Глава 1. Общее представление о личности
1.1. Личность как феномен
Первое, что нам требуется, так это указать на те жизненные проявления, которые характеризуют человека как личность. Это необходимо по следующим соображениям. Во-первых, прежде чем изучать некий раздел психологии, необходимо понять, с какого рода фактами имеет дело этот раздел. Это действительно важно – определиться с тем, что является жизненной опорой для развиваемых исследователями теоретических представлений. Во-вторых, нам хочется показать, что в обыденных представлениях о личности наивные в отношении психологии люди интуитивно хорошо обозначают границу между тем, что относится к личности, а что нет.
Прямо на поверхности мы обнаруживаем двойственность в употреблении различных форм данного слова. С одной стороны, термин подразумевает под собой что-то очевидное и публичное, с другой стороны, что-то тайное и личное. Так, когда мы говорим о каких-либо знаменитостях, что он или она – настоящие личности, то часто подразумеваем тот публичный имидж, который может быть соответствует, а может быть и нет истинному образу той или иной знаменитости. Бульварная пресса делает деньги на том, что бесстыдно рассказывает о несоответствии между тем, кем люди кажутся и тем, кто они есть на самом деле.
С другой стороны, когда мы говорим о ком-то, что он или она понравились нам как личности, то не только подразумеваем, что он или она произвели на нас хорошее впечатление. Если сравнить прилагательное “личный” и существительное “личность”, то увидим, что они обычно обозначают не то, что находится снаружи, а что-то изнутри, что-то личное. Если какой-нибудь любопытный зануда будет напирать с вопросами, то я имею полное право сказать “Отстань!” “Это личное!”, тем самым, указывая на то, что он вторгается в мою личную жизнь, закрытую для праздного любопытства. И все же, немаловажно и то, как к вам относятся. Так, после вполне тактично проведенного интервью мы способны сказать: “Знаете, меня воспринимали как личность”, а не как неодушевлённый предмет.
Таким образом, «личность» – это термин-парадокс, который подразумевает что-то и поверхностное, и сокровенное одновременно. Более того, он также может означать что-то, что обладает уникальным достоинством: “Меня воспринимали как личность”.
Довольно точно интуитивное представление о личности вскрывается тогда, когда человеку задают вопросы о нем самом. Мы хорошо чувствуем, когда вопрос направлен на выяснение чего-то малозначимого для нас, и того, что нам действительно важно, что мы склонны утаивать от других, оберегая свои душевные переживания от непрошенного вторжения. Разумеется, это не секреты наподобие тех, которые выведывают в шпионских или детективных историях. Большинство личностных секретов не раскрывают, а доверяют понимающим близким или совершенно незнакомым людям (когда они «не опасны», например, случайным попутчикам, в отношении которых гарантировано, что больше встреч не будет).
Сначала приведем примеры «неличностных» вопросов:
· «Что ты привык готовить себе на завтрак?»
· «За какую команду ты болеешь?»
· «Любишь ли ты ходить в кино (театр)?»
· «Какого цвета у тебя глаза?»
· «Какой твой любимый цвет?»
· Какие женщины вам больше нравятся?» и т.п.
Этот вид вопросов связан скорее с обстоятельствами, в которых человек проявляет и реализует себя как личность. В большинстве случаев ответы даются легко, такие вопросы обсуждаются в «светских» разговорах наравне с погодой и модой. Правда, каждый из них в той или иной мере может оказаться «личностным», если человек, к которому адресуется вопрос, усмотрит нечто важное для его жизненных интересов. Например, на вопрос «Любишь ли ты в баньке попариться?» человек может среагировать личностно, поскольку с баней у него связаны неприятные переживания, связанные с нежеланием обнародовать свои телесные дефекты. Он встанет перед необходимостью выбирать: сообщить о своем дефекте или соврать («Нет, я не люблю как-то…»).
Другой вид вопросов прямо адресуется к тому, что человек относит к своей душевной жизни:
· «Почему ты отказался от дружбы с тем, кто к тебе так хорошо относится?»
· «Что ты больше всего ценишь в людях?»
· «Чего ты хочешь добиться, доказывая недругам свою правоту?»
· «Чего ты хочешь добиться в своей профессии?»
· «Почему ты позволил родителям выбрать за тебя вуз и специальность?»
Конечно, будут ли эти вопросы восприняты (истолкованы) как личностные, сильно зависит от контекста, в котором они задаются, но еще больше, от индивидуальных особенностей того, кому вопрос задается. Все же в большей или меньшей степени они требуют сформировать свою позицию и (возможно) заявить ее. А позиция – это уже предмет личной ответственности. Вот это наличие ответственности и определяет, будет ли обсуждаемая тема личностной или нет. Этот пока еще несколько размытый признак мы с вами примем в качестве предварительного критерия, с помощью которого можно научиться отличать для себя, насколько близко обсуждаемая тема к содержанию личности. Но чтобы научиться делать это более надежно, необходимо сначала навести порядок в используемых терминах.
1.2. Этимологические корни понятия «личность»
Давайте возьмем несколько слов, по значению близких к тому, что понимается под личностью, и посмотрим, что оказалось заложено в них за многие столетия употребления. Для работы выберем два основных слова: латинское persona, в разных формах присутствующее во многих европейских языках, и русское личность.
1.2.1. Латинское «рersona»[1]
Современные характеристики данного термина уходят корнями в древность, и даже его краткая история может пролить свет на его глубокое значение. Термин “persona” и производные от него с заметным постоянством присутствуют в словарных составах европейских языков: Person, Persönlichkeit, personalité, personality, person и т.д. Более того, в отличие от большинства слов, таких как английское “tree”, немецкое “Baum”, латинское/французское “arbor/arbre”, это термин, след происхождения которого не был стерт временем, и чье происхождение можно проследить, начиная с древности и по сегодняшний день, указав основные этапы его развития.
Термин родился в средиземноморской культуре, конкретно, у этрусков – это народ, населявший земли к северу от Рима. С самого начала своего существования, этот термин ассоциировался с религией, и в самом деле, он берет свое начало от культа богини Персефоны. Слово, которое использовалось для обозначения маски в культе этой богини, было Phersu, оно отражает божественность ее плодородной силы, и одновременно скрывает ее во мраке судьбы.
Поскольку римляне поглощали все элементы этрусской культуры, данный термин подвергся быстрому распространению. В римском театре это слово широко использовалось для обозначения маски, через которую говорил актер. Словарь происхождения слов Джозефа Шипли дает следующую информацию. Латинское слово persona означало фигуру, играющую в пьесе, откуда и произошло выражение «список dramatis personae», т.е. перечень фигур (персонажей), играющих в драме. В античное время из-за огромных по своей площади театральных площадок мимических изменений на лице видно не было, и слова актера были плохо слышны. Поэтому актеры на лицо надевали маски, изображающие играемых ими героев, причем маски были изготовлены так, что у них имелся раструб, усиливающий звук (своеобразный рупор). Актеры надевали маски, чтобы олицетворять персонажей в драмах или комедиях, таких как: Гекуба, Медея, Симо, и Чремес. Таким образом, маска олицетворяла персонаж, которого играл актер, и в то же время была устройством, через которое был слышен голос актёра – per-sonare: буквально означает «для звука». (Сходство данного термина с разговорным словом вдохновило латинских филологов на деление форм речи по лицам: “Я, ты, он/она; мы, вы, они”).
Вместе с тем, в данном термине присутствовал и момент указания на некоторое превосходство. В римском праве личностью был тот, кто обладал гражданскими правами. По законам Римской юридической системы не все люди были наделены ими, а лишь те, кто обладал полным гражданским статусом. Ни дети, ни рабы, ни женщины, ни иностранцы не обладали правами личности по закону, а только взрослые мужчины, обладающие гражданским статусом, были наделены в суде данным правом. А во времена императора Цицерона термин расширил свое значение, и стал указывать на то, что отличало и выделяло индивидуума из общей толпы людей (стал похож на современное значение слова «характер»). Таким образом, за три столетия, а может быть и меньше, латинский термин приобрел богатое контекстуальное значение.
Тем временем в Греции существовал термин prosopon (πρóσωπον), с различной этимологией, который затем слился с латинским термином persona. Термин сделал акцент на случайном столкновении лицом к лицу (pro-, ops-, on: видеть и быть видимым), так что высоко ценимый аспект интимности вышел на первый план в отношениях один на один (Я – Ты). По этой причине термин ассоциировался с человеческим лицом, которое, как говорил Аристотель, есть нечто большее, чем физиологическая структура, поскольку является выразительным носителем уникального внутреннего (то есть личного) смысла.
Развитие латинского persona, можно отследить во многих языках. Например, к нему восходит французское personne (театральная маска, персонаж и — уже в классическую эпоху — лицо, особа, человек, личность). Из него в XIII в. образуется personnage в значении «церковная должность, кюре» (священник). С XIV в. из него развивается местоименное значение «некто, кто-нибудь». В XV в. это слово обрастает более широкими и отвлеченными значениями: 1) важная особа, важное лицо, выдающийся человек; 2) особа, лицо; 3) действующее лицо, роль (в пьесе). Имя прилагательное personnel известно с XII в. как грамматический термин в значении «относящийся к лицу, связанный с формами лица». Кроме того, слово personnel употреблялось в юридическом и церковном языке – соответственно со значениями слова personne. Только в конце XVII века этот термин становится словом общего языка в значении: «такой, что думает только о своей особе, себялюбивый, эгоистичный». Позднее, в XVIII в. развивается значение «личный, индивидуальный». Как имя существительное, personnel в противоположность matérial (т.е. материал, инвентарь, оборудование, имущество, материальная часть), приобретает значение «личный состав, персонал» (Dictionnaire é tymologique de la langue francaise , par Oscar Bloch).
Ближе всего с историей русского слова «личность» связано французское personnalité . Это слово впервые зарегистрировано в памятнике 1327 г., но до XVIII столетия употреблялось очень редко. Оно восходит к латинскому personalitas, которое выражало отвлеченное понятие к прилагательному personalis, т.е. качество лица, отношение к лицу. Из этого значения в XVIII и начале XIX в. развиваются оттенки: 1) личная точка зрения; 2) оскорбительные личные счеты; нападки, намеки; 3) себялюбие, эгоизм; затем те же значения, которые свойственны слову personnage 4) человек, лицо, особа и 5) личность, индивидуальность.
В дальнейшем развитии термина persona роль третьего источника сыграло Священное писание. Взаимодействие еврейской и греческой культур привело к понятию “олицетворения”, с целью истолкования библейских персонажей, особенно тех, которые относились к Софии (просографические толкования). Семь еврейских переводчиков при переводе Библии с иврита на греческий использовали термин prosopon, означающий маску, через которую говорил Бог (“из уст Бога”). Как и следовало ожидать, латинские переводчики перевели данный термин как persona, чтобы его употребление как в греческом, так и в латинском было одинаковым, и способствовало сходной его интерпретации в восточных и западных языках.
Следующее развитие произошло в контексте теологических споров. В IV–V вв. Верховный Совет Церкви вел упорную борьбу с невиданным явлением веры, свидетельствовавшим о том, что Иисус Христос – есть Бог (Christos Kyrios!). Это потребовало нового словаря, который искали Отцы Церкви. Поэтому термин «persona» получил новое и более глубокое значение, так как если Христос был и Богом, и человеком – «полностью Бог и полностью человек», то он обладал и божественными, и человеческими качествами, и в то же время был абсолютно один, единственный в своем роде. Данная теория все еще признана большинством христианских церквей: одна (божественная) личность (гипостатически, то есть лично) объединяет две натуры (божественную и человеческую). Близкое соотнесение таких понятий как человечность и божественность приводит к тому, что человеческая личность непосредственно становится божественной, а человечество в целом оказывается наделенным беспрецедентным превосходством.
Термин persona используется также в теологии в отношении ипостасей Святой Троицы. Впервые он был использован Тертуллианом, который подразумевал под ним независимую личность, а именно Отца, Сына и Святого Духа. Тертуллиан рассматривал Отца, Сына и Святого Духа как три независимых личности в одной и той же субстанции (лат. unitas substantiae). Те, кто сталкиваются с трудностями в определении философской концепции Святой Троицы, стремятся подчеркнуть всю важность различий между её членами, поэтому еще одним значением слова “личность” является “индивидуальность” – то, что отличает образы между собой.
Таким образом, анализ происхождения термина persona показывает наличие в нем следующих наиболее выраженных коннотаций:
· «маска» – нечто поверхностное, предназначенное для презентации другим, отчасти скрывает истинное содержание, отчасти на него же и указывает;
· «сущность» – нечто истинное, божественное по происхождению, имеющее статус сакрального (священного);
· «превосходство» – указание на специфическое отличие кого-то от других, выделяющее его среди других, наделяющее некоторым межличностным или социальным преимуществом.
Кроме того, в ряде случаев слово «личность» оказывается синонимом слов «человек» и «индивидуальность».
