Поучительная история о волшебной силе нежного прикосновения
То, что эта история произошла со мной на самом деле, не подлежит сомнению так же, как и то, что ты сейчас читаешь эти строки…
Стоял месяц поздних поцелуев в последний год царствования Траяна Деция.
Я, тогда совсем еще юный императорский вольноотпущенник, шел сквозь холмистые леса по дороге из Фессалоник в Виминацум.
Уши мои грело солнце, а мысли между ними – новые надежды, которые разбегались во все стороны, словно ветви камфорного дерева. За одной щекой я держал серебряный сестерций изображением змеи, а за другой - с головой быка на случай того, если бы меня в пути настигла из кустов внезапная стрела варвара, в загробном мире мне было бы, чем расплатится с Хароном за переправу. Впрочем, опасения мои были напрасны: близость расквартированного в этих краях четвертого легиона Флавия отпугивала варваров, как запах страусов отпугивает пауков.
Утомленный полуденным зноем я решил передохнуть часок-другой в тени раскидистого дуба.
Но едва я прилег на землю, как высокие кусты рядом со мной вдруг резко зашумели, и через несколько мгновений из них выскочил олень. Глаза его были полны тревоги и тоски, а из шеи торчал обломок стрелы, с которого веером слетала его кровь. Зверь пронесся всего в нескольких локтях от меня и тут же исчез из виду между деревьев и кустов.
Не успел я выдохнуть, как тут же вслед за оленем мимо меня промчалась всадница на коне. Это была светловолосая девушка в тунике цвета амбры. На ладонь впереди нее неслась, мчалась ее юная грудь с сосками, сжавшимися так крепко, что об них на скаку ломались ветки.
Меня охотница даже не заметила и тотчас скрылась в направлении своей добычи.
«Желание избежать ошибки, вовлекает нас в другую», - сказал я сам себе по-гречески и отправился вслед за погоней.
Не помню точно, сколько я шел по следам раненого оленя и девы. Помню только, что запах боли и капли крови на листве, не давали мне их потерять.
Наконец я вышел на поляну, где юная охотница настигла свою жертву. Олень лежал мертвый с разорванной шеей, а девушка сидела рядом, неподвижная, словно статуя. Рот ее и щеки были перепачканы кровью зверя, которой она только что напилась, а из замерших глаз одна за другой бусинками выкатывались слезы.
Аккуратно, точно бабочку с цветка, я снял с ее лица одну из них на свой палец, и попробовал на вкус.
На вкус слеза девушки оказалась полна лунного света и растворенного в молоке медведицы жемчуга.
Дева подняла на меня свои зеленые глаза и произнесла:
- Так противно и плохо от себя самой. Я не люблю жесткого оленьего мяса, а охочусь ради убийства. Я испытываю край наслаждения и верх блаженства, когда зубами рву еще живую плоть… А потом мне становится противно и стыдно от самой себя. Потому что сердце мое полно любви, к тому, кого я убиваю. И эта любовь заставляет меня страдать от ненависти к себе самой.
- Я вижу, что душа твоя тяжела от своих камней, - ответил я деве.- Я помогу тебе их сбросить. Прежде чем убить кого-то руками, научись ими воскрешать. Прежние наставники тебя научили убивать руками, я же научу ими возвращать к жизни.
И я велел ей опустить свои руки на мертвого оленя и повторять ими движения моих, а сам тем временем стал неторопливо рассказывать о всеисцеляющей магии прикосновения, которое есть самое древнее и мощное лекарство, известное людям.
О том, что ласка суть источник жизни, у которого на водопой собираются и лев и антилопа, серна, лань и всем она как вода одинакова вкусна и жизненно необходима…
О том, что от хорошей и правильной ласки даже рыбы поют, а близорукие видят все семь звезд созвездия Плеяд…
О том, что нежность это единственное, что важно, и о том, что истина живет в тишине под кончиками пальцев, а пальцы умеют говорить мудрее и красивее , чем язык…
О том, что вера в силу своей ласки должна быть абсолютна, иначе проку от нее будет не больше, чем от молитвы атеиста-безбожника…
И я показал деве, как нужно настраивать дыхание и мысли прежде, чем коснуться кого-то…
Как наполнять свои руки силой солнца и своего сердца…
Как прикасаться, чтобы ласкаемый впадал в сладостное забытье, а глаза его меняли свой цвет, а линии на ладонях – свой рисунок...
