...Я представил себе силу коллектива колонистов и вдруг понял, в чем дело: ну конечно, как я мог так долго думать! Всё дело в остановке. Не может быть допущена остановка в жизни коллектива.
Я обрадовался по-детски: какая прелесть! Какая чудесная, захватывающая диалектика! Свободный рабочий коллектив не способен стоять на месте. Всемирный закон всеобщего развития только теперь начинает показывать свои настоящие силы. Формы бытия свободного человеческого коллектива - движение вперёд, форма смерти - остановка».
Главная опасность
В стихию настоящих развитых товарных отношений, а таковыми, как известно, являются капиталистические отношения, коллектив, возглавляемый Макаренко, попал благодаря Соломону Борисовичу Блюму (прототип - Борис Самойлович Клямер). Согласно «Педагогической поэме», его коммуне имени Дзержинского, которая отпочковалась от колонии имени Горького, порекомендовали шефы из ОГПУ. У Соломона Борисовича был талант добывать деньги из ничего. Не просто воровать и не просто деньги, а создавать капитал. Не исключено, что именно поэтому он и попал в поле зрения органов. А там решили использовать его способности в общественно-полезных целях - он стал заведующим производством в коммуне им. Дзержинского, и благодаря его коммерческому и организаторскому гению коммунары смогли заработать деньги, которые легли в основу «стартового капитала» завода электроинструментов, а потом и знаменитого ФЭДа.
Вот его «портрет»:
«...у этого человека внутри сидит демон деятельности, и Соломон Борисович ничего с этим демоном поделать не может. Соломон Борисович не принёс с собой ни капиталов, ни материалов, ни изобретательности, но в его рыхлом теле без устали носятся и хлопочут силы, которые ему не удалось истратить при старом режиме: дух предприимчивости, оптимизма и напора, знание людей и маленькая простительная беспринципность, странным образом уживающаяся с растроганностью чувств и преданностью идее».
Или вот такая зарисовка к портрету этого не очень культурно развитого, но очень предприимчивого человека из пьесы «Мажор»:
Блюм. Замечательно. Завтра же едем. И без победы не возвращаться. Значит как? Со щитом или под щитом.
Захаров. Не под щитом, а на щите.
Блюм. На щите, что это значит?
Захаров. Со щитом - значит с победой, на щите - значит убит. С победой или убитый.
Блюм. На щите нам как-то не подходит.... Тогда скажем просто: со щитом или с двумя щитами.
Крейцер. Где же вы другой возьмете?
Блюм. Мало разве дураков? Нужно уметь. Будут же убитые какие-нибудь?
Макаренко, описывая финансовые комбинации Соломона Борисовича, сокрушается, что Ильф и Петров «истратили по пустякам прекрасный термин Великий комбинатор», что «их герой имел гораздо меньше прав на это звание, чем Соломон Борисович». И правда, у Остапа Бендера было всего четыреста относительно честных способов отъёма денег. Соломон Борисович мог придумывать бесконечное количество способов добыть деньги для того, чтобы тут же превратить их в оборотный или постоянный капитал и создать буквально на пустом месте прибыльное производство. Притом его увлекала не столько прибыль сама по себе, сколько сам процесс её производства. Он был энтузиастом производства. И умел заражать этим энтузиазмом всех вокруг. Но ясно, что не энтузиазмом единым, но и зарплатой тоже. И Макаренко в этом вопросе был солидарен с Соломоном Борисовичем, а не с деятелями Наркомпроса, которые были уверены, что зарплата несовместима с социалистическим воспитанием. Макаренко был уверен, что не просто совместима, а что она является очень важным элементом именно социалистического воспитания:
«А между тем зарплата - очень важное дело. На получаемой зарплате воспитанник вырабатывает умение координировать личные и общественные интересы, попадает в сложнейшее море советского промфинплана, хозрасчёта и рентабельности, изучает всю систему советского заводского хозяйства и принципиально становится на позиции, общие со всяким другим рабочим».
Товарные отношения - очень мощный воспитательный фактор. Но только тогда, когда он контролируемый. Как и всякое мощное средство, он может действовать как спасительно, так и губительно.
Макаренко считал важнейшим умением для коммунаров стремление и умение считать каждую копейку, но как только это умение и стремление оказывалось самым главным умением и стремлением того или иного человека, и когда оно направлялось исключительно на личную выгоду, а не на общественную пользу, он считал это самой главной опасностью:
«Среди коммунаров я сначала по неопытности считал главным и самым трудным объектом своей заботы воров, хулиганов, оскорбителей, насильников, дезорганизаторов. Это характеры, которые ничем не удержишь. Не за что взяться. А потом я понял, как я ошибаюсь. Тот, который грубит, не хочет работать, который стащил у товарища три рубля из-под подушки, - это не было самой главной трудностью и не из этого вырастали враги в обществе. А тихоня, который всем нравится, который всё сделает, лишний раз на глаза не попадётся, никакой дурной мысли не выразит, - у себя в спальне среди 15 товарищей имеет сундук и запирает его на замок... ...По отношению к таким тихоням я особенно всегда настороже. Я тряс его изо дня в день, чтобы он почувствовал. ...Взорвать нужно его каким-то динамитом. Вот эти "иисусики" - самые паскудные люди, это христиане, не в смысле религиозном, а в смысле наследия европейской христианской этики во всём её объёме».
И если Макаренко считал «иисусиков» самым трудным объектом воспитания, то можете представить, каково ему приходилось, когда такие «наследники европейской христианской этики» выбивались в педагогическое начальство, и не он их воспитывал, а они его. Ведь «тихоня, который всем нравится, который всё сделает, лишний раз на глаза не попадётся, никакой дурной мысли не выразит» - это же идеальный кандидат в педагогические начальники или в теоретики от педагогики. Их «сундуки» всегда набиты правильными абстрактными педагогическими истинами, модными на данный момент теориями, подходящими цитатками, которые они умеют употреблять так, чтобы это понравилось вышестоящему начальству и чтобы держать в узде подчиненных.
И самое главное, эти «иисусики» даже не догадываются, что они «самые паскудные люди». Напротив, они полностью уверены, что они - самые что ни на есть правильные люди, и поэтому только их точка зрения имеет право на существование, а всякий, кто в ней усомнится, или, тем более, будет отстаивать свою точку зрения - враг народа.
Это о них Макаренко пишет:
«У этих людей гипертрофия силлогизма. Это средство хорошо, это плохо, следовательно, нужно всегда употреблять первое средство. Сколько нужно времени, чтобы научить их диалектической логике? Как им доказать, что моя работа состоит из непрерывного ряда операций, более или менее длительных, иногда растягивающихся на целые годы и при этом всегда имеющих характер коллизий, в которых интересы коллектива и отдельных лиц запутаны в сложные узлы. Как их убедить, что за семь лет моей работы в колонии не было случаев, совершенно схожих? Как им растолковать, что нельзя приучать коллектив переживать неясную напряженность действия, опыт общественного бессилия...?»