Конспект книги Маркса и Энгельса «святое семейство»1
Написано не ранее 25 апреля (7 мая) —
не позднее 7 (19) сентября 1895 г.
Впервые напечатано в 1930 э.
в Ленинском сборнике XII
Печатается по рукописи
7
СВЯТОЕ СЕМЕЙСТВО,
ИЛИ КРИТИКА КРИТИЧЕСКОЙ КРИТИКИ2
ПРОТИВ БРУНО БАУЭРА И КОМПАНИИ
ФРИДРИХА ЭНГЕЛЬСА И КАРЛА МАРКСА
ФРАНКФУРТ-НА-МАЙНЕ
ЛИТЕРАТУРНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
(И. РЮТТЕН) 1845
Маленькая книжечка, формата в восьмушку писчего
листа, состоит из предисловия (стр. III—IV) * [7—8]**
(подпись: Париж, сентябрь 1844), оглавления (V—
VIII стр. ) [646—648] и текста (стр. 1—335) [9—230], раз-
деленного на 9 глав (Kapitel). Главы I, II, III написаны
Энгельсом, главы V, VIII и IX — Марксом, главы IV,
VI и VII — обоими, причем, однако, каждый особо
подписывал написанный им § или абзац главы, снаб-
женный особым заголовком. Все эти заголовки — сати-
рические до „критического превращения мясника в со-
баку" включительно (так озаглавлен § 1 главы VIII-ой).
Энгельсу принадлежат страницы 1—17 [9—21] (I, II,
III главы и § 1 и 2 в главе IV), 138—142 [101—104] (§ 2а
в VI главе), 240—245 [167-170] (§ 2Ь в VII главе):
| т. | е.. | 26 | страниц | из | 335. |
Первые главы — сплошная критика слога (в с я (!)
I глава, стр. 1—5 [9-11]) „Литературной Газеты" \\" Allge -
meine Literatur - Zeitung " von Bruno Bauer — предисло-
вие говорит, что против ее первых 8 выпусков и на-
правляется критика Маркса и Энгельса]], критика ео
извращений истории (глава II, стр. 5—12 [12—17],
специально английской истории), критика ее тем
* F. Engels und К . Marx. Die heilige Familie, Oder Kritik der kritischen
Kritik. Frankfurt a. M., 1845. Ред.
** К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 2. Ред.
8
(глава III, 13—14 [18—19], высмеивание Grundlichkeit *
изложения какого-то спора г-на Nauwerk'a с берлин-
ским философским факультетом 3), критика рассуждений
о любви (глава IV, 3, — Маркс), критика изложения
Прудона в „Литературной Газете" (IV, 4, — Proudhon,
стр. 22 [25] u. ff. bis ** 74 [59] 4. В начале тут масса по-
правок перевода: смешали-де formule et signification ***,
перевели justice — Gerechtigkeit вместо Rechtspraxis
etc. ****). За этой критикой перевода (Маркс назы-
вает это — Charakterisierende Ubersetzung № I, II
u. s. w. *****) следует Kritische Randglosse № I
u. s. w. ******, где Маркс защищает Прудона от крити-
ков „Литературной Газеты", противопоставляя спеку-
ляции свои явно социалистические идеи.
Тон Маркса по отношению к Прудону очень хвалеб-
ный (хотя есть небольшие оговорки, например ссылка
на „Umrisse zu einer Kritik der Nationalokonomie"
Энгельса в „Deutsch-Franzosische Jahrbucher" 5).
Маркс подходит здесь от гегелевой философии к
социализму: переход наблюдается явственно — видно,
чем уже овладел Маркс и как он переходит к новому
кругу идей.
«Политическая экономия, принимающая отношения
частной собственности за человеческие и разумные,
непрерывно впадает в противоречие со своей основной
предпосылкой — частной собственностью, в противо-
речие, подобное тому, в которое впадает теолог, когда
он, постоянно истолковывая религиозные представления
на человеческий лад, тем самым беспрестанно грешит
против своей основной предпосылки — сверхчеловеч-
ности религии. Так в политической экономии заработ-
ная плата вначале выступает как причитающаяся труду
пропорциональная доля в продукте. Заработная плата
и прибыль на капитал стоят друг к другу в самых
* — основательности. Ред.
** — und folgende bis — и следующие до. Ред.
*** — формулу и значение. Ред.
* * * * — справедливость вместо юридической практики и т. д. Ред.