Как ласкать руками душу, а голосом тело…
Какими прикосновениями снимать боль от ушибов, а какими – боль от обид…
Я показал ей прикосновения, останавливающие время… И прикосновения, обращающие его вспять, после которых тело молодеет на месяц, а душа на год… Магические прикосновения, которые называются «Вечная весна», « Родник единорога», « Роса на жемчужных полях», «Роща говорящих ручьев» и многие-многие другие…
Я посвятил ее в сокровенную тайнопись касаний, на которой написано и ее имя, и имя каждого из дышащих…
И, наконец, я посвятил ее в ласку ласк, ту, что начаться может осенью, а закончиться весной, и которая столь возвышенна, что после нее твое сердце начинает биться не на земле, а на небе.
Шло время, а я все говорил и показывал.
Наши с ней руки двигались легко, словно скользящие по воде лебеди, и величественно, будто их вели сами олимпийские боги…
И когда моя юная госпожа задышала через оленя, и ее сердце отозвалось в нем живым эхом, зверь дернул ухом, глубоко вздохнул и поднялся на ноги. Он помотал головой и уже в следующий миг стремительно рванулся в чащу, сбивая рогами жирных гусениц с листьев ...
Глаза девушки были полны восторга и благодарности.
- Пускай ты раб, а я дочь патриция, имя которого выбито на самых почетных местах в амфитеатрах от Никеи до Патавиума, знай, что отныне ты мой господин, а я твоя слуга…
Она сняла со своего пальца кольцо с сардониксом и положила в мою руку, которую поцеловала, опустившись на одно колено.
- В этом кольце сила моих слез и дата моей смерти. Возьми это в знак моей благодарности и вечной преданности.
После этих слов дева, не дожидаясь ответа, резко вскочила на своего коня и с гиканьем ускакала прочь.
Я, лукаво улыбаясь, проводил ее взглядом, потом глянул через камень кольца на солнце, и достав из-за пояса замшевый мешочек, небрежно бросил в него подарок юной охотницы.
Колечко негромко звякнуло, тут же растворившись среди множества себе подобных…
Принцесса-облако
В одной необыкновенной стране в семье короля-садовника и феи-цветочницы родилась удивительная девочка. Конечно, каждая девочка удивительна по-своему, но эта была особенно удивительной.
Глаза у нее были разного цвета и в них всегда – даже в самый ненастный день - светило солнце, а от ее улыбки бывало таял снег.
Но самое главное, что она была настолько легкой и воздушной, что ходила по земле, едва касаясь ее. Она словно плыла над ней.
Все подданные королевства души не чаяли в Принцессе-облаке. Так же как и ее любвеобильное сердце всегда было настежь распахнуто для них. ( Справедливости ради надо сказать, что подданных было не так уж и много: семейство гномов, жеребенок- единорог, пара кошек, болонка да коза с козлятами. Что поделать: королевство было хоть и хорошее, но совсем карликовое.)
В один прекрасный день, когда наша Принцесса-облако уже расцвела во всей своей благоухающей женской красоте, родители впервые привезли на ежегодный бал ста принцев.
На берегу теплого моря прямо под звездами, которые специально ради этого торжества зажгли ярче обычного, на огромном и прозрачном полу, под которым плавали светящиеся рыбы, русалки и дельфины, кружились в вальсе юные и прекрасные принцы и принцессы.
И не было на балу девушки прекрасней Принцессы-облака.
Однако несмотря на это никто не танцевал с ней. Восхищенные принцы то и дело подходили к нашей героине и приглашали на танец, но когда она протягивала им свою руку, у них не получалось ее взять, как они не старались. Принцы тут же обижались, думая, что Принцесса-облако над ними так шутит и просто издевается. А ведь все дело было в том, что она была столь воздушна, что ее просто нельзя было взять за руку, как других, обычных принцесс. Она была создана из слишком тонких для осязания вещей.
