«Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация» 1999
А.Б. Каменский
«Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация» 1999
Отрывки из глав о Петре Великом
В 1710-е гг. меняется промышленная политика правительства. Становится ясно, что создать промышленность, которая обеспечивала бы все нужды армии и флота, лишь на государственные средства невозможно. Начинается передача казенных предприятий в частные руки с предоставлением новым владельцам различных льгот.
Казалось бы, индустриализация была насущной потребностью страны, которой было необходимо ликвидировать свою техническую отсталость, но осуществлялась она совсем иначе, чем в других странах. Права владельца предприятия, получившего его от государства или построившего на собственные деньги, были по существу правами не собственника, а арендатора, главной обязанностью которого было выполнение казенных заказов, преимущественно военного характера. С одной стороны, это обеспечивало стабильность производства, служило для предпринимателей защитой от многих случайностей свободного рынка, но с другой, делало ненужной конкуренцию, а следовательно, лишало промышленников стимулов к усовершенствованию производства. При этом сами промышленники становились полностью зависимыми от государства, а промышленности, нацеленной на удовлетворение потребностей государства, а не народа, грозило разорение с прекращением войны и ослаблением потока военных заказов. Важнейшей особенностью индустриализации в России была крайняя ограниченность легального рынка рабочей силы. Владелец предприятия зависел от воли государства и в вопросе обеспечения рабочими, ибо оно разрешало или не разрешало ему покупать крепостных к заводам. В качестве вольнонаемных на заводах работал крестьяне-отходники, получившие от своих хозяев разрешение на время покинуть свои села для заработков на стороне. Соответственно, заработанное ими шло в основном на уплату оброка помещикам. На государственных заводах работали приписные крестьяне – как правило, государственные, жившие в районе расположения предприятий и отрабатывающие таким образом свои государственные подати.
Владельцы предприятий оказывались «вмонтированными» в крепостническую систему, в результате чего предприниматели не ощущали своего социального своеобразия, у них не возникало корпоративного сознания. В следствии этого в системе крепостнической промышленности условий для развития капитализма (и следовательно, для оформления класса буржуазии) не было. Таким образом, осуществляя индустриализацию, государство ликвидировало техническую отсталость России, но проводило ее на старой крепостнической основе, изначально закладывая преграды дальнейшего развития.
Подобным же образом дело обстояло и в торговле, которая также развивалась под жестким контролем государства. Мало того, что на плечи купечества тяжелейшим бременем ложились военные расходы, государство предписывало ему где, как и чем торговать. Так, с 1711 г. началось насильственное переселение в Петербург купцов из разных городов страны, в 1713 г. было запрещено вывозить товары русского экспорта через Архангельск и предписывалось везти их для продажи в Петербург, где еще не существовало необходимой инфраструктуры. В результате это привело к разорению многих купеческих семей.
Учеба, а затем служба, причем пожизненная, становились для дворянина обязательными. Петровская политика в отношении дворянства была в сущности закрепостительной, ибо по сравнению с 17 веком свобода дворян резко ограничивалась. В 17 веке служба дворянина была также обязательной, однако при нерегулярной армии он был гораздо свободе, а вся его жизнь была менее регламентирована, менее подвержена неусыпному контролю государства. Дворянин или недворянин, каждый житель империи должен был исполнять свою строго определенную функцию, состоящую в служении государству, вносить свой вклад в преумножение его богатства и могущества. Понятие «благо государства» совместилось с понятием «общего блага» и стало высшей ценностью, перед которой отдельная человеческая жизнь не стоила ничего.
Радикальные преобразования, осуществленные Петром Великим, явились откликом на всеобъемлющий внутренний кризис традиционализма, постигший Россию во второй половине 17 века. С этой точки зрения, бессмысленно спорить, нужны или не нужны были России реформы Петра: они содержали то единственное лекарство, которое только и могло ее спасти. Лекарством этим была модернизация, или европеизация политических, социальных и экономических ресурсов страны.
Другой вопрос, которым необходимо задаться, была ли петровская реформа успешной? Для того, чтобы ответить на него, надо прежде всего выбрать критерии оценки.
Мы можем попытаться встать на точку зрения самого Петра и тогда вынуждены будем признать, что задуманное Петром ему удалось выполнить практически полностью: Россия стала великой мировой державой с развитой индустрией и с такой сильной властью абсолютного монарха, опирающегося на основанные на принципах регулярности политические структуры, что ему мог бы позавидовать сам «король-солнце» Людовик XIV.
Но если в основе петровских реформ лежала модернизация, понимаемая как европеизация, то мы вправе задать еще один вопрос: насколько, в какой степени эти преобразования избавили Россию от того, что составляло суть своеобразия ее исторического развития, воплощенного в отсутствии полноценного сословного общества и крепостничестве? И тут мы сталкиваемся с самым большим противоречием реформ Петра, которое не позволяет вынести им однозначную оценку. Петр не только не коснулся крепостничества, но, наоборот, своими действиями всячески способствовал его укреплению, строя все свои нововведения на крепостнической основе (понимаемой не только как крепостное состояние основной массы крестьянства, но как принцип построения социальных отношений в обществе в целом). С этой точки зрения, петровская модернизация оказалась в значительной степени мнимой, внешней. Собственно, важнейший парадокс петровской модернизации состоял в том, что результатом ее было превращение страны в регулярное государство, полицейскую империю, в которой отсутствовала основа для формирования гражданского общества.