1 / 9 1 2 3 4 5 6 7 8 9

В конце 1990-х гг. сын Маклюэна Эрик совместно с польским теоло-

Дата: 2025-05-21; Просмотры: 2

Оценка:

0.00 из 5.00 — оценок

Скачиваний: 0

И. Б. Архангельская

МАРШАЛЛ МАКЛЮЭН

Нижний Новгород 2010

А 87

Архангельская И.Б. Маршалл Маклюэн: Монография. – Н.Новгород: НКИ,

2010. – 291 с.

Книга «Маршалл Маклюэн» является первой монографией в России, в которой

рассматривается путь канадского ученого Г.М. Маклюэна (1911–1980) от исследования

литературы и культуры к созданию теории медиа.

В первой части автор рассматривает деятельность Маклюэна в 1930–1950-е гг.,

когда им был написан основной корпус литературно-критических и культурологиче-

ских статей, а также первые работы по проблемам массовой коммуникации.

В книге анализируются основополагающие труды ученого: «Галактика Гутен-

берга: Сотворение человека печатной культуры» (1962), «Понимание средств коммуни-

кации: Продолжение человека» (1964). Особое внимание уделено законам медиа Ма-

клюэна, сформулированным ученым в ряде статей и после его смерти вошедшим в кни-

гу «Законы медиа – новая наука» (1988).

Автор касается понятия «маклюэнизм» и отмечает влияние, которое идеи канад-

ского теоретика медиа оказали на разные сферы гуманитарной мысли ХХ в.

Материалом для монографии послужили работы М. Маклюэна разных лет, его

эпистолярное наследие, в том числе архивные материалы из библиотеки Университета

Торонто, а также труды зарубежных и отечественных критиков.

Книга будет интересна специалистам в области массовых коммуникаций, зару-

бежной литературы, социологии и культурологии.

Рецензент: д. фил. н., профессор ННГУ им. Н.И. Лобачевского И.В. Киреева.

iSBN 978-5-94260-052-5

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ............................................................................................ 4

ГЛАВА 1. Литературная критика Г.М. Маклюэна

1930–1950-х гг. ..................................................................................... 24

1.1. Г.М. Маклюэн: вехи биографии ................................................... 24

1.2. Г.М. Маклюэн о роли Томаса Нэша в системе знаний

елизаветинской эпохи ........................................................................... 55

1.3. Г.М. Маклюэн и литература «южной традиции» ....................... 73

ГЛАВА 2. Г.М. Маклюэн и литература модернизма ........................ 89

2.1. Влияние поэзии и прозы Э.Л. Паунда на Г.М. Маклюэна ......... 89

2.2. Традиция Т.С. Элиота в трудах Г.М. Маклюэна ........................ 113

2.3. Джеймс Джойс в оценке Маршалла Маклюэна .......................... 130

ГЛАВА 3. Маршалл Маклюэн – автор теории медиа ....................... 157

3.1. История письменности и печатной культуры в книге

М. Маклюэна «Галактика Гутенберга: Сотворение человека

печатной культуры» .............................................................................. 158

3.2. Основные положения теории медиа М. Маклюэна в книге

«Понимание средств коммуникации: Продолжение человека» ....... 175

3.3. Теория медиа М. Маклюэна в контексте современных западных

теорий коммуникации........................................................................... 198

3.4. Маклюэн и маклюэнизм: влияние идей Г.М. Маклюэна на

современную гуманитарную мысль .................................................... 221

Заключение ............................................................................................ 245

Библиография ........................................................................................ 255

Приложение 1 ........................................................................................ 280

Приложение 2 ........................................................................................ 283

ВВЕДЕНИЕ

Имя канадского исследователя Герберта Маршалла Маклюэна

(Herbert Marshall McLuhan, 1911–1980) известно во всем мире как автора

теории, согласно которой качественные сдвиги в истории человечества

связаны с появлением новых технических средств коммуникации. Знаме-

нитые фразы Г.М. Маклюэна «medium is the message» («средство инфор-

мации является сообщением») и «global village» («глобальная деревня» – о

cовременном мире) стали устоявшимися клише. Предметом научных инте-

ресов ученого были в основном телевидение и другие средства коммуни-

кации (media studies), но он стал не только признанным специалистом в об-

ласти массмедиа, «пророком эпохи информационных технологий», но и

знаковой фигурой в культуре 1960–1970-х гг., встав в один ряд с такими

представителями общественной мысли и искусства, как Жан Бодрийяр,

Энди Уорхол, Джон Леннон.

Во всем мире в университетские курсы по социологии, теории ком-

муникации, культурологии, журналистике включены работы Маклюэна:

«Механическая невеста: Фольклор индустриального человека» (1951) (The

Mechanical Bride: Folklore of Industrial Man), «Галактика Гутенберга: Со-

творение человека печатной культуры» (1962) (The Gutenberg Galaxy: The

Making of Typographic Man), «Понимание средств коммуникации: Продол-

жение человека» (1964) (Understanding Media: The Extensions of Man),

«Средство сообщения – массаж: Опись имущества» (1967) (The Medium is

the Massage: An Inventory of Effects), «Культура – наш бизнес» (1970)

(Culture is Оur Business) и многие другие.

Маклюэн известен прежде всего как теоретик коммуникации, специ-

алист по массмедиа и культуролог, но его наследие также включает не-

сколько сотен литературоведческих статей, эссе и рецензий, публицистику,

предисловия к книгам. Он написал предисловие к книгам Х. Кеннера «Па-

радокс у Честертона» и «Эра Паунда» [18, p. XI-XXII; 19, p. IV-VII], а так-

же к сборнику «Избранная поэзия Теннисона» [42].

Маклюэн также является составителем антологии англо-

американской поэзии [43, 44, 45]. Его работы входят в литературные хре-

стоматии, в списки рекомендуемой литературы к университетским учеб-

ным курсам по литературе. Неслучайно статья Маклюэна «Джеймс Джойс:

Тривиально и четвириально» (James Joyce: Trivial and Quadrivial) была не-

давно переведена на русский язык и опубликована в сборнике «Семиотика

И Авангард» наряду с работами А. Блока, А. Белого, С. Малларме, П. Вале-

ри, Г. Аполлинера, Г. Стайн [48, c. 710–725].

Маклюэн родился за несколько лет до начала Первой мировой вой-

ны, которая серьезно не затронула его семью, в 20-30-е гг. познакомился с

творчеством писателей-модернистов, которые оказали огромное влияние

на его мировоззрение. В период экономического кризиса и депрессии в

США работал в американских университетах, но его интересы были связа-

ны с творчеством памфлетиста елизаветинской эпохи Томаса Нэша, а не с

ситуацией в стране. Ученый жил в период бурного развития новых массо-

вых коммуникаций (телеграфа, радио, кинематографа, телевидения), и они

стали предметом его научных интересов.

Большую часть своей жизни Г.М. Маклюэн был профессором англий-

ской литературы в университете Торонто, где в 1963 г. основал Центр куль-

туры и технологии. В 1930–1950-е гг. он преподавал в США и Канаде. В

этот период им написан основной корпус литературно-критических статей,

в которых анализируется творчество «новых критиков» американского Юга,

поэзия и проза Э.А. По, С. Малларме, Д. Китса, Ш. Бодлера, А. Теннисона.

Особое внимание уделено Маклюэном писателям и поэтам-модернистам –

Т.С. Элиоту, Э.Л. Паунду, Д. Джойсу. Эти работы мало изучены в России и

за рубежом, но в последние годы статьи и эссе Маклюэна, посвященные ли-

тературе американского Юга, поэзии и эстетике С. Кольриджа, Д. Китса,

С. Малларме, Ш. Бодлера, творчеству Э. По, Т.С. Элиота, Э. Паунда,

Д. Джойса, стали предметом пристального интереса критиков. Итальянский

литературовед Е. Ламберти (Е. Lamberti) [100], канадские исследователи

Ж. Марчиссо (J. Marchessault) [104], Д.Ф. Теолл (D.F. Theall) [121],

М.А. Трембли (M.A. Trembley) [124], Т. Гордон (T.W. Gordon) [92], Г. Уил-

лмот (G. Willmot) [127] и др. в своих публикациях обращают внимание на

необходимость исследования литературной критики и литературных вкусов

Маклюэна, поскольку без знания этого направления творчества ученого не-

возможно понять его труды, посвященные непосредственно теории комму-

никации.

В 1967 г., когда популярность Маклюэна достигла своего апогея,

журналист Г. Стерн выпустил книгу «Маклюэн: Горячее и прохладное:

учебное пособие для понимания и критический симпозиум с ответами Ма-

клюэна» [108], в котором собрал статьи из научных и популярных изданий

1960-х гг. о трудах Маклюэна, посвященных проблемам медиа. Наиболь-

ший интерес в сборнике представляет материал писателя и критика Тома

Вульфа (Tom Wolfe), обобщившего основные положения теории канадско-

го коммуникативиста и пытавшегося объективно оценить ее основные по- 5

ложения, а также Раймонда Уильямса (Raymond Williams), проанализиро-

вавшего парадоксы «Галактики Гутенберга».

В 1968 г. в сборнике «Взрыв Маклюэна: Заметки о Маклюэне и “По-

нимании средств коммуникации”» [123] были опубликованы первые три

главы «Понимания средств коммуникации», сопровождавшиеся рецензия-

ми на книгу из популярных журналов 1963–1967 гг., глоссарием, вопроса-

ми для студентов, набором упражнений для изучающих маклюэновскую

теорию медиа. Книга до сих пор используется как учебное пособие при

изучении теории коммуникации в университетах Северной Америки и Ев-

ропы.

В том же году американский критик Раймонд Розенталь (Raymond

Rosenthal) опубликовал сборник статей «Маклюэн: За и против» (McLuhan:

Pro & Con), в котором предоставил литературным критикам, журналистам,

социологам, специалистам в области рекламы и медиа возможность выска-

заться о творчестве канадского ученого. Среди авторов этого издания – кол-

лега Маклюэна известный литературовед Хью Кеннер (Hugh Kenner), писа-

тель Энтони Бургесс (Anthony Burgess), телевизионный критик Майкл Ар-

лен (Michael Arlen) и др. [109]. Многие идеи Маклюэна, по мнению авторов

сборника, заслуживают внимания и стали несомненным прорывом в иссле-

довании медиа, но критики также обратили внимание на противоречивость

концепций Маклюэна, «ненаучность» многих положений в его теориях. Ма-

териалы, вошедшие в книгу «Маклюэн: За и против», содержат острую кри-

тику теории коммуникации канадского ученого. Именно к этому изданию

до сих пор обращаются исследователи Маклюэна, чтобы разобраться не

только в основных положениях его теории медиа, но и в восприятии его

трудов современниками.

Наиболее полно и объективно творчество Г.М. Маклюэна представ-

лено в биографической книге Филиппа Марчанда «Маршалл Mаклюэн:

Средство и посланник» (Marchand Ph. Marshall McLuhan: The Medium and

the Messenger, 1989), в которой автор стремился не столько рассказать о

личной жизни ученого – семье, учениках, пристрастиях, – сколько пока-

зать, из чего и как возникли его теории. Ф. Марчанду удалось преодолеть

эмоциональное отношение к идеям и текстам канадского профессора, что

мешало многим исследователям серьезно и последовательно изучить его

наследие. Ф. Марчанд прослеживает эволюцию в творчестве М. Маклюэна

от литературоведения до создания теории коммуникации и медиапроро-

честв, какую роль в становлении М. Маклюэна сыграли творчество

Г.К. Честертона, учение Фомы Аквинского, католицизм, «новые критики»

американского Юга, поэзия и критика Т.С. Элиота и Э. Паунда, проза

Д. Джойса. Марчанду удалось систематизировать огромный объем инфор-

мации. Из мозаичного мира идей и текстов М. Маклюэна Марчанд создал

логичную и стройную систему, которая объясняет многое в теориях и про-

рочествах ученого.

Ф. Марчанд анализирует литературную критику Маклюэна 1930–

1940-х гг., подчеркивая, что этот этап жизни и творчества оказал большое

влияние на формирование мировоззрения канадского ученого. Особое вли-

яние на Маклюэна, по мнению Марчанда, оказала литература модернизма.

Творческая лаборатория писателей-модернистов Т. Элиота, Э. Паунда, Д.

Джойса, с точки зрения Марчанда, стала материалом для теорий Маклю-

эна.

Из книги Марчанда можно узнать о том, какое влияние Маклюэн

оказал на формирование своего коллеги – литературоведа Х. Кеннера, ка-

кие проблемы возникали у него во взаимоотношениях с академической

средой, как из профессора английской литературы он превратился в попу-

лярного теоретика медиа.

Вместе с тем Марчанд не дает оценку Маклюэну как исследователю

медиа и литературоведу. Влияние идей Маклюэна на развитие теории

коммуникации, место Маклюэна в литературном процессе ХХ в. автором

никак не обозначены.

Жизненный и творческий путь М. Маклюэна рассмотрен и в моногра-

фии Уильяма Терренса Гордона «Маршалл Маклюэн: Уход в понимание»

(Gordon W.T. Marshall McLuhan: Escape into Understanding, 1997). Помимо

биографического материала, в книге рассматривается становление Маклюэна

как теоретика медиа. У.Т. Гордон исследует основополагающие труды

Г.М. Маклюэна, принесшие ему славу, а в последней главе «Наследие Ма-

клюэна» (The Legacy of McLuhan) подробно анализирует основные положе-

ния теории коммуникации канадского ученого, делает предположение о том,

что Маклюэн был не только специалистом в области медиа, но и лингвистом,

развившим идеи Ф. де Соссюра, что, на наш взгляд, является необоснован-

ным утверждением, о чем речь пойдет в третьей главе. Определение места

Маклюэна в истории идей, отношение к нему У. Эко, толкование известных

фраз и идей канадского ученого завершают исследование Гордона. Следует

отметить, что в этой работе мало внимания уделено литературной критике

ученого, в то время как автор придает большое значение теории тетрад, опи-

санной в книгах «Глобальная деревня: трансформация в мировой жизни и

медиа в XXI веке» (McLuhan M., Powers B.R. The Global Village:

Transformations in World Life and Media in the 21st Century, 1987), «Законы ме-

диа – новая наука» (McLuhan M., McLuhan E. The Laws of Media: The New

Science, 1989) сыном Маклюэна Эриком. Эти книги, опубликованные после

смерти ученого, написаны под влиянием его идей, но непосредственного уча-

стия в их написании М. Маклюэн не принимал.

Профессор культурологии из Университета Торонто Ж. Марчиссо в

монографии «Маршалл Маклюэн» пытается определить место канадского

ученого в мировой истории идей [104]. Вслед за Ф. Марчандом Марчиссо

анализирует важнейшие этапы в жизни и творчестве Маклюэна: учебу в

Кембридже, увлечение Маклюэна поэзией английских романтиков

(У. Блейка, С.Т. Кольриджа), знакомство и дружбу с «новыми критиками»,

переход в католичество, роль Г. Инниса в формировании мировоззрения

канадского профессора и, наконец, создание теории коммуникации. Книга

Марчиссо адресована в первую очередь студентам, которым предстоит

определить роль и место Маклюэна в исследовании культуры, искусства,

медиа.

Многие исследователи – Д.Т. Теолл [121], Г. Уиллмот [127],

Д. Келлнер [194], Ж. Марчиссо [104] – рассматривают Маклюэна как мыс-

лителя и критика переходной эпохи от модернизма к постмодернизму. Не-

которые исследователи сравнивают Г.М. Маклюэна с Карлом Марксом

(П. Гроссвилер «Метод – это сообщение. Маршалл Маклюэн и Карл

Маркс») [94], с Жаном Бодрийяром (Г. Геноско «Маклюэн и Бодрийяр:

Мастера имплозии» [90], Д. Келлнер «Жан Бодрийяр: от марксизма к

постмодернизму и далее» [331]).

В книге Пола Левинсона «Цифровой Маклюэн: Путеводитель по ин-

формационному тысячелетию» (Levinson P. Digital McLuhan: A Guide to the

Information Millennium, 1999) речь идет о том, как идеи Маклюэна, которые

казались странными и провокативными в 1960-е гг., стали актуальными в

новом тысячелетии. Критик рассматривает основные концепции теории

Маклюэна и особое внимание уделяет методу, который канадский ученый

использовал при анализе всех явлений, – исследовать, а не объяснять

(«explore and not explain»). Левинсон, как и многие маклюэнисты, отмечает

любовь Маклюэна к метафорам и каламбурам, характерный для него афори-

стичный стиль, который породил множество крылатых фраз и запоминаю-

щихся выражений.

Вместе с тем исследовательские методы канадского ученого многие

критики считали ненаучными, мозаичный стиль подачи материала – хао-

тичным. Так, американский специалист по теории коммуникаций

Д.Х. Альтшулл, считая Маклюэна «пророком нового технократического

Эдема» и «выдающимся теоретиком медиа, который продолжил традиции

таких новаторов, как Б. Франклин и Т. Джефферсон», отмечал, что в мето-дологии Маклюэна были неисправимые недостатки: отсутствие опреде-

ленной методики, научного аппарата и структуры в исследованиях, игно-

рирование трудов ученых, получивших широкое признание в области тео-

рии медиа [73, p. 339].

Большое значение для понимания личности, развития идей, форми-

рования теорий Маклюэна имеет его эпистолярное наследие. В подборе и

редактировании сборника писем канадского профессора, опубликованного

в 1987 г., приняли участие его вдова Коринн, канадская исследовательница

Матье Молинаро (Matie Molinaro), а также редактор и издатель Уильям

Тойе (William Toye) [2].

Огромный вклад в пропаганду творчества Маклюэна внес его сын

Эрик. После смерти отца он закончил и выпустил в свет одну из самых

противоречивых книг Маклюэна «Законы медиа: Новая наука» (Laws of

Media: New Science). В 1995 г. вместе с Фрэнком Зингроне (Frank

Zingrone), единомышленником Маклюэна и соавтором одной из последних

его книг – «Война и мир в глобальной деревне», Эрик опубликовал сбор-

ник отрывков из основных трудов отца под названием «Основное из Ма-

клюэна» [84]. В книгу вошли работы разных лет: литературная критика,

публицистика, отрывки из «Галактики Гутенберга» и «Законов медиа»,

знаменитые крылатые выражения ученого. Этот сборник должен был дать

общее представление об основных взглядах Маклюэна на современную

культуру, искусство, СМИ. Литературное эссе «Джойс, Малларме и прес-

са» (Joyce, Mallarme and the Press) также включено в первую часть этой

книги. Сборник адресован людям, которые не в силах прочитать основопо-

лагающие труды канадского коммуникативиста, но хотели бы познако-

миться с его взглядами и теориями. Его рекомендуют студентам, занима-

ющимся исследованием теории коммуникации М. Маклюэна, при подго-

товке к семинарам, а также в небольших исследовательских проектах по

массовым коммуникациям.

Эрик Маклюэн полагал, что большую роль в жизни отца играла ре-

лигия, поэтому совместно с польским теологом Яцеком Скляреком подго-

товил сборник материалов «Маршалл Маклюэн: Средство коммуникации и

свет: размышления о религии» (The Medium fnd the Light: Reflections jn Religion), в который вошли статьи, письма, высказывания Г.М. Маклюэна о

религии [36].

Продолжая работу Маршалла Маклюэна в области литературы мо-

дернизма, Эрик провел серьезное исследование поэтики Д. Джойса, ре-

зультатом которого стала его книга «Роль грома в “Поминках по Финнега-

ну”» [205]. В ней Эрик как истинный маклюэнист соединил литературо-ведческий анализ романа Джойса с изучением проблем языка, письменно-

сти и медиа.

О том, что его отец был прежде всего литературоведом, Эрик Ма-

клюэн писал неоднократно. Характерный стиль выражения мыслей отца он

называл поэтикой Маршалла Маклюэна. В то время как оппоненты заме-

чали противоречия во фразах Маклюэна, порожденных его стремлением

излагать свои мысли «звучно», афористично, Эрик отметил, что книги его

отца являются в большей степени литературными произведениями, чем

научными трактатами, и просил его исследователей не забывать, что его

отец – литератор [148].

В 1994 г. Баррингтон Невитт (Barrington Nevitt) и младший брат уче-

ного Морис Маклюэн (Maurice McLuhan) опубликовали книгу «Кто был

Маршалл Маклюэн? Изучая мозаику впечатлений» (Who was Marshall

McLuhan? Exploring a Mosaic of Impressions); редактировали это издание

Э. Маклюэн вместе с Ф. Зингроне и У. Константинеу (W. Constantineu)

[113]. В книге собраны воспоминания о Маклюэне тех людей, которые его

окружали в период активной профессиональной деятельности, внесли

вклад в популяризацию его идей и трудов, в развитие Центра культуры и

технологий. Среди них – его секретарь Маргарет Стьюарт (Margaret

Stewart); бывший студент, переводчик многих его трудов на французский и

директор Программы Маклюэна в Университете Торонто Деррик де Кер-

кове (Derrick de Kerkhove); гуру менеджмента и друг Питер Дракер (Peter

Drucker); коллега по Университету Торонто, чьи труды по литературоведе-

нию вызывали зависть и восхищение у Маклюэна, Нортроп Фрай (Northrop

Frye); известный специалист в области теории коммуникации Эдвард

Т. Холл (Edward T. Hall); музыкант Джон Кейдж (John Cage) и многие дру-

гие. Из мозаики собранных авторами мнений коллег, поклонников и даже

критиков ученого (Н. Фрай) можно составить представление о том, каким

необычным и ярким человеком был Маклюэн, какое влияние его труды

оказали не только на развитие теории медиа, но и на развитие гуманитар-

ных наук в целом.

Дочь Маклюэна Стефани1

также внесла свой вклад в продвижение

идей своего отца. Совместно с Дэвидом Стейнсом, профессором англий-

ского языка и литературы Университета Оттавы, она подготовила и опуб-

ликовала сборник лекций и интервью Маршалла Маклюэна «Понимая ме-

ня» (McLuhan М. Understanding Me, 2001). Предисловие к книге написал

известный американский писатель Том Вульф. Собранные материалы по-

1 Стефани Маклюэн-Ортвед (Stephanie McLuhan-Ortved) – продюсер телевизионных до-

кументальных фильмов. Живет и работает в Торонто.

могают раскрыть личность Маклюэна, его взгляды на современную куль-

туру и СМИ.

Значительным вкладом в исследование трудов Маклюэна – теорети-

ка коммуникации, идеолога новой эпохи высоких технологий, литератур-

ного критика, мыслителя, художника и педагога – стал сборник статей под

редакцией Л. Стрейта (L. Strate) и Э. Уочелла «Наследие Маклюэна» (The

Legacy of McLuhan) [122]. Среди авторов сборника – известные теоретики

медиа Л. Стрейт, Д. Мейровиц (J. Meirowitz), Ф. Зингроне. Все они едино-

душно заявляют, что невозможно представить современную коммуникати-

вистику без трудов М. Маклюэна, что идеи канадского теоретика медиа в

той или иной степени повлияли на формирование их собственного миро-

восприятия.

Интересные наблюдения о наследии Маклюэна и его личности сде-

лали ученики канадского теоретика медиа У. Онг и Д. Теолл. Профессор

Дональд Ф. Теолл в своих книгах «Средство информации – окно заднего

вида: Понимая Маклюэна» (The Medium is the Rear View Mirror:

Understanding McLuhan, 1971), «Виртуальный Маклюэн» (The Virtual

McLuhan, 2001) подчеркивал, что М. Маклюэн изучал явления иногда как

литературный критик, иногда как философ. Теолл пытался показать проти-

воречивый характер своего учителя, который, по его мнению, был расщеп-

ленным надвое человеком XX в. («split person of the twentieth century»).

Теолл пишет о том, что Маклюэн разрывался не только между «технокуль-

турой и “высокой” культурой, но и между традиционным набожным като-

лицизмом и восхищением бездной ницшеанства, между приверженностью

по большей части к «реакционной» поэтике Уиндхэма Льюиса и Эзры

Паунда и трансгрессивной тягой к трагикомически революционному, кар-

навальному и “откровенно оскорбительному”, “порнографическому” ост-

роумию Джеймса Джойса»1

. Теолл подчеркивал, что Маклюэн был одно-

временно религиозным моралистом, активно боровшимся против книг по

сексуальному воспитанию молодежи, и поклонником творчества Джойса –

писателя, которого в 1940-е гг. в консервативных кругах Америки и Евро-

пы считали безнравственным.

Теолл уверен, что без трудов М. Маклюэна трудно себе представить

современную общественную мысль эпохи информационных технологий.

«The split McLuhan not only faced the division between the technoculture and ‘culture’

‘high’ culture) but the division between a traditional, pietistic Catholicism and a fascination

with the Nietzschean abyss as well as the split between a commitment to the basically reactionary poetics of Wyndham Lewis and Ezra Pound and a transgressive attraction to the seriocomically rebellious, carnivalesque, and ‘patently offensive’, ‘pornographic’ wit of James

Joyce» (Theall D. The Virtual MсLuhan. – P. 22).

Свойственный ученому междисциплинарный подход к изучению разных

явлений: литературы, медиа, технологий, по мнению критика, вполне

оправдан вызовами времени.

В России работы Маклюэна не переводились до 2000 г. Однако в

академических кругах и среди специалистов в области медиа его имя было

известно. В 1972 г. в журнале «Вопросы философии» была опубликована

статья Г.П. Григоряна «О средствах массовой коммуникации и судьбах че-

ловечества в поп-философии Маршалла Маклюэна», в которой автор

утверждает, что теория канадского коммуникативиста создает гипертро-

фированное представление о роли информации и медиа [129]. В этом вы-

сказывании есть доля истины: все общественные явления, в том числе раз-

витие цивилизации, у Маклюэна непосредственно связаны с эволюцией

средств коммуникации. У К. Маркса, чье учение Г.П. Григорян считал без-

условной истиной, был иной уклон: в марксизме движение общества впе-

ред обусловлено противоречием между производительными силами и про-

изводственными отношениями. Фрейдизм рисует еще одну картину мира,

в которой общество состоит из отдельных людей, каждым из которых

управляют его фантазии и комплексы, приобретенные еще в детстве. У

учения Маркса, как и у фрейдизма, много сторонников. Есть люди, для ко-

торых мир существует по законам марксизма, есть другой подход, в кото-

ром все определяет фрейдизм. Можно сказать, что теория Маклюэна, со-

гласно которой главенствующую роль в прогрессе играют новые средства

коммуникации, является, как марксизм и фрейдизм, еще одной глобальной

теорией, объясняющей устройство мира и его законы.

В 1973 г. в сборнике статей «Мода: за и против» была опубликована

статья российского исследователя А.П. Мидлера «Как “маклюэнизм” стал

модой» [131], в которой автор обрушился с критикой на маклюэновскую

«гипотезу ступеней развития человеческой цивилизации», в которой глав-

ную роль играют средства коммуникации. Советский философ упрекнул

Маклюэна в игнорировании марксизма. Это замечание было тогда обяза-

тельным в научных кругах СССР, но достаточно нелепым, если принять во

внимание негативное отношение канадского теоретика медиа к коммуниз-

му, социализму и атеизму. Судя по всему, А.П. Мидлер был увлечен тео-

рией Маклюэна, но иная форма обсуждения теории Маклюэна в те годы

была невозможна. Мидлер прочел основополагающие труды канадского

исследователя медиа, а также ряд критических работ о нем, которые были

доступны советскому человеку. Обличая и одновременно защищая канад-

ского ученого, А.П. Мидлер пишет, что Маклюэн, не осознавая того, под-

верг критике буржуазное общество изнутри. Само появление подобной 13

статьи о Маклюэне могло стать новым явлением в советском исследовании

медиа и культуры (даже критика буржуазных учений и теорий в те годы

помогала ученым узнать новые западные тенденции и имена), но эта рабо-

та не получила резонанса в научных кругах. Одной из причин, несомненно,

было то, что статья была опубликована маленьким тиражом в сборнике,

посвященном теории моды.

В 1976 г. на факультете философии МГУ филолог по образованию

Н.Н. Козлова защитила кандидатскую диссертацию на тему «Критика кон-

цепции массовой культуры М. Маклюэна». В работе Козловой рассматри-

вались труды Маклюэна, посвященные проблемам массовых коммуника-

ций, а литературная критика не была предметом ее анализа. В контексте

требований времени Н.Н. Козлова, несмотря на увлечение идеями канад-

ского ученого, подвергла критике его концепции, поскольку они противо-

речили принятой в те годы марксистской теории. Только в 1998 г. Н.Н.

Козлова смогла объективно оценить Маклюэна: на страницах журнала

«Пушкин», который выходил под редакцией Глеба Павловского как бу-

мажная версия интернет-проекта «Русский журнал» (www.russ.ru), вышло

ее эссе «Маклюэн: контексты мифа». Эта публикация носила не столько

аналитический, сколько просветительский характер: автор объясняла чита-

телям, кто такой Маршалл Маклюэн и в чем суть его теорий [159].

В 1989 г. на факультете философии МГУ была защищена кандидатская

диссертация журналиста и культуролога В.Ю. Царева «Социально-

культурные основания "маклюэнизма"» [132], в которой автор пытался опре-

делить философские и культурные истоки учения Маклюэна. В этом иссле-

довании нет четкого определения понятия «маклюэнизм». Однако автором

отмечена связь Маклюэна с элитарной культурой своего времени, в частно-

сти с творчеством Э. Паунда и Т. Элиота. Главным достоинством работы

В.Ю. Царева было изучение характерного для Маклюэна стиля письма. В.Ю.

Царев справедливо отмечает мозаичность, «барочную прихотливость» и «ло-

гику пикарески» как отличительные особенности творческой манеры Ма-

клюэна-стилиста. Автор справедливо утверждает, что свойственная Маклю-

эну необычная манера изложения мыслей была частью успеха его трудов и

самой теории коммуникации.

Первым отечественным исследованием, в котором дан серьезный

анализ творчества М. Маклюэна в контексте развития теорий коммуника-

ции, стала монография профессора МГУ Л.М. Земляновой «Современная

американская коммуникативистика» (1995). Следует признать, что до сих

пор эта работа является единственным системным исследованием северо-

американской теории коммуникаций. Автор подчеркивает противоречи-14

вость идей Маклюэна на разных этапах его творчества. По мнению Л.М.

Земляновой, в 50-е гг. Маклюэну удалось развенчать «рекламную мифоло-

гию, прославляющую “механических невест”» [372, с. 19]. Л.М. Землянова

справедливо утверждает, что канадский ученый внес значительный вклад в

изучение массовой культуры и медийной коммуникации, но при этом

слишком идеализировал электронные слуховизульные средства связи [372,

c. 18].

В исследовании Л.М. Земляновой не рассматриваются работы Ма-

клюэна 1930–1940-х гг., его литературная критика. Возможно, именно по-

этому работы 70-х гг., характерные, с ее точки зрения, «для неоавангар-

дистской “эстетики молчания”», а затем для постмодернистской критики,

вызывают неприятие у известной российской исследовательницы [372, c.

19]. Л.М. Землянова отметила то, что является характерной чертой поздне-

го творчества канадского исследователя, – неразрывную связь ученого с

эстетикой постмодернизма, что нашло свое выражение в мироощущении

Маклюэна, стиле его письма, подаче материала. Однако трудно согласить-

ся с уважаемым автором в том, что знаменитые высказывания канадского

теоретика медиа, ставшие популярными цитатами во всем мире, являются

«кричащими фразами» и «полуабсурдными афоризмами».

В монографии Л.М. Земляновой Маклюэн предстает как маргиналь-

ная фигура в современной коммуникативистике, чьи взгляды экстрава-

гантны и неубедительны1

. Вместе с тем Л.М. Землянова подчеркивает, что

Маклюэн сыграл значительную роль в развитии североамериканской тео-

рии массовых коммуникаций. Автору монографии «Современная амери-

канская коммуникативистика» удалось привлечь внимание российских ис-

следователей к теории и личности Маклюэна, для многих эта работа стала

первым источником, из которого они узнали об идеях канадского теорети-

ка медиа.

Изучение наследия Маклюэна и попытка определить его место среди

западных школ и теорий массовых коммуникаций сделаны в исследовании

профессора МГИМО В.П. Терина «Массовая коммуникация. Исследование

опыта Запада» (2000). В монографии В.П. Терина Маклюэн рассматрива-

ется как незаурядный исследователь массмедиа, мыслитель, оказавший

значительное влияние на развитие современной массовой культуры.

В.П. Терин содействовал популяризации теорий Маклюэна. Его пе-

ревод главы «Средство само есть содержание» из книги Маклюэна «Пони-

Такого же мнения придерживается исследовательница массмедиа из Екатеринбурга

Е.Я. Дьякова (См.: Дьякова Е.Г. Массовая коммуникация и власть. – Екатеринбург:

УрО РАН, 2002. – C. 53–56).15

мание средств коммуникации» вошел в сборник «Информационное обще-

ство» [373, c. 341–348], вышедший в свет в 2004 г.

Годом раньше, в 2003 г., на страницах журнала «Отечественные за-

писки» был опубликован перевод одной из глав основополагающего труда

М. Маклюэна «Понимание средств коммуникации» с сопроводительной

статьей-комментарием переводчика В.Г. Николаева [162]. В том же году

книга Маклюэна «Понимание средств коммуникации» в переводе В.Г. Ни-

колаева была опубликована как приложение к серии «Публикации Центра

Фундаментальной Социологии» под названием «Понимание Медиа:

Внешние расширения человека»1

В 2003 г. на русский язык была переведена и опубликована книга Ма-

клюэна «Галактика Гутенберга: Сотворение человека печатной культуры» в

переводе А. Юдина2

. В 2005 г. «Галактика Гутенберга» вышла в переводе И.

Тюриной3

. Идеи Маклюэна в России имеют своих сторонников. Его работы

упоминаются в книгах И.И. Засурского «Масс-медиа второй республики»

(1999), «Реконструкция России. Масс-медиа и политика в 90-е» (2001), адре-

сованных специалистам по массовым коммуникациям. Прочитанная 21 нояб-

ря 2006 г. лекция И.И. Засурского о книге Маклюэна «Понимание средств

коммуникации» привлекла внимание молодежной аудитории к личности ка-

надского коммуникативиста и стала поводом для дискуссии о нем в «Живом

журнале»4

С начала 1990-х гг. в диссертационных исследованиях, посвященных

проблемам массовых коммуникаций, труды Маклюэна, его идеи упомина-

ются достаточно часто. Так, в диссертационном исследовании О.Р. Самар-

цева «Актуальные проблемы телевизионной журналистики в условиях со-

временного этапа информационно-компьютерной революции» труды по

массмедиа М. Маклюэна рассмотрены подробно, значительное внимание

автор уделяет его теории тетрад. О.Р. Самарцев упрекает канадского ком-

муникативиста в том, что тот слишком сосредоточен на технологических

составляющих массмедиа, однако признает, что исследование современного

См.: Маклюэн М. Понимание медиа: Внешние расширения человека. – М.: Канон-

Пресс-Ц: Кучково поле, 2003. Электронную версию книги можно найти в Интернете по

адресу http://yanko.lib.ru/books/cultur/mcluhan-understanding_media=ann.htm

См.: Маклюэн М. Галактика Гутенберга: Сотворение человека печатной культуры. –

Киев: Ника Центр: Эльга, 2003. – 431 с.

См.: Маклюэн М. Галактика Гутенберга: Становление человека печатающего. – М.:

Мир: Академический проект, 2005. – 496 с.

Лекцию можно найти в Интернете. Засурский И. Лекция № 1: Маршалл Маклюэн:

Understanding Media, 26.11.2006 // http://nadcast.rpod.ru/15232.html. Лекция является ча-

стью студенческого интернет-проекта Campus Radio, который стал полигоном для ис-

пытания возможностей аудиокоммуникации в Сети. 16

телевидения и радио уже невозможно без опоры на труды Маклюэна [378, c.

17–19, 55–59, 78–84].

В диссертации Г.П. Бакулева «Современные концепции и теории

массовой коммуникации в контексте новых медиа» [361] и его книге

«Массовая коммуникация: Западные теории и концепции: Учебное посо-

бие для студентов вузов» [360] автор утверждает, что Маклюэн многое за-

имствовал из трудов своего коллеги Г. Инниса, а также называет Маклю-

эна противоречивой фигурой, «которая стоит особняком и не укладывается

в конкретную теоретическую категорию, поскольку в своей работе он син-

тезировал много идей» [360, c. 124–125]. В этих утверждениях есть несо-

мненное противоречие. Если Маклюэн самобытен и синтезировал много

идей, то значит, он не повторял Инниса.

Г.П. Бакулев относит Торонтскую школу и Маклюэна к критическому

культурному направлению в западных теориях коммуникации. В своей дис-

сертации он вместе с тем помещает Маклюэна в раздел «Концепции инфор-

мационной эпохи», к которому также относит Д. Белла (D. Bell), З. Бжезин-

ского (Z. Brzezinski) и Э. Тоффлера (A. Toffler). Эта классификация, на наш

взгляд, представляется достаточно спорной, хотя типология подходов к ис-

следованию коммуникативистики, несомненно, непростая задача, о чем

пойдет речь в третьем параграфе третьей главы настоящей работы.

В 2007 г. на кафедре философии Российской академии государствен-

ной службы при Президенте Российской Федерации была защищена канди-

датская диссертация Е.Н. Юхвид на тему «Социально-философский анализ

информационно-коммуникативной системы общества в концепции М.

Маклюэна», в которой автор рассмотрела теорию коммуникации в трудах

канадского теоретика медиа в контексте современной социальной филосо-

фии. В своем исследовании Е.Н. Юхвид не обращается к ранним трудам

Маклюэна. Предметом ее исследования в основном стали «Галактика Гу-

тенберга» и «Понимание медиа», а также книга «Законы медиа: Новая

наука», опубликованная после смерти ученого его сыном и соавтором Эри-

ком.

Е.Н. Юхвид стремилась раскрыть специфику основных социально-

философских аспектов концепции М. Маклюэна. В результате проведенно-

го исследования автор диссертации приходит к выводу, что заслугой ка-

надского теоретика был анализ информационно-коммуникативной систе-

мы, ее структуры и функций, а также изучение ее исторической эволюции

и воздействия на развитие общества и его духовно-культурного состояния.

В этой связи Е.Н. Юхвид дает детальный анализ тезиса М. Маклюэна о

«расширении человека», которое, по ее мнению, представляет собой “рас-17

ширение” физического тела и духовных способностей человека, т.е. увели-

чение человеческих возможностей, масштабов его деятельности, скорости

и мощи с развитием новых средств коммуникации.

Исследовательница, как многие западные (Д. Цитром, Д. Маккуэйл,

А. Крокер) и отечественные (Л.М. Землянова, Г.П. Бакулев) критики, от-

мечает существенные элементы технологического детерминизма в концеп-

ции М. Маклюэна. Несомненно, диссертационная работа Е.Н. Юхвид, не-

смотря на некоторые спорные классификации (см. глава 3), является зна-

чительным вкладом в отечественные исследования наследия М. Маклюэна.

Популярный писатель Сергей Минаев, автор самого обсуждаемого в

России в 2006 г. антигламурного романа «Духless», разошедшегося полу-

миллионным тиражом, в своем интервью корреспонденту журнала «Рус-

ский Newsweek» в феврале 2007 г. упомянул, что его новый роман «Media

Sapiens. Повесть о третьем сроке» рассказывает об угрозе массмедиа для

современного общества, о СМИ как оружии в политической и экономиче-

ской борьбе. Минаев подчеркнул, что роман написан под влиянием работ

Маклюэна, которыми прозаик увлекался в студенческие годы [359].

Книги М. Маклюэна не похожи на традиционные академические

научные труды. Литература модернизма и постмодернизма была питатель-

ной средой для его исследовательской деятельности и во многом повлияла

на стиль и построение его текстов. В работах Г.М. Маклюэна отсутствует

линейная логика, системность, что часто затрудняет их понимание. Его

высказывания, как справедливо отмечали критики, противоречивы: в од-

ной работе он часто опровергает ранее сказанное; до конца не изложив

свою концепцию, начинает новую мысль. И вместе с тем образованность и

энциклопедизм Г.М. Маклюэна вызывали восхищение у многих его совре-

менников1

. Свои взгляды и теории он подкреплял примерами из разных

областей знания, но, будучи выпускником Кембриджа и профессором ан-

глийской литературы, чаще всего обращался к литературным ассоциациям.

Неслучайно одна из основополагающих работ Маклюэна по теории ком-

муникации «Галактика Гутенберга: Сотворение человека печатной культу-

ры» начинается с анализа драмы У. Шекспира «Король Лир» – произведе-

ния, которое ученый считал «единственным образцом трехмерной вер-

бальной перспективы в литературе» [46, c. 24]. Данное понятие, не приме-

В 1974 г. в университете Массачусетса Блэр Стоун защитила диссертацию на звание

доктора философии (Ph.D.) «Маршалл Маклюэн и гуманистическая традиция: теория

медиа и энциклопедизм», в которой подробно рассмотрела роль энциклопедизма Ма-

клюэна в формировании его как ученого и теоретика. (Stone В. Marshall McLuhan and

the humanist tradition: media theory and encyclopedic learning: Dissertation. Ann Arbor,

Mich. UMI Dissertation Services, 1995).18

няемое ранее ни в литературоведении, ни в коммуникативистике, является

характерным для Маклюэна словообразованием. Анализируя драму Шекс-

пира, ученый пришел к выводу, что английский драматург, в отличие от

своих современников-литераторов, по-новому ощущает драматургическое

пространство и создает новую визуальную картину мира – не двухмерную

плоскую, а объемную. Литературоведческий анализ Маклюэном известно-

го шекспировского текста, в котором современное представление о про-

странстве накладывается на литературную модель XVII в., представляется

достаточно спорным, но он может служить примером подхода канадского

ученого к исследованию самых разных явлений – от литературы до теории

коммуникации.

Огромная заслуга в популяризации М. Маклюэна как литературного

критика принадлежит Юджину Макнамаре (E. McNamara), который в 1969 г.

опубликовал сборник литературно-критических статей и эссе «Внутренний

пейзаж: Избранная литературная критика Маршалла Маклюэна, 1943–

1962» (The Interior Landscape: Selected Literary Criticism of Marshall

McLuhan, 1943–1962). Эта книга с подробными комментариями Ю. Мак-

намары остается одним из основных источников для анализа литературо-

ведческого наследия канадского ученого.

Литературный текст является неотъемлемой частью в работах

Г.М. Маклюэна. Драматургия У. Шекспира, «Дон Кихот» М. Сервантеса,

«Дунсиада» А. Поупа, рассказы Э. По, поэзия и труды по теории литерату-

ры Ш. Бодлера, С. Малларме, Э. Паунда и Т. Элиота, проза Д. Джойса, ли-

тература американского Юга повлияли на Маклюэна в такой же степени,

как труды известных экономистов XIX–XX вв. – на работы его учителя и

коллеги Г. Инниса (Harold Innis, 1894–1952). В работах зарубежных и оте-

чественных критиков, посвященных Г.М. Маклюэну, уделяется недоста-

точное внимание роли литературы в исследованиях ученого, хотя именно

изучение литературной составляющей в его теориях может стать ключом к

пониманию формирования Маклюэна как личности и теоретика медиа.

Растущий интерес к идеям канадского коммуникативиста и его трудам

раннего периода заставляет искать новые подходы к изучению Маклюэна.

Именно этой проблеме посвящена данная монография.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения

наследия Маклюэна – ученого, который оказал огромное влияние на мето-

дологию исследования средств массовой коммуникации и теорию комму-

никации. 19

Эта книга является первым в России1

исследованием литературовед-

ческого наследия Г.М. Маклюэна. Впервые в отечественном литературове-

дении предпринята попытка анализа литературной критики Маклюэна

1930–1950-х гг. В работе рассмотрен опыт Маклюэна по использованию

литературоведческих методов для анализа проблем в области культуроло-

гии и теории коммуникации. Автор стремился выявить литературную со-

ставляющую в трудах Г.М. Маклюэна на разных этапах творчества учено-

го, проследить влияние его методов исследования литературы, культуры и

коммуникаций на научную гуманитарную мысль ХХ и начала ХХI в.

Новизна работы заключается в том, что впервые в отечественном ли-

тературоведении Г.М. Маклюэн представлен как литературной критик,

внесший значительный вклад в изучение западной литературы, и вместе с

тем теоретик медиа, использующий литературные тексты как материал для

исследования. Предметом дискуссии является правомерность использова-

ния литературных методов анализа для изучения культуры, массовых ком-

муникаций, технологий, что, на наш взгляд, вполне оправдано – литерату-

роведческие методы исследования открывают новые возможности для

изучения массмедиа.

Материалом для настоящего исследования послужили литературно-

критические и публицистические статьи Г.М. Маклюэна 1930–1960-х гг.2

его эпистолярное наследие, основополагающие труды: «Галактика Гутен-

берга», «Понимание средств коммуникации», «Средство коммуникации –

это массаж», «Война и мир в глобальной деревне», «Законы медиа: Новая

наука»; опубликованные в разные годы лекции и интервью, посвященные

как средствам коммуникации, так и взаимодействию литературы, искусства

и массмедиа.

В оборот вводятся ранее не переведенные в России литературно-

критические статьи ученого, посвященные «новым критикам» американ-

ского Юга, творчеству Э.Л. Паунда, Т.С. Элиота, Д. Джойса, Э. По, его

В 2009 г. на факультете журналистики МГУ автор защитила диссертацию на соиска-

ние степени доктора филологических наук на тему «Герберт Маршалл Маклюэн: От

исследования литературы к теории медиа». Эта книга основана на тексте диссертации и

является первым в своем работе печатным трудом, в котором рассматривается переход

канадского теоретика от исследования литературы к созданию теории медиа.

2 В основном это материалы, вошедшие в сборник «Внутренний пейзаж: Избранная ли-

тературная критика Маршалла Маклюэна, 1943–1962» (The Interior Landscape: Selected

Literary Criticism of Marshall McLuhan, 1943–1962 / Ed. E. McNamara. – New York:

McGraw Hill, 1998). Собранные воедино с комментариями Ю. МакНамары, литератур-

но-критические статьи и эссе Маклюэна не только дают представление о литературных

предпочтениях автора, но и свидетельствуют о значительной роли, которую литерату-

роведение играло в его жизни и творчестве.20

эпистолярное наследие, а также неизвестные в отечественном литературо-

ведении работы Ф. Марчанда «Средство сообщения и посланник»

(Marchand P. Marshall McLuhan: The Medium and the Messenger, 1989),

Д.Ф. Теолла «Виртуальный Маклюэн» (Theoll D. The Virtual McLuhan,

2002), Д. Миллера «Маршалл Маклюэн» (Miller J. Marshall McLuhan,

1971), Д. Фекете «Критический сумрак: Исследование идеологии англо-

американской теории от Элиота до Маклюэна» (Fekete J. The Critical

Twilight. Explorations in the Ideology of Anglo-American Theory from Eliot to

McLuhan, 1977), С. Финкелстайна «Смысл и бессмыслица Маклюэна»

(Finkelstein S.W. Sense and Nonsense of McLuhan, 1968), а также работы сы-

на ученого Эрика Маклюэна.

Большое влияние на Маклюэна при его переходе от литературоведе-

ния к теории коммуникации оказали идеи его старшего коллеги по универ-

ситету экономиста Г. Инниса. Маклюэн в своих трудах развил и продол-

жил идеи Инниса. Во многих учебниках, энциклопедиях, научных публи-

кациях Г. Иннис и М. Маклюэн значатся как представители так называе-

мой Торонтской школы теории коммуникации1

. В связи с этим в моногра-

фии сопоставляются идеи Г. Инниса и М. Маклюэна, их способы выраже-

ния основных идей, роль художественной литературы в их теориях мас-

смедиа на материале книг «Галактика Гутенберга» Г.М. Маклюэна и

«Сдвиг коммуникации» Г. Инниса (Innis H. The Bias of Communication,

1951).

Цель, которую ставит перед собой автор, – исследование основных

этапов в развитии Г.М. Маклюэна от профессора литературы и литератур-

ного критика до теоретика медиа, выявление роли и места художествен-

ной, прежде всего английской и американской, литературы в его трудах,

посвященных истории и теории медиа, анализ характерных для канадского

ученого подходов к изучению общества, культуры, средств коммуникации.

Многогранность интересов Маклюэна: теория медиа, элитарная и

массовая культура, западная литература, религия и другие области знаний,

а также влияние, которое канадский исследователь оказал на разные сферы

деятельности – от теории коммуникаций до высоких технологий, – требу-

ют широкого контекста для изучения его творчества. Именно поэтому

нами рассматриваются мировоззренческие и теоретические позиции

Г.М. Маклюэна в разные периоды его жизни в контексте развития основ-

1 См., напр.: Patterson G. History and Communications: Harold Innis, Marshall McLuhan,

the Interpretation of History. – Toronto: Univ. of Toronto Press, 1990; Stamps J. Unthinking

Modernity: Innis, McLuhan, and the Frankfurt School. – Montreal; Kingston: McGillQueen’s Univ. Press, 1995.21

ных направлений общественной и культурной жизни Северной Америки

1930–70-х гг., в том числе влияние академической среды, в которой он ра-

ботал и жил, а также американских и европейских ученых, писателей, по-

этов, общественных деятелей на научную мысль и творчество ученого как

литературного критика и теоретика медиа. Основное внимание в соответ-

ствии с поставленной задачей нами уделено «превращению» Маклюэна из

профессора английской литературы и литературного критика в теоретика

коммуникации.

Задачи, которые ставил перед собою автор, сводятся к следующему:

1. Охарактеризовать основные вехи биографии Г.М. Маклюэна;

2. Представить обзор российской и зарубежной критики о Маклю-

эне – литературном критике и теоретике медиа;

3. Рассмотреть связи Маклюэна с «новой критикой» и литературой

«южной школы»;

4. Проследить становление Г.М. Маклюэна как литературного кри-

тика и теоретика медиа 30–50-х гг. ХХ в., исследовать ранние литературо-

ведческие работы и труды ученого в области коммуникативистики;

5. Определить роль литературы модернизма в формировании миро-

воззрения М. Маклюэна как литературного критика и теоретика комму-

никации. Выявить и обосновать влияние на Маклюэна – литературоведа,

литературного критика и ученого – творчества выдающихся американ-

ских и английских представителей модернизма: Э. Паунда, Т.С. Элиота,

Д. Джойса;

6. Исследовать основополагающие труды ученого «Понимание

средств коммуникации: Продолжение человека» и «Галактика Гутенберга:

Сотворение человека печатной культуры» с учетом значения этих работ

для развития теории коммуникации, учитывая при этом роль литературной

составляющей в них.

7. Определить место теории медиа Маклюэна в контексте современ-

ных теорий коммуникации;

8. Ввести в литературный оборот не получившие ранее отклика в

нашей стране труды зарубежных критиков, в которых рассматривается

наследие канадского ученого;

9. Определить понятие «маклюэнизм», оценить его роль в развитии

современной гуманитарной мысли.

Поставленные задачи определили методологию исследования, в ос-

нову которой положен системный подход с элементами культурно-

исторического, социологического, литературно-биографического, компа-

ративистского, структурного и лингвотекстологического методов анализа. 22

Предметом исследования является эволюция Г.М. Маклюэна от ли-

тературного критика до теоретика медиа, значение литературной критики

и работ по проблемам коммуникации для литературоведения, коммуника-

тивистики, теории медиа.

Объект исследования – наследие Г. М. Маклюэна, включающее тру-

ды разных лет: литературную критику 30-50-х гг., диссертацию «Класси-

ческий тривиум: Творчество Томаса Нэша в системе знаний своего време-

ни», работы по проблемам медиа, эпистолярное наследие ученого.

Теоретико-методологической базой исследования послужили труды

отечественных и зарубежных ученых: М.М. Бахтина, Я.Н. Засурского,

А.Н. Зверева, Л.М. Земляновой, И.П. Ильина, Ю.М. Лотмана, Д. Х. Альт-

шулла, Р. Барта, Ж. Бодрийяра, Д. Келлнера, Ф. Лиотара, Д. Крейга,

А. Крокера, Э. Тоффлера, Ф. Уэбстера.

В исследовании творческого наследия Маклюэна в области теории

медиа автор опирался на работы Г. Геноско, П. Гросвиллера, Д. де Керко-

ве, Э. Маклюэна, Д. Маккуэйла, Ф. Марчанда, Ж. Марчиссо, Д. Миллера,

Г. Уиллмота, А. Крокера, П. Левинсона, Б. Невитта, С.Д. Нила, Д. Паттер-

сона, Р. Перрин, Р. Розенталя, Д.Ф. Теолла, М. Фергюсон, И.И. Засурского,

В.П. Терина, В.Ю. Царева, Е.А. Юхвид и многих других исследователей.

При изучении литературной критики канадского ученого, определе-

нии роли американской и европейской литературы в становлении Маклю-

эна автор обращался к работам А.А. Аствацатурова, Е.Ю. Гениевой,

Н.Э. Микеладзе, Д.П. Урнова, О.М. Ушаковой, К. Чухрукидзе, М. Каули,

Е. Ламберти, Э. Паунда, М. Трембли, Т.С. Элиота, У. Эко и др.

Теоретический аспект монографии связан с проблемой взаимодей-

ствия литературы и теории медиа на современном этапе, а также методо-

логии исследования художественной литературы, коммуникативистики и

массмедиа на междисциплинарном уровне.

Научно-практическая значимость данной работы определяется воз-

можностью использования ее концепции и фактологического материала

как в дальнейших исследованиях творческого наследия Г.М. Маклюэна,

литературоведа и теоретика коммуникации и медиаисследователя, так и в

практике преподавания теории коммуникации, теории журналистики, ис-

тории и теории массмедиа, рекламы в системе вузовского образования по

соответствующим направлениям специализации.

Книга представляет интерес для социологов, журналистов, литерату-

роведов, специалистов по теории коммуникации, проблемам массмедиа,

рекламы и связей с общественностью, а также студентов и аспирантов со-

ответствующих специализаций. 23

Автор благодарит профессора Я.Н. Засурского за помощь в выборе

стратегии исследования и поддержку, д. фил. н., старшего научного со-

трудника факультета журналистики МГУ Л.М. Землянову за полезные за-

мечания и рекомендации, профессора И.В. Кирееву за научные консульта-

ции и советы, профессоров Н.А. Богомолова, Е.Л. Вартанову, Б.А. Гилен-

сона, П.С. Гуревича и Н.Э. Микеладзе за конструктивную критику, которая

была учтена при написании этой книги, И.И. Засурского за оригинальные

комментарии и нестандартный взгляд на Маклюэна (это изменило мое по-

нимание некоторых маклюэновских текстов), ректора Нижегородского

коммерческого института профессора Н.В. Сумцову – за финансовую по-

мощь при издании монографии.

Выражаю глубокую благодарность бывшему директору Программы

Маклюэна Университета Торонто профессору Деррику де Керкове. В ходе

дискуссий в рамках его семинаров и в личных беседах автору удалось

узнать много нового о личности М. Маклюэна, его теориях и их влиянии

на развитие разных областей знания – от теории коммуникации до инфор-

мационных технологий.

Все вопросы, замечания и предложения можно прислать автору по

электронной почте arib@bk.ru.24

Глава 1. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

Г.М. МАКЛЮЭНА 1930–1950-х гг.

В главе рассматриваются основные этапы жизни и творческой дея-

тельности Г.М. Маклюэна: от учебы в университете Манитобы до доктор-

ской диссертации, посвященной творчеству английского литератора Тома-

са Нэша, увлечение идеями «новых критиков» и творчеством писателей

американского Юга, литературная критика ученого и первые работы о

проблемах массовой культуры и теории медиа.

Анализ биографии и ранних академических исследований Маклюэна

способствует пониманию личности ученого, объясняет истоки формирова-

ния его научных интересов в области теории коммуникации.

