаруживаются психологические защиты, великолепно было показано в таких работах З. Фрейда как «Толкование сновидений», «Психопатология обыденной жизни» и в других. Впервые на наличие психологических защит Зигмунд Фрейд указал в 1894 году. Технически их обнаружение выглядит так, как будто пациент, противореча своему запросу к клиенту о помощи, сопротивляется осознанию и изменению именно в том, что составляет содержание его проблемы. Т.е. его/ее сознательное намерение вступает в противоречие с тем, что происходит на уровне более глубоких, слабо или совсем не осознаваемых психических процессов. Фактически, у клиента вскрывается наличие мотивационного противоборства, составляющего основу внутриличностного конфликта. Прототипом психологических защит З. Фрейд считал механизм вытеснения, конечной целью которого является избегание неудовольствия, негативных аффектов, сопровождающих внутриличностные конфликты. Одновременно с редукцией отрицательных аффектов происходит вытеснение содержания этих аффектов – тех реальных сцен, мыслей, представлений, фантазий, которые предшествовали появлению этих аффектов.
В работе «О психоанализе» автор приводит следующий пример, иллюстрирующий процесс вытеснения. «Пожалуй, я решусь иллюстрировать вам процесс вытеснения и его неизбежное отношение к сопротивлению одним грубым сравнением, которое я заимствую из настоящей нашей ситуации. Допустите, что в этом зале и в этой аудитории, тишину и внимание которой я не знаю как восхвалить, тем не менее находится индивидуум, который нарушает тишину и отвлекает мое внимание от предстоящей мне задачи своим смехом, болтовней, топотом ног. Я объявляю, что я не могу при таких условиях читать далее лекцию, и вот из вашей среды выделяются несколько сильных мужчин и выставляют после кратковременной борьбы нарушителя порядка за дверь. Теперь он "вытеснен", и я могу продолжать свою лекцию. Для того чтобы нарушение порядка не повторилось, если выставленный будет пытаться вновь проникнуть в зал, исполнившие мое желание господа после совершенного ими вытеснения пододвигают свои стулья к двери и обосновываются там, представляя собой "сопротивление". Если вы теперь, используя язык психологии, назовете оба места (в аудитории и за дверью) сознательным и бессознательным, то вы будете иметь довольно верное изображение процесса вытеснения» (Фрейд 1989, с. 358). «Подумайте о том, что с удалением нарушителя и с установлением стражи перед дверью дело еще может не кончиться. Может случиться, что выставленный, огорченный и решивший ни с чем не считаться, еще займет наше внимание. Правда, его уже нет среди нас, мы отделались от его иронического смеха, от его замечаний вполголоса, но в известном отношении вытеснение осталось без результата, так как он производит за дверьми невыносимый шум и его крики и его стук кулаками в дверь еще более мешают моей лекции, чем его прежнее неприличное поведение. При таких обстоятельствах мы с радостью будем приветствовать, если наш уважаемый президент д-р Стэнли Холл возьмет на себя роль посредника и восстановителя мира. Он поговорит с необузданным парнем и обратится к нам с предложением вновь пустить его, причем он дает слово, что последний будет вести себя лучше. Полагаясь на авторитет д-ра Холла, мы решаемся прекратить вытеснение, и вот снова наступает мир и тишина. Это и на самом деле вполне подходящее представление той задачи, которая выпадает на долю врача при психоаналитической терапии неврозов» (там же, с. 359-360).
А теперь, уважаемый читатель, давайте вспомним, что социальным прототипом личности выступает совместное принятие решений (см. 2.2), и что со временем этот процесс интериоризируется, преобразуясь во внутриличностную динамику, и что внутриличностное взаимодействие производно от опыта межличностного общения (см. 2.6) – как в антропо-, так и в онтогенезе. Следовательно, фрейдова иллюстрация не только дает хорошее представление о вытеснении, но и буквально описывает взаимодействие между субличностями (см. 3.1.2), которые ведут себя подобно слушателям из приведенного примера. А именно, одни выступают в роли нарушителей спокойствия и порядка, добиваясь своих целей, другие встают на страже устоявшегося порядка и усмиряют первых, но находятся третьи, которые выступают посредником в конфликте. Это и есть те процессы, что составляют внутриличностное противоборство (порой перерастающее в межличностный конфликт), в котором защитные процессы занимают свое достойное место.