Принцесса-облако и сама была уже не рада своей эфирности, и слезы готовы были сорваться ливнем из ее разноцветных глаз, когда к ней подошел самый робкий и, пожалуй, самый неброский на вид принц.
Но в глазах его было столько трепета и восхищения, что, казалось, он готов был отдать за один миг счастья прикоснуться к Принцессе-облаку всю свою жизнь.
Однако едва принц протянул к ней руку, она лишь покачнула головой и грустно произнесла:
- Многим в этой жизни дано меня увидеть и услышать, но коснуться меня дано лишь единственному…
И открыв очарованному принцу свою самую сокровенную тайну, Принцесса-облако взмахнула руками, как птица крыльями, и взлетела, растаяв среди звезд, как тает в предрассветном влажном воздухе легкий вздох.
А на протянутой руке принца осталась ее теплая слеза.
Он нежно прикоснулся к ней губами и так частичка Принцессы-облака попала в его кровь и в его сердце.
И с этого мгновения в глубине его души стал звучать волшебный голос…
До самого утра высматривал принц среди звезд исчезнувшую принцессу.
Но небо, увы, было безоблачно.
А потом вдруг прямо над ним зажглась новая и совсем не похожая на остальные новая звезда. Она становилась все ярче и ярче, распускаясь, словно сказочный и прекрасный небесный цветок, пока не стала самой яркой и большой среди всех звезд. А через мгновение она так же медленно стала гаснуть, пока не исчезла вовсе.
И волшебный голос внутри принца произнес:
- Запомни это красивое чудо. Его сегодня видел только ты, потому что оно случилось только для тебя. Такое бывает всегда, когда в сердце мужчины рождается настоящая любовь к женщине. В этот момент на небе для него загорается путеводная звезда к ее сердцу…
Когда совсем рассвело, принц поднялся на ближайший эльфийский холм, собрал вершки дикого тимьяна, цветы примулы и лепестки бархатцев и сварил из них похлебку, чтобы никогда не спать ( ибо тот, кто любит, никогда не спит). А в шляпу он вставил четырехлистный клевер, чтобы никого больше не слышать (ибо тот, кто любит, не слышит ничего, кроме своего сердца).
- Мой путь – путь шелкопряда сквозь изумруд, а он движется не быстрее, чем распускаются бутоны утренних роз, - вздохнув, сказал сам себе принц и отправился в дорогу.
Так началось его бесконечное путешествие в поисках на мгновенье подаренного ему счастья. Вернее, всего лишь зыбкой надежды на него.
И все странствие его непрестанно продолжал сопровождать тот самый волшебный голос, открывая ему медленные и непостижимые тайны:
- Прежде чем прикоснуться к женщине, приготовь свое сердце к чуду, наполни его благоговением и трепетом, с каким паломник прикасается к святыне, а мать к своему только что родившемуся ребенку. Приготовься к тому, что отныне весь мир для тебя изменится. И ты сам уже никогда не будешь таким, как прежде…
- Прежде чем прикоснуться к женщине, внимательно наблюдай и внимай, как прикасается к ней майское солнце и шелк ее туники, легкий ветер с цветущих полей и полуденный морской бриз, как прикасается к ней теплая волна и тень проплывающего над ней облака, как прикасаются к ней улыбающиеся ангелы …
- Прежде чем прикоснуться к женщине, наполни свои руки таким нежным теплом, чтобы к ним само тянулось все живое вокруг и в твоих ладонях оживали мертвые бабочки, распускались цветы и прорастали семена, вылуплялись птенцы из яиц и камни становились мягкими, как перезрелые плоды инжира…
- Прежде чем прикоснуться к женщине, научись ловить руками тень, рисовать на воде узоры, взвешивать на ладонях огонь, считать удары сердца у летящей ласточки, слышать, как падает ресница у ребенка и течет сок внутри травы, смотреть, не мигая, на солнце и видеть мир через подушечки своих пальцев…
- Прежде чем прикоснуться к женщине, сначала прикоснись к ее душе и стань для нее живым посланием самой себе. И тогда она окунется и пропитается твоей нежностью, как хлеб, упавший в молоко, мысль превратится в чувство, вопрос в ответ, миг в бесконечность, ощущение в наслаждение, а желание в любовь…
Так, внимая голосу внутри, шел по свету одинокий принц.