1.2.1. Русское «личность»[2]
В древнерусском языке до XVII века не было потребности в слове, которое соответствовало бы – хотя бы отдаленно – представлениям и понятиям о личности, индивидуальности, особи. Для обозначения единичной особи человеческого рода в древнерусском языке употреблялись слова человhкъ (мн. человhци) и людинъ (мн. людие – люди). Разница между человек и людин состояла в том, что человек было общим термином и обозначало разумное существо в противоположность животному. Между тем слово людин имело социальную окраску. Оно применялось к представителям низших и средних классов общества и противопоставлялось, с одной стороны, обозначениям знати (мужъ и т.п.) и, с другой стороны, служителей церкви, клириков. Пережитки этого древнего значения людин могут быть обнаружены в сложном слове простолюдин.
В настоящее время из всех славянских языков только в украинском сохранился ансамбль форм — людина, люде — для обозначения человеческой особи независимо от пола, причем древняя социальная окраска этого слова стерлась, ограничения его употребления кругом низших и средних классов утрачены. В большей части славянских языков, в том числе и в русском, произошло объединение слов и форм человек – люди. В старославянском языке соотносительно со словом человек употреблялось в коллективном значении слово чадь (čędь). Слово чадь встречается и в древнерусских текстах, но почти исключительно в значении «компаньоны, окружающие, антураж».
Отвлеченное значение слова человекъ (homo sapiens) сложилось в русском языке не без влияния общелитературного старославянского языка. В дальнейшем развитии языка слово человек приобретает, с одной стороны, яркую социальную окраску, сужая свое значение и становясь обозначением крепостного, слуги и т.п. (ср. человек из ресторана и т.п.), а с другой стороны, подобно французскому personne, получает обобщенное местоименное значение.
С понятием личности было связано или соприкасалось с ним слово лице. До XVII – начала XVIII века оно не обозначало человека вообще, индивидуума, персонаж, так же как и не выражало до XIX века значения «индивидуальный облик, отличительные черты, совокупность индивидуальных признаков» (иметь, приобрести свое лицо). Понятие лица, как субъекта частного права, кажущееся ныне столь простым, есть продукт долговременных и сложных усилий истории. Первоначально, при смешении публичных и частных начал, лицами, владеющими на частном праве, были общественные союзы: семейный, родовой, общинный и государственный; лицо физическое еще не выделяется. В частности, в древнейшем русском праве отсутствие понятия о лице видно из отсутствия терминов, его выражающих. Правда, в литературных и законодательных памятниках с древнейших времен встречаются переводные термины: лице – с греческого πρóσωπον, и особа – с латинского persona; но из них первый означает не лицо в нашем смысле, а напротив – отрицание достоинства лица, именно один из видов рабства (раб-пленник) или даже вещь. Только со времен Екатерины II, постепенно указываются и определяются должные границы деятельности и власти лица по отношению к правам государства.
Следующее понятие, которое обсуждает В.В. Виноградов, это особа. Еще в начале XIX века в «Словаре Академии Российской» особа означала то же, что и лице (особа Государя священна, знатные особы), и даже в словаре 1847 года в слове особа определена обобщенно как «каждое лицо». Зато с этим же словом связаны термины для обозначения личности в западнославянских языках: польское osobistość (ср. выдающаяся личность — wybitna osobistość, jednostka), чешское osobnost (ср. osobitý – индивидуальный, своеобразный). Добавим, что и в украинском личность обозначается термином особистiсть, тоже содержащим корень особ-. А. Брюкнер ставит в связь эти западнославянские образования с преобладающим влиянием на эти страны романо-германской цивилизации: ведь понятие persona этимологически возводится к per se – для себя, в себе. (Как видим, здесь дается альтернативное объяснение этимологии слова persona).
По мнению В.В. Виноградова, быть может, ближе всего к некоторым признакам того понятия, которое мы обозначаем словом личность, подводил с религиозно-философской точки зрения термин «душа». Слово душа обозначало не только жизненное начало, основу личной жизнедеятельности, духовную сторону человека, но и такие свойства отдельного человеческого существа, как его нравственные качества, совесть, целостное выражение внутренней человеческой сущности. Согласно примерам древнерусского употребления этого слова, душа есть религиозно-нравственная сущность отдельного человека, влитая в его тело.
Современное употребление слова душа также имеет многие признаки того, что интуитивно относится к личности. А.Н. Славская (Славская 2002, с. 43) обращает внимание на следующий ряд значений: «Душа» – «это мне не по душе» – не нравится; «опустошение души» – лишение нравственных сил; «обнажить душу» – проявить откровенность; «очерстветь душой» – сделаться равнодушным к чужим переживаниям; «всем фибрами души» – сочувствовать страданиям; «запрятать в глубине души» – сокрытость, сокровенность; «покривить душой» – проявить неискренность; «наполнять душу» – сравнение с глубоким сосудом; «переполнить» или «опустошить» душу – глубина или бедность эмоций и чувств; «на душе» – легко или тяжело и т.д..
К древнерусскому употреблению слова душа семантически примыкало иногда старославянское слово существо, которое обозначало и «бытие, существование», и «внутреннюю сущность чего-нибудь», и «индивидуальную природу, совокупность свойств», и «отдельное живое создание». Все же общественному и художественному сознанию древнерусского книжного человека было чуждо представление о единичной конкретной личности, об индивидуальности самосознания, об отдельном человеческом « я», как носителе социальных и субъективных признаков и свойств. Соответствующих понятий и слов – вроде наших личность, индивидуальность, индивидуум, особь – древнерусский язык не знал. Поэтому-то, например, в древнерусской литературе не было жанра автобиографии, повести о самом себе. Нашим биографическим очеркам соответствовали так называемые «Жития». В житийном произведении, как и во всяком другом литературном, герой изображается не как живая конкретная личность, внутренне противоречивая и разнообразная, а как «представитель той или иной рекомендуемой добродетели», как воплощение того или иного отрицаемого цеха, как олицетворение религиозно-нравственной или социально-политической категории.
Слово личность было образовано как отвлеченное существительное к имени прилагательному личный, обозначавшему «принадлежащий, свойственный какому-нибудь лицу». Оно не зарегистрировано академиком И.И. Срезневским в памятниках древнерусской письменности XI — XV вв. Но едва ли оно могло сформироваться позднее второй половины XVII в. Предположительно, на развитие значений этого слова повлияли латинское persona, а позднее немецкие слова: die Personalien – «личности, язвительности личные» (как переводилось это слово в немецко-русских словарях XVIII в.), Persönlichkeit – «личность, самоличность» и французские personne, personnage. В «Полном немецко-российском лексиконе» Аделунга слово личность, наряду со словами самолюбие, себялюбие и своенравие, выдвигалось для передачи немецкого die Selbatheit. Следовательно, в русском литературном языке XVIII века нащупывалась возможность связать со словом личность значение «эгоизм, самость».
В русском литературном языке XVIII века слово личность употреблялось в следующих значениях:
1) личные свойства кого-нибудь, особенность, свойственная какому-нибудь лицу, существу;
2) привязанность, пристрастие, любовь к себе, самость, эгоизм;
3) отношение к физическому или социальному лицу;
4) личное пристрастие к кому-нибудь;
5) оскорбительный намек на какое-нибудь лицо.
Таким образом, в слове личность прежде всего выступает значение отношения к физическому или социальному лицу. Это слово становится элементом официально-юридической и общественно-деловой терминологии с начала XVIII века. Но тогда же намечаются и пути более широкого психологического использования этого слова.
Только в 20–30-х годах XIX века в русском литературном языке с понятием о личности связывается представление о внутреннем единстве, неделимости и цельности отдельного человеческого существа, о его индивидуальной неповторимости. В русском литературном языке 40–50-х годов XIX века особенно рельефно выступают три оттенка в употреблении слова личность:
1) человеческая индивидуальность с ее внутренней стороны, индивидуальное или собирательное «я» в качестве носителя отличительных, неповторимо сочетающихся духовных свойств и качеств;
2) человек как социальная единица, как субъект гражданских прав и обязанностей — в его отношении к обществу;
3) отдельное, обособленное существо, определяемое по внешним, индивидуальным приметам.
Любопытно, как расходятся пути использования нашего понятия. В стилях публицистической и общественно-политической литературы 60-х годов XIX века слово личность наполняется новым социальным, прогрессивно-демократическим содержанием (ср. «развитая личность», «мыслящая личность», «светлая личность» и т. п.). В это же время в обиходной разговорной речи оно расширяет свое значение до общего, неопределенно-местоименного указания на единичного человека как на тип, характер (разговорные синонимы: персонаж, тип, субъект).
Таким образом, в русском языке в слове личность обнаруживаются следующие наиболее выраженные коннотации:
· «лицо» – то, что видно всем, что выставляется напоказ, нередко низко ценится, первоначально отражало лишь указание на некоторую общность людей, социальный союз;
· «душа», «существо» – то, что отражает божественное в человеке, сокровенное его содержание, указывающее на носителя духовных свойств и качеств в человеке;
· как указание на отношение к кому-нибудь, нередко негативное, осуждающее избыточное подчеркивание индивидуальных отличий, несходства с другими людьми, субъективность;
· «особа» – отдельный человек, обладающий некоторым набором социальных характеристик, которые следует учитывать при взаимодействии.
1.2.3. Сравнение европейского и российского путей становления понятия «личность»
Сравнение путей развития понятия личность в Европе и России показывает два существенных различия. Первое касается того, что в древнерусском языке даже в XVII еще не было необходимости в понятии, которое сейчас мы обозначаем словом личность, тогда как в Европе процесс становления такого понятия начался намного раньше.
Второе, в Европе в понятии личность присутствовал оттенок «выдающийся человек», тогда как в России он отсутствовал. Более того, слово личность использовалось и для обозначения людей предельно низкого социального статуса.
Объяснение указанному различию находим, во-первых, в общинности менталитета российского населения (многонационального), т.е. в склонности отдавать приоритет коллективным нормам и суждениям в сравнении с индивидуальными. И, во-вторых, в традиционно небрежном отношении к отдельному человеку вообще, к особе, к людине.
То же, что обнаруживается общего для Европы и России, можно свести к следующим моментам:
1. Личность как атрибут (качество) человека есть довольно позднее явление в общественной практике (в сравнении с временем развития человечества). Это следует отметить как указание на то, что личность представляет собой более сложное явление, выводящее человечество на более высокий уровень эволюционного развития. Это обстоятельство нам потребуется отразить при описании антропогенеза личности как социального явления.
2. Первыми личностями были боги (Бог), а вслед за ними – лишь некоторые из людей, особенно отличившиеся (обратите внимание на корень лич-). Поэтому среди значений слова личность часто встречается указание на выдающееся положение человека. Правда, в России за Богом было зарезервирован иной термин – лик (как видим, он восходит к тому же корню), который лишь под влияние Запада «бросил свой свет» и на смертных людей. Нам еще предстоит понять, как, во-первых, был организован процесс присвоения человеком божественных свойств, и во-вторых, каким образом личность стала массовым (а не исключительным или выдающимся) явлением.
3. В понятии личности противоречиво соединяются как презентационные, поверхностные признаки («маска» и «лицо»), так и глубокие, сущностные характеристики («сущность» и «душа»). Это противоречие также необходимо будет отразить в понимании личности как социального явления, найти им современные соответствия.
4. Понятие личность очень сильно переплетается и смешивается с понятиями человек и индивидуальность. Следовательно, нам обязательно необходимо корректно развести эти понятия, ограничив их каждый своим значением.
1.3. Разграничение терминов, используемых в психологии
Дело в том, что слово «личность» используется очень разными способами. Порой приходится слышать, как «личность» используется вместо слова «человек»: «…установить личность преступника» (читай, идентифицировать человека). Очень часто слово «личность» употребляется вместо «индивидуальность»: «он такая личность, что…» (он обладает индивидуальными специфическими особенностями). Иногда «личность» используется как оценочный термин, как будто быть личностью – это особенное, выдающееся явление: «Этот человек – настоящая личность».
Так что, если мы не договоримся о терминах, нам будет очень трудно понимать друг друга. Поэтому первая наша задача состоит в том, чтобы определиться, каким образом мы будем использовать слово «личность» в качестве профессионального термина. Начнем с того, что научимся различать «личность» от понятий «человек», «индивид», «социальный индивид», «субъект» и «индивидуальность».
1.3.1. Личность и человек
Термины «личность» и «человек» часто используют как эквивалент. С этим приходится полемизировать. С одной стороны, авторы учебников говорят: личность – это не есть только человек, это что-то еще… Но когда читаешь тексты, в которых используется слово «личность», чаще всего эти понятия не различаются. Это досадно, поскольку порождает трудность не только в понимании авторами друг друга, но приводит к ошибкам и в практической работе. Мы с вами будем бороться за то, чтобы различать эти понятия. И не только в научном языке, но и в повседневном профессиональном среди психологов.
Почему нас не устраивает отождествление понятий «личность» и «человек»? С одной стороны, неясно, зачем нужны два термина, если они совпадают по значению. Тогда один из них лишний, и от одного из них пришлось бы отказаться: перестать использовать или «человек», или «личность». Но оба они очень часто используются, и пока что каждый автор как-то различает их, опираясь на свою семантическую интуицию. С другой стороны, если есть два термина, они должны обозначать нечто разное. Интуитивно мы где-то улавливаем эту разницу. Так вот, то, что в интуитивном языке используется – это некая языковая живая реальность, но в науке и профессиональном общении мы договариваемся по возможности об однозначном понимании. В обыденном языке допустима размытость терминов, в науке же мы добиваемся однозначности. Правда, в полной мере это не удается, но тем не менее стараться мы будем.
