Свобода - это моральный долг.
По мнению Канта, социальная наука должна развиваться на принципах математики. Как математика свое построение начинает с определенного набора аксиом, так и социальная наука принципы социального развития должна строить на изначально принятых обществом положениях, которые в математике называются аксиомой, а в социальной науке – догмой.
Соответственно, общество принимает определенный набор догм, которые регулируют принципы общественного развития и которые отвечают интересам народа. Эти нормы исходят из морально-нравственных норм народа и имеют высшую силу в процессе регуляции поведения личности, определяя принципы свободы личности, как моральный долг личности перед обществом.
Эти нормы морального долга государство не в состоянии изменить. В свою очередь, нормы права, которые генерирует государство, не могут противоречить нормам морального долга личности перед обществом. Поэтому, нормы права всегда ограничены нормами морального долга и развиваются только в рамках норм морального долга. Такая постановка вопроса, по мнению Канта, ограничивает действия господствующего класса в его желании постоянно менять нормы права в соответствии со своими мелкими корыстными интересами.
По Канту, нормы и принципы морального долга доминируют над принципами права, выступая основным регулятором поведения личности, определяя степень свободы личности. Соответственно, государство, построенное на этих принципах, Кант определяет как моральное государство.
Принципы морального государства реализуются в рамках построения социалистического общества.
Свобода – это ответственность.
По своей сути данное определение Сартра близко к определению Канта, но при этом затрагивает немного другую сторону свободы. Если Кант свободу личности ограничивает моральным долгом и теми нормами права, которые действуют в рамках принципов морального долга, то у Сартра таким регулятором поведения личности выступает ответственность.
Обратная сторона ответственности, это права и возможности. В рамках реализации определенного дела общество предоставляет личности больше прав и возможностей в сравнении со среднестатистическим человеком. Однако, предоставляя эти права и возможности, общество на такую личность накладывает и большую ответственность, которая превышает ответственность перед обществом по сравнению со среднестатистическим человеком. Соответственно, ответственность здесь не имеет абстрактный или декларативный характер. Здесь ответственность вполне даже конкретна, и отвечает принципу: «Или грудь в крестах, или голова в кустах». Данный принцип свободы реализуется в рамках построения государства диктатуры пролетариата в двух его фазах, а также в первой и второй фазах построения социалистического общества.
Свобода – это желания.
Безусловно, сегодня ни один неолиберальный буржуа не признается, что общество, которое было ими построено за последние 50 лет, построено по лекалам философии Маркиза де Сада. Однако, чтобы не быть голословным и не обвинять напрасно добропорядочных господ буржуа, я предоставлю читателю возможность ознакомиться с небольшим текстом Маркиза де Сада. Надеюсь, ознакомившись с данным текстом, читатель в полной мере сможет оценить принципы общественных отношений, за которые ратует Маркиз де Сад. А также сможет оценить на сколько эти принципы реализованы буржуазией в рамках современного буржуазного общества.
Маркиз де Сад: «...Какова же эта мораль, которую вы проповедуете? И неужели человеку нужна такая мораль, чтобы жить в довольстве? Мне, дитя мое, известна лишь одна: та, которая делает меня счастливым любой ценой, которая заключается в том, чтобы не отказываться ни от чего, что может увеличить мое счастье здесь на земле даже ценой разрушения, уничтожения счастья других людей. Природа делает так, что все мы рождаемся в одиночестве, и ничем не подсказывает, что мы должны заботиться о своем потомстве: если мы это делаем, так только по расчету, более того - из эгоизма. Мы не причиняем вреда другим из страха, что они повредят нам, но человек, достаточно сильный, чтобы творить зло, не боясь возмездия, должен слушать только свои наклонности, а в человеке нет желания более острого и неодолимого, чем творить зло и угнетать окружающих, ибо эти порывы происходят от природы, скрывать же их вынуждает нас необходимость жить в обществе. Однако эта необходимость, к которой подталкивает нас цивилизация, не порождает потребности в добродетели и не мешает необузданному сладострастию человека попирать все законы.