Шел между днем и ночью, между летом и зимой, между водой и землей и не замечал, как он и сам начинал слегка парить в воздухе, постепенно превращаясь в Принца-облако…
Твой ангел нежности.
( баллада о женском счастье)
У каждой женщины есть свой ангел нежности.
Личный.
Только ее и больше ничей.
Не каждая о нем знает, но за каждой он следует неслышно и неустанно, как незримая тень.
Но однажды, в тот самый день, когда над ней не взойдет солнце и руки ее опустятся от отчаяния, словно знамена проигравшей битву армии, когда сил останется лишь на то, чтобы лежать и дышать с пустой от боли головой, вдруг появится он…
В тот самый день, когда женщина ощутит себя одиноким затухающим угольком в сырой ночной мгле, когда уже не захочется ни петь, ни танцевать, ни мечтать, ни говорить, не захочется ни новых встреч и ни новых ощущений, ни журавлей в небе, ни синиц в руках, ни бабочек в животе, вот тогда он и появится …
Сначала придет его голос.
Голос словно из ниоткуда.
Голос бестелесный, но обжигающий изнутри каждую клеточку.
Мужской голос, омывающий женские раны.
- Прости себя и отпусти. Сними с себя свои грустные мысли, жалость, вину, обиду, гнев, тоску и положи их на землю, как снимаешь ты с себя ненужную одежду в жаркий летний полдень на берегу реки…
Пусть отдохнет то, что устало, пусть расслабиться то, что напряглось. А ты тем временем вернись домой к своей душе, вспомни себя той, которой ты сама себе нравилась и согрейся в объятиях этой бездонной и безмятежной нежности, в этом тихом и сладком покое, словно вернувшимся из детства …
И удивись своей свободе, как удивляется тот, кого разбудили поцелуем.
Да, именно теперь, здесь и сейчас, отныне и навсегда ты свободна от всех тревог и забот, от всего, что больно, лишне и обидно.
Просто лежи и ни о чем не думай.
Ты наконец-то вернулась к самой себе, ты дома.
Теперь все будет хорошо, девочка моя…
Так легко и хорошо, как ты мечтала…
Просто хорошо… и спокойно…
После этих слов на женщину опустится тишина.
И женщина примет ее как благодать, как дар, как подвенечное платье для своей души, невесты вечной и ничьей.
А потом на нее опустятся чьи-то теплые руки, такие незнакомые, такие родные.
И ей покажется, что на нее опустилось мягким покрывалом летнее небо с пушистыми облаками и укутало ее всю, от макушки до пяток.
Так невообразимо прекрасно будет это ощущение, что даже не захочется открывать глаз, чтобы посмотреть, чьи же это руки. Не захочется вообще шевелиться, чтобы неосторожным движением случайно не разрушить это неожиданное очарование и наслаждение.
В эти волшебные мгновения женщина вдруг испытает утоление своей давней жажды и тоски по большому, настоящему, всеохватывающему и всепроникающему теплу. Тому теплу, что окутывает и согревает тебя разом, все твое тело и всю твою душу. Которое дает почувствовать себя в этой сладости и запредельной уютности малюсеньким пушистым комочком, мурлыкающим и тихонечко сопящим от удовольствия.
И захочется, чтобы оно тебя продолжало греть и баюкать, кем бы или чем бы оно ни было.
Только бы эти руки не исчезали и не покидали…
Только бы это прикосновение длилось вечно…
Или хотя бы всю оставшуюся жизнь…
***
У него не было ни возраста, ни национальности, ни гражданства.
Он двигался по миру изысканно и деликатно, не задевая предметы и не наступая на чужие тени, не привлекая взглядов и не тревожа слух.