Договоримся, что под термином «человек» будем понимать конкретное живое существо в совокупности видовых характеристик homo sapiens, включая наследственно передаваемые биологические особенности его тела (организма) и прижизненно культурно формируемые свойства, характеризующие его как члена человеческого общества. Понятие «личность» мы будем определять ниже.
Таким образом, в профессиональном употреблении термин «личность» не совпадает с термином «человек». В обыденном языке вы можете поступать в соответствии с особенностями ситуации и способностями ваших собеседников, и тогда слова «личность» и «человек» можно использовать как синонимы. В общении же с коллегами есть смысл придерживаться этого различения.
Рассмотрим иное из существующих – более узкое – представление о личности как системном качестве, приобретаемом индивидом в процессе социализации. Индивид – это термин, используемый для обозначения факта соматической (телесной) целостности существа, относимого к виду homo sapiens. Схематично говоря, «личность» – это «человек» минус «индивид» (тело).
То есть, в личность входит все человеческое в человеке – его сознание. В данном представлении личность есть то качество, которое человеческое тело приобретает, если оно участвует в межличностных и других общественных отношениях в неком сообществе. То есть, только вовлекаясь в некоторую систему (например, в человеческое общество), индивид (тело человека, начиная с младенческого возраста) приобретает свойства, характерные для этой системы (системные качества). Эти свойства в своей совокупности термином «личность» принято обозначать преимущественно в философской традиции.
Представление о личности в данном виде становится заметно понятнее и сравнительно приемлемым. Особенно если опереться на метафору компьютера. Действительно, физическая часть компьютера (hard ware) – корпус, электронная начинка, периферия и т.п. – составляет лишь возможность получить полноценно действующий аппарат; таковым же он становится лишь после загрузки программного оборудования (soft ware) – операционной системы и разного рода пользовательских приложений. То же и у человека: наличие человеческого тела еще не гарантирует, что сами по себе его рост и развитие позволят получить полноценно действующего члена общества; таковым он становится лишь в результате социализации (обучения, воспитания) – своего рода программирования и настройки в соответствии с общественными (культурными) требованиями. То есть тело – это природная заготовка, а личность – это то, что мы в нее закладываем. Другое, (довольно грубое) сравнение: тело – это магнитная пленка, личность – то, что на нее записали.
Представление о личности как о системном качестве, приобретаемом индивидом в процессе социализации, неплохо помогает ответить на некоторые вопросы. Например, иногда спрашивают: можно ли Маугли назвать личностью? Но это не корректно – говорить о Маугли в таком ключе, поскольку в сказке Киплинга даже звери очеловечены, ведут себя как люди, даже как личности. А вот более корректный вопрос – можем ли мы назвать личностями реальных детей – Камиллу и Амиллу, которых воспитывали животные, или Каспара Гаузера, которого с раннего детства продержали в подвале без контакта с людьми? Нет, они не являются в нашем понимании личностями, более того, они остаются в значительной степени зверьми, даже выглядя внешне как люди. Трудно назвать личностью девочку (Камиллу или Амиллу), которая не приучена разговаривать, не способна откликаться на человеческие эмоции, рычит как звереныш. Формально под обсуждаемое определение личности ее подвести можно – у нее есть тело, которое приобрело некое системное качество, но качество это – не личность. Если сообщество, в котором воспитывались дети, будет волчье, то и тело приобретет свойства волчьих повадок, подчиняясь законам, характерным для волчьей стаи. Попадая в другие «общественные» отношения (к животным) человеческое тело действительно приобретает некие характеристики, но они не воспринимаются нами как личностные. Человеческое тело будет соответствующим образом двигаться, соответствующим образом чувствовать, соответствующим образом издавать сигналы: волчьи (насколько позволяют биологическое возможности), но не человеческие.
Вместе с тем, обсуждаемое нами определение личности является слишком широким, чтобы им можно было воспользоваться в исследовательской и практической работе. Личность, понимаемая как системное качество, как субъект общественных отношений, оказывается слишком широким определением, под которое подпадает вся психика человека. Действительно, очень неудобно пользоваться понятием личности, если под ней мы понимаем все человеческое в человеке. Тогда под названием личности мы будем изучать и внимание, потому что она общественная, и человеческую память и все высшие психические функции. Формально они подпадают под таким образом понимаемую личность, что очевидно не так. Это очень неудобно, когда совпадают предметы изучения, когда психология человека и психология личности не различаются. Личность же как таковая в результате остается не изученной.
Представление о личности как общественном в человеке широко распространено в психологической литературе, хоть и отражает преимущественно философский ракурс рассмотрения. Для решаемых философией задач более детальное различение несущественно, достаточно лишь различать понятия «индивид» и «личность». Такого различения придерживались и А.Н. Леонтьев, и С.Л. Рубинштейн в средние десятилетия 20 века.
1.4.1. Индивид (организм) и личность
А.Н. Леонтьев активно использовал различение между понятиями «индивид» и «личность». (Индивид (от лат. неделимый) обозначал человека как биологическое существо). Такое деление сейчас смотрится сильно упрощенным: предлагается различать всего тело и все остальное, следуя, по сути, древнему различению тела и души. В настоящее время такое двучастное различение недостаточно для работы. Но когда-то А.Н. Леонтьеву и это было важно доказать. А сделать это в тех условиях было непросто.
Хорошо разработанной теории личности в отечественной психологии, к сожалению, не было предложено, в то время когда за рубежом таких теорий было множество. В принципе, ясно почему. Социологизаторский подход К. Маркса по своему хорош, там есть масса интересных вещей, но применительно к психологии личности он оказался слишком упрощенным. Коллектив ценился высоко, а человек, способный противопоставить себя коллективу, как правило, рассматривался как что-то подозрительное для сторонников коммунистической идеологии. Ведь все в стране было выстроено на основе социальных технологий – технологий изготовления такой личности, которая нужна была руководству. Посмотрите, как было использовано представление К. Маркса, который писал в тезисах о Фейербахе: «Человек не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, а совокупность (ансамбль) общественных отношений». Что он имел в виду? Во-первых, это имело отношение к полемике с Фейербахом, а самое главное, он имел в виду, что человек как социальное существо создается обществом. И что, он здесь ошибся? Да нет, не ошибся. Более того, не только как социальное существо, но и как личность человек тоже создается обществом. Для того времени, когда работал К. Маркс, это была очень важная идея.
Но что сделали в нашей стране? Взяли только социологическую часть, только ту идею, что общество давит на индивида и изготавливает такого человека, какой необходим обществу. И все технологии были ориентированы на это и на пренебрежение к личности, к индивидуальности. Главное виделось в том, что личность есть продукт социальных отношений или социальных технологий. Все правильно, но взята только одна сторона идеи. А ведь есть и вторая, очень важная половина – человек как личность сам, в свою очередь, строит (частично перестраивает) то общество, которое его создает. Здесь очень тонкие взаимоотношения. Вы спросите, как я могу влиять на общество, вам это представляется маловероятным? Но я обязан сказать, что человек как личность в принципе способен влиять на судьбу города, страны, даже человечества. И мне хотелось бы обратить ваше внимание именно на этот аспект, на то как личность влияет на общество.
Какие же условия необходимы, чтобы человек мог повлиять на общество? Во-первых, система должна находиться в неравновесном состоянии. Речь идет о кризисных периодах в развитии общества. Как только государство как система оказывается слабым, на свет выходят индивидуальности, причем, среди них оказывается огромное количество шарлатанов, розного рода темных личностей, резко возрастает число людей, занимающихся магией, оккультными науками. Всегда на разломах истории всплывает эта пена. Почему? Потому что каждый мнит себя личностью, и как только возникает возможность, люди мгновенно устремляются туда, где пахнет разломом, где можно что-то изменить, где можно на что-то повлиять. Так было всегда, во все времена, так происходит и сейчас.
Те изменения, что мы недавно пережили, показывает, как много в жизни зависит от отдельных людей в моменты, когда государство оказывается в затруднительном положении. Хорошо видно, что человеку приходится выстраивать себя как личность именно потому что ситуация неустойчивая – нет устойчивых государственных опор. Люди начали искать альтернативы. Одни воспользовались возможностью оправиться в церковь и отдаться на милость господню. И тогда не надо строить своего внутреннего стержня, потому что ты всегда можешь сказать: «У меня есть внешняя сила». Может показаться, что я сейчас разрушаю основу веры, опору тех кто верует. Но, уважаемые коллеги, я знаю людей, которым удается оставаться глубоко верующими людьми и вместе с тем они смогли выстроить свою внутреннюю силу, внутренний стержень. Наличие душевного стержня не означает, что нужно отказаться от веры. Как говорят, «на бога надейся, но сам не плошай», что означает стоящую перед человеком необходимость выстроить себя еще и изнутри, не ограничиваясь внешней поддержкой. Часть людей в очень сложных социальных условиях смогли себя отстроить, и значительная часть людей. Но нашлись такие люди, которые смогли построить не только себя, но и подстроить других под себя! Они выдвинулись в руководители сект, руководители банков, финансово-промышленных групп; они же собирают людей вокруг себя. Разве это не есть влияние? Есть.
Посмотрите на Ходорковского. Разве малый результат принес нашей стране? Возможно, не без его ведома некоторое количество людей пострадали. Думаю, такого рода обвинения можно отнести ко многим олигархам. При этом, например, Ходорковский создал мощную компанию, с которой нельзя было не считаться. Это сила? Конечно. Собрана она была благодаря организации работы сильной и дееспособной команды. Посмотрите, какие большие программы он сумел запустить. Например, «Новая цивилизация» – программа подготовки специалистов в области предпринимательства. И получается так, что всего один человек, но с помощью других людей (через использование их силы), управляет людьми и управляет даже государством.
Итак, одним из условий (необходимым), в которых человек способен влиять на общество, является неравновесность общественной системы. Второе условие – занять ключевой пост в этой системе, под который подключены соответствующие рычаги. Так, именно поэтому президент способен оказывать влияние на общество. Только ли президент? Нет. Можно ли не иметь никакой должности, но управлять всей страной? Что это может быть за позиция такая? Писатель, артист, художник… перечень можете продолжить сами. Идея ясна? Если ты занял некую позицию и у тебя есть соответствующий силовой ресурс, у тебя есть вид силы: личной силы, профессиональной силы, талант, организационные способности, дар убеждать людей, харизма в конце концов – ты будешь влиять. Иногда предел твоего влияния – это твоя семья. Иногда – то подразделение, которым ты руководишь, а иногда – город, край, страна, весь мир. Возьмите Марселя Марсо, который сумел так изобразить человека, что это стало открытием для многих, возьмите Клода Моне, «открывшего» розовые лондонские туманы и т.д. Другими словами, это и есть соотношение между индивидом и личностью. Вот в этом аспекте леонтьевское различение было, конечно, важным, особенно для 60-70-х годов прошлого века в Советском Союзе.
Согласно формуле А.Н. Леонтьева индивидом рождаются, личностью становятся. То есть личностью еще нужно стать, поскольку личность – это качество, которое еще требуется приобрести. Строго говоря, личность (как объект) сформировать невозможно, личностью можно только стать. Вдумайтесь в эту тонкость: один мужик без труда способен подвести лошадь к воде, но даже десять мужиков не смогут заставить лошадь напиться! То же самое с личностью: всего один воспитатель, например мама, может организовать все предпосылки, опираясь на которые человек (ребенок) способен стать личностью. Но даже десять воспитателей вместе не заставят человека стать личностью.
1.5.1. Социальный индивид и личность
За прошедшие годы развитие практической психологии выявило важное соображение, которое не позволяет согласиться с двучастным делением на организм и личность. Оказалось, что в практической работе трудно воспользоваться таким определением личности, поскольку оно не дает ожидаемой помощи. Когда ко мне приходит клиент, мне бы хотелось научиться различать в нем уровни личностности (личностной зрелости). Чтобы знать, в каком направлении необходимо вести работу, мне недостаточно услышать запрос клиента. Мне необходимо иметь инструмент (теоретическое средство), позволяющий оценить, насколько данный человек готов решать свои жизненные задачи, подсказать, что требуется изменить, чтобы он приобрел способность (личностную силу) справляться со своими проблемами и трудностями. Мне нужен какой-то инструмент с помощью которого я смогу описывать некое качество, которое называется «личность», выражать степень личностности или личностной зрелости или личностной незрелости.
Если я дам личности определение «все человеческое в человеке» (системное качество, приобретаемое индивидом в обществе людей), то выделяя уровни личности, я выделю лишь уровни социализированности, т.е. очеловеченности. Поэтому мне нужно более узкое определение. В данном случае практика дает заказ науке. Я как практик обращаюсь к себе как ученому и прошу найти такое определение, которым можно воспользоваться для решения указанных задач. Я как практик чувствую ту границу, которая разделяет философски корректное определение и психологически точное, а как ученый способен найти удобную формулировку, схватывающую данное различие.
