«Но, если ты сейчас отсюда выходишь и уезжаешь, то это все».
По‑моему, достаточно конкретно и однозначно. Его суровый голос чеканил каждое слово. До сих пор помню интонацию, и по спине бегут мурашки.
Мотнула головой. Прочь все сомнения и переживания. В душ и спать.
Поспать толком так и не удалось, непонятные образы беспокоили меня. Как будто все бежала куда‑то, бежала, а добраться до пункта назначения так и не смогла.
Может еще из‑за разбитого состояния организм сопротивлялся раннему подъему на работу и вообще необходимости собираться в одну кучку.
Открыв дверь офиса, прошла вглубь и чуть не застонала от досады. Просто и размеренно начать день не получится.
Посередине офисного пространства, среди наших столов, стоял Вадим и что‑то вешал, как Ленин с грузовика, радостное, вдохновляющие на будущие свершения, о законченном проекте, о том какие все молодцы. Видимо о том самом, с которым я помогала Лизе.
Она, кстати, стояла рядом с начальником, вроде как смущенно потупив глазки в пол. Смущение ей шло, как корове седло. И это обстоятельство было заметно многим. По задним рядам гуляли едкие шуточки и замечания.
Привалившись тихонечко к краю стола, я зевала в кулак, пытаясь не привлекать к себе внимания.
Но кто‑то уже заметил меня, поворачивался, чтобы поздороваться, задать парочку дежурных вопросов об отпуске и куда ездила. Понятно многие были рады оторваться от немного нудных, помпезных речей. В этом Вадим был виртуоз. Пошло шевеление общей массы и меня заметили.
Немного раздосадованный, что пришлось прервать продуманный монолог, наш начальник натянуто улыбнулся.
– Ого, кто вернулся. Нехорошо опаздывать в первый рабочий день, после отпуска.
– Я пришла вовремя. Доброе утро.
– Доброе, – еще раз оглядел нас всех. – Что ж, всем спасибо за внимание. И продуктивного рабочего дня. Нас ждут другие проекты!
И чего я не уйду отсюда? Мне же предлагали работу наши конкуренты. Их начальница – бойкая женщина лет сорока – мне понравилась. Тогда было не по себе от ее откровенности и острого языка. Казалось, мы не сможем найти точек соприкосновения и гармонично сосуществовать. Но сейчас, возможно, в самый раз.
Прошла к своему столу, мельком взглянув на развернутый к залу экран ноутбука с демонстрацией презентации, и замерла…
Что за ерунда?
Подошла ближе. Это же сплошь мои идеи. Методично перелистала страницы, графики и все остальное.
Лиза подскочила ко мне и попыталась отвлечь от просмотра:
– Привет! Слушай, как здорово ты выглядишь. Тебе очень идет новый цвет волос. Куда‑то ездила? – выпалила единым духом, косясь одним глазом тоже на экран.
– И тебе привет. Ездила, ага, – задумчиво глядя на монитор.
Сзади подошел Вадим.
– Любуешься? Пока ты отдыхала, мы продуктивно работали. И как видишь, справились без твоего участия.
Знаю я, как вы тут продуктивно работали на благо родной компании, и, возможно, что из мебели в этом марафоне не только диван поучаствовал.
Смотрит на меня с таким злорадством и самодовольством. Думает задел за живое, индюк несчастный.
– Что скажешь?
Молча пошла к своей сумке, достала ноутбук и нажала кнопку загрузки.
Лиза нервно теребила ручку и смотрела в сторону. Кто‑то уже обратил на разыгравшуюся между нами мизансцену внимание и подталкивал соседа под локоток, призывая не пропустить горячие события.
– Сама расскажешь или мне это сделать? – спокойно спросила я.
Она не ответила, лишь откинула в сторону ручку, скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела прямо в глаза.
Вот нисколько не пугает.
– Ладно, как хочешь, – полистала файлы и открыла нужный. – Почти все идеи с этой презентации мои. Лиза Викторовна, когда я ушла в отпуск, позвонила мне и попросила о помощи. Я любезно согласилась, не думая о том, что она присвоит авторство себе полностью. Согласитесь это не совсем честно, Вадим Сергеевич?
Наступила тишина, все замерли на своих местах. Мне в принципе было все равно, чем это закончится.
Наш начальник отмер через пару секунд и, махнув рукой в мою сторону, попросил:
– Пройдемте в мой кабинет.
– Хорошо.
Моя коллега улыбнулась кривоватой, победной улыбкой. Вот дура! Чему радуется?
Уже потихоньку закипая, зашла в кабинет. Вадим прошел вглубь и зашел за стол, словно отгородился от меня.
– Присядешь?
– Нет, спасибо. Постою, – кто их знает, на какой мебели они экспериментировали?
Он навалился одной рукой на стол.
– Могла бы при всех не открывать всех фактов. Поговорила бы со мной сначала.
– Почему? Пусть народ знает, с кем работает. Все честно.
Его лицо пошло пятнами.
– Честно? Да, что ты можешь знать и понимать о честности?
– Как интересно. А мы с тобой, что сейчас обсуждаем наши с тобой отношения или рабочие?
Подавившись какими‑то словами, рвущимися наружу, остановился.
– На счет проекта. Его ведет Лиза и так все и останется. Мы же единый коллектив. Зачем дополнительные разборки.
– Вот так значит? – подняла брови. – То есть она будет воровать у других идеи и проделанную ими работу, а ты будешь делать вид, что все в порядке?
– Если тебя не устраивает, можешь увольняться.
Подошла к его столу, нашла чистый листок, ручку и начала размашисто писать. Вадим с изумлением наблюдал за мной, ничего не понимая. Да, тихая, примерная, боязливая, удобная Вера ушла в небытие.
– Вера, ты что делаешь?
– Пишу заявление, – ответила я, не отрываясь от своего занятия. – Ты же сам определил четко – если не устраивает, увольняйся. Я думаю, будет правильно, если мы укажем в причинах столь скоропалительного увольнения – «по обоюдному согласию сторон». Да? От ненужной волокиты с двумя неделями избавит и тебя и меня.