Он видел те же сны, которые видели люди еще в те времена, когда обложки звездных атласов делались из панциря черепах, а сыр варили из молока молодых овец.
Он был уверен, что земля вовсе не круглая, что мужчина и женщины чувствуют время по-разному и поэтому живут не одинаково.
С неба им управлял женский знак Венеры и все люди поневоле улыбались ему женскими улыбками. Его же улыбка была похожа на качели со смеющимися детьми, которые в прошлые века так любили рисовать французские и фламандские мастера пасторалей. А улыбался он всегда.
Ханаане и хазары в свое время таких хоронили не на земле, а сразу на небе, кладя им на глаза по голубиному яйцу.
О нем говорили, что он греет свой язык на солнце, потому что словами его можно было согреться, высушить слезы и даже подсветить себе путь под ногами в безлунную полночь.
Недруги же его говорили про него за глаза, что он, как царь Мидас, превращает в золото всех, к кому прикоснется. И поэтому наставляли прежде всего опасаться его рук.
***
Ты постоянно забывала его имя, но он из вежливости откликался на любое.
Ты смутно помнила его внешность. Был ли он длинноволосым блондином, голубоглазым брюнетом или вовсе с бритым черепом, ты не могла сказать точно. Может, потому что это было для тебя так маловажно.
Он всегда оставался для тебя загадкой.
Иногда он казался каким-то бродячим богом, иногда странствующим духом, а бывали дни, когда ты думала о нем, как о своей собственной странной фантазии, каким-то необъяснимым образом воплотившейся в реальности.
Но стоило ему появиться, как ты переставала думать и сомневаться.
Рядом с ним ты могла только чувствовать и ощущать.
И то, что ты чувствовала в его руках, заставляло тебя забывать даже собственное имя… Свой возраст, национальность, гражданство и все прочее.
Рядом с ним ты ощущала себя только женщиной, и все остальное по сравнению с этим теряло всякое значение.
***
Он появлялся в твоем доме так, как будто никуда не уходил.
Как и полагается ангелу, он не поднимался на твой последний этаж на лифте, а спускался на него с неба.
Он входил неслышно после заката в плаще из тишины и уснувшего ветра, снимал с твоего плеча упавший волос и перевязывал им стрелки на часах, чтобы остановить время.
И ночь ваша длилась столько, сколько было нужно вам. Она ждала вас, как преданная собака своих хозяев.
Ты слышала сквозь свое наслаждение, как где-то вдалеке скребут сквозь сон когтями пантеры на ветвях, как ночь ложится в теплоту еще не остывших трав, как где-то в космосе летят загадочные дикие серебристокрылые журавли. Как шуршит звездное платье богини Луны, красавицы Селены, которая тайком сходит с неба, чтобы поцеловать и возлечь со своим прекрасным пастухом-любовником, что ждет ее в одном из тайных гротов карийских гор. Как где- то, там где несет тихие воды на своих плечах Тибр, в этот мгновенье зажигают ливанский ладан в честь Изиды и его запах начинает просачиваться в вашу комнату сквозь века и расстояния.
От его прикосновений и ласк в душе твоей начинала играть удивительная и загадочная музыка, то нежная и певучая, как колыбельная на амхарском языке, то грустная, как блюзы, сотканные новоорлеанскими неграми из своих печалей, то радостная, как трели влюбленных соловьев.
А потом ты засыпала.
Засыпала так сладостно, так упоительно, устроившись вся прямо на его мягких ладонях, укрытая его крыльями. И сонный теплый рассвет, что нежнее щеки младенца, пахнущий росой, плыл по комнате, едва колыша тюли, гирлянды цветов и твои расплескавшиеся по подушкам волосы.
Ты просыпалась далеко за полдень. Разомлевшая, ты сначала блуждала слегка удивленным и ничего не понимающим взглядом среди прозрачных раковин, керамических тарелок, колокольчиков, книг, шкатулок, игрушек, свитков папируса, потухших свечей, пытаясь вспомнить, что же случилось с тобой этой ночью.