(Необходимо подчеркнуть, что данная мысль не результат сиюминутных размышлений, а плод работы многих психологов. Так, В.С. Мухина говорила о необходимости различать три ипостаси человека: «1) как биосистема; 2) как социальное существо; 3) как личность» (Мухина 2002, 98). Специальное обоснование необходимости трехуровневого представления о человеке выполнил В.В. Столин (1983), ему же принадлежит и термин «социальный индивид»)
Поэтому я вынужден говорить, что скорей всего личность – это некоторое свойство человека, некоторое его качество, которое не совпадает со всем, что есть «человеческое в человеке». Поэтому я не буду включать в определение личности автоматизмы, не буду включать привычки, не буду включать навыки, не буду включать даже характер – т.е. все, что несет на себе печать привычности, стандартизованности, стереотипности. (Специальный разговор о соотношении характера и личности нам предстоит позже, а сейчас важно понять, что в принципе мы в личность не включаем).
Рассмотрим детальнее случаи, когда человек действует вполне как социализированный человек, но не как личность, постепенно переходя к тем, в которых личностный вклад становится более заметным.
Соответствие социальной ситуации взаимодействия. Сейчас, во время нашей беседы, вы действуете не как личность, и я не как личность. Потому что мы разыгрываем с вами давно (не нами) отработанный сценарий, для участия в котором требуется знание состава ролей и правил, но совсем не требуется совершать душевных усилий, которые, собственно, и составляют признак личностной работы. Сценарий же этот прост. Во-первых, я выступаю в роли рассказчика, а вы – в роли слушателя. Во-вторых, по правилам я обязан быть интересным или полезным в своем рассказе, а вы должны быть по возможности внимательными, тактичными, даже если что-то вам в рассказе не нравится. Детализация правил также хорошо регламентирована: во время беседы принято смотреть друг на друга, хотя бы время от времени (имеется вариативность), быть относительно малоподвижным (по возможности не перемещаться с места на место), поддерживать реплики друг друга, демонстрировать взаимопонимание и т.д.
Главное предназначение такой регламентации – обеспечение предсказуемости поведения участником ситуации, снижение затрат на понимание, согласование и координацию действий. Собственно, социализация в том и заключается, чтобы изготовить социального индивида, которым можно будет управлять (ребенком, подчиненным…), который будет предсказуем, который будет приходить и говорить «здравствуйте», который не будет воровать серебряные ложки со стола, который, если ты расстроен, спросит «что у тебя случилось?». Это что – личностное участие? Чаще всего нет. Это на автопилоте: кто-то улыбается – и мы улыбаемся, кто-то грустный – и у нас лицо грустнеет. По настоящему (глубоко личностно) мы ведь мало заботимся о человеке и редко когда осознаем то, что подстраиваемся, то есть мы более чем на 90% в этом плане отрабатываем готовые социальные шаблоны. Они точно записаны под социальные ситуации, в этом плане бихевиористы совершенно правы, что некая часть психики человека является внеличностной, что значительную часть поведения человека и регулирующих его процессов можно описать в терминах стимул–реакция.
Отклонение от правил, принятых для той или иной социальной ситуации взаимодействия, допускается, но должно быть чем-то обосновано – отличительными особенностями конкретной ситуации, психического или физического состояния собеседников т.п. Такого рода обстоятельства рассматриваются как извинительные в отношении нарушающего данные правила человека. Если же таких обстоятельств нет, ответственность возлагается на нарушителя и расценивается как невоспитанность (читай, дефицит социализированности), как признак психического нарушения, или же объясняется через другие деформации.
Соблюдение договоренности. Нечто, более близкое к личностной феноменологии, обнаруживается в том, что мы реализуем предварительную договоренность между нами о том, что беседа состоится и о том, каковы ее цели. Каждый из нас руководствуется социальной нормой, согласно которой договоренности надо исполнять. Каждый из нас реализует позицию поддержки этой социальной нормы, каждый из нас действует как социальный автомат («Пообещал – надо сделать»), каждый из нас уже запустил программу выполнения обещания, которую без весомых причин прерывать мы не склонны.
Предназначение данной социальной нормы также заключается в обеспечении предсказуемости поведения и экономии сил – мы знаем, что ожидать друг от друга, и на что можно рассчитывать. Но возможность нарушения ожидаемого развития событий в данном случае уже заметно выше, в любой момент каждый из нас может изменить сценарий по своему усмотрению. Эта возможность зависит от того, какую личностную позицию занимает тот или иной участник взаимодействия. И – самое главное – это влечет взятие ответственности человеком на себя за нарушение ожидаемого сценария.
Эти два обстоятельства – позиция и взятие ответственности – и конституируют проявление личности.
Принятие решения. Наиболее интересным и критически важным для понимания личности является момент, когда человек берет на себя те или иные обязательства. Момент принятия решения – это момент совершения выбора. Когда мы с вами договаривались о встрече или о лекциях, я стоял перед выбором: соглашаться или нет, обещать или не обещать. В момент, когда человек совершает выбор, в результате которого берет на себя те или иные социальные обязательства, он и является личностью. На этапе, когда обязательства выполняются, человек действует скорее как социальный автомат (на автопилоте). Вместе с тем, если по каким-то соображениям человек отказывается от выполнения своих обязательств, то это значит, что был еще один момент выбора: выполнять или нет, продолжать или прекратить. И наличие этого момента выбора, собственно, и дает основание возлагать ответственность на данного человека за его поведение.
Взять на себя обязательства и выполнить их – это и есть работа личности, это и есть личностный продукт. Способность человека нести груз ответственности – это признак наличия в нем личностной силы – готовности иметь дело с последствиями своего выбора.
Критическим признаком является наличие/отсутствие возможности человека повлиять на свой выбор. Если такой возможности нет, то не было и выбора, а, следовательно, нет и ответственности (обязательств).
Пример. Скажем, когда мы встречаемся с вами, я меня есть возможность (выбор) отнестись к вам по-разному: как к студентке, как к партнеру по совместному бизнесу, как к молодой привлекательной барышне и т.п. Этот выбор чаще всего происходит как бы автоматически, очень быстро. Но он есть, и ответственность за результат лежит на мне, особенно если мой выбор не соответствует характеру социальной ситуации взаимодействия. Например, мы встретились для решения партнерских проблем, а я неожиданно вошел в роль преподавателя и превратил ситуацию в подобие зачета.
Мы проявляем себя как личность, когда принимаем сложные решения, когда нужно выбрать себе путь: направо пойдешь – головы не снесешь, налево – жизнь потеряешь. То есть, витязь на распутье – это внешняя иллюстрация того, что происходит в каждом из нас, когда приходится выбирать свой путь, направление своего поведения. В этот момент я и проявляю себя как личность.
Личностный и технический выбор. Не всякое принятие решения есть личностный процесс. Нам еще надо научиться отличать личностный выбор от принятия решения как технического выбора, инструментального. Личностным выбором является не всякое решение, а только то, где выбор совершается между альтернативными мотивами.
Вот вы рассказывали, как дочь впервые сама пошла в кино и что у нее возникают вопросы или сомнения, чтобы ничего не забыть, во что положить свои веши, чтобы ничего не потерять – то есть она решает некие проблемы. В данном случае – это выбор, но это не личностный процесс, а мыслительный (когнитивный, а не мотивационный). Она выбирает как снарядиться, т.е. решает, как инструментовать уже совершенный выбор. Выбор между мотивами будет в следующих случаях:
· идти в кино или не идти;
· идти в кино с мальчиком или идти с подружкой – это, как правило, разные мотивы (удовлетворяются различные потребности);
· одеть яркое привлекательное платье или скромное, тщательно прикрывающие соблазнительные части тела (если за каждой возможностью стоят различные потребности: быть привлекательной или невзрачной, чтобы тебя не заметили).
Если (в последнем случае) девочка хочет выглядеть красиво, чтобы все на нее обратили внимание, следовательно, этот выбор уже совершен. А дальше уже производится технический выбор: выбрать фасон платья, или лучше симпатичную кофточку и короткую юбку и т.п. В мотивационном аспекте этот выбор несущественен, поскольку выбор не между мотивами, а между способами достижения одного и ли того же мотива.
Следовательно, у нас действительно имеется инструмент (критерии), с помощью которого можно определить, когда человек функционирует как личность, когда не как личность. Практически это различение уже очень важно, поскольку дает готовую подсказку вам как маме: если я даю ребенку возможность выбирать только техническое решение уже сделанного родителем мотивационного выбора (не даю возможность выбирать между мотивами), значит, я не позволяю ему развиваться как личности, набирать собственную личностную силу, личностную компетентность.
Данная подсказка важна для практики воспитания: поддержка личностного развития может быть обеспечена, если вместе с ребенком (подростком) развернуть процесс принятия решения в совместной беседе. Например, вы с дочерью (продолжая приведенный пример) сначала обсуждаете, что она ожидает от похода в кино, каковы ее чаяния. Затем оцениваете мотивы, взвешиваете их силу, цену достижения, возможные последствия: «Если ты красиво оденешься, ты сможешь привлечь к себе повышенное внимание, и ты получишь определенное удовольствие, но ты получишь и повышенное количество приставаний. Хочешь именно этого – пожалуйста, но тогда тебе придется научиться еще и отваживать парней, научиться не появляться в темных местах и т.п.» «А если ты оденешься серенько, невзрачно, неприметно, то на тебя меньше обратят внимание, тебе будет спокойнее, сможешь нормально фильм посмотреть, избежать ненужных приставаний, да и вообще безопасней. Правда, ты потеряешь ощущение принцессы, радость от восхищенных взглядов». То есть, подростку показываем, что за все приходится платить – вниманием к некоторым деталям, специфическими усилиями и т.п.
Если вы это обсудили, значит вы ей помогли в личностной работе, это был для нее личностный рост, поскольку она не просто сомневается, она увидела перспективы каждого выбора, определила степень своей ответственности для обеих возможностей. Важно, чтобы она (пока вместе с вами) взвесила, что она приобретает и чем платит в каждом случае, видит разницу между тем и другим. И только затем можно предоставить возможность принятия самостоятельного решения, что позволяет зафиксировать ответственность за него: «Это ты приняла решение, это твой выбор».
Допустим, она говорит: «Мамочка, я подумала, что лучше будет, если я…». Может оказаться, что ее решение будет не тем, какое бы вы хотели, но если ее решение было вполне ответственным, значит вы поддержали ее как личность. Но и теперь, когда она выбрала свое решение, вы сможете помочь ей и в технологическом аспекте: найти средства, как можно минимизировать возможный ущерб или плату (особенно полезно, чтобы смягчить свои родительские опасения), по возможности максимизировать выгоду. Техническая помощь – это возможность проконтролировать возможные исходы, особенно если выбор вашей дочери вас все еще беспокоит.
Если же мы игнорируем проблему совершения мотивационного выбора, ребенок задерживается в своем личностном развитии. Прошу обратить внимание, что отставание не касается организменного развития и в аспекте социального индивида: гормональное, сексуальное и интеллектуальное развитие находится в пределах возрастной нормы. Но в личностном плане человеку недостает зрелости.
Пример. Мама и дочь 19 лет, студентка вуза, жалуются на то, что девушка уже раз вылетела из университета, теперь второй раз нависла угроза отчисления из-за пропусков занятий (другой вуз, другой факультет). Мама своей опекой (гипертрофированной заботой) настолько перекрыла возможность быть личностью, что в свои 19 лет она по на уровню личностной зрелости соответствует примерно 10-летнему возрасту. У нее даже глаза светятся, как у дошкольника, вероятно, из-за того, что ее всегда рассматривали как ангелочка. Это симпатично, внешне смотрится хорошо, но ведет к тому, что девушка часто проявляет полевое поведения (К.Левин), например, занятиям в университете часто предпочитает сиюминутные увлечения. В условиях тотальной маминой заботы (вплоть до слежки за тем, куда ходит дочь), девочке не продохнуть, она как личность не растет. Кому надо помогать: ей или маме? И той, и другой. Девочке требуется помочь выстроить себя как личность, а маму надо научить помогать дочери расти как личность, а иначе она дочь никогда не отпустит, всегда будет держать ее. Если ей не доверять как личности, она останется для мамы вечным ребенком. Поскольку девушка не научена быть личностью, ей надо дать возможность ощутить свою личностность, испытать свою силу как субъекта собственных поступков.
1.6.1. Личность, индивидуальность, субъект
Уже упоминавшуюся выше формулу А.Н. Леонтьева красиво расширил А.Г. Асмолов: индивидом рождаются, личностью становятся, а индивидуальность отстаивают. Красота ее в том, что выстраивается ясная логика онтогенетического развития. Вначале взрослые воздействуют на организм (индивид) новорожденного, во многом насильно насаждают социальные стереотипы, поднимают его на ноги, побуждают ходить («Иди к маме, золотой ты мой…»), обучают руками брать как положено, побуждают делать все, что должен уметь всякий член общества. Сформированный социальный индивид погружается во все более сложную систему общественных отношений, и чтобы относительно непротиворечиво выстроить ее в себе, собрать в какую-то целостность, он вынужден стать личностью. Личность, строго говоря, не формируют, а формируют социального индивида – предпосылки и инструментальное оснащение для личности. Личностью же становятся, хотя в известной степени и вынужденно, чтобы занять и удерживать некую социальную позицию, овладеть логикой общественных (в частности, межличностных) отношений. Постепенно человек превращается в ответственного автора принимаемых решений, в субъекта своих поступков, в субъекта общественных отношений. На этой волне обостряется необходимость защищать принимаемые решения, ответственно заявлять занятую позицию – отстаивать свою индивидуальность.