***** — характеризующий перевод № I, II и т. д. Ред,
****** — критический комментарий К I а I. д. Ред,
9
дружественных, взаимно благоприятствующих, по ви-
димости в самых что ни на есть человечных отношениях.
Впоследствии же оказывается, что отношения эти —
самые наивраждебные, что заработная плата находится
в обратном отношении к прибыли на капитал. Стои-
мости сначала дается по видимости разумное определе-
ние: она определяется издержками производства вещи
и общественной полезностью последней. Впоследствии
же оказывается, что стоимость есть чисто случайное
определение, не стоящее ни в каком отношении ни к из-
держкам производства, ни к общественной полезности.
Величина заработной платы определяется сначала как
результат свободного соглашения между свободным
рабочим и свободным капиталистом. Впоследствии же
оказывается, что рабочий вынужден согласиться на
определение заработной платы капиталистом, послед-
ний же вынужден держать заработную плату на воз-
можно более низком уровне. Место свободы договари-
вающейся Parthei *» [именно так пишется это слово
в данной книге] «заняло принуждение. Таким же обра-
зом обстоит дело с торговлей и со всеми прочими эко-
номическими отношениями. Иногда сами экономисты
чувствуют эти противоречия, и раскрытие этих проти-
воречий составляет главное содержание ведущейся
между экономистами борьбы. Но в тех случаях, когда
эти противоречия так или иначе осознаются экономи-
стами, последние сами нападают на частную собствен-
ность в какой-нибудь из ее частных форм, обвиняя те
или иные частные формы ее в фальсификации разумной
самой по себе, именно в их представлении, заработной
платы, разумной самой по себе стоимости, разумной
самой по себе торговли. Так, Адам Смит нападает иногда
на капиталистов, Дестют де Траси — на банкиров,
Симонд де Сисмонди — на фабричную систему, Ри-
кардо — на земельную собственность, почти все новей-
шие экономисты — на непромышленных капиталистов,
в лице которых частная собственность выступает толь-
ко как потребитель.
— партии, стороны. Ред.
10
Таким образом, экономисты иногда в виде исключе-
ния отстаивают видимость человечного в экономических
отношениях — особенно тогда, - когда они нападают
на какое-нибудь специальное злоупотребление, — но
чаще всего они берут эти отношения как раз в их явно
выраженном отличии от человечного, в их строго эко-
номическом смысле. Не сознавая этого противоречия
и шатаясь из стороны в сторону, они не выходят за его
пределы.
Прудон раз навсегда положил конец этой бессозна-
тельности. Он отнесся серьезно к человечной видимости
экономических отношений и резко противопоставил ей
их бесчеловечную действительность. Он заставил их в
действительности быть тем, чем они являются в их
собственном представлении о себе, или, вернее, он
заставил их отказаться от этого представления о себе
и признать свою действительную бесчеловечность. Он
поэтому вполне последовательно изобразил в качестве
фактора, фальсифицирующего экономические отноше-
ния, не тот или иной вид частной собственности в от-
дельности, как это делали остальные экономисты, а
частную собственность просто, в ее всеобщности. Он
сделал все, что может сделать критика политической
экономии, оставаясь на политико-экономической точке
зрения» (36—39) [34-36].
|
|
| * — точке зрения. Ред, |
Упрек Эдгара (Edgar — из „Литературной Газеты"),
что Прудон делает „божество" из „справедливости",
Маркс отодвигает тем, что-де сочинение Прудона
1840-го года не стоит на „штандпункте * немецкого раз-
вития 1844 года" (39) [36], что это общий грех французов,
что надо припомнить и прудоновскую ссылку на отри-
цание, осуществляющее справедливость, — ссылку, по-
зволяющую отделаться и от этого абсолюта в истории
(um auch dieses Absoluten in der Geschichte uberhoben
zu sein — в конце 39 стр. ). «Если Прудон не доходит
до этого последовательного вывода, то этим он обязан
тому печальному обстоятельству, что он родился фран-
цузом, а не немцем» (39—40) [36].
11
Далее следует Критический комментарий № II
(40-46) [37—41], очень рельефно выдвигающий почти
уже сложившийся взгляд Маркса на революционную
роль пролетариата.