А потом начинала вытаскивать из волос то лепестки каких-то диковинных тропических цветов, то спящих бабочек, то пушинки с золотым отливом.
И тогда ты вспоминала его еще не остывшие на коже поцелуи и ласки и улыбалась сама себе, как заговорщица, как свидетельница и участница тайного чуда.
Так дети в католических странах по камушкам, перевернутым сырой стороной кверху, безошибочно определяют, что недавно рядом произошло нечто благословенное.
С этого мгновения ты снова начинала ждать его прихода, зная, что он появится так, как будто никуда не уходил.
***
Рядом с ним ты научилась улыбаться всем телом. Он научил его смеяться.
Он подарил тебе любовь к твоим запястьям и ступням, об истинной красоте которых, оказывается, ты ничего не знала.
Он обольщал и соблазнял тебя самой собой . И рядом с ним у тебя не было сил не любить саму себя.
И ты не было сил не поверить, не откликнуться на эту его немыслимую нежность к тебе и не отдаться ей целиком. Это было бы все равно что отмахнуться от протянутых к тебе рук родного ребенка.
Он говорил прикосновениями и целовал словами. Он читал тебя кончиками пальцев.
Он умел молчать так, что ты сама лишалась дара речи.
Он научил тебя думать грудью и видеть сосками.
Каждый раз в своих руках он приносил новое сокровище, которое нельзя было предвосхитить и увидеть, а можно было только ощутить.
В его руках ты чувствовала себя какой-то сказочной принцессой или царицей, которую нес над горячим песком парящий паланкин с перламутровым балдахином на подушках с бубенчиками и золотой финифитью.
Он вернул тебе то полудетское лицо, которое ты, казалось, навсегда потеряла много лет назад. Вернее его у тебя украли. Это лицо снова расцвело юной волшебной розой на месте уставшего и увядшего от боли и тревог.
Рядом с ним ты чувствовала свое тело как бутон из трепещущих лепестков, который только и ждал, чтобы его коснулись, чтобы раскрыться во всей своей красе. И твое блуждающее сердце становилось сочащейся полостью и билось внизу живота обнаженным нервом.
Он приучил тебя к терпкому вкусу и влажному запаху этого неутолимого и неиссякаемого, постоянного желания, которое забило в тебе бурлящими родниками и запульсировало в кончиках вечно голодных пальцев. Желание, пронзительное как боль и сводящее с ума как бесконечный экстаз.
Он поил тебя своим таинственным мужским вином, которое ты пила по глоточку, по капельке. Которое ты пила своим сердцем, пока оно не становилось тяжелым от любви и неги, как придавленная до земли липким снегом еловая ветвь.
Он дарил тебе свое загадочное мужское тепло, от которого даже цветы распускаются быстрее и цветут, чем от солнечного. Что уж говорить про тебя, живую женщину...
Тебе с ним было хорошо, как слову в песне, букве в книге, птице в небе и саламандре в огне.
И ты шептала сквозь слезы, целуя его руки: Мой государь!..Мой господин!.. Отныне я буду жить только в твоих руках. И это будет теперь моя родина, моя сокровенная отчизна, мой единственный дом…
Ты была до безумия счастливой и трогательно забавной в эти моменты.
***
Теперь, когда ты познала всю глубину и густоту мужской нежности, ты стала совсем другой.
Ты носишь свое тело, как флаг победителей, и руки твои парят, а ноги не оставляют следов.
Теперь ты ходишь с легкой головой и кидаешь свои мысли в реку, как корки съеденного апельсина.
Теперь ты тоже умеешь прикасаться без рук и говорить без слов.
И для целого мира тайна, какой своей блажи ты так загадочно плачешь одним глазом и смеешься другим.
Ты носишь свою душу у самого сердца, словно только что родившегося, долгожданного первенца младенца и гордо протягиваешь ее миру – смотрите и любуйтесь!
И теперь ты точно знаешь, что земля вовсе не круглая.
Она всегда разная.
Сегодня ночью она имеет форму твоего счастливого сердца.