Я хочу спросить, не странно ли звучат слова о том, что надо возлюбить других как самого себя, и не свидетельствуют ли они, доведенные до абсурда, о слабости бедного и не очень умного законодателя? Что значит для меня участь мне подобных, если я хочу наслаждаться? Ведь я ни чем не связан с другим человеком, кроме формальных отношений. Поэтому я прошу ответить, должен ли я любить какое-то существо только за то, что оно существует или похоже на меня, и исходя из этого предпочесть его самому себе. Если именно это вы называете моралью, тогда ваша мораль просто смешна, и самое умное, что я могу сделать - это соединить ее с вашей абсурдной религией и презирать и ту и другую.
Существует лишь один мотив, который может оправдать отказ человека от своих вкусов, привычек или наклонностей, чтобы понравиться ближнему: повторяю еще раз, что человек делает это из слабости или эгоизма, но он никогда не сделает этого, если чувствует свою силу. Отсюда я делаю вывод, что всякий раз, когда природа дает другому больше могущества или больше средств, чем мне, тот другой сделает все, чтобы принести меня в жертву своим наклонностям, будучи уверенным в том, что я не пощажу его, оказавшись победителем, потому что стремление к счастью, если абстрагироваться от всего незначительного и мелкого, - это единственный и всеобщий закон, который диктует нам природа. Мне известен весь соблазн такого принципа, я знаю, до чего он может довести человека. Люди, не знающие иных барьеров, кроме природных ограничений, могут безнаказанно творить все, и если они по-настоящему умны, будут ограничивать свои поступки только своими желаниями и страстями. Для меня то, что называется добродетелью, - чистейшая химера, преходящее явление, которое меняется в зависимости от климата и не вызывает у меня никакого конкретного представления.
Добродетель любого народа всегда будет зависеть от плодородности его земли или мудрости его законодателей; добродетель же человека, называющего себя философом, должна заключаться в удовлетворении его желаний или быть результатом его страстей. Ничего не говорит мне слово "порок", понятие не менее произвольное. Для меня нет ничего порочного на свете, так как нет поступков, называемых преступными, которые в прошлом в каких-нибудь землях не были бы в чести. Но если, ни один поступок не может повсюду считаться порочным, наличие порока с географической точки зрения становится нелепостью, а человек, получивший от природы наклонность к этому и отказывающийся подчиниться ему, достоин звания глупца, который глух к первым побуждениям этой самой природы, чьи принципы ему неизвестны.
Моя единственная мораль состоит в том, чтобы делать абсолютно все, что мне по нраву, и не противиться своим желаниям: мои добродетели - это ваши пороки, мои преступления - ваши добрые дела; то, что вам кажется честным и порядочным, является презренным а моих глазах; ваши хорошие поступки вызывают у меня отвращение, ваши ценности меня отталкивают, ваши добродетели приводят меня в ужас. И если я еще не дошел до того, чтобы убивать путников на большой дороге, как делает Железное Сердце, так это не потому, что у меня не возникало такого желания или что я не смог бы прикончить человека в пылу сладострастия, но потому лишь, что я богат, и могу наслаждаться и делать столько же зла, не подвергаясь таким опасностям и не давая себе такого труда».
Итак, согласно Маркизу де Саду, ограничителем свободы личности являются желания данной личности. В свою очередь, желания такой личности ограничены ее возможностями. В то время как возможности ограничены толщиной кошелька.
Надеюсь, что читатель, внимательно изучивший представления Маркиза де Сада, обнаружил в нем знакомые черты развития современного буржуазного государства, и убедился в том, что все то, о чем так мечтал Маркиз де Сад, в полной мере реализовано в современном буржуазном обществе.
Соответственно, говоря о свободе, мы должны понимать, что свобода есть явление относительное. Безусловно, в чистом виде то, как все описано выше, регуляторы свободы не присутствуют ни в одном обществе. Это всегда какая-то конфигурация, которая в полной мере отвечает господствующей в обществе форме собственности и тому уровню общественного сознания, которого общество достигло на определенный момент своего исторического развития. Однако, об этом я буду говорить в следующей статье.
Часть 2. Буржуазная форма свободы.
Начну с повтора определения понятия свободы, которое было сформулировано в первой части статьи.