«Существующая до сих пор политическая эконо-
мия отправляясь от факта богатства, создаваемого
движением частной собственности якобы для народов,
приходила к апологии частной собственности. Прудон
отправляется от противоположного факта, софистически
завуалированного в политической экономии, от факта
бедности, создаваемой движением частной собствен-
ности, и приходит к выводам, отрицающим частную
собственность. Первая критика частной собственности
исходит, естественно, из того факта, в котором полная
противоречий сущность частной собственности прояв-
ляется в самой осязательной, самой кричащей, непо-
средственно самой возмутительной для человеческого
чувства форме, из факта бедности, нищеты» (41) [37].
«Пролетариат и богатство — это противоположности.
Как таковые они образуют некоторое единое целое. Они
оба порождены миром частной собственности. Весь вопрос
в том, какое определенное положение каждый из этих
двух элементов занимает в рамках антагонизма. Недо-
статочно объявить их двумя сторонами единого целого.
Частная собственность как частная собственность, как
богатство, вынуждена сохранять свое собственное суще-
ствование, а тем самым и существование своей проти-
воположности — пролетариата. Это — положительная
сторона антагонизма, удовлетворенная в себе самой
частная собственность.
Напротив, пролетариат как пролетариат вынужден
упразднить самого себя, а тем самым и обусловли-
вающую его противоположность — частную собствен-
ность, — делающую его пролетариатом. Это — отрица-
тельная сторона антагонизма, его беспокойство внутри
него самого, упраздненная и упраздняющая себя част-
ная собственность.
Имущий класс и класс пролетариата представляют
одно и то же человеческое самоотчуждение. Но первый
класс чувствует себя в этом самоотчуждении удовлет-
12
воренным и утвержденным, воспринимает отчуждение
как свидетельство своего собственного могущества и обла-
дает в нем видимостью человеческого существования.
Второй же класс чувствует себя в этом отчуждении унич-
тоженным, видит в нем свое бессилие и действительность
нечеловеческого существования. Класс этот, употребляя
выражение Гегеля, есть в рамках отверженности возму-
щение против этой отверженности, возмущение, которое
в этом классе необходимо вызывается противоречием
между его человеческой природой и его жизненным
положением, являющимся откровенным, решительным
и всеобъемлющим отрицанием этой самой природы.
Таким образом, в пределах всего антагонизма част-
ный собственник представляет собой консервативную
сторону, пролетарий — разрушительную. От первого
исходит действие, направленное на сохранение анта-
гонизма, от второго — действие, направленное на его
уничтожение.
Правда, частная собственность в своем экономиче-
ском движении сама толкает себя к своему собственному
упразднению, но она делает это только путем незави-
сящего от нее, бессознательного, против ее воли про-
исходящего и природой самого объекта обусловленного
развития, только путем порождения пролетариата как
пролетариата, — этой нищеты, сознающей свою духов-
ную и физическую нищету, этой обесчеловеченности,
сознающей свою обесчеловеченность и потому самое
себя упраздняющей. Пролетариат приводит в исполне-
ние приговор, который частная собственность, порождая
пролетариат, выносит себе самой, точно так же как он
приводит в исполнение приговор, который наемный
труд выносит самому себе, производя чужое богатство
и собственную нищету. Одержав победу, пролетариат
никоим образом не становится абсолютной стороной
общества, ибо он одерживает победу, только упраздняя
самого себя и свою противоположность. С победой проле-
тариата исчезает как сам пролетариат, так и обусловли-
вающая его противоположность—частная собственность.
Если социалистические писатели признают за про-
летариатом эту всемирно-историческую роль, то это
13
никоим образом не происходит от того, что они, как
уверяет нас критическая критика, считают пролетариев
богами. Скорее наоборот. Так как в оформившемся
пролетариате практически закончено отвлечение от
всего человеческого, даже от видимости человеческого;
так как в жизненных условиях пролетариата все жиз-
ненные условия современного общества достигли высшей
точки бесчеловечности; так как в пролетариате человек
потерял самого себя, однако вместе с тем не только
обрел теоретическое сознание этой потери, но и непо-
средственно вынужден к возмущению против этой бес-
человечности велением неотвратимой, не поддающейся
уже никакому прикрашиванию, абсолютно властной
нужды, этого практического выражения необходимо-
сти, — именно поэтому пролетариат может и должен
сам себя освободить. Но он не может освободить себя,
не уничтожив своих собственных жизненных условий.