1.1. Г.М. Маклюэн: вехи биографии

Герберт Маршалл Маклюэн родился 21 июля 1911 г. в канадском

городе Эдмонтоне (Edmonton), административном центре провинции

Альберта (Alberta)1

, в семье типичных представителей среднего класса:

его отец, Герберт Эрнст (Herbert Ernst), был страховым агентом и торго-

вал недвижимостью, хотя не очень преуспел в бизнесе. Успехи и финан-

совые кризисы семьи были напрямую связаны с разными этапами жизни

Канады, и с детства Маршалл знал, что в жизни бывают как удачи, так и

проблемы.

Мать, Элси Наоми Холл-Маклюэн (Elsie Naomi Hall-McLuhan), вы-

пускница драматической школы, сначала работала учительницей в бап-

тистской школе, пробовала свои силы в качестве актрисы, затем стала

домохозяйкой. У родителей были ирландские и шотландские корни, но

они родились и прожили всю свою жизнь в Канаде, были протестантами

и посещали в основном методистскую и баптистскую церкви. Родители от

Биографический материал взят из следующих источников: Gordon W.T. Marshall

McLuhan: Escape into Understanding; Marchand P. Marshall McLuhan: The Medium and

the Messenger. – New York: Ticknor and Filds, 1989; Letters of Marshall McLuhan / Selected and ed. by M. Molinaro, C. McLuhan, W. Toye. – Toronto; Oxford; New York: Oxford

Univ. Press, 1987; Miller J. Marshall McLuhan. – New York: Viking, 1971; Theall D. F. The

Virtual McLuhan. – Toronto: McGill-Queen’s Univ. Press, 2003. 25

природы обладали красноречием, общительностью, умением привлечь

внимание собеседника. Эти качества унаследовал и Маршалл Маклюэн1

Брат Маршалла Маклюэна Морис, ставший священником проте-

стантской церкви, был на два года моложе его. В конце 60-х гг., когда

Маршалл получил широкую известность, Морис работал в качестве его

помощника, но их сотрудничество продлилось недолго, т. к. Морису было

тяжело находиться в тени своего знаменитого брата. Тем не менее отноше-

ния между братьями всю жизнь были теплыми и дружескими.

В 1915 г., в самый разгар Первой мировой войны, отец семейства

Герберт Маклюэн был призван на военную службу в канадскую армию,

где служил в качестве рекрутера. Следует отметить, что среди Маклюэнов

не было мужчин, стремящихся служить в армии. Во время Второй мировой

войны Маршалл избегал военного призыва.

Герберт и Элси Маклюэны хотели, чтобы их дети стали служителями

церкви, поэтому карьера младшего сына Мориса их радовала. Они горди-

лись и старшим сыном, который с ранних лет отличался способностями к

языкам и литературе.

В тот год, когда отец поступил на военную службу, семья переехала

в г. Виннипег, провинция Манитоба (Winnipeg, Manitoba). Там и вырос

Маршалл Маклюэн. После окончания Технической школы Кельвина

(Kelvin Technical High School) Г.М. Маклюэн решил стать инженером и в

1928 г. поступил в Университет Манитобы, Канада. Уже тогда проявился

его писательский дар. Статьи Маклюэна регулярно появлялись в универси-

тетской газете «Манитобиан» (The Manitobian)

. Проблемы образования,

особенности национального немецкого характера, взаимоотношения Гер-

мании и Канады, феномен интернационализма, творчество Дж. Мередита,

– таковы темы студенческих статей М. Маклюэна.

Интерес к литературе, истории, философии заставил М. Маклюэна

поменять специальность. В 1933 г. он получил степень бакалавра искусств

(В.А.), а в 1934 г., защитив дипломную работу на тему «Джордж Мередит

как поэт и драматургический романист» (George Meredith as a Poet and

Dramatic Novelist), – степень магистра искусств (М.А.) в Университете Ма-

нитобы. Затем Маклюэн решил продолжить образование в Великобритании

и поступил в престижный Тринити-колледж Кембриджского университета.

Маклюэну не нравилось, что его имя совпадает с именем отца, поэтому многие свои

работы он подписал своим вторым именем – Маршалл. Под именем Маршалл Маклюэн

он вошел в историю как исследователь и философ медиа.

Название университетская газета получила от имени провинции Манитоба (Manitoba)

и университета (University of Manitoba). 26

Именно там сформировались его литературные пристрастия, зародился ин-

терес к медиа. Имея степень магистра искусств, полученную в Университе-

те Манитобы, Маклюэн мог заняться работой над докторской диссертацией,

но он считал свои знания недостаточными, поэтому прошел полный курс

обучения в области английской литературы в Кембридже, пройдя уровень

бакалавриата, магистратуры, и только после этого приступил к работе над

докторской диссертацией.

Курс англо-американской литературы в университете Манитобы за-

канчивался изучением У. Уортсворта. Современная литература не была

включена в программу; писатели-модернисты (Д. Джойс, Э. Паунд, Т.

Элиот), чье творчество в те годы широко обсуждалось в интеллектуальных

кругах Америки и Европы, были за пределами университетского курса. В

Кембридже ситуация была иная. В 1910–1930 гг. Кембридж был пионером в

области изучения английского языка и литературы, причем обучение было

организовано по противоречивой программе короля Эдварда VII, акцент в

которой делался в большей степени на критический, чем филологический

анализ. Это выгодно отличало Кембридж от Оксфорда.

В Кембридже М. Маклюэн серьезно изучал античную и средневеко-

вую историю и литературу, а также современную английскую и американ-

скую литературу. Особый интерес он проявил к творчеству Т.С. Элиота и

поэзии викторианцев А. Теннисона и М. Арнольда, читал художественные и

философские сочинения Г.К. Честертона.

В 1936 г. Маклюэн получил степень бакалавра искусств, а в 1939 г. –

степень магистра искусств. По мнению Ж. Марчиссо, изучение английской

литературы, языка и культуры в Кембридже во многом определило мето-

дологические подходы Маклюэна к исследованию медиа и появлению его

концепции средств массовой коммуникации, в которой ярко выражено

ощущение материальности и техничности языка, что во многом обуслов-

лено любовью канадского ученого к поэзии [104, p. 3].

Большое влияние на формирование интересов Маклюэна оказали

профессора Кембриджа А.А. Ричардс (I.A. Richards) и Ф.Р. Ливис

(F.A. Leavis), которых называли «дедушками “новой критики”»

(grandaddies of New Criticism)1

. Принципы школы «новой критики» были

близки русской формальной школе. Автор произведения, с точки зрения

«новой критики», не так важен, как его труд. «Новых критиков» не интере-

совал жизненный путь того или иного писателя или поэта, значение для

них имели только форма, стиль, технология текста.

1 Cм., напр.: Fitzgerald J. Marshall McLuhan: Wise Guy. – Quebec: XYZ Publishing, 2001. –

P. 33.27

Курс литературы Маклюэн прослушал у А. Ричардса, психолога по

образованию. Объектом его научного интереса был сам процесс чтения.

Для Ричардса было важно не толкование содержания поэтического произ-

ведения, а то, как стихотворение влияет на читателя, какие мысли и чув-

ства оно порождает. Он считал, что всякий опыт непосредственно связан с

господствующими на тот момент условиями существования, уровнем жиз-

ни людей. Ричардс обращал внимание студентов на систему образов, ритм,

функции метафоры и иронии; объяснял, что может сказать художник, ма-

стерски используя средства языка.

Как теоретик Ричардс обращался к риторике Древней Греции. Он

полагал, что риторика софистов является предтечей современных исследо-

ваний о влиянии контекста на содержание сообщения, а также воздействии

стратегии убеждения на ясность и силу выражения мыслей в самых разных

формах. Позднее теория Ричардса стала стержнем диссертационного ис-

следования Маклюэна.

Свою концепцию преподавания литературы и анализа литературного

текста Ричардс изложил в опубликованной в 1929 г. книге «Практический

критицизм: Исследование литературного суждения» (Richards I.A. Practical

Criticism: A Study of Literary Judgment, 1929), в которой, обобщая опыт ра-

боты со студентами, требовал от критика «страстного» («passionate») по-

стижения поэзии наряду с бесстрастным психологическим анализом. Эта

концепция была очень популярна среди «новых критиков» американского

Юга: Р.П. Уоррена, К. Брукса, Д.К. Рэнсома, большой интерес к ней про-

являл и Т. Элиот, который в своих трудах не раз обращался к работам

Ричардса.

На занятиях Ричардс иногда раздавал студентам стихотворения, сняв

их названия и имена авторов. Студенты должны были проанализировать

тексты: объяснить символику произведения и причину, по которой к этой

теме обратился автор; охарактеризовать поэтическую форму, стилистиче-

ские и лингвистические особенности стихотворения. Цель таких заданий

заключалась в том, чтобы заставить учащихся сконцентрироваться на со-

держании («the words on the page»), а не на существующем уже и выска-

занном кем-то мнении о произведении1

Ричардс хотел, чтобы студенты могли понять особенности психоло-

гического склада поэта, раскрыть его внутренний мир. Такие формы рабо-

1 Подробнее об этом см.: Website of English faculty, Cambridge University (сайт факульте-

та английского языка и литературы Кембриджского университета) School of English

language and literature, Cambridge University //

http://www.english.cam.ac.uk/vclass/pracrit.htm28

ты развивали навыки критического мышления, умение выразить свои мыс-

ли на бумаге. Работы студентов затем зачитывались вслух и анализирова-

лись в аудитории, при этом Ричардс позволял себе саркастические замеча-

ния и иронию в адрес своих учеников. Подобный подход к анализу литера-

турного текста воспитал в Маклюэне нестандартное мышление. Продол-

жая традиции Ричардса в общении с коллегами, студентами, а позднее чи-

тателями и даже поклонниками, он также позволял себе саркастические и

иронические замечания и комментарии.

Сначала Маклюэн скептически относился к предложенной Ричард-

сом методике литературного анализа текста, но позднее она захватила его,

впоследствии он использовал данную методику при изучении средств

коммуникации и рекламы1

. Во многих трудах Маклюэна ощутим интерес к

метафорической природе языка, иронии, подтексту. Работая в Университе-

те Сент-Луиса (St. Louis University) в 1930-е гг., Маклюэн вел курс практи-

ческого критицизма (Practical Criticism), обучая студентов анализу текста

по методике Ричардса.

Профессор Ф.Р. Ливис учил студентов анализировать окружающую

их культурную среду, в том числе рекламу, так же, как и литературное

произведение. Он предлагал соединить мир науки и литературы. Влияние

Ливиса ощутимо в первой книге Маклюэна «Механическая невеста: Фоль-

клор человека индустриального века» (1951), где в серии эссе реклама рас-

сматривается с учетом исторических и культурологических корней. Идеи и

стиль Ливиса Маклюэн использовал позднее в чтении курсов по культуро-

логии.

Маклюэн гордился школой, которую он прошел в Кембридже. По

словам Г. Уиллмота, начав преподавательскую деятельность в Универси-

тете Висконсина, а затем в 1937 г. в Университете Сент-Луиса, Маклюэн

ощущал «себя единственным человеком в США, получившим в Кембри-

дже хорошие знания приемов и техники Ричардса, Эмпсона и Ливиса.

Маклюэн ощущал и продавал себя как представитель авангарда “новой

критики”»2

В 1930-е гг. многие университетские интеллектуалы придержива-

лись левых взглядов, в литературной критике был популярен марксист-

Этот метод Маклюэн использовал при анализе рекламы в книге «Механическая неве-

ста: Фольклор индустриального человека».

«When McLuhan took his first positions at the University of Wisconsin in 1936 and at St.

Lois University in 1937, he did so feeling he was ‘the only man in the USA’. With ‘a thorogh

grounding in the techniques of Richards, Empson and Leavis at Cambridge. McLuhan saw

himself, and sold himself, as a representative of the New Critical avant-guard» (Willmot. G.

Op. cit. – P. 24).29

ский подход к анализу произведений, что выражалось в акценте на исто-

рико-социальные аспекты биографии и творчества писателей. Маклюэн

категорически отвергал такой подход к изучению литературного текста и

преподавал литературу студентам младших и старших курсов так, как его

учили в Кембридже Ливис и Ричардс. В поздних трудах, посвященных

проблемам массовой коммуникации, Маклюэн «изменил» этой методике

и большое внимание уделял историческому и культурологическому кон-

тексту, в меньшей степени экономике, при этом его никогда не интересо-

вала классовая борьба. Из писем Маклюэна понятно, что он с большим

недоверием относился и к коммунизму, и к СССР. До начала Второй ми-

ровой войны он полагал, что реальная угроза миру исходит не от гитле-

ровской Германии, а от Коминтерна [2, p. 97].

В 1936 г. в журнале «Далхаузи Ревью» (Dalhousie Review) была

опубликована одна из первых статей Маклюэна «Г.К. Честертон – прак-

тический мистик» (G.R. Chesterton: A Practical Mystic). Г.К. Честертона и

М. Маклюэна объединял интерес к разным областям знаний – литературе,

истории, политике, экономике, социологии. Для литературного стиля Че-

стертона, писателя и критика, была характерна простота стиля, сочетав-

шаяся с парадоксальностью суждений, юмором, игрой слов, внутренней

логикой. М. Маклюэн также любил парадоксы, отличался чувством юмо-

ра, постоянно изобретал каламбуры и яркие фразы, которые потом стали

«крылатыми» выражениями. Стиль Г.К. Честертона, как позднее и стиль

Д. Джойса, повлиял на манеру письма М. Маклюэна, достаточно сложную

для неподготовленного читателя.

Публицистическое эссе Г.К. Честертона «Что случилось с миром?»

(What's Wrong with the World? 1910), с которым Маклюэн познакомился

еще в 1931 г. во время учебы в Университете Манитобы, оказало бесспор-

ное влияние на мировоззрение канадского исследователя1

. Отчуждение,

царящее в современном обществе, отсутствие должного общения между

людьми, – такую неприглядную картину современного мира рисует Че-

стертон. Он утверждает, что, доверившись рационализму, люди подчиняют

все свои действия разуму, при этом их сердца остаются пустыми, а сами

они более не стремятся к совершенству. Честертона пугает бурное разви-

В диссертационном исследовании Дж. Р. Макклири «Провинциальность, патриотизм

и национализм. Историческое воображение и литературные работы Г.К. Честертона»

одна из глав посвящена влиянию, которое Честертон оказал на писателя И. Во, публи-

циста У. Доусона и М. Маклюэна. (McCleary J.R., Jr. Locality, Patriotism and Nationalism: Historical Imagination and G.K. Chesterton’s Literary Works: A Dissertation for Ph. D.

Degree. Department of English, School of Art and Sciences. The Catholic Univ. of America.

– Washington D.C., 2004).30

тие цивилизации, «наступающая механизация» мира, которая, по его мне-

нию, пагубно влияет на духовность. Писатель призывает вернуться в пат-

риархальный мир деревенских общин и заявляет, что людям стоило бы

пожертвовать всеми «проводами, колесами, системами, специальностями,

физикой, бешеными финансами за полчаса счастья… в компании с това-

рищами в деревенской таверне»1

. Маклюэн разделял взгляды Честертона и

соглашался с ним в том, что, подчинившись тирании машин, люди пере-

стают стремиться к совершенству.

Честертона пугали суфражистки, сама возможность равенства между

мужчинами и женщинами, в том числе в области избирательных прав и

наследования. Маклюэна суфражизм не пугал, хотя в его понимании пред-

назначение женщины заключается в том, чтобы больше времени занимать-

ся домом и семьей, чем работой или общественной деятельностью. Об

этом Маклюэн не раз упоминал в статьях разных лет, особенно в 1940-е гг.

Общность во взглядах на мир Честертона и Маклюэна во многом объясня-

ется их воспитанием в консервативных семьях, классическим образовани-

ем в университетах Великобритании, религиозностью.

В июне 1935 г. Маклюэн был приглашен на званый обед в Лондон,

на котором Честертон выступил с небольшой речью. Несмотря на то что у

Маклюэна не было возможности поговорить со своим кумиром лично,

встреча произвела на него огромное впечатление, о чем он написал на сле-

дующий день в дневнике и письме друзьям [2, p. 68].

Отчасти под влиянием убежденного католика Г.К. Честертона в

1937 г. М. Маклюэн принял католицизм. Его родители не одобрили этого

шага, поскольку сами были протестантами и полагали, что католичество

помешает сыну сделать карьеру в академической среде Северной Амери-

ки. Пытаясь объяснить свое решение матери, Маклюэн аргументировал

его тем, что многие блестящие умы, гениальные писатели: Ф. Рабле,

М. Сервантес, Г.К. Честертон и др. – католики. «Мой поиск религии

начался с поиска культуры» [2, p. 72–73], – писал он, надеясь найти по-

нимание у семьи.

В 1947 г. в предисловии к книге Хью Кеннера «Парадокс у Честер-

тона» Маклюэн не только дал высокую оценку работе своего младшего

коллеги по университету, но и сформулировал достаточно определенно

свое отношение к Честертону, в котором не было излишней эмоциональ-

ности, свойственной исследователю в 30-е гг. Маклюэн охарактеризовал

1 Chesterton G.K. What's Wrong with the World? – London: Cassell, 1910. – Р. 109. Цит. по:

Miller J. Op.cit. – P. 28.31

Честертона как продолжателя идеологии Фомы Аквинского, который, по-

нимая причины и происхождение современного хаоса, решает моральные и

психологические проблемы. Маклюэн отмечает, что эпическая литература

Уильяма Морриса, поэтический стиль Розетти, аллитерации Суинберна, а

также юмор и каламбуры Эдварда Лира нашли продолжение в рассказах

английского писателя.

Он увидел много общего в стилях Гилберта Честертона и Оскара

Уайльда: любовь к парадоксам, эпиграммам, желание и талант создавать

«крылатые» запоминающиеся фразы, которые легко тиражируются в цита-

ты. Все это было характерно и для творческой манеры самого Маклюэна.

По мнению Маклюэна, Честертон был не поэтом, а метафизическим

моралистом, «мастером восприятия аналогии и аргументации, которому

всегда удавалось сосредоточиться на высокоморальной мудрости по от-

ношению к самым запутанным проблемам своего времени» [18, p. XXI–

XXII]. Немного странным кажется то, что в предисловии Маклюэна к

книге Х. Кеннера «Парадокс у Честертона» ничего не говорится о ее ав-

торе, хотя Кеннер заслуженно считается одним из авторитетных специа-

листов в Северной Америке в области англо-американской литературы.

Необычное на первый взгляд предисловие к «Парадоксу у Честертона»

объясняется характерной для Маклюэна привычкой говорить о том, что

ему интересно в определенный момент, независимо от формата публика-

ции и ожиданий редактора или читателей. Таким образом, Маклюэн

словно готовил себя к роли оракула, который говорит то, что считает не-

обходимым, и предоставляет другим возможность расшифровывать ска-

занное

В конце 1990-х гг. сын Маклюэна Эрик совместно с польским теоло-

гом Яцеком Скляреком подготовил к печати сборник материалов «Маршалл

Маклюэн: Средство коммуникации и свет: размышления о религии» [36], в

который вошли статьи, письма, высказывания ученого о религии. Из во-

шедших в книгу работ и размышлений разных лет можно узнать о влиянии

Г.К. Честертона не только на творчество Г.М. Маклюэна, но и на его рели-

гиозный выбор.

Конечно, переход М. Маклюэна из протестантизма в католичество

был обусловлен не только влиянием Г.К. Честертона, но и другими причи-

нами. В университете Маклюэн серьезно штудировал труды Фомы Аквин-

ского. Он всегда признавал, что учение Фомы Аквинского оказало на него

огромное влияние, а в письме своему ученику У. Онгу утверждал, что его

мысли могут быть по-настоящему понятны только томистам [2, p. 280]. Же-32

лающим понять революционные процессы в сфере массовых коммуникаций

он советовал прочесть работу Ф. Аквинского «De Spiritualibus Creaturis».

Эти высказывания Маклюэна породили много сравнительных исследова-

ний, в которых выстраивались параллели между томизмом и теорией ком-

муникации М. Маклюэна1

Опубликованные Э. Маклюэном и Я. Скляреком материалы дают

представление о разносторонней и противоречивой личности Г.М. Маклю-

эна. Неожиданными кажутся нетерпимость и резкие высказывания автора

теории «глобальной деревни» о многих мировых религиях. Маклюэн не

признавал ни «устарелого и обветшалого» буддизма, ни протестантского

рационализма, считая католичество единственно верным выбором. В

письме к брату в 1936 г. он признался, что если бы познакомился с католи-

чеством на пять лет раньше, то, возможно, стал бы священником

[36, p. 21].

Г.М. Маклюэн не раз выступал с публичными лекциями, призывая

сохранять устои патриархального общества, идеальной моделью которо-

го он считал американский Юг. Южан, по его мнению, отличала высокая

духовность и культура. «Южные» качества, как утверждал ученый, свя-

заны с широко распространенным на Юге католицизмом, а бездухов-

ность Севера – с протестантизмом. Литературные пристрастия Г.М. Ма-

клюэна также в какой-то степени связаны с его религиозным выбором.

Большое влияние на его творчество оказал ирландский писатель-католик

Д. Джойс.

В 30-е гг. Маклюэн познакомился с книгой американского социолога

Льюиса Мамфорда «Техника и цивилизация» (1934). Л. Мамфорд различал

две стадии в индустриальной цивилизации: первую он связывал с паровым

двигателем и механизацией жизни общества, а вторую – с появлением те-

леграфа, телефона, мгновенной всемирной коммуникации. Взгляды Мам-

форда, несомненно, оказали влияние на Маклюэна и его теорию. Позднее

подобные мысли выскажет и Г. Иннис в своей работе «Сдвиг коммуника-

ции». В своих трудах по теории коммуникации М. Маклюэну удалось ярко

и выразительно изложить теорию, многие постулаты которой были опре-

делены Мамфордом и Иннисом, но не только благодаря красноречию,

афористичности, литературному таланту Маклюэна теория получила ши-

1 Cм., например: McDonald H. McLuhan as a Thomist – some notes /

http://lepantoleague.org/thomismofmcluhan.htm; Theall D. The Virtual McLuhan. – P. 202–

214; Krupnick M. Marshall McLuhan revisited: media guru as Catholic modernist // Modernism/modernity. – 1998. Vol. 5. № 3. September. – P. 107–122; McLuhan as a Thomist //

http://www.vaxxine.com/hyoomik/philo/mcluhan-aquinas.html33

рокую известность и стала предметом всеобщего обсуждения. Продолжая

идеи Инниса, Маклюэн в течение нескольких десятков лет в десятках книг

и статей подробно излагал основные положения своей концепции медиа.

На первый взгляд она кажется нелогичной, но если прочитать большую

часть его трудов, то из мозаики высказываний выстраивается стройная си-

стема, согласно которой развитие общества обусловлено прогрессом в об-

ласти средств массовой коммуникации.

Ф. Марчанд считает, что большое влияние на Маклюэна также оказа-

ла встреча в Сент-Луисе со швейцарским архитектором Зигфридом Гидео-

ном [102, p. 69]. З. Гидеон доказал Маклюэну, что реклама не менее инте-

ресна, чем серьезная современная литература. Он утверждал, что одно ре-

кламное объявление, одна вещь в универмаге могут многое рассказать об

обществе в целом. Вышедшая в 1948 г. книга З. Гидеона «Механизация

принимает управление» (Gideon S. Mechanization Takes Command) была в

определенной степени провозвестником «Системы вещей» Ф. Бодрийяра и

«Системы моды» Р. Барта. С книгой З. Гидеона Маклюэн был хорошо зна-

ком и использовал ее в своей работе.

После получения степени бакалавра искусств в Кембриджском уни-

верситете М. Маклюэн начал преподавать историю и литературу эпохи

Возрождения, вел курсы по культурологии и английской литературе.

Свою академическую карьеру он начал в Университете штата Висконсин,

где организовал неформальные дискуссионные клубы для молодых уче-

ных. Бывший коллега Маклюэна по этому университету Кеннет Кэмерон

(Kenneth Cameron) вспоминал, что удивительными были не столько

взгляды Маклюэна, сколько манера их преподнесения. Маклюэна отлича-

ло необыкновенное красноречие. По свидетельству К. Кэмерона, он умел

«исключительно ясно и четко выражать мысли…. Если бы Вы записали

его речь на магнитофон и затем расшифровали ее, то получили бы вели-

колепное эссе»1

. Возможно, дар красноречия Г.М. Маклюэн унаследовал

от матери, получившей театральное образование и имевшей опыт вы-

ступления с концертами в разных уголках Канады. В Кембридже М. Ма-

клюэн основательно изучал риторику, что, несомненно, было хорошей

практической базой для публичных выступлений.

В 40-е гг. М. Маклюэн стремился сделать карьеру в академической

среде. В 1943 г. он защитил докторскую диссертацию на тему «Классиче-

ский тривиум: Место Томаса Нэша в системе знаний своего времени»

«He was extraordinary articulate… If you had tape recorded his remarks and transcribed

them, you would virtually have a perfect essay» (Marchand Ph. Op. cit. – P. 43).34

(The Classical Trivium: The Place of Thomas Nashe in the Learning of His

Time)

. Получив звание доктора философии (Ph.D.), он стал искать вакан-

сии на должность профессора в североамериканских университетах. В

1944 г. Маклюэн получил предложение о работе в Канаде. Переезд в Ка-

наду устранял угрозу призыва в армию. С 1944 по 1946 гг. он работал в

Университете г. Уинзор, провинция Онтарио, а затем перешел в католи-

ческий колледж Святого Майкла, который был частью Университета То-

ронто. В этом учебном заведении он проработал до 1979 г.

В католическом колледже Маклюэн, с одной стороны, гордился тем,

что выполняет свой долг по отношению к церкви, воспитывая молодежь в

соответствии с учением Святого Престола. С другой стороны, он тяготился

строгими порядками, установленными в этом учебном заведении.

О консерватизме колледжа Святого Майкла можно судить по его

правилам. Каждое занятие в нем начиналось молитвой. Ряд книг, таких как

«Том Джонс» Г. Филдинга, «Ярмарка тщеславия» У. Теккерея, «Элоиза к

Абеляру» А. Поупа, были в списке запрещенных; для работы с ними тре-

бовалось специальное разрешение. Зарплаты в колледже были значительно

ниже, чем в светских подразделениях университета, а уровень преподава-

ния не соответствовал стандартам того времени. Маклюэн считал своей за-

дачей продвигать католические идеи среди молодежи и делал это с энтузи-

азмом, но чувствовал себя некомфортно в чуждой ему среде. Молодой

профессор с кембриджским образованием, энциклопедизмом и остротой

ума раздражал многих коллег-католиков. Интеллектуальная жизнь в То-

ронто не нравилась Маклюэну; он жаловался своим американским колле-

гам, что в этом городе к культуре относятся в основном как к «неприятной

моральной обязанности»2

На самом деле в 1940–50-е гг. Университет Торонто был центром ан-

глоязычной культуры Канады, где в это время работали такие блестящие

умы, как литературовед Нортроп Фрай, экономисты Джон Истенбрук (John

Easternbrook) и Гарольд Иннис. Маклюэн, чья литературная критика не по-

лучила широкого признания в академических кругах, с некоторой степе-

нью зависти относился к успехам признанного литературоведа Н. Фрая и

неоднократно старался найти в работах коллеги недостатки, особенно по-

В русских переводах можно встретить несколько названий диссертации Маклюэна. В

интернет-словарях работа переводится как «Место Томаса Нэша в книжной культуре

его времени». См., например, Маршалл Маклюэн // Интернет-энциклопедия «Круго-

свет»: http://www.krugosvet.ru/articles/90/1009093/1009093a1.htm. В заключении к рус-

скому изданию книги М. Маклюэна «Понимание медиа» М.К. Вавилов сокращает

название диссертации до трех слов «Риторика Томаса Нэша» (Маклюэн М. Понимание

медиа: Внешние расширения человека. – С. 414).

2 Подробнее об этом см.: Marchand Ph. Op. cit. – P. 80–93.35

сле публикации в 1957 г. его известного труда по теории литературы «Ана-

томия критики: Четыре эссе» (Anatomy of Criticism: Four Essays)

. Успех

Фрая долгое время не давал Маклюэну покоя. Однако, приобретя статус

медиагуру в 60-е гг., он прекратил нападки на Н. Фрая.

Фрай, в свою очередь, всегда доброжелательно относился к Маклю-

эну, находя его работы по теории медиа эксцентричными, но заслуживаю-

щими серьезного внимания. В книге «Великий код: Библия и литература»

Фрай упоминает о Маклюэне как о своем друге. Размышляя об аде как

мощном и запоминающемся образе, возникшем из библейского текста и

ставшем мощным политическим инструментом в руках церкви, Фрай

вспоминает высказывание своего друга и коллеги о том, что «хорошие но-

вости не будут продавать на массовом рынке, пока они не превратятся в

плохие новости»2

С Д. Истенбруком у Маклюэна никогда не было конфликтов: их со-

трудничество неоднократно приводило к совместным проектам.

В письме к американскому поэту Э. Паунду от 30 июля 1948 г. Ма-

клюэн рисовал достаточно грустную картину жизни и работы в Универси-

тете Торонто: «Ни одним колледжем… больше не управляют нормальные

люди. Мне не удалось еще встретить людей, которые бы знали, что они де-

лают, не говоря уже о том, зачем они это делают. Всеобщее отречение от

престола (отречение от обязанностей. – И.А.) сейчас обычное дело. Как с

этим быть? Зомби. Лунатики. Не могу с такими спорить. Они соглашаются

со всем, что вы говорите, и идут дальше. Отметьте это как черту нашего

времени. Возражений больше нет»3

. Этот печальный образ академической

жизни в Торонто похож на отрывки из «Бесплодной земли» Т.С. Элиота.

Книга Н. Фрая «Анатомия критики: четыре эссе» была очень серьезной работой, ко-

торая неоднократно переиздавалась и до сих пор используется в преподавании курсов

по теории литературы, зарубежной литературе в США, Канаде и Европе. Книга Фрая

четко структурирована, логична, построена по всем законам академической культуры.

Материалом для нее послужили как античная литература, так и творчество писателей-

модернистов Т.С. Элиота и Д. Джойса (См.: Frye N. Anatomy of Criticism. Four Essays.

– Princeton NJ: Princeton Univ. Press, 1973). Следует признать, что Маклюэну не уда-

лось написать серьезного крупного литературоведческого исследования, хотя у него

было много замыслов и идей в этой области.

2 … as a friend of mine once remarked, good news will not sell in a mass market until it is

perverted into bad news» (Frye N. The Great Code: The Bible and Literature. – Orlando, FL:

Harvest/HBJ Book, 1982. – P. 74).

«No college … is run by human any more. I have yet to meet anybody who knew what he was

doing let alone why he was doing it. Universal Abdication of the human motive is now plain.

How to tackle this situation? Zombies. Sleep-walkers. Can’t argue with such. They agree with

anything you say and go on. Mark that as a present feature» (Letters… – P. 198–199). 36

Возможно, именно под влиянием поэмы Элиота Маклюэн в таких мрачных

красках описал место своей работы.

Негативизм Маклюэна по отношению к университетской жизни объ-

ясняется тем, что ему не очень нравилась педагогическая работа. Препода-

вание на младших курсах он считал бесполезной рутиной («useless

routine») [2, p. 198]. Маклюэну хотелось творить. Он ощущал в себе талант

литератора, поэтому Паунду он писал, что не читает лекции, а пишет поэ-

мы, используя метод Паунда из книги «Алфавит для чтения»1

В Университете Торонто Маклюэн преподавал творчество У. Шекс-

пира студентам первых курсов, современную поэзию и драму студентам-

отличникам четвертого курса («Fourth Year Honours»), а позднее англий-

скую поэзию 1500–1660 гг. лучшим студентам второго курса («Second Year

Honours»). Он также вел семинары по современной критике и междисци-

плинарный семинар по коммуникации. По воспоминаниям коллег и студен-

тов, он мало интересовался программами курсов, но много времени уделял

темам и произведениям, которые считал достойными серьезного внимания

[2, c. 172].

Маклюэн всегда пытался окружать себя близкими ему по духу

людьми – литераторами, большинство из которых были католиками. В

Университете Сент-Луиса в этот круг входили профессор Феликс Джова-

нелли, литературный критик Джон Ферелли (John Ferelli) и писатель Джон

Фарелл (John Farell). В Торонто он сблизился с многообещающим моло-

дым преподавателем английской и американской литературы Хью Кенне-

ром, для которого в первые годы знакомства был своеобразным наставни-

ком.

По воспоминаниям Хью Кеннера, Маклюэн раскрыл ему мир поэзии

Т.С. Элиота, познакомил с трудами А.А. Ричардса «Практическая критика»

и Ф.Р. Ливиса «Новые ориентиры в английской поэзии», а также с работа-

ми У. Льюиса. В письме к Филиппу Марчанду Кеннер признавался, что

встреча с Маклюэном оказала на него огромное влияние и для него «рас-

крылось столько окон» [102, p. 93], окон в мир литературы и литературной

критики.

В 1940-е гг., помимо темы американского Юга, Маклюэн в своих ра-

ботах обращался к творчеству А. Теннисона, Д. Китса, C. Кольриджа,

А. Попа, но особый интерес он проявил к поэзии и критике Э. Паунда и

Т. Элиота и прозе Д. Джойса.

«But I do not lecture about pots. I produce poems. The ABC of Reading method» (Ibid).37

В этот период времени Маклюэн был также увлечен исследованием

феномена массовой культуры, в частности рекламы. Читая курс современ-

ной рекламы и культуры, он вырезал для занятий рекламные модули и тек-

сты из газет и журналов. Он предлагал студентам оценить их, связать с ев-

ропейскими художественными и литературными традициями. Анализу на

занятиях подвергались и популярные комиксы 1930–1940-х гг. Из собран-

ных материалов возникла первая книга канадского исследователя «Меха-

ническая невеста: Фольклор индустриального человека». Сначала отрывки

из книги под названием «Фольклор индустриального человека» были

опубликованы в журнале «Ньюротика» (Neurotica) [32, p. 3–20]. В 1951 г. в

издательстве «Вангард пресс» книга вышла целиком.

В своей первой книге «Механическая невеста: Фольклор индустри-

ального человека», как и во многих публикациях 40-х гг., Маклюэн плани-

ровал обрушиться с критикой на современное североамериканское обще-

ство. Книга эта содержала фотографии комиксов, постеров, рекламных

объявлений и комментарии к ним в формате эссе. В «Механической неве-

сте» Маклюэн задумал покритиковать не только современную рекламу, но

и современную культуру в целом: он пытался развенчать романтику аме-

риканских вестернов, комиксы, прославлявшие суперменов, рекламу дез-

одорантов, обещавшую море счастье их покупателям.

В «Механической невесте» ощутимо сильное влияние кембриджской

школы «новой критики». Маклюэн стремился проанализировать отдельные

образцы рекламной продукции и поп-культуры как произведения искус-

ства, которые, по его мнению, являются основой американского мифо-

творчества и «фольклора». Коллекция вырезок модульной и имиджевой

рекламы из газет и журналов 1930–1940-х гг., популярных комиксов, как

уже упоминалось выше, была частью учебного материала для аудиторной

работы, который профессор Маклюэн использовал на практических заня-

тиях при чтении курсов по современной рекламе.

Основные темы его книги – упадок культуры, редукция ценности от-

дельной личности в результате тотального механицизма и массового про-

изводства. Безотцовщина и деградация мужчины как продукт женского

воспитания (примером такого типичного, по мнению Маклюэна, амери-

канского мужчины был персонаж американских комиксов инфантильный

Дэгвуд); сухой американский рационализм, который охватывает разные

стороны жизни, в том числе образование; грубость и цинизм, стоящие за

методом самосовершенствования в стиле Дейла Карнеги – таковы, с точки

зрения Маклюэна, причины деградации общества и личности. 38

Фашизм, война, искаженные образы смерти и сексуальности, – тако-

вы, по мнению Д. Стэмпс, основные темы «Механической невесты» [118,

p. 111].

В «Механической невесте» Маклюэн впервые высказал мысль о том,

что средства коммуникации являются продолжением человека. Изучая ре-

кламу автомобилей, он заметил, что между человеком и машиной много

общего, и нередко они «продолжают друг друга». Так, в рекламе «Выбор

мужа» («Husband’s Choice») изгиб идеальной фигуры молодой женщины

напоминает форму совершенного «понтиака». Более подробно ученый раз-

вил эту идею в книге «Понимание средств коммуникации: Продолжение

человека».

Маклюэн в «Механической невесте» стремился к роли стороннего

наблюдателя, который предлагал на суд читателя образцы продуктов массо-

вой культуры с соответствующими комментариями. Книга эта не является

академическим исследованием. В ней нет попыток проанализировать тен-

денции современной культуры, основываясь на научных методах. Из мозаи-

ки авторских наблюдений, представленных образцов читатель должен был

самостоятельно сделать выводы об истоках, проблемах и будущем амери-

канской культуры. Вместе с тем авторские комментарии дают основание го-

ворить о критическом отношении автора к американской действительности,

американской массовой культуре, американскому менталитету.

Реклама виски «Лорд Калверт» со слоганом «За выдающихся мужчин

– Лорд Калверт!» («For Men of Distinction – Lord Calvert»), на которой с бо-

калом виски в руках изображены девять джентльменов, объединенных лю-

бовью к напитку, вызвала у Маклюэна ироничные замечания. Он отметил,

что среди пьющих виски нет ни одного представителя науки, искусства,

промышленности, поскольку авторы рекламы считают, что среди них нет

выдающихся личностей1

. Маклюэн предлагал задуматься о том, что в аме-

риканском обществе считается истинной ценностью, кто является моделью

для подражания.

В «Механической невесте» и более поздних трудах исследователь

Маклюэн победил консерватора Маклюэна. Докапываясь до истоков аме-

риканской поп-культуры, канадский профессор обращался к эпосу народов

Европы, к литературе и искусству Средневековья и эпохи Возрождения.

Проводя параллели между персонажами комиксов (например, Суперме-

ном) и средневековыми героями, Маклюэн доказывал, что комиксы, ве-

«Why pick on the arts? Hasn't anyone in science or industry ever distinguished himself by

drinking whiskey?» (McLuhan.M. The Mechanical Bride. – P. 56).39

стерны и даже реклама являются своеобразным эпосом американского

народа с его недолгой историей, «фольклором индустриального человека».

Нельзя не согласиться с Д. Стэмпс в том, что Маклюэн в «Механиче-

ской невесте», анализируя состояние современной североамериканской

массовой культуры, с одной стороны, пытался следовать традициям

Ричардса и Ливиса, с другой стороны, в духе ученых Франкфуртской шко-

лы затронул, что ему не свойственно, влияние социальных проблем на раз-

витие культуры в североамериканском обществе [35, p. 56].

Огромную роль в формировании интереса Маклюэна к теории медиа

сыграл его старший коллега по университету Торонто экономист Гарольд

Иннис. Иннис преподавал политическую экономию. Он известен как автор

книг по экономической истории Канады «Торговля мехом в Канаде» (The

Fur Trade in Canada, 1930), «Промысел трески» (The Cod Fisheries, 1940).

После визита в СССР в 1945 г. Г. Иннис опубликовал на страницах

«Файненшиэл Пост» (Financial Post) заметки о своих впечатлениях под

названием «Русский дневник» (Russian Diary), в котором смело критиковал

неэффективную, с его точки зрения, экономическую и политическую мо-

дель советского общества, писал о репрессиях и недоверии советских лю-

дей к иностранцам, пытался дать советы власть предержащим в нашей

стране о том, как в кратчайшие сроки можно изменить эту систему, но его

рекомендации, естественно, не были замечены в СССР. В 1981 г. «Русский

дневник» Инниса вышел отдельным изданием в университете Торонто1

Российский исследователь С.В. Архипов, анализируя «Русский дневник»

Инниса, пришел к выводу, что канадский экономист, несмотря на жесткую

критику советской системы, в целом отстаивал идею сотрудничества меж-

ду Канадой и СССР [398].

Однако интерес Маклюэна к Иннису обусловлен не экономическими

трудами коллеги и не заметками о России, а его работами более поздних

лет – «Империя и коммуникация» (Empire and Communication, 1950» и

«Сдвиг коммуникации» (The Bias of Communication, 1951).

Маклюэн и Иннис познакомились в университете Торонто в конце 40-

х гг. Ф. Марчанд полагает, что встреча двух исследователей в апреле 1949

г., в ходе которой Иннис поделился своими необычными мыслями о харак-

тере печатных СМИ и радио, привлекла внимание Маклюэна к проблеме

взаимодействия медиа и общества [102, p. 212]. В 1950 г. вышла в свет

Innis on Russia // Innis H. The Russian Diary and Other Writings / Ed. W. Christian. – Toronto: Univ. of Toronto Press, 1981. P. 15–50. В России перевод отрывков из «Русского

дневника» был опубликован в журнале «Пушкин» в 1998 г. (См.: Иннис Г.А. Фрагмен-

ты из «Русского дневника» // Пушкин. 1998. № 5(11). 1 июля). 40

книга Инниса «Империя и коммуникация», в которой автор исследовал

мировые империи с Древнего Египта до новейшего времени и виды ком-

муникаций, которые сформировали их. Можно сказать, что Иннис был

первым технологическим детерминистом, утверждавшим, что технологии

и различные средства коммуникации играют определяющую роль в разви-

тии цивилизации на каждом историческом этапе. Позднее эти идеи в своих

трудах развил Маклюэн.

Прочитав книгу «Империя и коммуникация», Маклюэн в письме к

Иннису выразил восхищение масштабом проделанной работы и высказал

предположение, что данное исследование станет частью новой научной

школы [2, p. 221]. Шестистраничное письмо Маклюэна к Иннису напоми-

нает эссе. В нем ученый не столько рассматривал основные положения,

изложенные в книге коллеги, сколько сформулировал свое представление

о теории массмедиа, которое нашло продолжение в «Галактике Гутенбер-

га», «Понимании средств коммуникации» и других работах.

В 1951 г., за год до смерти Инниса, вышла его книга «Сдвиг комму-

никации». Эта работа представляет собой ряд статей и эссе, в которых ав-

тор сформулировал основные положения своей теории коммуникации.

Иннис подразделял средства массовой коммуникации (СМК) на два вида:

«временные» (time binding media) и «пространственные» (space binding

media). Согласно Иннису, одни цивилизации концентрируются на време-

ни, другие – на пространстве. Те, которые ориентированы на простран-

ство, имеют легкие и подвижные средства коммуникации, которые легко

хранить и передавать адресату (например папирус). «Временные» СМК,

как утверждает ученый, помогают управлять государствами. Такие госу-

дарства (Иннис называет их империями) быстро растут территориально и

имеют разветвленную сеть управления. Функциями хранения информа-

ции и властными полномочиями в таких системах наделен социум, а не

элиты.

«Временные» СМК, по мнению Инниса, – это устные виды комму-

никации: эпос, песни, а также книги и рукописи, они живут долго и долж-

ны передавать информацию об идеалах и ценностях данной цивилизации

из поколения в поколение. Такой тип хранения информации и тип комму-

никации, как полагал ученый, существует в традиционных обществах со

строгой социальной иерархией, например в Древнем Египте. Доступ к ин-

формации и к ее распространению в таких системах имеет узкая группа

людей, наделенная высшей властью. Г. Иннис уверен, что временные СМК

стабилизируют окружающий нас мир и оказывают особое влияние на за-

крытые общества, помогая сохранить их культуру, в то время как про-41

странственные СМК: радио, телевидение, газеты, журналы, – напротив,

стремятся охватить как можно большую аудиторию, но их влияние кратко-

срочно.

Иннис исследовал историю развития коммуникация с алфавита и

письменности Древнего мира до новейших времен. Он признавался, что

трепетно относится к «временным» СМК, поскольку их предназначение –

передать историю народа для следующих поколений, и эта задача важна

для общества [328, p. 61].

На основе проведенного исследования Иннис сделал заключение о

том, что «пространственные» СМК способствуют развитию технологий, но

их главная задача – управление большими территориями. В основе «про-

странственных» СМК, по мнению Инниса, лежат коммерциализация и им-

перские задачи. Слово «империалистичность», которое позднее М. Ма-

клюэн заменит крылатым выражением «глобальная деревня», часто встре-

чается в его трудах.

Средства коммуникации, согласно теории Инниса, определяют тип

общественного устройства и управления им. Тот, кто находится у власти,

подчеркивает исследователь, контролирует и СМК. Отсюда следует, что по

типу СМК можно судить о культуре и политике государства на определен-

ном историческом отрезке. С этим утверждением категорически не соглас-

на российский политолог и специалист в области массмедиа Е.Я. Дьякова.

Она справедливо отмечает, что выводы Г. Инниса о прямой зависимости

власти от соответствующих коммуникативных технологий не состоятель-

ны, и обращает внимание на то, что, если следовать логике Инниса, «пред-

ставительная демократия …появляется с изобретением печатного станка и

утрачивает смысл с появлением телевидения» [368, c. 49–50]. Конечно, с

такими заявлениями канадского ученого нельзя согласиться, поскольку

они противоречат историческому опыту.

Иннис считал, что перемены в обществе идут с периферии. Именно

там, как утверждал ученый, обитатели окраин изобретали новые средства

коммуникации, которые вступали в противоречие с официально приняты-

ми, а в результате возникало нечто новое, прогрессивное, что двигало ци-

вилизацию, помогая ей совершить рывок, «сдвиг» вперед. Примером таких

перемен, по мнению Инниса, стал переход от латинских текстов на перга-

менте – средства коммуникации христианской церкви – к светскому пись-

му на разных европейских языках, выполненному на бумаге.

Г. Иннис сожалел об утрате традиции устного общения и переходе к

письменному, а затем печатному средствам коммуникации, что, как он

считал, мешает людям общаться друг с другом и таким образом поддержи-42

вать стабильность в обществе. В работах ученого ощущается страх канадца

за будущее своей страны. Канада, как признавал исследователь, находится

между европейской культурой, с которой она исторически связана своим

прошлым, и агрессивной культурой Американской империи. Иннису не

нравилось, что влияние США на его страну усиливалось, его пугало, что

под влиянием массмедиа «американского культурного империализма» ка-

надская культура будет уничтожена.

Маклюэн стремился к сотрудничеству с Иннисом. Хотя они были

разными людьми: Маклюэн – консервативный католик, Иннис – классиче-

ский либерал и баптист, – их объединял интерес к исследованию медиа.

Маклюэн предложил коллеге выпускать бюллетень (newsletter) под назва-

нием «Сеть» (Network), который бы объединил специалистов из разных

областей знания, интересующихся и изучающих средства массовой ком-

муникации. Иннис поддержал идею, но смерть в 1952 г. не позволила осу-

ществить этот проект.

О роли последних книг Инниса в развитии теории коммуникации и

формировании его видения истории медиа Маклюэн написал в 1953 г. в ста-

тье «Поздний Иннис» (The Later Innis) [9, p. 385–394]. Отдавая должное па-

мяти Инниса, «Галактику Гутенберга» Маклюэн скромно назвал «примеча-

нием» (footnote) к Иннису. Однако это было несомненным преувеличением

– работы Инниса не получили широкой известности, а Маклюэн вскоре

приобрел статус медиагуру. К вышедшему в 1964 г. изданию «Сдвига ком-

муникации» Маклюэн написал предисловие, в котором признал, что работы

Инниса сформировали его интерес к проблеме коммуникации и дали

направление исследования. В 1992 г. Эдмунд Карпентер в статье «Вспоми-

ная “Эксплорейшнс”» (Remembering “Explorations”) выразил сомнение в

том, что именно труды Инниса определили поворот М. Маклюэна от иссле-

дования литературы к массмедиа. Карпентер убежден, что интерес к про-

блемам коммуникации возник у его партнера по журналу «Эксплорейшнс»

независимо от Инниса, хотя труды канадского экономиста, рассматриваю-

щие историю развития коммуникации, натолкнули Маклюэна на новые

идеи [80, p. 3–13]. В 1990-е гг. на обложке «Сдвига коммуникации» изда-

тели дали следующую характеристику книге: «Классический канадский

труд по коммуникации от человека, который вдохновил Маршалла Маклю-

эна»1

. Таким образом, место ученых в истории исследования массовой ком-

муникации было определено. Следует помнить, что имена Инниса и Ма-

«The classic Canadian work on communication by the man who inspired Marshall McLuhan». Cм.: Innis H. Op.cit.43

клюэна неразрывно связаны друг с другом. Их считают основателями так

называемой Торонтской школы теории коммуникации1

После смерти Инниса Маклюэн не оставил идею выпуска периоди-

ческого издания, посвященного массовой коммуникации. Вместе с колле-

гой и единомышленником Эдмундом Карпентером (Edmund Carpenter) он в

1953 г. задумал выпуск журнала, на страницах которого литература, искус-

ство, медиа, технологии могли быть рассмотрены междисциплинарно. По

замыслу Маклюэна, именно сочетание публикаций разной тематики, ис-

следований из разных областей знания было наилучшим подходом к ис-

следованию средств коммуникации и других гуманитарных областей зна-

ния.

Отсутствие средств на осуществление замысла привело Маклюэна и

Карпентера к мысли искать финансовую поддержку вне университета. В

этом же году они подали заявку на междисциплинарный исследовательский

грант фонда Форда. Отборочная комиссия признала тему их проекта «Изме-

няющиеся модели языка и поведения и новые средства коммуникации»

(«Changing Patterns of Language and Behavior and New Media of

Communication») интересной. Таким образом, Маклюэн и Карпентер, опере-

див две группы коллег по университету Торонто, получили от фонда фи-

нансовую помощь в сумме $44 250. В те годы это была очень серьезная

поддержка. К работе над проектом ученые привлекли коллег из университе-

та Торонто: экономиста Тома Истербрука, профессора психологии Карла

Уильямса (Carl Williams) и профессора архитектуры и городского планиро-

вания Жаклин Тирвитт (Jaqueline Tirwhitt). Несмотря на разницу во взглядах

и подходах к научному исследованию, группе удалось организовать семи-

нары, слушателями которых были студенты старших курсов и аспиранты. В

рамках семинаров участники обсуждали проблемы теории коммуникации и

Общее и различное в теориях коммуникации Г. Инниса и М. Маклюэна рассматрива-

лось во многих трудах зарубежных исследователей. Например, американский теоретик

коммуникации Д. Кэрри (J. Carey) доказывал, что заслуга Маклюэна невелика – он взял

некоторые детали из системы Инниса и, удачно обыграв их, сумел сделать на этом имя

(Carey J. Harold Innis and Marshall McLuhan // The Anitoche Review. 1967. Vol. 27. № 1.

Spring, P. 5–39). По мнению других исследователей, достижения Маклюэна в создании

теории массмедиа неоспоримы, во многом он продолжил идеи Инниса. (См.: Kroker A.

Technology and the Canadian Mind: Innis/McLuhan/Grant. – Montreal: New World Perspectives, 1985; Onufrijchuk R. Introducing Innis/McLuhan Concluding: The Innis in McLuhan’s

‘System’ // Continuum; The Australian Journal of Media and Culture. 1993. Vol. 7. № 1. P.

43–74; Patterson G. History and Communications: Harold Innis, Marshall McLuhan, the Interpretation of History. – Toronto: Univ. of Toronto Press, 1990; Winter J.P., Goldman I.

Comparing the Early and Late McLuhan to Innis’ Political Discourse // The Canadian Journal of Communication. 1989. Vol. 14. № 4, 5. December. P. 92–100.44

другие темы, которые, как полагал Маклюэн, имеют отношение к медиа и

их восприятию.

На деньги гранта Маклюэн и Карпентер смогли осуществить свою

мечту и в течение двух лет (1953–1955 гг.) издавали журнал «Экспло-

рейшнс» (Explorations). Это издание дало возможность высказаться раз-

ным специалистам: литераторам, психологам, социологам, философам, ис-

следователям медиа. Некоторые из авторов были широко известны своей

экстравагантностью и склонностью к эпатажу. Так, в первом номере «Экс-

плорейшнс» была напечатана статья редактора психологического журнала

«Ньюротика» Гершона Легмана, содержащая критику американских ко-

миксов. Легман был легендарной личностью среди нью-йоркских интел-

лектуалов. Он коллекционировал фольклор и эротическую литературу, был

автором книг «Не предмет для смеха: Смысл грязных шуток» (No Laughing

Matter: the Rational of the Dirty Joke) и «Лимерик: 1700 примерок с коммен-

тариями» (The Limerick: 1700 Examples with Notes). Ф. Марчанд назвал

Легмана «прототипом хиппи» [102, p. 120]. Такое мнение обусловлено ма-

нерой Легмана неформально одеваться, носить веревку вместо ремня для

брюк и т. д.

В первом номере «Эксплорейшнс» Маклюэн выступил с программ-

ной статьей «Культура без грамотности» (Culture Without Literacy), в кото-

рой, продолжая идеи Инниса, обобщил историю западной цивилизации с

позиций коммуникативистики, т. е. через призму развития массмедиа.

Ученый утверждал, что все в мире взаимосвязано и для понимания проис-

ходящего необходимо изучать и соединять науку и искусство. Маклюэн

предложил новый подход к изучению явлений – «наблюдение минус идеи»

(observation minus ideas) [2. p. 538]. Этот метод также известен как «про-

бы» (probes) – необычные эксперименты междисциплинарного характера с

непредсказуемыми результатами

В апрельском номере «Эксплорейшнс» 1954 г. в статье «Заметки о

средствах коммуникации как формах искусства» (Notes on the Media as Art

Forms) Маклюэн впервые обратился к новому средству коммуникации –

телевидению, которое, по его мнению, во многом отлично от кинемато-

графа, а телевизионный зритель в какой-то степени сам является экра-

ном»2

1Яркие примеры этих экспериментов, соединяющих искусство, медиа, литературу,

можно увидеть в «Книге проб» М. Маклюэна. См.: McLuhan M. The Book of Probes // M.

McLuhan and D. Carson; Eds. E. McLuhan and W. Kuhns. – New York: Ginkgo Press, 2008.

2 Цит. по: Marchand Ph. Op.cit. – P.123.45

Журнал «Эксплорейшнс» стал новым этапом в жизни Маклюэна.

Этот проект позволил ученому отойти от рутины преподавательской дея-

тельности, заняться новыми для него исследованиями в сфере массовой

коммуникации и сформировать круг единомышленников – позднее многие

из них стали адептами его учения о медиа, – а также заявить о себе в ин-

теллектуальных кругах США и Канады. Определенный резонанс в тот пе-

риод (1953–1955 гг.) получила и деятельность Маклюэна в качестве руко-

водителя семинара по культуре и коммуникациям, спонсором которого

был также фонд Форда.

Интерес к разным областям человеческой деятельности не раз сталки-

вал Маклюэна со сферой бизнеса. C 1955 по 1956 г. Маклюэн, организовав

агентство по связям с общественностью «Консультанты идей» («Idea

Consultants»), пытался продавать удачные, на его взгляд, бизнес-идеи и про-

гнозы. Однако он не состоялся как предприниматель, агентство пришлось

закрыть. Интересно отметить, что ряд предсказаний Маклюэна относитель-

но продуктов, которые будут востребованы в будущем, среди них ученый

называл видеокассету, металлическую банку для пива и колы, оправдались,

но к словам ученого в 50-е гг. никто не прислушался. Позднее, в 1960-е гг.,

идеи Маклюэна, его пророчества стали широко востребованы. Своими мыс-

лями он делился с бизнесменами, крупными политиками и получал за это

высокие гонорары.

В 1959 г. Национальная организация образовательного телевизион-

ного и радиовещания – НООТР (National Organization of Educational

Broadcasters) после блестящего выступления Маклюэна на конференции

общества в Омахе предложила профессору разработать программу курса

по массмедиа для учащихся одиннадцатых классов средних школ США.

