Символические революции
Мы прошли через несколько разнообразных революций. Но если революция 1917 года сохранилась сегодня в основном лишь в книжном знании, то революция 1991 года протекала у каждого из нас перед глазами.
Что произошло в 1991 году? Можно ли назвать распад СССР символической революцией? Так, например, С. Кургинян говорит о третьей мировой семиотической войне, проигранной Советским Союзом.
Патрик Шампань, рассматривая проблему символических революций, а для него это май 1968 года во Франции, говорит о социальных границах, функция которых не только помешать доминируемым войти в запрещенное пространство, но и "помешать доминирующим выйти, стать вульгарными, уронить собственное достоинство" (Шампань П. Двойная зависимость. Несколько замечаний по поводу соотношения между полями политики, экономики и журналистики: Socio-Logos'96. M., 1996. С. 21). Он также говорит о существовании социальных и ментальных границ и определенной монополии именно на такой их порядок в мире, на такой способ видения мира.
Символическая революция призвана нарушить иерархию мира (модель мира), тем самым она как бы нарушает сам мир для тех, кто его населяет. Происходит исчезновение "символического капитала", который накапливался поколениями в рамках существования предыдущей иерархии. Исчезновение этого символического капитала очень наглядно видно сегодня. Принятые в прошлом обществе ценности (типа 50 лет в КПСС, участник ВОВ, работник райкома, выпускник ВПШ и под.) сегодня оказались в лучшем случае нейтральными. В результате ломаются целые жизненные линии, к примеру, если у всех в семье на протяжении нескольких поколений было высшее образование, то оно считалось определенной символической ценностью. Сегодняшнее поколение отказывается учиться и тратить пять лет, поскольку низкий уровень зарплаты родителей не создает ореола вокруг высшего образования. Оно исчезает из списка символов престижа.
Нарушение символических иерархий, свойственное символическим революциям, протекает в таком режиме (о некоторых из них см. также в Почепцов Г.Г. Тоталитарный человек. Очерки тоталитарного символизма и мифологии. - Киев, 1994):
а) происходит смена сакральной зоны: общество снимает защиту со своих прошлых "богов" (в результате развертывается критика, которая лишь затем позволит заполнить опустевшие места новыми "богами");
б) происходит смена зоны агрессии: общество меняет иерархии друг/враг (например, США из области врага перемещается в область друга, а Россия попадает в зону конфронтационных отношений для Украины);
в) порождается большое количество идеологических текстов, призванных обосновать данную смену (украинская ситуация смены была облегчена большим количеством перепечаток диаспорных текстов);
г) происходит смена "жрецов", на сцену массово выходят спе-
циалисты вербального плана (поэтому в первых парламентах СССР и Украины оказывалось так много журналистов, писателей, ученых);
д) старые "жрецы" благодаря угрозам и давлению не вмешиваются в происходящие изменения и уходят из поля внимания (к примеру, только 26 апреля 1996 г. в "Киевских ведомостях" публикуется интервью Юрия Ельченко по поводу Чернобыльской аварии, которое, кстати, завершается словами: "Готовясь к этой беседе, хотелось сказать намного больше. Ну да в следующий раз, если пригласите");
е) сразу устаревает большое количество старых текстов и их создателей, возникает проблема их легитимности;
ж) новая сакральность в автоматическом режиме заполняет вещественные символы в окружении человека (к примеру, пик Сталина сменил название на пик Коммунизма в момент борьбы с культом личности, площадь Октябрьской революции стала площадью Независимости в Киеве в период последней символической революции, там же демонтируется памятник Ленину).
Символические процессы, кажущиеся неуправляемыми, на самом деле четко движутся к своей цели. В результате символической
революции снимается легитимность определенных людей, определенных периодов, определенных профессий. Сквозь некогда существовавшие строгие границы начинает свободно перемещаться множество людей, к примеру, диссиденты становятся депутатами. Некоторые области знания прошлого (типа Истории КПСС) признаются ненаучными, возникает проблема легитимности дипломов о высшем образовании и ученых званиях. Все символы прошлого лишь условно признаются сегодня. И нельзя бежать за монументом Ленина как в свое время киевляне за Перуном с криком "Выдубай", ибо остановить этот процесс уже невозможно.
Однако реально процесс перехода в новое состояние не произошел, мы все сегодня находимся в определенной промежуточной стадии. Поэтому значимыми становятся внешние признаки новой идентификации, к которым относятся:
а) усвоение нового поведенческого кода, символики, одежды;
б) новая лингвистическая компетенция;
в) освоение пространств, где реализуется новая культурная форма (Ионин Л.Г. Основания социо-культурного анализа. М., 1995. С. 133).