Он не может уничтожить своих собственных жизнен-
ных условий, не уничтожив всех бесчеловечных жиз-
ненных условий современного общества, сконцентриро-
ванных в его собственном положении. Он не напрасно
проходит суровую, но закаляющую школу труда.
Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель
тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат.
Дело в том, что такое пролетариат на самом деле, и
что он, сообразно этому своему бытию, исторически
вынужден будет делать. Его цель и его историческое
дело самым ясным и непреложным образом предуказы-
ваются его собственным жизненным положением, равно
как и всей организацией современного буржуазного
общества. Нет надобности распространяться здесь о том,
что значительная часть английского и французского
пролетариата уже сознает свою историческую задачу и
постоянно работает над тем, чтобы довести это сознание
До полной ясности» (42—45) [38—40].
КРИТИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ № 3
«Г-ну Эдгару должно быть известно, что г-н Бруно Бауэр положил в основу всех своих рассуждений бесконечное самосознание» и принцип этот рассматри-вал
14
|
|
|
|
|
|
как творческий принцип даже евангелий, своей беско-
нечной бессознательностью, - казалось бы, прямо про-
тиворечащих бесконечному самосознанию. Точно так же
Прудон рассматривает равенство как творческий прин-
цип прямо противоречащей ему частной собственности.
Если г-н Эдгар на минуту сравнит французское равен-
ство с немецким самосознанием, он найдет, что по-
следний принцип выражает по-немецки, т. е. в формах
абстрактного мышления, то, что первый выражает
по-французски, т. е. на языке политики и мыслящего
созерцания. Самосознание есть равенство человека с
самим собой в сфере чистого мышления. Равенство
есть осознание человеком самого себя в сфере практики,
т. е. осознание человеком другого человека как равного
себе и отношение человека к другому человеку как
к равному. Равенство есть французское выражение
для обозначения единства человеческой сущности, для
обозначения родового сознания и родового поведения
человека, практического тождества человека с челове-
ком, т. е. для обозначения общественного, или чело-
веческого, отношения человека к человеку. Поэтому,
подобно тому как разрушительная критика в Германии,
прежде чем дойти, в лице Фейербаха, до рассмотре-
ния действительного человека, старалась разделаться со
всем определенным и существующим при помощи
принципа самосознания, — подобно этому разрушитель-
ная критика во Франции старалась достигнуть того же
при помощи принципа равенства» (48—49) [42—43].
«Мнение, что философия есть абстрактное выражение
существующего положения вещей, принадлежит, по
своему происхождению, не господину Эдгару, а Фейер-
баху, который впервые охарактеризовал философию как
спекулятивную и мистическую эмпирию и доказал
это» (49—50) [43].
««Мы снова и снова возвращаемся к тому же...
Прудон пишет в интересах пролетариев» *. Да, его
побуждает писать не интерес самодовлеющей крити-
ки, не абстрактный, искусственно созданный интерес,
• Это Марксова цитата из Эдгара.
15
а массовый, действительный, исторический интерес, —
такой интерес, который ведет дальше простой критики,
интерес который приведет к кризису. Прудон не только
пишет в интересах пролетариев: он сам пролетарии,
ouvrier* Его произведение есть научный манифест
французского пролетариата и имеет поэтому совер-
шенно иное историческое значение, нежели литера-
турная стряпня какого-нибудь критического критика»
(52—53) [45].
«Желание Прудона упразднить неимение и старую
форму имения вполне тождественно с его желанием
упразднить практически отчужденное отношение чело-
века к своей предметной сущности, упразднить поли-
тико-экономическое выражение человеческого самоотчу-
ждения. Но так как его критика политической экономии
все еще остается во власти предпосылок политической
экономии, то обратное завоевание предметного мира
само еще выступает у Прудона в политико-экономиче-
ской форме владения.
Критическая критика заставляет Прудона противо-
поставлять неимению — имение; Прудон же, напротив,
противопоставляет старой форме имения — частной
собственности — владение. Он объявляет владение «об-
щественной функцией». В функции же «интерес» напра-
влен не на то, чтобы «исключить» другого, а на то, чтобы
приложить к делу и реализовать свои собственные силы,
силы своего существа.
|
|
Прудону не удалось дать этой своей мысли соответ-
ствующее ей развернутое выражение. Представление
о «равном владении» есть политико-экономическое, сле-
довательно — все еще отчужденное выражение того
положения, что предмет, как бытие для человека, как
предметное бытие человека, есть в то же время наличное
бытие человека для другого человека, его человеческое
отношение к другому человеку, общественное отношение
человека к человеку. Прудон преодолевает политико-
экономическое отчуждение в пределах политико-эконо-
II
мического отчуждения» (54—55) [46-47]
— Рабочий. Ред,
16
Это место характерно в высшей степени, ибо пока-
зывает, как Маркс подходит к основной идее всей своей
„системы", sit venia verbo*, — именно к идее общест-
венных отношений производства.