Маклюэн предупредил, что предложенный им курс будет сосредоточен не

столько вокруг содержания СМИ, сколько вокруг их «грамматики» – но-

вых языков радио, телевидения, печати и др. Все условия ученого были

приняты. Финансовая поддержка организации позволила Маклюэну взять

годичный отпуск в университете и заняться программой курса и исследо-

ванием медиа1

. Параллельно с подготовкой учебного курса ученый начал

работать над книгой «Галактика Гутенберга: Сотворение человека печат-

ной культуры» – одним из его основополагающих трудов, посвященных

эволюции средств массовой коммуникации от первобытной бесписьмен-

ной культуры до распада «галактики Гутенберга» и возникновения элек-

тронных СМИ.

1 Подробнее об этом см.: Marchand Ph. Op. сit. – P.141.46

В 1959 г. Маклюэн представил НООТР программу курса и отчет о

проделанном исследовании, который в 1960 г. был опубликован под

названием «Доклад о проекте по пониманию новых медиа» (Report on

Project in Understanding New Media). По мнению представителей НООТР,

программа была слишком сложной для одиннадцатиклассников, а ее ав-

тор не имеет представления о преподавании в старших классах школы.

Вопросы «Речь как организованное заикание основана ли на времени?

Какое отношение речь имеет к пространству?» вызвали недоумение у

членов комиссии НООТР. Однако Маклюэн утверждал, что разработан-

ная им программа не показалась трудной учащимся, с которыми он об-

суждал свой курс. Маклюэн дал понять, что молодежь, в отличие от

старшего поколения, в том числе представителей НООТР, более воспри-

имчива ко всему новому1

Окончательный отчет Маклюэна по проекту новых медиа включал

сценарий провокационного видеоприложения, в начале которого юная

Лолита целует престарелого джентльмена, а закадровый голос советует

отправить родителей перед просмотром сюжета спать. Фильм был заду-

ман как иллюстрация к проблеме восприятия новаций родителями и

детьми. По мнению Маклюэна, подростки быстро адаптируются к новым

технологиям, в том числе медийным, поэтому создают свои общины по

интересам, со своими правилами и ритуалами, вход в которые взрослым

воспрещен. Коммуны хиппи в тот период еще не существовали, студенче-

ские революции были впереди, но Маклюэн как будто предвидел их по-

явление.

Результатом годичного исследования НООТР стала не только

школьная программа по изучению медиа, но и книга «Галактика Гутенбер-

га», опубликованная в 1962 г. Она, несомненно, написана под влиянием

работ Г. Инниса «Империя коммуникации» и «Сдвиг коммуникации». В

«Галактике Гутенберга» автор исследует возникновение так называемого

человека эпохи Гутенберга, личности, чье сознание сформировалось с по-

явлением печатной культуры. Маклюэн утверждает, что технологии – это

не просто изобретения, созданные людьми, а средства, с помощью которых

люди создаются заново. В книге анализируется влияние разных средств

коммуникации и технологий на европейскую культуру. «Галактика Гутен-

берга» стала своеобразным манифестом нового направления гуманитарной

мысли, провозгласившего, что прогресс человечества связан с изобретени-

ем новых технологий и средств массовой коммуникации.

1 Op. сit. – P. 146–147.47

Параллельно с «Галактикой Гутенберга» шла работа над книгой

«Понимание средств коммуникации: Продолжение человека» (1964).

Впервые Маклюэн предложил классификацию медиа на «горячие» и «про-

хладные», представил свою концепцию превращения содержания одного

средства коммуникации в другое СМК и дал свою классификацию массме-

диа, в которой нашлось место и рукописи, и одежде, и комиксам, и дорож-

ным картам.

Публикация «Галактики Гутенберга» и «Понимания средств комму-

никации» получила большой резонанс. Некоторые критики сочли это не-

оправданным преувеличением роли новаций и технологий в жизни совре-

менного общества и приклеили к Маклюэну ярлык «технического детер-

министа». Другие, напротив, в теории Маклюэна нашли для себя глубин-

ный смысл и объяснение многим явлениям. Для них канадский мыслитель

стал медиагуру.

Вышедшая в 1964 г. книга «Понимание средств коммуникации: Про-

должение человека», самое значительное произведение Маклюэна, стала

культовой книгой для поколения 60-х гг. В 1965 г. было продано 100 000

экземпляров в бумажном переплете, что уникально для академического

издания. Книгу с интересом читали не только специалисты в области мас-

смедиа, но и широкая общественность. Ее обсуждали в Америке и Европе,

причем мнения об идеях, изложенных в ней автором, – полярные; некото-

рые критики считают Маклюэна мыслителем уровня Ньютона, Фрейда,

Эйнштейна (Т. Вульф)1

, другие – лжеученым.

В 1963 г. Маклюэн получил предложение от администрации Колле-

джа Св. Майкла возглавить центр на территории университета Торонто для

проведения междисциплинарных семинаров. Эта идея исходила от ректора

Клода Бисселла (Claud Bissell), заместителя декана по магистерским про-

граммам Эрнста Серлака (Ernst Sirluck) и профессора Джона Келли (John

Kelly), коллег и друзей ученого, которые боялись, что Маклюэн, став по-

пулярной фигурой в академических кругах, может принять выгодное пред-

ложение от одного из американских университетов и переехать в США2

По их мнению, определенная свобода и возможность творчества могли

Т. Вульф писал о М. Маклюэне: «Представьте, что он такой, каким он кажется – са-

мый важный мыслитель после Ньютона, Фрейда, Эйнштейна и Павлова… А что если

он прав? (Suppose he … Suppose he is what he sounds like, the most important thinker since

Newton, Darwin, Freud, Einstein, and Pavlov, - what if he is right?). (См.: Wolfe T. What if

he is right? / http://www.digitallantern.net/mcluhan/course/spring96/wolfe.html).

Следует признать, что отношение к Маклюэну в Университете Торонто было неодно-

значным. Помимо сторонников, среди коллег было много тех, кто считал его теории

абсурдными и был бы рад отъезду Маклюэна из Торонто в США. 48

удержать Маклюэна в Торонто. Таким образом был создан Центр культуры

и технологии (Center for Culture and Technology). Он стал местом, в кото-

ром не только собирались студенты старших курсов и аспиранты, чтобы

обсудить проблемы коммуникации в преломлении к разным областям зна-

ния, но также университетские преподаватели и специалисты в области

массмедиа, информационных технологий, литературы, искусства, культу-

ры, многие из которых предлагали оценить исследовательские и художе-

ственные проекты.

Центр просуществовал до 1981 г. и был закрыт после смерти Маклю-

эна, что вызвало протесты в университете и за его пределами. В настоящее

время в этом здании проходят семинары Программы М. Маклюэна, дирек-

тором которой более двадцати лет является ученик Маклюэна профессор

Университета Торонто Деррик де Керкове. Семинары собирают не только

учащихся Торонтского университета, но также аспирантов и исследовате-

лей из разных стран мира.

В течение десяти лет после публикации «Галактика Гутенберга» и

«Понимание средств коммуникации» были переведены более чем на два-

дцать иностранных языков. Исследователь медиа Д. Цитром, характеризуя

неожиданно пришедшую к Маклюэну славу, сравнивал ее с падением ме-

теорита из космоса [82, p. 166]. Так Маклюэн приобрел статус знаменито-

сти и медиагуру.

В 1967 г. Маклюэн на время покинул Торонто, приняв предложение

Университета Фордхэм читать лекции. В том году слава Маклюэна до-

стигла своего пика. Только в «Нью-Йорк Таймс» о нем вышло 27 публика-

ций. Статьи о Маклюэне появились и во многих других изданиях – журна-

лах «Форчен» (Fortune), «Ньюсвик» (Newsweek), «Эксквайер» (Esquire),

«Тайм» (Time), «Лук» (Look), «Партизан Ревью» (Partisan review), «Вог»

(Vogue), «Энкаунтер» (Encounter). С 1967 по 1971 г. вышло семь книг о

М. Маклюэне: «Маклюэн: Горячий и прохладный» под редакцией

Д.Э. Стеарна (1967), «Маклюэн: За и против» под редакцией Р. Розенталя

(1968), «Взрыв Маклюэна» под редакцией Г. Кросби и Г.Р. Бонда (1968),

«Смысл и бессмыслица Маклюэна» С. Финкелстайна (1969), «Маршалл

Маклюэн» Д. Даффи (1969), «Маклюэн» Д. Миллера (1971), «Средство

коммуникации – окно заднего ряда: Понимание Маклюэна» Д. Теолла

(1971).

По мнению писателя Тома Вульфа, мировая слава пришла к Маклю-

эну намного быстрее, чем когда-то к З. Фрейду, поскольку СМИ в 60-е гг.

были оперативны и информация в «глобальной деревне» распространялась 49

моментально [58, p. 162]. Маклюэн стал «содержанием медиа», которые он

анализировал в 60-е гг.

По воспоминаниям Нила Комптона, популярность канадского тео-

ретика медиа достигла апогея к 1967 г.: его фотографии украшали многие

американские и канадские издания, карикатуристы из «Нью Йоркера» и

«Сэтердей Ревью» придумывали и изображали смешные эпизоды из жиз-

ни профессора и его поклонников, шутили о «маклюомании»

(McLuhancy), которая охватила американское общество. Телекомпания

ЭнБиСи (NBC) представила часовой документальный фильм о деятельно-

сти ученого, а книга «Средство коммуникации – сообщение» продавалась

во всех известных книжных магазинах США, рецензии на нее печатались

всеми крупными изданиями [109, p. 106]. Удивительным в эти годы было

то, что интерес к Маклюэну и его трудам проявили не только интеллекту-

алы, но и средние американцы. Следует отметить, что канадскому теоре-

тику медиа удалось понравиться молодежи. Отец шестерых детей, Ма-

клюэн понимал, какую пропасть между поколениями могут создать со-

временные СМИ, поэтому в книге «Средство коммуникации – сообще-

ние» он, используя язык графики, фотографии и текст, адресовал свои

знаменитые высказывания – «маклюэнизмы» – молодежи, наряду с вы-

сказываниями известных философов, политиков, литераторов и художни-

ков. Молодежь, особенно «левое» студенчество, воспринимала Маклюэна

как своего, своеобразного хип-профессора, который формулировал их ви-

дение мира и его будущего. Это происходило несмотря на то, что Маклю-

эн никогда не придерживался левых взглядов и был во многих вопросах

консерватором.

Несмотря на то, что в 1960-е гг. в североамериканских университетах

вошло в моду быть бунтарем, презирать «скромное обаяние буржуазии»,

Маклюэн не принимал участия в этой борьбе, но его взгляды были рево-

люционными для того времени. С 1950-х гг. в университетские курсы по

культурологии и литературе профессор Маклюэн включал материалы о

массовой культуре, в том числе о рекламе; его идеи будоражили не только

молодежь, но и представителей североамериканской бизнес-элиты. Его

приглашали для чтения лекций на самые разные темы в крупные корпора-

ции. Он не только рассказывал бизнесменам о массовых коммуникациях и

будущем информационного общества, но и делился своим видением пер-

спектив развития инновационных технологий. Его необычные футуроло-50

гические идеи завораживали руководителей компаний. Возможно, многих

он наталкивал на новые мысли в развитии технологий и бизнеса1

В 1960-е гг. Маклюэн стал культовым героем в Канаде и США, «про-

роком массовых коммуникаций», «гуру средств общения». В 1969 г. он дал

интервью журналу «Плейбой» (Playboy), его фотография украсила обложку

журнала [41, p. 53–74, 158]. Его приглашали выступить в качестве эксперта

в различные телевизионные программы: дискуссии за круглым столом, ток-

шоу в США и Канаде2

. Телевидение, о котором ученый писал во многих

своих работах, увеличило его популярность. Незаметно для себя Маклюэн

стал неотъемлемой частью массовой культуры, к которой относился с опас-

кой.

Маклюэн в фильме Вуди Алана «Энни Холл» (Annie Hall) появляется

в роли самого себя – знаменитого профессора Маклюэна.

В фильме Оливера Стоуна «Дорз» (Doors), рассказывающем о траги-

ческой жизни и творчестве известного рок-музыканта Джимми Моррисона,

огромную роль играет исторический контекст. Пытаясь раскрыть сложный

характер своего героя, Стоун в начале фильма показывает комнату студен-

та Университета Калифорнии Моррисона, где на кровати лежит «Понима-

ние средств коммуникации» М. Маклюэна. Название книги показано круп-

ным планом. Вероятно, Стоун считал этот труд неотъемлемым атрибутом

бунтарской культуры 60-х, оказавшим влияние на формирование взглядов

юного музыканта. Таким образом, критик массовой культуры Маклюэн, не

желая того, превратился в поп-идола.

В США в 1970 г. вышел сборник «Люди, сформировавшие совре-

менную мысль», в который наряду с работами Д. Вико, Ч. Дарвина,

Ф. Ницше, К. Маркса, Б. Рассела была включена статья Р. Костеланца о

Маршалле Маклюэне «Понимая Маклюэна» [111]. В ней автор стремился

объяснить основные положения теории Маклюэна, противоречивый харак-

тер некоторых высказываний канадского исследователя. Костеланец был

Попытку «продавать» идеи Маклюэна бизнес-сообществу предпринял канадский ис-

следователь Марк Федерман (Mark Federman), один из постоянных участников семина-

ров Программы Маклюэна в университете Торонто. В 2003 г. он опубликовал книгу

«Маклюэн для менеджеров: Новые инструменты для нового мышления», в которой пы-

тался адаптировать теории Маклюэна к нуждам современного бизнеса. На основе книги

Федерман организует семинары для предпринимателей-управленцев, обучая их искус-

ству коммуникации, креативному мышлению, восприятию новых технологий, прогно-

зированию развития бизнеса (Federman M., Kerckhove D. Mcluhan for Managers: New

Tools for New Thinking. – Toronto: Univ. of Toronto Press, 2003).

Многие телевизионные интервью с Г.М. Маклюэном опубликованы в сборнике его

лекций и интервью: Marshall McLuhan: Understanding Me. Lectures and Interviews / Ed.

by S. McLuhan, D. Staines. – Cambridge: The MIT Press, 2003. 51

уверен, что в трудах Маклюэна содержится стройная теория медиа, хотя с

рядом его идей нельзя согласиться.

В 1970 г. в серии «Современные мастера» была опубликована кни-

га Д. Миллера «Маршалл Маклюэн», а в 1971 г. – книга Д. Теолла

«Средство коммуникации – окно заднего вида». Миллер и Теолл, быв-

шие ученики Маклюэна, отметили ряд интересных наблюдений, которые

сделаны автором «Галактики Гутенберга» и «Понимания средств ком-

муникации» в изучении медиа, но вместе с тем обрушились с критикой

на своего учителя, пытаясь доказать несостоятельность его теории. Осо-

бенно резко Миллер высказался о маклюэновской концепции «прохлад-

ных» и «горячих» медиа и между делом, помня о приверженности учи-

теля к католицизму, назвал его тайным агентом Рима. Маклюэн болез-

ненно воспринял критику и ответил Миллеру несколькими публичными

письмами, которые направил в журнал «Листнер» (Listener), опублико-

вавший о нем критическую статью Миллера. В письмах Маклюэн пы-

тался объяснить суть своей теории, ссылаясь на последние статьи Наума

Хомского и Томаса С. Куна о лингвистике и медиа, доказывал, что ос-

новные положения его теории коммуникации верны, при этом он доста-

точно подробно объяснял ряд своих аксиом, в том числе «mеdium is the

message» [2, p. 435–438, 442–445]. Доказательной базой в диалоге с

Миллером Маклюэну служили тексты Т.С. Элиота и Д. Джойса и по-

следние достижения в области физики.

Критика Теолла не была столь острой. В своих более поздних рабо-

тах, например в «Виртуальном Маклюэне», Теолл старался более объек-

тивно рассмотреть труды Маклюэна разных лет и попытаться понять их с

учетом различных интересов ученого: его базового образования в области

английской и американской литературы, энциклопедических знаний, инте-

реса в области биологии и технологий.

На пике своей популярности Маклюэн в 1967 г. перенес операцию по

удалению опухоли мозга. С этого момента он стал чувствительным к любо-

му шуму. По мнению Ф. Марчанда, после операции Маклюэну не удалось

полностью восстановить свое эмоциональное и интеллектуальное состояние

[102, p. 203]. Однако в 1960-е гг. интерес к идеям Маклюэна со стороны по-

литической, деловой и интеллектуальной элит был достаточно высоким.

Представители СМИ, многих из которых увлекла книга «Понимание

средств коммуникации», просили канадского исследователя прокомменти-

ровать будущее печатных СМИ и телевидения, а также объяснить, почему

та или иная персона популярна на телевизионном экране. Руководители

корпораций хотели узнать, какую роль в управлении бизнесом канадский 52

медиагуру отводит средствам коммуникации. В 1968 г. во время президент-

ской гонки в США Маклюэна просили выразить свое отношение к ряду

кандидатов. Ответом на эту просьбу была опубликованная в «Сэтердей ив-

нинг пост» (Saturday Evening Post) статья «Все кандидаты спят» (All

Candidates are Asleep). Никсон, Хамфри и Уоллес, по мнению канадского

профессора, были слишком «горячими» для того, чтобы завоевать электорат

с помощью «прохладного» средства коммуникации – телевидения, а высо-

кие шансы на победу у кандидата «из ниоткуда»1

. Прогнозы Маклюэна не

оправдались. Вскоре определенное разочарование в его идеях стали выска-

зывать и представители бизнеса.

Популярность Маклюэна закончилась так же быстро, как и возникла.

В 1971 г. журнал «Глоуб энд Мейл» (Globe and Mail) перепечатал сатири-

ческую статью из «Лондон Таймс» (London Times), в которой говорилось,

что мода на Маршалла Маклюэна, как и мода на Председателя Мао, Че Ге-

вару, Герберта Маркузе и других героев-революционеров, закончилась2

Трудно сказать, с чем связана утрата интереса к канадскому теоретику ме-

диа. Возможно, интерес к Маклюэну пропал так же, как уходит мода на

знаменитостей, разные виды развлечений и темы для светских и научных

дискуссий. Конечно, в 1960-е гг. его работы были востребованы многими:

бунтующим студенчеством, интеллектуалами и предчувствующими пере-

мены бизнесменами в Америке и Европе. По воспоминаниям современни-

ков, для поколения хиппи концепции Маклюэна были так же важны, как

музыка Джимми Моррисона и антивоенные марши. В 1970-е гг. ситуация

изменилась – бунтующая молодежь и не деградировавшие хиппи стали

молодыми профессионалами (поколением яппи3

). Их интересы сменились.

В интеллектуальной среде появились новые имена. Бизнес не видел в кон-

сультациях канадского профессора особой пользы, а телевизионные шоу

открыли новых героев. Телевидение стало неотъемлемой частью жизни во

всем мире, Интернет еще не соединил мир, – общество не хотело обсуж-

дать эти темы.

В 1968 г. была опубликована книга Маклюэна «Война и мир в гло-

бальной деревне» – совместный проект с художником и дизайнером Квен-

тином Фиоре (Quentin Fiore) и редактором Джеромом Анджелом (Jerome

Angel). В этой книге Маклюэн на примере войны во Вьетнаме доказывает

бессмысленность попыток вестернизации стран с другим видением мира и

менталитетом. Настоящее, как подчеркивает ученый, невозможно понять,

1 Подробнее об этом см.: Marchand Ph. Op. cit. – P. 194–211.

2 См.: Letters. – P. 431.

3 Yappi – young professionals.53

пока оно не стало вчерашним днем [40, p. 97]. Эта работа, содержащая

множество известных афоризмов Маклюэна, созвучна поздним работам

французского мыслителя Ж. Бодрийяра.

В 1968 г. Маклюэн опубликовал книгу «Сквозь исчезающую точку:

Пространство в поэзии и живописи» (Through the Vanishing Point: Space in

Poetry and Painting). В этом совместном с художником и дизайнером

Х. Паркером проекте, над которым авторы работали с начала 1950-х гг.,

Маклюэн не только пытался провести параллели между англо-

американской поэзией и западной живописью определенных исторических

периодов, но и представить историю цивилизации как развитие визуально-

го и акустического пространства. Эта работа интересна для преподавания

ряда гуманитарных университетских дисциплин (литературы, искусство-

ведения, культурологии), она также является частью культуры 1960-х, ко-

гда проекты междисциплинарного характера стали популярны и востребо-

ваны.

В 1968 г. Маклюэн вернулся из Нью-Йорка в Торонто, где продол-

жил преподавательскую работу, при этом большое внимание он уделял се-

минарам в Центре культуры и технологий. Большую помощь в организа-

ции семинаров ему оказывали сын Эрик и коллега Баррингтон Невитт.

Семинары продолжали междисциплинарные исследования в области

коммуникации, массмедиа, технологий, которые были начаты Маклюэном и

Карпентером на страницах журнала «Эксплорейшнс». Следует отметить,

что ведущими на семинарах были не только Маршалл и Эрик Маклюэны,

Б. Невитт, но и известные канадские интеллектуалы. Одним из знамена-

тельных событий было участие в семинарах премьер-министра Канады

Пьера Трюдо (Pierre Trudeau), большого поклонника Маклюэна. Трюдо все-

гда было интересно мнение известного теоретика медиа. Эпистолярное

наследие Маклюэна, опубликованное после его смерти, содержит переписку

ученого с П. Трюдо1

По мнению Д. Теолла, к 1970 г. Маклюэн сказал самое главное, а ра-

боты 70-х гг. не стали значительным прорывом в исследовании медиа [121,

p. 3]. Возможно, новые публикации канадского коммуникативиста не были

столь революционными и новаторскими, как «Галактика Гутенберга» и

«Понимание средств коммуникации» в 1960-е гг., но, несомненно, поздние

Ф. Марчанд утверждает, что Маклюэн стремился начать переписку с самыми разными

знаменитостями: политиками, бизнесменами, представителями шоу-бизнеса, среди ко-

торых были Г. Хамфри, Д. Картер, Г. Форд II, король Швеции Карл Густав и др., при

этом во многих случаях письма Маклюэна оставались без ответа. Исключением являет-

ся его переписка с П. Трюдо. (См.: Marchand Ph. Op. cit. – P. 223).54

работы ученого: «Город как классная комната» (1977), «Законы медиа –

новая наука» (1988) представляют интерес как для исследователей медиа,

так и для педагогов, культурологов и социологов, хотя большая часть из

них написана в соавторстве, а иногда на основе ранних статей.

В 70-е гг. научные интересы Маклюэна полностью сместились от ли-

тературоведения в сторону проблем массовой коммуникации. Тем не ме-

нее он продолжал преподавать литературу, выступать в роли литературно-

го критика. Литература оставалась частью его профессиональных и науч-

ных интересов, бесконечным источником для размышлений, своеобразным

«набором кейсов» при изучении современной культуры и медиа. В трудах

по теории коммуникации литературная составляющая является неотъем-

лемой частью его творчества.

В сентябре 1979 г. Маклюэна парализовало. Исследователь средств

коммуникации более года был прикован к постели и лишен дара речи. Он

умер в декабре 1980 г. после тяжелой болезни.

Изучение основных этапов жизни и профессиональной деятельности

Г.М. Маклюэна свидетельствует о том, что ученый прошел большой путь

от изучения англо-американской литературы до теории медиа. Во всех

трудах ученого заметна его религиозность, верность идеалам католической

церкви, консерватизм и вместе с тем интерес к новым литературным фор-

мам, технологиям, открытиям.

М. Маклюэн не принимал участия в общественно-политической

жизни США и Канады. Ему были чужды либеральные ценности, но, не-

смотря на свои консервативные взгляды, он оказал влияние на либералов-

шестидесятников: О. Стоуна, В. Алена и др.

Большое влияние на формирование канадского коммуникативиста на

разных этапах его жизни оказало творчество Г. Честертона, Т.С. Элиота,

Д. Джойса, труды Г. Инниса.

Невероятная популярность идей Маклюэна в 60-е гг. обусловлена

потребностью общества осмыслить те революционные процессы, которые

происходили во второй половине ХХ в. в области технологий, массовой

культуры и массмедиа, и Маклюэн был тем человеком, который начал об-

суждать эти важные вопросы. 55

1.2. Г.М. Маклюэн о роли Томаса Нэша в системе знаний

елизаветинской эпохи

Большое значение для понимания основополагающих трудов, теории

медиа канадского коммуникативиста имеют его ранние исследования. Для

докторской диссертации М. Маклюэн выбрал тему исследования, связан-

ную с риторикой, – «Классический тривиум: Место Томаса Нэша в системе

знаний своего времени» (The Classical Trivium: The Place of Thomas Nashe

in the Learning of His Time). Работу над ней он начал в Кембридже, затем

продолжил в Университете штата Висконсин, но наиболее активно работал

над ней в иезуитском Университете Сент-Луиса (штат Миссури). В этот

город Маклюэн переехал в 1937 г. после принятия католичества.

Маклюэн долго искал подходящую тему для докторской диссертации.

Ему хотелось максимально использовать те знания в области английской

литературы, которые он приобрел в Кембридже, и написать серьезную и

масштабную работу (на протяжении всей жизни он имел склонность к

крупным проектам). Его внимание привлекла монография британского ли-

тературоведа католика Р.У. Чамберса (R.W. Chambers) «О преемственности

в английской прозе от Альфреда до Мора и его школы» (1932) (On the

Continuity of English Prose from Alfred to More and His School). Маклюэн

планировал продолжить исследование британской прозы от Т. Мора и до

конца XVI в. Однако, познакомившись более подробно с работой Чамберса,

он не мог согласиться с утверждением о том, что проза XVI в. по сути своей

– аномалия или девиация от литературного процесса предшествующего пе-

риода. Изучая литераторов XVI в., Маклюэн остановился на Томасе Нэше

(1561–1601)1

, который привлек его ярким талантом, остроумием и дерзо-

стью, а также искусством полемики2

У.Т. Гордон, редактор и автор предисловия к работе «Классиче-

ский тривиум: Место Томаса Нэша в системе знаний своего времени»,

обращает внимание на тот факт, что Маклюэн хотел дать подзаголовок к

своему исследованию «Как читать Томаса Нэша» (How to Read Thomas

Nash), а к тому времени, когда Маклюэн приступил к работе над диссер-

тацией, уже была опубликована книга Э. Паунда «Как читать» (How to

Творчество Томаса Нэша в контексте елизаветинской эпохи рассмотрено достаточно

подробно в работе Л. Хатсон «Томас Нэш в контексте» (см.: Hutson L. Thomas Nashe in

Context (Oxford English Monographs). – Oxford: Oxford Univ. Press, 1989).

Следует отметить, что название диссертации Маклюэна, несомненно, выбрано по ана-

логии с книгой Р.У. Чамберса «Место Св. Томаса Мора в английской литературе и ис-

тории» (The Place of St. Thomas More in English Literature and History. – London: Longman, 1937). 56

Read) и шла работа над «Как читать книгу» (How to Read a Book) М. Ад-

лера (M. Adler). Работа Адлера была замечена учителем Маклюэна в

Кембридже профессором И.А. Ливисом, последний написал дополнение

к книге Адлера «Как читать страницу» (How to Read a Page) [31, p. IX].

Все это свидетельствовало о несомненном интересе интеллектуалов того

времени к детальному анализу текста. Такой по своей сути стала диссер-

тация Маклюэна. Часть ее является руководством к пониманию текстов

Нэша. Гордон отметил, что многие исследователи видели творчество

Нэша в тривиальном свете (trivial light), а Маклюэн – в свете тривиума

(in the light of trivium) [31. p. X].

Удивительным, на первый взгляд, было то, что в 1930-е гг., период

экономической депрессии в США и Европе, Г.М. Маклюэн сосредоточился

на исследовании жизни и творчества малоизвестного английского прозаи-

ка, драматурга и памфлетиста елизаветинских времен Томаса Нэша. Ис-

следователи английской литературы ХIХ в. считали Т. Нэша ярким журна-

листом своего времени, но не рассматривали его как серьезного литерато-

ра. Маклюэн утверждал, что Т. Нэш незаслуженно забыт, что он был не

только блестящим журналистом, но и незаурядным писателем. Изучая тек-

сты Нэша, ученый обратил внимание на то, что его на первый взгляд наро-

чито небрежный стиль характерен для творчества многих писателей того

времени: Д. Лили, Т. Кида и др. Маклюэн провел исследование европей-

ской литературы (итальянской, французской, испанской, немецкой) этого

же периода и пришел к выводу, что XVI век можно считать веком ритори-

ки. На основании этого ученый утверждал, что, изучая творчество Нэша,

можно понять свойственный XVI веку дискурс.

Как и Маклюэн, Т. Нэш был выпускником Кембриджа, его отличало

красноречие и блестящее чувство юмора. С 1588 г. он работал в Лондоне,

писал для театра и газет. Т. Нэш был членом группы английских драматур-

гов, писателей и поэтов «Университетские умы» («University Wits»1

), в ко-

торую, помимо Томаса Нэша, входили выпускники Кембриджа литераторы

В российском литературоведении группу литераторов «University Wits» называют

«университетские умы». (См.: Аникст А.А. История английской литературы. – М.:

ГУПИ Министерства просвещения РСФСР, 1956. – С. 72; Урнов Д.М. Английская про-

за XIV–XV вв. История всемирной литературы: В 9 т. / АН СССР; Ин-т мировой лите-

ратуры им. А.М. Горького. – М.: Наука. – Т. 3. – 1985. – С. 305. Однако возможен и

другой перевод – «университетские остряки», поскольку всех участников сообщества

отличало чувство юмора, постоянное желание шутить и генерировать каламбуры. См.,

например, характеристику группы: The Cambridge History of English and American Literature in 18 Volumes (1907–21) / Ed. A.W. Ward, A.R. Waller. Vol. V. The Drama to 1642,

Part 1. – P. 35–36 / http://www.bartleby.com/215/0623.html/57

Кристофер Марло (Christopher Marlow, 1564–1593) и Роберт Грин (Robert

Green, 1560–1592), выпускники Оксфорда: Джон Лили (–1625) и Джордж

Пиль (George Peele, 1556–1596). Группа не была по сути своей формаль-

ным объединением. Более того, между литераторами возникали конфлик-

ты, которые иногда принимали форму литературных дуэлей1

. Профессор

Мадридского университета Х.Л. Эрнандес (J.L. Hernandez), сравнивая

творчество «университетских умов» с трудами Г.М. Маклюэна, пришел к

выводу, что между ними было много общего. Английских литераторов из

этой группы, по мнению Х.Л. Эрнандеса, отличали «безграничный энтузи-

азм по отношению к афоризмам, игре слов, что также было характерно и

для автора знаменитой фразы “medium is the message”, или “medium is

massage”»2

Научный руководитель Маклюэна Мьюриел Брэдбук (Muriel

Bradbook) считала, что не случайно Маклюэна притягивала манера письма

Томаса Нэша – яркая, непоследовательная, но обладающая огромной си-

лой. В Маклюэне, по мнению М. Брэдбук, где-то глубоко жил Томас Нэш,

страстно желающий вырваться на свободу3

В произведениях Нэша преобладала сатира. Его лучшее произведение,

памфлет «Пирс безгрошовый и его моление дьяволу» (Pierce Penilesse, His

Supplication to the Divell, 1592), высмеивало современные пороки. В пьесе

«Плач Христа над Иерусалимом» (Christes Tears Over Jerusalem, 1593) автор

проводил аналогию между погрязшим в мерзости Лондоном и Иерусали-

мом, который постигла кара за грехи.

В романе «Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона» (The

Unfortunate Traveller, or the Life of Jack Wilton, 1594), близком по жанру

испанской пикареске, Нэш стремился показать разные стороны жизни, в

том числе человеческие пороки и ужасы войны. Путешествуя по миру

(действие происходит в первой трети XVI в.), герой знакомится со многи-

ми странами, их обычаями, встречается со знаменитыми людьми своего

времени: Эразмом Роттердамским, Томасом Мором, итальянским поэтом и

публицистом Пьетро Аретино. Включение известных мыслителей и лите-

раторов в канву романа придавало ему историческую достоверность и вы-

Об этом см., например: Микеладзе Н.Э. Шекспир и Макиавелли: тема макиавеллизма

в шекспировской драме. – М.: Издательство «ВК», 2005. – С. 47–48.

«De este grupo cabe recordar, entre otras cosas, un ilimitado entusiasmo por los aforismos y

juegos de palabras que deberнan influir tanto en el autor del dictum ‘el medio es el mensaje’ o

‘el medio es el masaje’». (Hernández. J L. Claves de razуn practica. 2001. № 109. P. 52).

3 Цит. по: Perrin R.T. From Cambridge to Communication: McLuhan beyond McLuhanism.

Dissertation for M.A. degree. – Burnaby, СА: School of Communication, Simon Fraser

Univ., 2000. – Р. 65.58

полняло просветительскую функцию. Интересно отметить, что все истори-

ческие личности, появляющиеся на страницах «Злополучного скитальца»,

упоминались неоднократно и в работах Маклюэна.

В 1589 г. Т. Нэш опубликовал свой получивший определенный резо-

нанс сатирический памфлет «Анатомия абсурда» (The Anatomie of

Absurditie), стиль которого соответствовал содержанию и изобиловал пара-

доксами и каламбурами. По заданию англиканской церкви под именем

Пасквиль (Pasquil) Т. Нэш своим пером атаковал пуритан.

Маклюэн считал, что его исследование, в котором он планировал рас-

смотреть теорию и практику искусства риторики в контексте традиции XVI

в., – первое в своем роде. Начиная работу над диссертацией, М. Маклюэн

планировал сосредоточиться на литературной дуэли между Томасом

Нэшем и поэтом Габриэлем Харви (Gabriel Harvey1

) и его братом Ричардом

Харви (Richard Harvey2

). Однако в процессе работы он открыл для себя в

дебатах Т. Нэша и Г. Харви философскую основу конфликта. Это были, с

его точки зрения, не просто публицистические дебаты между двумя лите-

раторами, а борьба между риториками-грамматистами, которых, по мне-

нию ученого, олицетворял Т. Нэш, и диалектиками, представителем кото-

рых был Г. Харви. Противостояние это имело под собой историческую

традицию: риторико-грамматический подход Т. Нэша продолжал традиции

cв. Августина, Цицерона, мыслителей досократовских времен. Диалекти-

ческий подход Г. Харви, напротив, был близок позиции Аристотеля, Пла-

тона и Сократа.

Анализируя борьбу между этими двумя традициями, профессор У.

Кунц (B. Kuhns)3

пишет: «Война между этими двумя лагерями представляет

собой в основном противостояние между диалектикой и риторикой, сража-

ющимися за контроль над методами литературного письма, и разветвление

этих противоположностей простиралось вплоть до области этики и политики

Габриэль Харви (1545–1630) – английский писатель и профессор риторики. О его жиз-

ни см.: Stern V.F. Gabriel Harvey: A Study of His Life, Marginalia, and Library. – Oxford:

Oxford Univ. Press, 1980.

Ричард Харви (1560 –1623) – священнослужитель англиканской церкви, автор не-

скольких работ по теологии и астрологии. В «Теологическом дискурсе агнца божьего»

(Theological Discourse of the Lamb of God, 1590) нападал с критикой на Т. Нэша. Менее

известен, чем его брат Г. Харви.

У. Кунц внес большой вклад в исследование наследия Г.М. Маклюэна. Вместе с вдо-

вой Маклюэна Коринн он редактировал письма ученого для их дальнейшей публика-

ции. Его книга «Постиндустриальные пророки: Интерпретации технологии» (1971)

включена в список рекомендуемой литературы многих университетских курсов по ин-

формационным технологиям, теории коммуникации. (Kuhns W. The Post-Industrial

Prophets: Interpretations of Technology. – New York: Harper and Row, 1971).59

как в античные времена, так и в эпоху Возрождения»1

. По мнению Кунца,

изучение этих сложных взаимоотношений стало основой для дальнейшего

исследования Маклюэном истории массовых коммуникаций – устной, печат-

ной и электронной.

Г.М. Маклюэн увидел в конфликте между Т. Нэшем и Г. Харви

борьбу за контроль над устным и письменным словом. В своей диссерта-

ции он проанализировал развитие двух оппозиционных направлений и их

истоки, которые, как ему казалось, надо искать в так называемом тривиу-

ме2

– системе организации образования, идущей с античных времен и

ставшей частью западноевропейской традиции. Согласно этой системе все

знания подразделяются на три направления – риторику (коммуникация),

диалектику (философия и логика) и грамматику (литература). Эти три

направления были той основой, из которой возникло школьное образова-

ние. Данная система популярна в США среди организаторов школ на до-

му

Маклюэн утверждал, что невозможно понять ни творчество Нэша, ни

эпоху, в которой он жил, не зная системы тривиума, которая была в то

время распространена. Во введении Маклюэн объяснил, почему для изуче-

ния творчества Т. Нэша, по его мнению, необходимо дать подробный экс-

курс в историю тривиума. Стремительная замена языковых дисциплин на

математику и другие точные науки в образовательной системе ХVI в., как

«The war between these literary camps is basically the opposition between dialectics and

rhetoric to control the modes of literary composition; and the ramifications of this opposition

stretch into the realms of ethics and politics, both in antiquity and in the Renaissance» (Kuhns

B. Marshall McLuhan // http://coolmedia.ca/e107_plugins/wrap/wrap.php?2).

«В основе образования лежат именно логические науки, или органон, как их называли

в античности и Средневековье, поскольку, прежде всего, должен быть освоен метод, на

основе которого возможны теоретическое знание и практическая деятельность. Орга-

нон включал в себя тривиум и квадривиум – семь свободных искусств. В тривиум вхо-

дили грамматика, диалектика, риторика. Грамматика – наука об общих правилах по-

строения осмысленной речи. К грамматике прилегала поэтика как наука о художе-

ственном слове – своего рода "лаборатории языка". Диалектика – наука о приемах об-

суждения и решения проблем и о технике научного доказательства. Риторика – наука

об аргументации в публичной речи, необходимой при обсуждении вопросов практиче-

ского характера. В квадривиум, который завершал общее образование, входили мате-

матические науки: арифметика и музыка, геометрия и астрономия» (Волков А.А. Рито-

рика как наука говорить // Православный педагогический журнал. 2001. № 6. 15 декаб-

ря). О системе тривиума также см.: Abelson P. The Seven Liberal Arts: A Study In Medieval Culture. – Whitefish, MT: Kessinger Publishing, LLC. 2006. – 164 p.; Joseph M.,

McGlinn M. The Trivium: The Liberal Arts of Logic, Grammar, and Rhetoric. (Understanding the Nature and Function of Language). – Philadelphia: Paul Dry Books, Inc., 2000.

3 Античная система тривиума популярна в системе домашнего образования в США.

Подробнее см.: www.classicalhomeschooling.org; www.triviumpursuit.com60

полагал ученый, вела к кардинальным переменам не только в школах и

университетах, но и в умах. Эта перемена была воспринята современника-

ми неоднозначно, поэтому многие «сильные мира сего», а также ученые

чувствовали необходимость помогать литераторам [31, p. 5–6]. Именно в

такой атмосфере, по мнению Маклюэна, развивалась литература ХVI в.

Маклюэн был уверен, что заслуга и также новизна его исследования

тривиума заключается в том, что он рассматривал искусство грамматики как

основной метод научной деятельности, существовавший с античности до

Средних веков. Согласно Маклюэну, только со времен Р. Декарта наука

стала опираться на математику и от искусства грамматики перешла к диа-

лектике. Изучая философию стоиков, Маклюэн пришел к выводу, что наука

в период ее зарождения была связана с учением о логосе, Всеобщем разуме,

Божественной Троице. Наука и грамматика, как утверждает ученый, были в

те времена неотделимы друг от друга, причем связующим звеном был язык

[31, p. 20–21]. Эти взгляды позднее получат развитие во многих трудах уче-

ного: «Галактике Гутенберга», «Понимании средств коммуникации» и «За-

конах медиа».

Маклюэн обвиняет историков в том, что они, изучая историю тривиу-

ма, практически игнорируют Средние века, сосредоточиваясь в основном на

античности, а затем на эпохе Возрождения. Ученый ставит задачу воспол-

нить пробелы в этой области. Помимо изучения риторики елизаветинской

эпохи, в которую жили и творили У. Шекспир, К. Марло и Т. Нэш, Маклю-

эн рассматривал и систему образования, характерную для каждого истори-

ческого этапа.

Уже в работе над докторской диссертацией проявилось неумение

М. Маклюэна исследовать вопрос узкоспециализировано и глубоко. Он с

энтузиазмом погрузился в мир античной риторики и грамматики, мир Ци-

церона, Квинтилиана, Сенеки, греческих и римских стоиков, мир средневе-

ковых мыслителей. Ему нравилось изучать предмет широко. Встретив в

своем исследовании интересное имя или факт, он мог отклониться от темы

и начать изучать что-то новое. Маклюэн обращался к работам известных

мыслителей, оказавших большое влияние на развитие западной философии

и мысли, начиная с досократовских времен и вплоть до эпохи Ренессанса.

Он анализировал споры между так называемыми последователями школы

Цицерона: Эразмом Роттердамским, Фрэнсисом Бэконом, Томасом Нэшем и

их идейными противниками – Никколо Макиавелли, Питером Рамусом,

Мишелем Монтенем. На протяжении всего исследования Маклюэн неодно-

кратно повторяет, что XVI век – эпоха риторики. Это была одна из цен-

тральных мыслей его диссертации. 61

Во введении к диссертации Маклюэн с сожалением отметил, что, не-

смотря на возросший интерес читателей к Т. Нэшу в последние десятиле-

тия, исследователи уделяют мало внимания этой фигуре. Тем не менее он

обратил внимание на работы Р.Б. Маккероу (R.B. McKerrow1

) и

М.У. Кролла (M.W. Croll2

), посвященные литературе елизаветинского пе-

риода [31, p. 3–4], которые, по его мнению, внесли определенный вклад в

изучение творчества Т. Нэша. В диссертации Маклюэн неоднократно об-

ращался к трудам этих авторов, иногда полемизируя с ними, иногда разви-

вая высказанные Маккероу и Кроллом мысли.

Диссертация Маклюэна состоит из четырех частей, первая из них по-

священа истории тривиума с древнейших времен до периода деятельности

св. Августина. Во второй главе исследуется тривиум от периода св. Авгу-

стина до П. Абеляра, третья глава рассматривает историю тривиума в пе-

риод от П. Абеляра до Эразма Роттердамского. Только в заключительной

четвертой части работы ученый обращается непосредственно к жизни и

творчеству Т. Нэша. По этому поводу американская исследовательница

Р. Перрин справедливо заметила, что исследование Маклюэна в большей

степени посвящено эпохе, чем фигуре Т. Нэша [115, p. 67]. Следует отме-

тить, что исторический контекст всегда имел огромное значение как в ли-

тературной критике ученого, так и в его трудах по проблемам медиа.

Каждая глава в диссертации подразделяется на три параграфа: грам-

матика, диалектика, риторика. Четкая на первый взгляд структура диссерта-

ции часто нарушалась. Уже на первом этапе исследовательской деятельно-

сти проявилась склонность Маклюэна к нелинейной модели изложения ма-

териала, дискуссии «сразу обо всем». Вместе с тем диссертация представля-

ет собой основательный труд, в котором собран и проанализирован огром-

ный материал.

Первая глава диссертации начинается с обсуждения грамматики. По

мнению Маклюэна, искусство грамматики (the art of grammar) – это не свод

Британский литературовед Р.Б. Маккероу (1872–1940) в 1904–1910 опубликовал тру-

ды Томаса Нэша в пяти томах с комментариями (The Works of Thomas Nashe, 5 vols.

1904–1910 / Ed. R. B. McKerrow, repr. – Oxford: Basil Blackwell, 1958).

В 1916 г. профессор Принстонского университета М.У. Кролл (1872–1947) опублико-

вал предисловие к книге Д. Лили «Эвфуэс, или Анатомия ума» (Euphues: the Anatomy of

Wit, 1578), а также ряд статей о творчестве Лили, в котором отметил, что необычный

стиль романа Лили присущ и Т. Нэшу, и некоторым литераторам того времени, и явля-

ется по своей сути характерной риторикой XVI в. Это высказывание Кролла отчасти

натолкнуло Маклюэна на мысль исследовать творчество Нэша в контексте риторики

елизаветинской эпохи. Работы Кролла были опубликованы в сборнике «Стиль, ритори-

ка и ритм: эссе» (Сroll M., Patrick J.M., Evans R.O. Style, Rhetoric, and Rhythm: Essays. –

Woodbridge, CT: Ox Bow Press, 1989).62

правил, помогающих создать грамотный текст

путем правильного распо-

ложения слов в предложениях, а умение проникнуть в сущность слова,

изучая его этимологию, объяснить смысл предложения и его структуру,

прибегая к интерпретации текста, методу аналогий. Маклюэн рассматрива-

ет природу и задачи «древнего искусства грамматики» и предлагает крат-

кую историю философской мысли от Платона до польско-американского

мыслителя А. Коржибского (А. Korzybski1

). На примере диалога между

Сократом и Кратилом о сути названий и имен в платоновском «Кратиле»

(Cratylus) Маклюэн доказывает, что этимология и лингвистика существо-

вали с древнейших времен, а учение об именах является не какой-то про-

стой терминологической проблемой, а «учением о сущности» («the doctrine

of essence») [31, p. 15–16].

В разделе «Диалектика» ученый, продолжая идеи Аристотеля, под-

черкивает, что диалектика и риторика имеют единые корни, но вместе с

тем являются дополняющими друг друга противоположностями. Ярким

примером борьбы между диалектиками и риториками, по мнению Маклю-

эна, может служить противостояние между двумя итальянцами – мыслите-

лем и политическим деятелем Н. Макиавелли (N. Machiavelli, 1469–1527) и

аристократом и писателем Б. Кастильоне (В. Castiglione, 1478–1529), а

также между литераторами Г. Харви и Т. Нэшем [31, p. 42]. Однако по-

дробно эти интеллектуальные дуэли в первой главе не рассматриваются.

В третьей части первой главы автор обращается к понятию «логос»,

которое, по его мнению, является одновременно и духовным, и материаль-

ным феноменом. В параграфе рассматриваются работы Цицерона, Квинти-

лиана, св. Августина, приведена цитата из шекспировского «Генриха IV», в

то время как Т. Нэш упомянут лишь однажды в сноске.

Р. Перрин обращает внимание на то, что Маклюэн в те годы, когда

работал над диссертацией, был уверен в том, что характерные для антро-

пологии и психологии методы исследования воссоздавали на новом уровне

научные подходы, свойственные грамматике как науке. Позднее и в писа-

телях-модернистах он видел в первую очередь грамматиков, призванных

вернуть современной культуре чувство языка, «лингвистическую компе-

тенцию» («linguistic awareness») [115, p. 72].

А. Коржибский (1879–1950) – выходец из польской аристократической семьи, служил

в русской разведке до 1916 г., затем жил и работал в Канаде и США. В 1938 г. основал

Институт Общей семантики (Institute of General Semantics, www.generalsemantics.org). В

своей диссертации Маклюэн ссылается на его работу «Наука и святость» (Science and

Sanity, 1933), в которой изложены основные принципы семантики Коржибского. Как и

Маклюэн, А. Коржибский был яркой и нестандартной личностью.63

И все же, несмотря на подробный исторический анализ диалектики,

грамматики, Маклюэн из трех элементов тривиума более симпатизирует

риторике, которая, как и грамматика, связана с языком, искусством крас-

норечия. В своей теории медиа Маклюэн позднее неоднократно защищал

бесписьменные культуры, большое значение в которых играла устная

коммуникация, мастерство владения словом.

В первых трех главах, рассматривая развитие диалектики, грамматики

и риторики, Маклюэн отмечает не только борьбу риториков-грамматистов и

диалектиков, но также выделяет разные этапы, когда одна из составляющих

тривиума становилась главенствующей над другими. Он обращает внима-

ние на то, что при Цицероне в тривиуме главенствующую роль играла рито-

рика, при Эразме Роттердамском – грамматика, при П. Абеляре – диалекти-

ка. Усиление диалектики в средневековых университетах, согласно Маклю-

эну, загоняло в тень искусство грамматики и риторики, а упадок диалектики

в XIV и XV вв., наоборот, приводил к возрождению грамматики и риторики.

Историю европейской культуры Маклюэн прочно связывает с развитием

тривиума.

В последней части работы объектом исследования становится твор-

чество Т. Нэша. Маклюэн объясняет, что Нэш принадлежал к консерва-

тивному крылу Англиканской церкви – «патристикам» (patristic party), эта

группа защищала «старую теологию», основы которой были изложены в

трудах св. Августина, Эразма Роттердамского. Нэш был сторонником ан-

тичного искусства грамматики и риторики и противостоял диалектикам,

опиравшимся на труды Питера Рамуса. Он также выступал против кальви-

нистов, для которых был характерен схоластический подход к теологии.

Маклюэн, как и Нэш, был возмущен тем, что рамисты пытались заменить

поэзию философией и этикой. Если Нэш полагал, что поэзия существует

для прославления достоинств и осуждения порока, то, по мнению канад-

ского исследователя, поэзия превыше философии, поскольку в ней можно

найти истинные, архетипичные модели естественного разума [31, p. 237].

Маклюэн анализирует работы Нэша разных лет, среди которых

«Анатомия абсурда» (1589), «Странные новости» (Strange News, 1592),

«Пирс безгрошовый и его моление дьяволу» (1592), «Плач Христа над

Иерусалимом» (1593), «Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилто-

на» (1594). «Ужасы ночи» (The Terrors of the Night, 1594), «Постная пища

Нэша» (Nashe's Lenten Stuffe, 1599), «Последняя воля и завещание Саммер-

са» (Summers Last Will and Testament, 1600); ученый утверждает, что стиль

Нэша, характерный также для трудов Д. Лили и Р. Грина, ассоциируется с 64

рифмованными проповедями (rhymed sermons) св. Августина и со средне-

вековым искусством министрелей [31, p. 220].

Маклюэн уверен, что литературные труды Нэша невозможно понять

в отрыве от его религиозных убеждений. Конфликт между Нэшем и Харви,

как полагает Маклюэн, является частью так называемой полемики Марти-

на Марпрелата (Martin Marprelate controversy1

). В 1588–1589 гг. англикан-

ская церковь была обеспокоена появлением памфлетов, направленных

против ее традиционных устоев и пропагандирующих пресвитерианскую

церковь, их автор скрывался под именем «Мартин Марпрелат». По мне-

нию ряда британских исследователей, «Трактаты Мартина Марпрелата»

(Martin Marprelate Tracts) были образцами блестящей сатиры, их стиль по-

влиял на литературу в целом и особенно на драматургию елизаветинской

эпохи [52, p. XV]. Ответ Марпрелату призваны были дать блестящие лите-

раторы того времени Т. Нэш, Р. Грин, Д. Лили, получившие от архиепи-

скопа Кентерберийского и правительственных кругов задание начать лите-

ратурную полемику с Марпрелатом. Защищая традиционные устои Англи-

канской церкви, Нэш нападал на пуритан, в том числе на братьев Харви,

которые были связаны с оппонентами Нэша – рамистами – группой мыс-

лителей и литераторов, которые, согласно Маклюэну, замышляли револю-

цию в грамматике, диалектике и риторике, что должно было повлиять на

изучение и трактовку античной литературы, Священного писания, фило-

софии.

В «Четырех письмах и сонетах» (Foure Letters and Сertaine Sonnets,

1592) Г. Харви злорадно описывал подробности последних лет Р. Грина и

предлагал дружбу Нэшу, советуя ему уйти от теологии в поэзию. В ответ в

«Пирсе безгрошовом» Нэш со свойственным ему сарказмом атакует Р.

Харви. Хотя имя Харви не названо, всем понятно, о ком идет речь в пам-

флете. Затем в «Странных новостях», защищая память своего друга и со-

ратника Грина, нападает на Г. Харви, его идеи и стиль ведения дискуссии,

который он считает несовершенным. В «Плаче Христа над Иерусалимом»

Нэш обвиняет Г. Харви в макиавеллизме, подразумевая под этим подрыв

государственных и церковных устоев2

История этого религиозно-литературного конфликта описана в книге У. Маскелла

«История полемики Мартина Марпрелата в царствование королевы Елизаветы»

(Maskell W. A History оf The Martin Marprelate Controversy In The Reign Of Queen Elizabeth. – Whitefish, MT: Kessinger Publishing, LLC, 2007). В 2008 г. памфлеты Марпрелата

были изданы: The Martin Marprelate Tracts: A Modernized and Annotated Edition / Ed. by

J.L. Black. –Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2008.

2 Подробнее об этом см. Микеладзе Н.Э. Указ. соч. – С. 112–113. 65

Конец литературной дуэли Нэша и Харви положила Англиканская

церковь, запретив в 1599 г. сатиру и эпиграммы обоих литераторов1

По мнению Маклюэна, Нэш проявил больший талант и искусство в

полемике, чем его оппонент. Маклюэн в финале своей диссертации подроб-

но анализирует тексты Нэша, отмечая удачные использования в них гипер-

бол, метафор, аллегории и других стилистических приемов. Сравнивая

стиль, особенности ведения литературных дебатов Нэша с художественны-

ми произведениями Д. Лили, Р. Грина, Т. Кида, К. Марло, ученый приходит

к выводу о том, что творчество Нэша является характерным для XVI в. об-

разцом риторики, которая во многом обусловлена религиозными убеждени-

ями автора. В заключении Маклюэн неожиданно вспоминает Д. Джойса, чье

творчество, как полагает исследователь, может стать основой для понима-

ния литературы елизаветинской эпохи. Однако эта проблема лишь обозна-

чена: она получила дальнейшее развитие в работах канадского ученого по

проблемам медиа.

По стилю изложения «Место Томаса Нэша в системе знаний своего

времени» наиболее близко «Галактике Гутенберга».

В диссертации Маклюэна ощутимо влияние томизма. Около тридца-

ти раз упоминается имя Фомы Аквинского, ссылки на работы средневеко-

вого философа часто встречаются и в литературной критике, и в работах

по теории коммуникации.

Диссертация Маклюэна, несмотря на ее масштаб и глубину, произ-

водит впечатление незаконченной работы. Опубликованная версия не со-

держит заключения, а выводы, сделанные в конце четвертой главы, нельзя

назвать концептуальными. Тем не менее работа является значительным

вкладом в исследование истории тривиума, литературных дуэлей елизаве-

тинской эпохи, творчества Т. Нэша. Поднятые в ней темы позднее получи-

ли свое развитие в изучении автором литературы модернизма, а также

проблем медиа.

Биограф Маклюэна Ф. Марчанд отмечает необычную манеру органи-

зации собственного исследования и научного руководства, которая была ха-

рактерна для М. Маклюэна. К работе над диссертацией Маклюэн привлекал

студентов. Он любил поговорить с ними на научные темы, всегда мог дать

хороший совет, что и где прочесть, но, по воспоминаниям очевидцев, нико-

гда не вникал глубоко в исследования своих дипломников. Один из студен-

тов М. Маклюэна Морис МакНами (Maurice McNamee) вспоминает, что,

будучи его научным руководителем, М. Маклюэн приходил в его комнату,

1 Об этом см.: Clegg C.S. Press Censorship in Elizabethan England. – Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1997. – P. 198.66

ложился на постель и начинал обсуждать свою собственную докторскую

диссертацию вместо дипломной работы ученика, полагая, вероятно, что

лучший способ изучить любой предмет – это обсудить, «проговорить» его

[102, p. 58].

Устная коммуникация, «магический мир звука» [46, c. 27] всегда бы-

ли сильной стороной канадского ученого. От матери он унаследовал дар

слова, ораторское искусство, поэтому дискуссия на интересную для него

тему доставляла Маклюэну удовольствие, давала повод опробовать свои

идеи, потренироваться в красноречии. Как и многие художники эпохи Ре-

нессанса, он считал нормальным использовать труд учеников в своей рабо-

те. Так, материал о Фрэнсисе Бэконе, собранный М. МакНами, Маклюэн

использовал впоследствии в своей диссертации.