В Москве имеет место разделение зон массовых демонстраций в соответствии с политическими предпочтениями демонстрантов:
"Эти места, связанные с вооруженными столкновениями в ходе так называемых путчей 1991 и 1993 годов. В одном случае это транспортный туннель, где в 1991 году, пытаясь остановить военные машины, погибли трое молодых людей. Это место -реликвия сторонников пропрезидентской, прозападной, так называемой демократической ориентации. В другом случае это бывшая резиденция парламента, а ныне резиденция правительства РФ - знаменитый Белый дом, который после попытки путча 1991 года стал на время символом "победившей демократии", а после событий 1993 года - символом траура и жажды мести для сторонников оппозиции"(Там же. - С. 134-135).
В Киеве такими зонами остаются для левых сил памятники Неизвестному солдату, Ленину и бывший музей Ленина, для правых сил — памятник Шевченко и Софийская площадь. Демонстранты той и другой стороны не претендуют на "чужие зоны".
Успешные биографии людей как культурные образцы общества прекратили свое существование. "Такого рода успешные биографии в любом обществе являют собой культурные образцы и служат средством культурной и социальной интеграции. И наоборот, разрушение таких биографий ведет к прогрессирующей дезинтеграции общества. Наименее страдают в этой ситуации либо индивиды с низким уровнем притязаний, либо авантюристы, не обладающие устойчивой долговременной мотивацией" (Там же. - С. 124).
Все эти процессы продолжают развертываться, хотя элемент временного пресса сегодня сместился из области символов в область экономики, которая также может реализовываться символически. Ведь основная борьба все равно идет в области слов: капитализм, социализм, социально-ориентированная экономика и под. Интересно наблюдение Карла Шмитта о том, что слова политического языка принципиально имеют полемический смысл: "Такие слова, как "государство", "республика", "общество", "класс", и, далее, "суверенитет", "правовое государство", "абсолютизм", "диктатура", "план", "нейтральное государство", или "тотальное государство" и т.д. непонятны, если не известно, кто in concrete должен быть поражен, побежден, подвергнут отрицанию и опровергнут посредством именно такого слова" (Шмитт К. Понятие политического // "Вопросы социологии". 1992. № 1. С. 42). То есть каждый из оппонентов, пользуясь одними и теми же словами, вкладывает в них совершенно противоположный смысл.
Пропагандистская практика фашизма
Фашизм не является таким однозначным явлением, как мы привыкли его оценивать. Так, Уинстон Черчилль, побывав в 1927 году в Риме, заявлял: "Как и многих других людей меня очаровала мягкая и простая манера поведения синьора Муссолини... Все видят, что он ни о чем ином не помышляет, как о длительном благополучии итальянского народа, и что никакие мелкие интересы его не занимают" (Цит. по Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. М., 1982. С. 221). С точки зрения нашей специальности мы видим, какой правильный образ создает себе Муссолини. И Карл Густав Юнг в своей классификации диктаторов отдает лучшее место Муссолини, а не Сталину. Он говорит в одном из интервью:
"Существовало два типа людей в примитивном обществе. Один из них - вождь, физически более мощный и сильный, чем все соперники, другой - шаман, сильный не сам по себе, а в силу власти, спроецированной на него людьми. Таким образом, это император и глава религиозной общины. Император, как вождь, обладал физической силой благодаря своей власти над солдатами; власть же ясновидящего, который являлся шаманом, не его физическая, а реальная власть, которой он обладал вследствие того, что люди признавали за ним магическую -сверхъестественную способность, могла временами превосходить власть императора. (...) Муссолини человек физической силы. Увидев его, вы тотчас сознаете это. Его тело наводит на мысль о хороших мускулах. Он лидер, потому что индивидуально сильнее любого из своих соперников. И действительно, склад ума Муссолини соответствует его классификации, у него ум вождя. Сталин принадлежит к той же самой категории. Он, однако, не созидатель. Он просто захватил то, что сделал Ленин, вонзил свои зубы и пожирает....
С умственной стороны Сталин не так интересен, как Муссолини, которому он подобен в основном типе своей личности, и не имеет ничего общего с таким интересным типом, который представлен Гитлером, —-типом шамана, человека-мифа" (Ют К.Г. Диагностируя диктаторов // Одайник В. Психология политики. Политические и социальные идеи Карла Густава Юнга. Спб., 1996. С. 345).