Как мелочь, отметим, что на стр. 64 [52] Маркс по-
свящает 5 строк тому, что „критическая критика" пере-
водит marechal — „Marschall" вместо,. Hufschmied" **.
Очень интересны стр. 65—67 [53—55] (Маркс подходит
к теории трудовой стоимости); стр. 70—71 [56—57]
(ответ Маркса Эдгару на упрек, что Прудон путает,
говоря, что рабочий не может выкупить своего про-
дукта), 71—72 и 72—73 [57—58] (мечтательный, идеали-
стический, „эфирный" (atherisch) социализм — и „мас-
совидный" социализм и коммунизм).
Стр. 76 [61]. (1-ый абзац 1-ого §-фа: Фейербах раскрыл
действительные тайны, Шелига6 — vice versa ***).
Стр. 77 [61]. (Последний абзац: устарелость наив-
ного отношения богатых и бедных: „si le riche 1е
savait!" ****).
Стр. 79—85 [62—67]. (Все эти 7 страниц целиком крайне
интересны. Это § 2: «Тайна спекулятивной конструк-
ции» — критика спекулятивной философии с извест-
ным примером „плода" — der Frucht — критика,
прямо направленная и против Гегеля. Тут
же крайне интересное замечание, что Гегель „очень
часто" внутри спекулятивного изложения дает
действительное изложение, захватывающее самый
предмет — die S а с h е selbst. )
Стр. 92, 93 [71, 72] — отрывочные замечания
против Degradierung der Sinnlichkeit *****.
Стр. 101 [76]. «Он» (Szeliga) «не способен... видеть, что
промышленность и торговля создают совершенно
иного рода универсальные царства, чем хриcтиан-
* — да будет позволено так сказать. Ред.
* * — «маршал» вместо «кузнец». Ред.
*** — наоборот. Ред.
**** — «если бы богатый это знал». Ред.
••••• — принижения чувственности, Ред.
17
ство и мораль, семейное счастье и мещанское бла-
гополучие».
Стр. 102 [77]. (Конец 1-ого абзаца — ядовитые замеча-
ния о значении нотариусов в современном обще-
стве... «Нотариус — это светский духовник. Он —
пуританин по профессии, а «честность», говорит
Шекспир, «не пуританка» 7. Он в то же время свод-
ник для всевозможных целей, заправила буржуаз-
ных интриг и козней». )
Стр. 110 [82—83]. Другой пример высмеивания абст-
рактной спекуляции: „конструкция" того, как
человек становится господином над зверями; „зверь"
( das Tier) как абстракция превращается из льва
в мопса и т. д.
Стр. 111 [83]. Характерное место по поводу Евгения
Сю 8: из лицемерия пред bourgeoisie он морально
идеализирует гризетку, минуя ее отношение к
браку, ее „наивную" связь с etudiant или ouvrier *.
«Именно в рамках этой связи она» (grisetle) «обра-
зует истинно человеческий контраст по отношению
к лицемерной, черствой и себялюбивой супруге
буржуа и ко всему кругу буржуазии, т. е. ко всему
официальному обществу».
Стр. 117 [87]. „Масса" XVI и XIX веков была различна
„von vorn herein" **.
Стр. 118—121 [88-90]. Этот пассус (в VI главе: «Абсо-
лютная критическая критика, или критическая
критика в лице г-на Бруно». 1) Первый поход абсо-
лютной критики, а) «Дух» и «масса») крайне
важен: критика того взгляда, будто история была
неудачна вследствие интереса к ней массы и рас-
четов на массу, которая довольствовалась „поверх-
ностным" пониманием „идеи".