Скажем, одному человеку что-то понравится в моем характере, а другому – нет. И будет множество разных отношений ко мне. Через все это мне надо как-то пройти, возвыситься над суетой, и отстоять то, каким образом я себя выстроил как личность, доказать: «Да, я такой». Я могу с разными людьми по-разному вести себя, но при этом знаю, кто я есть, и буду себя отстаивать. Могу отстаивать очень жестко, могу не отстаивать вообще, могу выбрать разные стили «Я» (как личность) – и вы вынуждены будете со мной считаться именно с таким. Разумеется, я буду успешен в случае, если смогу воспользоваться своей социальной силой, личной силой, духовной силой, может быть просто физической силой (но я при этом отдаю себе отчет, что на одну физическую силу может найтись другая физическая сила или объединенная физическая сила).
Если мы посмотрим на эти виды сил, окажется, что есть у них какая-то иерархия. С грубыми силами легко справиться грубыми же силами, а с тонкими силами вроде духовных сделать это гораздо сложнее. Посадить в тюрьму человека можно, а вот заставить его думать по-другому будет сложнее. Обратите внимание, здесь и возникает то качество, когда человек способен сам себя не только определенным образом отстроить, но еще и занять некую позицию по отношению к себе («сознательное самоопределение»), а также занять активную жизненную (и даже гражданскую) позицию («на том стою, и не могу иначе»).
Слово «индивидуальность» чаще всего связывается с выражением более высоких и более ярких качеств личности. «Всякий человек является личностью, сознательным субъектом, обладающим и известным самосознанием; но не у каждого человека те качества его, в силу которых он осознается нами как личность, представлены в равной мере, с той же яркостью и силой. В отношении некоторых людей именно это впечатление, что в данном человеке мы имеем дело с личностью в каком-то особенном, подчеркнутом смысле этого слова, господствует над всем остальным. Мы не смешаем этого впечатления даже с тем очень близким, казалось бы, к нему чувством, которое мы обычно выражаем, говоря о человеке, что он индивидуальность. ”Индивидуальность“ говорим мы о человеке ярком, т. е. выделяющемся известным своеобразием. Но когда мы специально подчеркиваем, что данный человек является личностью, это означает еще нечто большее и другое. Личностью в подчеркнутом, специфическом смысле этого слова является человек, у которого есть свои позиции, свое ярко выраженное сознательное отношение к жизни, мировоззрение, к которому он пришел в итоге большой сознательной работы. У личности есть свое лицо» (Рубинштейн 1940, с. 566).
Понятие индивидуальности отражает еще и любые отличия человека от окружающих, такие особенности, которые выражают его уникальность, неповторимость. Значительная часть этого содержания, как правило, в отстаивании не нуждается (цвет глаз, кожи, особенности речи, характера и т.п.). Но в специфических условиях также может стать предметом силового противоборства.
Еще одно важное и необходимое нам понятие – субъект. Речь идет о способности человека быть автором своей активности, субъект – это тот, кто порождает активность. Желательно не приписывать этому понятию ничего более, иначе могут возникнуть трудности – мы не сможем различать субъект и личность, субъект и индивидуальность. Способность человека быть субъектом, оставаться им, несмотря на сопротивление среды, можно назвать субъектностью. Постараемся понять, каким образом человек проявляет себя как субъект.
Всякое общество в большей или меньшей степени не приветствует «жираф» – всех, кто высовывается, в чем-то приподнимается над всеми, выделяется. Такие люди часто получают по своей высунувшейся голове. Это делает нормальное общество, потому что оно нормирует людей, подгоняет под нормы. Получается что-то вроде компенсации, не мести, нет, а компенсации: каждый успех одного балансируется нагрузкой со стороны сообщества, которому он принадлежит.
Этот закон социальной компенсации действует и в повседневности. Как только человеку удается сделать что-то важное (имейте в виду, если захотите быть успешными), на его голову вскоре сваливаются разные неприятности. Приходится помнить, что общество всегда готово выдвинуть вас в ответственную позицию, но оно же готово вас и «задвинуть». Здесь проявляется работа какого-то важного закона и не надо на людей обижаться. Скажем, вы заметили, что ваши коллеги по работе, которые до этого к вам хорошо относились, начинают относиться к вам менее доброжелательно, что начинаются трудности. Конечно, это может означать, что вы где-то ошиблись – поищите ошибку и исправьте ее. Но если в ходе проверки вы (очень желательно, чтобы с чьей-то помощью) ошибок не обнаружили, радуйтесь! Потому что возникновение трудностей означает, что вы начали влиять на организацию, что среда начала сопротивляться вашему воздействию.
Тем не менее, всегда находятся чудаки, которые все равно высовывают голову. Часть из них остаются или без головы, или со сломанной шеей, но некоторые все же умудряются добиться приличных результатов. Видимо, здесь заложено нечто очень важное, что движет человеком, заставляет его, несмотря на все опасности, пробираться к северному и южному полюсам, осваивать новые территории. Всегда находятся, казалось бы, единицы – люди, которые что-то сделали, мы их заметили, позитивно оценили и говорим: «Гений!». При этом следует помнить, что в основе его достижений стоят огромные усилия множества других людей, что это «карлики, стоящие на плечах великанов».
Это феномены, в которых открывается соотношение среды и личности, общества и личности. Это означает, что вы становитесь (личностно или профессионально) индивидуальностью, вы приобретаете дополнительную силу – социальную или личностную. По мере того как вы приобретаете общественный вес, общественную силу, возникает и противодействие вашему влиянию. Пока же вы слабы, вам и противодействия существенного нет, просто на вас все беспорядочно валится: и трудности, и помощь.
Собственно говоря, мы обсуждает сейчас, что вас ждет, если вы будете личностно расти, нарабатывать личностную силу. По мере вашего роста будет расти и сопротивление со стороны общества, среды. Другими словами, решая встающие перед вами задачи, вы выходите на более высокий уровень не только достижений, но и проблем. Вскоре вы снова получаете по физиономии, но уже сильней, поскольку уже способны выдержать более сильное испытание. Важно отметить, что возникающие проблемы, как правило, соответствуют возможностям человека, соответствуют его силам, он способен их решить. Проблемы, которые человек не способен решить, на него не валятся, просто в силу того, что он находится на другом уровне. Поэтому, какой бы клиент, с какой бы проблемой к вам не пришел, знайте – раз у него эта проблема появилась, значит он способен ее решить. Доказать не могу, это утверждение недоказуемо. Я вынужден предложить принять его на веру: как правило, проблема решается. Если же он (клиент) почему-то не может решить эту проблему в данный момент, значит он не готов в данный момент, значит требуется только дополнительное время, но он дозреет и решит. И в той мере, в какой проблема решена, личностно он становится сильнее.
* * *
Таким образом, теперь можно обозначить соотношение сразу всех обсуждавшихся понятий – «человек», «индивид», «социальный индивид», «личность», «индивидуальность» и «субъект». Почти все из них укладываются в логику онтогенетического развития человека:
· индивидом рождаются – организм человек получает при рождении, наследуя основные конституциональные признаки по наследству;
· социального индивида формируют – мотивационное давление социального окружения, использующего знаки и орудия, побуждает растущего человека освоить необходимые для жизни в обществе знания и умения, существующие в форме правил, норм, стереотипов и т.п.
· личностью становятся – человек становится субъектом собственных поступков, поскольку овладение человеческими качествами предполагает не только освоение стереотипов и стандартов, но и способностью совершать выбор, строить собственную линию поведения, сопряженную с ответственностью за совершенный выбор;
· индивидуальность же отстаивают – индивидуальные особенности и поступки человека задают направленность поведения (интенции), сталкиваются с интенциями других людей, и чтобы быть завершенными, предполагают применение того или иного вида силы; интериоризированные силовые стратегии составляют личностную силу данного человека.
Как видим, у каждого понятия своя точка приложения, а различение этих понятий становится удобным не только в теоретическом контексте, но и для практических профессиональных целей.
1.4. Определение личности
Переходим к тому, чтобы сформулировать определения личности, достаточно узкие, чтобы ими можно было воспользоваться в теоретических целях. Побеспокоимся и о том, чтобы этими определениями можно было успешно воспользоваться и в практической работе (психотерапия, воспитание, профессиональная подготовка). Почему мы говорим об определениях во множественном числе, а не об одном, как привычно? Личность как феномен настолько сложна, что очень трудно дать ей одномерное определение. В гносеологии (науке о познании) есть способ, который позволяет описывать такие сложные объекты. Для этого необходимо описать его в разных аспектах:
· функциональном – определение дается через описание функции, которую выполняет определяемое явление;
· структурном – определение дается через описание структуры, внутреннего устройства явления, через описание его частей;
· динамическом – определение дается через описание того, каким образом определяемое явление функционирует, как оно «работает», какого рода силы в этом участвуют, какого рода изменения для него характерны.
Такое многомерное описание позволяет не только лучше понять само явление, но и точнее использовать в прикладных исследованиях и практической работе, в зависимости от того, с каким срезом реальности в данный момент имеет дело профессионал. Кроме указанных можно было бы выделять и другие аспекты анализа личности, помогающие в работе (такие как генезис, результат, развитие и т.п.), но не все из них есть смысл закладывать в определение.
1.4.1. Динамическое определение личности
Динамически личность следует рассматривать как некую систему психических процессов, благодаря которым происходит взвешивание интенций (устремлений, побуждений), оценка их потребностной значимости (субъективного веса), поиск приемлемой для данного случая и данного человека их композиции (сочетания). За образец детального описания внутриличностной динамики можно взять то, как она описывается в психоанализе. К такому описанию относятся: борьба мотивов, сочетание побуждений, ухищрения, направленные на сохранение представлений о себе, защитные действия и т.п. Нам, однако, нет нужды ограничивать себя психоаналитическими теоретическими представлениями, данное там описание динамики легко переносится на любые мотивы, побуждения и устремления.
Поскольку деятельность человека всегда полимотивирована (А.Н. Леонтьев), поведение (внешний план деятельности) есть результат борьбы интенций, каждая из которых направлена на то, чтобы реализоваться и привести к удовлетворению стоящей за ней потребности. Каждая интенция пробивается в поведение так, чтобы наилучшим для себя образом быть завершенной, но в условиях мотивационной конкуренции человеку приходится находить компромисс между мотивами. В поведении проявляется композиция интенций, в которой один или два основных мотива дают наибольший весовой вклад, и еще некоторое количество мотивов проявляются как призвуки, как слабые дополнения к основным. В практической работе психолога чрезвычайно важно уметь выделять в поведении человека весь спектр мотивов, находить среди них как основные (доминантные, доминирующие), так и дополнительные (субдоминантные, подчиненные).
Выбор между мотивами чаще всего осуществляется в режиме реального (текущего) времени, когда нет возможности обстоятельно обдумать все исходы. Поэтому поведение, как правило, есть результат не лучшего из возможных (компромиссных) решений, а отражение одного из приемлемых, часто просто первого или вообще случайного. Правда, одно из верований гуманистической психологии состоит в том, что всякое решение, принятое в некоторой трудной жизненной ситуации, является лучшим из возможных. Это верование согласуется с нашим утверждением (принимается первое приемлемое решение), если учесть следующие оговорки. Во-первых, при дефиците времени и дефиците индивидуальных ресурсов у человека даже первое приемлемое решение все же является решением задачи, жизненно важной задачи. Во-вторых, данное верование способствует повышению ресурсной обеспеченности клиента, снимая с него бремя вины за решение, которое впоследствии, вне исходной ситуации, принесло ему трудности и страдания. Таким образом, наш анализ дает описание общей закономерности, а верование гуманистической психологии – это прагматическая интерпретация жизненного смысла любого решения в трудной ситуации.
Поведенческое выражение (во внешнем плане деятельности) внутриличностной динамики человека – это его поступки. Качество быть личностью есть способность быть субъектом собственных поступков. Это означает, что если человек совершает поступки, следовательно, он личность, более того, он личность только при условии, что способен совершать поступки.
Пришло время определить, что такое поступок. Поступок – это выбор между альтернативными мотивами. Заметьте, альтернативными, т.е. такими, которые исключают друг друга. Если мотивы таковы, что они могут быть реализованы одновременно, то тогда это не альтернатива и, следовательно, совершаемый выбор – это не поступок. Если же выбираются мотивы, которые исключают друг друга, то человек стоит перед задачей на поступок; выбор одного из них означает совершение поступка. Если девочка выбирает, с какой из подруг пойти в кино, то это не альтернатива, поскольку можно (при прочих равных условиях) пойти в кино с обеими одновременно, следовательно, речь не идет о поступке с ее стороны. Другое дело, если за выбором между подругами стоит выбор между ценностями. Например, одна из них только что совершила нечто, из-за чего оказалась в изоляции среди своих подруг, пойти в кино именно с ней – это уже поступок (означает выбор между «быть как все» и «быть настоящей подругой, невзирая на групповое давление»).