Большое влияние Маклюэн оказал на своего студента Уолтера Онга

(Walter Ong)1

, чьей дипломной магистерской работой он руководил. Иссле-

дование просодии Герарда Мэнди Хопкинса, которым занимался У. Онг,

нисколько не интересовало Маклюэна, поэтому он не вникал в ход работы,

но тем не менее указал Онгу на историческую фигуру, достойную серьезно-

го изучения, – теолога эпохи Возрождения Питера Рамуса, чья деятель-

ность, как уже было отмечено выше, рассматривалась в диссертации самого

Маклюэна. После окончания Университета Сент Луиса У. Онг продолжил

обучение в аспирантуре Гарварда, где, следуя совету Маклюэна, начал под

руководством известного профессора историка Перри Миллера работу над

докторской диссертацией, посвященной Питеру Рамусу. Диссертация была

успешно защищена в 1954 г., но Онг не закончил данную тему. Ее изучению

он посвятил много лет и написал классическую работу о Питере Рамусе

«Рамус, метод и упадок диалога: От искусства дискурса до искусства убеж-

дения» (Ramus, Method, and the Decay of Dialogue: From the Art of Discourse

to the Art of Reason, 1958)2

, которую Г.М. Маклюэн неоднократно цитировал

в своей книге «Галактика Гутенберга». Исследование Онгом трансформа-

ции поздней схоластики в визуальный «метод», по признанию его учителя,

1 О жизни и трудах У. Онга см.: Farrell T.J. Walter Ong's Contributions to Cultural Studies:

The Phenomenology of the Word and I-Thou Communication (Media Ecology). – Cresskill:

Hampton Press, 2000.

У. Онг считал себя одним из учеников Маклюэна, всегда признавал влияние канад-

ского коммуникативиста на свои труды. В книге «Рамус, метод и упадок диалога: От

искусства дискурса до искусства убеждения» Онг изучает отличие визуальной и устной

культур, размышляет о развитии логики и диалектики в Средние века и их влиянии на

возникновение печатной культуры. Все это, несомненно, свидетельствует об общности

интересов У. Онга и М. Маклюэна. Маклюэн и Онг переписывались всю жизнь. См.:

Letters of Marshall McLuhan.67

оказало ему немалую помощь в понимании конфигурации событий галакти-

ки Гутенберга [2, p. 194].

М. Маклюэн, по воспоминаниям современников, уделял внимание

только увлеченным студентам и игнорировал других. Среди учащихся и

преподавателей, как позднее и среди его критиков, были как его ярые по-

клонники, так и убежденные и страстные оппоненты.

В начале 1970-х гг. Маклюэн планировал переработать свою доктор-

скую диссертацию и издать ее под названием «От Цицерона до Джойса»

(From Cicero to Joyce). Помимо размышлений ученого о логике, граммати-

ке и риторике, в книгу должны были войти материалы Маклюэна, посвя-

щенные творчеству Э. Паунда, Т.С. Элиота, Д. Джойса и ряда других лите-

раторов и художников, которых он изучал в Кембридже под руководством

профессора Ф. Ливиса1

. Однако этот проект не удалось осуществить. Воз-

можно, из-за перенесенной в 1968 г. операции Маклюэн не смог осуще-

ствить многое из того, что было задумано.

Исследователи творчества М. Маклюэна долго сожалели, что его

диссертация «Место Томаса Нэша в системе знаний своего времени» не

опубликована2

. Рукопись хранится в библиотеке Тринити-колледжа в Кем-

бридже. По мнению профессора Б. Кунца, эта работа является не только

ключом к пониманию творчества канадского ученого, но и уникальным

исследованием истории тривиума. По мнению многих исследователей

творчества Маклюэна: Б. Кунца, Х. Фекете, Ф. Марчанда, Д. Цитрона и др.,

– в диссертации есть мысли, положения, которые нашли продолжение в

поздних работах ученого. Именно поэтому критики считали, что рукопись

должна быть опубликована. В 1930–1940-е гг. Маклюэн планировал издать

книгу на основе своей диссертации, но так и не осуществил этого намере-

ния. В 2006 г., к радости маклюэнистов, диссертация Маклюэна вышла от-

дельной книгой в издательстве «Гингко Пресс» [31].

Интересы М. Маклюэна никогда не ограничивались академическими

темами. В 1941 г. в журнале католического братства «Коламбия» (Columbia)

вышла статья М. Маклюэна «Америка Дэгвуда» (The Dagwood’s America), в

которой на примере героя популярных комиксов Дэгвуда Бамстида

(Dagwood Bumstead) автор пытался поставить диагноз современному обще-

ству. По мнению М. Маклюэна, Дэгвуд олицетворял собой типичного моло-

дого человека 1930–1940-х гг., беспомощного и бесхарактерного, которым в

жизни управляют сильные женщины. На примере Дэгвуда ученый доказы-

1 Подробнее об этом см.: Marchand P. Op. cit. – P. 242.

2 См., напр.: Kuhns B. Marshall McLuhan //

http://coolmedia.ca/e107_plugins/wrap/wrap.php?2 68

вал, что коммерческая цивилизация разрушила традиционную семью, и

мужчина теряет свое предназначение добытчика1

. Появление таких моло-

дых людей в обществе Маклюэн связывает с их неправильным воспитани-

ем, которым, как он считал, в основном занимаются волевые и жесткие ма-

тери. Анализ этого персонажа более подробно Маклюэн представил позднее

в своей книге «Механическая невеста: Фольклор индустриального челове-

ка». Тема Дэгвуда в творчестве Маклюэна пронизана антифеминистскими

настроениями, неприязнью к гомосексуализму и страхом перед ним. С

культом этого явления он впервые столкнулся во время учебы в Кембридже.

Будучи убежденным католиком, Г.М. Маклюэн крайне отрицательно отно-

сился к гомосексуализму, хотя эти взгляды ему приходилось скрывать в

академической среде, в которой царил дух либерализма.

К 1942 г., получив степень доктора философии (Ph. D.) в Кембридже,

М. Маклюэн сформировался как личность, определился круг его научных

интересов, которые не ограничивались академическими темами. Они

включали широкий круг вопросов: античную и средневековую историю,

философию, литературу; творчество английских и американских писате-

лей, поэтов, драматургов XVIII–XX вв.; жизнь современного общества, в

том числе популярную культуру.

В этот период Маклюэн начал активно писать литературоведческие и

культурологические статьи. Для ряда профессиональных журналов он под-

готовил материалы, в которых рассматривал творчество поэтов и писате-

лей разных направлений: С.Т. Кольриджа, Д. Дос Пассоса, Г.М. Хопкинса,

Т.С. Элиота и Д. Джойса.

Поэзия Д. Китса, проза Д. Джойса, литература американского Юга,

печатные СМИ, телевидение – все эти темы М. Маклюэн рассматривал с

точки зрения философии, обществознания, литературоведения и лингви-

стики. Такой подход вызывал как восторги, так и негодование критиков.

В 1954 г. Маклюэн написал предисловие к сборнику поэзии А. Тен-

нисона [42] (1809–1892) – поэта, чье творчество ученый считал прекрасной

иллюстрацией для исследования развития поэтических техник в англий-

ской литературе XIX в. Как и в статье «Теннисон и живописная поэзия»

Следует отметить, что самому Маклюэну удалось создать традиционную семью. Всю

жизнь он старался заработать деньги и улучшить материальное положение своей семьи,

которая состояла из жены Коринн и шестерых детей: старшего сына Эрика (Eric), близ-

нецов Мэри (Mary) и Терезы (Teresa), дочерей Стефани (Stephanie) и Елизаветы (Elizabeth) и младшего сына Майкла (Michael). Эрик был соратником отца, соавтором ряда

книг, в том числе опубликованной после смерти ученого книги «Законы медиа: Новая

наука». Стефани была редактором ряда сборников с публикациями отца, например,

лекций и интервью (Маклюэн М. Понимая меня (2003)). 69

(Tennyson and Picturesque Poetry, 19511

), он утверждает, что Теннисон яв-

ляется блестящим мастером пейзажной поэзии2

, поэтому определение

«живописный» наилучшим образом характеризует его творчество. Однако

в работах Маклюэна, посвященных творчеству английского романтика,

мало внимания уделяется непосредственно анализу его стихотворных про-

изведений. Маклюэн рассматривает творчество поэта в необычном ракурсе

– в связи с достижениями в области ботаники, биологии и географии того

времени, которые, если верить канадскому ученому, оказали влияние на

художественный мир Теннисона3

. Ньютоновская физика, как утверждает

исследователь, в свою очередь, определила видение таких поэтов, как С.

Кольридж и Д. Китс [1, p. 151]. Однако Маклюэн не развивает эти мысли,

поэтому его утверждения не выглядят убедительными.

В творчестве многих писателей и поэтов канадский теоретик видел

связь с медийными процессами. Однако поэзия Теннисона не вызывает та-

ких аналогий, хотя многие образы английского романтика имеют много

общего с современными массовыми коммуникациями. Например, волшеб-

ное зеркало Леди Шэлотт, образы которого заменяют его хозяйке реаль-

ную жизнь, несомненно, может вызывать ассоциации с телевизионным

экраном, от которого многие не могут оторваться, проживая в ущерб своей

жизни жизнь героев сериалов. Однако Маклюэн не видит таких связей. Он

обращает внимание на талант Теннисона в создании прекрасных и запоми-

нающихся сцен, огромную роль в которых играют полные разнообразных

красок, запоминающиеся детали, отмечает, что поэт обладает точностью

зрения и слуха (the precise ear and eye [1, p. 152]) и даже называет его виде-

ние кинематографическим (a movie-camera eye [1, p. 154]). Маклюэн уве-

рен, что кинематографу есть чему поучиться у английских поэтов-

романтиков.

Теннисон и другие поэты-викторианцы, по мнению Маклюэна, ока-

зали огромное влияние на творчество прерафаэлитов, символистов и мо-

1 Статья вошла в сборник (The) Interior Landscape... – P. 135–155.

Как пейзажную поэзию Теннисона рассматривали многие критики. См., например:

Palgrave F.T. Landscape in Poetry from Homer to Tennyson. – Boston: Adamant Media

Corp. 2001. – P. 279–297.

В монографии британского литературоведа ХIX в. Д.К. Уолтерса, посвященной жизни

и творчеству А. Теннисона, упоминается, что в поэзии английского романтика специа-

листы отмечали хорошее знание автором ботаники. (См.: Walters J.C. Tennyson: Poet,

Philosopher, Idealist: Studies of the Life, Work, and Teaching of the Poet Laureate. – Barcelona: Athena Univ. Press, 2004). Биограф Теннисона Э. Ланг также обращает внимание

на то, что поэт хорошо разбирался в растениях, поскольку его образование, помимо

изучения греческого, немецкого и итальянского языков, включало химию, ботанику

(Lang A. Alfred Tennyson. – Charleston, SC: BiblioBazaar, 2008.70

дернистов. Канадский исследователь неоднократно проводит параллели

между поэзией Теннисона и Т.С. Элиота1

, а также романами Д. Джойса.

Так, сравнивая отрывок из поэмы Теннисона «Дворец искусства» (The

Palace of Art, 1832) с «Геронтионом» (Gerontion, 1920) Т.С. Элиота, Ма-

клюэн пытался показать, как много между ними общего. По мнению кри-

тика, характерный для Теннисона импрессионистский стиль создания об-

раза с помощью нескольких «мазков», так называемое искусство компрес-

сии («the art of compression»), был позднее развит в поэзии Элиота [1, p.

152]. Однако Маклюэн упрекает английских романтиков за отсутствие яс-

ной и эластичной техники стихосложения, которая не позволила им выйти

за рамки поэтов «природы» и на новом художественном уровне выражать

свои чувства. Причиной этого, по мнению ученого, был определенный

уклон в развитии науки того времени, который учил их любить природу,

что не позволило поэтам викторианской эпохи смотреть сквозь нее, а за-

ставляло их делать природу предметом своего творчества [1, p. 155].

Мнение Маклюэна о поэзии Теннисона не вызвало интереса и под-

держки у специалистов по английской литературе. Однако эти высказыва-

ния канадского исследователя дают представление о направлении его мыс-

лей, видении искусства, которое, как в дальнейшем и медиа, он связывал с

научными достижениями эпохи. Увязка состояния медиа с технологиями и

научными достижениями своего времени стала неотъемлемой частью ми-

ровоззрения Маклюэна.

Интересными в статье о Теннисоне являются параллели, которые

Маклюэн проводит между викторианской поэзией и живописью мастеров

романтического пейзажа: Р. Уилсоном (R. Wilson, 1714–1782), Д.М.У. Тер-

нером (J.M.W. Turner, 1775–1851), Ф. Дэнби (F. Danby, 1793–1861),

Д. Мартином (J. Martin, 1789–1854). Позднее в своих работах Маклюэн бу-

дет пытаться комплексно рассматривать литературу и искусство. Приме-

ром такой работы стал совместный проект с коллегой по университету То-

ронто Ричардом Д. Шоеком – антология английской и североамериканской

поэзии «Голоса литературы» (Voices of Literature). Три тома антологии с

комментариями и справками авторов были опубликованы в период с 1964

по 1970 гг. [43, 44, 45]. До сих пор сборники пользуются популярностью

среди студентов факультета английского языка и литературы Университе-

О продолжении литературной традиции Теннисона в творчестве писателей-

модернистов, и в частности Т.С. Элиота, пишет в своей диссертации и Н.И. Бушманова.

См.: Бушманова Н.И. Проблема интертекста в литературе английского модернизма

(проза Д.Х. Лоренса и В. Вульф): Дис. ... д-ра филол. наук: 10.01.05. – М.: МГПУим.

В.И. Ленина, 1996. – С. 87. 71

та Торонто при подготовке к семинарам, написании исследовательских ра-

бот.

Вошедшие в антологию стихотворения разных исторических перио-

дов – от У. Шекспира до Т.С. Элиота – расположены в сборнике не в хро-

нологическом порядке, а по жанрам, которые определили составители:

баллады и поэмы (Ballads and Narrative Poems), характерные стихотворения

(Poems of Characterization), нравоучительные стихотворения (Poems of

Comment and Criticism), лирика (Lyric Poems). Каждому смысловому блоку

предшествуют комментарии составителей, в которых объясняются жанро-

вые особенности определенного типа поэзии, прослеживается их связь с

литературой предшествующей традиции. Антология содержит краткие

биографические справки представленных в сборнике поэтов (три-четыре

предложения о каждом из них), глоссарий основных литературоведческих

терминов, встречающихся в тексте. К каждому стихотворению есть ком-

ментарий, вопросы и предложения для дальнейшего исследования. Жиз-

ненный путь поэтов не является предметом интереса авторов сборника.

Так, У. Шекспиру в конце каждого тома дана лаконичная характеристика

«величайший английский поэт и драматург». Следуя модели Ливиса и

Ричардса, Маклюэн и Шоек главное внимание в сборнике уделили поэти-

ческому тексту.

Интересы Маклюэна, характерный для него стиль подачи материала и

ведения дискуссии ощущаются на каждой странице. В предисловии к анто-

логии Маклюэн предлагает обсудить общие проблемы поэтического ма-

стерства. Он полагает, что поэзия – это открытие мира и окружающей среды

(discovery of the world you live in and your total environment) [44, p. V]. К ос-

новным характеристикам поэзии, по мнению ученого, можно отнести ее

«экономичность и компактность, конкретность или детальность и интен-

сивность» [42, p. V]. Обращаясь к студентам, он спрашивает, что такое поэ-

зия, зачем она нужна и как научиться читать ее, а далее ученый пишет о по-

эзии Э. Паунда, которая всегда была предметом пристального интереса. По

мнению Маклюэна, в творчестве Паунда заложены основы современных

массовых коммуникаций и прежде всего кинематографа. Подробнее эти

мысли он развил в статьях, посвященных творчеству американского поэта, и

трудах, посвященных проблемам медиа.

Особо следует отметить рекомендации для дальнейшей работы, кото-

рые даны учащимся в сборнике. Авторы анализируют отдельные строки

каждого произведения, обращая внимание на общий стиль и стилистические

приемы, которые используют поэты. Маклюэн и Шоек стараются связать

поэзию ХVII–XX вв. с современной культурой. Ключевым методом изуче-72

ния текстов в сборнике является метод аналогий. Студентов просят найти

общее между поэмой Д.Г. Байрона «Дон Жуан» и «Бесплодной землей»

Т.С. Элиота [44, p. 158]. После прочтения стихотворения К. Марло «Страст-

ный пастух своей возлюбленной» (The Passionate Shepherd to His Love) сту-

дентам рекомендуется прослушать песни и мадригалы елизаветинской эпо-

хи, сравнить их с песнями музыкальных хит-парадов и найти между ними

связующие нити, а также определить, близки ли они разговорной речи [44,

p. 142].

В 60-е гг. в университетских учебниках и антологиях параллели

между классической и массовой литературой, тем более мадригалами ели-

заветинской эпохи и современной рок- или поп-музыкой, были необычны-

ми и авангардными, поэтому методы анализа поэзии, предложенные Ма-

клюэном и Шоеком, были революционными. Их задача была в том, чтобы

привить студентам интерес к классической литературе, сократить разрыв

между информацией, которую учащиеся получают за пределами аудито-

рии, в том числе с помощью массмедиа, и учебными курсами. Позднее о

необходимости соединения академических знаний и опыта за пределами

класса Маклюэн напишет в пособии для учителей «Город как классная

комната» [13]. Сегодня эта книга входит в список рекомендуемой литера-

туры к университетским курсам по культурологии и обществознанию.

Из множества литературных интересов 30–50-х гг. Маклюэна можно

выделить несколько тем, которые сформировали его мировоззрение и ока-

зали большое влияние на его теоретические труды: творчество Томаса

Нэша в контексте литературы и культуры елизаветинской эпохи, история

тривиума, англо-американская литература, массовая культура.

В диссертации Маклюэна проявился его энциклопедизм, интерес к

проблемам риторики и коммуникации, позднее эти темы на новом уровне

были подняты в работах по проблемам медиа.

В литературной критике Маклюэна, как и его исследовании Томаса

Нэша, заметен необычный подход, связывающий научные достижения

эпохи с особенностями литературы и культуры того времени.

Одной из тем, к которой канадский исследователь проявил серьез-

ный интерес в 30–40-е гг., была судьба американского Юга, «южная» ли-

тература и культура. 73

1.3. Г.М. Маклюэн и литература «южной традиции»

Консерватизм, приверженность традиционным взглядам на развитие

общества и семьи, литературные вкусы сблизили Г.М. Маклюэна с писате-

лями и критиками американского Юга. Знакомство с их творчеством в

1920–1940-е гг. оказало серьезное влияние на формирование мировоззре-

ния ученого и его методы анализа литературного текста.

Д. Миллер писал, что неизвестно, как сказалось бы влияние Честер-

тона на развитие Маклюэна как критика и исследователя, если бы он после

учебы в Кембридже поехал на родину, в Канаду, а не в католический Уни-

верситет Сент-Луиса в Миссури – региона, граничащего с южными штата-

ми [110, p. 33]. Это утверждение вызывает сомнения. С творчеством пред-

ставителей американского Юга Алана Тейта (Alan Tate), Дэвида Кроу Рэн-

сома (David Crow Ransom), Старка Янга (Stark Young), Дональда Дэвидсо-

на (Donald Davidson), Эндрю Лайтла (Andrew Lytle), Клинта Брукса

(Cleanth Brooks), Роберта Пена Уоррена (Robert Penn Warren) и др. Маклю-

эн познакомился во время учебы в Кембридже и продолжил это знаком-

ство, когда работал в США в 1930–40-х гг., поэтому влияние «южных» ин-

теллектуалов оказало бы свое воздействие на канадского ученого незави-

симо от места его работы после университета.

«Южная традиция» как особая ветвь американской культуры вырос-

ла из конфликта между аграрным Югом и индустриальным Севером и

сформировалась в условиях постоянной конфронтации этих двух противо-

борствующих сил с разными политическими и социальными системами,

образом жизни и ценностями. Специфика исторического и экономического

развития южных штатов определила мировоззрение писателей региона,

круг исследуемых ими проблем, поэтику их произведений.

В литературе американского Юга критики отмечают ряд особенно-

стей. Писатели-южане ХIX–XX вв. в своих произведениях редко переме-

щали действие за границу южных штатов. Один из любимых писателей

М. Маклюэна Р.П. Уоррен в одном интервью сказал о себе то, что могли о

себе сказать многие литераторы-южане: «Когда я принимался за художе-

ственную прозу, мне никогда не приходило в голову, что я могу писать о

чем-либо еще, кроме жизни на Юге… Ничто иное не занимало меня

настолько, чтобы включалось мое воображение» [67, c. 357].

Другой отличительной чертой литературы американского Юга был

интерес к истории своего края, и прежде всего к Гражданской войне 1861–

1865 гг. и Реконструкции. Американский литературовед У. Салливан в

книге «Реквием по Ренессансу» подчеркивал, что «… война и ее послед-74

ствия дали Югу особую историю – особый, единый для всех южан опыт,

общие беды и общее чувство поражения, которые сохранили традицию

южного романтизма в его лучших и худших проявлениях и определили от-

ношение южан к себе и окружающему их миру» [220, p. 1].

Комплекс «проигранного дела» (Lost Cause) определил «южное» ми-

роощущение после 1865 г. В поэзии, романистике, мемуарах писатели Юга

пытались «объективно», с «южных» позиций осветить историю Граждан-

ской войны, и, по мнению многих критиков, им удалось со временем взять

реванш. Директор библиотеки конгресса США Д. Биллингтон отмечал:

«Южане проиграли войну, но выиграли великую литературу. Может быть,

она и родилась у них, потому что они много страдали» [363, c. 13].

Российские исследователи М.М. Коренева [254, c. 5–14], Е.А. Сте-

ценко [268[и В.И. Яценко [280, c. 135–145] при анализе творчества многих

писателей-южан XX в. использовали термин «южная школа», подразуме-

вая под этим «непосредственно идейно-художественную близость и про-

граммно-эстетическое единство ее участников» [257, c. 232].

Судьба американского Юга была небезразлична Г.М. Маклюэну. Он

сочувствовал «проигранному делу», гибели патриархальной цивилизации с

доминирующей устной культурой. По мнению ученого, экономика Юга,

которая полностью основывалась на производстве и продаже хлопка и рас-

тительного масла, способствовала созданию уникальной аграрной культу-

ры, а пафос и юмор региона объясняются спецификой его уклада [39,

p. 31]. Маклюэн был хорошо знаком с творчеством писателей-южан XIX в.

Д.И. Кука, У.Г. Симмса и неоднократно выражал солидарность с их взгля-

дами на общественное устройство, систему ценностей: ему также нравился

патриархальный уклад Старого Юга, воспетый «южными» романистами.

В рецензии на книгу У.Д. Кэша «Разум Юга» (Cash W.J. The Mind of

the South, 1954) Маклюэн писал, что между Канадой и американским Югом

много общего: экономический уклад, связь с шотландско-галльской культу-

рой (чувство клановости, романтическая ностальгия по прошлому, верность

своим чувствам и принципам, любовь и интерес к прошлому). По мнению

критика, как и южане, канадцы часто наивны, обычно необучаемы и абсо-

лютно недоверчивы в отношении масштабности, бюрократии и центральной

власти. Маклюэн полагал, что канадцы и южане, как это ни парадоксально,

невероятные индивидуалисты и вместе с тем инстинктивные конформисты

[12, p. 82–83]. На основании некоторой общности между «южанами» и ка-

надцами Маклюэн считал себя вправе рассуждать о литературе и культуре

американского Юга.75

Как и «южане», католик Маклюэн считал, что жизнь должна быть

сконцентрирована вокруг интересов местного сообщества («community»),

большую роль должна играть семья, а не интересы отдельного индивида.

1930-е гг. в США, как известно, были периодом экономической де-

прессии, но для культуры Юга это был период ренессанса1

, отмеченный ин-

теллектуальным подъемом и творческой активностью писателей американ-

ского Юга, одним из наиболее ярких проявлений которого стали деятель-

ность «беглецов» – группы литераторов, возникшей в стенах Вандербильд-

ского университета в г. Нэшвилл, штат Теннесси, – и движение «аграриев»,

которое оказало большое влияние не только на литературу, но и на всю со-

циальную и культурную жизнь американского Юга 30-х гг. и последующего

времени.

В 1922 г. «южные» интеллектуалы, среди которых были Р.П. Уоррен,

А. Тейт, Д. Дэвидсон, Д. К. Рэнсом, К. Брукс и другие, объединились вокруг

журнала «Фьюджитив» («Fugitive» – «Беглец»). «Беглецов» волновал разлад

между ценностями искусства и состоянием цивилизации. На страницах

журнала члены этой группы выступали как поэты, писатели, критики. Они

интересовались «высокой» поэзией. Образцами для них были У. Уортсворт,

С. Кольридж, Э. Паунд – поэты, творчеству которых Г.М. Маклюэн позднее

посвятил ряд статей.

Как критики «беглецы» исследовали текст, стремясь к его «глубоко-

му прочтению», определению его всеобщего и конкретного смысла, выяв-

лению значения метафор, сравнений, системы образов, расшифровке сим-

волики. В 1925 г. журнал «Фьюджитив» прекратил свое существование.

Каждый из его авторов пошел своим путем. Позднее многие из них присо-

единились к движению «аграриев», которое возглавили Д. Дэвидсон, Д.К.

Рэнсом, А. Тейт. «Аграрии» выступали против индустриализации амери-

канского Юга, коммерциализации всех сфер человеческой жизни. Их идеа-

лом была жизнь довоенного плантаторского Юга.

В 1930 г. двенадцать «южных» интеллектуалов – писателей, поэтов,

критиков, историков – Д. Дэвидсон, Д.К. Рэнсом, А. Тейт, Ф.Л. Аузли

(F.L. Owsley), Э. Лайтл, Х.К. Никсон (H.C. Nixon), Р.П. Уоррен, Л.Х. Лань-

ер (L.H. Lanier), Д.Г. Флетчер (J.G. Fletcher), С. Янг, Д.Д. Уэйд (J.D. Wade)

и Х.Б. Клайн (H.B. Kline) – опубликовали сборник статей, в котором пыта-

лись выразить свое отношение к различным проблемам Юга. Статьи не за-

1Подробнее об этом см.: Bradbury S.M. Renaissance in the South: A Сritical History of the

Literature 1920–1960. – Chapel Hill: Univ. of North Carolina Press, 1963; Holman H.S. The

Roots of Southern Writing. Essays on the literature of the American South. – Athens: Univ. of

Georgia Press, 1972.76

думывались авторами как единое целое, но, собранные воедино под назва-

нием «Займу свою позицию» (I’ll Take My Stand), стали своеобразным ма-

нифестом «южных аграриев». Авторы манифеста призывали сохранить ав-

тономию Юга в области морали, социальной жизни и экономики. Они при-

знавали неизбежность и некоторую пользу индустриализации, но призыва-

ли ограничить ее определенными рамками, поддерживать на достойном

уровне аграрный уклад региона. В одной из главных программных статей

сборника – «Подвергшиеся реконструкции, но не изменившиеся»

(Reconstructed but Unrenegate) – Д.К. Рэнсом пытался защитить «южную

культуру» и искусство, которые, по его мнению, отличает высокая духов-

ность. Он советовал «южанам» объединиться с аграриями американского

Запада для утверждения патриархального уклада жизни и мировосприятия.

Д. Дэвидсона, автора «Зеркала для художников» (A Mirror for

Artists), беспокоило состояние искусства в современном индустриальном

обществе. Он считал, что массовое производство способствует уничтоже-

нию настоящего искусства. Эта проблема волновала и Э. Лайтла. Он, в

свою очередь, советовал «южанам» обратиться к народной культуре и

черпать из нее вдохновение. «Аграрному Югу, чья культура была испор-

чена, но не уничтожена войной (Гражданской войной 1861–1865 гг. –

И.А.) и ее последствиями, следует бояться индустриализации, как ядови-

той змеи», – утверждал Э. Лайтл [226, p. 234].

Историк Ф.Л. Аузли в статье «Неразрешимый конфликт» (The

Irrepressible Conflict) не столь критичен по отношению к «южанам». Юг,

считал ученый, сражался и погиб за свой идеал, воплощением которого

было аграрное общество. В вошедшей в сборник статье «Заметки о рели-

гии Юга» (Remarks on the Southern Religion) А. Тейт высказывает мысль о

том, что «старый Юг» был обречен на поражение, и этому способствова-

ли силы, разрушающие его изнутри. Роль разрушителя, как полагал он,

сыграл протестантизм – религия, призванная защищать буржуазные цен-

ности развитого капитализма, а для традиционной аграрной культуры бо-

лее органичен католицизм. Эта идея была в дальнейшем развита в романе

А. Тейта «Отцы» (1941). Она не получила широкой поддержки на Юге, но

была очень близка М. Маклюэну. О роли католической церкви в традици-

онном обществе он не раз высказывался в своих публичных лекциях и

трудах.

Взгляды авторов манифеста «Займу свою позицию» сформировались

на «южной» почве и связаны со спецификой «южного» мироощущения. Од-

нако в них можно выделить нечто универсальное для всех аграрных об-

ществ и течений – ощущение своей исключительности, духовности, месси-77

анства. В статьях сборника заметно чувство превосходства и даже некото-

рое сочувствие «обогащающейся Америке». Можно сказать, что этот мани-

фест стал выражением вечного конфликта «аграрное – индустриальное».

Несколько десятилетий он был предметом дискуссий американских интел-

лектуалов – историков, литераторов, экономистов, социологов. К идеям,

выраженным в сборнике, не раз возвращался в своих работах и М. Маклю-

эн, соглашаясь, споря, опровергая основные положения авторов «южного

манифеста». В 1946 г. в одном из своих писем к Феликсу Джованелли, раз-

мышляя о противостоянии урбанистской и аграрной культур, он заявил, что

«занял свою позицию» и полностью солидарен с «южанами», в частности с

А. Тейтом и К. Бруксом [2, p. 184].

Однако влияние на творчество М. Маклюэна оказал не только мани-

фест «южных аграриев», но и работы представителей так называемой юж-

ной новой критики – «Реакционное эссе о поэзии и идеях» (1936) А. Тейта,

«Современная поэзия и традиция» (1939) К. Брукса, «Плоть мира» (1938) и

«Новая критика» (1941) Д.К. Рэнсома.

В 1930–1940 гг. «новая критика» («New Criticism») была одним из

ведущих направлений в американской и европейской литературе и литера-

туроведении. Ее представители рассматривали художественное произведе-

ние как самоценный «поэтический феномен» и анализировали его без опо-

ры на общественные, исторические и биографические факторы. «Новые

критики» исследовали структуру произведения, а не взгляды писателей

или впечатления и отклики на него читателей.

Американский критик В. Лич (V. Leitch) среди основных положений

«новой критики» выделял интерес к самому произведению без изучения

источников его происхождения, истории идей, политики, религии и обще-

ственного резонанса, «органичную теорию литературы, а не дуалистиче-

скую концепцию формы и содержания» («organic theory of literature rather

than dualistic conception of form and method»), а также скрупулезное иссле-

дование текста со всеми его деталями, стилистическими приемами, оттен-

ками значений с целью определить контекстуальное единство и значение

самого произведения [201, p. 26–27]. Это определение Лича полно и точно

отражает суть «новой критики». Подход к литературе в целом и анализу

текста «новых критиков» во многом сближает их с русской «формальной»

школой – Б.М. Эйхенбаумом, В.Б. Шкловским, В.Б. Томашевским. Все пи-

сатели-«беглецы» и идеологи-«аграрии» 1930–1940-х гг. были теоретиками

«новой критики».

Взгляды на литературу, историю, искусство, общественное устрой-

ство, которые выразили в своих работах А. Тейт, Д.К. Рэнсом, Д. Дэвид-78

сон, были близки Г.М. Маклюэну. Исследование литературы Юга логиче-

ски продолжило его увлечение Г.К. Честертоном. «Южных аграриев» с

М. Маклюэном объединяли любовь к античной литературе, интерес к эли-

тарному искусству – поэзии С. Кольриджа, А. Теннисона, У. Уортсворта –

консерватизм, набожность и, самое главное, преклонение перед культурой

американского Юга. Как и «южных» интеллектуалов, Маклюэна волнова-

ли разлад между ценностями искусства и состоянием цивилизации, опас-

ность уничтожения аграрной культуры американского Юга индустриаль-

ным Севером. Как и «южан», Маклюэна беспокоило разрушение человече-

ских, и прежде всего семейных, ценностей в обществе. Именно этой теме

посвящена одна из его первых статей – «Дэгвуд в Америке».

Маклюэн хорошо знал не только литературу Юга, но и работы

«южан» по теории литературы и искусства, которые были опубликованы в

1920–1930-е гг. Работая в 1930–40-е гг. в США, он внимательно следил за

деятельностью представителей «новой критики». Со многими из них –

Д. Дэвидсоном, Д.К. Рэнсомом и др. – он был знаком лично. В литературной

критике и книгах по теории коммуникации, упоминая работы «Реакционное

эссе о поэзии и идеях» А. Тейта, «Современная поэзия и традиция» К. Брук-

са, «Плоть мира» и «Новая критика» Д.К. Рэнсома, М. Маклюэн подчерки-

вал свою общность с «южной традицией». В свою очередь Д.К. Рэнсом счи-

тал Маклюэна человеком, близким «аграриям», и рекомендовал его в 1946 г.

на должность редактора «южного» интеллектуального журнала «Савани Ре-

вью» (Sewanee Review)1

В мае 1946 г. в письме к коллеге Феликсу Джованелли (Felix

Giovanelli) Маклюэн признается, что все глубже понимает смысл творче-

ства У. Фолкнера и Э. По, поскольку их гнев по отношению к наступаю-

щей технологизации общества «достаточно благородный» («relatively

noble»). Ему кажется символичным тот факт, что А. Тейт и К. Брукс выра-

жают уверенность в возрождении человека2

Ю. Макнамара, составитель сборника литературно-критических ста-

тей Г.М. Маклюэна «Внутренний пейзаж: Литературная критика Маршал-

ла Маклюэна, 1943–1962», поместил три статьи о литературе американско-

го Юга: «Традиция Эдгара По» (Edgar’s Poe Tradition, 1944), «Античная

ссора в современной Америке» (The Ancient Quarrel in Modern America,

Г. Уиллмот с некоторой иронией отмечает, что если бы Маклюэн стал редактором

«Савани Ревью», то неизвестно, какой поворот произошел бы в американской критике.

(Willmot G. Op. cit. – P. 30).

«And yet symbolically in such as [Allen] Tate and [Cleanth] Brooks, note a modest confidence in renewal of the human condition» (Letters….Op.cit. – P. 184).79

1946), «Южное качество» (The Southern Quality, 1947) – в последнюю часть

сборника, несмотря на то что эти работы относятся к первому этапу твор-

чества канадского ученого. Статьи в сборнике распределены по блокам.

Ю. Макнамара объясняет такую структуру сборника нежеланием автора

следовать хронологической линеарной модели, от которой всегда отказы-

вался М. Маклюэн. В основе такой организации материала, как утверждает

составитель сборника, заложен ключ – метафора «галактика» [1, p. VII].

Все три эссе в последней части объединены темой американского Юга, ло-

гически завершают сборник литературной критики ученого и дают пред-

ставление о мировоззрении, художественных предпочтениях, взглядах ка-

надского профессора на историю, экономику, образование, литературу и

культуру США.

В 1947 г. в журнале Sewanee Review появилась статья М. Маклюэна

«Южное качество» (The Southern Quality), в которой канадский исследова-

тель через шестнадцать лет после выхода в свет сборника статей «Займу

свою позицию», своеобразного манифеста «аграриев», выразил свою соли-

дарность с его авторами, «южными» интеллектуалами, среди которых бы-

ли Д. Дэвидсон, Д.К. Рэнсом, С. Янг, А. Тейт, Р.П. Уоррен, Э. Лайтл и др.

В эссе «Южное качество» Маклюэн, анализируя творчество У.Г. Симмса

(W.G. Simms), К.Э. Портер (K.A. Porter), Э. Лайтла, А. Тейта, С. Янга,

Э. Глазгоу (E. Glasgow), У. Фолкнера, Р.П. Уоррена, отмечал характерные

для «южной» литературной традиции черты: мастерство повествования,

изображение частной жизни через призму истории («passionate historic

sense of life»), ностальгию по Старому Югу, культ женской красоты и ры-

царства, мотив фатальности. Сторонник элитарной культуры, Маклюэн

высоко оценивал творчество У.Г. Симмса, Э. По, А. Тейта. Вместе с тем он

положительно отозвался об опубликованном в 1936 г. романе-бестселлере

М. Митчелл «Унесенные ветром», который, по его мнению, уничтожил

«моральную агрессию» «Хижины дяди Тома» Г.Б. Стоу.

«Дело Юга», как утверждал Маклюэн, не проиграно. Культурное и

литературное наследие Старого Юга, «южный ренессанс», по его мнению,

– своеобразная победа южан. Как и «южные аграрии», Маклюэн полагал,

что американский Север и Юг представляют собой не только противостоя-

ние двух культур и экономических укладов – индустриального и аграрно-

го, – но и оппозицию «разум» (Север) и «сердце» (Юг). Маклюэн осуждал

Новую Англию за незнание своей собственной истории, за ощущение себя

«разумом», который существует вне традиции и корней, сам по себе (mind

per se). Его раздражал присущий северянам рационалистический и номи-

налистический подход к толкованию всех существующих проблем, в том 80

числе текста Священного Писания. «Разум» Новой Англии, согласно Ма-

клюэну, технологичен, способен создать эффективное производство и си-

стему управления бизнесом, но он не может решать общественные и поли-

тические проблемы. Общественная и политическая мысль Америки, как

утверждал ученый, пришла с Юга и развивалась от Т. Джефферсона до

Г. Уилсона. Маклюэн, признавая неизбежность индустриализации Юга,

пытался защитить «южную» культуру и искусство, которые, как он считал,

отличаются высокой духовностью. Ученый всегда был склонен к катего-

ричным суждениям. Он идеализировал Старый Юг, не желая замечать объ-

ективных противоречий довоенного Юга, которые привели к войне. В

«южном аристократе» он видел самоотверженного человека, который жил

не личной, а общественной жизнью, а в промышленниках Э. Карнеги и

Г. Форде – механическую бюрократию, которая распоряжалась жизнями

людей, не неся за это никакой ответственности.

В немного ином ракурсе Маклюэн позднее развивал эту тему в своих

публичных лекциях, заявляя о превосходстве культуры католической Ла-

тинской Америки над протестантским американским Севером. В заслугу

латиноамериканцам Маклюэн ставил тот факт, что их герои – ученые, ху-

дожники, поэты, а не бизнесмены и финансисты, как в США1

Эти же мысли Маклюэн выразил в эссе «Традиция Эдгара По»

(1944), «Античная ссора в современной Америке» (1946). В «Античной

ссоре» он придал конфликту Юг–Север широкое звучание, утверждая, что

война «разума» и «сердца» идет с древних времен. Поводом для написания

статьи стала новая школьная программа, принятая в Чикаго. По рекомен-

дации Клинта Брукса, одного из ярких представителей «новых критиков»

американского Юга, который в течение шести месяцев читал лекции в Чи-

кагском университете, Маклюэн был приглашен на встречу с президентом

университета Робертом Хатчинсоном. Как северянин, Р. Хатчинсон рас-

сматривал образование с чисто прагматических позиций, цель обучения

для него заключалась в подготовке «специалистов с профессией», способ-

ных выдержать конкуренцию на рынке труда. Поскольку он не был полно-

стью доволен организацией процесса обучения, он решил послушать, что

ему посоветуют известный на тот момент литературный критик К. Брукс и

профессор М. Маклюэн.

Изучив систему образования в Чикагском университете, М. Маклюэн

выразил свое несогласие с узкопрагматическими подходами к обучению,

прежде всего в области литературы и искусства, которые практиковались в

1 Подробнее об этом см.: Marchand Ph. Op.cit. – P. 76.81

учебном заведении. По воспоминаниям К. Брукса, при встрече с Хатчин-

соном Маклюэн произнес блестящую речь, в которой указал на недостатки

и проанализировал их корни. Маклюэн выразил не только свое мнение, но

и видение проблемы К. Бруксом [102, p. 90].

Вернувшись в Сент-Луис, Маклюэн на основе своего красноречивого

выступления написал статью «Античная ссора в современной Америке», в

которой, рассуждая о разных подходах к образованию, существующих с ан-

тичных времен, подчеркивал, что образование Новой Англии продолжало

традиции так называемых диалектиков и развивалось от освоения тонкостей

теологии до серьезного изучения финансов и при этом всегда носило праг-

матический характер. Такой подход, по мнению ученого, имел ряд недо-

статков. Выпускники не учились мыслить, из них получались хорошие ис-

полнители и эксперты, но не яркие личности. Особое возмущение у Маклю-

эна вызвало преподавание литературы в Чикагском университете, которое

носило схематичный характер. Маклюэн высмеивал письменные тесты, в

которых проверка знаний творчества Шекспира, Филдинга сводилась к вы-

бору из четырех предложенных ответов (multiple-choice tests). Такой подход

Маклюэн назвал «наивным рационализмом», который сводит изучение ли-

тературы к освоению нескольких определений и концепций, но не учит сту-

дентов настоящему литературоведческому анализу [1, p. 230–231].

Примером для подражания для Маклюэна является классическое об-

разование в южных штатах, продолжающее традиции риторико-

грамматистов и дающее широкие знания в области гуманитарных наук и

права. Маклюэн считал, что неслучайно такие блестящие политики и од-

новременно творческие личности, как Т. Джефферсон и А. Линкольн, были

уроженцами американского Юга. Именно на Юге эти политические деяте-

ли, по утверждению исследователя, могли получить прекрасное классиче-

ское образование в соответствии с идеалами, которые Цицерон выразил в

своей работе «De Oratore», а Святой Августин – в труде «De Oratore

Christiana» [1, p. 213].

В «Античной ссоре в современной Америке» Маклюэн в очередной раз

демонстрирует свои энциклопедические знания, приводя примеры из антич-

ной, средневековой истории, эпохи Возрождения. Образование и культура

американского Юга вызывают у него восхищение, а прагматический подход

к обучению в Новой Англии он считает рациональным, ориентированным на

овладение профессией, ремеслом, но не способным воспитать человека тако-

го уровня, как Т. Джефферсон.

В статье «Традиция Эдгара По», опубликованной в «Савани ревью»

в 1944 г., Маклюэн рассматривал творчество Э. По в контексте традиции 82

риторики Цицерона и гуманистов эпохи Возрождения, которые, по мне-

нию критика, характерны для литературы американского Юга. Маклюэн

считал, что талант Э. По, его космополитичный и аристократический

взгляд на жизнь, его красноречие могли сформироваться только в рамках

«южного» канона. Достижения По в области литературы Маклюэн связы-

вает напрямую с его «южными» корнями, а истоки «южной традиции», в

свою очередь, он находит в европейском праве, политике, культуре.

Вместе с тем Маклюэн считает, что в творчестве Э. По заметны

определенная дихотомия, развитие не только в рамках «южной традиции»,

но и следование художественным традициям Европы и Новой Англии.

Маклюэн считал, что творчество Э. По нельзя рассматривать в отрыве от

байроновской традиции, продолжающей вслед за Сервантесом тему ари-

стократа-революционера, который борется за «общечеловеческие ценности

в мире невероятного хаоса» [1, p. 212].

Иногда в рассуждениях канадского профессора заметны набожность

и морализм. Ученый упрекает Э. По за излишнюю увлеченность символа-

ми сатанизма, садистскими ужасами, сценами жестокости, мотивами стра-

ха, одиночества и безысходности [1, p. 212]. Такие темы и мотивы, как

считает Маклюэн, являются продолжением европейской традиции, их

можно встретить в творчестве Сервантеса, Байрона, Ричардсона, Бодлера.

Байроновских героев, Ловеласа из романа Ричардсона «Кларисса» Маклю-

эн называет «аристократичными негодяями». В этот же ряд он ставит и ге-

роев викторианской мелодрамы, а также известных персонажей-сыщиков:

Дюпена, Шерлока Холмса, а также Ретта Батлера из «Унесенных ветром».

По мнению Маклюэна, этот тип героя, «красивый, но прокля-

тый/отвратительный» (beautiful, but damned), нашел свое продолжение в

голливудских фильмах [1, p. 219]. Данные высказывания Маклюэна удив-

ляют. Вряд ли можно поставить в один ряд аскета, мастера дедукции и

частного сыска из детективных рассказов А. Конан-Дойла Шерлока Холм-

са и рокового героя, «южного» красавца Ретта Батлера, но у Маклюэна

свой, нестандартный взгляд на литературу. В статьях 1930–1940-х гг. про-

явилась характерная для Маклюэна черта – сравнивать несравнимое, под-

креплять свои мысли неожиданными примерами и аналогиями. Такой под-

ход иногда помогал создать запоминающуюся картину, а иногда вызывал

протесты критиков.

Во взглядах на общество, культуру и литературу Маклюэна и пред-

ставителей американской «новой критики» много общего, но, в отличие от

южан, канадский исследователь с интересом относился к науке и техниче-

ским новациям, хотя не раз писал о разрушительной роли индустриализа-83

ции и тем самым часто противоречил сам себе. «Новые критики», особен-

но А. Тейт и Д.К. Рэнсом, относились категорически отрицательно к науке,

которая, по их мнению, является главным злом в истории, которое уни-

чтожило до корней безбожное существо [201, p. 27]. В отношении к науке

позиции Маклюэна и «южных» критиков различны. На эмоциональном

уровне Маклюэн практически во всем солидарен с южанами, но на рацио-

нальном уровне (а в теориях Маклюэна много рационального) ученый не

представляет современный мир без науки и ее достижений. Все новое, что

возникает в мире технологий, интересует и восхищает его. Неслучайно ин-

тернет-сообщество считало его своим святым покровителем (Patron Saint).

Можно легко представить, какой живой отклик вызвали бы у Маклюэна

современные гаджеты: мобильный телефон, Ipod, и, без сомнения, ученый

увидел бы связь между современной литературой, культурой и этими но-

выми игрушками человека ХХI века.

Следует признать, что Маклюэн лишь на первом этапе своей карьеры

(1930–1940-е гг.) находился под сильным влиянием «новых критиков»

американского Юга. Идеология «чистого искусства», творчество в «башне

из слоновой кости» увлекали его до определенного момента, но интерес к

истории, политике, технологиям и массовой культуре проявился уже в

1950-е гг., и доказательством этого стала первая книга Маклюэна «Меха-

ническая невеста: Фольклор индустриального человека», предметом ис-

следования в которой стали современная реклама и комиксы.

Г. Уиллмот справедливо отметил, что Маклюэн стремился объеди-

нить изучение причин возникновения любых явлений, в том числе новых

художественных произведений и их форм [127, p. 28]. Таким образом и

возникла знаменитая сентенция Маклюэна «medium is the message» («сред-

ство сообщения само есть сообщение»). Этой фразой ученый подчеркивал

единство формы и содержания в процессе коммуникации, а также необхо-

димость их изучения как единого целого.

Нельзя не согласиться с Уиллмотом в том, что Маклюэн как критик

зачастую поверхностно работал с литературными текстами, часто они бы-

ли частью доказательств, подкрепляющих одну из теорий ученого. Приме-

ром этого, по мнению Уиллмота, может служить статья «Традиция Эдгара

По», в которой не приведено ни одной цитаты из источников, что идет

вразрез с каноном «новой критики», но очень характерно для Маклюэна

[127, p. 30]. Творчество Э. По для канадского исследователя стало матери-

алом для размышлений на разные темы – от проблем общественного

устройства и традиций американского Юга до теории коммуникации.84

Литературоведческий анализ в статьях Маклюэна соседствует с фи-

лософскими рассуждениями, длинными историческими экскурсами,

наблюдениями культуролога. В рамках одной статьи он легко перескаки-

вает с одной темы на другую, поэтому иногда трудно уловить логику авто-

ра.

Как и в трудах по теории коммуникации, Маклюэн создает огромный

мозаичный мир образов, за которым иногда трудно увидеть общую картину.

Так, творчество Э. По он анализирует в разных контекстах, проводя аналогии

с античной историей и культурой, эпохой Ренессанса, литературой XIX в.

Совершенно неожиданно в статье он обращается к конфликту между католи-

ческой и протестантской церквями, истории Новой Англии – темам, которые

всегда его волновали, уходя в сторону непосредственно от анализа наследия

Э. По. Неожиданными кажутся сравнения творчества Э. По и У. Уитмена.

Уитмена Маклюэн называет «американским политическим поэтом», которо-

го с Э. По связывает «южная аристократическая традиция» [1, p. 220].

В статье, посвященной творчеству По, проявляется свойственное

Маклюэну красноречие. В прозаическом тексте, содержащем литератур-

ную критику, встречаются пассажи, напоминающие ритмическую прозу.

Маклюэн пишет об Э. По: «He has no loose ends. He left no unfinished

experiments. He uttered himself»1

. Этот отрывок ритмом, обилием аллитера-

ций напоминает стихи современника Маклюэна поэта Алана Гинзберга

(Alan Ginsberg). Уже в критике проявился свойственный ученому стиль со-

здания запоминающихся фраз, напоминающих поэтические заклинания,

который позднее заворожил поклонников его творчества. Неслучайно мно-

гие труды Маклюэна были буквально «разодраны» на цитаты.

Маклюэна увлекала аллитерация. Характеризуя Э. По, он писал: «The

erudition of Lowell and Longfellow was not his… They read and ruminated while

he was seizing with the gusto of the pre-ordained certitude on facts, symbols,

images, and ideas which became the vehicles of his sensibility»2

. Сравнение пи-

сателя именно с Лоуэллом и Лонгфелло, возможно, объясняется тем, как

звучно выстраивается фраза, звучат повторяющиеся согласные «л». Пара

слов «read» и «ruminated» также созвучны. Поэтичность и торжественность

придает тексту инверсия «The erudition of Lowell and Longfellow was not

«У него нет свободных концов. Он не оставил незаконченными эксперименты. Он вы-

сказал то, что хотел сказать» (Перевод. – И.А.) (The) Interior Landscape. – P. 212. При

переводе трудно сохранить ритмику и поэтичность оригинала.

«У него не было эрудиции, присущей Лоуэллу и Лонгфеллоу. Они читали и раздумы-

вали, в то время как он цеплялся с энтузиазмом абсолютной убежденности за факты,

символы, образы и идеи, которые стали средствами его восприятия» ((The) Interior

Landscape. – P. 212.85

his». Афористично построено сочетание слов «the vehicles of his sensibility»

(средства его восприимчивости/чувственности).

Тот факт, что Маклюэн не был ни южанином, ни северянином, вы-

зывает к его работам, посвященным литературе, истории, культуре аме-

риканского Юга, особый интерес и доверие. Несмотря на эмоциональ-

ную привязанность к «южной» культуре, канадец Г.М. Маклюэн анали-

зировал конфликт Севера и Юга «со стороны». Как отмечал Ю. Мак-

намара, «канадцы – тонкие ценители американской жизни. Американцы

погружены в свой собственный опыт, как пловец в воду». Свое утвер-

ждение Макнамара подкрепляет цитатой из М. Маклюэна: «Мы никогда

не видим вещи, в которых мы существуем» [1, p. 182].

Ю. Макнамара напомнил, что именно канадский профессор Р.М. Бак

(R.M. Bucke) впервые открыл миру гений Уолта Уитмена, а другой канад-

ский исследователь предсказал ренессанс в творчестве Г. Мелвилла в пе-

риод затишья в жизни писателя. По мнению критика, дистанция, отчуж-

денность и одновременно близость к США, присутствие на границе («on

the border») позволяют канадцам видеть перспективу, быть более объек-

тивными критиками американской жизни и культуры, чем сами американ-

цы [1, p. 182].

В статьях, посвященных американскому Югу, М. Маклюэн видел

вечное противостояние, «античную ссору» между риториками и диалек-

тиками, между гуманистами и технократами. Об этом он писал еще в сво-

ей докторской диссертации, посвященной Томасу Нэшу. В «южном» мифе

об уничтоженной варварами прекрасной цивилизации Маклюэн видел все-

ленскую ностальгию по созданному нашим воображением прошлому. Ги-

бель аграрного Юга он сравнивал с гибелью Трои. В традиции Старого

Юга Маклюэн ценил единство мысли и чувства, которые, как полагал ка-

надский ученый, характерны для русских романистов XIX в. Традиции

Новой Англии у Маклюэна, напротив, ассоциируются с утилитарной логи-

кой, индустриальным образом жизни, основанным на агрессивном инди-

видуализме.

В рецензии на книгу У.Д. Кэша «Разум Юга» Маклюэн признается,

что его первый интерес к американскому Югу был связан с рассказами

Марка Твена о приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна – типич-

ных южных подростков. Позднее он серьезно заинтересовался историей

конфликта между Севером и Югом и пришел к выводу, что этот конфликт

имеет глубокие корни. Продолжая мысли, высказанные в «Античной ссо-

ре» и «Традиции Э. По», ученый еще раз подчеркивает, что причина про-

тивостояния Севера и Юга идет из античности, Средневековья и эпохи Ре-86

нессанса и знаменует собой вечный спор между наукой (science) и гума-

низмом (humanism), между логикой и риторикой. Однако в публикации

1954 г. Маклюэн уже не отстаивает столь яростно «южные» ценности. Он

критикует Кэша за попытки рассмотреть Юг и Север в категориях про-

странства и времени, которые, как он полагает, бессмысленны в данном

случае. В 50-е гг. Маклюэн был увлечен массовой культурой и технологи-

ями. Культура индустриального общества – объект его исследования, по

этой причине Север для него больше не является олицетворением зла. Он

становится материалом для анализа интересовавших его проблем.

Следует признать, что после Второй мировой войны и южане пере-

стали остро ощущать свою «региональность». Война сплотила нацию. В

литературе и искусстве американского Юга возникли новые темы.

Тем не менее книга Кэша «Разум Юга», несомненно, является серь-

езным исследованием истории и культуры региона. Она написана с «юж-

ных» позиций, но достаточно объективно. В финале рецензии на книгу

Маклюэн замысловато хвалит автора, отмечая глубину исследования. В

рецензии уже нет прежнего пафоса, призыва защитить погибающую пре-

красную культуру.

Американский критик Д. Фекете прав, утверждая, что 1946–1952 гг.

были значимым этапом в становлении канадского ученого, главную роль в

котором сыграло влияние «южных» интеллектуалов.

В более поздних и широко известных работах: «Механическая неве-

ста: Фольклор индустриального человека» (1951), «Галактика Гутенберга»

(1962), «Понимание средств общения: Продолжение человека» (1964) Ма-

клюэн представил оппозицию «аграрное – индустриальное» на новом

уровне – как борьбу аграрной «книжной» и индустриальной «технической»

культур. Он пришел к выводу о том, что технологии определяют тип куль-

туры, влияют на развитие общества в целом, в том числе на средства ком-

муникации. Качества, присущие «южной традиции», в разработанной Ма-

клюэном позднее теории коммуникации могли бы быть названы «акусти-

ческими», а черты «северной традиции» – «визуальными». Тема американ-

ского Юга в работах Маклюэна, его дружба с «южными аграриями» явля-

ются ключом к пониманию творческого наследия канадского ученого, его

двойственного отношения к техническому прогрессу.

В критических статьях, посвященных литературе американского

Юга, проявился характерный для Маклюэна стиль письма: мозаичная

структура работы, постоянное расширение заявленной темы, склонность к

глобальным обобщениям, нежелание и неумение рассматривать проблему

узко и в рамках одной дисциплины, неожиданные аналогии. 87

На первом этапе (30–40-е гг.) становления Маклюэна как критика и

теоретика заметно единство с «новыми критиками». Консервативные

взгляды писателей американского Юга на общественное устройство, тех-

нологии, искусство и литературу близки ученому. Однако в дальнейшем

интересы Маклюэна и представителей «новой критики» разошлись: Ма-

клюэн серьезно увлекся исследованием коммуникационных технологий в

диахроническом аспекте – с первобытных времен до середины ХХ в., в то

время как «новые критики» остались верны «чистому искусству».

В соответствии с каноном «новой критики» самим Маклюэном напи-

сано немного статей, примером одной из них может быть эссе «Эстетиче-

ская модель в одах Китса» (Aesthetic Pattern in Keats’ Odes, 1943), в кото-

рой скрупулезно анализируются стихотворные произведения одного из са-

мых ярких представителей «чистой» английской поэзии ХIX в. Остальной

корпус литературно-критических статей далек от этой модели. Литература

во многих работах канадского профессора служит материалом для изуче-

ния разных явлений, в том числе медиа. Метод литературных аналогий

ученый применяет для анализа массовой коммуникации. Пространство и

время, язык, композицию и стиль художественных произведений ученый

сравнивает с возникающими в данную эпоху средствами массовой комму-

никации и, что удивительно, находит параллели между ними: в теории

Маклюэна медиа всегда развиваются одновременно с современной литера-

турой и наукой. Возможно, эта концепция канадского профессора кажется

спорной. Однако она, несомненно, интересна как гипотеза. Междисципли-

нарные исследования в этом плане могут дать ответы на вопрос, насколько

прав был М. Маклюэн.

Следует отметить, что отношение к «южной» теме, как и к «новой кри-

тике», претерпело в трудах Маклюэна метаморфозы. Если в работах

1930–40-х гг. Маклюэн яростно защищает моральные и духовные ценности

американского Юга, призывая защитить экономику и культуру края от ин-

дустриализации, то в работах поздних лет столкновение Юга и Севера ин-

тересует его исключительно с позиций «античной» ссоры «риторико-

грамматистов» и «диалектиков»; индустриализация и технология вызыва-

ют у него не протест, а интерес исследователя.

Рассматривая основные вехи биографии Г.М. Маклюэна, можно вы-

явить определенную логику в постепенном смещении интересов ученого

от литературоведения к изучению медиа. Именно в Кембридже Маклюэн

познакомился с философией и эстетикой литературы модернизма и «новой

критикой». Приемы монтажа, одномоментности действия, множественно-88

сти перспектив, характерные для творчества писателей-модернистов,

позднее Маклюэн стал соотносить с медийными процессами.

В начале академической карьеры Маклюэн под влиянием Ливиса и

Ричардса анализирует художественные тексты с позиций «новой критики»,

сосредоточившись исключительно на художественном тексте, но позднее

предметом его интересов становятся историко-социальные, экономические

аспекты творчества литераторов и художников. Он отказывается следовать

характерному для «новых критиков» канону литературно-критического

анализа и с увлечением рассматривает и творчество элитарных писателей,

и произведения массовой культуры с разных точек зрения, в разных кон-

текстах. Маклюэн формирует свой метод анализа литературы и медиа, и

«новая критика» становится для него полезным и интересным опытом, но

не догмой, которой он собирается придерживаться всю жизнь.

Исследование творчества английского литератора Томаса Нэша в

контексте развития гуманитарных знаний елизаветинской эпохи привело

канадского ученого к исследованию системы тривиума, конфликта между

«риторико-грамматистами» и «диалектиками». Сквозь призму этого кон-

фликта Маклюэн рассматривал и проблемы американского Юга, и появле-

ние новых концепций в сфере теории коммуникации.

Литература американского Юга, творчество «новых критиков» оста-

ются неотъемлемой частью эстетического и художественного мира М. Ма-

клюэна, определенным этапом в становлении и развитии ученого как лите-

ратурного критика и теоретика коммуникации. Личное знакомство с «юж-

ными» интеллектуалами и публикации в «южных» литературных журналах

помогли Маклюэну заявить о себе, «сделать имя» в академической среде.

Рассматривая разные аспекты массовой коммуникации, ученый часто обра-

щается к творчеству «южан». Литература американского Юга и «южная но-

вая критика» нашли продолжение в трудах Маклюэна 1950–1960-х гг. Не

зная этот период творчества ученого, трудно по-настоящему понять его ли-

тературную критику, публицистику и известные труды по теории медиа. 89

Глава 2. Г.М. МАКЛЮЭН И ЛИТЕРАТУРА МОДЕРНИЗМА

Большую роль в формировании Маклюэна литературоведа и теоре-

тика медиа сыграла литература модернизма. В главе рассматривается вос-

приятие канадским ученым творчества Э. Паунда, Т.С. Элиота и Д. Джой-

са, в том числе анализируются литературно-критические статьи Маклюэна,

посвященные вышеупомянутым писателям-модернистам, эпистолярное

наследие ученого, а также оценка творчества писателей-модернистов в ос-

новополагающих трудах канадского исследователя – «Галактике Гутенбер-

га» и «Понимании средств коммуникации». Предметом пристального вни-

мания также является влияние мировоззрения, литературных традиций и

художественных приемов Паунда, Элиота и Джойса на теорию медиа

М. Маклюэна.

2.1. Влияние поэзии и прозы Э.Л. Паунда на Г.М. Маклюэна

Из всех литераторов ХХ в. Эзра Лумис Паунд (Ezra Lumis Pound,

1885–1972) был духовно всех ближе Маклюэну. В 1930–1940-е гг. Э.

Паунд стал всемирно известным поэтом-модернистом и критиком, в то

время как имя Маршалла Маклюэна знали лишь в узких академических

кругах. Для Маклюэна Паунд был безусловным авторитетом. Канадский

профессор с интересом штудировал поэзию и прозу своего американского

коллеги и вел с ним переписку. Его не смущало то, что Э. Паунд увлекался

национал-социализмом, во время войны жил в Италии и вел передачи на

римском радио, защищая режим Муссолини и призывая американцев пре-

кратить войну с Италией. Паунд критиковал политику Ф.Д. Рузвельта, а

затем Г. Трумэна, но полагал, что его выступления ни в коей мере не были

антиамериканскими. Однако американцы посчитали иначе. После оконча-

ния войны Паунда обвинили в предательстве, за свою деятельность он был

интернирован и с 1945 по 1948 г. находился в лагере г. Пизы. В 1948 г. в

Вашингтоне его судили за пропаганду фашизма, но признали недееспособ-

ным и поместили в психлечебницу Святой Елизаветы. В 1958 г. по просьбе

многих писателей и поэтов, в том числе Э.С. Элиота и Р. Фроста, Паунда 90

отпустили из лечебницы, он переехал в Италию, где жил и работал до са-

мой смерти

В 1948 г. в клинике Святой Елизаветы г. Вашингтона Маклюэну уда-

лось встретиться с Паундом. Этот визит он совершил вместе с Хью Кенне-

ром. Кеннер, как и Маклюэн, восхищался творчеством американского по-

эта-модерниста. Посещение больницы, в которой находился Паунд, и пе-

реписка с ним были достаточно смелыми поступками для того времени и

могли отрицательно сказаться на академической карьере канадского про-

фессора. Однако Маклюэн или не задумывался об этом, или игнорировал

мнение окружающих, считая, что общение с опальным поэтом было для

него очень важно.

С 1948 по 1957 г. Маклюэн и Паунд обменивались письмами, обсуж-

дая проблемы литературы, искусства. Исследователь творческого наследия

Маклюэна Э.Д. Бартон отмечал важность изучения этого эпистолярного

наследия, поскольку, по мнению критика, из материалов становится по-

нятно, как канадский исследователь пришел к выводу о том, что следует

применять лингвистический и литературоведческий анализ в изучении

массмедиа [135].

Паунд, как и Маклюэн, имел опыт преподавательской работы. В

начале своей карьеры в Уобэш-колледже штата Индиана он обучал студен-

тов романским языкам. Как и Маклюэн, Паунд имел хорошее гуманитар-

ное образование, отличался энциклопедизмом и не раз критиковал систему

обучения в североамериканских университетах. Он считал знание грече-

ского, латыни, современных европейских языков необходимой частью хо-

рошего гуманитарного образования.

1 О жизни и творчестве Паунда см.: Carpenter H. A Serious Character: The Life of Ezra

Pound. – Boston: Houghton Mifflin Company, 1988; Kenner H. Pound Era. – Berkeley:

Univ. of California Press: Faber and Faber, 1971; Redman T. Ezra Pound and Italian Fascism. Cambridge Studies in American Literature and Culture. – London: Cambridge Univ.

Press, 1991. Имя Э. Паунда долгое время не упоминалось в России по идеологическим

причинам. Одной из первых биографических справок в отечественном литературоведе-

нии об Э. Паунде был материал А.М. Зверева в сборнике «Писатели США. Краткие

творческие биографии» (Сост. и общ. ред. Я. Засурского, Г. Злобина, Ю. Ковалева. –

М.: Радуга, 1990. – С. 347–349). В советских учебниках также можно найти краткую

справку об Э. Паунде (См.: Засурский Я.Н. Американская литература XX в. – М.:

Просвещение, 1979. – С. 164–169; История зарубежной литературы ХХ века. 1917–

1945: Учебник для филол. фак-тов пед. вузов / В.Н. Богословский, З.А. Гражданская,

А.Ф. Головенченко. – 3-е изд., испр. и доп. – М.: Просвещение, 1984. – С. 182–183). В

подготовленной сотрудниками ИНИОН энциклопедии, освещающей основные течения

и рассказывающей о знаковых поэтах, писателях и критиках ХХ в., имя Э. Паунда ни

разу не упоминается (Западное литературоведение ХХ века: Энциклопедия. – М.: Intrada, 2004).91

Паунд был не только прекрасным поэтом, но и переводчиком. Среди

его работ есть переводы с провансальского, староитальянского, староан-

глийского, китайского. Он также серьезно изучал историю, литературу и

культуру Японии, Китая, Индии. Увлечение Паунда Востоком, его интерес

к языкам ощутимы в его поэзии и прозе.

В 1910–1920-е гг. Паунд много сделал для того, чтобы организовать

творческое сотрудничество между американскими и британскими литерато-

рами, а также популяризовать творчество У.Б. Йетса, Р. Фроста, Д. Джойса1

Э. Хемингуэя и особенно Т.С. Элиота. Поэму Элиота «Бесплодная земля»

Паунд редактировал и способствовал ее публикации2

. Элиот писал: «Любой

поэт, родившийся в этом веке или в последнее десятилетие прошлого, кото-

рый может честно сказать, что он не испытал влияния Паунда или не

научился на его работах массе вещей, достоин даже не упреков, а “жало-

сти”» [226, p. 228].

Однако экстравагантный Паунд, готовый придти на помощь молодым

дарованиям, объяснить им законы существования и продвижения в писа-

тельской среде, вызывал и отрицательные эмоции у некоторых представи-

телей литературного Олимпа того времени. Злую характеристику дала

Паунду Гертруда Стайн: «Познакомилась с Эзрой Паундом. Он мне не

очень-то понравился. Нашла, что он толкователь деревни. Очень полезно,

если вы живете в деревне, а если нет, то нет»3

. Возможно, Стайн, которая

сама любила окружать себя молодыми литераторами и давать им

напутствия, раздражало то, что Паунд также взял на себя обязанности мэтра

и покровителя начинающих писателей.

Литературовед А. Нестеров отметил, что Д. Джойс выражал призна-

тельность Э. Паунду за помощь в работе и что «только редактура Эзры

Паунда превратила “Улисса” из аморфной груды осколков в роман, просла-

вивший своего автора» [263, c. 56]. Паундовский эстетический принцип

Эссе Э. Паунда разных лет, посвященные прозе Д. Джойса, стали значительным вкла-

дом в исследование творчества ирландского писателя и свидетельствуют также о та-

ланте Паунда как литературного критика (Pound/Joyce. The Letters of Ezra Pound to

James Joyce, with Pound’s Essays on Joyce / Ed. by F. Read. – New York: New Directions,

1967).

В 1921 г. Паунд отредактировал «Бесплодную землю» Элиота, сократив рукопись

вдвое и придав поэме тот вид, в каком она печатается по сей день. Т. Элиот посвятил

Э. Паунду поэму «Бесплодная земля», написав по-итальянски «il miglior fabbro» («Ма-

стеру выше, чем я») (см.: Элиот Т.С. Избранная поэзия. – СПб.: Северо-Запад, 1994. –

С. 107).

«Met Ezra Pound. Didn't much like him. Found him to be the village explainer. Very useful

if you happen to be a village; if not, not» (Цит. по: Cowley M. Ibid. P. 119).92

«точного слова» заимствовали и Р. Фрост, и Т.С. Элиот, и Д. Джойс, и

Э. Хемингуэй.

Следует отметить, что все названные выше поэты и писатели оказали

значительное влияние и на Маклюэна. О многих из них канадский ученый

писал как в своих литературно-критических статьях, так и в трудах по тео-

рии коммуникации.

Как и Маклюэн, Паунд имел опыт работы редактором литературно-

го журнала1

, но прежде всего он был блестящим поэтом, начавшим свою

карьеру как поэт-имажист2

и вскоре ставшим одним из основателей мо-

дернизма в американской литературе. Российский литературовед

А.М. Зверев справедливо отмечал, что Паунд сыграл «большую роль в

развитии литературы модернизма: как поэт, критик и редактор антологий

и журналов» [265, с. 347–348].

Американский критик К.К. Стид (C.K. Stead) полагает, что путь

Паунда к модернизму был медленным, сопровождавшимся «большим ко-

личеством осознанного теоретизирования и множеством программных де-

клараций», в то время как Т.С. Элиот словно «натолкнулся на свою версию

этого течения, подражая Лафаргу и дыша бергсоновским воздухом интел-

лектуального Парижа 1910 года» [218, p. 38].

В течение шестидесяти лет своей творческой деятельности Паунд

опубликовал несколько сборников стихов, среди которых наибольшую из-

вестность получили его стихи «Кантос» (The Cantos, 1925–1968), а также

работы по теории литературы, искусства и культуры3

1 С 1917 по 1924 г. Паунд редактировал журнал «Литтл ревью» (Little Review).

С работами поэтов-имажистов на русском языке можно познакомиться благодаря

опубликованному в 2001 г. сборнику «Антология имажизма» (Пер. с англ.; Сост.

А. Кудрявицкий. – М.: Прогресс, 2001).

В 1992 г. небольшим тиражом вышел сборник «Избранные стихотворения» (Сост.

М. Фрейдкин. – СПб.; М.: Carte Blanche, 1992. – 71 с.). Вскоре он стал библиографиче-

ской редкостью. Значительным событием в истории российской американистики стала

публикация в 2003 г. двуязычного собрания стихотворений и сantos Эзры Паунда, в ко-

торое вошли все лирические стихотворения, поэмы и переложения, а также более 25

сantos Паунда (см.: Паунд Э. Стихотворения и избранные сantos. Ezra Pound. Poems and

Selected Cantos: Авторский сборник / Предисловие Я. Пробштейна. – М.: Владимир

Даль, 2003. – 888 с.). В данной книге отобраны все лучшие переводы из числа опубли-

кованных, включены архивные материалы (переводы М. Зенкевича, В. Дукельского,

В. Рогова, А. Кистяковского), а ведущие мастера перевода, среди которых М.Л. Гаспа-

ров, В.М. Микушевич, О. Седакова, М. Фрейдкин, И. Кутик, Я. Пробштейн и др., впер-

вые перевели на русский язык произведения Паунда. В 2005 г. вышел сборник стихо-

творений Э. Паунда и Т.С. Элиота в переводе К.С. Фарая, Л. Гунина Л., С. Петрова,

К.К. Чухрукидзе. Многие из вошедших в сборник стихотворных произведений опубли-

кованы впервые (см.: Паунд Э., Элиот Т.С. Паломничество Волхвов: Избранное / Сост.

и общ. ред. К.С. Фарай; пер. с англ. К.С. Фарая. – М.: Logosaltera: Eccе homo, 2005. 93

Большое влияние на Паунда оказал американский востоковед, про-

фессор-китаист Эрнест Фенеллоза, чей архив вдова ученого в 1913 г. пере-

дала молодому поэту. Фенеллоза сформулировал поэтическую и геополи-

тическую концепцию единого мира, рожденного от союза Запада с Восто-

ком. По мнению критиков, «пафос этой по-американски прагматической и

оптимистической идеи заключался в объединении западной научно-

технической мощи с восточным эстетическим инстинктом и опытом ду-

ховного созерцания» [285]. Этот союз обещал синтез прогресса и религии,

тела и духа, богатства и красоты, агрессивного мужского и восприимчиво-

го женского начал. Фенеллоза мечтал о Ренессансе, способном спасти За-

пад от упадка культуры, а Восток – от упадка цивилизации. Япония и Ки-

тай были для него новыми Римом и Грецией. Он верил, что Запад сумеет,

как это было в эпоху Возрождения, включить в себя забытые и неизвест-

ные дары иной культуры, что приведет мир к новому Ренессансу.

Паунд был в постоянном поиске новых форм в поэзии. Он считал,

что нет смысла подражать ни современникам, ни тем более поэтам про-

шлых веков, поскольку с помощью заимствованных клише не создать

настоящую поэзию. Каждое время, по мнению поэта, требует своих новых

техник и нового языка. Эта идея созвучна мыслям Маклюэна, которые ка-

надский профессор высказывал в книгах «Понимание средств коммуника-

ции», «Галактика Гутенберга», «Война и мир в глобальной деревне» и ряде

других работ.

Паунду не нравилась современная поэзия, он считал ее «вялой и пу-

стой» («flabby and vague»). По его мнению, она потеряла музыкальность

из-за своей метрической системы, в которой ритмика метронома заменила

сложную и тонкую слуховую композицию. Поэт активно пропагандировал

верлибр (free verse). Он считал, что в поэзии существуют три основных

элемента: игра образов, музыки и смысла («phanopoeia, melopoeia, and

logopoeia – the play of image, music, and meaning») [53, p. 42]. Поэзию

Э. Паунда, как и Т.С. Элиота, критики называли драматической, поскольку

для их стихотворных произведений характерна полифония, присутствие

множества персонажей, в которых растворяется автор. Так, Б. Дубин пи-

сал, что Элиот и Паунд «делают свою лирику драмой в лицах» [243,

c. 136]. Главную задачу поэта Паунд видел в обновлении языка поэзии и

искусства. Эксперимент был основой его творчества. Т. Элиот считал, что

нет человека, сделавшего для революции в поэзии ХХ в. больше, чем

Паунд [56, p. XI].

Своими мыслями об искусстве Паунд делился на страницах таких из-

даний, как «Поэтри» («Poetry»), «Литтл ревью» («Little Review), «Форт-94

найтли ревью» («Fortnightly Review») и др. Совместно с художником и по-

этом Уиндэмом Льюисом (Wyndham Lewis) и скульптором Анри Годье-

Бржешкой (Henri Gaudier-Brzeska) Паунд стал основателем «вортицизма»

(vorticism) – направления, в котором могли себя выразить не только писате-

ли и поэты, но и представители других видов искусства, – музыканты, ху-

дожники, скульпторы. В первом номере журнала «Бласт» («Blast»), который

вышел в 1914 г. под редакцией У. Льюиса, Э. Паунд в программной статье

«Вортицизм» выразил видение вортицистами целей, задач искусства и спо-

собов их художественного выражения. Э. Паунд писал: «Весь поэтический

язык без остатка – это язык поиска…Образ сам по себе есть язык. Образ –

это слово за рамками выработанного языка. <…> “Монообразное стихотво-

рение” есть форма суперпозиции, то есть положение, когда одна идея

накладывается на другую. С его помощью я и выбрался из того тупика, в

который меня завело мое парижское впечатление. Я набросал тридца-

тистрочное стихотворение и уничтожил его, потому что оно оказалось тем,

что мы называем произведением «второй интенсивности». Спустя полгода,

я сделал стихотворение вдвое короче прежнего; еще через год у меня роди-

лось следующее предложение в духе хайку:

Виденье этих лиц в толпе несметной –

Как россыпь лепестков на черной мокрой ветке.

<…> Вортуизм1

– напряженное искусство. Под этим я подразумеваю,

что нас заботит условная напряженность (или условная значимость) раз-

личных типов выражения. Предпочтение отдается наиболее сильным из

них, так как определенные формы выражения объективно “сильнее” дру-

гих. Они более динамичны.

Образ не есть идея. Это слепящий узел или пучок; это то, что я могу,

да и волей-неволей должен назвать ВОРТЕКСОМ (ВИХРЕМ), из которого,

сквозь который и в который непрестанно устремляются идеи. Говоря начи-

стоту, его нельзя назвать иначе, чем ВОРТЕКС. Вот из этой неизбежности

и родилось название “вортуизм”. Nomina sunt consequentia rerum2

, и нико-

гда еще это утверждение Фомы Аквинского не звучало более верно, чем в

случае с вортуистским движением»3

Для Паунда и его единомышленников вортекс (vortex) означало

движение вихря, водоворота, воронки, вечно обновляющейся творческой

Вортуизм – это вариант перевода слова «вортицизм» // Паунд Э. Вортуизм /

http://exlibris.ng.ru/kafedra/2000-10-26/8_pound.html

Возможно перевести эту фразу так: «Наименования (имена) являются сутью вещей»

или «Названия вытекают из свойств вещей» (лат.)

Цит. по материалам НГ Ex Libris от 26.10.2000 (http://exlibris.ng.ru/kafedra/2000-10-

26/8_pound.html). Перевод с английского Сергея Нещеретова. 95

энергии. Продолжая идеи имажистов, вортицисты стремились к динамич-

ной поэзии, в которой нет ненужного украшательства и лишних слов,

каждая фраза продумана и незаменима. Они не признавали поэтического

дискурса, в котором средства выражения и смысл внутренне чужды друг

другу.

Паунд призывал поэтов обогатить музыку английского стиха поэзией

иных стран и эпох. Включенные в произведения Паунда цитаты из япон-

ских, китайских, французских, итальянских стихотворных и прозаических

произведений обогатили творчество Паунда, но сделали его доступным

лишь хорошо подготовленным читателям. В стихотворных произведениях,

по мнению Паунда, должно быть противопоставление не только образов,

но и различных фактов, аллюзий, цитат, фрагментов других текстов. Этот

метод Паунд позднее использовал при написании своей основной работы –

«Кантос». Для Паунда вортекс – это не только технология создания худо-

жественного текста, но и особое видение мира, которое близко взглядам

М. Маклюэна1

Современное искусство было предметом пристального интереса

Э. Паунда. На станицах журнала «Вортекс» он публиковал свои статьи и

материалы своих единомышленников об искусстве. Особое восхищение у

него вызвала живопись представителя эстетизма Уистлера. Ему Паунд по-

святил стихотворение «Уистлеру, американцу» (To Whistler, An American,

1912), в котором писал: «You had your searches, your uncertainties,/ And this

is good to know for us – I mean,/ Who bear the brunt of our America/ And try to

wrench her impulse into art./ You were not always sure, not always set/ To

hiding night or tuning ‘symphonies’, /Had notone style from birth, but tried and

pried/ And stretched and trampered with the media./ You and Abe Lincoln from

the mass of dolts/ Show us where there is a chance at least of winning through»2

В духе Уистлера написано одно из его ранних стихотворений «L’Art»:

Размышляя о стиле письма Маклюэна, канадский критик У. Уотсон отмечал, что

свойственная ученому «игра слов – это, прежде всего, вортекс». (Watson, W. McLuhan's

Wordplay // Canadian Forum. № 61 (May 1981. P. 11).

«У тебя были поиски и сомнения/ И нам полезно знать/ Кто выдержал натиск Амери-

ки/ И пытался превратить ее импульсы в искусство./ Ты не всегда был уверен, не всегда

готов/ Скрыть ночь или сыграть «симфонии»,/ Имел немузыкальный с детства стиль, но

ты пытался и пристально смотрел,/ И с медиа шел в ногу./ Ты и Эб Линкольн из множе-

ства болванов/ Показали, где есть шанс прорваться» (Перевод И.А)2

. (Цит. по: Bell I.F.

Critic as Scientist: The Modernist Poetics of Ezra Pound. – London; New York: Methuen,

1981. – P. 243.96

«Green arsenic smeared on egg-white cloth, / Crushed strawberries! Come, let

us feast our eyes»1

Паунд определял вортицизм как «интенсивное искусство… из четы-

рех различных интенсивностей – математического выражения, алгебраиче-

ского, геометрического и аналитической геометрии»2

. Эти взгляды поэта

близки идеям Маклюэна, чья деятельность заключалась в междисципли-

нарных исследованиях: литература использовалась как метод для изучения

медиа, физика и биология – для изучения литературных текстов и комму-

никационных процессов.

В 1940–50-е гг. Маклюэн внимательно изучал творчество вортици-

стов. Понятие «вортекс» – водоворот – ассоциировалось у него с рассказом

Э. По «Низвержение в Мальстрем» (The Descent into the Maelstrom). Мат-

рос в этом рассказе, по мнению Маклюэна, «спасается благодаря тому, что

изучил принцип действия водоворота». Ученый спрашивает: «Не в том ли

будет состоять наша задача в новую электронную эпоху, чтобы попытаться

понять принцип действия нового водоворота на старое тело?» [46, c. 116].

Таким образом, Маклюэн продолжил те мысли, которые в статье «Вор-

текс» высказал Паунд, и призвал не сопротивляться тому, что несут с со-

бой новые технологии, в том числе новые медиа. Своеобразным диалогом

с журналом вортицистов «Бласт» – «Blast» («Взрыв») стала опубликован-

ная в 1969 г. книга канадского коммуникативиста «Контрбласт» –

«Counterblast» («Антивзрыв»).

Предметом особого интереса Маклюэна в творчестве Э. Паунда было

самое значительное его поэтическое достижение «Кантос» – «Песни»3

«Зеленый мышьяк размазан по скатерти цвета яичной скорлупы./ Раздавлена клубни-

ка! Порадуем себя этим зрелищем!» (Pound E. Personae: Collected Shorter Poems. – London: Faber and Faber, 1971. – P. 124).

2 Цит. по: Bell I.F. Op.cit. – P. 12.

В российском литературоведении многие исследователи отрицательно относятся к

Cantos. А.М. Зверев считает, что это «нагромождение политических и эстетических де-

клараций, обрывочных воспоминаний, экскурсов в область истории и политической

экономии, перемежаемых пересказом философских идей Конфуция» (Зверев А.М. Там

же. – С. 349). Журналист радио «Свобода» А. Генис, комментируя выход в свет сбор-

ника стихов Э. Паунда в 2003 г., советовал осторожно относиться к его поэзии. По мне-

нию Гениса, «Каждой культуре, которая принимает его (Э. Паунда – И.А.) в свой со-

став, нужно быть острожной, чтобы этот подарок не оказался ящиком Пандоры или

троянским конем. Паунд был не только первым поэтом англоязычного мира, не только

отцом-основателем атлантического модернизма, но и убежденным и нераскаявшимся

фашистом. Большая часть его "Cantos" (вряд ли они войдут во второй том русского из-

дания) посвящены прославлению режима Муссолини и его «героев». (Цит. по: Генис А.

Эзра Паунд в России / http://www.svoboda.org/ programs/OTB/2003/OBT.101103.asp с.

133.97

«Кантос» представляют собой серию длинных стихотворений, над кото-

рыми поэт работал практически всю жизнь – с середины 1930-х гг. до са-

мой смерти. Эту сложную поэму, в которой трудно выделить план или

структуру, сам Паунд называл эпической. Темы жизни и смерти, поиска

смысла существования, осмысления божественного начала и путей, веду-

щих в ад и рай, необходимости обращения к урокам истории, метаморфозы

жизни – вот лишь некоторые темы, к которым обращался Паунд в своей

поэме.

Поэт не стремился облегчить своим читателям знакомство с «Пес-

нями». Какие-то пассажи в поэме были явной стилизацией под античный

эпос, китайскую поэзию, песни средневековых трубадуров. Как «Улисс»

Д. Джойса остается загадкой для читателя, не знакомого с «Одиссеей»

Гомера, так и «Кантос» непонятны тому, кто не знаком с поэмами Гоме-

ра, Данте, Овидия, восточной и западной историей, философией и литера-

турой. В текстах часто встречаются архаизмы, фразы на иностранных

языках, латынь, которые особенно затрудняют понимание. Постоянные

ссылки на разные исторические события, литературные произведения, не

всегда понятные символы и аналогии, упоминание имен малоизвестных

поэтов и музыкантов1

заставляли читателя «Кантос» постоянно расшиф-

ровывать скрытый смысл стихотворений. Неудивительно, что многие

критики жаловались на трудность понимания текста поэмы. Фрагменты

иностранных слов, цитат, в том числе прозаических отрывков, которые

Паунд включал в свою поэзию, напоминают инсталляции в современном

искусстве. Такой стиль работы характерен и для Э. Элиота, и для

Д. Джойса, и для Маклюэна.

В основе поэтики Паунда, Элиота и Джойса лежит характерный для

литературы модернизма принцип соположения, на который обратил вни-

мание известный литературовед и культуролог Ю.М. Лотман. Критик за-

метил, что образуемые в произведениях разных течений авангарда «фигу-

ры могут читаться как метафоры и как метонимии. …Смыслообразующим

принципом текста в целом делается соположение принципиально несопо-

ложимых сегментов. Их взаимная перекодировка образует язык множе-

ственных прочтений, что раскрывает неожиданные резервы смыслов» [258,

c. 58]. Этот принцип характерен и для текстов М. Маклюэна несмотря на

то, что они не были художественными в традиционном понимании.

Например, в «Cantos» LXXXI Паунд упоминает британского музыковеда и антиквара

Арнольда Долмеша (Arnold Dolmetsch, 1858–1940), британского композитора Джона

Дженкинса (John Jenkins, 1592–1678); испанского священника отца Хосе Элизондо (Padre José Elizondo), который помог поэту в его изучении Испании.98

Сложность поэзии Паунда обусловливалась также необычной метри-

кой стиха, Паунд писал стихи и обычным пятистопным ямбом, и верлиб-

ром (free verse). Эта метрика была новаторской для своего времени и не-

привычной для слуха. Паунд, находившийся под влиянием французских

символистов, английских поэтов-викторианцев, тем не менее оставался

американцем, в его стихах ощутима поэтическая традиция У. Уитмена.

Поэзия Паунда требовала от читателя энциклопедических знаний,

терпения и желания разгадывать загадки. Иногда для понимания содержа-

ния его текстов надо было прочитать не только стихотворные произведе-

ния, но и теоретические работы писателя, поскольку в них объяснялись не-

которые понятия, рассказывалось о людях – малоизвестных музыкантах,

поэтах, мыслителях, которые упоминались в стихах.

Один из поклонников творчества Паунда, Нед Бейтс, еще в студен-

ческие годы разместил часть «Кантос», LXXXI, в Интернете, сопроводив

гиперссылками имена исторических лиц и героев греческой мифологии,

географические названия, литературные аналогии и дефиниции слов, а

также все иностранные слова, включая древнегреческие, которые могли

быть непонятны среднему читателю [281]. Это значительно облегчило по-

нимание поэмы Паунда. Форма текста с гиперссылками, которую выбрал

Бейтс, напоминает работы в области современного сетевого искусства, в

рамках которого экспериментаторы выделяют фразы из текста и отсылают

читателя на другие ресурсы. Достаточно вспомнить известное стихотворе-

ние Андрея Великанова «С неба звездочка упала», где гиперссылка на сло-

во «звездочка» уводит посетителя на сайт НАСА [399]. Поэзия Паунда

провоцировала его почитателей, как и последователей Маклюэна, экспе-

риментировать и искать ключи к пониманию собственных трудов.

Знакомство с китайской письменностью и литературой оказало

огромное влияние на Паунда. В иероглифах, которые символизировали не

только буквы, но и понятия, он увидел способ выражения мыслей с помо-

щью знаков и метафор. Этот метод он назвал идеограммным (ideogrammic

method) и описал его в «Алфавите чтения» [53, c. 26].

О сложности изучения и толкования поэзии Паунда писала литера-

туровед Лорен Уэбстер (Loren Webster). Она признавалась, что, несмотря

на то, что семь лет штудировала английский язык и литературу в колледже

и университете, специализируясь при этом на поэзии, и два последних года

в университете серьезно изучала китайский под руководством блестящего

профессора-корейца, она чувствовала себя недостаточно подготовленной

для понимания стихов американского поэта-модерниста. Уэбстер считает, 99

что аудитория «Cantos» ограничивается узким кругом интеллектуалов, ко-

торый способен читать и расшифровывать их смысл [290].

Даже если замечание Л. Уэбстер и справедливо, то следует признать,

что Паунд может гордиться своей элитарной аудиторией, в которую входи-

ли Т. Элиот, Р. Фрост, Х. Кеннер. К этому узкому кругу читателей и по-

клонников эпической поэмы Паунда относился и Маклюэн. Он приступил к

серьезному изучению «Кантос» после знакомства с поэтом в лечебнице

Святой Елизаветы в Вашингтоне. Во время этой встречи Паунд сказал, что

«Песни» с 1-й по 40-ю представляют собой детективную историю. Это за-

мечание заинтересовало канадского исследователя. В письме от 16 июня

1948 г. Маклюэн просит Паунда поделиться с ним и другими секретами и

спрашивает, являются ли «Песни» реконструкцией преступления против че-

ловека и цивилизации. Необычное замечание Паунда привело Маклюэна к

неожиданной мысли, которой он поделился с автором «Кантос»: «Я отметил

одну вещь в детективных историях, которая, возможно, далека от темы. Эд-

гар По в 1840 г. с помощью Дюпена изобрел кинематограф. Он работает с

трупом, как с натюрмортом. То есть с помощью кинематографического

монтажа он восстанавливает преступление, и остальные сыщики делают то

же после него»1

. Из этого письма видно, что уже в 1948 году Маклюэн за-

думывался об истории и сущности разных средств коммуникации, одним из

которых он считал кино. Позднее в книге «Понимание средств коммуника-

ции» он более подробно будет рассматривать эту тему.

Американский литературовед Эдвин Бартон (Edwin Barton) полагал,

что изучение творчества Д. Джойса, Э. Паунда и Т. Элиота способствовало

переходу Маклюэна от изучения литературы как таковой к исследованию

технологии и культуры, причем особую роль в этом процессе, по мнению

критика, сыграл прежде всего Паунд. Изучив переписку Э. Паунда и М.

Маклюэна, Э. Бартон пришел к выводу о том, что общение с Паундом

наталкивало Маклюэна на неожиданные мысли и идеи. Эти материалы,

полагает Бартон, являются иллюстрацией процесса превращения Маклю-

эна из литературного критика в теоретика коммуникации [135].

Читая поэзию и прозу Паунда, Маклюэн открыл для себя технологию

переноса прошлого в настоящее. Он считает, что в «Кантос» Паунд впер-

вые по-настоящему использует технические возможности кинематографа.

Структуру поэмы Маклюэн трактует как монтаж персонажей и вылеплен-

«But one thing about crime fiction that I have noted may or may not be apropos here. Poe in

1840 or so invented the cinema via Dupin. Dupin deals with a corpse as still life. That is, by

cinematic montage he reconstructs the crime, as all sleuths have since done» (Letters... – P.

194).100

ных автором образов, а возвращение в прошлое, с его точки зрения, созда-

ет ощущение одновременности действия, соединения настоящего и про-

шлого. Восхищаясь поэмой Паунда, Маклюэн советует поэту сделать за-

пись стихов на пластинки, чтобы у любителей его поэзии была возмож-

ность услышать голос автора [2, p. 193].

Исторические примеры и развитие ситуаций, как и литературные

тексты, превратившиеся в метафорические аналогии, стали материалом

для подкрепления теорий канадского ученого в его трудах по коммуника-

ции. Особенно этот прием ощутим в «Галактике Гутенберга».

Изучив переписку между Маклюэном и Паундом, Г. Уиллмот при-

шел к заключению, что канадский ученый воспринимал «Кантос» Паунда

как трансмифический пейзаж, развернутую площадку структурных прин-

ципов, технологию (techne), средство коммуникации (medium), которые

для читателя были в большей степени основой для получения знаний, чем

идеологией [127, p. 49]. Критик полагает, что творчество Паунда ощутимо

во многих трудах Маклюэна 50–60-х гг., но особенно в «Механической не-

весте». Структура книги, отмечает Уиллмот, представляющая произволь-

ное соединение разнообразных рекламных объявлений, отрывков из ко-

миксов, обложек детективов и дамских романов, напоминает принцип

монтажа «Кантос» Паунда [127, p. 53]. Несомненно, стиль Паунда оказал

огромное влияние на Маклюэна, но помимо Паунда следует упомянуть и

влияние других писателей-модернистов: Т.С. Элиота, У. Льюиса, Д. Джой-

са, для которых также была характерна подобная манера подачи материа-

ла. Приемы всех вышеназванных писателей можно заметить и в творчестве

самого М. Маклюэна.

Поэзия Паунда вызывала разные чувства у читателей и критиков – от

искреннего восхищения до полного неприятия. Его называли и гением, и

«поэтом хаоса». Подобные слова критики использовали и по отношению к

Маклюэну. Интересно, что, как позднее и Маклюэна, Паунда и его творче-

ство не раз называли безумными, но некоторые критики признавались, что

после прочтения Паунда «сначала может возникнуть чувство, что тут

сплошная риторика и безумие, пустая демонстрация виртуозности и стра-

сти, не создающей красоты. Но по мере чтения удостоверяешься, что эта

странная метрика обладает собственным законом и порядком, а отличаю-

щая Паунда грубая сила воображения словно бы придает его словам свой-

ство красоты, обладающей заразительностью» [69, c. 445].

Подобные ощущения возникали у многих читателей и критиков и по-

сле знакомства с книгами Маклюэна. Пытаясь подчеркнуть противоречи-

вую сущность характера канадского ученого и его творчества, американец 101

Гэри Вульф в журнале «Wired» назвал свою статью о Маклюэне «Мудрость

Святого Маршалла, Священного глупца» (The Wisdom of Saint Marshall, the

Holy Fool), а самого ученого – «консервативным христианином-

анархистом» [156].

В характерах Маклюэна и Паунда немало сходства. Они были яркие,

но достаточно высокомерные личности, склонные к неординарным по-

ступкам. Оба хорошо разбирались в литературе и искусстве, ценили искус-

ство слова. Консерватизм, любовь к элитарному искусству сближали их. И

Маклюэн, и Паунд испытывали страх перед получавшей все большее рас-

пространение массовой культурой, но если Паунд игнорировал ее, то Ма-

клюэн, напротив, считал необходимым изучать явление, и, судя по его

трудам, эти исследования по-настоящему увлекали его. Паунд же позволял

себе эксперименты, используя иногда просторечия в своей поэзии. В Песне

77, имитируя ломаный язык британских рабочих кокни, он писал: «WOT

IZZA COMIN'?/I'll tell you wot izza comin'/ Sochy-lism is a-comin'» (Че это

идет?/ я скажу, че идет/ сочи-лизм идет)1

Социализм и коммунизм в понимании Паунда были абсолютным

злом. Он резко выступал против «красной угрозы», высказывал мысли, ко-

торые заставили многих отвернуться от него и зачислить его не только в

антикоммунисты, что только приветствовалось в те годы в США и Европе,

но и в фашисты и в антисемиты. Маклюэн никогда не позволял себе по-

добных высказываний, но в 1940-е гг., недовольный развитием своей карь-

еры, искал в академических кругах масонский заговор2

Многие высказывания и публикации как Маклюэна, так и Паунда по

вопросам литературы, религии, науки и культуры, массовой коммуникации

вызывали раздражение и неодобрение общественности, поскольку не все-

гда были достаточно аргументированы, а иногда эпатажны.

В отношениях Паунд – Маклюэн не было равенства. Паунд был

намного старше Маклюэна. Разница в возрасте и его известность как поэта

позволяли Паунду снисходительно относиться к своему канадскому колле-

В письмах к Паунду Маклюэн иногда пародировал просторечия, которые поэт часто

использовал в своих произведениях. Так, супруге Паунда Дороти он писал: «Shall I

check li-bury for you own copy of G[uido] C[avalcanti]..?» («Мне поискать в били-теке ко-

пию Г[видо] К[авальканти]..?»). Судя по всему, Маклюэн играл словами не только

шутки ради, но и чувствуя себя в какой-то степени художником, как и Паунд.

Известный литературный критик Нортроп Фрай, автор книги «Анатомия критики»,

коллега Маклюэна по Торонтскому университету, был одним из тех, кого Маклюэн за-

числял в масоны. Причиной этого был успех и единодушное признание Фрая в универ-

ситетских кругах Канады и США. В отличие от работ Маклюэна, труды Фрая отлича-

ются логикой и академизмом. 102

ге. Даже тот факт, что для многих Паунд был в 1940-е гг. изгоем, ничего не

менял в его отношениях с Маклюэном, для которого он был мэтром и к ко-

торому канадский профессор обращался, интересуясь его мнением по про-

блемам литературы и искусства.

Паунд отвечал не на все письма Маклюэна. В ответ на полные вос-

торга и восхищения послания он мог откликнуться письмом-запиской,

спрашивая, чем в настоящий момент занимается канадский профессор.

Маклюэн не был Паунду столь интересен, как Паунд Маклюэну. Судя по

всему, Паунд не видел в Маклюэне ни коллегу, чье творчество следует

пристально изучать, ни серьезного литературного критика. Маклюэна он

воспринимал как преподавателя литературы и как-то задал вопрос о сути

педагогической деятельности. На это Маклюэн в характерном для него

эпатажном стиле ответил, что учителя – «люди низкого происхождения и

без какого-либо культурного багажа или традиции»1

Ни в одном из своих писем Паунд не высказал своего мнения о книгах

Маклюэна, которые сделали канадского профессора всемирно известным. В

разгар переписки Маклюэна и Паунда была опубликована «Механическая

невеста: Фольклор индустриального человека». Однако ни эта работа, ни

другие не обсуждались между ними. Маклюэн, следует отметить, делился с

Паундом своими планами написать книгу «Эра Гутенберга», которая позд-

нее была опубликована и стала широко известна под именем «Галактика

Гутенберга», но поэт-затворник не проявил серьезного интереса к этому

проекту. Возможно, темы, затронутые Маклюэном в его ставших всемирно

известными книгах по коммуникации, не были интересны Паунду или эти

труды он посчитал неудачей, которую не стоит обсуждать. По воспомина-

ниям врачей, окружавших Паунда в больнице Св. Елизаветы, поэт был

одержим идеей заговора против его персоны. Ему временами казалось, что

он, Паунд, мог предотвратить Вторую мировую войну, если бы публично

выступал против проводимой Ф.Д. Рузвельтом политики. Он считал насто-

ящей литературой, хотя и сложной для восприятия, свое творчество, а также

творчество Т.С. Элиота и Д. Джойса2

. Судя по всему, Маклюэн со своими

исследованиями медиа не был той интеллектуальной фигурой, которая мог-

ла стать значимой для Паунда.

«Now, the teachers! They are people of lowly origins and no cultural background or tradition». (Letters…. – P. 227).

2 Подробнее об этом см.: Cardona E. Pound's Anti-Semitism at St. Elizabeths: 1945-1958

/ http://www.flashpointmag.com/card.htm103

В переписке с Маклюэном Паунд часто использовал просторечия,

новые словообразования, и этот стиль стал нормой их общения. Маклюэн

подхватил его, стараясь подражать манере поэта.

Маклюэн прощал Паунду многое: его североамериканское прошлое

и даже безразличие к трудам самого Маклюэна. «Мистер Паунд – един-

ственный писатель нашего времени, чья проза хранит впечатление насто-

ящего разговора… Она шокирует снова и снова драматическим акцентом

устного слова, но в ней нет того, что всегда говорят о “соленой речи янки”.

Проза мистера Паунда включает радикальный индивидуализм поколений

моряков-янки, но не только саму манеру, а все движение ума: интенсив-

ность, остроту и страсть к технической точности», – писал о Паунде Ма-

клюэн в эссе «Критика Паунда» (Pound’s Critical Prose – перевод И.А.)

[1, p. 75].

В письме к Ф. Джованелли Маклюэн писал: «Проза Паунда точна. Ее

надо читать очень медленно. Все, что он упоминает, следует прочесть. Его

метод в поэзии и прозе – идеограмма» [2, p. 201–202].

Склонность к неординарным поступкам, эксцентризм, желание быть

в центре внимания были свойственны Паунду. Характеризуя поэта, Карл

Сэндберг писал: «Любой разговор о современной поэзии, когда его ведут

понимающие люди, кончается тем, что рано или поздно заговаривают об

Эзре Паунде. Случается, его упоминают только для того, чтобы пожурить

как проказника и насмешника, как позера, которому неведомы серьезность

и укорененность. Но утверждают и совсем другое: сегодня он заполнил со-

бой ту нишу, которая в былые времена была заполнена Китсом»1

Поэзия Э. Паунда всегда восхищала канадского ученого, но особое

влияние на него оказали прозаические работы писателя, посвященные тео-

рии литературы, искусства и культуры: «Алфавит чтения» (ABC of reading,

1934) и «Путеводитель по культуре» (Guide to Kulchur, 1938). В «Алфавите

чтения», как и в написанной ранее «Книге для чтения», Паунд представля-

ет на суд читателя свою эстетическую теорию. Книга состоит из двух ча-

стей. Первая часть представляет собой ряд небольших глав, в каждой из

которых автор в афористичной форме рассказывает о своем видении роли

литературы, языка, искусства. Во второй части дан анализ творчества

Д. Чосера, К. Марло, У. Уитмена и ряда других писателей.

Автор говорит о роли литературы, языка и чтения в жизни человека.

Эти же темы рассматривает подробно Маклюэн в «Галактике Гутенберга».

Для Паунда чтение – это и наука, и искусство. Он полагает, что литературу

1 Цит. по: Элиот Т.С. Избранное. – C. 442.104

можно изучать с помощью естественнонаучных методов. «Мы живем в

мире науки и изобилия, – такими словами начинает Паунд первую главу

книги и далее поясняет. – Лучший метод изучения поэзии и литературы –

это метод современных биологов, т. е. тщательное изучение источника из

первых рук и постоянное СРАВНЕНИЕ одного “среза” или образца с дру-

гим» [53, p. 17]). Высказывание кажется достаточно необычным, но подоб-

ные идеи использования биологии и психологии для изучения устной и

письменной коммуникации, языка и литературы встречаются и у Маклю-

эна. Канадский исследователь даже развил биологическую тему, утвер-

ждая, что разные средства коммуникации являются продолжением челове-

ка. Ранее мы писали, что его основополагающий труд по теории коммуни-

кации называется «Понимание средств коммуникации: Продолжение чело-

века». Согласно Маклюэну, перо и авторучка являются продолжением ру-

ки человека, телевидение – его глазами, компьютер – продолжением мозга

и всей психической системы (the extensions of man). Возможно, подобные

идеи возникли у него под влиянием «Алфавита чтения» – книги, которую

Маклюэн изучил достаточно подробно, о чем свидетельствуют ее много-

численные упоминания в трудах Маклюэна. Возможно, под влиянием этой

работы Паунда Джеймс Джойс изобрел словечко «ABCED-minded», кото-

рое по звучанию напоминало слово «absentminded» (забывчивый, рассеян-

ный). Это слово позднее использовал Маклюэн. В 1955 г. в журнале «Экс-

плорейшнс» (Explorations) он опубликовал статью, посвященную проблеме

противостояния электронных СМИ печатной культуре, которую назвал

«Радио и телевидение против АБВГД-мыслящих», по-английски в загла-

вии статьи «Radio and TV vs. ABCED-minded» ощутима игра слов, свой-

ственная стилю ученого [8, p. 12–18].

И Паунд, и Маклюэн пытались использовать опыт естественнонауч-

ных дисциплин для анализа литературы, искусства и культуры. Предло-

женный Паундом метод сравнительной биологии (тщательное изучение

предмета «из первых рук» и постоянное сравнение одного среза образца с

другим) для изучения поэзии и прозы очень напоминает пробы Маклюэна

– междисциплинарные эксперименты, в рамках которых ученый и его со-

ратники и ученики пытались соединить между собой разные виды искус-

ства и медиа, медиа и науку, искусство и технологии и т. д.

Стиль «Алфавита чтения» во многом сопоставим со стилем позднего

Маклюэна. Многие фразы из этой книги афористичны, как и многие «ма-

клюэнизмы». Некоторые высказывания из Э. Паунда, например «Литера-

тура – это язык, заряженный смыслом» («Literature is language charged with

meaning»), «Литература – это новости, которые всегда остаются новостя-105

ми» («Literature is news that STAYS news») [53, p. 28–29], Маклюэн цити-

ровал в своих работах. Сравнивая стиль текста «Алфавита для чтения» со

стилем «Галактики Гутенберга» и «Понимания средств коммуникации»,

можно найти много общего. Влияние Паунда ощутимо и в знаменитой

формуле Маклюэна «medium is the message».

В тексте «Алфавита для чтения» и «Путеводителя по культуре»

Паунд выделяет некоторые слова и фразы в своих высказываниях-

афоризмах заглавными буквами, стараясь подчеркнуть их смысл и важ-

ность. Это помогает читателю проследить ход мысли писателя, выделить

главное и второстепенное. Визуализация, к которой прибегает Паунд, от-

части напоминает прием (flaming – сердитость), используемый в переписке

по электронной почте, в котором эмоционально выраженные слова, пере-

ходящие в крик, пользователи выражают заглавными буквами. Маклюэн

также прибегал к графическим приемам в своих текстах. Так, в «Галактике

Гутенберга» он выделил рамкой и крупным жирным шрифтом афористич-

ные заголовки, словно предлагая эти части текста использовать как цита-

ты, что и делают его последователи.

Сборник «Путеводитель по культуре» (1938), содержащий тексты из

пяти прижизненных книг Паунда, отражает разнообразные интересы писа-

теля. В книгу вошли статьи по эстетике, поэтике трубадуров, материалы,

посвященные разным вопросам экономики, бизнеса и финансов, политиче-

ская публицистика. Все части не связаны друг с другом. Иногда они напо-

минают черновые записки из блокнота, которые автор сделал, чтобы не за-

быть пришедшие в голову мысли, но, собранные воедино, они дают пред-

ставление об эстетических принципах, художественных и литературных

предпочтениях, противоречивых взглядах на современную экономику и

политику Э. Паунда.

Паунд в одном из эссе сборника радуется, что кто-то из обозревате-

лей в популярной газете признал, что он, Паунд, иногда заставляет читате-

ля «внезапно увидеть», или что его замечание может раскрыть весь пред-

мет с совершенно нового угла зрения. Подобные замечания критики дела-

ли и в адрес Маклюэна, который постоянно заставлял своих читателей и

слушателей по-новому посмотреть на привычные явления, задуматься о их

будущем. Паунд еще раз поясняет, что идеограммный метод исследования

в литературе и искусстве «состоит в представлении одной грани, затем

другой до того момента, пока не совершится переход с мертвой, утратив-

шей чувствительность поверхности читательского ума на ту его часть, ко-

торая способна регистрировать» [53, p. 28–29].106

В статье «Новое образование» (The New Learning) Паунд нападает на

американское образование и распространенное в США спонсорство,

утверждая, что американской университетской системой управляют по

большей части наймиты и деревенщина. Последней уловкой вымогателей

и ростовщиков, по мнению поэта, было подавить обучение дарами. Весь

доход университетов, как полагал Паунд, идет на содержание этих готиче-

ских зданий – анахронистических чудовищ.

Паунд критикует политику Рузвельта (статья «Удар & 1935»), вы-

ступает против существующей банковской системы, пронизанной духом

ростовщичества. Он много рассуждает о вреде системы кредитования и

процентных ставок, которые помогают не лучшим людям нажить капитал.

Паунд предлагает отделить имущество от капитала, чтобы экономические

процессы способствовали росту имущественного благосостояния, а не ро-

сту капитала [54, p. 241–248].

Российский критик О. Ермишин в рецензии на вышедшую в России

книгу Э. Паунда «Путеводитель по культуре» в переводе К. Чухрукидзе,

К. Голубович и А. Нестерова пытался объяснить суть работы «Удар &

1935». По мнению Ермишина, заявляя, что «государства ослабевают или

попадают в руки невежд и мерзавцев», Паунд подразумевал администра-

цию Ф.Д. Рузвельта и еврейскую финансовую элиту, которую он обвинял

во многих грехах. Рузвельта в своих римских радиопередачах Паунд позд-

нее называл «Jewswelt» (Рузвельтштейн). Попытки американского поэта

разобраться в политике и экономике, как полагает О. Ермишин, выглядят

достаточно нелепо, так как для этого у него не было ни достаточных зна-

ний, ни материала для исследования [291]. Подобные высказывания Паун-

да и привели к тому, что его зачислили в фашисты и антисемиты, а за пуб-

личную критику американского правительства во время Второй мировой

войны судили.

Из-за антисемитских и фашистских взглядов, которые Паунд выска-

зал в ряде своих работ, его имя практически не упоминалось в курсах по

зарубежной литературе в советской и постсоветской России. Поэта долго

не переводили на русский язык. Публикация сборника его стихотворных

произведений в России в 2003 г. вызвала неоднозначную реакцию. Как уже

упоминалось выше, журналист радио «Свобода» А. Генис советовал ра-

диослушателям с осторожностью относиться к идеям Паунда. Я. Проб-

штейн, составитель и редактор сборника, в интервью каналу «Культура»,

соглашаясь с журналисткой Натальей Казаковой, что Паунд – одна из

наиболее противоречивых фигур XX в., признал, что, когда брался за эту

работу, знал о том, что российские фашисты с удовольствием цитируют 107

антисемитские и фашистские высказывания Паунда на своих сайтах. Но

они, как подчеркнул Пробштейн, «не пытаются разобраться, что привело

Паунда к фашизму, и уж, конечно, для них творчество Паунда имеет тре-

тьестепенное значение» [286]. Пробштейн считал, что наследие великого

поэта, каким он считал Паунда, следует изучать, а прятать его тексты, по-

тому что он совершал ошибки, во многих из которых позднее раскаялся, не

имеет смысла.

Следует отметить, что Паунд не разделял приписываемых ему фа-

шистских взглядов, отвергал тот путь, который выбрал для Германии и все-

го мира А. Гитлер. Однако, живя в Италии, поэт не раз встречался с Бенитто

Муссолини, который вел с ним интеллектуальные беседы. Возможно, после

аскетичной Америки Италия, колыбель мировой культуры, и ее лидер пока-

зались поэту страной, в которой под руководством нового вождя наступит

«новый Ренессанс», процветание чистого искусства без финансовых воро-

тил, биржевых махинаций, культа чистогана.

Паунд не был согласен с политикой Ф.Д. Рузвельта. Ему казалось,

что Рузвельт и его администрация виноваты в Великой депрессии, тех

трудностях, которые США пережили в 1930-е гг., поэтому он позволял се-

бе критиковать президента, живя во вражеской стране, которой тогда для

США была Италия. Конечно, это было недопустимое поведение, за кото-

рое он был сурово наказан по окончании войны. Вместе с тем следует при-

слушаться к мнению таких людей, как Я. Пробштейн, которые пытаются

понять и объяснить поведение поэта. Следует отметить, что к концу жизни

сам Паунд признал свои ошибки. Я. Пробштейн обращает внимание на тот

факт, что Паунд признавался поэту Алену Гинзбергу, что в «Кантос» он

многое непоправимо испортил, по недомыслию впустив в текст политику,

и что самой худшей ошибкой было его «тупое провинциальное предубеж-

дение против евреев, которое одно всё испортило» [292]. Так, по утвер-

ждению российского исследователя О. Ермишина, «книга «страдает отсут-

ствием концептуального единства», а авторский комментарий-объяснение

в предисловии «резко снижает его авторитет как политического мыслите-

ля» [291].

В «Путеводителе по культуре» Маклюэна заинтересовали не выска-

зывания Паунда на политические темы, а размышления автора о литературе

и средствах коммуникации. В письме к поэту Маклюэн признавался, что в

«Путеводителе по культуре» он нашел помощь, которая необходима для

понимания «Кантос», что эта книга полностью прояснила для него выска-

зывание о том, что «Песни» с 1-й по 40-ю являются по сути своей детектив-108

ными историями1

. Дальнейшее развитие эти идеи получили в «Галактике

Гутенберга» и «Понимании средств коммуникации». В этих основополага-

ющих трудах канадского исследователя весьма ощутимо влияние Паунда.

Никто из исследователей творчества Паунда не ставил под сомнение

его поэтический талант, но теоретические размышления американского

модерниста на разные темы вызвали негодование у многих критиков. Ма-

клюэн не разделял взглядов своего американского коллеги на государ-

ственное и экономическое устройство США, его финансовую политику.

Эти вопросы не были предметом его научных интересов. Однако тема де-

нег все же присутствует и в его трудах. Одну из глав «Понимания средств

коммуникации» он назвал «Деньги – кредитная карточка бедняка»

(«Money: Poor man’s credit card») [39, p. 131]. Проблему денег Маклюэн

рассматривает как культуролог и одновременно технологический детерми-

нист. Рассмотрев историю развития денег от монеты до кредитной карты,

он приходит к выводу, что деньги также являются средством коммуника-

ции, передачи информации, а коллекционирование денег, по мнению Ма-

клюэна, имеет много общего с образованием толпы [39, p. 138–139].

Маклюэн задумывал совместно с Х. Кеннером написать книгу о

Паунде или Элиоте и в беседах делился с коллегой своими взглядами на

творчество этих поэтов. Но из совместного проекта ничего не получилось.

Х. Кеннер серьезно занялся исследованием творчества Эзры Паунда в док-

торантуре Йельского университета. Сначала он планировал рассмотреть

творчество Д. Джойса в своей диссертации, но после встречи с Паундом и

обсуждений его поэзии и прозы с Маклюэном изменил тему исследования.

Читая публикации своего коллеги о Паунде, Маклюэн находил в них свои

мысли и жаловался Клинту Бруксу на то, что «слишком много кормил

Кеннера со своей тарелки», обвиняя тем самым своего коллегу в плагиате

[102, p. 99].

Трудно сказать, насколько мысли Маклюэна повлияли на труды

Кеннера, но последний всегда признавал, что под влиянием Маклюэна он

остановился на избранной теме диссертации и был по сути своей маклю-

энистом, свято верившим в то, что средство коммуникации является сооб-

щением. Кеннер считается одним из лучших исследователей и знатоков

творчества Эзры Паунда. В 1950 г. он опубликовал книгу «Поэзия Эзры

Паунда» (The Poetry of Ezra Pound), за которую получил премию Портера.

В 1971 г. он опубликовал получившую всемирную известность моногра-

«In Guide to Kulcher I have found all the help with the Cantos that anybody needs, including full light on your remark made to me in Washington that 1–40 are a sort of detective story» (Letters…– P. 199–200).109

фию «Век Паунда» (Kenner H. The Pound Era). Забыв об обидах, Маклюэн

написал предисловие к этой книге [27, p. 215–217] и, по воспоминаниям

биографа Ф. Марчанда, рекомендовал ее своим студентам [102, p. 99].

Рассматривая конфликт Кеннера с Маклюэном, следует иметь в ви-

ду, что у Маклюэна был дар влиять на людей, обращая их в «свою веру».

Кеннер не «украл» идеи своего учителя, а стал одним из маклюэнистов,

развив и интерпретировав идеи своего старшего коллеги и учителя. Тот

факт, что Кеннер в своей книге «Эра Паунда» пытался показать, как Паунд

придал литературную форму нелинейной концепции времени Альберта

Эйнштейна, заставляет вспомнить многие положения теории Маклюэна,

его страсть к объяснению естественнонаучных вопросов через литературу.

Но вряд ли можно назвать публикации Кеннера плагиатом.

Маршалл Маклюэн не написал серьезного исследования о творчестве

Э. Паунда, но он посвятил ему эссе «Проза Паунда» (Pound’s Critical

Prose), в котором, анализируя творчество писателя, пришел к выводу, что

Паунда можно понять, если сопоставить его поэзию и теоретические тру-

ды, поскольку они дополняют и объясняют друг друга. При этом Маклюэн

признавал, что стихи американского модерниста являются истинным ше-

девром, а «Кантос» он справедливо называл лучшими из них.

По мнению Маклюэна, несмотря на присущий ему космополитизм,

многому в своем творчестве Паунд был обязан Америке, поэтому в его по-

эзии заметно влияние зарождающегося в США в начале века механицизма,

который придал необычную форму его стихам. Маклюэн уверен, что

Паунду также удалось впитать все лучшее из французской литературной

традиции последних семидесяти лет, развивавшейся от Стендаля к Мал-

ларме. Маклюэн восторгается статьей Паунда о Д. Чосере, опубликованной

во второй части «Алфавита для чтения», отмечая его мастерство как лите-

ратурного критика. Он справедливо утверждает, что творчество Паунда

развивалось в унисон с творчеством Элиота и Джойса и именно эти три

писателя являются эталоном современной англо-американской литературы

модернизма [1, p. 75–78].

Помимо предисловия к «Эре Паунда» Х. Кеннера Маклюэн в журна-

ле «Ренейсенс» опубликовал рецензии на три книги, посвященные жизни и

творчеству Э. Паунда [27, p. 200–202].

Несмотря на пиетет по отношению к поэту, Маклюэн планировал

свою первую книгу о массовой культуре, широко известную как «Меха-

ническая невеста», назвать по аналогии с «Путеводителем по культуре»

Паунда «Путеводитель по хаосу» (The Guide to Chaos); вторая версия 110

названия была «Тайфун в Америке» (Typhoon in America)

. Второй вари-

ант названия, несомненно, возник у Маклюэна под влиянием вортицизма.

Ирония всегда была одним из любимых приемов Маклюэна, и никто и

ничто, за исключением религиозных тем, не были гарантированы от его

ироничных замечаний.

Маклюэн не верил в безумие своего американского коллеги. Когда

Клинт Брукс называл Паунда безумным (crazy), Маклюэн добавлял «как

лис» (crazy like a fox). Он не без основания полагал, что сумасшествие

Паунда было в определенной степени симуляцией, позволившей поэту в

связи с предъявлявшимися ему обвинениями в измене Родине, привер-

женности фашизму и антисемитизму, избежать более тяжелого наказания.

Отчаяние Паунда от того положения, в котором он находился в пси-

хиатрической клинике, ощутимо в ряде его писем. Примером этого может

служить один из случаев, о котором вспоминал антрополог Т. Карпентер,

коллега Г.М. Маклюэна по Университету Торонто. В 1950-е гг. М. Маклюэн

и Т. Карпентер редактировали и издавали литературно-культурологический

журнал «Эксплорейшнс», на страницах которого обсуждали разные темы:

современную литературу, искусство, культуру и массмедиа. Маклюэн и

Карпентер посылали Паунду некоторые номера этого журнала и просили

его поделиться своим мнением по ряду публикаций. Паунд высказывал свое

мнение по тем проблемам, которые его интересовали, но не давал разреше-

ния публиковать материал в журнале. В ответ на одно из писем Карпентера,

в котором канадские исследователи просили Паунда рассказать о том, как

влияет пишущая машинка на стиль его письма, и позволить им опублико-

вать в журнале часть корреспонденции с ним, Паунд ответил отрицательно

и достаточно жестко. В стиле авангардного стихотворения:

«Февраль пятнадцатое

НЕТ

Вы определенно НЕ получите моего разрешения цитировать мою

частную корреспонденцию

ДО ТЕХ ПОР, ПОКА не предпримите усилий, чтобы вытащить меня

из Дуррдомма

И не проявите интереса к чему-либо более серьезному, чем теннис-

ные брюки Гаси Морана

А Бразилия на 30 лет опережает вас как бы то ни было

гоРРите вы синим пламенем

ЕЗ П

1 Об этом см.: Willmot G. Op. cit. – P. 51.111

А не отправиться ли вам в Монреаль?» (Перевод И. А.)

(15 Feb

You most cert may not have my permission to quote my private

correspondence

UNTIL you get some effort to get me out of

bughouSZ

and show some interest in something more basic than Gussie Moran’s

tennis pants

AND Brasil is 30 years ahead of you anyhow

goRRelup yu

EZ P

Why don’t yu go to Montreal?»)1

В этом письме прослеживается характерный для Паунда стиль. Даже

в переписке с коллегами и друзьями он оставался поэтом. Ему хотелось

играть словами и экспериментировать.

Судя по всему, Маклюэн до конца не понимал трагизма положения

Паунда. Ни в одном из своих писем к поэту, своим друзьям или коллегам

он не выражал сочувствия Паунду, не высказывал желания чем-либо по-

мочь, чтобы вызволить поэта из лечебницы. Возможно именно поэтому

переписка между Паундом и Маклюэном была более активной со стороны

канадского профессора, а ответы Паунда были достаточно скупы.

В письме к Теду Карпентеру Паунд признавался, что не видит смыс-

ла в переписке с ним, «совершенно неизвестным ему» человеком («totally

unknown to me»), и Маклюэном, который был склонен к сухости (скуке) и

обсуждению безопасных тем» («seems headed towards aridity and discussion

of safe topics»)2

Для Маклюэна, напротив, общение с Паундом было источником но-

вых идей. Переписка с Паундом, по признанию Маклюэна, была очень

важна для него. Мысли, которыми поэт делился с канадским ученым,

нашли свое выражение в «Галактике Гутенберга» и «Понимании средств

коммуникации». Неслучайно в 1952 г. Маклюэн послал Паунду для озна-

комления текст «Галактики Гутенберга», настолько для него было важно

его мнение о тех новациях, которыми изобиловали его сочинения.

Паунд давал Маклюэну замысловатые советы, над которыми надо бы-

ло не только задумываться, но иногда и расшифровывать их. Так, например,

1 Цит. по: Theall D.F. The Virtual Marshall McLuhan. – Р. 237.

Ezra Pound to Ted Carpenter, 18 jan 1957. Цит. по: Gordon W. Op. сit. – P. 171.112

в письме к

к Маклюэну он рекомендовал: «Писать будет намного приятнее,

если Вы начнете искать больше плюсов, чем минусов; и неважно, где и что

приобрел человек, важно, что он с этим делает или не делает после того, как

приобрел это»1

. Маклюэн считал, что он хорошо понимает поэта. Он часто

повторял, что творчество и идеи Паунда оказали огромное влияние на его

мировоззрение, выбор тем для изучения и методов их анализа2

Маклюэн не только восхищался идеограммным методом, который

Паунд ввел в оборот, но и сам использовал его в ряде своих работ. Нельзя не

согласиться с Э. Бартоном, утверждавшим, что «метафорический и /или

идеограммный способ мышления работает у Маклюэна так же, как он рабо-

тал у Паунда» [135]. С начала знакомства Паунд пытался научить канадско-

го коллегу не писать линеарно, излагая свои мысли в логической последова-

тельности, а создавать тексты, основанные на противопоставлениях, срав-

нениях, метафорах, заставляя читателя думать и самому находить ответы на

многие вопросы. Именно такая техника письма встречается в трудах Ма-

клюэна. Следует также отметить и влияние афористичных высказываний

Паунда на стиль Маклюэна.

Канадский исследователь М.А. Трембли в диссертационном иссле-

довании на тему «Эзра Паунд и Маршалл Маклюэн: Размышление о при-

роде влияния» подчеркивал, что в 40–50-е гг. Маклюэн был одним из не-

многих канадских литературоведов, – к этим немногим Трембли относит

Эли Мандел (Eli Mandel), Линду Хатчеон (Linda Hutcheon) и Фрэнка Дэви-

са (Frank Davies), – кто пропагандировал творчество Паунда и включил его

произведения в программу учебных курсов. Таким образом, по мнению

Трембли, Маклюэн прививал студентам и интеллектуальному сообществу

Торонто вкус к блестящей литературе модернизма3

Несомненно, в формировании М. Маклюэна как литературного кри-

тика и ученого огромную роль сыграли искусство и литература модерниз-

ма, и одним из писателей-модернистов, повлиявших на видение ученого,

его метод изучения средств массовой коммуникации, был Э.Л. Паунд. Ма-

клюэн видел в нем первого поэта «всемирной деревни», объединившего

мир сетью своих «Кантос». Многие эксперименты, которые Паунд прово-

дил в поэзии, Маклюэн использовал в исследовании медиа.

«…writing will become a lot livelier when you start looking for credits rather than debts/ not

matter much where a man GOT what, but what he did with it (or without it) AFTER he got it»

(Theall D.F. The Virtual Marshall McLuhan. – P. 246).

2 Об этом см.: Marshall McLuhan. Understanding Me. – P. 95.

3 Об этом см.: Trembley M.A. Ezra Pound and Marshall McLuhan: Meditation of Influence.

Thesis for Ph. D. – Univ. of New Brunswick, 1995. – P. 5–6.113

Вортицизм нашел свое отражение и в литературной критике, и в ме-

тодах, использованных канадским коммуникативистом при изучении ме-

диа. Мысли о языке, культуре, средствах коммуникации, высказанные

Паундом в его книге «Алфавит для чтения», были развиты Маклюэном в

трудах по теории коммуникации. Даже в стиле теоретических работ о ли-

тературе и СМИ Маклюэна и Паунда много общего.

Маклюэн не разделял политических взглядов американского поэта,

но ему были близки его литературные вкусы, взгляды на природу и пред-

назначение искусства. Сравнивая поэзию и прозу Эзры Паунда с теорети-

ческими трудами Маклюэна разных лет, можно смело утверждать, что во

многом под влиянием Паунда Маклюэн сформировался как литературовед

и теоретик массовой коммуникации.

2.2. Традиция Т.С. Элиота в трудах Г.М. Маклюэна

Не меньшее влияние, чем поэзия и проза Э. Паунда, на М. Маклюэна

оказало творчество Томаса Стернса Элиота (Thomas Stearns Eliot, 1888–

1965)1

. Ровесник Паунда, Т.С. Элиот родился в г. Сент-Луисе, штат Мис-

сури. Элиот, как и Маклюэн, получил блестящее образование. Он окончил

частную школу и в 1906 г. поступил в Гарвард – один из самых дорогих и

престижных университетов США, где изучал философию и литературу.

Как и Маклюэна, в университете Элиота особенно интересовала ели-

заветинская эпоха и итальянское Возрождение. Большое влияние во время

учебы в Гарварде на него оказала книга Артура Саймонса «Движение сим-

1 О жизни и творчестве Т.С. Элиота можно узнать из следующих источников: Ackroyd

P. T.S. Eliot. – London: Penguin Books Ltd, 2006; T.S. Eliot: The Man and His Work. A Critical Evaluation by 26 Distinguished Writers / Ed. A. Tate. – New York. 1966; North M. The

Political Aesthetic of Yeats, Eliot, and Pound. – London: Cambridge Univ. Press, 1992; Зве-

рев А. О литературно-критическом наследии Т.С. Элиота. Предисловие // Элиот Т.

С. Назначение поэзии. Статьи о литературе. – Киев: AirLand, 1996. – С. 7–14; Асцвату-

ров А.А. Назначение поэзии и назначение критики» в контексте литературно критиче-

ской теории Т.С. Элиота // Элиот Т. С. Назначение поэзии. Статьи о литературе. – Киев:

AirLand, 1996. – С. 15–39; Красавченко Т.Н. Заметки к определению Т.С. Элиота

// Элиот Т.С. Избранное. Т. I–II. Религия, культура, литература / Пер. с англ.; Под ред.

А.Н. Дорошенко. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. – С. 721–722; За-

падное литературоведение ХХ века: Энциклопедия. – М.: Intrada, 2004. – С. 474–475;

Писатели США. Краткие творческие биографии / Сост. и общ. ред. Я. Засурского,

Г. Злобина, Ю. Ковалева. – М.: Радуга, 1990. – С. 603–607; Аствацатуров А.А.

Т.С. Элиот и его поэма «Бесплодная земля». – СПб.: Изд-во С-Петербургского ун-та,

2000; Ушакова О.М. Т.С. Элиот и европейская культурная традиция: Монография. –

Тюмень: Издательство ТГУ, 2005. 114

волистов в литературе» (Symons A. The Symbolist Movement in Literature,

1895). Благодаря ей Элиот познакомился с поэзией французского поэта

Жюля Лафарга, которая оказала несомненное влияние на его поэтический

стиль. Поэзия французских символистов неизменно привлекала внимание

и М. Маклюэна, о творчестве некоторых из них (С. Малларме, Ш. Бодлера)

он писал в своих литературно-критических эссе 40-х гг.

Получив в 1910 г. степень магистра искусств, Элиот уехал в Париж,

где в течение года учился в Сорбонне и слушал лекции А. Бергсона. Под

влиянием Анри Бергсона он увлекся философией интуитивизма. Согласно

этому учению, художник преодолевает внеличностные условности и поня-

тийность, формирующие обыденную жизнь человека, т. е. его творчество

глубоко лично и субъективно. Бергсон утверждал, что существует и объек-

тивная сторона искусства, и художник, руководствуясь своим чувством,

так или иначе выполняет свою роль, пишет то, что ему предназначено.

Подхватив идеи Бергсона, Элиот пришел к выводу о том, что поэт должен

внутренне почувствовать, что ему предназначено свыше.

Как и Маклюэн, Элиот начинал карьеру в университете. После полу-

чения степени магистра искусств (1911–1914) он получил должность асси-

стента на философском факультете Гарварда. В 1914–1915 гг. работал над

докторской диссертацией «Познание и опыт в философии Ф.Г. Брэдли»

(Experience and the Objects of Knowledge in the Philosophy of F.H. Bradley),

но вскоре отказался от идеи посвятить себя преподавательской и научной

деятельности1

. В 1916 г. Элиот завершил написание диссертации, но не

стал ее защищать, поскольку для этого было необходимо из Лондона прие-

хать в Массачусетс, что было достаточно проблематично во время Второй

мировой войны. К тому же Элиот в этот период получил интересную рабо-

ту – стал заместителем редактора авангардного журнала «Эгоист»

(«Egoist»), издание которого осуществлялось при финансовой поддержке

Эзры Паунда и его супруги Дороти.

Религия играла большую роль в жизни Элиота. В статьях «Религия и

литература» (Religion and Literature, 1935), «Идея христианского обще-

ства» (The Idea of a Christian Society, 1939) он писал о необходимости про-

движения христианских идей в литературе и искусстве и вменял это в обя-

занность писателям и художникам [69, c. 7–73, 210–224]. Как и Маклюэн,

1 В 1963 г. диссертационное исследование Т.С. Элиота было опубликовано (Eliot T.S.

Knowledge and Experience in the Philosophy of F.H. Bradley. – London: Faber, 1964). По-

дробный анализ влияния философии Ф.Г. Брэдли на творчество Т.С. Элиота дан в рабо-

те канадского исследователя Д.Д. Чайлдса. См.: Childs D.J. From Philosophy to Poetry:

T.S. Eliot's Study of Knowledge and Experience. – New York: Palgrave Macmillan, 2001. –

235 p.115

Элиот в зрелом возрасте (в 1936 г.) перешел из унитарианской церкви в ан-

глокатолицизм. Не исключено, что выбор церкви был обусловлен стремле-

нием Элиота стать частью британского общества.

Элиот полагал, как было ранее отмечено, что его творчество во мно-

гом предопределено свыше. Подобные мысли высказывал и Маклюэн,

считавший, что ему удалось установить коммуникацию с Богом и выпол-

нить его волю. Подобно Маклюэну и Паунду, Элиот отличался консерва-

тизмом. Он считал себя католиком по религиозным убеждениям, рояли-

стом в политике и классицистом в литературе. Блестящий поэт, удостоен-

ный в 1948 г. Нобелевской премии, литературный критик, редактор Элиот,

по единодушному мнению отечественных (А.М. Зверев [66], Т.Н. Краса-

вченко [69, c. 474–475], Д.П. Мирский [259, p. 187–188]) и зарубежных

(А. Тейт [224, p. 15], П. Акройд [164] и др.) исследователей, является од-

ним из самых значимых англо-американских поэтов ХХ в., чье творчество

было серьезным вкладом в развитие модернизма.

Встреча в 1914 г. с Э. Паундом сыграла значительную роль в жизни

Элиота. Паунд познакомил начинающего поэта с «живым классиком» бри-

танской поэзии ирландцем У.Б. Йетсом, английским художником и рома-

нистом У. Льюисом, итальянским футуристом Т. Маринетти. С интересом

Элиот прочел труды профессора А.А. Ричардса, учителя Маклюэна. Они

оказали большое влияние на начинающего поэта, особенно «Практическая

критика» (Practical Criticism), «Наука и поэзия» (Science and Poetry). Элиот

сожалел, что не смог встретиться с Ричардсом ни в Сент-Луисе, куда по

приглашению университета приезжал читать лекции, ни в Англии, когда

там был Ричардс. Заочные диалоги с Ричардсом он вел во многих своих

работах: «Назначение поэзии и назначение критики» (The Use of Poetry and

the Use of Criticism, 1933), «Что значит для меня Данте» (What Dante Means

to Me, 1950), «Границы критики» (The Boundaries of Criticism, 1963), «Кри-

тикуя критика» (To Criticize the Critic, 1965).

Паунд помог Элиоту опубликовать его первые работы: «Любовную

песнь Дж. Альфреда Пруфрока» (The Love Song of J. Alfred Prufrock, 1915),

эссе «Священный лес» (The Sacred Wood, 1920) и поэму «Бесплодная земля»

(The Waste Land, 1922). Помощь Паунда не ограничивалась чтением и ре-

дакцией текстов Элиота, положительными рецензиями на его труды; он ока-

зал безвозмездную финансовую поддержку. Вероятно, в Элиоте Паунд уви-

дел близкого по духу писателя, поэтому как мог старался его поддержать.

Элиот и Паунд сопоставимы по таланту. Вслед за Паундом Элиот

сумел достаточно быстро стать неотъемлемой частью интеллектуальной

жизни Лондона, завоевать репутацию не только блестящего поэта, но и 116

теоретика в области литературы и искусства. Элиот во многом продолжал

традиции Паунда. Ассоциации, игра слов, включенных в авторскую речь и

речь персонажей, цитаты (Элиот цитирует Данте, Шекспира, Вергилия,

Д. Уэбстера) обогащают поэзию Элиота как на смысловом, так и на эмоци-

ональном уровне. Используемые Элиотом художественные приемы застав-

ляют читателя думать и расшифровывать тексты.

Американский литературный критик Малькольм Каули (Malcolm

Cowley) вспоминал, как он в 1920-е гг. отправился в Париж, мечтая сде-

лать столь же блестящую карьеру, как Т. Элиот. Каули и его молодые со-

отечественники, начинающие литераторы, гордились тем, что слава Элио-

та в 1920–1930-е гг. заключалась не в умении делать деньги, не в популяр-

ности у широкой публики, а в безупречных стихах, которые он писал.

«Может ли парень со Среднего Запада стать безупречным поэтом?» –

спрашивали себя юные американские писатели, и Элиот был для них при-

мером того, что американец может не только покорить вершины бизнеса,

но и стать признанным авторитетом среди европейских интеллектуалов1

Представление о том, что высокая культура – удел Европы, а не Северной

Америки, опровергали Паунд, а позднее и Маклюэн.

Вместе с тем Каули вспоминает, что когда вышла в свет «Бесплодная

земля», их, молодых американских литераторов, с одной стороны, поразило

ее совершенство, она «соответствовала всем рецептам и предписаниям того,

какой должна быть современная поэма. Ее форма была не только совершен-

ной, но намного богаче по музыкальности и архитектонике, чем то, что

Элиот писал ранее. …В ней были использованы фантастическим образом

технические открытия, сделанные французскими писателями, последовате-

лями Бодлера. Необычность, абстракция, простота, уважение к литературе

как искусству с имеющимися традициями – в ней были все качества, кото-

рые мы провозглашали в своих лозунгах»2

. С другой стороны, молодые ин-

теллектуалы не были согласны с теми выводами, к которым приходит Элиот

в своем произведении, утверждая, что все лучшее и достойное осталось в

прошлом, а настоящее – это выжженная пустыня без эмоций. Мрачные кар-

«”Might a Midwestern boy become a flawless poet?” – this was a question with whi7ch we

could not fail to be preoccupied» (Cowely M. Exile’s Return: Aliterary Odyssey of the 1920s.

– New York: Penguin Books, 1994. – P. 111).

«Here was a poem that agreed with all our recipes and prescriptions of what a great poem

should be. Its form was not only perfect but far richer musically and architecturally than that of

Eliot’s earlier verse. … It employed in magisterial fashion the technical discoveries made by the

French writers who followed Baudelaire. Strangeness, abstractness, simplification, respect for

literature as an art with traditions – it had all the qualities demanded in our slogans» (Ibid. – P.

112).117

тины современного мира молодежь не могла принять. «Он не только оскор-

бил настоящее, но и лишил его жизненной силы», – возмущенно восклицал

Каули

Восхищение прошлым и разочарование в настоящем было не только

одной из основных тем в творчестве Элиота. Об этом писал и Паунд, ста-

раясь из современного мира уйти в мир трубадуров, конкистадоров, лихих

жизнелюбивых рыцарей (каким, например, был один из персонажей его

стихотворных произведений Бертран де Борн). Интерес к прошлому, осо-

бая любовь к литературе и искусству Ренессанса были свойственны и

М. Маклюэну. Не случайно темой его докторской диссертации стали

жизнь и творчество литератора елизаветинской эпохи Томаса Нэша. Но

уже в 40-е гг. Маклюэн ощущает необходимость изучать современную

массовую культуру, поскольку простое отрицание ее, по его мнению, бес-

перспективно. При изучении настоящего, как полагал канадский коммуни-

кативист, многие исследователи совершают ошибку, погружаясь в про-

шлое, оценивая настоящее по меркам вчерашнего дня. В книге «Средство

коммуникации – это массаж» Маклюэн писал: «Мы смотрим на настоящее

через зеркало заднего вида. Мы входим спиной в будущее»2

. Будучи по-

клонником Паунда и Элиота, Маклюэн много черпал из их творчества для

разработки своих теорий, но в отличие от американских поэтов Маклюэн

не считал современный мир катастрофическим. Интерес и любопытство к

тому новому, что ждет человечество завтра, всегда были сильнее в Маклю-

эне, чем ностальгия по прекрасным ушедшим дням.

Исследователь творчества М. Маклюэна Г. Уиллмот полагал, что

Маклюэн как критик и ученый сформировался под влиянием литературы

модернизма, и прежде всего под влиянием поэтических произведений и

теоретических трудов Т. Элиота. Уиллмот полагал, что Элиот создает

формальный идеал содержательности языка, на который можно перевести

все вещи и который сам по себе не имеет смысла [127, p. 8]. Критик уве-

рен, что миф о таком универсальном языке возник в трудах Ричардса и

Ливиса, а затем Маклюэн использовал и трансформировал его в своих ра-

ботах по теории коммуникации, рассматривая электронные СМИ, и в

частности телевидение. Элиот, по мнению критика, предоставил Маклю-

эну и другим исследователям ключевой язык (master language), который

можно было использовать не только для создания художественных про-

изведений, но и для научных целей [127, p. 8].

1 He not only abused the present but robbed it of vitality» (Ibid. – Р. 113).

«We look at the present through a rear-view mirror. We march backwards into the future»

(McLuhan M. Medium is the Massage. – P. 73).118

Поэзия и критика Элиота, как и тексты Маклюэна, – типичные об-

разцы эпохи модернизма. Они напоминают детский конструктор, в кото-

ром надо умело сложить все части, чтобы получилось единое целое. Позд-

нее критики назвали этот феномен мозаичной структурой произведения.

Исторические экскурсы, размышления на отвлеченные темы запутывают

читателя. Так, российский литературовед А.А. Аствацатуров в предисло-

вии к русскому изданию сборника критики Элиота «Назначение поэзии»

признавался, что не раз слышал мнения о том, что теоретические труды

Элиота являются лишь «хаотичным нагромождением частных соображе-

ний». Однако, по мнению А.А. Аствацатурова, творчество Элиота стано-

вится понятно, если «приложить хотя бы минимальные усилия, чтобы в

нем разобраться» [70, p. 31]. Поэзия и проза Элиота рассчитаны на подго-

товленного образованного читателя, знакомого с античной историей и ли-

тературой, евангельскими сюжетами, писателями и мыслителями эпохи

Возрождения и Просвещения, поэтами-символистами. Как и в текстах

Паунда, в стихах Элиота встречается много исторических и литературных

ассоциаций, инсталляций из иностранных слов, исторических имен. Его

поэзия состоит из ряда разнородных речевых пластов: речи автора, прямой

речи персонажей и цитат из других произведений, причем переход от од-

ного пласта к другому ничем не обозначен: нет ни кавычек, ни тире, ни

вводных слов, ни каких-либо иных указателей. На эту особенность, за-

трудняющую чтение поэзии Элиота, обратил внимание российский лите-

ратуровед Л. Аринштейн. По мнению критика, «частая и быстрая смена

речевых пластов без обозначения их принадлежности и их границ созда-

ют… ощущение хаотичности, нарочно создаваемой неразберихи, что, од-

нако, по мере привыкания к такой манере изложения обретает известную

привлекательность, за которую… можно даже получить Нобелевскую

премию» [68, p. 12].

В хаотичном построении текста обвиняли и Маклюэна, и Паунда, и

Джойса. Но вряд ли можно назвать небрежностью характерную для лите-

ратуры модернизма манеру подачи материала. Неоправданным кажется

ироническое замечание литературоведа по поводу присуждения Элиоту

Нобелевской премии. Несомненно, поэзия Элиота по всем признакам: до-

минирующей теме отчуждения человека от общества и ощущению абсурд-

ности его существования, тяге к изображению патологического состояния

индивида и тотального кризиса, своеобразному решению проблемы време-

ни и места, «потоку сознания», отсутствию четкой авторской оценки – от-

носится, как и творчество Э. Паунда и Д. Джойса, к литературе модерниз-

ма и должна рассматриваться в этом контексте. 119

Между Паундом и Элиотом как поэтами было много общего: инте-

рес к античной и средневековой тематике и евангельским сюжетам, к про-

блеме жизни и смерти, а также поиск новых художественных форм. Тем не

менее американский литературовед Д. Донахью (D. Donoghue), сравнивая

двух этих литераторов, заметил, что в их творческой концепции и стиле

есть существенная разница: Элиот является по сути своей риториком, че-

ловеком, который служит языку, а Паунд, изучая язык, заставляет его

«служить ему» [283]. Д. Донахью находит, что поэзия Паунда – это только

пустое экспериментирование с языком. Однако это мнение представляется

спорным. Нельзя отрицать, что оба поэта  и Элиот, и Паунд – были нова-

торами и сделали много для развития современной литературы и англий-

ского языка. Сам Элиот также всегда ощущал, что он, как Паунд и Джойс,

является экспериментатором в области современной литературы и искус-

ства.

Прорывом в область современной литературы и языка считал твор-

чество Элиота и М. Маклюэн. Литературный мир, который был предметом

анализа в его критике, а также неотъемлемой частью трудов по теории

коммуникации, из которой черпались примеры, доказательства, аллюзии,

был тщательно отобран по вкусу автора, и Элиот занимал в нем значитель-

ное место. Экспериментаторский дух поэзии Элиота всегда был интересен

Маклюэну. С творчеством поэта канадский ученый познакомился еще в

студенческие годы, и оно на всю жизнь стало для него образцом литерату-

ры авангарда, источником свежих и неожиданных идей, примером для

подражания. Мысли, высказанные Элиотом в теоретических работах, во

многом созвучны мироощущению Маклюэна, а творческие поиски и

находки поэта были продолжены в «лабораторных опытах» канадского

ученого.

Вместе с тем Маклюэн считал, что Элиот «широко не понят»

(«widely misunderstood» [2, p. 203]) и его творчество нуждается в серьезном

исследовании. В 1940–1950-е гг. Маклюэн посвятил Элиоту несколько ста-

тей и эссе: «Гиппопотам Элиота» (Eliot's The Hippopotamus, 1944), «Исто-

рический декорум мистера Элиота» (Mr. Eliot's Historical Decorum, 1948),

«От Элиота до Сенеки» (From Eliot to Seneca, 1953). Эти малоизвестные

работы Маклюэна в 1940–1950-е гг. не получили особого резонанса, а в

1970-е гг., после публикации книг Маклюэна по теории коммуникации

«Механическая невеста», «Понимание средств коммуникации», «Галакти-

ка Гутенберга» и пришедшей к автору славы, стали библиографической 120

редкостью1

. В настоящий момент эти материалы хранятся в отделе редких

книг библиотеки Джона М. Келли колледжа Святого Майкла Университета

Торонто, в котором Маклюэн проработал много лет.

В этих эссе Маклюэн рассматривал особенности поэтического ма-

стерства Элиота, его необычные символы и метафоры («Гиппопотам Элио-

та»), исторические аллюзии и инсталляции, «чувство истории» («Истори-

ческий декорум мистера Элиота»), место поэта в традиции «риторико-

грамматистов» и диалектиков («От Элиота до Сенеки»).

В поэме Элиота «Гиппопотам» Маклюэн увидел религиозные иска-

ния поэта, который прошел свой путь от «общей церкви» (Broad-Church) к

«высокой церкви» (High-Church). Маклюэн намекал на переход Элиота из

унитарианской церкви в англокатолицизм. Вероятно, именно такой смысл

заложил в стихотворение и сам автор.

В 1974 г., будучи уже известным специалистом в области теории

коммуникации и массовой культуры, Маклюэн написал эссе «Мистер

Элиот и Сент-Луис Блюс» [25, p. 23–27], в котором рассматривал творче-

ство Элиота в контексте современной американской культуры. В статье

«Паунд, Элиот и риторика “Бесплодной земли”» (1979) [26, p. 557–580],

сравнивая поэзию Паунда и Элиота, он находит много общего в художе-

ственных приемах, которые используют в своем творчестве оба литерато-

ра, и дает анализ поэмы Элиота «Бесплодная земля» – произведения, кото-

рое он считал одним из лучших поэтических достижений модернизма.

В разные периоды жизни Маклюэн обращался к творчеству Элиота в

статьях и эссе, посвященных поэзии А. Теннисона, С. Кольриджа, прозе

Э. Паунда и Д. Джойса. Рассматривая поэзию Элиота в одном ряду с твор-

чеством У.Б. Йетса и Д. Джойса, Маклюэн считал, что они продолжают

традиции Кольриджа, Китса, Шелли как в области теории литературы, так

и на практике. Задачи, стоящие перед писателями и поэтами, по мнению

канадского исследователя, не сводятся только к развитию литературы и

языка, поскольку художник – это и ученый, и верховный жрец, и мудрец, и

признанный законодатель мира2

. Такое мнение о роли художника в совре-

менном мире объясняется отчасти междисциплинарным подходом самого

Маклюэна к исследованию истории и современного состояния средств

коммуникации.

Статья «Исторический декорум мистера Элиота» была перепечатана в 1972 г. в жур-

нале «Ренейсенс» (McLuhan M. Mr. Eliot's Historical Decorum. Reprinted // Renascence.

1972–1973. Vol. 25. № 4. P. 183–189). Две другие статьи можно найти в архиве библио-

теки Джона М. Келли колледжа Святого Майкла Университета Торонто.

«The artist becomes scientist, hierophant, and sage, as well as the acknowledged legislator

of the world» (The Interior Landscape. – P. 120).121

Во многих явлениях Маклюэн стремился увидеть глобальные про-

блемы, «античные ссоры». Он полагал, что Элиот, как и Кольридж, пред-

ставляет движение в литературе, примиряющее неоплатонизм и христиан-

ство, что его искусство противостоит утилитарному функционализму и

механицизму, в котором отсутствует божественное начало [1, p. 121].

По мнению канадского исследователя Пола Тьессена (Paul Tiessen), в

1920-е гг. Лондон был мировым культурным центром, где под влиянием

литературы модернизма Д. Джойса, Т. Элиота, Т. Вулфа зарождались но-

вые медийные технологии: появился кинематограф, в 1927 г. произошла

трансляция первой британской телевизионной программы, в проекте была

служба BBC. Отмечая прямую связь между экспериментами в литературе и

развитием новых СМИ, Тьессен писал: «Модернисты создавали все заново

в прозе и поэзии, избавляясь по большей части от привязанности литера-

туры к линейному пространству и времени, авторитету “всезнающего ав-

тора”». Они исследовали субъективные ощущения, сны, память и подсо-

знание, сосредоточившись при постижении реальности на импрессионист-

ской роли некоторых чувств …иногда казалось, что модернисты имитиру-

ют или пародируют новые медиа»1

Взаимоотношения литературы и медиа всегда интересовали Маклю-

эна. В работах 1930–1940-х гг. он пытался выделить приемы, которые ки-

нематограф заимствует у литературы, поэтому его привлекало творчество

писателей-модернистов. Поэзия Элиота, как и творчество Паунда, Джойса,

для Маклюэна стала материалом для осмысления новых идей, построения

концепций. Иногда ученый обращался к работам Элиота как к доказатель-

ной базе, подтверждающей правильность его мыслей. В книге «Понимание

средств коммуникации» Маклюэн отмечал, что Элиот сделал большой

вклад в развитие массовой коммуникации, используя в своей поэзии джа-

зовые и кинематографические формы. По мнению ученого, сила и непо-

вторимость «Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока», «Суини-

антагониста» и «Бесплодной земли» достигнуты прежде всего благодаря

интерпретации поэтом кинематографических форм и языка джаза. В «Лю-

«The modernists were “making it new” in their prose fiction and poetry, largely discarding

conventional literary allegiance to linear space and time and the objective authority of the

omniscient narrator. They were exploring subjectivity, dream, memory, and the unconscious

by concentrating on the impressionistic role of the various senses in apprehending experience…the modernists seemed at times to be imitating, or parodying, the new media» (Tiessen

P. From Literary Modernism to the Tantra mar Marshes: Anticipating McLuhan in British

and Canadian Media Theory and Practice Canadian / P. Tiessen // Journal of Communication. – 1993. – Vol. 18. – № 4 / http://www.cjconline.ca/index.php/journal/article/view/775/681).122

бовной песне Дж. Альфреда Пруфрока» критик отмечает творческое ис-

пользование темы Чарли Чаплина [39, p. 53].

Возможно, Элиот не ставил своей целью разработать приемы, кото-

рые медиа используют или могут заимствовать, но вслед за Паундом он

продолжал экспериментальную традицию с языком, композицией в поэзии

и прозе, которые так или иначе перекликались с новыми приемами, ис-

пользуемыми современными средствами массовой коммуникации – печат-

ными СМИ, кинематографом, радио, телевидением1

Маклюэн полагал, что символисты, чью литературную традицию

развили Элиот и Паунд, в своих поэтических произведениях пытались сде-

лать фотографию, снимок (snapshot) пейзажа, определенного настроения и

превращали их в пробы (опыты), а их стихотворения, как и поэзия Элиота,

полны инверсий. Как пример Маклюэн рассматривает отрывок из «Любов-

ной песни Дж. Альфреда Пруфрока»: «Let us go then, you and I /when the

evening is spread out against the sky/ like a patient etherized upon the table»

(«Давай пойдем с тобою – ты и я,/ Когда лежит вечерняя заря/ На небе, как

больная под наркозом»)2

. Первая строфа в поэме, по мнению Маклюэна,

пейзаж, вторая – проба (эксперимент) [2, p. 235]. Маклюэн прав: если пер-

вая строфа настраивает читателя на романтический лад и создает ощуще-

ние привычной для слуха поэзии, то вторая, «больная под наркозом», шо-

кирует необычным сравнением и заставляет задуматься о новом смысле

произведения. Пример, к которому обратился Маклюэн, свидетельствует о

том, что творчество Элиота, несомненно, имело черты, присущие литера-

туре как модернизма, так и постмодернизма. Маклюэн не мог еще сформу-

лировать определение понятия «постмодернизм», хотя сам был продуктом

переходного периода от модернизма к постмодернизму.

Следует отметить, что не только М. Маклюэн сравнивал творчество Элиота с другими

видами искусства и медиа. В 2001 г. в США вышел сборник статей под редакцией

Джуила Спирса Брукера (J.S. Brooker) «Т.С. Элиот и наш вращающийся мир» (T.S. Eliot

and Our Turning World), в котором пятнадцать авторов из США, Канады, Европы и

Японии рассматривали наследие поэта в разных контекстах – философии, религии, му-

зыки, поп-культуры, феминизма, антисемитизма. Так, Питер Дикинсон (Peter

Dickinson) пыталcя выявить связи между поэзией Элиота и музыкой Стравинского и

Бенджамина Бриттена. Макл Койл (Michael Coyle) в статье «Т.С. Элиот в эфире: “Куль-

тура” и вызовы массовых коммуникаций» («T.S. Eliot on the Air: ‘Culture’ and the challenges of Mass communications»), как и М. Маклюэн, доказывал, что творчество поэта

развивалось в унисон со средствами массовой коммуникации. Таким образом, творче-

ство Элиота можно считать не только элитарным искусством, но и частью той культу-

ры коммуникации, которую американский философ Э. Тоффлер назвал «второй вол-

ной».

2 Элиот Т.С. Избранная поэзия. – С. 150. (В этом сборнике автор русского перевода

«Любовной песни Дж. Альфреда Пруфрока» – Я. Пробштейн).123

Канадский исследователь полагал, что у Паунда и Элиота были

сходные с ним, Маклюэном, цели – экспериментирование не только в об-

ласти литературы, но и в сфере коммуникации. Критики не раз отмечали,

что одержимость собственными теориями проявлялась у Маклюэна при

изучении творчества писателей-модернистов. Нил считал, что ученый пы-

тается подогнать под свои концепции суть литературоведческого анализа.

В своих статьях и книгах Маклюэн неоднократно писал, что творче-

ство Элиота напрямую связано с эпохой электричества, в которой все про-

исходит одновременно. В «Законах медиа» ученый утверждает, что Элиот

и Бодлер понимали, какова роль «среды электрической информации»

(«service environment of eleсtric information»), и находились под ее влияни-

ем [23, p. 47]. Эти утверждения Маклюэна в своей книге «Поясняя Маклю-

эна: оценка процесса и продукта» оспорил канадский исследователь

С.Д. Нил [112]. По мнению критика, ссылки канадского ученого на ряд

произведений Элиота, в частности на поэму «Бернт Нортон» (Burnt

Norton), для доказательства того, что поэт стремился в этих произведениях

выразить ощущение одновременности происходящего (percept of

simultaneity), являются надуманными и продиктованы желанием «встро-

ить» творчество Элиота в свою концепцию [112, p. 2]. Следует признать,

что Нил частично прав. У Элиота, скорее всего, не было цели солидаризо-

ваться с теориями Эйнштейна или какого-либо другого ученого или мыс-

лителя своего времени. Во всяком случае, он никогда об этом открыто не

заявлял, хотя его наследие включает большое количество работ теоретиче-

ского характера, в которых можно было обозначить свою позицию по это-

му вопросу.

Вместе с тем творчество поэта развивалось параллельно новому

представлению о времени и пространстве и отражало его. Скорее всего,

именно это подразумевал Маклюэн, приписывая Элиоту особое ощущение

времени. В работе «Сквозь исчезающую точку» Маклюэн пытался пока-

зать, как параллельно развиваются разные виды искусства в одни и те же

исторические периоды. Тем не менее С.Д. Нил, как и другие критики, прав

в том, что канадский ученый истово пытался «примерить» искусство лю-

бимых им писателей и поэтов к своей теории коммуникации.

Напомним, что «Законы медиа» – книга, которая была опубликована

после смерти канадского ученого. Хотя в основу ее положены опублико-

ванные и неопубликованные материалы, принадлежащие Маклюэну, авто-

ром этой работы является Э. Маклюэн. Именно он расставил акценты в до-

статочно спорной книге, которая была задумана как научное обоснование

прижизненных теорий и концепций канадского коммуникативиста. 124

Нельзя отрицать, что у Маклюэна было свое, особое видение литера-

туры и искусства модернизма. Он советовал критикам рассматривать

«Улисс» Д. Джойса и поэзию Элиота как газету. Обычная газетная страни-

ца, считал ученый, породила символизм, сюрреализм и авангардизм. Хотя

слово «модернизм» не упоминалось Маклюэном, канадский ученый имел в

виду новации именно этой литературы. Оценки Маклюэном творчества

Элиота не были популярны в 40-е гг., но в 60-е гг. они получили широкую

поддержку литературной общественности.

Одним из творческих достижений Элиота является цикл его стихо-

творений «Из “Популярной науки о кошках”, написанной Старым Опоссу-

мом» («From “Old Opossum’s Book of Practical Cats”»)1

, в котором он ярко

проявил себя как виртуоз слова, экспериментатор, новатор и модернист.

Можно предположить, что эти произведения возникли под влиянием обще-

ния с Э. Паундом, который очень любил кошек, часто вечерами выходил

покормить бездомных животных на улицу и рассказывал своим друзьям,

одним из которых был Элиот, о том, что у каждой кошки – свой характер2

Стихотворные произведения из цикла «Популярная наука о кошках»

восходят к литературной традиции стихов абсурда Льюиса Кэрролла, в ко-

торых есть много ассоциаций и аллюзий, игра слов, блестящее чувство

рифмы. Мелодичность и ритмика стиха привлекли внимание английского

композитора Эндрю Ллойда Уэббера (Andrew Lloyd Webber) к этим произ-

ведениям поэта. Именно этот цикл стихотворений Элиота лег в основу по-

пулярного бродвейского мюзикла «Кошки» (Cats). Таким образом, элитар-

ная поэзия стала частью мировой массовой культуры. Слияние высокого

искусства и поп-культуры произвело невероятный синергетический эф-

фект, результатом которого стало создание уникального продукта.

Аудиторию «Кошек» составляют как интеллектуалы, так и широкие

слои населения, далекие от элитарного искусства. Американский критик

Д.Ч. Моррисон подчеркивал, что писатели-модернисты Т. Элиот, Э. Паунд

и Д. Джойс создавали реальность из фрагментарных образов и заставляли

наблюдателя собрать их вместе в зависимости от их значения. Согласно

Моррисону, Маклюэн, чтобы понять смысл окружающего мира, сам ис-

пользовал такой подход в своем творчестве3

. Рассматривая роль печатной

В письмах Маклюэн не раз называл Элиота Старым Опоссумом. См. напр., письмо к

Ф. Джованелли от 05.09.48 (Letters… –P 203.).

2 Об этом см.: Cowley М. Op.cit.

«…But by presenting the observer with fragmentary images of reality and forcing him to

become a participant in the process of piecing them together in a pattern of significance.

Hence, in order to make sense of the modern world, McLuhan himself would take a similar

approach» (http://heim.ifi.uio.no/~gisle/overload/mcluhan/jcm.html From Saleem H. Ali (ed.): 125

машинки как средства коммуникации в книге «Понимание средств комму-

никации», Маклюэн пишет: «Элиот и Паунд использовали печатную ма-

шинку для осуществления большого количества своих основных задач. И

печатная машинка была для них инструментом для устного выражения и

подражания, словесным и подражательным инструментом, который давал

им свободу разговорной речи, джаза и рэгтайма. Самое разговорное и джа-

зовое поэтическое произведение Элиота “Суини-агонист” в первом печат-

ном варианте напоминало популярную в 20-е гг. мелодию “Не хочешь пой-

ти домой, детка?”» [39, p. 262].

Особенно часто в своих трудах по теории коммуникации Маклюэн

обращается к поэме Элиота «Бесплодная земля». Написанное через не-

сколько лет после окончания Первой мировой войны, это произведение от-

ражало пессимистическое мировосприятие, царящее в обществе. Мрачная

картина мира, созданная автором в «Бесплодной земле», соответствовала

тому мироощущению, которое Г.К. Честертон представил в памфлете «Что

случилось с миром» – произведении, которое сыграло значительную роль в

жизни Маклюэна.

В драматической поэме Элиота канадского исследователя привлекли

не только апокалипсическая тема и адресованное молодежи скрытое пре-

дупреждение об опасности, которую готовит будущее. «Бесплодная земля»

заинтересовала Маклюэна как лаборатория новых художественных прие-

мов, свойственных модернизму. Склонный сам к экспериментам, Маклюэн

по достоинству оценил художественные особенности поэмы: смещение

временных пластов, ассоциативные цитаты, коллажи, обыгрывание из-

вестных литературных текстов (уже в самом начале обыгрывается строка

из чосеровских «Кентерберийских рассказов» «Апрель жестокий месяц» –

«April is the cruelest month»), многочисленные исторические аллюзии, пе-

реплетение речи персонажей, включение в текст иностранных слов и фраз,

в том числе и на санскрите. Однако, обращаясь к «Бесплодной земле» в ра-

ботах разных лет, в том числе в литературной критике, Маклюэн анализи-

рует текст не столько как литературовед, сколько как культуролог, теоре-

тик в области коммуникационных технологий. Тем самым он отходит от

принципов «новой критики», которые сам проповедовал в начале своей

академической карьеры. Образы поэмы служат Маклюэну иллюстратив-

ным материалом для его теоретических трудов. Так, в «Понимании средств

коммуникации» ученый пишет, что в век электричества город, в котором

Beyond the Ivory Tower. Public Intellectuals, Academia and the Media. Chapter 2 James C.

Morrison Jr. Marshall McLuhan: No Prophet without Honor). 126

время сохраняется с помощью механики, напоминает «совокупность сом-

намбул и зомби из первой части “Бесплодной земли” Элиота»1

Маклюэна очень привлекала теория «объективного коррелята», из-

ложенная Элиотом в ряде теоретических работ: «Назначение поэзии и

назначение критики» (The Use of Poetry and the Use of Criticism, 1933),

«Размышления о современной поэзии» (Essays on Truth and Reality, 1917),

«Гамлет и его проблемы» (Hamlet’s Problems, 1919)2

. В духе учения Ф.Г.

Брэдли о «непосредственном опыте» Элиот стремился преодолеть суще-

ствующее мнение о субъективной природе эмоции в искусстве. Он утвер-

ждал, что не существует четкого разделения субъективного и объективно-

го. «Поэзия – это не эмоции, – писал он, – это концентрация и то новое, что

возникает из концентрации чрезвычайно разнообразного опы-

та...Поэтический акт включает в себя и много осознанного, продуманного»

[70, c. 165]. По мнению Элиота, бессознательно творит только плохой по-

эт, а настоящий художник понимает свою задачу и старается восстановить

объект, который вызвал эмоции, переводя чувство из обыденной в поэти-

ческую речь. В эссе «Гамлет и его проблемы» Элиот заявляет, что степень

«объективизации» эмоции в поэзии является для него критерием эстетиче-

ской ценности произведения: «Единственный способ выражения эмоции в

художественной форме состоит в том, чтобы найти для нее “объективный

коррелят”, – другими словами, ряд предметов, ситуацию или цепь собы-

тий, которые станут формулой данного конкретного чувства. Формулой

настолько точной, что стоит лишь дать внешние факты, должные вызывать

переживание, как оно моментально возникает. Вчитайтесь в любую из

удавшихся трагедий Шекспира – и вы найдете точное соответствие. Вы

увидите, что душевное состояние леди Макбет, бредущей во сне со свечой,

мастерски передано через постепенное накапливание воображаемых эмо-

циональных впечатлений; слова Макбета в ответ на известие о смерти же-

ны поражают нас; словно подготовленные всем ходом действия, они вы-

рвались автоматически, замыкая собою цепь случившегося» [70, c. 154–

155].

Маклюэн считал, что теория «объективного коррелята» сложилась у

Т. Элиота под влиянием Э. По – «мыслителя уровня Леонардо да Винчи»

[46, c. 403]. Найденный Элиотом способ выражения эмоции в художе-

ственной форме, который можно сравнить с деятельностью священнослу-

«In our electric century the mechanical time-kept city looks like an aggregation of somnambulists and zombies, made familiar in the early part of T.S. Eliot’s the Waste Land». (McLuhan M. Understanding Media. – P. 149).

2 В 1920 г. эта работа вошла в сборник «Священный лес». 127

жителей, доносящих до паствы слово Божие, был близок и католику Ма-

клюэну. Именно так он представлял себе высокое назначение поэта и ху-

дожника.

Предложенный Элиотом подход к творчеству напоминал Маклюэну

также детективные рассказы Э. По, где «сыщиком является художник-

эстет, который разглядывает преступления, опираясь на искусство как на

метод» [46, c. 404]. Следуя разработанной методике По-Элиота, ученый-

эстет Маклюэн в «Галактике Гутенберга» рассматривает развитие средств

коммуникации и их современное состояние, опираясь на литературу и ис-

кусство как на категории, творящие методологию общенаучного знания.

В эссе «От По к Валери» (From Poe to Valeri, 1948) Элиот приводит

слова Бодлера о том, что «стихотворение не содержит сообщения о чем-то –

оно есть это что-то» [68, c. 425] . Это высказывание похоже на перефразиро-

ванную упоминавшуюся нами знаменитую фразу канадского коммуникати-

виста «medium is the message» – «средство сообщения само является сообще-

нием».

Для Маклюэна поэзия Элиота была образцом «слухового воображе-

ния» («auditory imagination»), резонирующего с уровнями связующих их

значений (самых современных с самыми древними). Маклюэн отмечал, что

речь у Элиота, как и у античных риториков-грамматистов, была богатой и

насыщенной историей [102, p. 95].

Такую же характеристику образцов «слухового воображения» можно

дать и работам самого Маклюэна. Неслучайно многие фразы из них стано-

вились цитатами-клише. Труды канадского коммуникативиста напомина-

ют лекции, прочитанные с кафедры блестящим оратором, который хорошо

владеет словом, отличается энциклопедизмом, но или не ставит своей за-

дачей последовательное и логичное изложение содержания своих мыслей,

или не умеет это делать. Однако блестящее владение словом, эмоциональ-

ность, умение манипулировать аудиторией гипнотизируют слушателей.

В 1940-е гг. Маклюэн был настолько увлечен творчеством Элиота,

что, читая в Торонтском университете курс современной драмы, девяносто

процентов учебного времени уделял Элиоту и только один процент – дра-

матургии Бернарда Шоу, несмотря на то что на экзамене обоим авторам

уделялось равное внимание. Такое распределение времени Маклюэн объ-

яснял тем, что, в отличие от Элиота, у Шоу было только три интересных

идеи за всю жизнь, при этом Маклюэн никогда не объяснял, что это были

за идеи. Такое распределение времени не нравилось многим студентам, и

они жаловались администрации факультета на профессора Маклюэна [98,

p. 98]. Судя по всему, Маклюэн был настолько сильно увлечен творче-128

ством Элиота, что на лекциях и семинарских занятиях ему не хотелось об-

суждать других писателей и поэтов. Маклюэн позволял себе выйти за рам-

ки программы курса, что не решались делать другие преподаватели. Ка-

надского ученого привлекало новаторство Элиота, он пытался донести до

студентов те достижения современной поэзии, которые стали возможны

благодаря таланту поэта. Подобная манера письма, подачи материала была

характерна и для Маклюэна. Труды Паунда, Элиота, Маклюэна не рассчи-

таны на широкую аудиторию. Помимо энциклопедизма, они требуют вни-

мания и терпения.

Успех Элиота был бесспорен. Его карьера сложилась блестяще по

сравнению с Паундом. Маклюэн, судя по всему, считал, что в этом есть

элемент несправедливости. В письме к Ф. Джованелли от 5 сентября 1948 г.,

размышляя о том, что Паунд и Льюис не получили такой широкой популяр-

ности и признания, как Элиот, ученый пишет: «…Льюиса и Паунда игнори-

руют, а Элиот широко не понят. Но широко. Старый Опоссум [Элиот] был

более сообразительный. И я не люблю его за его достоинства»1

Следует отметить, что Элиот пытался отблагодарить Паунда за его

поддержку в начале своей карьеры. Он использовал свои связи для того, что-

бы в 1923 г. опубликовать стихотворные произведения коллеги в издатель-

стве «Фабер и Фабер» (Faber and Faber). После того как Паунда поместили в

психиатрическую лечебницу Св. Елизаветы в Вашингтоне, Элиот, по воспо-

минаниям адвоката Э. Паунда, «был самым верным и внимательным» (the

most faithful and concerned) из всех друзей [172, p. 181]. Он ежегодно органи-

зовывал деловые поездки в США, чтобы навестить друга; пользуясь своим

авторитетом у американских элит, добился, чтобы условия жизни Паунда в

лечебнице были улучшены. При поддержке Элиота Паунд в 1949 г. получил

престижную Буллингеновскую премию (Boolingen Prize). Маклюэн, в отли-

чие от Элиота, не оказал такой поддержки поэту, чьим творчеством он так

восхищался.

Своему коллеге Хью Кеннеру Маклюэн открыл мир поэзии Элиота.

Стихи и проза Элиота были постоянной темой в их беседах. Вместе с Кен-

нером Маклюэн планировал написать книгу о творчестве поэта, но их сов-

местный проект так и не был осуществлен. За свою жизнь Маклюэн опуб-

ликовал несколько десятков литературоведческих и культурологических

статей и эссе, но так и не написал ни одной книги литературоведческого

характера, несмотря на то что такие замыслы у него были. Что касается

«Therefore Lewis and Pound are ignored and Eliot s widely misunderstood. But widely. Old

Opossum [Eliot} was the shrewder man. And I dislike him for his virtues» (Letters… – P.

203).129

Хью Кеннера, он под влиянием своего наставника начал серьезно изучать

творчество Элиота и в 1959 г. опубликовал монографию «Т.С. Элиот – не-

видимый поэт» (T.S. Eliot: The Invisible Poet), которую Маклюэн рекомен-

довал студентам для подготовки к занятиям. Если в случае с книгой Кен-

нера о Паунде Маклюэн усмотрел воспроизведение собственных мыслей,

то к исследованию Кеннера, посвященному творчеству Элиота, он не имел

никаких претензий. Кеннер, в свою очередь, в предисловии к книге при-

знал, что она была написана под влиянием Маклюэна [102, p. 98].

Несмотря на то что Маклюэн не написал серьезного исследования,

посвященного Элиоту, он внес значительный вклад в исследование его

творчества. Он увидел взаимосвязь между поэзией Элиота и развитием но-

вых средств коммуникации. В свою очередь, новые художественные прие-

мы поэта-модерниста стали источником для многих идей и теорий Маклю-

эна. Большое влияние на мировоззрение канадского ученого оказал Элиот-

критик.

Маклюэн считал, что Элиот был одним из тех писателей и художни-

ков, кто наряду с С. Малларме, Э. Паундом, Д. Джойсом и П. Пикассо

смогли глубоко проникнуть в современный мир, понять его суть и взаимо-

связи в нем, а также осуществить связь между старыми (печатными) и но-

выми (электронными) средствами коммуникации.

Элиот был одним из самых ярких новаторов своего времени, кото-

рый много сделал для развития не только английского языка и литературы,

но и современной культуры в целом. Именно это ценил в Элиоте Маклюэн.

Он внимательно изучал творчество поэта и старался донести до студентов,

с которыми работал, свои взгляды. Благодаря Маклюэну его молодой кол-

лега Х. Кеннер познакомился с художественными произведениями Элиота

и написал книгу о поэте.

Стиль выражения мыслей Элиота иногда напоминал стиль самого

Маклюэна. «История – сейчас» – это выражение из «Четырех квартетов»

(Four Quartets) Элиота было одной из любимых фраз канадского коммуни-

кативиста, которую он часто цитировал [267, c. 724]. Маклюэн также бле-

стяще создавал подобные афоризмы.

Художественный мир Элиота стал источником новых идей не только в

области литературоведения, но и в теории коммуникации. Под влиянием та-

ких произведений Элиота, как «Бесплодная земля», «Полые люди» Маклюэн

увидел те проблемы, которые таит в себе завтрашний день, но, в отличие от

Э. Паунда и Т. Элиота, он не боялся «шока будущего». Он считал Элиота не

только поэтом для избранных, но и частью массовой культуры «второй вол-130

ны», способным, как и он, впитать все новое и быть на гребне «третьей вол-

ны».

Маклюэн внес большой вклад в пропаганду творчества Элиота в пе-

риод работы в университетах США и Канады. Произведения поэта были

включены в программы курсов и спецкурсов по английской литературе,

которые он вел. Он учил студентов детально и скрупулезно исследовать

тексты Элиота, следуя канону «новой критики». Однако в большинстве

своих статей и эссе, посвященных творчеству поэта, Маклюэн не анализи-

ровал сами произведения, а писал о новациях в творчестве Элиота, о его

роли в развитии современных медиа и технологий. Тем самым Маклюэн

пытался подогнать творчество Элиота под свои теории. Поэтические про-

изведения английского поэта включены как иллюстративный материал и

доказательная база в его труды по проблемам медиа. Большое внимание

Маклюэн уделил теоретическим трудам Элиота. Они также стали частью

его мировосприятия, видения проблем современной литературы, культуры

и жизни общества в целом.

Трудно представить себе труды Маклюэна без ссылок и упоминания

стихотворных произведений и критики Элиота. Творчество поэта-

модерниста является в определенной степени ключом к пониманию теорий

Маклюэна.

Нельзя отрицать и тот факт, что Маклюэн внес значительный вклад в

исследование творчества Элиота. Его литературоведческие статьи и эссе,

посвященные поэту, представляют несомненную ценность для анализа

творчества Элиота, литературы модернизма в целом и исследований на

стыке литературы и медиа.

2.3. Джеймс Джойс в оценке Г.М. Маклюэна

Из всех писателей-модернистов самое большое влияние на формиро-

вание Маршалла Маклюэна как теоретика массовой коммуникации оказал

ирландский писатель Джеймс Огастин Джойс (James Augustine Joyce,

1898–1941)1

. «Того, кто не знаком со всеми трудами Джеймса Джойса и

О жизни и творчестве Д. Джойса написано много трудов. См., напр.: Ellmann R. James

Joyce. – New York: Oxford Univ. Press, 1958; Idem. The Consciousness of Joyce. – London:

Faber and Faber, 1977; Gross J. James Joyce. – New York: Viking, 1970; Magalaner M.,

Kain R.M. Joyce: The Man, the Work, the Reputation. – New York: New York Univ. Press,

1956; Tindall W.Y. James Joyce: His Way of Interpreting the Modern World. – New York:

Scribner, 1966; Гончаренко Э.П. Творчество Джойса и модернизм. 1900–1930 гг. – Дне-

пропетровск: Наука и образование, 2000. 131

французских символистов, не может по-настоящему интересовать мое

творчество», – писал канадский ученый1

Сын Маклюэна Эрик вспоминал, что отец называл свои работы

«прикладным Джойсом» («applied Joyce»), и, продолжая его мысль, заяв-

лял, что произведения Маклюэна современникам не понять, если не знать в

полной мере творчество Джойса. Эрик считал, что его отец сделал такой

же вклад в развитие коммуникативистики ХХ века, как Д. Джойс – в раз-

витие литературы ХХ века2

Ирландец и католик Джеймс Джойс, несмотря на бунтарский харак-

тер, активно не занимался политикой. Революционер в литературе и языке

– Джойс, в отличие от многих писателей того времени, мало интересовался

классовой борьбой. Его также не привлекали политические и литератур-

ные движения и группы, которые активно боролись за освобождение Ир-

ландии3

. Однако по своему духу он был ирландец (Ирландии посвящены

все его произведения), католик (католичество – одна из тем в его произве-

дениях, начиная с «Дублинцев» (Dubliners, 1914) и «Портрета художника в

юности» (A Portrait of the Artist as a Young Man, 1916)) и революционер

(своим творчеством он совершил переворот в современной литературе).

Итальянский писатель и ученый Умберто Эко в книге «Поэтики

Джойса» (Le poetiche di Joyce, 1966) выделил три главные линии влияния

на формирование мировоззрения ирландского писателя: философское уче-

ние Фомы Аквинского, «тяжелое испытание после чтения Джордано Бру-

но» и поэтику символистов.

«Nobody could pretend serious interest in my work who is not completely familiar with all

of the works of James Joyce and the French symbolists» (Цит. по: McLuhan E. Joyce and

McLuhan // The Antigonish Review. – 2004. – Vol. 106. – Issue 140.

http://www.antigonishreview.com/bi-106/106-mcluhan.html).

«No one can claim a serious appreciation of Joyce's work without a complete familiarity

with the full spectrum of McLuhan's work… McLuhan occupies much the same position vis-

à-vis the study of communication in this century, having done for that field what Joyce did for

expression in prose» (Ibid).

Отказ Джойса от участия в освободительном движении Ирландии привел к тому, что

многие соотечественники долгое время относились к нему как к чужаку – прохладно

или безразлично. Только в последние тридцать лет Джойс стал гордостью нации, а опи-

санные в его романах места – достопримечательностями Дублина. Симус Дин (Seamus

Deane) в эссе «Джойс и национализм» утверждает, что отказ Джойса служить ирланд-

скому патриотизму означал стремление создать универсальную культуру, в которой

Ирландия смогла бы избавиться от комплекса ущербности и местечковости и наравне с

другими странами занять достойное место в «глобальной деревне» (Deane S. Joyce and

Nationalism in James Joyce: New Perspectives // Ed. C. MacCabe. – Bloomington: Indiana

Univ. Press, 1982. – P. 173). Вместе с тем внимательное прочтение произведений Джой-

са свидетельствует о любви писателя к своей стране, безграничном патриотизме и со-

чувствии ирландским католикам, одним их которых он был.132

Томизм был частью религиозного образования Джойса. С шести до

двадцати лет Джойс учился в иезуитских школах и колледжах1

. Попытки

осмыслить учение Фомы Аквинского2

о прекрасном заметны прежде всего

в «Портрете художника в юности». Эстетика Стивена Дедалуса по сути

своей «прикладной Фома Аквинский». Томистское понимание прекрасно-

го, противостояние католичества и протестантизма – эти темы часто воз-

никали на страницах художественной прозы писателя, особенно это про-

явилось в «Портрете художника в юности» и «Улиссе» (Ulysses, 1922).

Культовой для Джойса была фигура Джордано Бруно, революционера

своего времени и еретика, человека, пострадавшего от святой инквизиции и

католической церкви. По мнению критиков, философия и образ Бруно воз-

никают не только в рассказах Джойса, но и на страницах романа «Поминки

по Финнегану» (Finnegans Wake, 1939) [171]. Интерес к такой исторической

фигуре, как Джордано Бруно, у Джойса связан с потребностью осмыслить

роль религии в жизни человека и желанием понять, что движет прогресс в

современном обществе (ключевая тема в трудах Маклюэна). К сказанному

можно прибавить и интерес писателя к еретическим мыслям. В романах ир-

ландского модерниста религиозность часто сталкивается с ересью3

. Так, в

«Улисcе» в первой главе Бык Маллиган (типичный еретик) цинично ирони-

зирует по поводу переживаний Стивена Дедалуса, только что похоронивше-

го мать. Еретическими мотивами пронизан и роман «Поминки по Финнега-

ну». Революционность в мыслях и языке является логическим продолжени-

ем изучения религии и ереси в понимании Джойса. Художник в поиске но-

вых форм и языка в искусстве – один из главных персонажей его романов:

именно таков Стивен Дедалус. Как было отмечено ранее, томизм и литера-

тура символизма, инновации в искусстве и языке играли огромную роль и в

жизни М. Маклюэна, что позволяет говорить об общих интересах Джойса и

канадского исследователя.

Французский критик Жерар Женетт обратил внимание на то, что ге-

рой романа Джойса «Портрет художника в юности» Стивен Дедалус рас-

сказывает своему другу Линчу «собственную» теорию трех основных эсте-

С 1988 по 1891 г. Джойс учился в Клонговс Вуд колледже (Clongowes Wood College) в

графстве Килдер (Kildare county), с 1891 по 1897 г. – в Бельведер колледже (Belvedere

College) в Дублине, в 1897–1899 гг. был студентом Юниверсити колледжа на улице

Сент-Стивен Грин (University College on St. Stephen Green) в центре Дублина.

О влиянии Фомы Аквинского на творчество Д. Джойса см.: Noon W.T. Joyce and

Aquinas. – New Haven; London: Yale Univ. Press, 1957.

3 О ереси в творчестве Д. Джойса см.: Franke D. Modern Heresis: British and Irish Literature and Culture: Dissertation Ph.D., Department of English. – Univ. of Iowa, 2000. – P.

215–255.133

тических форм, согласно которой искусство делится на лирику, эпос и

драму. У читателя не возникает сомнения, что Стивен, вероятно, вспомнил

«Поэтику» Аристотеля и ему показалось, что он додумался до этого сам.

Ж. Женетт обращает внимание на комментарий в первом варианте эпизо-

да, в котором автор иронизирует над простодушием своего героя, открыв-

шего, как ему показалось, нечто новое, тогда как «в сущности, его эстетика

была прикладной версией святого Фомы» [245, c. 282]. Женетт потрясен

тем, что Джойс готов приписать все открытия Фоме Аквинскому. Этот

факт свидетельствует о правоте Эко, писавшего о сильном воздействии

томизма на Д. Джойса1

Вместе с тем в характере Джойса, как и в характере Маклюэна, за-

метны противоречия. Ирландского писателя увлекали ставшие популяр-

ными в 20-е гг. социалистические идеи. Воспитанник иезуитского пансио-

на2

, он позволял себе иронические замечания в адрес Святого престола,

нападки на католическую церковь, чего никогда не делал Маклюэн.

Главным предметом интересов Джойса были литература и искусство.

Неслучайно героем его двух ключевых романов: «Портрета художника в

юности» и «Улисса» – был литератор Стивен Дедалус. Джойс не стремился

заработать, угодить публике. Все его творчество связано с поиском новых

форм художественного выражения, экспериментами с языком, попытками

соединить литературу и другие виды искусства. Именно это и привлекло

Маклюэна к Джойсу.

Джойс не принадлежал ни к каким литературным кружкам или дви-

жениям своего времени, но, по мнению английского литературоведа А.У.

Лица (A.W. Litz), в его поэтических произведениях и рассказах раннего пе-

риода заметно влияние Паунда. Критик обращает внимание на то, что Сти-

вен Дедалус, герой «Портрета художника в юности», рассуждает о единстве

эстетического образа во времени и пространстве так, как рассуждали крити-

ки-имажисты на страницах своих журналов [202, p. 53]. В своих первых ра-

ботах Джойс следовал линеарной модели изложения материала. Его ранние

произведения «Дублинцы» и «Портрет художника в юности» отмечены

тонким психологизмом, умением несколькими фразами создать запомина-

ющиеся характеры. Позднее он искал новые формы художественного выра-

В «Поэтиках Джойса» одну из глав о раннем этапе творчества писателя Эко назвал по

аналогии с «Портретом художника в юности» «Портретом томиста в юности» (см.: Эко.

У. Поэтики Джойса. – С. 65).

О воспитании Д. Джойса в иезуитском колледже можно прочесть в книге К. Саллива-

на «Джойс среди иезуитов» (Sullivan K. Joyce among the Jesuits. – New York: Columbia

Univ. Press, 1958). 134

жения, частью которых стали игра со временем и пространством, экспери-

менты с языком.

С творчеством ирландского писателя, как и с работами Э. Паунда и

Т. Элиота, Маклюэн познакомился во время учебы в университетах Мани-

тобы и Кембриджа. Католик, выпускник иезуитского пансиона, интересую-

щийся как античной, так и современной литературой и искусством, Джойс

был духовно близок канадскому ученому. Окружавшие Маклюэна в Сент-

Луисе, Висконсине и Торонто Ф. Джованелли, Д. Фаррелл, Д. Фарелли бы-

ли поклонниками Д. Джойса и восхищались его экспериментальным нова-

торским языком.

В 1920–1930-е гг. проза Джойса не произвела сильного впечатления

на Маклюэна. Биограф Маклюэна Ф. Марчанд предполагает, что именно

Хью Кеннер, которому канадский профессор открыл мир Элиота, убедил

своего наставника в необходимости серьезного изучения творчества ир-

ландского писателя1

. По словам Кеннера, Маклюэн в начале их знакомства

презирал Джойса как механициста и изобретателя («mechanical and

contriver») и советовал своему подопечному не тратить на него время по-

пусту [102, p. 94]. Однако позднее, или под влиянием Кеннера, или по

иным причинам, Маклюэн стал одержим Джойсом.

Джойс тяготел к европейской культуре, жил в Париже, Триесте, Цю-

рихе. Свою литературную карьеру он начал как поэт. Как и Элиоту, по-

мощь в становлении молодого литератора оказал Э. Паунд. В 1914 г.

Джойс опубликовал «Дублинцев» и через общих друзей послал Паунду эк-

земпляр этой книги вместе с первой главой «Портрета художника в юно-

сти». Паунд сразу же оценил по достоинству мастерство молодого писате-

ля и принял решение, как это всегда делал, заметив настоящий талант, по-

мочь Джойсу безвозмездно с публикацией и редактурой его произведений.

«Мистер Джойс пишет ясную жесткую прозу. Он имеет дело с субъ-

ективными вещами, но он изображает их так ясно и четко, что он мог бы

работать с паровозом или строительными спецификациями», – писал Э.

Паунд в 1914 г. в рецензии на рассказы Джойса2

. По мнению Паунда, до-

стоинства Джойса в том, что он не дает лишней информации о своих пер-

сонажах, ярко обрисовывает героев своих произведений без излишней сен-

тиментальности, полагает, что все стороны человеческой жизни интересны

Х. Кеннер серьезно исследовал творчество Д. Джойса и написал книгу, в которой

рассмотрел философские основы и поэтику романа «Улисс» (Kenner H. Ulysses. – New

York: Johns Hopkins Univ. Press, 1987).

«Mr. Joyce writes a clear hard prose. He deals with subjective things, but he presents them

with such clarity of outline that he might be dealing with locomotives or builder’s specifications» (Pound/Joyce… – P. 27)

и отражают настоящую жизнь. Вместе с тем критик отмечает, что персо-

нажи рассказов Джойса – не стереотипы, а яркие индивидуальности. C од-

ной стороны, Дублин такой, какой он есть в жизни, а, с другой стороны,

все, что описано в рассказах, может быть применимо и к другим городам.

В Джойсе Паунд видит писателя-реалиста, который блестяще продолжает

литературную традицию Ги де Мопассана1

Паунд ценил присущее Джойсу «чувство слова». В «Дублинцах» пи-

сателю удалось создать выразительные и запоминающиеся психологиче-

ские портреты героев. Особое внимание Джойс уделил мироощущению

подростков (рассказы «Сестры» (Sisters), «Встреча» (Encounter), «Aраб»

(Araby). Его персонажи, как правило, бедны и хотят вырваться из того ми-

ра, который их окружает, но когда такая возможность появляется, остают-

ся в нем, потому что ощущают его своей средой: именно это случается с

героиней рассказа «Эвелин» (Evelin). Джойс не политизировал жизнь сво-

их героев. Он не стремился делать какие-либо обобщения, намекнуть на

необходимость изменения социального строя в том обществе, которое он

описывал (темы для того времени достаточно актуальные). Хотя в расска-

зах есть описание и Дублина, и ирландского характера, и ирландского об-

раза жизни, Джойс не стремился продвинуть «ирландскую» тему. Именно

поэтому его рассказы о людях с их проблемами и настроениями, чувством

стыда и вины остаются интересными и для читателей ХХ – начала ХХI в.

Джозеф Келли в книге «Наш Джойс: От отверженного до иконы»

(Kelly J. Our Joyce: From Outcast to Icon, 1998) пишет о негативной, на его

взгляд, роли, которую сыграл Паунд в публикации «Дублинцев», лишив

Джойса его ирландской сути и убрав из его ранней прозы всю политику2

Однако вряд ли влияние Паунда было столь велико, чтобы кардинально

изменить замысел рассказов Джойса.

Американский исследователь Р.Б. Макнили (R.B. McNealy) считает,

что проза Джойса нуждается в нескольких прочтениях [206, p. 3–4]. Изучив

ранние произведения писателя, критик обнаружил в них подтекст, недоска-

занность, скрытую иронию. Такого же мнения о раннем творчестве Джойса

придерживался и Х. Кеннер. Он обращал внимание на тот факт, что в рас-

сказах Джойса есть много подводных камней. Персонажи, которые вызы-

вают симпатию, могут оказаться не очень порядочными. Те, кто вызывают

жалость, порой ее не заслуживают. Кеннер иллюстрирует свое утверждение

Ibid. – P. 28.

«Pound de-Irished Joyce-reputation, and … stripped his early fiction of political force»

(Kelly J. Our Joyce: From Outcast to Icon. – Austin: Univ. of Texas Press; 1st ed., 1998. – P.

63–64).136

на примере рассказа «Эвелин» из «Дублинцев», в котором героиня пытается

покинуть Дублин, чтобы вырваться из тяжелой и депрессивной ситуации.

Однако когда ее парень предлагает увезти ее в Буэнос-Айрес, что-то ей ме-

шает, и она не решается сесть на пароход. По мнению Кеннера, Эвелин, ес-

ли она уедет, ждет проституция [196]. Вероятно, она или знает, или догады-

вается о таком повороте. В неведении, считает критик, остается только чи-

татель, который сочувствует девушке, но долго не может понять ее метаний.

Только после второго прочтения читатель начинает догадываться о скрытой

горькой иронии автора.

В 1920-е гг. к творчеству Джойса в Великобритании и США было

негативное отношение, публикация романа «Улисс» находилась под запре-

том. Многие издатели отвергали рукописи ирландского писателя, посколь-

ку не все его произведения были интересны и понятны, многих шокирова-

ла присутствующая в них раблезианская тема – обращение писателя к

нечистотам, анатомии тела. Других смущала ирландская тема. Ряд издате-

лей считали, что писателя надо публиковать, поскольку его произведения –

это современная литература, которая может быть многим интересна.

В 1936 г. американский писатель Томас Вулф (Thomas Wolfe), по-

клонник творчества Д. Джойса, в письме к главному литературному редак-

тору нью-йоркского издательства «Чарльз Скрибнерз санз» («Charles

Scribner’s Sons») Максуэллу Перкинсу возмущенно писал, что в 20-е годы

крупные издательства США и Великобритании отказали ирландскому писа-

телю в публикации «Улисса». Лишь с помощью Э. Паунда роман сначала

выходил по частям в журнале «Литтл ревью», а в 1922 г. маленькое частное

издательство в Париже «Шекспир и компания» («Shakespeare & Co.»), во

главе которого стояла женщина, рискнуло напечатать роман. Вулф считал

позором для издательских домов Великобритании и США тот факт, что од-

но из самых знаковых произведений литературы ХХ в. появилось на свет

без их участия [236, c. 257].

По мнению американского исследователя Эндрю Гибсона (Andrew

Gibson), большой удачей Джойса были такие истинные, бескорыстные и

высокопрофессиональные ценители его творчества, как Э. Паунд. Будучи

одним из отцов-основателей американского модернизма, Паунд мог по до-

стоинству оценить революционность творчества Джойса. Его восхищало

умение ирландского писателя создать нечто новое. «Сделай это по-

новому!» («Make it new!») – было одним из характерных выражений Паун-

да, в котором он выразил не только свое, но и свойственное его поколению 137

ожидание нового в литературе и искусстве1

. Эти слова мог сказать и Ма-

клюэн, который считал, что самое ценное в творчестве Джойса – иннова-

ция и эксперимент.

Паунд познакомил начинающего писателя с интеллектуальной эли-

той Парижа и Лондона, содействовал ему в получении финансовой под-

держки от благотворительных сообществ, которые были нужны писателю

для работы над первыми произведениями. Паунд был посредником между

Джойсом и издателями, редактировал «Улисса». В течение многих лет

Джойс писал Паунду, советуясь с ним по разным творческим проблемам. В

1922 г. Паунд предпринял невероятные усилия для того, чтобы ранние

произведения Джойса французы могли прочесть на родном языке. Ему

удалось уговорить литературного переводчика Людмилу Блок-Савицкую

(Ludmilla Bloch-Savitzky) перевести «Портрет художника в юности» на

французский. При поддержке Паунда в 1924 г. в Париже вышел первый

французский перевод «Портрета художника», роман с согласия автора был

назван «Дедалус» (Dedalus)2

Тема ирландского католика, который ощущает свою идентичность и

пытается ее сохранить в огромном и порой враждебном мире, стала одной

из важных тем в творчестве писателя. Она присутствует в автобиографи-

ческом романе «Портрет художника в юности», в «Дублинцах», а также в

более поздних работах: «Улиссе» и «Поминках по Финнегану». Интерес-

но отметить, что тема «вечного жида» в произведениях Джойса близка,

как это ни парадоксально, ирландской теме. В судьбе еврейского и ир-

ландского народов Джойс видел общую проблему гонимого народа, кото-

рый сохраняет свою религию и культуру, но иногда, чтобы выжить, вы-

нужден принять многое из чужой культуры.

В 1914 г. Джойс опубликовал рассказы «Дублинцы», в 1916 г. – ав-

тобиографический роман «Портрет художника в юности». Самый извест-

ный роман «Улисс», принесший ему мировую славу, Джойс опубликовал в

1922 году

1 Подробнее об этом см.: Gibson A. James Joyce (Critical Lives) / Introd. D. Kiberd. – London: Reaktion Books, 2006. – P. 93–94.

2 Подробнее об этом см.: Davies S.G. James Joyce. A Portrait of the Artist. – New York:

Shtein and Day Publishers, 1975. – P. 226.

Перевод «Улисса», сделанный в 1930-е гг., начал печататься в «Интернациональной

литературе» и едва дошел до середины, когда переводчик, Игорь Романович, был аре-

стован. Публикация романа Джойса была приостановлена. Полный русский «Улисс» в

переводе В.А. Хинкиса и С.С. Хоружего появился в журнале «Иностранная литерату-

ра» в 1989-м г. В книгу включено и «Слово к читателю», с которым к любителям твор-

чества Джойса обратился академик Д.С. Лихачев. (Об этом подробнее см.: Гениева

Е.Ю. «Русская Одиссея» Джеймса Джойса. – М.: Рудомино, 2005).138

«Улисс»1

Джойса авангардисты провозгласили вершиной повествова-

тельного искусства. В этом романе автор стремится проникнуть в подсозна-

ние своих героев, восстановить поток их мыслей, чувств, ассоциаций. Один

долгий день, 16 июня 1904 г., из жизни рекламного агента, крещеного еврея

Леопольда Блюма (Bloomsday) и его жены, певицы Мэрион (Молли), по за-

мыслу автора, должен ассоциироваться с путешествием Одиссея. Роль Те-

лемака ХХ в. в романе была уготована молодому учителю и исследователю

творчества Шекспира Стивену Дедалусу (alter ego автора), который был

главным героем и в автобиографическом романе Джойса «Портрет худож-

ника в юности».

Герой «Улисса», по замыслу Джойса, – «детрайбализованный еврей»2

который помещен в детрайбализованный ирландский мир. Выбор писателем

рода деятельности для своего героя – рекламы, размещением которой зани-

мается Блум, – по мнению Маклюэна, символично. Оно связано с развитием

печатных СМИ и подкрепляет мысль Маклюэна о важности творчества

Джойса для понимания истории письменности и печатной культуры.

Американский литературовед Мэтью Ходгарт считал, что «Улисс» –

«великий комический роман», и не советовал людям, придерживающимся

другой точки зрения, читать его [189, p. 69]. Критик полагал, что приклю-

чения Леопольда Блума, обыкновенного человека «everyman», достаточно

занимательны. Ходгарт призывал не воспринимать все написанное Джой-

сом в романе буквально, поскольку в нем много аллегорий, фантазий и иг-

ры воображения [189, p. 72]. Основной моралью романа, по мнению кри-

тика, является тема «ненасилия». Блум постоянно отвергает насилие, в ка-

ких бы формах оно ни навязывалось ему.

Стивен Дедалус – один из ключевых персонажей романа, во многом

является развитием образа «художника в юности»; он олицетворяет собой

«человека искусства» со всеми его проблемами и исканиями.

Если в «Улиссе» действие происходит в Дублине в течение одного

дня, то в романе «Поминки по Финнегану», известном в течение долгого

времени как «Текущая работа» (Work in Progress), описаны события одной

В биографическом исследовании творчества Д. Джойса Р. Эллман приводит ответ пи-

сателя на вопрос: «Кого Вы считаете самым целостным и совершенным персонажем в

литературе?» (Do you know of any complete all-around character presented by any author?»). Подумав, Джойс отметил, что Фауст далек от целостности. Фауст без возраста –

не человек. Гамлет – человек, но он – только сын. Улисс – и сын Лаэрта, и отец Теле-

мака, и муж Пенелопы, и любовник Калипсо, и соратник греческих воинов в Трое, и

царь Итаки, и он для Джойса самый совершенный персонаж (Ellman R. James Joyce. – P.

449).

2 Детрайбализованный – лишенный своей общины, племени. 139

ночи. Обращаясь к близкой фрейдизму теме подсознания, автор пытался

воссоздать мысли спящего человека, который путешествует по мирозданию.

Этот роман Джойс писал на протяжении последних пятнадцати лет жизни.

Многоплановые, написанные сложным экспериментальным языком романы

«Улисс» и «Поминки по Финнегану» являются самыми цитируемыми ху-

дожественными произведениями в теоретических трудах Маклюэна.

В романах «Улисс» и «Поминки по Финнегану» Джойс наиболее яр-

ко проявил себя как представитель так называемой школы потока созна-

ния. Алогичные внутренние монологи персонажей, воспроизводящие хаос

мыслей и переживаний, попытка воссоздать все мельчайшие движения со-

знания героев приняли в этих произведениях форму свободного ассоциа-

тивного потока мыслей в той последовательности, в которой они возника-

ют у человека в сознании, с характерными алогичными нагромождениями,

всплывающими как бы из ниоткуда воспоминаниями1

В 1920–1930-е гг. в Европе и США эксперименты стали частью куль-

турного пейзажа. В это время громко заявляли о себе дадаисты, супрема-

тисты, выставившие свои полотна в крупнейших городах мира. Сюрреа-

лизм удивлял и шокировал. Общественность уже прочла «Бесплодную

землю» Т. Элиота2

. На этом фоне «Улисс» и «Поминки по Финнегану»

не были чем-то из ряда вон выходящим. В феврале 1928 г. на страницах

журнала «Транзишн» («Transition») американский журналист и один из

идеологов модернизма Юджин Джолас3

в статье «Революция языка и

Джеймс Джойс» писал об особенности творчества ирландского писателя:

«Текстура его неологизмов основывается на идее о всеобщем синтезе, за

каждым словоновшеством здесь маячит свой художественный смысл. Ка-

Впервые термин «поток сознания» появился в работах американского психолога Уи-

льяма Джеймса в XIX в. и означал общее течение мыслей человека, которые самому

человеку, несмотря на их бессвязность и фрагментарность, кажутся единым целым.

У. Джеймс утверждал, что сознание «не цепь, где все звенья соединены последователь-

но… оно течет» (Friedman M. Stream of Conciousness. A Study in Literary Method. – New

Haven: Yale Univ. Press, 1955. – P. 82).

2 Об этом подробнее см.: Cowley M. Exile’s Return.Op. cit.

Юджин Джолас (Eugene Jolas, 1984–1952) – американский журналист, переводчик,

литературный критик. Один из основателей популярного парижского литературного

авангардного журнала «Transition». Журнал выходил с 1927 по 1938 гг., затем в 1948–

1950 гг. На его страницах были опубликованы художественные произведения и крити-

ка Г. Стайн, Х. Крейна, А. Жида, Д. Джойса и других писателей-модернистов. В жур-

нале впервые появились отрывки романа Д. Джойса «Работа в процессе» (Work in Progress), который позднее был опубликован под названием «Поминки по Финнегану»

(Finnegans Wake). Биографию Ю. Джоласа см.: Eugene Jolas/

http://en.wikipedia.org/wiki/Eugene_Jolas;

http://webtext.library.yale.edu/xml2html/beinecke.jolas.con.html140

жется, что английский язык с его универсальностью просто создан для

экспериментов, проделываемых Джойсом» [267, c. 727].

В 2002 г. американский литературовед Стейси Герберт (Stacey Herbert)

в своем диссертационном исследовании «Художник как модернист. Пресса и

становление Джеймса Джойса, 1917–1924» (Reporting on Artist as Modernist:

Press in Making James Joyce, 1917–1924) показала, как воспринимали творче-

ство Джойса современники, как его эксперименты содействовали развитию

модернизма и литературной критики. Литературоведы вслед за писателем

старались ввести в оборот новые понятия и определения. Таким образом, но-

вая литература породила новую критику. Вскоре в интеллектуальных кругах

Джойс был признан знаменитостью. Зная это, он посмеивался над критиками.

Им адресовано его знаменитое высказывание о том, что с публикацией

«Улисса» «профессорам будет чем заняться в ближайшие столетия» [179,

p. 222–240].

Однако мнения о творчестве Джойса были и остаются полярными. О

его романе «Улисс» большинство исследователей писали с восхищением.

«Улисс» называли «значительным и прекрасным произведением искусства»,

«удивительной книгой, которая переполошила издателей и критиков»

(Т. Вулф) [236, c. 297, 256], «превосходным, долговременным сооружени-

ем» (В. Набоков) [257, c. 370], книгой, «которую, не оскорбив английский

язык, можно назвать “великой”» (М. Каули)1

, «игрой с языком в духе поп-

арта» (Х. Кеннер).

Но если критики в большинстве своем признавали «Улисса» выдаю-

щимся произведением литературы модернизма, то роман «Поминки по

Финнегану», напротив, вызывал у многих отторжение. Российский литера-

туровед Н.А. Соловьева, размышляя о литературе модернизма в Англии,

писала, что «в пределах творчества одного писателя могут быть отражены

как самые великие достижения модернизма (“Улисс” Д. Джойса), так и его

тупик (“Поминки по Финнегану”)» [248, c. 284]. Тупиком, с точки зрения

языка, считал последний этап творчества Джойса и Т. Элиот [69, c. 596].

Литературовед Д. Святополк-Мирский, поклонник Джойса, считал,

что «Улисс» – «одно из крупнейших явлений двадцатого века» [259, c.

174], а «Поминки по Финнегану» – «уже чистая заумь, работа словесного

мастерства на холостом ходу» [259, c. 184]. Такого же мнения придержи-

вались многие зарубежные и отечественные литераторы и критики

«…a book that without abusing the word we can call ‘great’». Cowley. Op.cit. P. 116.

Об этом см.: Хоружий С.С. «Улисс» в русском зеркале» // Джойс Д. Улисс: Роман. Ч.

3. Т. 3. – М.: ЗнаК, 1994. – С. 421–432.141

Однако у «Поминок по Финнегану» сформировалась и армия по-

клонников. Этот роман коллега Маклюэна по Университету Торонто лите-

ратуровед Нортроп Фрай назвал «ироничным эпосом нашего времени»

(«ironic epic of our time») [186, p, 323]. Профессора Д. Кэмпбелл

(J. Campbell) и Х.М. Робинсон (H. M. Robinson), кому писатель предназна-

чал расшифровывать свои тексты, считают «Поминки» «краеугольным

камнем в творческой арке, которую Джойс аккуратно строил с юности»

(«keystone of the creative arch that Joyce had been carefully constructiong since

youth») [175, p. VIII].

Романист Энтони Бургесс охарактеризовал «Улисса» и «Поминки»

как «странные и “трудные” книги, которыми больше восхищаются, чем чи-

тают, а если читают, то редко читают до конца, а если читают до конца, то

не всегда полностью, а если читают полностью, то не до конца понимают»1

Следует признать, что Бургесс достаточно точно выразил отношение чита-

телей к творчеству Джойса. Вместе с тем следует признать, что без таких

произведений, как «Улисс» и «Поминки по Финнегану», литература много

бы потеряла, поскольку без экспериментов Джойса в развитии внутренних

монологов, потока сознания, диалогизмов, проблемы пространства и време-

ни, языка не только современная литература, но и культура в целом лиши-

лись бы своеобразной лаборатории, в которой новые техники были бы

опробованы и испытаны.

Когда в 1939 г. роман «Поминки по Финнегану» был впервые опуб-

ликован, большинство читателей, знакомых с «Улиссом», отметили ради-

кальные изменения в стиле и языке Джойса. Если в «Улиссе» присутство-

вали две четких линии развития событий: история Стивена Дедалуса и ис-

тория Леопольда Блума, то в «Поминках» трудно было понять, что проис-

ходит, как и почему. Роман стал книгой для избранных, для тех читателей,

которые были готовы изучать предысторию возникновения этого сложного

произведения, религиозные и философские течения, которые легли в осно-

ву романа, детские и юношеские воспоминания автора, ставшие частью

«Поминок». А. Лиц признавался, что для того чтобы понять замысел

Джойса, ему потребовалось прочесть роман несколько раз, и он сделал это

охотно, поскольку смог получить удовольствие от свойственного ирланд-

скому писателю чувства юмора и изобретательности в словотворчестве

[202, p. 57]. Однако немногие были готовы так скрупулезно изучать текст

«Поминок», поэтому роман стал не столько книгой для чтения, сколько ча-

стью лаборатории модернистской литературы и искусства.

1 Цит. по: Davies S.G. Op. cit. – P. 255.142

Д. Кэмпбелл и Г.М. Робинсон, пытаясь разгадать замысел самого

сложного романа Джойса, пришли к выводу, что «Поминки по Финнегану»

– «мощная аллегория падения и возрождения человечества … странная

книга, в которой есть притча, симфония, сон, ночной кошмар – чудовищ-

ная загадка, настойчиво манящая из глубин сновидений» [175, p. 3]. Имен-

но такой видел ее и М. Маклюэн.

Маклюэна привлекла эстетика «Поминок по Финнегану» c ее чере-

дой сновидений и видений, которые превращаются из обыденных событий

в мифологические и эпические. Особую роль в романе играет персонаж

Н.С.Е. (Here Comes Everybody). На русский язык его имя переводится «и

тут приходит всякий». Это имя-акроним, как, впрочем, и многие отрывки

из романа, ассоциируется с абсурдистскими стихами и рассказами Льюиса

Кэрролла. Маклюэн был поклонником Льюиса Кэрролла и считал, что в

творчестве Кэрролла и Джойса можно найти много общего.

«Поминки по Финнегану» были одним из самых любимых произве-

дений Маклюэна. Для него, любителя расшифровывать тексты, это произ-

ведение было источником постоянной умственной работы, поскольку для

понимания романа требовался не только энциклопедизм: знание Еванге-

лия, Священного Писания, мировой истории, культуры, искусства, литера-

туры, – но также умение и желание играть в слова, угадывать замысел ав-

тора, спрятанный в сложных аллюзиях, метафорах, непонятных словосоче-

таниях, в которых благодаря их звучности слышалась особая музыка и

ритм. Для понимания текста нужно было анализировать его как историку,

теологу, культурологу, литературоведу, лингвисту. Знание биографии пи-

сателя и ирландского фольклора также могло помочь в раскрытии замысла

автора. Критики спорят, есть ли в романе содержание, какой-либо сюжет.

Некоторые ответы, с их точки зрения, можно получить лишь на фонетиче-

ском уровне, разгадывая словосочетания, междометия, имитацию природ-

ных явлений.

Влияние «Поминок по Финнегану» было настолько сильным, что од-

ну из своих первых книг об истории письменности, известную как «Галак-

тика Гутенберга», Маклюэн изначально думал назвать или «Эра Гутенбер-

га», по аналогии с книгой Х. Кеннера «Эра Паунда», или «Дорога к По-

минкам» (The Road to Wake) (это название свидетельствует об огромном

влиянии Джойса на Маклюэна)1

. Стоит отметить, что слово «wake» можно

перевести как «пробуждение», т. е. название книги могло звучать в рус-

1 Подробнее об этом см.: Marchessault J. Marshall McLuhan. – P. 109.143

ском переводе как «Дорога к пробуждению». А это породило бы пере-

осмысление содержания «Галактики Гутенберга».

Судя по всему, «Поминки по Финнегану» в понимании канадского

ученого стали вершиной развития письменности. Маклюэн отмечал, что в

этом романе сливаются письменная и устная культуры. Во многом такое

мнение объясняется тем, что для понимания сложного эксперимента с язы-

ком, а именно это является отличительной чертой «Поминок по Финнега-

ну», читатель должен был быть не только истинным знатоком английского

языка, но также иметь знания в области литературы, истории, теологии. К

тому же в тексте романа используются диалекты, слова и выражения из

двадцати иностранных языков. Если «Улисс» требовал особого читателя-

исследователя, хорошо знакомого с античной литературой, то «Поминки по

Финнегану» были написаны для любителей решать сложные интеллекту-

альные задачи, расшифровывать лингвистические конструкции, плутать в

поисках выхода из лабиринта.

Маклюэн был тем самым исследователем, который был готов серь-

езно и вдумчиво работать с текстами романов Джойса. «Улисс» и «Помин-

ки по Финнегану» он считал неотъемлемой частью современной культуры,

в которой воплощены поиски новых средств коммуникации. Для Маклю-

эна оба романа стали иллюстративным материалом для его работ по тео-

рии коммуникации. В «Галактике Гутенберга» Маклюэн более тридцати

раз ссылается на Джойса. Размышляя о книгопечатании как о части исто-

рии письма, он утверждает, что «Улисс» Джеймса Джойса содержит массу

прозрений, объясняющих историю развития коммуникации, переход от

«аудиотактильного пространства “сакрального” бесписьменного человека

в визуальное пространство цивилизованного, или письменного, человека»

[46, c. 110].

Интересно, что не только Маклюэн рассматривал произведения

Джойса с таких позиций. Литературный критик Д.С. Атертон также отме-

чал, что «Поминки по Финнегану» представляют собой историю письма

[167, p. 67–68].

По мнению Маклюэна, Джойс видел параллель между «современным

размежеванием вербального и образного, с одной стороны, и гомеровским

миром, балансирующим между «старой сакральной культурой и новой,

профанной, письменной, чувственной» [46, c. 111] – с другой. Вместе с тем

он считал, что в «Поминках по Финнегану» Джойс «праздновал уничтоже-

ние духа печатной культуры, которое происходит с помощью радио, теле-

видения, кинематографа, звукозаписи» [33, p. 46]. Эти высказывания уче-144

ного сделаны в разные периоды времени. Они свидетельствуют о наличии

в работах Маклюэна некоторых противоречий.

Эксперименты Джойса с языком в «Поминках» восхищали Маклю-

эна. Он считал, что изображение падения камня или течения реки с помо-

щью фонетических словосочетаний-неологизмов представляет собой уди-

вительную находку. Такие новые художественные формы, по мнению Ма-

клюэна, ведут к синтезу искусства и науки и, соответственно, к возникно-

вению новых средств коммуникации.

Маклюэн видел в этом романе глубинный смысл. Ему казалось, что

Джойс создал произведение, подтверждающее его идеи в области теории

коммуникации. В статье «Популярная/массовая культура: американские

перспективы» (Popular/Mass Culture: American Perspectives, 1960) ученый

писал: «Осветив ночной мир частной и коллективной жизни, Джойс в

“Поминках по Финнегану” сделал то, что сделало электричество, ликвиди-

ровав деление между днем и ночью, между внутренним и внешним миром,

по отношению к работе и отдыху человека…. “Поминки по Финнегану” –

это энциклопедия практического знания о происхождении и воздействии

слов, письменности, дорог и кирпичей, телеграфа, радио и телевидения на

изменяющиеся оттенки человеческого спектра»1

. Под «спектром» Маклю-

эн подразумевал разнообразие восприятия.

Следует отметить, что Маклюэн был не единственным исследовате-

лем, обратившим внимание на связь между творчеством Д. Джойса и по-

пулярной культурой. Этой теме посвящена монография Р.Б. Кершнера

«Джойс, Бахтин и популярная литература: Хроники беспорядка» (Kershner

R.B. Joyce, Bakhtin, and popular Literature: Chronicles of Disorder, 1989). В

этой книге поэтика Джойса рассматривается в контексте теории романного

диалогизма М.М. Бахтина, а также прослеживается связь между сложной

прозой ирландского писателя и массовой литературой. Кершнера удивляет

тот факт, что Бахтин не упоминает Джойса в своей книге «Творчество

Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса», хотя, по

мнению критика, он был знаком с его произведениями [199, p. 28]. Влия-

ние идей Маклюэна на Кершнера очевидно. Об этом можно судить по то-

му, во-первых, что в книге есть ссылки на труды Маклюэна, во-вторых,

«In illuminating the night world, private and collective, Joyce in Finnegans Wake has only

done what the electric light had done in abolishing the old divisions between night and day,

and between inner and outer space, with respect to human work and play. … Finnegans Wake

is an encyclopedia of lore concerning the origins and effects of words, of writing, of roads and

bricks, of telegrapg, radio, and television on the changing hues of the human spectrum

(McLuhan M. Understanding Me. Lectures and Interviews / Ed. S. McLuhan and D. Staines.

– Cambridge: The MIT Press, 2003. – P. 29).145

одна из первых глав книги называется «Джойс, печать и популярная лите-

ратура» (Joyce, Press, and Popular Writing) [199, p. 8]. Очевидна аналогия

со статьей Маклюэна «Джойс, Малларме и печать».

В 1950-е гг. интерес Маклюэна к Джойсу все больше возрастает. Он

посвящает ему ряд статей и эссе: «Джойс, Фома Аквинский и поэтический

процесс» (Joyce, Aquinas and the Poetic Process, 1951) [20, p. 3–11], «Иссле-

дование критики Джойса» (A Survey of Joyce Criticism, 1951) [11, p. 12–18],

«Джойс или не Джойс» (Joyce or No Joyce, 1952) [21, p. 53–54], «Джеймс

Джойс: Тривиально или квадривиально» (James Joyce: Trivial and

Quadrivial, 1953)1

В статье «Джеймс Джойс: Тривиально или квадривиально» проявил-

ся свойственный Маклюэну интерес к изучению языка, искусства, культу-

ры и технологий одновременно. Ученый анализирует лингвистические

особенности прозы Джойса, грамматические и риторические подходы к

организации текста и вместе с тем проводит параллели между художе-

ственным миром романов Джойса и современными средствами коммуни-

кации.

Использованные в названии статьи слова «тривиальный» (trivial) и

«квадривиальный» (quadrivial) имеют несколько значений. Во-первых, они

связаны со средневековой системой образования, в которой присутствова-

ло деление на тривиум (trivium): риторику, диалектику (философию и ло-

гику) и грамматику (литературу), и квадривиум (quadrivium), куда входили

арифметика, геометрия, музыка и астрономия. В эпиграфе к статье Маклю-

эн обращается к тексту «Поминок по Финнегану», в котором Джойс, играя

словами, описывает школьную жизнь: «We've had our day at triv and quad

and writ our bit as intermidgets» («Мы проводили день за тривом и квадри-

вом и писали немного между делом»)2

Маклюэн полагал, что творчество Джойса соединяет литературу и

научный эксперимент. Для канадского ученого романы Джойса – это и об-

разцы литературы модернизма, и образцы риторики, и математические за-

дачи, которые надо решать. Такими были и труды самого Маклюэна. Соче-

тание слов «тривиальный» («trivial») и «квадривиальный» («quadrivial»)

являются также игрой слов, лежащей в основе поэтики Джойса, новым ка-

1McLuhan M. James Joyce: Trivial and quadrivial. – Thought, 1953, Spring. P. 75–98. Reprinted in Eugene McNamara, ed., The Literary Criticism of Marshall McLuhan 1943–1962.

– P. 23–47. В России эта статья переведена как «Джеймс Джойс: Тривиально или четви-

риально» (См.: Семиотика и Авангард. – С. 173).

James Joyce's Finnegans Wake / http://www.trentu.ca/jjoyce/fw-306.htm . 146

ламбуром, возникшим у Джойса, вероятно, под влиянием стихов Льюиса

Кэрролла.

Маклюэн обращается к известному высказыванию Джойса, который

на критику его каламбуров ответил: «Да, некоторые из них тривиальны, а

некоторые квадривиальны»1

. Тем самым Джойс на критику каламбуров от-

ветил каламбуром, подчеркивая, что некоторые его фразы незатейливы,

тривиальны, а некоторые специально продуманы и сложны («квадриви-

альны»).

Маклюэн обращал внимание и на другие значения тривиального и

квадривиального. В творчестве Джойса заметен интерес к банальным и

даже низменным вещам, юмору в раблезианском стиле, т. е. в его романах

много тривиального, но вместе с тем в них много сложного, требующего

для понимания авторского замысла серьезных знаний, подготовки и вни-

мательной, кропотливой работы с текстами. И «Улисс», и особенно «По-

минки по Финнегану» предназначены для читателя-сыщика, который готов

скрупулезно исследовать тексты ирландского писателя. Маклюэн был та-

ким читателем.

Канадский исследователь утверждает, что для Джойса, как и для свя-

того Августина, науки тривиума и квадривиума образуют гармонию между

филологией, естественными и точными науками [2, p. 24–24]. Рекламный

агент Леопольд Блюм, герой «Улисса», по мнению критика, является во-

площением тривиума. Он – профессиональный копирайтер (грамматика,

литература), обладает красноречием (риторика) и склонностью к философ-

ствованию. Происхождение имени Стивена Дедалуса (Steven Dedalus), со-

гласно Маклюэну, имеет французские корни. Оно образовано от имени

изобретателя лабиринта по фамилии Дедалус (Daedalus). Таким образом, в

концепции Маклюэна имя Дедалус можно отнести к квадривиуму – есте-

ственным и точным наукам [2, p. 35–36]. В этом случае гипотеза Маклюэна

имеет подтверждение. Критик находит и много иных признаков сочетания

в «Улиссе» риторики, диалектики, музыки, математики. Красноречивые

высказывания героев носят риторический характер, а философские раз-

мышления Стивена Дедалуса и Быка Маллигана можно отнести к диалек-

тике. В роман включены нотные записи музыкальных произведений.

О музыкальности «Улисса» писал и М. Ходгард. Критик утверждал,

что весь роман построен на музыкальных принципах и имеет много ссылок

на оперные произведения и песни, и, конечно, самой музыкальной главой

он считал «Сирены» [189, p. 99].

«Yes, some of them are trivial and some of them are quadrivial» (Interior Landscape. – P. 23).147

Подход Маклюэна к анализу творчества Джойса в статье «Джеймс

Джойс: Тривиально или квадривиально» представляет несомненный инте-

рес, но следует признать, что выдвинутая ученым гипотеза не столько рас-

крывает содержание романов Джойса, сколько представляет собой увлека-

тельную, но немного запутанную версию толкования его произведений.

Как и во всех своих работах, Маклюэн демонстрирует энциклопедизм, об-

ращаясь к античным философам, средневековым мыслителям, писателям,

поэтам и ученым XVIII–XIX вв. Он увлеченно, но не очень логично и ар-

гументировано выражает свое мнение. Высказывания канадского исследо-

вателя не столько помогают понять творчество Д. Джойса, сколько объяс-

няют мировоззренческие творческие позиции самого Маклюэна, его путь

от литературного критика к теоретику коммуникации.

В статье «Радио и телевидение против АБВГД-мыслящих», опубли-

кованной в 1955 г. в журнале «Эксплорейшнс», Маклюэн утверждает, что

центральный эпизод в «Поминках по Финнегану» представляет собой

длинную радио- и телетрансляцию, которая служит объявлением о наступ-

лении новой эпохи в мировой истории.

Маклюэн в статье «Джеймс Джойс: Тривиально или квадривиально»

утверждает, что в творчестве Джойса заметно влияние идей итальянского

мыслителя XVIII в. Д.Б. Вико (1668–1744), который в работе «Новая

наука» (Scienza Nuova) предложил исследование языка в качестве основы

для антропологии и новой исторической науки1

. По мнению Маклюэна,

открытие Джойсом философии французского мыслителя XVIII в. Д. Вико

ощутимо во всех его произведениях. В работе «Новая наука» философ

охарактеризовал язык как основной материал для исследований в области

антропологии и истории. Вико утверждал, что, изучая язык, его граммати-

ку, этимологию слов, словообразование, заимствования, можно многое

узнать о человечестве на разных этапах его развития. Маклюэн полагал,

что в «Поминках по Финнегану» Джойс, руководствуясь идеями Вико, пы-

тался изобразить «всецелую историю человечества, его прошлое и настоя-

щее» [48, c. 710], а главным инструментом, средством (medium) для этой

работы был постоянный эксперимент с английским языком.

«Поминки по Финнегану» состоят из четырех частей, или книг, каж-

дая из которых не имеет названия, а только номер от I до IV. На структуру

романа повлияла теория Вико, согласно которой история циклична и со-

стоит из четырех основных этапов развития. Судя по всему, четыре части

книги связаны с этими четырьмя периодами. Каждая из четырех книг ро-

1 На этот факт обращает внимание и У. Эко (см.: Эко У. Поэтики Джойса. – С. 17–19).148

мана – цикл из описания четырех эпох, наподобие того, как описано у Ви-

ко в трактате «Corso-Recorso». Последняя фраза романа повторяет начало

первой фразы. Таким образом, книга, как и человеческая история, повторя-

ется и повторяется, проходя через одни и те же циклы. Конец отрицается и

утверждается идея цикличности бытия.

Расшифровывая текст «Поминок», Кэмпбелл и Робинзон дали свои

названия каждой части романа: книга I – «Книга родителей», книга II –

«Книга сыновей», книга III – «Книга людей» и книга IV – «Recorso». Тем

самым критики хотели подчеркнуть, что в «Поминках» представлена исто-

рия человечества от его зарождения, пика развития и до конца, апокалип-

сиса, вслед за которым приходит возрождение.

Маклюэн отмечает, что многое в «Поминках» является переработан-

ным материалом: стилизация под древнеанглийский, попытки воспроизве-

сти диалекты, в том числе ирландскую речь, использование иностранных

языков, «что-то от лабиринтообразной сложности Священного Писания»,

иногда появляется пародия на известные литературные произведения,

намеки на библейские сюжеты [48, c. 710–713].

В статьях 1950-х гг. Маклюэн отмечает блестящие образцы игры

слов в романах Джойса, причем внимание его привлекают фразы с аллите-

рацией: «History as her is harp» («История ее – это арфа») [1, p. 46]. На ос-

нове каламбуров Джойса рождались маклюэнизмы. Так, слово «allforabit»

в «Поминках по Финнегану» [71], образованное от «alphabet» («алфавит»),

было подхвачено Маклюэном и превратилось в «allforabyte» [38, p. 36], су-

дя по всему обозначающее алфавит компьютерной эры, состоящий из би-

тов. Таким образом литературный дар Маклюэна находил свое выражение.

В 50–60-е гг. Маклюэн убеждал коллег и учеников в необходимости

прочесть романы «Улисс» и «Поминки по Финнегану», несмотря на то что

считал обе книги демоническими [121]. Под влиянием Маклюэна его сын

Эрик написал серьезное исследование «Роль грома в “Поминках по Финне-

гану”» (The Role of Thunder in Finnegans Wake, 1997), в котором исследовал

язык самого запутанного романа Джойса в контексте классической грече-

ской литературы. Э. Маклюэн рассматривает каждый удар грома, отра-

женный в романе в виде многосложного словосочетания, основой которого

является фонетическая игра, имитирующая звук грома и падающих кам-

ней. Вслед за отцом Эрик пытается расшифровать Джойса с позиций деся-

ти революций в области коммуникации: от неолитического периода (уст-

ная речь, огонь) через города, железные дороги, радио, кинематограф и те-

левидение.