«Если поэтому абсолютная критика действительно
что-нибудь осуждает за «поверхностность», так это
именно всю прежнюю историю вообще, дела и идеи
которой были идеями и делами «масс». Она отвергает
* — студентом или рабочим. Ред,
** — «с самого начала», Ред.
18
массовую историю и на ее место намерена поставить
критическую историю (см. статьи г-на Жюля
Фаухера о злободневных вопросах английской
жизни 9)» (119) [88—89].
|
|
| NB |
««Идея» неизменно посрамляла себя, как только
она отделялась от «интереса». С другой стороны,
нетрудно понять, что всякий массовый, добива-
ющийся исторического признания «интерес», когда
он впервые появляется на мировой сцене, далеко
выходит в «идее» или «представлении», за свои
действительные границы и легко смешивает себя
с человеческим интересом вообще. Эта иллюзия
образует то, что Фурье называет тоном каждой
исторической эпохи» (119) [89] — иллюстрация этого
на примере французской революции (119—120) и:
известные слова (120 in fine *) [90]:
|
|
| NB |
«Вместе с основательностью исторического дей-
ствия будет, следовательно, расти и объем массы,
делом которой оно является».
До какой степени доходила у Бауэра резкость деле-
ния на Geist и Masse **, видно из такой фразы, на
которую Маркс нападает: «в массе, а не в чем-либо дру-
гом, следует искать истинного врага духа»10 (121) [90].
Маркс отвечает на это, что враги прогресса — полу-
чившие самостоятельное существование (verselbstandig-
ten) продукты самоунижения массы, но продукты
не идеальные, а материальные, внешним образом су-
ществующие. Уже газета Loustalot 11 в 1789 г. имела
девизом:
Les grands ne nous paraissent grands
Que parce que nous sommes a genoux.
Levons-nous! ***
А чтобы подняться (122) [90] — говорит Маркс —
недостаточно сделать это в мысли, в идее,
* — в конце. Рев.
** — дух и массу. Ред.
*** — Великие кажутся нам великими лишь потому,
Что мы сами стоим на коленях.
Поднимемся! Ред.
19
«А между тем абсолютная критика научилась из
гегелевской «Феноменологии» 12, по крайней мере, одному
искусству — превращать реальные, объективные, вне
меня существующие цепи в исключительно идеальные,
исключительно субъективные, исключительно во мне
существующие цепи и поэтому все внешние, чувствен-
ные битвы превращать в битвы чистых идей» (122) [90].
Этим можно доказать — язвит Маркс — престаби-
лированную* гармонию критической критики и цен-
зуры, выставить цензора не полицейским палачом (Poli-
zeischerge), а моим собственным персонифицированным
чувством такта и меры.
Носясь с своим „Geist", абсолютная критика не иссле-
дует, нет ли фразы, самообмана, дряблости (Kernlosig-
keit) в его воздушных (windigen) претензиях.
«Точно так же обстоит дело и с «прогрессом». Вопреки
претензиям «прогресса», постоянно наблюдаются случаи
регресса и кругового движения. Не догадываясь, что
категория «прогресса» лишена всякого содержания и
абстрактна, абсолютная критика настолько глубоко-
мысленна, что признает «прогресс» абсолютным для того,
чтобы в целях объяснения регресса можно было под-
ставить «личного противника» прогресса, массу» (123—
124) [91].
«Все коммунистические и социалистические писатели
исходили из наблюдения, что, с одной стороны, даже
самым благоприятным образом обставленные блестящие
деяния видимо остаются без блестящих результатов и
вырождаются в тривиальности; с другой же стороны,
что всякий прогресс духа был до сих пор прогрессом
в ущерб массе человечества, которая попадала во все
более и более бесчеловечное положение. Они объявили
поэтому «прогресс» (см. Фурье) неудовлетворительной
абстрактной фразой; они догадывались (см., в числе
других, Оуэна) о существовании основного порока циви-
лизованного мира; они подвергли поэтому действитель-
ные основы современного общества беспощадной кри-
тике. Этой коммунистической критике с самого же
— предустановленную. Ред.
20
|
|
начала соответствовало на практике движение широкой
массы, в ущерб которой происходило до сих пор истори-
ческое развитие. Нужно быть знакомым с тягой к науке,
с жаждой знания, с нравственной энергией и неутоми-
мым стремлением к саморазвитию у французских и
английских рабочих, чтобы составить себе представле-
ние о человеческом благородстве этого движения» (124—
125) [92].
«Какое огромное преимущество перед коммунистиче-
скими писателями — избавить себя от исследования
источников духовной пустоты, лености мысли, поверх-
ностности и самодовольства и, открыв в этих качествах
противоположность духа, прогресса, заняться их мо-
ральным посрамлением!» (125) [93].