Концепцию механизмов психологических защит представила Анна Фрейд в работе «Психология Я и защитные механизмы» (1993). Она обозначила основной аффект, который сопровождает работу защитных механизмов, – это страх, тревога. А. Фрейд выделила три источника тревоги. Первый – тревога и страх перед разрушительными и безоговорочными притязаниями инстинктов бессознательного, которые руководствуются только принципом удовольствия (страх Я перед Оно). Второй – тревожные и невыносимые состояния, вызванные чувством вины и стыда, разъедающими угрызениями совести (страх Я перед Сверх-Я). Третий – страх перед требованиями реальности. Вместе с тем, А. Фрейд пришла к выводу, что с помощью психологических защит конфликты не решаются, а страхи, даже если в конечном итоге и смягчаются, то все же сохраняются, что повышает вероятность возникновения дисфункций, вызывающий заболевания, включая соматические.
Причину низкой эффективности психологических защит по отношению к конфликтам можно понять через взаимодействие между субличностями. Для этого оценим психологические защиты с точки зрения их конструктивности – так, как если бы они были межличностными. Сначала мы обнаруживаем, что большинство так называемых первичных защит[23] непосредственно представляют собой межличностные стратегии взаимодействия:
· Изоляция – избегание контактов с людьми или их сокращение;
· Отрицание – попытка не принимать в качестве реальности событие, которое беспокоит человека; фактически, это бегство от реальности в фантазию;
· Идеализация (или обесценивание) – тенденция приписывать особые достоинства (или пороки) и власть (или слабость) людям, от которых человек эмоционально зависим;
· Проекция – процесс, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне.
· Интроекция – процесс, в результате которого происходящее вовне ошибочно воспринимается как приходящее изнутри.
· Подавление (репрессия) – удаление потенциально вызывающего тревожность события, идеи или восприятия из сознания; репрессированный элемент остается частью души, хотя и бессознательной, и по-прежнему остается проблемой;
Как видим, конструктивными эти защиты не назовешь: это или варианты бегства (изоляция и отрицание), или насилие (подавление), или искажения межличностного восприятия (идеализация, проекция и интроекция).
Похожую, хоть и несколько смягченную, картину обнаруживаем в отношении вторичных защит:
· Регрессия – возвращение к свойственным более раннему возрасту методам психосексуального функционирования с целью избегания конфликтов, переживаемых на более поздней стадии развития;
· Интеллектуализация – вариант более высокого уровня изоляции аффекта от интеллекта; интеллектуализация сдерживает обычное переполнение эмоциями таким же образом, как изоляция сдерживает травматическую сверхстимуляцию;
· Рационализация – нахождение приемлемых причин или оснований для неприемлемых мыслей или действий; человек представляет объяснения, которые логически убедительны или этически приемлемы, для отношения, действия, идеи или чувства, которые возникают из других мотивационных источников;
· Раздельное мышление – игнорирование противоречий, позволяющее двум конфликтующим состояниям сосуществовать без осознанной запутанности, вины, стыда или тревоги;
· Аннулирование (уничтожение сделанного) – бессознательные попытки вычеркнуть, или уничтожить через какой-то символический акт болезненные для Эго переживания или впечатления;
· Поворот против себя – тенденция обращать против себя негативные аффекты, отношения и восприятия (возложение ответственности на себя) из-за иллюзии, что этот процесс дает больше контроля над неприятными ситуациями;
· Смещение – перенаправление влечения, эмоции, озабоченности чем-либо или поведения с первоначального или естественного объекта на другой, потому что его изначальная направленность по какой-то причине тревожно скрывается;
· Реактивные образования – реверсирование (поворот в противоположную сторону) сильного бессознательного желания: преобразование негативного аффекта в позитивный или наоборот, трансформация ненависти в любовь, привязанности в презрение, враждебности в дружелюбие;
· Аскетизм – отрицание, отказ себе в удовольствии (может касаться пищи, сна, физических упражнений, сексуального удовлетворения) с видом полного превосходства, словно в результате достигается что-то весьма полезное;
· Реверсия – проигрывание сценария, переключающего отношение человека с субъекта на объект или наоборот, т.е. перемещение сильных аспектов трансакций так, чтобы играть скорее инициирующую роль, чем отвечающую (трансформация пассивного в активное);
· Идентификация – попытки стать похожим на другого человека: как непосредственное прямое принятие того, что любимо, так и защитное уподобление тому, что является пугающим;
· Отреагирование – вид поведения, которое предполагает выражение отношений переноса, привносить которые в отношения человек чувствует для себя недостаточно безопасным;
· Инстинктуализация (сексуализация)– стремление преодолеть и сделать более приятными некоторые печальные события в жизни;
· Компенсация – механизм, который используется для защиты от тревоги, возникающей из-за чувства незащищенности, прилагая дополнительные усилия в зоне мнимой или действительной слабости. Некоторые великие люди представляют собой хорошие примеры механизма компенсации в действии;
· Сублимация – тенденция находить креативные, здоровые, социально приемлемые или конструктивные решения внутренних конфликтов между примитивными стремлениями и запрещающими силами.