Поставила число, роспись и протянула ему. Он механически взял листок и уставился на него.
– Ты что серьезно?
– Да. Почему тебя так это удивляет?
Кинув бумагу на стол, расстегнул первые две пуговички на рубашке, повел шеей в разные стороны, будто воротничок его душил.
– Почему? Потому что это совершенно не в твоем характере – совершать сумасбродные, непродуманные поступки.
– Все со временем меняется. Вот и я изменилась.
– За две недели? Не смеши меня.
– Это началось гораздо раньше. Ты просто не хотел замечать.
Поджав губы, ответил:
– Это все твоя подружка Нелли.
– Причем тут она?
– Общение с ней тебя поменяло. И не в лучшую сторону, заметь.
– Я с ней знакома уже давно, а изменения произошли, как ты утверждаешь за две недели. Немного не логично. И причинно‑следственная связь не прослеживается толком.
– Капля камень точит. Вот и она…
– Сбила меня с пути истинного, медленно, но верно? Это хочешь сказать?
– Именно.
– Тебе откуда знать, где истинный путь, а где нет?
Он вдруг вышел из‑за стола, подошел ближе, попытался взять за руку, но я ее отдернула в сторону.
– Я искренне думал, что у нас все серьезно. Что ты, та женщина, что станет мне примерной, заботливой женой. Познакомил с бабушкой, и она даже одобрила мой выбор. И что? Тебя, как будто подменили. Что случилось? Где та Вера, что мне нравилась?
Боже мой, какая гладкая, продуманная речь.
Жаль, что она рассчитана на меня прежнюю. Что тут же ощутила чувство вины, поднимающееся внутри и желание услужить, получить похвалу, одобрение от него.
Ту мужскую похвалу и одобрение, чего мне всегда не хватало в отсутствие папы рядом. И встречая, вроде бы сильных, цельных, на первый взгляд, мужчин на своем пути, неосознанно пыталась сделать все, чтобы заполнить этот пробел по одобрению.
Хорошо, хоть сейчас до меня дошло.
– На каком‑то этапе я тоже всего этого хотела.
– И что случилось? Что изменилось?
– Поняла, что быть всю жизнь, только твоей примерной женой мне не улыбается. Хочется равных отношений. А в твоей интерпретации замужество звучит, как рабство.
Он сморщился.
– Что за глупость. Просто вас, современных девушек совсем развратило общество с его вседозволенностью.
– Прямо таки развратило?
– Я же видел тебя с тем мужиком в ресторане. Как ты с ним заигрывала. А потом он пошел за тобой в темный коридорчик боковой.
– Обалдеть можно, какая зоркость. Если бы ты прошел за нами, может мне не пришлось бы вспоминать приемы самообороны и отбиваться от него.
– Что?!
– То! Ты же очень хорошо домысливаешь все сам, вот и сделай это сейчас.
Вадим попытался еще раз подойти ко мне поближе. Но я лишь отошла на пару шагов.
– Вера… прости меня. Я даже не думал, что все так произошло. Послушай, давай начнем все с начала. Забудем все и попробуем заново?
Теперь он меня удивил.
– Вадим, давай разойдемся по‑хорошему? Я так понимаю, что у тебя новое увлечение появилось.
– О чем ты?
– Не о чем, а о ком. О Лизе.
Он непонимающе уставился на меня, совершенно чистым, невинным взором.
– Не говори ерунды. Причем здесь она?
– Притом, что я вас видела вот на этом диванчике, в замечательной, волнующей позе, не оставляющей сомнений.
Вадим сглотнул, кадык дернулся вверх‑вниз. Я прямо видела, как у него в голове вращаются шестеренки, пытаясь придумать выход из создавшейся ситуации.
Наконец мягко улыбнулся, вернув себе самообладание.
– Вера, дорогая, ты же понимаешь, что это все несерьезно. Так… легкое помутнение, потому что я был зол на тебя. Но теперь все прояснилось. Ты умная женщина, понимаешь, что время от времени всякое случается. Бывают в паре не лучшие времена.
– В том то и дело, что мы не пара.
– Если тебе нужно официальное…
– Нет! – похоже, это никогда не кончится. Он так непробиваемо уверен в своей правоте, что не слышит ничего и никого.
– Не понял?
– Все просто. Я не хочу быть ни твоей девушкой, ни твоей женой, ни даже твоим сотрудником. Пожалуйста, просто подпиши заявление, и разойдемся мирно.
Он замер, лицо посуровело. Засунув руки в карманы, прошел обратно за стол и мельком посмотрел на листок с заявлением.
– Я не могу это подписать. Выберем другую формулировку. И две недели тебе будет положено отработать. Мне же еще замену тебе искать.
– Ну, да учитывая, что Лиза Викторовна эту сферу не потянет, к сожалению, в отличие от других, – посмотрел убийственно‑оскорбленным взглядом. Нет, опять не страшно. – Меня не устраивает такой исход. Ты видимо забыл, что я посвящена во многие дела фирмы. В том числе и об уходе от налогов тоже в курсе…
– Вот стерва! Никогда не замечал в тебе этого!
Схватив листок, расписался в нем, чуть не порвав.
– Подавись!
– На сегодня я могу быть уже свободна?
– Да. Передай все дела Лизе и можешь катиться на все четыре стороны.
– И я не замечала раньше за тобой грубости, но ладно.
– Расчет завтра получишь.
– Счастливо!
– Пошла…
Дослушивать до конца, в каком же направлении он предлагает отправиться не стала, захлопнула дверь. Несколько сотрудников, что слонялись по коридорчику без видимых причин, шарахнулись в разные стороны.
Ощущая внутри все нарастающую легкость, зашла к нашему бухгалтеру. Передала ей заявление и распоряжение о том, что завтра мне нужно получить полный расчет.
Лидия Константиновна цокнула языком.
– И с кем мы тут останемся? Даже, словом перекинутся, будет не с кем.
Развела руками.
– Что поделать.
– Куда теперь?
– Посмотрим. Я еще не успела об этом задуматься.
– Понятно. Но если что обращайся, может и помогу чем смогу.
Мы обнялись, и я вышла обратно в коридорчик. Зашла в туалет, чтобы немного привести себя в порядок. Щеки были немного красные.
Дверь открылась и в щель, словно змейкой просочилась Лиза Викторовна – звезда нашего офиса. На лице довольная улыбка. Наверное, как у удава только что проглотил свою добычу. Смотри не поперхнись.
Остановилась рядом со мной, опершись бедром о раковину.
– Что уволил тебя? И хваленая честность не помогла.
Тратить время на пустые разговоры совершенно не было желания. Но тут особый случай.
– У тебя неверная информация. Я написала заявление сама.
– Играешь в обиженную невинность? А он не кинется за тобой вслед, будь уверена.
С тоской посмотрела на нее.
– Уже кинулся. Просил не уходить. Пришлось даже слегка пригрозить, чтобы с миром отпустил. Замуж даже звал.
– Врешь! Не мог он.
– Почему не мог? Потому что время от времени ты его ублажаешь, не отходя от рабочего места?
– Я не такая холодная рыбина, как ты! А любому мужику ласка нужна.
– Кто же спорит. Ублажай дальше, если не жалко. Только он не оценит. И воспринимает все совсем по‑другому.
– И как же, по‑твоему, он все воспринимает? Давай просвети меня.
– Как бесплатную, удобную халяву он это воспринимает. Разуй глаза!
– Ты просто бесишься…
– В этой комнате пока бесится только один человек. И это не я, – не совсем вежливо прервала ее. – Мне все равно, у вас тут дальше будет. Я же уже уволилась. Теперь принимай хозяйство.
– Я справлюсь, не сомневайся. И лучше тебя! Вадим будет моим!
– Да забирай. Не жалко. Не надорвись только, – и не удержавшись, хохотнула.
Она вылетела из туалета, с грохотом захлопнув дверь. Что за идиотская привычка у людей некоторых есть. Какое удовольствие размахивать несчастной, ни в чем неповинной дверью?
Не знаю, куда делась эта скандалистка, но в общей комнате ее не было. До коллектива уже дошла новость о моем увольнении. Все подходили с потерянными лицами, спрашивали, как же так? И как им теперь быть? К кому теперь идти за советом? Не знаю, учиться самим, принимать решения.
Забыв про работу, все сгрудились около меня. Вроде как бы помогая собирать вещи в коробку. Тихо переговаривались.
Кто‑то заикнулся:
– А проставится по поводу отпуска и увольнения?
– Ладно, так и быть закажу вам пиццу в офис.
Все заулыбались, но все равно как‑то уныло. Потом часть ребят, с которым мы работали с самого начала, спустились вниз вместе со мной. Взяли с меня слово не забывать про них.
Посмотрим.
Я вышла на улицу, широко улыбнулась солнышку. Вселенная и правда нас слышит. Сегодня с утра не хотелось возвращаться в это болото. И, пожалуйста, желание исполнено!
– Я как в воду глядела.
– В смысле?
– Говорила же – попрут изменения. И, пожалуйста! Они тут, как тут.
С очень довольным лицом, словно она знает все тайны мироздания, Нелли поливала грядку с морковью. Казалось, вот она ее стихия – свой дом, хозяйство. И зачем все эти метания по клубам? Подружка выглядела умиротворенной, наполненной.
– Можно я у тебя останусь, на пару дней всего лишь?
– Конечно, пока тетка в отъезде. А то она посторонних людей в доме не любит.
– Годится. Решила еще пару дней погулять.
– Ага. Отпуск, он такой. Стоит войти во вкус и остановиться уже сложно.
Дома мне было пусто, неуютно, одиноко. Это временная мера – остановиться здесь. Восстановить внутреннее равновесие. На Нелли точно хорошо влияет. Возможно, и я найду свои ответы.
– А что у тебя с работой?
– Ничего. Начальник молчит. Чую тоже надо готовиться к грядущим переменам. В интернете пошарить на счет вакансий.
– Я смотрю, тебе заниматься садоводством нравится?
– Очень. Я с детства люблю в земле копаться. Меня это успокаивает. Вязание не успокаивает, а грядки успокаивают.
– Меня тоже вязание не успокаивает.
Она присела рядом, поставив лейку у ног.
– Олег тебе не звонил?
– Нет. Молчит. Когда время придет, позвонит. Вопрос только один остался.
– Какой еще вопрос?
– Можем мы всецело ему доверять вести эти переговоры?
– А есть еще варианты? Или ты знаешь нужных людей?
– Нет. Но хочу вместе с ним отправиться на встречу.
– Зачем? Вот делать нечего.
– Зато ты слишком беспечно относишься к ситуации.
– И тебе стоит быть легче. На данном этапе, ты все равно ничего не можешь контролировать или повлиять на процесс.
– А очень хочется. Чтобы точно знать – все закончилось. И без последствий для нас. Я имею в виду в юридическом плане. И в физическом еще.
– По‑моему, ты слишком загрузилась.
– Наверное.
– Лучше клубнички поешь и на солнышке полежи. И предоставь мужчинам заниматься серьезными делами. Пусть хоть чем‑нибудь займутся.
– Вот теперь я тебя узнаю. А то ты больно лояльная стала к мужской части населения.
– Старею, наверное.
И улыбнулась.
По ее совету я расслабилась и оставила решение задачки за мужчиной.
Лежала на одеяле в саду, разглядывала проплывающие облака. Время от времени Нелли подключала меня к своим садово‑огородным работам, внося разнообразие в мое безделье.
И еще удивлялась себе. Раньше я бы уже бегала по городу в поисках работы, переживала, что буду делать дальше, как жить. Нахождение в безызвестности всегда пугало. Возможно, я не так сильно отличаюсь от мамы, у которой все по полочкам и по плану. Всегда понятно, что будет завтра.
Словно внутри меня расслабилась пружина, что все время заставляла беспокоиться и переживать.
На второй день после моего увольнения позвонил питбуль. Говорил строгим, сухим голосом. Но мимоходом поинтересовался, как дела. Узнав о временной безработице, спросил, не нужна ли помощь в трудоустройстве? Заверила, что все в порядке.
К сути дела мы подошли не сразу, хотя понятно было, зачем он звонит.
– Завтра встреча. Мне нужна картина.
– Хорошо. Завтра заберем. Во сколько?
– Думаю часа в три. Возможно, буду не один.
– Почему?
– Захотят проконтролировать, чтобы ты опять с ней куда‑нибудь не смылась.
– Хотела бы, так давно уже смылась. Смешно даже. Что я с ней делать буду? Продать не знаю кому.
– Ладно. До завтра.
Подружка рядом уже навострила ушки.
– Наконец‑то последний акт нашей пьесы?
– Да. Завтра.
– Вот и хорошо. Как на работу неохота…
– Так и бросай ее.
– И это ты мне говоришь? Самый ответственный человек из моих знакомых.
– Я же не имею в виду совсем не работать. А найти работу по душе. Может в садоводческом магазине, например?
– Я подумаю.
Мы мирно продолжили распивать чай, каждая уйдя в свои мысли. Это основной плюс в нашей дружбе – когда нужно, мы могли заткнуться и не мешать другому, думать о своем. И замечательно дополняем друг друга. Ее иногда кипучая, неуправляемая энергия и активность, которая как извергающаяся лава из вулкана, может погубить все вокруг или дать импульс к движению, вдохновить. Например, меня. Мое же спокойствие ее уравновешивало и помогало более здраво смотреть на ситуации.
Вздохнула глубоко от собственных мыслей.
– Чего так тяжко?
– Думаю. Вот был бы кто‑то из нас мужиком, давно бы уже поженились. А так ищем, ищем…
– Ты это… завязывай с такими мыслями, а то я за тебя боюсь.
– Тьфу, на тебя! Ничего не поняла.
– Почему? Поняла. Не переживай, найдутся и для нас суженные.
– Ага, ряженные.
Создание определенного образа для женщины, как создание определенного настроения на день или на событие.
Раньше я к этому вопросу относилась легкомысленно. Или точнее не предавала значения. К фигуре подходит, к мероприятию подходит, значит все в порядке. Но поняла, что это тайное оружие, дающие изрядную порцию уверенности в себе. И окутывает тебя словно легкое облачко духов, чтобы и другие смогли почувствовать твое настроение.
Сейчас я сидела перед зеркалом в своей квартире, серьезно задумавшись над вопросом – какой наряд меня настроит на нужный лад? Чтобы и удобно – кто его знает, может, придется кустами уходить – и чувствовать себя на миллион баксов.
Джинсы наш универсальный друг. Легкий, полупрозрачный топ, открытые сандалии, пару браслетиков с юга. И, конечно, темные очки.
Постаралась как можно загадочнее улыбнуться своему отражению в зеркале.
Олег ждал меня у машины, с некоторым недовольством поглядывал по сторонам.
– Привет.
– Привет. Я мог бы и один съездить. Сказала бы просто код от ячейки.
– Может так интереснее.
– Кому? Ерундой занимаешься.
– Просто хочу посмотреть на мордастых парней, что за ней приедут. Прямо, как в кино.
– Вот, дура! Прости, Господи.
– На дуру не обижаюсь. Поехали лучше. Не будем заставлять людей ждать.
Все прошло тихо, быстро, без шума и пыли. Когда мы пошли к камерам хранения к нам присоединились два молчаливых мужчины в костюмчиках. Не поздоровались и никак не обозначили себя.
Я посмотрела на питбуля. Он лишь легко качнул головой – типо, иди и не сбивайся с маршрута.
Подошли с этим забавным эскортом к железным ящичкам. Набрала код, открыла дверцу. И все, они забрали сверток, перемотанный скотчем. Так же без слов оставили нас и направились к выходу.
В разочаровании уставилась на Олега.
– И все? А поговорить? А бросить суровый взгляд или загадочную фразу, но так чтобы сразу страшно стало? Даже неинтересно.
– Радуйся, что тебе с ними неинтересно. Обычно те, кому с ними интересно, абсолютно целыми не уходят.
– Ладно, уговорил. Ты был прав, зря только собиралась.
– А я тебе о чем.
Мы сели обратно в машину
– Куда тебя отвезти?
– На дачу к Нелли. Она ждет новостей.
Мужчина замялся, сжал, разжал пальцы на руле.
– Может, сходим куда‑нибудь? Я понимаю, что у тебя куча претензий ко мне и все такое… Но наши пути расходятся. Попробуешь дать мне шанс?
Смешавшись, отвела взгляд. Что ему сказать? Что сердце занято? Что, даже понимая – Бориса я могу никогда больше не увидеть – это не открывает дорогу к нему.
– Слушай… Я не знаю, что сказать.
– Пару дней назад ты была более прямолинейной и решительной.
– Да, была.
– Скажи, как есть.
– Думаю, тебе стоит переключить свое внимание на кого‑то другого.
– Понятно.
Не самый приятный разговор, как и молчание после него. Когда машина остановилась рядом со знакомой калиткой, то я была очень рада.
Олег чуть повернулся ко мне.
– Счастливо. И подруге привет.
– Передам. И спасибо тебе за все.
– Пожалуйста.
– Счастливо.
Захлопнула дверцу с каким‑то странным щемящим чувством. Будто захлопнула дверь в свое прошлое. Что‑то безвозвратно поменялось.
Нелли тоже оказалась неудовлетворенна результатом нашей встречи.
– Как и все?
Я засмеялась.
– Я задала тот же вопрос
– Нет, так не годится. Без всяких слов, угроз еще чего‑то, просто забрали и ушли.
Шумно выдохнула, развернула обертку конфеты и закинула ее в рот. Печальный взор устремлен вдаль.
– Как‑то даже чего‑то не хватает.
– Ага.
– Скучно.
– Предлагаешь кого‑нибудь еще ограбить?
Она хохотнула.
– Надо что‑то новое придумать.
– Придумывай, пожалуйста, в рамках уголовного кодекса.
– Все‑таки скучный ты человек, Вера.
– Я стараюсь быть законопослушным гражданином. Мама так воспитала. Кстати…
Полезла за телефоном.
– Что?
– Мама.
– Что с ней?
– Не знаю. Но странно, что она не звонит.
– Может дела? Занята?
Быстро набрала номер. Длинные гудки. Никто так и не ответил.
В задумчивости постучала мобильником по крышке стола. Что‑то не так…
На душе было тревожно. Может, и придумываю себе ужасы зря.
– Не нервничай, все в порядке. Не слышит просто, а телефон в сумке лежит или в другой комнате.
– Постараюсь. На фоне всех остальных событий мне уже мерещится очередной подвох.
– Я уже давно тебе говорю, относись к жизни проще. И вроде даже были просветы.
– И еще какие. Прямо сейчас я уже отношусь к жизни проще. Например, не ищу судорожно работу. И не нервничаю по поводу будущего.
– Я прямо горжусь тобой.
– Ой, хватит язвить.
Заиграла мелодия и телефон завибрировал у меня в ладони. Это была мама.
– Алло.
– Ну, наконец‑то, вспомнила о матери.
– Мам, прости. Закрутилась, забыла тебе позвонить.
– Все хорошо? Ты на работе сейчас?
– Да, все хорошо. Все тайные дела, о которых ты переживала, разрешились. И нет, я не на работе.
Недолгое молчание.
– А что случилось? Ты приболела? Мне приехать?
– Нет, я здорова. Я просто уволилась.
Нелли постучала кулачком по голове, показывая, что я совсем того – выдавать эти новости без подготовки.
– Не поняла… Что значит, уволилась? Ты же четыре года проработала и очень успешно, как я помню. Хорошие отношения с начальством. Вера, в чем дело? Это произвол. Тебя уволили?
Вздохнула, прося у небес терпения.
– Мамуль, никакого произвола. Просто я поняла, что там мне уже не интересно. Наши конкуренты меня звали к ним работать. И, возможно, я соглашусь.
– Но разве это порядочно? Как‑то не по‑людски.
– Есть некоторые обстоятельства еще дополнительные, что подвигли меня написать заявление.
– Я так и знала. Просто так с хорошей, любимой работы не уходят. Вот что, приезжай ко мне, все обсудим.
– Мам, что тут…
– Ни слова больше. Тем более у меня тоже есть для тебя новость, – закончила она уже не так уверенно.
– Хорошо. Буду через час.
Нелли почесала затылок.
– Интересно, что за новости?
– Не знаю. Но с меня в последнее время уже достаточно новостей.
– Мама – это святое. Нельзя не показаться на глаза.
– Ты права.
В дачном поселке стояла умиротворяющая тишина. Добиралась я, как и рассчитывала, около часа.
Солнце уже начало клониться к закату. Садоводческое товарищество существовало уже давно. И большинство хозяев участков были хорошо знакомы друг с другом и в приятельских отношениях. Здесь переговаривались через заборы, которые не были высокими. Обменивались урожаем, семенами, знаниями, рассадой и опытом.
Здесь время течет размеренно и тягуче, без суеты. Потому что всему свой срок. Приезжая сюда, я будто напитываюсь этой энергией.
И еще это для меня оплот стабильности, потому что в этом царстве изменения редкое явление.
Встретив по дороге нескольких знакомых, не спеша дошла до забора, что огораживал нашу дачу. Рядом с ним стояла незнакомая машина. Не помню такой у наших знакомых или близких друзей, что иногда приезжали в гости летом. Машинка дорогая, презентабельная. Осторожно обошла ее по кругу, как дикого зверя на привязи.
Уже в тот момент в моей голове начали появляться проблески понимания. Снижение давления на меня, меньше внимания и контроля, неожиданные знания наших загородных, курортных мест с немаленькими ценами за свои услуги.
Ох, мама, мама…
Открыла замок на калитке своим ключом и пошла по дорожке выложенной плиткой в сторону ухоженного домика. Жить здесь можно было только летом. Но в остальном, если зайти внутрь, то обычная квартира. Хоть и маленькая с двумя небольшими комнатами и еще комнатушкой под крышей.
На веранде уже шел разговор про меня. За белыми занавесками было почти не разобрать лиц. Скрипнул стул, послышался звон чашки.
– Может, стоило еще подождать? Сейчас у Веры и так столько проблем. А тут еще я. Дополнительные переживания ей ни к чему.
– Катя, сколько можно? Мы знакомы уже больше года.
– Да. Но вместе совсем недавно.
– И что? Не будь у тебя такого своенравного характера, мы были бы вместе уже давно.
– Не будь у меня своенравного, как ты выражаешься, характера, сомневаюсь, что ты бы мной заинтересовался, – с довольством в голосе парировала она.
– Это правда. Бесхарактерная женщина меня бы не заинтересовала, – голос мне понравился – хриплый, глубокий, уверенный. – Я до сих пор помню момент, как ты напустилась на меня из‑за забора.
– Нечего залезать на общественную территорию.
– Я понял, понял. Не кипятись.
Это мама может – полезть в драку ради общего блага и дела.
Улыбнувшись, постучала костяшками пальцев о дверь и зашла. За столом сидел представительный мужчина чуть за пятьдесят. Хотя по ним не всегда поймешь, сколько им лет на самом деле.
Коренастый, с крупными чертами лица. Глубоко посаженные глаза с нависшими веками, в первый момент не очень приятное впечатление закрытого, властного человека. Но вот он улыбнулся и оно прошло. Хотя понятно, что не прост, ой, как не прост.
Он держал маму за руку. Увидев меня, она попыталась ее убрать, но не получилось. И правильно, что за глупости. Мне же не пять лет.
– Привет, мам. У нас гости?
– Здравствуй, милая. Да, я вот хотела…
– Меня познакомить с …
– Григорий Сергеевич, – представился мужчина.
– Да. Наш новый сосед. Точнее, поселился он здесь еще в прошлом году.
– Но все еще считаюсь посторонним.
– Что ты сравниваешь? Большинству дачи здесь достались еще от родителей.
– Помню.
Руку она так и не смогла отобрать. Я прошла вперед, кинула сумку на скамеечку и тоже присела вместе с ними за стол.
– В прошлом году я вас не видела.
– Ты же все время на работе. Приезжаешь на денек максимум.
– Да и в прошлом году мы с Катериной Петровной были, скажем, честно не в лучших отношениях.
Все же ему пришлось ее отпустить. Мама засуетилась рядом со мной, пытаясь скрыть волнение.
– Что изменилось в этом году?
– О, Григорий Сергеевич помог нам с решением нескольких задач. Основная – заасфальтировать дорогу, ведущую к нашему поселку. А то проехать невозможно.
– У вас имеются нужные связи?
– Кое‑какие имеются, – хитро улыбнулся он.
– То есть вы сошлись на почве общественной деятельности?
– Будет точнее сказать, что с помощью общественной деятельности мне удалось подкатить к вашей маме.
– Да, к ней на кривой козе не подъедешь.
– Вера!
– А что? Она права. К тебе просто так не подойдешь. Страшно. Просто Маргарет Тэтчер.
– Ты преувеличиваешь.
– Нисколько. Главное, что подействовало. Ты наконец‑то обратила на меня внимание. А то делала вид, будто меня нет.
– Это неправда. Я всегда стараюсь быть вежливой.
– Твоей вежливостью можно грибы да ягоды на зиму морозить.
Я засмеялась и отпила чаю из чашки. Приятно наблюдать за ними. А особенно за мамой. У нее словно морщинки на лице разгладились. Пропала вечная складочка между бровей. Даже движения стали более легкими.
Она чуть расслабилась по ходу беседы, когда поняла, что я не собираюсь быковать против Григория Сергеевича и их нежных отношений.
Хотя, как можно?! Столько лет она занималась только мной, а тут такой шанс на счастливые годы. Тем более что отца я совсем не помню. Знакома с ним только по фотографиям и по ее рассказам. А это не самое, что знать человека и хранить в памяти знаковые воспоминания с ним.
До меня сквозь толщу мыслей вдруг долетел вопрос:
– А что с твоей работой? Я так и не поняла?
– Ничего. Просто поняла, что пора увольняться.
– Почему? Тебе же там нравилось? И ты говорила, что есть еще обстоятельства, что вынудили тебя.
Я поморщилась.
– Ну, не вынудили, а просто подкрепили мое решение.
– Вы, Вера, поняли, что на этом месте некуда расти? – вдруг помог Григорий Сергеевич.
– Совершенно верно, – а еще, что спокойно мне там уже не работать.
– Ты уже начала искать новую работу? Или может что‑то уже нашла? Не в пустоту же уходить.
– Написала я заявление скоропалительно. Так что пока нахожусь в поисках. Но не думаю, что придется долго мотаться без дела.
– Если будут проблемы с поиском места, то можете ко мне обращаться за помощью.
– Надеюсь, не придется. Специалист я хороший. Не уверена, что начальник напишет мне хорошую характеристику. Но это и не важно.
– Вадим? Ничего не понимаю. Буквально две недели назад вас были хорошие отношения. Или я чего‑то не знаю?
И не надо знать. Меньше знаешь, крепче спишь.
– Две недели это достаточный срок для изменений в отношениях. Все в порядке, мам.
– Жалко. Он казался таким порядочным молодым человеком.
Главное слово «казался». Я спряталась за чашкой от пристального взгляда зеленых глаз Григория. Похоже, он смог прочитать между строк, просто следя за моей мимикой.
Мы еще пару часов беседовали на отвлеченные темы. Потом поужинали, и наш новый сосед стал собираться домой. Первое знакомство произошло. А теперь нам с мамой стоит поговорить наедине.
– Спокойной ночи, дамы.
Поцеловал нам обеим ручки и отбыл.
Собрав посуду со стола, мы переместились на тесную кухоньку.
– Как тебе Григорий Сергеевич? – задала мама, ожидаемый вопрос.
Вытирая тарелку полотенцем, улыбнулась.
– Мне он понравился. Тебе очень подходит. Главное, чтобы он тебе нравился.
Она вздохнула.
– Понимаешь, в нашем возрасте трудно менять привычки и образ жизни. А ты уже поняла, что мы относимся к разным социальным прослойкам.
– Ты думаешь, это сильно тебя изменит?
– Не знаю. Уже начались изменения. Мне, кажется, я разбалуюсь и потеряю человеческий облик.
– Мам, не преувеличивай. С твоей самодисциплиной этот исход сомнителен.
– Ох, ты не понимаешь, с ним я теряю голову.
Еще как понимаю!
– Но ведь твой характер не меняется? Нечего бояться. Разве тебе не хочется немножечко счастья?
Она поставила тарелку.
– Хочется. Я вообще сильно удивилась, когда поняла, что он за мной ухаживает.
– Почему?
– Я же совсем не того поля ягода.
– Но это не значит, что не притягательна, как женщина.
– Просто после стольких лет одиночества в это верится с трудом.
– Разве за тобой никто не ухаживал за все это время?
– Ухаживали и замуж звали.
– И почему… Почему ты не вышла снова замуж?
– Почему одна? – пожала плечами. – Я все боялась, что тебя не примет новый человек, что вы не найдете общий язык. Все же не родной ребенок. А потом ты выросла, а я уже привыкла к одиночеству.
– Мам…
Обняла за плечи. Она погладила мою руку и быстро утерла слезинку.
– А сейчас я жутко боюсь. Боюсь, что не соответствую. Боюсь, что уже забыла, что такое отношения. Боюсь, что не привыкну к другому человеку рядом.
Я поцеловала ее во вкусно пахнущую щеку.
– Думаю, стоит попробовать.
– Да?
– Да.
Проснулась я рано утром. Все равно толком не могла уснуть, в голове бродили сотни мыслей: о маме, о нашей жизни, о ее страхах, так резонирующих с моими собственными, о том, как теперь будет строиться наша жизнь.
Тихонько встала, оделась, послушала мамино мирное сопение и вышла в сад, накинув на плечи старый, пуховый платок.
Было очень тихо. Слышно только где‑то вдалеке шум трассы и стрекот насекомых. Завернувшись потуже, натянула платок на самый нос. Решила пройтись в сторону речки, что огибала с одной стороны наши сады. Мы находились с краю, поэтому идти было недолго.
Наверное, впервые я чувствовала такое единение с собой и миром. Когда будто весь наполнен чистой и светлой энергией, спокойной и несуетливой. Когда ум твой только здесь и сейчас, не бежит решать быстрее проблемы сегодняшнего дня или следующего, не скачет с задачи на задачу. Когда концентрируешься только на ощущениях. На утренней прохладе, что легким покрывалом ложится на плечи. На чуть влажной траве, обнимающей ноги.
Немного пройдясь по берегу, присела на скамеечку. Точнее доску, что местное население прибило между двумя близко стоящими деревьями. В своем длинном сарафане, платке, накинутом небрежно на плечи и непричесанной головой, я возможно напоминала ведьму, вышедшую из своей избушки, чтобы провести какой‑нибудь магический ритуал.
Улыбнулась своим мыслям. Какие глупости иногда могут прийти на ум.
Рядом хрустнула ветка. От неожиданности вздрогнула. Как жаль, что мое уединение прервано. Оглянулась. Из‑за деревьев вышел Григорий Сергеевич.
– Не бойтесь, Вера. Это я.
– Доброе утро. Зачем же подкрадываться?
– Доброе. Я не подкрадывался. Просто часто гуляю здесь. А вы были погружены в свои мысли.
Вздохнула, отвязаться не удастся. Похоже, он решительно настроен поговорить. Присел рядом со мной.
– Думаю, мама рассказала вам о нас?
– Да. Я никаких препятствий чинить не стану для ваших отношений. Если маме с вами комфортно. Вы об этом хотели спросить?
Мужчина кивнул. Еще немного поглядел вдаль. Я даже успела опять схватить то состояние растворенности в пространстве.
– И не только об этом. Я чувствую, что она боится. Если с вашей стороны будет поддержка, то ей будет легче. И процесс быстрее пойдет.
– Быстрее? А зачем? – какое странное раздражение вылезло сразу, заставляя повысить голос. – Дайте развиваться событиям постепенно. Для мамы это, можно сказать, стрессовая ситуация. Тем более придется свою жизнь перестраивать, перекраивать. Не давите.
– Боже, упаси. Я и не собирался. Просто мы уже не молоды.
– Тем более. Дайте привыкнуть. И просто будьте рядом. Доверие часто проверяется только временем и ситуациями. Тут не ускоришь.
Григорий Сергеевич оторвался от реки и всмотрелся в меня.
– А что у вас случилось?
– О чем вы? – неужели он думает, что буду с ним откровенничать?
– Ваша мама может чего‑то и не заметить, занятая внешними событиями и изменениями. Но я смотрю непредвзято. Тем более эмоциональный накал речей говорит о том, что ситуация знакома для вас. Я прав?
Пожала плечами.
– Мне кажется, в жизни у каждого человека что‑то подобное было. Просто я сделала выводы.
Уголки его губ приподнялись в хитрой улыбке.
– А так хорошо у нас с вами разговор начинался. Я понимаю, что я для вас чужой человек. Но, возможно, это и поможет нам наладить более близкие отношения?
– Не понимаю. Что вы имеете в виду?
– Если вы мне расскажете то, что утаили от матери. Даже слушая по верхам, я понимаю, что информация, которую вы ей дали, только верхушка айсберга. А так обычно поступают, чтобы не тревожить близкого человека. И про него не рассказали.
Я отвернулась. Было неприятно, что меня так легко прочитать.
– Не обижайтесь и не удивляйтесь. Я руковожу большим количеством людей. От моего умения читать людей зависят многие. Так я прав?
– Да. Мама, собственно, вообще ничего не знает.
– И думает, что вы влюблены в начальника, но слишком застенчивы, чтобы открыто охотиться за ним.
– Так и было до недавнего времени.
– Что изменилось? Сейчас вы не очень похожи на девушку, что будет стесняться. Жаль, что мы не были знакомы раньше.
– Жаль. Вы бы оценили масштаб изменений.
И слово за слово посвятила его в нашу с Нелли неожиданную, запутанную историю. Удивительно, но он просто выслушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Не проявлял каких‑то сильных эмоций, не осуждал.
– … Вот как‑то так. Понятно, что маме об этом лучше ничего не знать.
– С этим я согласен. История занимательная. С этой сферой жизни нашего города не очень хорошо знаком. Девяностые прошли и теперь больше с чиновниками общаешься. Но некоторые имена мне знакомы. Если вдруг опять понадобиться помощь, то обращайтесь.
– Надеюсь, что ничего не понадобиться.
Призадумалась, как задать волнующий меня вопрос.
– Григорий Сергеевич?
– Да.
– Меня мучает один вопрос. Вы с Борисом чем‑то неуловимо похожи. Я не о внешности сейчас говорю.
– Я понял.
– Если бы вы такую же фразу сказали женщине, она на самом деле означала бы конец?
Он пожал плечами и ненадолго задумался.
– Сложно сказать. Все индивидуально. В его возрасте, я тоже был весьма категоричен. И, не смотря на сходство характеров, все может быть по‑разному. И ситуации различны… Ради твоей матери я бы постарался. Постарался бы ее понять, поговорить. Какой вывод сделает он, кто знает? Но по мне ты все сделала правильно. Нужно сохранять себя, даже если захлестывают эмоции и хочется сделать все ради человека, что возможно и невозможно. Иначе он может просто проглотить все это и не заметить. И даже спасибо не сказать. Становиться чьей‑то тенью. Зачем? Мне кажется, тут нужно быть равными партнерами для долгого союза.