Таким образом, личность есть субъект собственных поступков. Это динамическое определение (или процедурное, процессное), согласно которому личностная работа – это всегда выбор между альтернативными мотивами. Поскольку почти всякое поведение есть результат хотя бы частичного выбора между конкурирующими мотивами, элементы личностной работы обнаруживаются в большинстве процессов, составляющих мотивационную динамику. Но как личность человек проявляет себя в наивысшей степени лишь в те мгновения или минуты, когда совершает осознанный выбор, когда он взвешивает вероятные исходы, оценивает цену их достижения, берет на себя ответственность за совершенный выбор.
Вследствие сознательного и взвешенного поступка человек совершает очередной шаг на пути восхождения к своей индивидуальности. На это, кстати, указывает и корень ступ в слове «поступок». Когда же человек совершает поступок, который имеет важное значение для общества и представляет собой яркое проявление индивидуальности данного человека, люди склонны называть такие случаи подвигом. Корень двиг- и здесь отражает момент продвижения человека к вершине индивидуальности. И наоборот, отказ от поступка ведет к упрощению (уплощению) личности. Как личность такой человек начинает слабеть, личностной силы у него становится меньше – это путь к разрушению личности.
1.4.2. Структурное определение личности
Нам необходимо иметь структурное определение личности по следующим резонам. Во-первых, всякий объект профессиональной работы (исследования, обследования или преобразования) становится доступным профессионалу лишь в том случае, если он знает, к какого рода психической реальности необходимо при этом обращаться. В нашем случае – это мотивационная сфера, в которую входят мотивы, ценности, смысловые установки и т.п. Во-вторых, нам необходимо понимать, благодаря чему происходит мотивационный выбор в тех множественных случаях, когда он происходит вне контроля сознания. Предположительно, это обеспечивается наличием неких психических структур (устойчивых, фиксированных последовательностей процессов), опора на которые позволяет производить выбор по сокращенным схемам.
Наиболее удачной версией определения является формулировка, предложенная А.Н. Леонтьевым. Согласно его представлениям, личность есть иерархия мотивов. Слово «иерархия» означает взаимную соподчиненность: некто вышестоящий подчиняет себе нижестоящего, а нижестоящий принимает решение или действует на основе решений или установок вышестоящего. Когда речь идет об иерархии мотивов, то это означает, что для каждого конкретного случая, сравнивая пару мотивов, можно установить, какой мотив из них является старше, а какой младше. Для данного случая это ведет к тому, что из данных двух мотивов человек отдаст предпочтение старшему мотиву.
На нижних уровнях мотивационной иерархии обнаруживаются ситуативные мотивы – те, сила которых сильно зависит от особенностей наличной ситуации. Выбор между такими мотивами – это, как правило, выбор с минимальным личностным вкладом. Такого рода выбор по механизму напоминает полевое поведение, характерное для детей. Там, где человек в своих выборах склонен следовать требованиям ситуации, мы предполагаем у него наличие уплощенной структуры личности, в которой редуцированы или ослаблены мотивы более высокого уровня. Проявляется это в полевом поведении, в незрелых поступках, в затруднениях придерживаться тех или иных ценностей, в непоследовательности выборов, неготовности выполнять свои обещания и т.п.
И наоборот, преодолеть давление ситуации (физических, а в особенности социальных условий) означает проявить себя как личность. Сила личности в значительной степени выражается в способности совладать с обстоятельствами, подчинить их своей воле, использовать для достижения своих целей.
В отдельных случаях, однако, бывает, что человек совершает выбор, внешне как бы заданный ситуацией, но внутренне это вполне взвешенное и ответственное решение. Порой даже согласиться с ситуацией, отказаться быть личностью – это тоже в некотором смысле личностная работа. Если человек согласился с ситуацией, это тоже может быть поступок, даже с личностным ростом, если человек сознательно преодолел свои привычки.
Но в общем случае мы считаем, что следование требованиям ситуации (пришлось, уступил) выявляет личностную незрелость. И наоборот, если человек нашел такую ценность (т.е. мотив более высокого порядка), ради которой он готов что-то потерять, не поддавшись данной ситуации, то это по настоящему личностный выбор, как правило, свидетельствующий о личностной зрелости.
На высшем уровне мотивационной иерархии находятся ценности, которые действуют постоянно, ориентируя человека в его поступках. «Иерархическая структура мотивационной сферы в наиболее совершенной форме предполагает усвоение определенных моральных ценностей как доминирующих мотивов поведения. Во имя этих ценностей человек способен преодолевать свои непосредственные побуждения, что определяет волевой характер его личности. … Именно в этих случаях можно говорить о высоко развитой и гармонической структуре мотивационной сферы человека и о высоком уровне и гармонической структуре его личности» (Божович 1995, с. 68).
Ценности – это утверждения о том, какого рода модель поведения в рамках определенной культуры или общества принимается за образец. Ценности поддерживаются в качестве важных ориентиров социальной жизни, транслируются всем новым членам данного общества, во многом навязываются в процессе их социализации. Будучи принятыми человеком, ценности (уже как ценностные ориентации) составляют важнейшие элементы структуры личности, закрепленные жизненным опытом человека, всей совокупностью его переживаний. Они позволяют различать значимое, существенное для него и незначимое, несущественное. Вместе взятые, сложившиеся и устоявшиеся ценности образуют внутренние опоры, обеспечивающие устойчивость личности, преемственность индивидуального типа поведения и деятельности. Устойчивое сочетание ценностей и основных потребностей человека определяют направленность его личности.
В терминах обсуждаемого определения (личность как иерархия мотивов) можно говорить о разных типах личности: уплощенной (ценности ориентированы на мотивы приземленные и повседневные) или возвышенной (ценности относятся к разряду духовных). Можно говорить также о многовершинной личности (разнонаправленной) или одновершинной (ярко выраженная личностная направленность, доходящая порой до узости интересов, «зацикленности»). В этих же терминах можно говорить о целостной или дезинтегрированной (расщепленной на слабо между собой связанные фрагменты) личности.
Откуда берется соподчинение мотивов между собой? Возникает оно как результат поступков – выбором между альтернативными мотивами. Когда человек совершает выбор, то получивший предпочтение мотив сдвигается в иерархии на более высокое место, место «старшего». Таким образом, человек своими поступками создает свою иерархию, задает соподчиненность между мотивами – строит себя как личность!
Данная зависимость открывает широкие возможности использования в практике воспитания. Очень важно давать ребенку опыт совершенствования своей способности совершать поступки – тогда он сможет точнее иерархизировать свои мотивы. Если мы ему будем просто говорить ему «это важнее, а вот это – не важно для тебя», «выбирай это, но этого не выбирай», мы его как личность не сформируем. Ребенок сам должен совершать свои поступки! Это примерно так же, как если кормить ребенка через зонд, а потом удивляться, что он все никак не начинает есть самостоятельно. Следовательно, лучшее воспитание – это не назидание, а организация таких ситуаций, в которых ребенок сможет совершить свой выбор. Несколько раз, выполненный в одном и том же направлении, выбор постепенно создает личностную структуру.
Может случиться, что сделанный человеком (ребенком) выбор другими людьми может быть оценен негативно – тогда мы говорим о проступке (это поступок, имеющий негативные последствия для окружающих). Опыт совершения проступков постепенно сформирует такую иерархию мотивов (особенно в части ценностей), которая определяет по сути преступную личность. Мы говорим не о преступнике, а о преступной личности, о том, как она выстроена, на какие ценности данный человек ориентируется.
Такой человек еще не совершил ни одного преступления, он не ответственный перед государством, но по способу мышления, по своим предпочтениям он уже преступник. Судить за это нельзя, но психологически он уже готов. Когда в автобусах поют песни шансон, когда зековская романтика проповедуется на каждом шагу, это способствует формированию соответствующих ценностей, создает предпосылки для будущих преступлений.
Теперь понятно, почему важно помочь ребенку совершать поступки? Потому что мы сможем принять участие в процессе совершения выбора. На момент, когда ребенок сомневается, мы еще способны повлиять на него, показать ему перспективу того или иного выбора.
Видите, определение личности, которое было сформулировано как научное, работает и в практическом ключе. Управлять выбором мы в состоянии в момент, когда человек еще сомневается. Мы показываем ребенку или подростку характер ответственности, которую он может взять на себя в том или ином случае. Так можно вместе с ним оценить возможные перспективы, чтобы он мог сравнить их, взвесить приобретения и цену достижения, и тем самым повлиять на его выбор. «Повлиять» означает не только (порой не столько) предопределить исход выбора, а означает сделать его взвешенным, ответственным, способствуя личностному росту. С одной стороны, мы бы хотели склонить его к тому, чтобы он совершил поступок, согласующийся с нашими представлениями, с другой стороны, нам важно поддержать в нем личностный потенциал. Поэтому важно отследить процесс принятия решения в той, сравнительно простой ситуации, в которой ребенок находится в данный момент. Для общества ситуации это сравнительно безопасные, а ошибки ребенка будут иметь негативные последствия в большей степени для него, а не для семьи или общества. Ребенку необходимо научиться чувственно отвечать за свои ошибки, научиться достойно «держать удар». Только так будет сформирована способность принимать взвешенные и ответственные решения. Пока – в более простых ситуациях, на более легких (по силам ребенка) проблемах. Если он выбирает несколько раз выбирает в одном и том же направлении, я как родитель знаю, что и в более сложной ситуации он вероятно поступит правильно. Как родителя меня радует, что эта вероятность для меня благоприятна, и я уверен за своего ребенка. Конечно, вероятен и иной исход, но для меня главное – заложить добротную основу. Вот тогда мы можем сказать, что это зрелая личность и эта личность с хорошими (просоциальными) ценностями.
1.4.3. Анализ случая
Разберем пример, который позволит нам детально рассмотреть, как протекает личностная работа, какие отклонения (деформации, сбои) возможны в этом процессе, какого рода последствия характерны для каждого из них.
Ситуация. Середина 30-х годов 20-го века в нашей стране. Герой нашего примера – секретарь партийной организации (парторг) крупной стройки. От него часто можно услышать: я за революцию жизнь готов отдать. Ему трудно не верить, поскольку он своим участием в гражданской войне это доказал: он действительно несколько раз мог умереть, был ранен и т.п. И сейчас он много усилий тратит на то, чтобы «построить социализм в отдельно взятой стране»… Говорит он убедительно, мы ему верим, и понимаем, что в его иерархии мотивов одну из важных вершин составляет ценность идеи коммунизма, ценность всемирной революции. Иногда мы от него же слышим о том, что мужская дружба – это мощная вещь в данном мире, что ради товарища он готов жизнь свою отдать. Рассказывает, как в гражданскую войну они с другом не раз выручали друг друга, как потом никакая женщина не могла их поссорить. Кстати, его друг здесь же работает бригадиром, и они часто друга поддерживают. И в этом случае ему веришь, и мужская дружба – это тоже одна из его важных ценностей. Ее нельзя по другому и охарактеризовать как идеал человеческих отношений, на который он равняется в своей жизни.
Таким образом, в иерархии мотивов данного человека обнаруживается как минимум две высокие вершины: ценность идеалов коммунизма и ценность бескорыстной мужской дружбы. Эти ценности долгое время существовали относительно независимо друг от друга, поскольку на его жизненном пути не встречалось ситуаций, когда между ними необходимо было бы выбирать. Но жизнь так устроена, что однажды приходится выбирать… Так случалось, что этот друг совершил проступок, за который он как парторг должен осудить его – в соответствии со своими должностными обязанностями, ценностными ориентациями и идеалами. На завтра в обеденный перерыв объявлено собрание по поводу этого ЧП. Парторг оказывается перед выбором между указанными ценностями.
Какие есть варианты у него? Если он завтра осудит своего друга, то в условиях этой крупной стройки это будет серьезным замечанием для человека, настолько серьезным, что для тех времен могло привести к его исчезновению. По сути дела, он таким образом подписывает может и не смертельный приговор, но предписание подвергнуть своего друга поражению в правах, как тогда говорили. В результате его друг как гражданин останется бесправен перед грозным государством. В этом случае окажется, что как друг, он его не спасает, несмотря на то, что настоящий друг должен был бы это делать. Если же он, как друг, будет его выручать, то в правах окажется пораженным сам. К тому же, заступившись за друга, он вынужден отступиться от идеалов коммунизма (нарушается кодекс строителя коммунизма, в событие вовлечены люди из слоев населения, которые тогда назывались мелкобуржуазными и т.п.).
Вот это буквально ситуация, когда нужно совершить поступок. Это не повседневные поступки, которые часто проходят сравнительно незаметно или с умеренным личностным усилием (посомневался денек и все). Здесь поступок касается основ человечности.
И вот секретарь парторганизации курит папиросы в вагончике, прогуливается по окрестностям, и все пытается принять решение – какую позицию занять по данному вопросу. Опишем несколько вариантов выхода из этой сложной ситуации, каждый из которых обладает своими возможностями и ограничениями в плане личностного роста.