Среди вторичных защит, которые появляются в жизни человека несколько позже, мы наблюдаем противоречивые тенденции. С одной стороны, происходит смягчение исходных (первичных) стратегий: бегство становится менее явным (регрессия, аннулирование, инстинктуализация), искажение – более изощренным (интеллектуализация, рационализация, реактивные образования, реверсия). С другой стороны, нарастают разрушительные тенденции: расщепление, аннулирование, поворот против себя и аскетизм в той или иной степени связаны с разрушением или с утратой. И все же некоторые из защит становятся более продуктивными, т.е. такими, когда защита становится более успешной (смещение, идентификация и отреагирование), а их работа дает некоторый новый продукт (компенсация и сублимация).
Вместе с тем, попробуем восстановить межличностные формы вторичных защит (их прототипы): детское поведение, умничание, хорошая мина при плохой игре, неожиданные переключения на другие темы обсуждения, двуличие, подмена действий и т.п. Ясно, насколько слабо способны психологические защиты улаживать отношения между субличностями: вряд ли будет сплоченной группа, члены которой применяют подобного рода приемы. А ведь именно во взаимодействии между субличностями продолжают жить когда-то усвоенные человеком способы межличностного взаимодействия. Следовательно, целостность личности с помощью описанных психологических защит обеспечить не удается. Феноменологически личностная активность такого человека приобретает следующие признаки.
Часто проблемы, с которыми приходят к нам клиенты, где-то в глубине основаны на том, что человек что-то в себе не принимает: то ли черты характера, то ли некоторые способы поведения на людях, то ли что-то во внешности, то ли недоволен способностями и прочее. Непринятие чего-то в себе ведет к тому, что человек борется с собой, используя для этого привычные для него способы внутриличностного противоборства. Другими словами, одни части его личности противостоят другим. В любой же борьбе неизбежны потери. Так, в социальном противоборстве всегда резонно ожидать появление трупов, реже настоящих (как на войне или драке с ножом), а чаще всего символических: это те, кого уволили с работы, не выслушали, с которыми не посчитались и т.п. Некоторые уходят сами – из ситуации, из дома, из жизни… Когда такое противоборство становится распространенным внутриличностным явлением, много сил уходит на то, чтобы поддерживать хотя бы видимость личностной целостности, душевного единства. Нарушители общего спокойствия (какие-то части личности) подвергаются атакам, направленным на их устранение (подавление, изоляция…), ослабление (рационализация, смещение, реверсия…), дискредитацию (обесценивание, проекция…) и т.п.
Если клиент в таком состоянии обращается за профессиональной помощью, то внутриличностное противоборство находит свою проекцию в межличностных отношениях между клиентом и консультантом. Во многом на анализе такого рода переносов и контрпереносов строится длительная психоаналитическая работа. Так, клиент постепенно привыкает к психоаналитику, начинает переносить на него отношения, сложившиеся со значимыми для него людьми. Аналитик, в свою очередь, чутко улавливая свои состояния, чувства и побуждения, способен выдвигать предположение о том, в какого рода отношения он начинает вовлекаться. Т.о., консультант и клиент выступают внешними (межличностными) исполнителями ролей, которые заданы субличностями клиента.
6.3.2. Определение и природа защитных процессов
Теперь мы готовы к тому, чтобы дать описание психологических защит в обобщенном виде, показать их роль для личности в целом.