Фашизм закладывает многие характерные особенности пропаганды, которые в дальнейшем активно используются. Например, театрализованные партийные съезды, массовые встречи на стадионах. При этом они и сами опираются на то, что было сделано до них. Известно, что на столе у Геббельса лежала книга Бернейса, одного из создателей современных паблик рилейшнз, которого приглашали к себе и Гитлер, и Франко. Гитлер высоко оценивал британскую пропаганду в первую мировую войну. Сам Гитлер отобрал рисунок свастики, который был удачен тем, что легко рисовался даже на пыльных стеклах автомобилей. Создал и нацистский флаг, пораженный массовым использованием красных флагов на своих митингах немецкими марксистами. Гитлер заимствовал некоторые пропагандистские идеи и из практики католической церкви, хоть рассматривал ее как враждебную. Так, он считал, что программа партии должна быть неизменной как символ веры. Именно так была сформулирована в 1926 г. программа из 25 пунктов. "Этот риторический эликсир, программа из двадцати пяти пунктов, была еще одним средством, использованным Гитлером, чтобы привести немецкий народ к нацистской фантасмагории; функция программы была идентичной убеждающим функциям свастики, орла, огня, крови, маршей, герое и большого числа других символов, включенных в нацистскую пропаганду" (Bosmajian H.A. Hitler's twenty five point program: an exercise in propaganda before Mein Kampf: "The Dalhousie Review". Vol.49. N 2. P. 208).
В целом тип воздействия, характерный для этого закрытого общества, можно сформулировать такими основными положениями (Jowett G.S., O'Donell V. Propaganda and persuasion. Newbury Park etc., 1992. P. 186):
- избегайте абстрактных идей, обращайтесь к эмоциям;
- необходимо постоянное повторение небольшого количества
идей, использующее стереотипные фразы;
- используйте только одну сторону аргумента, не приводя дово-
ды против;
- постоянно критикуйте врагов нации;
- идентифицируйте одного врага для специального поношения. Практически тот же набор упоминает и А. Михальская:
1. Упрощенность (редукция смысла): для массового адресата (например, выступление на площади) не годится сложная по смыслу, образности и структуре речь;
2. Повтор ( в том числе и смысловой повтор при смене формы — перефразирование);
3. "Враг" (из ряда потенциальных или воображаемых врагов выбирается главный);
4. Апелляция к чувству и убеждение с помощью веры: Гитлер подчеркивал, что для убеждения играет роль даже время дня, когда происходит воздействие. При этом предпочтение отдается вечеру, поскольку утром человек энергичнее и бодрее (Михальская А.К. Русский Сократ. Лекции по сравнительно-исторической риторике. -М., 1996.-С. 126-132).
В разрозненном виде мы можем встретить эти постулаты во многих других контекстах, даже в самых демократических государствах. Заложив определенную закрытость, информационный монополизм мы с неизбежностью выходим, к примеру, на повтор. Томас Паттерсон, говоря о десятимесячном президентской кампании в США, подчеркивает, что журналисты должны ежедневно продуцировать новости. Однако аппетит масс-медиа превосходит способности кандидатов производить эти новости. Сформулировав свое отношение к основным вопросам, кандидаты могут в дальнейшем лишь повторять их ( Patterson Т.Е. Out of order. - New York, 1993. - P. 174-175). To есть это типичная черта любого закрытого информационного пространства. Вспомним, как в советское время одни и те же произведения изучались в школах, по ним ставились спектакли, снимались фильмы. Ограниченный список текстов в результате вызывает сильные циклы повторяемости.
Ханна Арендт подчеркивает особую роль масс в создании вождя. "Без него массам не хватало бы внешнего, наглядного представления и выражения себя, и они оставались бы бесформенной, рыхлой ордой. Вождь без масс — ничто, фикция. Гитлер полностью сознавал эту взаимозависимость и выразил ее однажды в речи, обращенной к штурмовым отрядам: "Все что вы есть, вы есть со мной. Все что я есть, я есть только с вами" ( Арендт X. Массы и тоталитаризм // "Вопросы социологии". - 1992. - № 2. - С. 31). При этом она делает два важных замечания по поводу масс. С одной стороны, фашизм взял под свои знамена тех людей, от которых отказались другие партии ("Движения не только поставили себя вне и против партийной системы как целого, они нашли свой девственный состав, который никогда не был ни в чьих членах, никогда не был испорчен "партийной" системой. Поэтому они не нуждались в опровержении аргументации противников и последовательно предпочитали методы, которые кончались смертью, а не обращением в новую веру, сулили террор, а не переубеждение" - с. 24). Следует добавить, что в закрытой ситуации, вероятно, это наиболее оптимальный вариант, когда не нужно искать аргументы для переубеждения, поскольку истина становится зависима от одного источника. Во-вторых, массы базируются на определенном отрицании деления на классы, они как бы более первичный элемент ("Жизненные стандарты массового человека обусловлены не только и даже не столько определенным классом, к которому он однажды принадлежал, но скорее уж всепроникающими влияниями и убеждениями, которые молчаливо и скопом разделяются всеми классами общества" - С. 25).
Гитлер не только был связан пуповиной своего существования с массами, он также сам служил информационным каналом для провидения (вариант шамана - в терминологии К.Г. Юнга). В прошлую мировую войну по заказу разведки США был сделан
психоаналитический портрет Гитлера, в нем этот "коммуникативный" аспект Гитлера очень нагляден. Сам фюрер все время заявлял: