Коллективные способы лова рыбы. Рыболовецкие артели. Лов рыбы неводами большого размера, позволявшими перекрывать
РИС. 59. Орудия лова п рыболовное снаряжение: 1— пешня («пыридз»); 2 — орудие для обрубания сучьев под водой («вачер»); 3 — ботало («бурскан»); 4 -колотушка («нош»); Ь -крюк для вынимания рыбы из сетей; «-«водяной топор» для крупной рыбы; 7 - острога с деревянной основой; « — острога («азьлас»); 9 — вешала для сетей
полностью даже такие реки, как Печора в среднем течении, был намного производительнее, чем лов небольшими сетями. В то же время изготовление сетей значительной длины, помимо большой затраты рабочего времени, требовало существенных финансовых издержек. Так, например, на невод в 300 саженей (630 м) уходило конопли и веревки на сумму около 80 руб., а на «плавун» в 200 саженей (420 м) -57 руб. [193]. Кроме того, необходимое количество рабочих рук для ловли «плавуном», а тем более неводом могло поставить редкое хозяйство. Указанные факторы были основной причиной широкого распространения у коми сезонных объединений для совместного лова рыбы. Особенно распространено артельное рыболовство было на Средней Печоре.
Артели составлялись в большинстве случаев из односельчан или жителей соседних селений. Числепность артелей зависела как от размеров сети, так и от времени лова. Артели для весенне-летнего лова белой рыбы (сиг, хариус, щука, окунь, язь, сорога и т. д.) обычно состояли из 4—8 участников, для осенней добычи семги, нельмы и сига объединялось до 16 человек (чаще 12— 13 человек). Нередко в состав артели входили и женщины. Так, например, по данным С. В. Мартынова, на Средпей Печоре в 30 обследованных белорыбных артелях на 138 мужчин приходилось 23 женщины, а при осеннем лове в 34 артелях насчитывалось 250 мужчин и 127 женщин [194]. Иногда в артели принимались и подростки. При составлении артели ее участники договаривались о размере пая, т. е. какое количество снасти, продуктов питания и соли для посола рыбы («дели») должен внести каждый член артели. Если хозяин «дели» не мог участвовать в лове рыбы, то практиковался наем работника за часть пая. Довольно часто без пая в «дели» принимали в артель при нехватке рабочих рук. Добытую рыбу засаливали на месте лова, а после его окончания производился раздел. Не внесшие своей долп в артельный невод, как правило, получали так называемый третий пай — «коймбд пай» («сюа пай», печ.; «перка пай», уд. вым.): весь улов делили на две части, одна из которых делилась только между «дольщиками», а другая половина улова подлежала разделу между всеми участниками, включая и не вносивших долю невода. Неполный пай был равен половине обычного, кроме того, наемный работник питался за счет артели.
В. Н. Белицер выделила у коми артели с наемными рабочими в особый тип по принципу организации артели: артель обычного типа, созданная на добровольных и равных началах, и артель из наемных рабочих [195]. На наш взгляд, подобное разделение коми рыбацких артелей неправомерно. Прежде всего отметим, что артели, состоящие полностью из наемных рабочих, у коми не практиковались. Они были характерны лишь для русского населения Нижней Печоры. Так, например, в 30 артелях для весеннего и летнего лова, обследованных С. В. Мартыновым в начале века на Средней Печоре, из 161 участника лишь 13 принадлежали к наемным рабочим: в семи артелях было по одному наемному рабочему, в одной — два, и в одной — четыре. В 34 артелях для осеннего лова на 387 артельщиков приходилось 27 наемных рабочих: в 19 артелях — по одному и в четырех — по два [196]. В абсолютном большинстве артелей, использовавших труд наемных рабочих, число последних не превышало двух человек, т. е. принцип равноправия в целом для артели не парушался.
Во главе рыбацких артелей стоял «хозяин», которому обычно принадлежала лодка большого размера — «неводник», кроме того, он, помимо доли в неводе, должен был позаботиться об изготовлении мотни для сшитой из «долей» сети. Он являлся руководи телем ловли в вместе с тем хранителем обрядовых традиций [197]. Какое-либо добавочное вознаграждение хозяин артели, как правило, не получал, хотя иногда е.му выделялось еще, помимо пая, некоторое количество рыбы [198]. Иногда артель делилась на две части, работающие посменно, по дню каждая. Во время отдыха чинили и сушили снасти. Такое деление практиковалось чаще при лове «плавуном» и реже — при лове неводом, так как на обслуживание «плавуна» требуется 3—4 человека, а на невод-6—9 человек [199]. В небольших деревнях на Мезени и Вашкс на всю деревню иногда имелся лишь один большой невод, находившийся в общем пользовании. Им ловили в ближайших озерах и делили потом улов по числу всех душ в деревне или по числу участвовавших в лове.
Строительство запорных сооружений на больших реках также требовало как значительного числа рабочих рук, так и существенных затрат на сооружение «забой пласт» — отдельных щитов с крупноячеистой сетью, которыми перекрывали реку. - Обычно «забой» строился вблизи селения, и в его сооружении участвовали все желающие. Работа по перекрытию реки «забоем» состояла в подвозке и вбнвашш кольев, установке «забой пласт», а в проходах — «морд» и вентерей. Из участвовавших в сооружении закола составлялась артель, между членами которой равномерно распределялись обязанности дежурства над ловушками и их проверки [200]. Количество членов артели было различным. На Верхней Печоре для добычи семги с помощью «забоя» нередко объединялось до 20 и более человек, иногда даже из различных близлежащих селений. Так, например, совместно сооружали «забой» для лова семги рыбаки из Покчи, Скаляпа, Кодача и Петрушино. Практиковался лов семги «забоями» и на нерестовых притоках Печоры: реках Шугор, Подчерем и Илыч. На Шугоре, где в конце прошлого века побывал писатель Ф. А. Арсеньев, добыча рыбы с помощью закола выглядела следующим образом. Две артели по 12 человек каждая (5 мужчин и 7 женщин), поднявшись несколько вверх но реке, совместно приступили к сооружению «забоя». Вбив сваи в дно реки и установив «забой пласт» из дранок, перевитых мочальными веревками на примыкающих к берегу участках закола, рыбаки перегородили оставшийся свободным участок редкой сетью с тяжелыми грузилами на нижней тетиве, лежащими на самом дне. В проходах были установлены «морды» до 7 арш. (5 м) длиной и до 3 арш. (2,1 м) высотой. После укрепления закола с 15 июля артели стали подниматься вверх по реке до главных притоков Шугора, по которым они двигались вверх до лесных заломов. У закола остались сторожевые рыбаки, которые следили за его исправностью и за ходом лова в «морды», поднимая их с помощью ворота. Артели, поднявшиеся по притокам, с условленного дня начинали неводный лов рыбы с договоренностью встретиться в условленный день в известном месте на Шугоре. Продвигаясь вниз по притокам, артельщики, вылавливая часть рыбы, сгоняли основную массу вниз в
Шугор. После соединения артелей на Шугоре они совместными усилиями продолжали гнать рыбу вниз к «забою». При таком лове все, что не попадало в невода, попадало в «морды», установленные в «забое» [201]. В с. Колве существовал артельный лов налимов. Два раза в год, весной после вскрытия п осенью, как только станет лед на р. Колве, ее перегораживали «забоем». Все рыбаки, сооружавшие закол и изготовлявшие «гымги», принимали участие в лове и затем поровну делили улов [202].
Обработка и использование продуктов промысла. Добытая пушнина, предназначенная для рыночного сбыта, подвергалась у коми охотников лишь первичной обработке. Шкурки мелких пушных зверьков с помощью острого ножа снимались «чулком», вывороченные наизнанку очищались ножом от жира и натягивались для сушки па правплки. Для более крупных шкурок (зайца, лисы и др.) применяли правплки пз двух раздвигающихся планок («вожка»), для горностая —в виде плоской дошечки («зэв»). Шкурки белки сушили в вывернутом виде без правилок. После просушки шкурки складывали для хранения в промысловые кладовые. Шкуры круппых животных (диких копытных, медведя, росомахи) снимались «пластом» и поступали в продажу также без выделки. Изготовление беличьих и других мехов на продажу в Коми крае не практиковалось. Для домашних нужд .меха выделывались в небольшом количестве. Шкуры крупных животных обрабатывали только сыромятным способом, дубление встречалось крайне редко. Технология выделки была проста: вначале шкуру вымачивали в реке, затем ножом соскабливали мездру и окисляли внутреннюю сторону, намазывая ее забродившим тестом из ржаной муки. Выквашенные шкуры высушивали и начинали мять, смочив немного молоком или водой. Медвежьи шкуры для выделки окисляли с помощью медвежьего сала, а беличьи шкурки — кислым молоком [203]. Шкуры лосей, добытых летом, обрабатывали в виде замши.
Боровая дичь (в первую очередь рябчики), добытая с наступлением холодов, поступала в продажу без какой-либо обработки в замороженном виде. В оттепели, чтобы предохранить птицу от порчи, у нее удаляли внутренности и помещали внутрь лапки можжевельника, на Выми в начале XX в. для этой цели использовали сырую картошку.
Появившаяся в конце XIX — начале XX в. мода на перья для украшений стимулировала массовую заготовку на продажу хвостов глухарей и тетеревов, а также птичьих шкурок. О масштабах вывоза пз России в этот период данной продукции охотничьего промысла, которая преимущественно поступала с Европейского Севера, говорит тот факт, что только в 1891 г. фирмой Герхард п Гей было отправлено в Лейпциг 59 тюков весом 319 пуд. 38 фун., а фирмой Мейер — в Париж 27 тюков весом 164 пуд. 28 фун. птичьих шкурок [204]. С территории Коми края в основном поступали шкурки куропатки, в меньших количествах — лебедей, гагар, крохалей, еще реже — гусей, нырков и хищных птиц. Частные скупщики платили по 1 р. за хвосты глухарей и 50-70 к. за хвосты тетеревов за пару [205]. Шкурки куропаток закупались на Ижме в начале XX в. по 43 к. за пару и крылья — по 7 к. за пару [206].
Технология заготовки птичьих шкурок на продажу была несложной. Куропаток после доставки домой размораживали и отрезали им ножом крылья. Затем делали надрез на брюшке п шкурку выворачивали чулком до клюва, который подрезался и оставался при шкурке. Умелые съемщики за день снимали вдвоем до 600 шкурок. Снятые вывороченпые шкурки подвешивали на бечевке для просушки дня на три-четыре, а если близко от печи — то на одну ночь. У высохших шкурок отрывали ножки, остававшиеся до того при них, связывали шкурки десятками за шейки и подвешивали в сухом месте до продажи. Отрезанные крылья в течение ночи подсушивали в печи на железных листах илп на два-три дня клали на печь. В собственном хозяйстве птичьи шкурки использовались крайне редко — иногда - из шкурок гагар делали подошвы для меховой обуви [207].
Основой внутрихозяйственного использования продуктов охоты служило их потребление в пищу. Для этой цели предназначалась в основном боровая дичь, добытая осенью в ближнем охотничьем угодье (исключая рябчиков), куропатки, водоплавающая дичь, зайцы, мясо диких копытных. Дичь заготавливали впрок обычно следующим образом: ощипанную и выпотрошенную птицу клали в горшок с водой п ставили ненадолго в печь к огню так, чтобы она не успела свариться, потом ее вынимали из горшка и помещали на ночь в печь па вольный жар. Приготовленная таким образом птица не теряла вкуса. Чтобы она не портилась, держали высушенную дичь всегда в сухом месте, обычно подвешивая на нитках около печи или на подволоке [208]. Так же сушили клестов, которых сотнями ловили дети. Сушеную дичь ели потом вместо хлеба с первым, она шла для начинки пирогов, из нее варили похлебку и т. д. Подобным же образом заготовляли впрок зайчатину. Если боровая дичь была добыта уже после наступления заморозков, то часть ее, выпотрошив, подвешивали под навесом крыши и хранили на морозе. Куропаток чаще засаливали в бочках и употребляли в пищу в соленом виде как для людей, так и для собак. Так же поступали с линными гусями. На р. Усе в голодные времена куропатками кормили скот. Коровам давалп смесь, приготовленную из рубленых куропаток, мелкого ивпяка и небольшого количества сена. Перед употреблением эта смесь заливалась крутым кипятком и распаривалась [209].
В основном засаливали и мясо диких оленей и лосей. Их языки коптили и употребляли в качестве деликатесов. Коми-ижемцы иногда коптили мясо медведя, хотя в целом для коми это не было принято.
Почти вся рыба, предназначенная для рыночного сбыта, заготавливалась впрок засолом. Засол производился либо на местах лова, либо рыба доставлялась в селение и засаливалась там.
Семгу, нельму, зельдь, хариусов, сигов и налимов засаливали отдельно, прочую рыбу обычно не сортировали а засаливали все породы вместо. Пойманную рыбу в тот же день подвергали первичной обработке, для чего ее очищали от внутренностей, промывали и в таком виде оставляли на 10—12 часов для просушки. Потом, сделав несколько надрезов с внутренней стороны, рыбу посыпали солью, особенно тщательно просаливая жабры и внутреннюю полость [210]. Засаливали прямо «в посуде», т. е. в бочках. Для семги употреблялись бочки вместимостью 18 пуд., высотой 1 арш. 1 верш. (75 см), диаметром 1 арш. (71 см); для остальной рыбы — «мезенки» на 10 пуд., высотой 14,5 верш. (64.5 см), диаметром 13,5 верш. (60 см) и «баклашки» емкостью 6 пуд., высотой И верш. (48,8 см), диаметром 10 верш. (44,4 см). Были «баклашки» и меньшего размера — на о пуд., высотой 10 верш. (44,4 см) и диаметром 9 верш. (40 см). Изготовлением бочек занимались мастера, особенно развито бочарное производство было в селах Красноборск, Брыкаланск, Ижма и в д. Усть-Волосница [211]. Бочки с засоленной рыбой держали в прохладном месте или закапывали в землю. Часто для хранения использовали холодные карстовые источники — «кбдзыв шор» [212]. При индивидуальном промысле вдали от поселения бочки изготавливали на месте лова. Клепки для них делались из сосны, обручи — из ивы и черемухи.
Расход соли при засолке рыбы обусловливался длительностью хранения. Рыба, предназначенная для быстрого использования, засаливалась из расчета около 10 кг соли на 100 кг рыбы, на продажу — 12 кг на 100 кг и для длительного хранения—20 кг на 100 кг рыбы. Очень популярна у коми была малосоленая рыба со специфическим вкусом и резким характерным запахом, известная в литературе как «печорский засол». Для ее приготовления слабосоленую рыбу (4-7 кг соли на 100 кг рыбы) на несколько дней оставляли в тепле. В теплую погоду бочки с рыбой оставляли на солнце, при холодной ставили на печь до тех пор, пока рыба не скисала. От срока нахождения в тепле зависела степень размягчения рыбы. Слегка сквашенная рыба «с душком» сохраняла свою форму и подавалась на стол в виде закусок или ее употребляли для начинки рыбных пирогов («черинянь»). При более сильном квашении рыба становилась совершенно мягкой, кости ее легко отделялись от мяса и было достаточно слегка потянуть за хвост, чтобы вытащить весь скелет. Такую рыбу разминали ложками в мисках с холодной водой ели ложками. При максимальной степени разжижения рыбу «печорского засола» разливали по лоткам, ставили на стол первым блюдом и ели с хлебом [213]. Рыба «с душком» в конце XIX — начале XX в. высоко ценилась также у саамов [214] и северных карел, которые зачастую предпочитали ее рыбе, только что пойманной [215].
Для внутреннего потребления часто заготавливали сушеную рыбу. Рыбу, выпотрошив н немного подсолив, помещали на ночь-
в печь в вольный жар, чтобы она не особенно пересыхала. Сушеную рыбу потом варили или, размочив в горячей воде, употребляли для начинки пирогов [216]. Сушеную рыбу («косьтбм чери») брали с собой на сенокос и в дорогу. Крупную белую' рыбу (в основном щук), пойманную весной, заготавливали впрок, провяливая на солнце. Для этого ее распластывали со спины, распяливали поперечными палочками и раскладывали или подвешивали в месте, открытом солнечным лучам и хорошо проветриваемом. Если рыбу вялили на месте добычи, то для доставки домой ее клали на три-четыре тонкие жердочки, рядами, один на другой, «колодцем», на верхний ряд снова накладывали три-четыре жердочкп и связывали их коицы с концами нижних жердей. Получались компактные, удобные для переноски связки весом около полупуда каждая [217]. Зимой рыбу привозили и хранили замороженной. Ее складывали в деревяпное корытце («вор») или в берестяной «чуман» и заливали на морозе водой. Получался монолитный, удобный для доставки и хранения пласт.
Из наиболее популярных рыбных блюд у коми следует отметить рыбные пироги («черипянь»), для приготовления которых рыба, выпотрошенная, но не очищенная от чешуи, целиком запекалась в тесте. «Черинянь» подавали на стол и в будние дни, и в праздники: на свадьбах, поминках и пр. Как и у коми, рыбные пироги занимали видное место в традиционной пище у карел [218]. Рыбу в пирогах в целом виде, а не кусками запекали также марийцы [219]. Из свежей рыбы, а иногда и сушеной варили уху («черива» или «юква»). Мальки («ар», «ёс»), которые в большом количестве добывались холстянымп неводами, шли на приготовление супа, их жарили, сушили, а в соленом виде они считались лакомой закуской. На Удоре деликатесным считалось рыбное блюдо «чоля». С кишок крупной рыбы (щука, язь) очищали внутренний жир, протягивая их под лезвием ножа ва дощечке. Затем его смешивали с икрой и молоками и засаливали как рыбу. Не менее популярен у удорцев был рыбный пирог с начинкой из молоки и печени («нека»—«муска курник»). Из рыбьих внутренностей варили рыбий жир («чери вый»), который шел как для приготовления пищи, так и для освещения. Для получения «чери вый» рыбьи внутренности нагревали в котле с небольшим количеством воды, не доводя до кипения. Вытопленный жир снимали с поверхности воды ложкой и сливали в предназначенную для него посуду. На Печоре из чешуи крупной рыбы варили «чери лем > — рыбий клей, который использовался, в частности, для подклейки камусной обшивки лыж.
Оценивая значение продуктов охотничьего и рыболовного промыслов в жизни парода коми, необходимо отметить следующее: несмотря на превалирование товарной направленности добывающих промыслов, пельзя оставлять без внимания их высокого значения в традиционном быту. В частности, продукция охоты, шедшая для внутреннего потребления,позволяла в значительной мере разнообразить скудный рацион коми крестьянина. Рыба же
представляла собой одну из основ питания, не случайно бывший в середине прошлого столетия с обследованием в Коми крае штабс-капитан Услар отметил: «Зыряне круглый год питаются одною рыбой, и всякая другая пища остается у них как бы только добавочною» [220].