«Отношение «духа и массы» имеет, однако, еще и
другой, скрытый смысл, который вполне раскроется
в дальнейшем ходе рассуждений. Мы здесь его только
наметим. Открытое г-ном Бруно отношение «духа» и
«массы» на самом деле есть не что иное, как критически-
карикатурное завершение гегелевского понимания исто-
рии, которое, в свою очередь, есть не что иное, как спе-
кулятивное выражение христианско-германской догмы
о противоположности духа и материи, бога и мира.
В пределах истории, в пределах самого человечества
этой противоположности придается то выражение, что
немногие избранные индивидуумы, в качестве актив-
ного духа, противостоят остальному человечеству как
неодухотворенной массе, как материи» (126) [93].
И Маркс указывает, что Geschichtsauffassung * Гегеля
предполагает абстрактный и абсолютный дух, носите-
лем коего является масса. Параллельно с доктриной
Гегеля развивалось во Франции учение доктринеров13
(126), которые провозглашали суверенность разума
в противоположность суверенности народа, чтобы ис-
ключить массу и господствовать одним (allein).
Гегель «виновен в двоякой половинчатости» (127)
[94]: 1) объявляя философию бытием абсолютного духа,
он не объявляет этим духом философского индивидуума;
* — понимание истории. Ред.
21
2) абсолютный дух он только по видимости (nur zum
Schein) делаег творцом истории, только post festum *,
только в сознании.
Bruno устраняет эту половинчатость: критику он
объявляет абсолютным духом и — творцом истории на
деле.
«На одной стороне стоит масса как пассивный, неоду-
хотворенный, неисторический, материальный элемент
истории; на другой стороне — дух, критика, г-н Бруно
и компания как элемент активный, от которого исходит
всякое историческое действие. Дело преобразования об-
щества сводится к мозговой деятельности критической
критики» (128) [94-95].
Как 1-ый пример „походов абсолютной критики против
массы" Маркс приводит отношение Бр. Бауэра к Ju -
denfrage — причем ссылается на опровержение Бауэра
в „ Deutsch - Franz ö sische Jahrb ü cher " 14.
«Одна из главных задач абсолютной критики состоит
прежде всего в том, чтобы дать всем вопросам совре-
менности правильную постановку. А именно, она не от-
вечает на действительные вопросы, а подсовывает
совершенно другие вопросы... Так, она извратила и «ев-
рейский вопрос» в таком духе, что ей уже не было на-
добности заниматься исследованием политической эман-
сипации, составляющей содержание этого вопроса, и она
могла, напротив, удовольствоваться критикой еврей-
ской религии и описанием христианско-германского
государства.
Подобно всем прочим оригинальным проявлениям
абсолютной критики, и этот метод представляет собой
повторение спекулятивного фокуса. Спекулятивная фи-
лософия, особенно гегелевская философия, считала необ-
ходимым переводить все вопросы из формы здравого
человеческого рассудка в форму спекулятивного разума
и превращать действительный вопрос в спекулятивный,
чтобы суметь ответить на него. Извратив мои вопросы
и вложив мне в уста свои собственные вопросы, напо-
добие того как это делает катехизис, спекулятивная
*— задним числом. Ред.
22
философия могла, конечно, как и катехизис, на каждый
из моих вопросов иметь в запасе готовый ответ» (134—
135) [99].
В написанном Энгельсом § 2а (... ««Критика» и «Фейер-
бах». Осуждение философии»... ) — стр. 138—142 [101—
104] — находим горячие похвалы Фейербаху. По поводу
нападок „критики" на философию, противопоставления
ей (философии) действительного богатства человеческих
отношений, „необъятного содержания истории", „зна-
чения человека" и пр. и пр. вплоть до фразы: „тайна
системы открыта" — Энгельс говорит:
«Но кто же открыл тайну «системы»? Фейербах. Кто
уничтожил диалектику понятий — эту войну богов,
знакомую одним только философам? Фейербах. Кто по-
ставил на место старой рухляди, в том числе и на место
«бесконечного самосознания» — не «значение человека» —
как будто человек имеет еще какое-то другое значение,
чем то, что он человек! — а самого «человека»? Фейербах
и только Фейербах. Он сделал еще больше. Он давно
уничтожил те категории, которыми теперь швыряется
«критика»: «действительное богатство человеческих от-
ношений, необъятное содержание истории, борьбу исто-
рии, борьбу массы с духом» и т. д. и т. д.