1-й вариант. Наш герой ложится спать, так и не приняв однозначное решение, а наутро просыпается в горячке, в бреду. Его здоровье неожиданно пошатнулось, он несколько дней пролежал в госпитале, соответственно, открытое партийное собрание прошло без него, и решение на нем было принято без учета его позиции. Это не симуляция, медики не сомневаются в том, что это расстройство, вызванное нервно-психическим перенапряжением. Дальше этого неопределенного объяснения медики идти не склонны, иначе вынуждены будут выйти за пределы своей компетенции. Психоаналитическое толкование обнаружит здесь наличие условной выгоды симптома: благодаря расстройству здоровья человеку удается избежать взятия ответственности на себя. В частности, Э. Фромм назвал бы это бегством от свободы, стремлением освободиться от бремени свободы, от бремени выбора. Потому что свобода есть возможность выбора характера ответственности.
Нам важно поставить именно этот акцент: бегство в болезнь обнаруживает нежелание (или скорее неготовность) данного человека совершить поступок (выбор между альтернативными ценностями). Убегая в психосоматику, он отказывался на некоторое время быть личностью, поскольку не совершил выбора, не совершил поступка. Осталась ли его совесть при этом чиста? Нет, поскольку он не сможет позже сказать «это я сделал», поскольку по существу проявил малодушие, личностную (душевную) слабость. В результате он как личность стал слабее, встал на путь личностного саморазрушения. Отказываясь платить ответственностью, человек платит разрушением своей личности.
В то время в государстве сложились условия, в которых рядовые люди не выдерживали нагрузки на личность. Попав в ситуации, угрожавшие их благополучию, а часто и жизни, граждане допускали малодушие, за которое часто не поворачивается язык их осудить. Результат – разрушение и постепенная деградация в личностном плане. Во многом государство было ответственно за это разрушение. Понятно, почему психологии личности в таком государстве было трудно пробить себе дорогу. Конечно, находились люди, которые выдерживали пресс репрессивной машины, и сохраняли достоинство, совесть и личностную компетентность. Но лишь немногим из них удалось сохранить свою жизнь…
2-й вариант. Встал утром наш герой, и как обычно, пусть и с тяжелым сердцем, идет на работу. Как часто это бывало в те времена на больших стройках, его маршрут проходил через мостки, проложенные над канавами и котлованами. Бессонная ночь и тяжкие мысли отвлекли внимание, по неосторожности парторг оступился, упал, сильно ударился, потерял сознание, был отправлен в госпиталь. И снова мы видим, что ситуация без труда толкуется как бегство от тяжести выбора, и даже внешне напоминает бегство в болезнь. Только теперь появляется новый компонент – нанесение себе телесных повреждений. Нанесение телесных повреждений это, строго говоря, не болезнь. Проявляется этот симптом по-разному: несчастные случаи, нечаянные порезы, автомобильные аварии и т.п. Нельзя утверждать что все, но значительная часть такого рода событий может быть понята как проявление работы личностного механизма.
Пришло время обсудить механизм, «переводящий стрелки» с процесса принятия сложного решения на процесс нанесения ущерба своему здоровью или телесной целостности. Представляется, что ключевое понятие здесь – это боль. Боль – это субъективный индикатор, сообщающий об угрозе целостности организму, о нарушении телесной целостности. Другими словами, это психический процесс, презентующий субъекту о предельно негативном для него событии на уровне тела. По механизму боль эквивалентна любым эмоциональным процессам, которые сообщают субъекту о потребностной значимости воспринимаемых событий. Только потребностью здесь является сам инстинкт выживания, а оцениваемым событием – разрушение некоего фрагмента тела. Несомненна особая эволюционная важность такого рода индикации, поскольку речь идет о самом выживании не только особи (индивида), но и биологического вида. Несомненная и его филогенетическая древность – боль или ее эквиваленты обнаруживаются у всех животных. Поэтому боль как эмоция особой значимости является очень сильной, быстро генерализуется (захватывает по возможности всю психическую сферу, отвлекает на себя все ресурсы внимания), императивно требует немедленного действия.
По тому же закону срабатывает боль душевная (психологическая, личностная). Эта боль также есть индикатор угрозы разрушения, только теперь разрушения личности – существующей иерархии мотивов, сложившейся системы ценностных ориентаций (предпочтений), направленности личности, устоявшейся индивидуальной идентификации. В отличие от соматической боли, боль личностная плохо локализуется – иерархия мотивов представляет собой семантическое (знаковое, смысловое) пространство, локализация в котором является заметно более сложным делом, чем локализация в физическом пространстве. Правда, каждый сколько-нибудь сильный, сложный или устоявшийся мотив (мотивационное образование, смысловая динамическая система (Л.С. Выготский, А.Г. Асмолов), комплекс (К.Г. Юнг) или система конденсированного опыта (С. Гроф)) имеет свое соматическое представительство. Поэтому душевная боль может проецироваться (проявляться) на тот или иной сегмент тела – именно это обстоятельство обсуждалось в работах В. Райха, А. Лоуэна и других представителей телесно ориентированных подходов к личности. Это не единственный механизм психосоматической связи, благодаря которым душевная боль соматизируется, преобразуется в боль телесную. Но смысл такого преобразования определить можно. Благодаря появлению телесной боли боль душевная изменяется следующим образом:
1. Она маскируется телесной болью, и поэтому переживается легче, или даже не воспринимается вовсе. Субъективно терпеть телесную боль легче, чем испытывать боль душевную, подмена душевной боли телесной облегчает страдания человека. Происходит то, что З. Фрейд называл изживанием, или, говоря метафорически, сжиганием душевной боли в топке телесного страдания.
2. Душевная боль пространственно локализуется в некоторой части тела, и таким путем становится доступной для лечения. Это боль, с которой мы знаем что делать, тогда как с душевной болью люди справляются плохо. В нашей культуре существует множество приемов, с помощью которых люди облегчаются телесные страдания: примочки, притирки, присыпки, растирания, компрессы, согревания, прижигания, разрезы, извлечения и т.п. Добавьте сюда химическое разнообразие средств и их физических свойств, условий воздействия на тело – богатство арсенала средств по настоящему впечатляет. Совсем другое дело – душевная боль, для облегчения которой в культуре предлагается гораздо меньше средств: «терпи, казак, атаманом будешь», «время – лучший лекарь», «клин клином вышибают», «отвлекись», «напиться и забыться» и т.п. К тому же очевидна неопределенность последствий от использования таких рекомендаций. Но для людей очень важно понимать, что происходит, каким образом его усилия приводят к снижению боли. В отношении к телу объяснений школьное образование и наука дают гораздо больше. Все это также склоняет людей (пусть и бессознательно) менять один вид боли (душевной) на другую (телесную).
3-й вариант. Допустим, наш герой все же пришел на работу и без приключений попал на партийное собрание в обеденный перерыв. Решение он все еще не принял и не знает, как себя вести, у него все еще нет позиции. Возможно, успокаивает себя уговором «Будь что будет», оставляя решение на волю случая. Готовятся условия, когда уже не он сам, а ситуация начинает диктовать поведение – высокое внутреннее напряжение, личностная перегрузка ведут к сдвигу локуса контроля над своей жизнь в сторону экстернальности.
Стол покрыли сукном, все как положено, народ сидит, курит, ожидает. Председателем собрания назначили заместителя парторга, в президиуме сидит представитель райкома партии (так было принято осуществлять контроль за тем, каков будет исход собрания). Виновник собрания сидит в первом ряду, склонив голову, не глядя на присутствующих. Первый оратор выступил, затем другие, кто-то осудил, кто-то сказал «всякое бывает», напряжение растет… Наконец прозвучало «А теперь пускай парторг скажет». Все, наступил момент, когда отступать, больше оттягивать решение нельзя, а в голове еще сильнее пульсирует «что делать, как поступить?». Поднимаясь, парторг бросил взгляд на своего друга, как бы ища подсказку. И тот вдруг буркнул: «Давай топи». Вот он – толчок ситуации! Чувство раздражения и злости на друга вспыхнуло и сделало решение почти очевидным: «Не дождешься от него… сначала устроил всю эту заваруху, а теперь еще меня и подъюживает». Дальше уже технически нетрудно: «Разве среди нас место таким…», «В наших рядах должны быть кристально чистые люди…» и так далее. Все, готово, выступление против друга состоялось!
Действие совершено, но совершен ли был поступок?
Нет, ведь решение так и не было принято, поступка как внутренне обоснованного и ответственного выбора не состоялось.
Что будет дальше? Внешне события развивались предсказуемо: решение собрания, осуждение, протокол, все как положено, лишение должности, исчезновение друга, никаких сведений… А дальше? Говоря обыденным языком, муки совести, бессонные ночи, расстройства здоровья. Что такое муки совести на предложенном нами языке? Это означает, что поступок продолжает совершаться, но уже как стереотипный циклический сценарий, не предусматривающий свое завершение. Наш герой мечется, продолжая сомневаться, продолжая все так же жить в той памятной ночи. Он сомневается в своем поступке, то раскаивается, то ужесточается – это и есть муки совести. Внутриличностный механизм здесь тот же, что и в феномене горькой конфеты, когда поступок и совершен, и не совершен: внешне он уже состоялся, внутренне же нет, не был даже подготовлен. Вот этот разнобой личностно и оказывается тяжелым, порой совершенно не выносимым.
Неопределенность и сама по себе воспринимается людьми негативно, но неопределенность в отношении своего местопребывания в смысловом пространстве, определяющем основы самоидентичности, становится невыносимой. Человек не способен определиться с соотношением мотивов (ценностей) – какой из них значимее, какое их соподчинение в иерархии мотивов должно быть принято.
Если квалифицировать обсуждаемое личностное расстройство, то описанное состояние – это невроз, который по определению есть циклично воспроизводящийся внутриличностный конфликт. Для невроза это очень характерно – психологически возвращаться в ту самую ситуацию, в которой произошло нечто значимое для человека. Впредь для нашего героя все ситуации, похожие на исходную, когда нужно будет совершать выбор, будут вызывать ту же боль, что и исходная. А боль эта – оттого что мотивы сталкиваются, «крошат» друг друга, ценности никак не совмещаются. По «телу» личности (т.е. по иерархизированной системе мотивов) проходит разрыв, раскол: с одной стороны коммунистические идеалы, с другой – верность другу, а между ними – пропасть. В этом месте локализуется хроническая конфронтация, постоянная борьба, перманентное внутриличностное столкновение. Даже слабый намек со стороны наличной ситуации на столкновение ценностей резко усиливает постоянно тлеющий конфликт. Когда в государстве гражданская война, оно слабеет, когда коллектив разрывают конфликты, он слабеет. Точно так же и внутриличностные конфликты ослабляют личность, поскольку силы уходят на совладание с противоречием.
Это и есть модель невроза: исходное противоречие (как смысловая фиксация) актуализируется любой ситуацией (не только реальной, но даже воображаемой) и человек заново погружается в исходные переживания. Этот цикл изматывает человека, истощает его как личность. Таким образом, однажды несовершенный поступок (отказ быть личностью) оставляет след в динамике и структуре личности тем более сильный и длительный, чем более значимой для человека была исходная (прототипическая) ситуация.
4-й вариант. Наш герой нашел в себе силы совершить поступок, выбрав ту или иную ценность. Скажем, он убедил себя в том, что важнее мужская дружба: «Лучше я на каторгу пойду, но друга спасу. Это ценнее для меня, потому что зачем нужна такая революция, которая убивает людей из-за проступка, вызванного простой человеческой слабостью». А может быть, наоборот, он отдаст предпочтение идеалам коммунизма, целям всемирной революции. Да, он будет при этом не вполне преданным другом, и в новой иерархии мотивов ценность мужской дружбы подчинится ценности коммунизма. Но боль от утраты идеала будет платой за сохранение душевной целостности.
И в том, и в другом случае мы имеем дело с относительно зрелым, ответственным решением. Правда, здесь тоже могут быть различные исходы. Например, отвергнутая ценность может быть ниспровергнута, подвергнута такой силы отвержению, что человек приобретает новую смысловую фиксацию. Он ужесточается в своем решении, настойчиво продолжает отвергать уже отвергнутый исход, как будто все еще доказывает, что принял правильное решение. Эта навязчивость выдает неполноту совершенного выбора, что переживается как угроза личностной целостности. Ужесточение выступает в роли охранительной силы, а внутриличностная динамика характеризуется использованием вытеснения, изоляции и других грубых защитных процессов.
Вместе с тем, человек может построить более изощренную аргументацию в пользу принятого им решения (рационализации, переосмысление и т.п.), принять себя в новом качестве (утратившим некую ценность, нарушившим идеал). В этом случае дальнейшее его личностное развитие может быть сравнительно свободным от разрушительных конфликтов, несмотря то, что было утрачено нечто важное для него.
5-й вариант. Возможно, что парторг стройки как личность окажется настолько зрел, что сможет найти решение, при котором ему не придется дискредитировать ни ту, ни иную ценность. Ход мыслей мог бы быть таким: революции нужны люди, которые ее совершают, и если человек ошибся, мы можем его наказать, но ровно настолько, чтобы он осознал свой проступок, но не настолько, чтобы он перестал быть с нами. Поскольку если ради революции надо убивать людей, то такая революция не может быть чистой, она сама свои ценности начинает разрушать. Есть нечто более важное – это ценность человеческой жизни, занимающая в системе ценностей более высокое положение по отношению к тем, между которыми приходится выбирать. Такое соотношение подсказывает конструктивное решение: «Как парторг, сейчас осуждаю своего друга, и мы сейчас запишем в протокол наше осуждение. Но завтра я в райком пойду, и буду требовать для него наказания, соответствующее силе его проступка. Я пойду куда угодно, но добьюсь испытательного срока, возьму ответственность на себя за его исправление, сам буду рисковать. Но я его уберегу для нас!»