– Спасибо.
– Надеюсь, что я тебе хоть чем‑то помог?
– Очень помогли.
Солнце все также продолжало жарить асфальт и неделю спустя. Я медленно брела домой с новой работы. Как и думала, бегать по городу сломя голову не пришлось. Фирма, в которую меня уже звали, мое заявление приняли на следующий день.
Идя на собеседование, немного волновалась. Надела свои серьги из монеток, что приносили удачу и вселяли уверенность.
Оглядев меня внимательным взглядом Галина Юрьевна – мой будущий начальник – кривовато улыбнулась.
– И как же это Вадим отпустил такую красоту и свою лучшую боевую единицу?
Я ухмыльнулась.
– Пришлось быть настойчивой.
– Не сомневаюсь. Он ведь так вами гордился. Что же случилось, позвольте полюбопытствовать?
Раскрывать все карты мне точно не хотелось. Это не совсем этично.
– Если в двух словах, то я поняла, что больше не могу доверять своему начальнику.
– Печально. Постараемся, чтобы у нас с вами таких ситуаций не возникло.
– Надеюсь.
И вот уже несколько дней я тружусь в новом коллективе. Пока вникаю в материал, присматриваюсь к людям.
В сумке завозился телефон. Звонила Нелли.
– Привет.
– И тебе привет.
– Ты на работе еще?
– Нет. Уже домой иду.
– Так рано? Я думала, ты, как войдешь во вкус, так и будешь опять ночевать на работе.
– Не преувеличивай.
– Тогда может в кафе посидим. Помнишь то, что рядом с площадью. Там еще вкусное мороженное.
– Помню. Мороженное будет сейчас очень к месту.
– Тогда жду тебя там.
– Хорошо. Буду примерно через полчаса.
– До встречи.
– До встречи.
Домой меня не тянуло. И вечер был прекрасен. Жалко в такую хорошую погоду сидеть дома. Хочется напитаться теплом и солнцем на остальные холодные месяцы.
Подружка уже прикончила одну вазочку с мороженным, когда я зашла в кафе и замотала головой, выискивая ее. Вид у нее был уж очень довольный.
– Ты такая довольная, будто миллион долларов нашла в тайнике у бабушки.
– Было бы здорово. Но на такую халяву рассчитывать не приходится.
– Жаль. Что же тогда случилось?
– Я нашла новую работу.
– Здорово. И где же?
– История такая. Зашла я за удобрением в магазинчик, что недалеко от теткиного дома находится. Помнишь, рядом с выездом на трассу?
– Помню. У них вроде целая сеть?
– Ага. Стою, значит, выбираю. Перекатываю мешки эти. Потом землю еще пошла посмотреть. Подходит ко мне мужчина, спрашивает, нужна ли помощь. А я что‑то не в настроении была, буркнула, мол, без сопливых разберусь.
– А он?
– Ничего. Продолжает дальше разговор. Интересуется, для чего я выбираю, зачем. Мне уже надоело. Я понесла про то, что сама все знаю, давай лекцию читать про садоводство.
Я хихикнула, представляя себе эту сценку в красках.
– Как его нервная система после этого?
– А ты знаешь в порядке. Он очень заинтересовался. Задал мне еще вопросы. А потом предложил мне работу.
– Здорово. А он кто?
– Он, оказывается, владелец этой сети.
– Удачно. Хорошо ты зашла.
– Удачно. И он тоже хорош, симпатичный, – мечтательно проговорила она, глядя на новую порцию мороженного в стеклянном стаканчике. – Только для моей коллекции не подойдет.
– Почему?
– Уж больно положительный на первый взгляд.
– Возьми просто так. Не для коллекции.
– Так начальник же теперь. И перспективы неплохие. Сначала продавец, потом администратор.
– Там знаешь и до личного помощника недалеко. А оттуда и до жены.
– Верка, язык у тебя развязался в последнее время.
– Ничего не говори. Сама себя не узнаю. Понятно, за тебя можно быть спокойной?
– В каком‑то смысле да. Как у тебя на новом месте?
– Нормально. Привыкаю потихоньку. И к новым людям и к начальнице. Она дама своеобразная, с острым, как бритва языком.
– Тогда вы споетесь. А от мамы, что слышно? Поди, они уже и дату свадьбы назначили? Я, если честно, до сих пор в шоке от этих новостей.
– Я уже пришла в себя. Знакомлюсь с Григорием Сергеевичем. Я рада, что у мамы теперь надежное плечо будет рядом.
– Так и я очень рада…
Тут зазвонил мой телефон.
Незнакомый номер. Так странно, но все звуки вокруг будто затихли. Сердце чуть сжалось, когда я поднесла трубку к уху, будто шестое чувство подсказывало, чей голос сейчас услышу.
– Алло.
– Привет.
– Привет… – получилось чуть сдавленно, потому что у меня перехватило дыхание от нахлынувших чувств: радости, неверия, облегчения.
Нелли, похоже, все поняла по выражению моего лица. И, состроив суровую рожицу, показала кулак – мол, нечего из себя недоступную снежную королеву строить.
А я и не собиралась.
Борис продолжал говорить:
– Мы с тобой так и не договорили.
– О чем?
– О том, где ты хочешь жить? И как вообще мы будем жить?
– Можем обсудить это сейчас.
И осторожно улыбнулась, прижимая к уху трубку с его голосом внутри.
Где‑то на заднем плане неслась музыка из динамиков радиоприемника:
«Мы так хотим легко
Бежать к весне вперед,
Отдав другим тоску
И страх чужих забот.
Мы так ее зовем,
Давно прогнали всех,
Затихли, став нежней,
Забыв цинизм и смех.
Ну, давай! Вспомни о себе!
Время полетит назад
Мимо дверей,
Окон, ветров, ветвей ‑
Иллюзий звездопад.
Легко бежит вода,
С тобой не навсегда
Легко, легко, легко».
Для обложки использовано изображение:
https://pixabay.com/ru/photos/двое‑люди‑взрослый‑женщина‑портрет‑3075746/