После того как человек познан как сущность, как
базис всей человеческой деятельности и всех человече-
ских отношений, одна только «критика» способна изоб-
ретать новые категории и превращать самого человека,
как она это и делает, снова в некую категорию и в прин-
цип целого ряда категорий. Этим, правда, она вступает
на единственный путь спасения, какой еще оставался
в распоряжении растревоженной и преследуемой тео-
логической нечеловечности. История не делает ничего,
она «не обладает никаким необъятным богатством», она
«не сражается ни в каких битвах»! Не «история», а
именно человек, действительный, живой человек — вот
кто делает все это, всем обладает и за все борется.
«История» не есть какая-то особая личность, которая
пользуется человеком как средством для достижения
своих целей. История — не что иное, как деятельность
23
|
|
преследующего свои цели человека. Если абсолютная
критика после гениальных открытий Фейербаха позво-
ляет себе еще заниматься восстановлением для нас
всего старого хлама в новом виде»... (139—140) [102] и т. д. — то-де одного этого факта достаточно, чтобы
оценить критическую наивность etc.
И затем по поводу противоположения духа „материи"
(критика назвала массу — „материей") Энгельс говорит:
«Итак, разве абсолютная критика не является во-
истину христианско-германской? После того как старая
противоположность спиритуализма и материализма во
всех направлениях исчерпала себя в борьбе и раз
навсегда преодолена Фейербахом, «критика» снова пре-
вращает ее, и притом в самой отвратительной форме,
в основную догму и доставляет победу «христианско-
германскому духу»» (141) [103].
По поводу слов Бауэра: «В той мере, в какой евреи
продвинулись теперь в сфере теории, они действи-
тельно эмансипированы; в той мере, в какой они хотят
быть свободными, они свободны» 15, Маркс говорит:
«Это положение дает возможность сразу же измерить
ту критическую бездну, которая отделяет массовый,
земной коммунизм и социализм от абсолютного социа-
лизма. Первое же положение земного социализма от-
вергает эмансипацию исключительно в сфере теории
как иллюзию и требует для действительной свободы,
кроме идеалистической «воли», еще весьма осязатель-
ных, весьма материальных условий. Как низко по
сравнению со святой критикой стоит «масса», — масса,
которая считает материальные, практические пере-
вороты необходимыми даже для того, чтобы завоевать
время и средства, нужные хотя бы только для занятия
«теорией»!» (142) [104].
Дальнейшее (стр. 143—167 [104—120]) — самая
скучная, невероятно придирчивая критика „Литератур-
ной Газеты", какой-то подстрочный комментарий „раз-
носящего" типа. Ровно ничего интересного.
Конец §-фа (b) Еврейский вопрос № И. 142—185
[104-131]) _ стр. 167—185 [120—131] дают интересный
24
ответ Маркса Бауэру на его защиту своей книги „Juden-
frage", раскритикованной в „ Deutsch - Franzosische Jahr -
bucket ' (Маркс на них все время ссылается). Маркс
резко и рельефно подчеркивает здесь основные прин-
ципы всего своего мировоззрения.
„Религиозные вопросы дня имеют теперь обществен-
ное значение" — это было уже указано в „Deutsch-
Franzosische Jahrbucher". Там было характеризовано
„действительное положение евреев в современном бур-
жуазном обществе". „Г-н Бауэр объясняет действитель-
ного еврея из еврейской религии вместо того, чгобы
объяснить тайну еврейской религии из действительного
еврея" (167 — 168) [120-121].
Г-н Бауэр не подозревает, „что действительное свет-
ское еврейство, а потому и религиозное еврейство по-
стоянно порождается теперешней буржуазной жизнью
и находит свое высшее развитие в денежной системе".
В „Deutsch-Französische Jahrbücher" было указано,
что развитие еврейства надо искать «в торговой и
промышленной практике», — что практическое еврей-
ства есть «завершенная практика самого христианского
мира» (169) [121].
«Доказано было, что задача преодоления еврейской
сущности на самом деле есть задача упразднения
еврейского духа буржуазного общества, бесчеловечно-
сти современной жизненной практики, кульминацион-
ным пунктом которой является денежная система»
(169) [122].
Требуя свободы, — еврей требует тем самым того,
что отнюдь не противоречит политической свободе (172) [123—124] — речь идет о политической свободе.