Как вам нравится такое решение? Сколько мощи там, в душе надо иметь, чтобы на такое решиться, и как это отличается от бегства в болезнь, от бегства в несчастный случай, а также от ситуативного спонтанного решения. Эта мощь, готовность взять на себя дополнительный груз ответственности – это и есть проявление личностной силы. Когда человек берет на себя решение сложной дилеммы, совершает душевное усилие, а затем находит силы на то, чтобы осуществить свое решение, вы представляете, какой личностной силы этот человек. Выдержав такое, человек личностно становится еще сильнее, целостнее, гибче. Это и есть то, что называется личностным ростом.
1.4.4. Личность как функция
Выше мы выясняли, как личность устроена, как она работает, а теперь еще обсудим и зачем она нужна. Сразу начнем с определения. Личность – это функциональный орган индивидуальный интеграции, сознательного самоопределения, формирования активной жизненной позиции. В этом определении следует объяснить несколько моментов.
1. Личность – это функциональный орган в том смысле, что это не анатомический орган, который можно пощупать, не телесный. Его «плоть» – это иерархия мотивов, возглавляемая ценностями. Функциональный орган – это устойчивое сочетание сил (процессов, структур), созданное для выполнения некой функции. Примеры функциональных органов: вторичные/интегральные способности, практически все высшие психические функции (произвольное внимание, культурная память, мышление, воображение) и т.п.
2. Личность как функциональный орган выполняет работу по интеграции побуждений человека таким образом, чтобы он был способен выступать как целостное существо. Необходимость в таком органе состоит в том, что все потребности человека для своего удовлетворения претендуют на один и тот же ресурс – поведение человека. У животных приоритеты расставляются структурой наличной ситуации и ключевыми раздражителями (внешними и внутренними), определяемыми актуализированными инстинктами. У человека приоритеты выставляются не только на основе требований, предъявляемых ситуацией и силой собственных потребностей, но и предписаниями со стороны общества в целом, ожиданиями и требованиями со стороны актуальных партнеров по общению. Всем им одновременно соответствовать невозможно, и чтобы поведение было организовано однозначно (целенаправленно и продуктивно), необходим инструмент для выставления приоритетов. На обсуждавшемся выше примере мы посмотрели, что если человек не совершает поступка, он дезинтегрируется, разрушается, а если он совершает поступок, то остается интегрированным как личность. Таким образом, первый критерий, наличие которого указывает на наличие личности, это мотивационная упорядоченность. В его сознании это представлено как понимание: это я сделал.
3. Второй критерий – способность к сознательному самоопределению. Это означает, что личностью является тот человек, который понимает, кто он есть, знает о своих качествах: я такой и такой, я хочу таким быть, постараюсь им быть, этот человек осознает, что он делает, способен описать и объяснить свое поведение. В основе сознательного самоопределения лежит умение сравнивать себя с другими людьми, понимать и уметь пользоваться критериями (характеристиками) для оценки других и себя. Интегрирующей структурой здесь выступает осознание своего образа «Я». Наличие проработанного (детализированного и принятого человека) образа «Я» является основным признаком того, что человек прошел данный этап своего личностного становления.
4. Третий критерий – «формирование активной жизненной позиции» – позволяет охарактеризовать зрелую личность. Проявляется наличие данной способности в высказываниях такого типа как «на том стою и не могу иначе», «да, я занял эту позицию, я ответственно ее занял и буду на ней настаивать». В этом «настаивать» и заключается готовность к активности. Состоит она в умении принимать в расчет отдаленные перспективы своих поступков, сознательно и ответственно соотносить их с устремлениями других людей, встраивать свое видение в широкий социальный контекст. Самое яркое социальное проявление активной жизненной позиции – гражданская позиция.
Таким образом, мы имеем три этапа развития личности, можно сказать, что человек как личность рождается как минимум трижды. Первое рождение личности происходит в возрасте примерно 2,5-3 года, когда количество требований к ребенку и разнообразие его желаний предъявляет новые требования к ребенку. Для поведения ребенка в высшей степени характерно так называемое полевое поведение (К. Левин), которое запускается элементами мотивационного поля, окружающего ребенка. Субъективно часть из них напоминают сказочные говорящие предметы: все вещи, как и люди, что-то требуют от ребенка. Пирожок говорит: «Съешь меня», чашка говорит: «Брось меня», скатерть говорит: «Потяни меня», дверка тумбочки: «Подергай меня», мама одергивает: «Иди сюда», лужа приглашает: «Прыгни в меня», папа грозит дать по заднице, а ботинки требуют, чтобы ими ударили что-нибудь.
Где те основания, которые помогли бы выбрать? И однажды ребенок вдруг находит гениально простое основание: «Я хочу!». Понимаете, это же примитивный произвол: «Хочу!», «Я сам!», «…буду!!!» Но как же сладко – быть автором своего поведения: хочу и все. В этих «Я сам» и «Я хочу» выражается новое качество – желание и умение быть автором выбора. Именно автором, а не исполнителем. До сих пор только потребности, элементы ситуации и люди побуждали ребенка к тому или иному поведению. Исход выбора зависел от сочетания сил в динамике мотивационного поля, побеждал, как правило, сильнейший на данное мгновение мотив. Теперь же появилась совершенно новая сила – произвольность, правда, пока необузданная, в виде произвола, который в детском исполнении называется каприз. (Каприз у взрослых людей – это, соответственно, регрессия в детство.)
И этот вот период, когда ребенок с упоением осваивает переживания субъекта принятия решений, взрослые (воспитатели и родители) назвали кризисом. Кризис для кого? Для родителей, чей ребенок перестал быть послушным, предсказуемым, покладистым. Это кризис в их отношениях с ребенком, который почувствовал, что может намеренно (произвольно) управлять родителями! Родители говорят: «Как будто испытывает нас». Но ребенок не столько родителей испытывает, сколько себя в отношениях с ними. Это проба своей силы, пока межличностной, которой еще предстоит интериоризироваться и стать силой личностной – точно в соответствии с законом культурно-исторического развития Л.С. Выготского «всякая психическая функция появляется на сцене дважды, в двух планах, сперва как межличностная, интерперсональная, а затем как внутриличностная, интраперсональная».
А ребенок тем временем тренирует себя как личность, он в первый раз испытал в себе новое ощущение – личностность. Вот это и есть момент индивидуальной интеграции: ребенок впервые собрал себя в одной точке – «Я хочу, я сам». Теперь он полезет в лужу, получит по заднице и будет плакать (для родителей), но он готов стерпеть все это ради того, чтобы снова погрузиться в сладкое переживание оттого, что это он сделал, сам решил, захотел – и сделал! Личностно это самые ценные ощущения, действительно ценные – в них ребенок первый раз рождается как личность. Вот это самое «готов стерпеть ради» и есть первые кристаллы ответственности, пока как межличностной функции – готовности отвечать перед родителями за свой выбор. Но позже и перед интериоризированным родителем – своей совестью.
Вместе с тем, кризиса не будет, если родители вовремя заметят, что в ребенке зарождается личность. Ребенок капризничает: «Я сам застегну (пуговицы)». Но мама с утра торопится: «Да куда ты, дай я сама застегну. Ты все равно неправильно…». Что для нас важнее: обслужить его и побыстрее отвести в детсад, или поддержать формирование его личности? Немногим родителя хватает мудрости, терпимости и гибкости, чтобы встать на 10 минут раньше, и, имея запас времени, инвестировать в ребенка: «Ну давай, делай сам… я только немного помогу… теперь молодец». Здесь и сотрудничество, и распределение функций: в технической части помогаем, в личностной он тренируется сам. Именно это и требуется от взрослых – поддержать личность в тот момент, когда она начинает создаваться. Послушный ребенок – это, конечно, удобный ребенок. Но послушный для родителей легко станет слушать и ребят в подворотне, если же умеет возражать родителям, сможет возразить и там. Что важнее: чтобы ребенок был послушным, или чтобы он научился принимать правильные решения?
Второе рождение личности происходит в подростковом возрасте. Основная решаемая подростком задача, как указано в обсуждаемом определении личности – это сознательное самоопределение. Если первое рождение личности проходит под девизом «Я сам», то второе – под вопросом «Кто я?». Важное личностное новообразование – рефлексия в отношении своих субъектных качеств. Заметим, не рефлексия вообще как способность к децентрализованному взгляду на себя, как операция самоанализа, а содержательный анализ и оценка себя как личности, осознание своих основных особенностей. Внешним результатом является умение подростка презентовать себя другим людям, уметь объяснять, кем ты являешься, причем отвечать ответственно, принимая на себя заявленные характеристики.
Процесс сознательного самоопределения происходит в разных формах. Во-первых, это споры со сверстниками о том, кто каким является, в которых формируются конструкты, с помощью которых описываются важные для подростков черты характера и индивидуальные особенности, отрабатываются вербальные средства их обозначения. Выражения «ты такой-то», «я такой-то» получают дополнительное значение и важность, особенно важными новоприобретениями оказываются сопоставления черт («суров, но справедлив»), сравнительное шкалирование («ну не то чтобы жадина, а скорее экономный»), признания с вызовом («да, вот такой я есть!»).
Во-вторых, обостряется процесс идентификации с кумирами. Осваивается умение выделять ключевые характеризующие их черты, сравнивать себя с ними. Стремление подражать кумирам – это первые самостоятельные попытки преобразования себя. Родители и другие взрослые порой трудно понять причины привязанности к образу («что они в нем такого нашли»), но для начала важно само по себе умение ставить цели по изменению себя и их достижению, хотя бы частичному.
В-третьих, это ведение дневников, как вполне серьезных, в которых немало действительных открытий себя, так и примитивных сборников понравившихся стишков и вырезок из журналов. Но так или иначе, письменная запись позволяет не только анализировать себя и других, но превращать результаты этого анализа в документ.
Таким образом, человек осознает себя, начинает называть свои качества, а назвав их, он знает с чем имеет дело, он может согласиться с этим, или не согласиться. Помочь подростку можно, если расширить словарь понятий, описывающий качества людей, тогда ему будет легче разбираться и в самом себе.
Третье рождение личности, совершенное вовремя и сравнительно точно, это почти экзотика в нашей жизни, настолько редко такое случается. Основная задача человека на данном этапе личностного развития состоит в том, чтобы осмысленно разместить себя в системе общественных отношений. «Осмысленно» означает с осознанием причин выбора своей жизненной позиции и с полной ответственностью за последствия своего выбора. Обсуждаемое нами новообразование соотносится с понятием интернального локуса контроля (по Роттеру). В той мере, в которой человек берет на себя ответственность за свою жизнь (с поправкой на естественные ограничения со стороны обстоятельств), он занимает активную позицию по отношению к миру в целом, его частям, и в особенности – к себе лично. И наоборот, если человек активно берется за формирование себя и обустройство обстоятельств в соответствии со своими представлениями, он не может не быть ответственным за последствия того, что он делает. Быть активным, значить взять ответственность на себя, а ответственный человек не может быть пассивным.
Статистика говорит, что социально активными являются лишь 15-20 % населения. Это такие люди, которые направленно стремятся к получению социально значимого результата (пока не берем во внимание, какими мотивами они при этом руководствуются). Остальные же остаются в значительной степени пассивными, в том смысле, что они чаще реагируют ситуативно (признак не вполне изжитого полевого поведения), склонны поддаваться чужим влияниям. В этом качестве они не вполне личностны и поэтому чаще подвершены неврозам и другим личностным деформациям.
Те люди, которые прошли этап формирования активной жизненной позиции, особенно если они ставят себе социально значимые цели, способны занимать активную гражданскую позицию. Но занимать позицию, это значит стать «жирафом», значит выдвинуться, высунуться, проявиться, а такие люди собирают на себя шишки и удары. Общество в своем стремлении нормировать людей, делать всех одинаковыми, таких жирафистых не поощряет. Делают это в первую очередь те, кто остается чаще пассивным, но в ситуациях, когда появляются раздражающе активные люди, они следуют своему инстинкту выживания и стремятся сохранять все по-прежнему.
Но если человек прошел через препятствия, сумел увернуться от удара, или выдержал его, то он способен выстроить себя как личность, и отстоять себя как индивидуальность. Такие люди, если возникнет вдруг неприятная или опасная ситуация, все же станут спасать тех, у кого на это недостает потенциала. Про таких говорят «выдающаяся личность» – она и вправду выдается, выделяется из общего серого ряда. В языке это понимание уже есть, нам важно и в науке найти теоретическое соответствие и описать это явление надлежащим образом.
В отношениях с другими субъектами (людьми, группами, организациями, всем обществом) вышедший на высокий уровень самореализации человек выступает со своим специфическим лицом, он и рассматривается как носитель некой социальной позиции, социального «лица». Здесь вскрывается сущностное соответствие этимологии слова «личность» глубокому пониманию места личности в обществе. Даже понятие индивидуальности описывается через категорию «отличие» (одного от другого), где также обнаруживается корень «лицо».