Следует признать тот факт, что поклонники «Поминок по Финнега-

ну», как правило, люди, для которых английский является родным языком,

которые знают его историю и получают удовольствие от игры слов и

смыслов, заложенных в романах Джойса. Попытка перевода романа на

русский язык долгое время представлялась невозможной. Однако в 2002 г.

была все-таки опубликована книга Д. Джойса «Уэйк Финнеганов», в кото-

рой российский переводчик В.Г. Николаев представил на суд читателя

российскую версию «Поминок». Роман до сих пор не переведен полностью

из-за невероятной сложности языка, отсутствия соответствующих аналогов

в русском. В связи с этим составители книги дали ей имя, отличное от ори-

гинала. Издатели хотели подчеркнуть, что «Уэйк» нельзя в полной мере

считать романом Д. Джойса. Таким образом, «Уэйк Финнеганов» можно

считать романом, в котором переводчик становится соавтором.

В «Поминках по Финнегану» (в оригинале) есть эпизод: персонаж

боится войти в дверь и кричит: «Dann fressen mich die Turen» («Тогда меня

сожрут двери»). Игра слов здесь строится на сходстве слов die Turen (две-

ри) и die Tiere (звери), в результате получается вполне адекватное перело-

жение содержания на русский язык. Игра слов сохранена. Но таких «попа-

даний», к сожалению, немного. Попытка перевода книги на русский язык,

по мнению российских поклонников Джойса, не совсем удалась [62].

Маклюэн обращает внимание на то, что мозаичная структура «По-

минок по Финнегану» содержит все темы и модели человеческой речи и

коммуникации. «Джойс в “Поминках”, – замечает Маклюэн, – создает свои

собственные изображения из альтамирской пещеры, охватывающие всю

историю человеческого сознания, используя как материал основные жесты

и положения тела, проводя их сквозь все фазы развития человеческой

культуры и технологии» [46, c. 113]. По мнению Маклюэна, Джойс в этом

романе хотел сказать, что пробудившийся (Wake) прогресс человечества

может снова вернуться во тьму существования сакрального, или слухово-

го, человека. Маклюэн считает, что Джойс намеренно заложил в название

романа двойное значение – «Wakе» («поминки» и «пробуждение») с целью

показать, что цивилизация может или возродиться в новую эпоху электри-

чества, или вернуться к прошлому, когда возрождение закончится «помин-

ками».

Позднее в «Понимании средств коммуникации» Маклюэн придет к

выводу о том, что творчество Джойса объединяет слуховую (акустиче-

скую) и визуальную традиции. Нельзя не согласиться с канадским иссле-

дователем, что игра слов в «Улиссе» и особенно в «Поминках по Финнега-

ну» является примером акустического воображения Джойса. Приведенные 150

выше музыкальные фразы могли бы быть использованы как фонетические

упражнения при обучении английскому языку. При чтении вслух «Улисс»

и «Поминки» производят впечатление поэзии, имитирующей окружающие

звуки, а некоторые фразы по своему звуковому и содержательному харак-

теру напоминают шаманские заклинания. Все это и привлекало Маклюэна

в текстах Джойса. Многие приемы анализа явлений, выражения мыслей он

заимствовал у ирландского писателя.

В отличие от Маклюэна, Элиот полагал, что «Поминки по Финнега-

ну» – творческая неудача Джойса. Недостатком романа он считал тот факт,

что слуховое воображение в нем «неестественным образом заострено за

счет визуального» [69, c. 596]. С этой точкой зрения нельзя согласиться.

Возможно, Джойс опередил свое время, и его роман, написанный в духе

экспериментальной литературы постмодернизма, не мог быть понят и

расшифрован современниками, но стал лабораторией, из которой вышел

постмодернизм.

Некоторые отрывки из «Поминок по Финнегану» могли бы быть ли-

тературным приложением к «Галактике Гутенберга» и «Пониманию средств

коммуникации» М. Маклюэна. Так, в первой главе романа Джойс пишет:

«…if you are abcedminded, to this claybook, what curios of signs (please stoop),

in this allaphbed! Can you rede (since We and Thou had it out already) its world?

It is the same told of all. Many. Miscegenations on miscegenations»1

(«…если вы

алфавитозадумчивы по отношению к этой книге из глины, какие любопыт-

ные знаки (пожалуйста, стоп) в этой книгоколыбели! Ты мож читать (Мы и

Ты ужее вслух) ее мир? Это вся та же рассказня. Многих. Смешенных на

смещенных») (Перевод И.А.). Эта цитата может служить иллюстрацией к

рассказу об истории письменности. Размышляя о роли телевидения в совре-

менном обществе, Маклюэн не раз вспоминал фразу из «Поминок»:

«Television kills telephony in brothers' broil» [71] («Телевидение убивает те-

лефонию в братской ссоре») (Перевод – И.А.). По мнению ученого, это вы-

сказывание Джойса служило примером борьбы коммуникационных техно-

логий за человека.

Интересно отметить, что М. Ходгарт также считал, что «Поминки по

Финнегану» – книга, идеально подходящая для современной Вселенной. В

качестве доказательства он ссылается на любопытный пример. Физики

присвоили фундаментальной частице название «кварк», скопировав смеш-

ной крик чаек из второй книги «Поминок по Финнегану» (IV глава). Ход-

гард обращает внимание на тот факт, что Джойс очень интересовался по-

1 Цит. по: Семиотика и Авангард. – С. 742. 151

следними достижениями физики – теорией относительности Эйнштейна,

теорией расширяющейся Вселенной Эддингтона. Критик полагал, что

Джойс творил под влиянием популярных в 20–30-е гг. теорий; этим, по его

мнению, объясняются постоянные превращения (transformations) персона-

жей, напоминающие сказочные изменения в сказках Льюиса Кэрролла

[189, p. 132–133]. Эти утверждения Ходгарта во многом созвучны идеям

Маклюэна.

«Поминки по Финнегану» – свидетельство того, что Джойс был в

авангарде литературных экспериментов, он обогнал по времени современ-

ников – коллег по перу: вслед за «Улиссом», знаковым произведением ли-

тературы модернизма, он создал произведение, которое по всем признакам

(пародия, ирония) принадлежит к литературе постмодернизма. Такое же

мнение о «Поминках по Финнегану» высказал критик и переводчик

«Улисса» С.С. Хоружий. Неприятие Элиотом «Поминок по Финнегану» он

объяснял тем, что Элиот как представитель модернизма – течения, в кото-

ром культивировался стиль, не мог понять, что перед ним художественное

произведение нового направления, превратившее «стиль из фетиша в иг-

рушку» [274, c. 405]. Карнавал, балаган, пародирование известных текстов

в «Поминках» шокировали Элиота. Маклюэн, чья жизнь и творчество раз-

вивались в период перехода мировой культуры от модернизма к постмо-

дернизму, напротив, принимал это искусство и черпал из него вдохнове-

ние.

Маклюэн полагал, что такие писатели, как Джойс, использовали кни-

гопечатание для создания новых художественных форм [39, p. 172].

Натан Халпер обвинил Маклюэна в дилетантизме. Литературный

критик и автор нескольких десятков статей о творчестве ирландского пи-

сателя подробно изучил все упоминания о Джойсе, его произведениях,

персонажах в трудах Маклюэна – статьях разных лет, «Галактике Гутен-

берга» и «Понимании средств коммуникации». Обнаружив ряд неточно-

стей, Халпер заявил, что Маклюэн похож на адвоката, который, защищая

своего подзащитного, готов приукрасить ситуацию и повернуть ее в нуж-

ном направлении. Он справедливо отмечает, что Леопольд Блум, цен-

тральный герой «Улисса», не является свободным рекламным агентом

(freelancer), как пишет Маклюэн в «Галактике Гутенберга», а работает на

постоянной основе в журнале «Фрименз Джорнел» (The Freeman’s

Journal). В неточностях, допущенных Маклюэном, Халпер увидел серьез-

ный промах со стороны исследователя. Конечно, Маклюэн мог ошибиться

или, возможно, он не придал значения детали, которая, как полагает Хал-

пер, важна для понимания «Улисса». Можно также предположить, что Ма-152

клюэн увидел второе значение слова в названии журнала «Freeman’s»

(«Журнал свободного человека») и именно поэтому представил Блума «не-

зависимым агентом» [109, p. 58]. Чем бы канадский коммуникативист ни

руководствовался в описании профессии Блума, его ошибка незначительна

и не может служить доказательством незнания текста романа «Улисс» –

произведения, которое Маклюэн знал достаточно хорошо и к которому не-

однократно обращался в работах разных лет.

Халперу также не нравилось использование слова «modern» в «Га-

лактике Гутенберга» и «Понимании средств коммуникации» в разных зна-

чениях. По его мнению, многозначность слова, которое можно было трак-

товать как «современный», «модерн», «модернистский», запутывало чита-

теля и вносило неясность в его тексты.

Халпер критикует мозаичную структуру трудов Маклюэна, полагая,

что в таком формате таится угроза потери смысла и логики повествования.

Это обвинение Маклюэну предъявляли многие критики. По их мнению,

хотя Маклюэн анализировал творчество Джойса, Элиота, Паунда – писате-

лей, для которых характерно смещение временных пластов, сам он высту-

пал в роли исследователя, а научно-исследовательская работа предполага-

ет линеарную логику. Однако не только Маклюэн, но и другие ученые,

мыслители ХХ в. (Р. Барт, Ж. Бодрийяр) в своих трудах нарушали принцип

последовательного изложения материала, что никоим образом не пре-

уменьшает их значения.

Самым странным обвинением Халпера является его замечание, что

Маклюэн видит в творчестве Джойса что-то свое, что ни он, ни другие

критики не замечали. В этом случае можно говорить о достоинствах Ма-

клюэна как критика, сумевшего подметить в творчестве Джойса то, что

ускользнуло от других исследователей.

Вместе с тем Халпер прав, утверждая, что Маклюэн «подгоняет» все

увиденное, услышанное и прочитанное под свою схему. Несомненно, во

взглядах канадского профессора на литературу и искусство есть опреде-

ленная предвзятость (bias). Для создания стройной теории коммуникации,

а у Маклюэна она, несмотря на мозаичность, нечеткую структуру изложе-

ния, есть, ученый должен был выбрать свой угол зрения. Литература для

него была материалом для доказательства своих идей, методом анализа яв-

лений, и творчество Д. Джойса было благодатной почвой для этих целей.

Маклюэна часто сравнивают с К. Марксом и З. Фрейдом. Если про-

анализировать одних и тех же авторов и их произведения с марксистских и

фрейдистских позиций, то покажется, что речь идет не об одном авторе и

его романе или поэме, а о разных писателях и их трудах. Так, в марксист-153

ской трактовке «Любовник леди Чаттерлей» Д. Лоуренса – это произведе-

ние о классовой борьбе в Великобритании конца ХIХ в. Фрейдисты найдут

свою точку зрения на творчество Лоуренса. Переживания леди Чаттерлей

будут для них поводом для исследования подсознательного, снов, мыслей,

тайных желаний героини, ключ к которым, возможно, следует искать в

детстве. Такие же разные подходы можно применить и к анализу Шекспи-

ра, Толстого, Достоевского или любого другого писателя.

Несомненно, Маклюэну удалось создать свою школу литературного

исследования текста, и она имеет право на существование. Однако следует

отметить, что работы канадского исследователя внесли весомый вклад

прежде всего в развитие коммуникативистики, теории медиа, а литератур-

ная составляющая в его трудах интересна, важна, но второстепенна. Ма-

клюэну хотелось оставить свой след в литературной критике, но в этой об-

ласти он не смог достичь тех высот, которые «взяли» его коллеги – Норт-

роп Фрай и Хью Кеннер. Что же касается разночтений в оценке Джойса

Маклюэном и его коллегами – явление это вполне объяснимое и часто

встречающееся. Можно сослаться в этом отношении на монографию Алана

Рафли «Джеймс Джойс и теория критики», в которой творчество Джойса

представлено с разных позиций – структурализма, марксизма, фрейдизма,

феминизма, постструктурализма. Эта работа – одно из доказательств воз-

можности разных подходов к творчеству любого художника, в том числе

Д. Джойса [216].

Следует признать, что в свое время Маклюэн не смог стать авторите-

том в литературных кругах как исследователь Джойса. Канадскому учено-

му ставили в вину неточности в анализе текстов ирландского писателя, по-

пытки адаптировать его творчество под свои теории (те же обвинения Ма-

клюэну выдвигали и за его статьи о Паунде и Элиоте). Однако в последние

годы работы канадского ученого, посвященные Джойсу, получили призна-

ние не только за рубежом, но и в России.

У Джойса и Маклюэна можно найти много общего – религия, фило-

софия, литературные вкусы, опыт преподавательской работы, интерес к ин-

новациям в искусстве. Экспериментальный характер творчества как Ма-

клюэна, так и Джойса снискал им популярность не только среди любителей

литературы, культурологов, но и у интернет-пользователей: журнал «Wired»

зачислил Маклюэна в ранг святого покровителя Интернета, в то время как

Джойса сетевое сообщество назвало святым покровителем интерактивности

(Patron Saint of Interactivity) и изобретателем гипертекста1

«…the real inventor of hypertext was none other than James Joyce» (Lillington K. Portrait

of the Artist as Webmaster http://www.ireland.com/newspaper/features/1998/0616/fea5.htm).154

Джойса и Маклюэна объединяет также то, что в интеллектуальных

кругах знание их трудов считается хорошим тоном, принято ссылаться на

них, цитировать их. Их имена хорошо известны широкой публике. Вместе

с тем многие, кто рассуждают об их творчестве, зачастую не читали ни ро-

манов Джойса, ни работ Маклюэна. В свое время известность каждого из

них вышла за пределы литературных кругов (Джойс) или академической

среды (Маклюэн). Они оба пережили этап «звездности» и смогли с досто-

инством выдержать испытание славой.

У писателя Джойса и исследователя Маклюэна сравнительно не-

большая, но высокообразованная, желающая узнать новое и не пугающая-

ся экспериментов аудитория. О творчестве Джойса, как и Маклюэна, су-

ществует много самых противоречивых мнений. В разных публикациях их

называли и гениями, и шарлатанами, но отношение к критике и у того и у

другого было достаточно спокойное.

Понимать и расшифровывать Джойса, как и понимать и расшифро-

вывать Маклюэна, стало профессией или хобби для определенного круга

людей. В джойсиане, как и в маклюэнизме, существует определенная ди-

хотомия: есть творчество Джойса и Маклюэна для академической среды и

для широкой публики.

В 1963 г. впервые вышел в свет журнал «Джеймс Джойс Квортали»

(James Joyce Quartely), на страницах которого до сих пор рассматриваются

и анализируются самые разные аспекты и проблемы творчества ирланд-

ского писателя, его взаимодействие с другими видами искусства, техноло-

гиями, философскими и литературными течениями. Авторы статей – ис-

следователи из более чем 250 стран мира.

Интерес к идеям Маклюэна также объединяет людей из разных стран

мира. Центром исследований творческого наследия канадского коммуни-

кативиста является Программа Маршалла Маклюэна, под эгидой которой

проводятся семинары маклюэнистов. Штаб-квартира Программы находит-

ся в Университете Торонто, в здании, в котором когда-то был расположен

Центр культуры и технологий Маршалла Маклюэна.

Маклюэн, как и Джойс, опережал свое время, поэтому многие его

идеи казались для современников экстравагантными и эпатажными.

Многие критики называли Джойса писателем-модернистом. Это свя-

зано и со временем, в которое он работал, и с техникой, которую он ис-

пользовал. Французский философ и литературовед Жан-Франсуа Лиотар

(Jean-Francois Lyotard) относит творчество Джойса к литературе постмо-

дернизма, поскольку писатель позволяет незначительному (unpresentable)

стать ощутимым и значительным (perceivable) [166, p. 336]. Лиотар прово-155

дит границу между модернизмом и постмодернизмом. Модернистская эс-

тетика в его понимании – эстетика сублимации, она позволяет малозначи-

мому выдвинуться на первый план только для детализации содержания.

Постмодернизм, утверждает критик, напротив, на первый план выдвигает

незначительное независимо от его художественной формы, вкуса. Писа-

тель-постмодернизист в понимании Лиотара – это прежде всего философ,

его тексты не подчиняются определенным правилам, о его творчестве

нельзя судить по установившимся канонам, применяя привычные катего-

рии. Художник-постмодернист не творит по правилам, а устанавливает

свои законы и правила. Лиотар разделяет слово «постмодерн» на две части

«пост» (post) – после и «модерн» (modern) – anterior modo. Таким образом,

критик считает, что слово «постмодерн» можно понять через парадокс бу-

дущего [166, p. 337].

Это определение Лиотара точно характеризует Джойса и вполне

применимо к Маклюэну. В творчестве и ирландского писателя, и канад-

ского коммуникативиста есть черты литературы и культуры модернизма.

Можно утверждать, что Джойс и Маклюэн являются художниками и мыс-

лителями переходного этапа от модернизма к постмодернизму.

Маклюэна часто ругали за то, что он по-своему «читал» и трактовал

творчество ирландского писателя. Джойс логично вписывался в теорию

коммуникации Маклюэна, его романы и рассказы служили материалом для

новых идей и концепций ученого.

Экспериментальная поэтика Джойса была постоянным источником

для проб и экспериментов М. Маклюэна. Следует отметить, что Маклюэн

не был единственным исследователем, который рассматривал творчество

Джойса в сравнении с разными средствами коммуникации, видами искус-

ства, музыкой (Д. Кейдж), живописью (П. Пикассо), кинематографом. Это

свидетельствует о том, что писатель сделал открытия не только в своей об-

ласти – литературе, но и создал определенное направление в искусстве,

технике, которое может быть использовано и в других сферах культуры.

Синтетичность характерна для творчества канадского ученого. Его

работы интересны представителям разных отраслей знаний – от филосо-

фии и литературы до информационных технологий.

Маклюэн сделал значительный вклад в исследование Джойса – писа-

теля, которого каждый понимал и трактовал по-своему.

Литература модернизма оказала огромное влияние на Маклюэна.

Творчество Э. Паунда, Т.С. Элиота, Д. Джойса он считал инновационным

и полагал, что оно развивалось в унисон с современными массовыми ком-

муникациями: кинематографом, печатными и электронными СМИ. Уче-156

ный полагал, что цитаты из художественных произведений писателей-

модернистов могут быть иллюстрациями для объяснения процессов, про-

исходящих в сфере медиа, поэтому в своих работах по проблемам комму-

никации Маклюэн постоянно ссылается на Паунда, Элиота и Джойса.

Характерные для литературы модернизма приемы присущи и стилю

Маклюэна: нелинейная подача материала, парадоксальные и даже шоки-

рующие суждения, апокалептические предсказания (конца книжной куль-

туры), неожиданные аналогии и сопоставления, метафоры и каламбуры.

Наиболее ярко модернистский стиль проявился в «Механической невесте»

и «Понимании средств коммуникации». Литература модернизма – один из

ключей к пониманию идей и концепций канадского коммуникативиста. 157

Глава 3. МАРШАЛЛ МАКЛЮЭН – АВТОР ТЕОРИИ

МЕДИА

Роль М. Маклюэна в развитии теории медиа вызывает много споров

и дискуссий как в академической среде, так и среди представителей самых

разных профессий: социологов, философов, журналистов, ITcпециалистов. Ряд признанных теоретиков коммуникации предпочли иг-

норировать работы канадского исследователя (П. Лазарфельд, Г.Д. Лассу-

элл), другие (Д. Маккуэйл, Д. Цитром, Д. Мейровиц), напротив, считали

его вклад в современную коммуникативистику значительным, хотя отме-

чали очевидные, иногда не подкрепленные фактами, противоречия в его

теории.

Маклюэном написано несколько десятков трудов, в которых рас-

сматриваются разные аспекты медиа: от истории устной и печатной куль-

туры до роли электронных СМИ в образовательном процессе. Он исследо-

вал зарождение средств коммуникации в первобытном обществе и высту-

пал как футуролог, предсказывая возникновение нового электронного се-

тевого сообщества, которое, как он предвидел, способно объединить мир в

одну «глобальную деревню», в которой будет происходить широчайший и

«одномоментный» обмен информацией.

Каким бы ни было отношение исследователей к идеям канадского

ученого, следует признать, что его труды сыграли значительную роль в

становлении теории коммуникации как науки, продолжают вызывать

научные дискуссии, а также порождают много новых творческий идей и

проектов. В настоящей главе (параграфы 1–2) рассматриваются две осно-

вополагающие работы Маклюэна, которые являются его «визитной кар-

точкой»: «Галактика Гутенберга: Сотворение человека печатной культу-

ры» и «Понимание средств коммуникации: Продолжение человека».

В третьем параграфе автор анализирует место наследия Маклюэна в

контексте современных теорий коммуникации, а в четвертом – определено

понятие «маклюэнизм» и основные направления в области философии,

культуры, искусства, на которые повлияли идеи Маклюэна, а также рас-

смотрены основные направления исследования наследия ученого и про-

должения его идей в научных трудах и междисциплинарных проектах в

США, Европе, франкофонской и англоязычной Канаде. 158

3.1. История письменности и печатной культуры в книге

М. Маклюэна «Галактика Гутенберга: Сотворение человека

печатной культуры»

Если Карл Маркс считал «локомотивом» исторического прогресса

противоречия между производительными силами и производственными

отношениями, то, по мнению Г. Инниса и М. Маклюэна, движущей силой

развития общества, и прежде всего человеческой культуры и мысли, явля-

ются новые технологии, которые создают новые средства коммуникации.

В отличие от представителей так называемой Франкфуртской неомарк-

систской школы (Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса и

др.), ни Маклюэн, ни Иннис не уделяли внимания классовым противоречи-

ям и революционной борьбе1

. Маклюэн полагал, что прогресс двигают

противоречия между старыми и новыми средствами коммуникации, а не

конфликты между капиталистами и пролетариями.

В своих работах Маклюэн утверждал, что западная цивилизация до-

стигла в ХХ в. «водораздела», имеющего не меньшее значение, чем эпоха

Ренессанса. Ученый выделил три этапа в развитии цивилизации. Первый

этап – первобытная дописьменная культура, основанная на принципах

коллективного образа жизни, восприятия и понимания окружающего мира.

На этом этапе жизнь общества детерминирована устными средствами

коммуникации. По мнению Маклюэна, в этом обществе господствует

«слуховая культура» (ear culture), для которой характерна одновремен-

ность всего происходящего (simultaneity), круговорот (circularity) и полная

погруженность участников в происходящие события (immersion), причем

из процесса коммуникации не всегда можно выйти. Ухо нельзя отключить.

Основным видом общения на этом этапе служит речь, устный мир пред-

ставляет собой единое информационное и чувственное пространство. Все

чувства: зрение, слух, обоняние, вкусовые ощущения и осязание – пред-

ставляют единое целое. В этом «закрытом обществе», как полагает иссле-

дователь, люди объединены в единое целое. Дух общины силен, в то время

как отдельная личность сама по себе не имеет большого значения.

На смену первобытной пришла письменно-печатная культура. С по-

явлением алфавита и распространением письменности мир устной культу-

1 Об отличиях Торонтской (Г. Иннис, М. Маклюэн) и Франкфуртской (М. Хоркхаймер,

Т. У. Адорно, У. Бенджамин) школ коммуникации см.: Stamps J. Unthinking Modernity:

Innis, McLuhan, and the Frankfurt School. – Montreal; Kingston: McGill-Queen’s Univ.

Press, 1995; Kellner D. The Frankfurt School //

http://www.gseis.ucla.edu/faculty/kellner.html.159

ры перестал быть единым для всех. Его участники, с точки зрения Маклю-

эна, делятся на тех, кто умеет читать, и на тех, кто не умеет, причем раз-

ным людям доступны разные тексты1

. Письменно-печатная культура в по-

нимании ученого является элитной, необразованным людям в ней нет ме-

ста. «Акустическое пространство» заменяется «визуальным». С появлени-

ем печатного станка, как пишет Маклюэн в книге «Галактика Гутенберга»,

наступила эпоха дидактизма, индивидуализма и национализма, которая

породила «типографского и индустриального» человека [46].

Огромная роль на третьем, современном этапе развития цивилиза-

ции, считает Маклюэн, принадлежит электричеству. Оно мгновенно свя-

зывает людей во всем мире, устраняет границу между днем и ночью и пре-

вращает мир в одну «глобальную деревню». Если верить Маклюэну, то с

помощью электронных СМИ общество возвращается в первобытное состо-

яние, в котором у человека возрождается естественное слуховизуальное

многомерное восприятие мира и коллективности. Электронные средства

коммуникации: телеграф, телефон, телевидение и компьютер, считает уче-

ный, являются продолжением нервной системы человека и преобразуют

все стороны его психической и общественной жизни. В наступившей эпохе

«нового племенного человека» царствует миф, а с помощью средств мас-

совой информации, по предсказаниям Маклюэна, вскоре «можно будет

держать под контролем эмоциональный климат целых культур» [39, p. 51].

По мнению Маклюэна, создание новых технических средств в жизни

общества всегда носит революционный характер. От алфавита и письма к

печатному станку, а затем к электронным средствам коммуникации – таков

путь развития цивилизации, причем все виды связи имеют или визуальный

пространственный способ организации (линейный, последовательный, пер-

спективный), или слуховой (сферический, синхронный, имманентный).

Ученый полагал, что появление печатного станка позволило зрению и слуху

существовать раздельно, поскольку стало возможным чтение «про себя» и

устный диалог утратил то значение, которое он имел ранее. Письменно-

печатную культуру Маклюэн отнес к устной коммуникации, кино и фото-

графию – к визуальной. Телевидение, в его понимании, требует от зрителя

активного участия, «постоянного творческого диалога с иконоскопом», по-

этому его Маклюэн считает осязательным (тактильным) средством комму-

никации.

Телевидение Маклюэн характеризовал как мозаичное средство об-

щения, которое сталкивает на экране все времена и пространства одновре-

Эта проблема доступа к таинству «Книги людей» наиболее ярко представлена в книге

У. Эко «Имя Розы». 160

менно. Оно может из любого малозначимого события, пустяка создать со-

общение всемирного значения. Зритель, считает ученый, активно участву-

ет в освоении телевизионной мозаики: из увиденного каждый складывает

свою картинку, в зависимости от жизненного опыта, образования, настро-

ения и даже степени внимания в конкретный момент.

В академических кругах особый протест вызывал тезис Маклюэна,

сформулированный им в «Галактике Гутенберга» и «Понимании средств

коммуникации», что наступает конец «книжного общества», индивидуа-

лизма, а на смену ему приходит новая эпоха электронной культуры. Это

будет общество, полагал ученый, где, благодаря электричеству, возникнет

новое племенное сообщество, соединенное в одну сеть (network). Таким

образом, Маклюэн предсказал наступление эпохи Интернета, хотя не со-

всем понимал, каким будет сетевое сообщество.

«Механическая невеста: Фольклор индустриального человека» –

книга, в которой Маклюэн исследовал содержание медиа (media content),

была прологом к его теории медиа. Первой работой по теории коммуника-

ции, одним из основополагающих трудов ученого, в котором рассмотрены

основные противоречия между устной и письменной культурой, считается

«Галактика Гутенберга». Маклюэн анализирует историю коммуникации с

первобытных времен до начала телевизионной эры и конца эпохи Гутен-

берга. Многие положения, сформулированные ученым в «Отчете о пони-

мании новых медиа», вошли в эту работу в 1960 г. Большое значение в ней,

как и в докторской диссертации Маклюэна о Томасе Нэше, играет истори-

ческий контекст.

Книга по своему характеру представляет академическое исследова-

ние, но из-за разбивки на маленькие главы она больше похожа на серию

рассказов эпохи Возрождения. Каждая из глав состоит всего из нескольких

страниц и призвана выразить или проиллюстрировать одну авторскую

мысль. Некоторые главы содержат большие цитаты из работ известных

философов (Аристотеля, М. Элиаде, Э. Кассирера, А.Н. Уайтхеда и др.),

психологов (Д.К. Карозерса), литераторов (А. Поупа, Э. По, Д. Джой-

са). Авторский текст в ряде случаев является лишь комментарием. Вместе

с тем в книге нет ссылок на современников Маклюэна, исследователей ме-

диа и коммуникации. Маклюэн не упоминает ни У. Липпмана, ни П. Ла-

зарфельда, ни Н. Винера, хотя именно эти ученые сделали прорыв в обла-

сти теории медиа в 40–60-е гг. ХХ века.

Книга начинается с анализа шекспировской драмы «Король Лир», а

заканчивается критикой «Дунсиады» А. Поупа. На первый взгляд, соответ-

ствующие главы не связаны с темой исследования и вполне могут быть 161

опущены. Как полагает Ф. Марчанд, они служат лишь доказательством то-

го, что автор, профессор литературы, считает себя незаурядным литера-

турным критиком [102, p. 155]. Однако задача автора, по нашему мнению,

была иной. Литературные тексты всегда были для Маклюэна, наравне с ис-

торическими документами и научными работами, материалом для обосно-

вания его теорий. Следует признать, что «Галактика Гутенберга» не явля-

ется традиционной академической монографией. Она сама по себе служит

примером эксперимента – научное исследование в ней соединено с не под-

крепленными ничем гипотезами, художественные тексты сочетаются с вы-

держками из научных статей. В письме к Шейле Уотсон Маклюэн, пытаясь

объяснить характер своей книги, ссылался на цитату из биографической

книги У. Льюиса: «Я писал так, как будто обладал свободой человека

XVIII века или жившего в Рице»1

. Этим заимствованным у Льюиса выска-

зыванием Маклюэн подчеркивал, что считал себя свободным мыслителем

и художником. Он не видел необходимости придерживаться в своей работе

формы традиционного академизма.

Несомненно, между «Галактикой Гутенберга», «Кантос» Э. Паунда,

поэмами Элиота, романами Д. Джойса много общего, несмотря на то, что

книга Маклюэна – научная работа, а произведения писателей-модернистов

с полным основанием могут быть отнесены к художественной литературе.

Тем не менее все вышеназванные труды представляют собой сложные тек-

сты, которые невозможно понять после первого прочтения. Они насыщены

именами ученых, мыслителей и представителей искусства разных времен,

цитатами, неожиданными аналогиями. Сравнивая «Галактику Гутенберга»

Маклюэна и «Поминки по Финнегану» Джойса, критики называли их кни-

гами об истории письменности. Ф. Марчанд писал, что «Галактика Гутен-

берга» была такой же дерзкой и эксцентричной (defiant and eccentric), как

работы Э. Паунда и У. Льюиса [102, p. 154]. Биограф Маклюэна проводил

параллель между канадским коммуникативистом и современными литера-

торами, справедливо полагая, что элемент литературности есть и в трудах

Маклюэна.

Ж. Марчиссо отметила, что «Галактика Гутенберга» напоминает

средневековый манускрипт, который вместе с тем может быть легко адап-

тирован для современных электронных форматов: гипертекстов с много-

уровневыми конструкциями, сетевых интегрированных систем исследова-

ния, интерактивных траекторий [104, p. 119]. Такое же мнение, как уже

«I have written as if I had the freedom of a man who lived in the 18th century, or at the

Ritz». (Letters. – P. 291).162

упоминалось во второй главе, критики высказывали о работах Э. Паунда и

Д. Джойса.

Каждая коммуникативная технология в «Галактике Гутенберга» рас-

сматривается с учетом культуры и традиций определенного периода. Из-за

обилия исторических имен, ссылок, цитат для ее понимания необходимо

обладать энциклопедическими знаниями. На страницах книги можно

встретить упоминания многих выдающихся личностей: Аристотеля, Пла-

тона, Леонардо да Винчи, Т. Нэша, П. Сезанна, А. Эйнштейна, Л. Арм-

стронга и др. Вместе с тем в ней есть элемент провокации, свойственный

популярной литературе, попытка «зацепить» читателя. Это нашло свое вы-

ражение в эпатажных утверждениях, не всегда подкрепленных фактами,

неожиданных, разрушающих стереотипы и, кажется, призванных удержать

внимание читателя, а также в ярких, запоминающихся заголовках, будто

предназначенных для дальнейшего цитирования, таких, например, как:

«Новая электронная взаимозависимость возвращает мир к ситуации гло-

бальной деревни», «Книгопечатание превращает язык из средства воспри-

ятия и познания в товар», «Именно книжная страница первой отразила

раскол между поэзией и музыкой», «Книгопечатание вывело из употребле-

ния латынь», «В бесписьменном обществе не делают грамматических

ошибок», «Печатный пресс был поначалу всеми, кроме Шекспира, оши-

бочно принят за машину бессмертия» [46, p. 427–429].

Один из первых критиков «Галактики Гутенберга» Альфред Альва-

рес (Alfred Alvarez), пытаясь передать ее характер, писал об этом труде:

«Живое, незаурядное и маргинальное (не соответствующее принятым нор-

мам) умозаключение средневекового логика, который отказался от теоло-

гии в пользу социологии и знает все о технологиях современной рекла-

мы»1

. Однако мнение Альвареса спорно. Маклюэн никогда не отказывался

от томизма. В «Галактике Гутенберга», как и во многих других работах ка-

надского ученого, ощутимо влияние учения Фомы Аквинского (его имя и

труды упоминаются Маклюэном около десяти раз). Ряд проблем в области

коммуникации Маклюэн рассматривает как социолог и историк, в некото-

рых главах он предстает в роли литературного критика, иногда в качестве

ученика Фомы Аквинского и комментатора его трудов2

Упреки в адрес Маклюэна во многом справедливы. Его книгу вряд

ли можно считать научным исследованием в полном смысле слова, по-

«…lively, ingenious but infinitely perverse summa of medieval logician, who has given up

theology in favor of sociology and knows everything about the modern advertising». (Цит.

По: Marchand Ph. – P. 155).

2 См., например: Мак-Люэн М. Галактика Гутенберга. – С. 160–161. 163

скольку в ней не выдвинуты гипотезы, которые бы автор пытался подтвер-

дить или опровергнуть с помощью современных методов исследования. Во

всех выдвинутых автором концепциях ощущается его субъективное мне-

ние. В книге много ссылок и цитат из самых разных источников, некото-

рые труды принадлежат классикам научной мысли (Аристотель, Платон),

некоторые работы – перу малоизвестных исследователей, к тому же в ра-

боте много ссылок и цитат из художественной литературы – произведений

разных эпох и направлений. Принцип отбора «экспертных оценок», судя

по всему, основан Маклюэном на их близости взглядам автора на пробле-

мы развития общества и средств коммуникации.

Большое внимание в своей книге Маклюэн уделил развитию ритори-

ки в Средние века и эпоху Возрождения. Многие положения из его доктор-

ской диссертации о Томасе Нэше можно встретить и в главах «Галактики

Гутенберга». Книга имеет свойственную трудам Маклюэна мозаичную

композицию: исторические периоды и лица, теории и идеи, – все смеша-

лось, и кажется, что логика непоправимо нарушена. Однако после неодно-

кратного ее прочтения становится понятен замысел автора. Как и Иннис,

Маклюэн представляет историю цивилизации через эволюцию медиа, при-

чем в каждом средстве коммуникации он видит свои преимущества и не-

достатки. В отличие от Инниса, для которого точкой отсчета была исклю-

чительно бесписьменная цивилизация Древней Греции, Маклюэн в поня-

тие «первый этап в развитии истории коммуникации» включает и перво-

бытную устную культуру, развивавшуюся на территории Африки и Кана-

ды.

Наряду с этим ученый обращается к исследованиям Миллмана Пэрри

(Millman Parry) и Альфреда Лорда (Alfred Lord), посвященным устному и

письменному творчеству Гомера. Продолжив идеи Пэрри, Лорд пытался

понять, как в устной и письменной поэзии осуществляется преемствен-

ность форм и функций. Пэрри исследовал поэмы Гомера в контексте уст-

ного эпоса. Маклюэн считал изъяном в их исследованиях то, что ученые

анализируют эпос с позиции людей печатной культуры и не могут пред-

ставить себе общество без письма и книг, не понимают, какую роль с по-

явлением письменности стала играть визуализация.

Статья психиатра Д.К. Карозерса (J.С. Carothers) «Культура, психи-

атрия и письменное слово» (Culture, Psychiatry, and Written Word), опубли-

кованная в 1959 г. в журнале «Психиатрия» (Psychiatry), также сыграла

большую роль в исследовании Маклюэна. Карозерс изучал африканские

общины, где не существовало грамотности, и те, где была развита пись-

менность. Он высказал несколько мыслей, которые были подхвачены Ма-164

клюэном и нашли продолжение в его теории коммуникации. Так, Карозерс

утверждал, что ухо, а не глаз было главным рецептивным органом для

наших мыслительных процессов, что именно сила слова управляет мыш-

лением и поведением человека, а пространственно-временные отношения в

обществе напрямую зависят от визуальной традиции и ее противополож-

ности слуховой культуре1

. По мнению Марчанда, автором такой статьи

мог бы быть и Маклюэн, поскольку взгляды Карозерса и Маклюэна на

коммуникативные процессы во многом совпадали [102, p. 153]. Карозерс

также обратил внимание на то, что грамотность отделяет зрение от других

чувств и одновременно развивает его. Идеи, высказанные Карозерсом, Ма-

клюэн подробно рассмотрел в «Галактике Гутенберга», представив факты,

подтверждающие их.

В соответствии с культурными традициями, с учетом чувственного

восприятия и системы алфавита Маклюэн делил страны и нации на два ти-

па: аудиотактильные (Африка, Индия, Россия, Китай) и зрительные,

nations of the eye, (Северная Америка и Западная Европа). Эта классифика-

ция, судя по всему, также была заимствована Маклюэном у Карозерса, на

которого ученый неоднократно ссылается2

Маклюэн делил культуры не только на слуховые и зрительные, но

также на сакральные и профанные, племенные и индивидуалистичные.

Убеждение в том, что дописьменная культура является сакральной по сво-

ему характеру, а письменная и печатная – мирской (профанной), возникло

у автора «Галактики Гутенберга» под влиянием работы М. Элиаде «Свя-

щенное и профанное» (The Sacred and the Profane, 1961). Маклюэн не при-

водит никаких доказательств правоты своей классификации, кроме цитат

из М. Элиаде [46, c. 103], полагая, вероятно, что это достаточно убедитель-

ная аргументация.

К племенной (tribal) культуре ученый относил устную культуру эпо-

хи до Гутенберга, а также электронную культуру (радио, телевидение, Ин-

тернет), т.е. те средства коммуникации, которые объединяют людей.

Письменную и печатную традицию он считал индивидуальной, поскольку

эта форма коммуникации не требует взаимодействия группы людей и об-

щения между ними. Данное утверждение достаточно спорно, поскольку

именно электронные СМИ часто обрекают человека на одиночество. Ма-

клюэн не дожил до тех лет, когда телевизор на каждого члена семьи стал

1 О работе Карозерса см.: Mora G. The historiography of psychiatry and its development: A

re-evaluation // Journal of the History of the Behavioral Sciences. 1965. Vol. 1. № 1. Р. 43–

52.

2 См., например: Мак-Люэн М. Галактика Гутенберга. – С. 27–31. 165

нормой, и человек в одиночку стал общаться с «иконоскопом». Интернет

также породил новую породу людей-одиночек, которые «уходят» в вирту-

альный мир, сводя к минимуму контакты с внешним миром.

В «Галактике Гутенберга» Маклюэн неоднократно выделял качества,

свойственные определенной традиции: или зрительной, или слуховой,

каждое из которых имело свою противоположность.

Если внимательно проанализировать характеристики каждой из тра-

диций, то можно придти к неожиданному выводу о том, что в классифика-

ции Маклюэна письменность и печать относятся к визуальной культуре, а

телевидение – к слуховой. Ведь именно телевидение ученый описывал как

коллективное, одномоментное (simultaneous), магическое и точечное (мо-

заичное) средство коммуникации.

Основной чертой акустического пространства, как утверждает Ма-

клюэн, является слух: он осуществляет непосредственную, прямую и

мгновенную связь между говорящим и слушающим, при этом этот тип

коммуникации требует участия, взаимодействия. Ученый полагал, что

письменность, возникшая с появлением алфавита, расщепляет сознание

племенного человека аудиотактильной культуры, доводя его до шизофре-

нии

Печатная культура, уверен ученый, способствует развитию национа-

лизма и индивидуализма. Книги печатаются на разных языках, что способ-

ствует развитию национальной культуры и национального самосознания.

Одновременно печатная культура способствует неравенству между людь-

ми. Бедные и неграмотные не имеют доступа к культурным ценностям, не

имеют возможности стать не только лидерами, но и успешными професси-

оналами во многих сферах. Печатная культура, полагает ученый, задает

высокий темп механизации и индустриализации, а электронные медиа, та-

кие как телевидение, радио, возвращают нас в акустическое пространство с

его одномоментностью.

В отличие от Нила Постмена, считавшего печатную культуру и СМИ

эпохой Ренессанса в сфере массмедиа [346], Маклюэн видел в ней как мно-

го достоинств, главным из которых он считал развитие грамотности, так и

много недостатков. С изобретением печати, отмечал Маклюэн, исчезла

устная нарративная культура, девальвировалось мастерство рассказчика, в

Некоторые мысли, высказанные Маклюэном, как, например, связь между шизофрени-

ей и появлением письменности, явно не имеет под собой никакой фактологической или

научной основы и используется для привлечения внимания читателя к проблеме, со-

здания определенного эффекта, который более свойственен художественному произве-

дению, чем академическому исследованию. 166

обществе усилился индивидуализм, так как книга и газета не требовали от

людей общения, популярным стало чтение «про себя». Продолжая идеи

своего коллеги по университету Торонто, Г. Маклюэн подчеркивал, что

печатная культура способствовала развитию национализма, «формирова-

нию и стабилизации языков» [46, c. 336]. Поскольку книги, газеты и жур-

налы издавались на разных языках, ученый считал, что печать усиливает

национальную идентичность в то время как электронные СМИ, и прежде

всего телевидение, превратили мир в одну «глобальную деревню».

Национализм, свойственный типографскому обществу, по мнению

Маклюэна, ведет к разобщению людей, говорящих на разных языках, по-

рождая конфликты и войны между странами. Совершенно необоснован-

ной, на наш взгляд, является мысль Маклюэна о том, что с появлением

электронных СМИ и превращением мира в «глобальную деревню» сопер-

ничество между людьми разных национальностей и военные конфликты

должны пойти на убыль. Для такого утверждения нет никаких оснований.

В современном мире, где главную роль играют телевидение и Интернет, не

уменьшилось количество войн и международных конфликтов. Подобные

заявления канадского коммуникативиста свидетельствуют о его стремле-

нии идеализировать электронные СМИ, преувеличить их роль в жизни со-

временного общества и сформировать модель «прекрасного дивного ми-

ра». В данном случае Маклюэн выступал как литератор, отчасти повторяя

структуру романа «Поминки по Финнегану» Д. Джойса, финалом которого

является «recorso» – возвращение на круги своя. Во многих трудах Маклю-

эна проявляется их «литературность». «Глобальная деревня» без нацио-

нальных конфликтов, несомненно, красивый финал для художественного

произведения, но для научной работы данное утверждение не имеет под

собой оснований: оно основано лишь на личном мнении автора, который

не опирается ни на серьезные исследования, ни на расчеты, ни на эксперт-

ные оценки.

Изобретение печати, как подчеркивал Маклюэн, «укрепило и расши-

рило новую визуальность прикладного характера, создав первый однотип-

ный и воспроизводимый товар, первый конвейер и первую отрасль массо-

вого производства» [46, c. 187]. Эти мысли о массовом характере печати в

своих трудах высказал позднее и Жан Бодрийяр.

Провозвестником скандальной «желтой» прессы, по мнению Маклю-

эна, был итальянский литератор и памфлетист Пьетро Аретино (Pietro

Aretino, 1492–1556), который понимал, как важно завоевать общественное

мнение и гордо называл себя «продавцом славы». Маклюэн считал Арети-

но первым журналистом и публицистом. Это мнение, как и многие выска-167

зывания канадского ученого о печатной культуре, достаточно спорно [46,

c. 285-287], поскольку точно определить, кто именно положил начало со-

временной журналистике, достаточно сложно.

Телевидение, согласно теории Маклюэна, возвращает общество в

первобытное состояние. Люди собираются у телеэкрана, как когда-то у ко-

стра, и каждый имеет доступ к секретам «глобальной деревни». Маклюэн

постоянно обращается к творчеству Д. Джойса. Заимствуя его понятие «recorso» из «Поминок по Финнегану», автор «Галактики Гутенберга» пишет

о возникающей эпохе телевидения как о возращении (recorso) к племенной

культуре.

Рассказывая об особенностях восприятия кинофильмов и фотогра-

фий в бесписьменных общинах, Маклюэн обращал внимание на то, что

представители африканских общин, с которыми европейские ученые

встречались в начале ХХ в., не были знакомы с алфавитом, не умели пи-

сать и читать и испытывали трудности при восприятии продуктов визуаль-

ной культуры, поскольку не имели достаточно развитого зрительного опы-

та, но при этом обладали достаточно развитым слухом [46, c. 54–58].

В конце «Галактики Гутенберга» Маклюэн предсказывает упадок

или смерть книжной культуры, на смену которой приходят электронные

СМИ. В теории Маклюэна эти процессы напрямую связаны с научными

открытиями начала ХХ века. С этим суждением Маклюэна не согласна

Л.М. Землянова. По мнению российской исследовательницы, абсолютиза-

ция роли электронных СМИ в жизни современного общества и провозгла-

шение конца печатной культуры, «гутенберговой галактики», не имеет под

собой основания [372, p. 20-21]. Однако Маклюэн не считал, что с появле-

нием телевидения и в дальнейшем других электронных средств коммуни-

кации исчезнет книжная культура. Он призывал старшее поколение, осо-

бенно представителей академических кругов, с большим вниманием отне-

стись к тому, что молодежь узнает вне школ и университетов. Поскольку

СМИ, и прежде всего телевидение, стали одним из основных источников

информации, он призывал преподавателей изучать новые средства комму-

никации и использовать их возможности в своей работе. Только таким об-

разом, по мнению ученого, можно будет ликвидировать разрыв между

жизнью подростков в школе и вне классной комнаты. Эта проблема всегда

волновала Маклюэна, но наиболее четко он обрисовал свою позицию в 168

книге «Город как классная комната: Понимание языка и медиа» (1977),

написанной им в соавторстве с Э. Маклюэном и Л. Хатчеон1

Продолжая мысли Маклюэна, П. Левинсон в книге «Цифровой Ма-

клюэн» обращает внимание на специфику киберпространства, основой

которого является алфавит. По мнению критика, интернет-среда увеличи-

вает акустическую интерактивность. На основании этого Левинсон при-

ходит к выводу о том, что алфавит, являющийся частью абстрактного

мышления человека, никогда не исчезнет из поля коммуникации [101, p.

50–54]. Следует признать, что сам Маклюэн никогда не говорил о воз-

можности исчезновения алфавита. Но его предположение о гибели книж-

ной культуры с появлением электронных СМИ отчасти сбылось. Книга

утратила роль основного источника информации, которую она играла ра-

нее. Вместе с тем появление электронных библиотек свидетельствует о

возрождении книжной традиции в ином формате. Конечно, Маклюэну

трудно было в 1960-е гг. предсказать развитие средств коммуникации на

ближайшие десятилетия. Он предугадал основные тенденции, но не мог

предвидеть все детали.

Как уже было сказано выше, не все положения в теории Маклюэна

научно обоснованы. Некоторые пассажи из «Галактики Гутенберга» напо-

минают фантазии Дж. Оруэлла. Устный тип культуры России, по мнению

Маклюэна, где «внутренняя вербализация является социальным действием»,

связан и со шпионажем с помощью уха, и с особенностями показаний жертв

сталинских репрессий, которые якобы признавались не столько в том, что

совершили, сколько в том, что подумали [13, p. 31]. Эти высказывания Ма-

клюэна основаны на его субъективном мнении об СССР, где он никогда, в

отличие от Инниса, не был. В них есть элемент беллетристики, свойствен-

ный всем трудам канадского коммуникативиста. Любопытное мнение уче-

ный высказал и об экономике СССР, утверждая, что в стране со слуховой

культурой невозможен капитализм, поскольку слуховая традиция советско-

го общества нуждается в ином экономическом укладе, чем зрительная [13, c.

396–397]. Возможно, отчасти Маклюэн и прав: современная история свиде-

тельствует о том, что в том виде, в каком капитализм существует на Западе,

он не приживается в России.

Во многих странах текст имеет более высокий статус, чем речь. До

начала ХХ в. лингвисты отдавали приоритет письменному, а не устному

выражению мыслей. Повседневная речь не была предметом их научных

Книга «Город как классная комната. Понимание языка и медиа» (McLuhan M., Hutchon

K., McLuhan E. City as Classroom. Understanding Language and Media) включает «Доклад

о понимании новых медиа», представленный М. Маклюэном в НООТР в 1960 г. 169

интересов. В 1955 г. М. Маклюэн в статье «Радио и телевидение против

АБВГД-мыслящих: радио и ТВ в “Поминках по Финнегану”» назвал

АБВГД-мыслие (словосочетание, придуманное Д. Джойсом) психологиче-

ским эффектом, определенным бессознательным сдвигом в сознании чело-

века, происшедшим в результате внедрения письменности [8, p. 12–18].

Ученый считал, что письменная, и особенно печатная культура, произвели

«раскол между сердцем и разумом» [46, c. 251], одновременно способствуя

визуальной организации знания [46, c. 181].

Современные коммуникации Маклюэн не считал эталоном или нор-

мой. Он полагал, что в племенном бесписьменном обществе существовала

определенная гармония, которая исчезла вместе с возникновением алфави-

та1

. В этой связи Маклюэн обращается к работам биолога Д.З. Янга

(J.Z. Young) и антрополога Э. Холла, чтобы понять, как письменность и

печать изменили природу человека. Он взял на вооружение утверждение

Холла о том, что технологии являются продолжением человеческих

чувств, и развил эту мысль в «Галактике Гутенберга» и «Понимании

средств коммуникации». Он утверждал, что именно устное слово и искус-

ство риторики являются основой человеческого мышления, а письменная

культура способствовала тренировке других коммуникативных возможно-

стей человека, в том числе лучшего восприятия визуального.

В «Галактике Гутенберга» автор обращает внимание на то, что кни-

га как таковая появилась в рукописном варианте в V в. до нашей эры, а

печатный станок был изобретен только в XV в., т.е. история печати отно-

сительно короткая. Рукописи, по мнению Маклюэна, оставались частью

устной культуры и писались в соответствии с законами риторики. До по-

явления типографской книги было распространено как чтение вслух, так

и чтение про себя, что, как полагает ученый, способствовало развитию

памяти и логики. Рукописная книга стоила дорого, поэтому те, кто имел

доступ к ней на небольшой период времени, могли или переписать, или

выучить ее наизусть. Таким образом заучивали Священное Писание и

другие религиозные тексты. Поэтому манускрипт Маклюэн относит к са-

кральной культуре, а печатную книгу, продукт массового производства –

к профанной.

Интересно отметить, что подобные взгляды высказывал также французский социолог

и этнограф Клод Леви-Стросс (Сlaude Lеvi-Strauss), сравнивший в книге «Печальные

тропики» (1955) появление письменности с потерей невинности. Ученый полагал, что

бесписьменные цивилизации отличали целостность и гармония. (См.: Lеvi-Strauss С.

Tristes tropiques. – New York: Penguin, 1992. – P. 300–301).170

Интересны наблюдения Маклюэна, касающиеся проблемы авторства.

Ученый обращал внимание на то, что первые рукописи были в основном

анонимны. Они переписывались по нескольку раз, в результате имя автора,

как правило, оставалось неизвестным. Вместе с печатью возникли автор-

ские права, интерес к личности пишущего, проблема популярности и сла-

вы создателей текстов.

Чтение манускрипта вызывало у Маклюэна ассоциации с белым сти-

хом (verse libre), который использовали Г. Стайн, Э. Паунд и Т. Элиот. На

основании этого он, «сгущая краски», утверждал, что внедрение печати

способствовало понижению уровня устной культуры: ораторского искус-

ства, коллективной дискуссии и общения.

Обвинения Маклюэна в адрес печатного станка напоминают совре-

менные жалобы противников новых коммуникационных технологий на

роль Интернета и мобильной связи в снижении всеобщей грамотности и

культуры общения. Ученого беспокоило то, что книгопечатание «изменило

не только орфографию и грамматику, но также ударения и окончания

слов». Оно, как ему казалось, «сделало возможной плохую грамматику»

[46, c. 239]. Однако в книге нет никаких серьезных доказательств того, что

грамотность пострадала с внедрением типографского станка, и утвержде-

ния Маклюэна кажутся очевидным преувеличением.

Тем не менее Маклюэн последовательно доказывает преимущества

бесписьменной традиции над письменной, а рукописной – над типограф-

ской. Некоторые утверждения в «Галактике Гутенберга» основаны лишь

на эмоциях, точном подборе эпитетов, которые создают у читателя опре-

деленное отношение к вопросу или явлению, но не к фактам. Маклюэн

утверждает, что широкое распространение алфавита и письменности пере-

местило человека из «магического мира звука в нейтральный визуальный

мир» [46, c. 27–28]. В данном случае слово «магический» сознательно вы-

брано автором для характеристики устной слуховой бесписьменной куль-

туры, а определение «нейтральный» противостоит слову «магический» и

создает образ скучного и безликого существования человечества в эпоху

письменности.

Совершенно необоснованным является заявление ученого, что след-

ствием развития письменности стала шизофрения. Эффектные высказыва-

ния Маклюэна вызывали как восторги, особенно у молодежной аудитории,

так и протесты в академической среде. Печать, массовое производство тек-

стов, настаивает ученый, лишает культуру своей сакральности и исключи-

тельности. 171

В концепции Маклюэна, как уже было сказано выше, можно найти

множество противоречий. Ученый утверждает, что типографская культура

породила индивидуализм, и она же, по его мнению, с помощью школьной

системы покушается на мир «неуживчивого индивидуалиста», пытаясь

привести его «к общему знаменателю» [46, c. 316]. Из этих высказываний

не совсем понятно, как ощущала себя личность до эпохи Гутенберга и ка-

кое мироощущение породила эта эпоха.

Ж. Марчиссо уверена, что идеи Маклюэна основаны на средневеко-

вом представлении о чувственном восприятии, в том числе на томистской

теории, согласно которой все чувства, объединенные в единую систему

восприятия, чувственный образ (gestalt) через осязание, играют определен-

ную роль в нашем опыте [104, p. 125]. Эта теория, принадлежащая Фоме

Аквинскому, во многом заимствовала идеи Аристотеля.

Американский теоретик медиа Э.Л. Эйзенштейн (E.L. Eisenshtein)

отмечала, что нетрадиционные подходы Маклюэна к исследованию печат-

ной культуры, с одной стороны, стимулировали интерес к ней, с другой –

не вызывали доверия в академических кругах и, более того, скомпромети-

ровали саму тему, отвергая которую некоторые ученые для характеристики

ее ненаучности использовали термин «маклюэнистская» [315, p. XVII].

Концепция «глобальной деревни» – одна из ключевых в теории Ма-

клюэна. Понятие «глобальная деревня»1

встречается и в его письме к

Э.С. Моргану (E.S. Morgan), и в «Докладе о понимании новых медиа». В

1959 г. Маклюэн пишет Моргану: «При электронных СМИ земной шар

становится очень небольшим, напоминающим деревню миром, в котором

то, что происходит с одним человеком, происходит со всеми людьми»2

Подобная мысль высказана и в докладе, представленном Маклюэном в

1960 г. НООТР. В «Галактике Гутенберга» ученый подробно раскрыл свое

понимание «глобальной деревни». Он утверждал, что открытия в области

электромагнетики создали заново «поле» во всех сферах человеческой дея-

тельности и человечество теперь существует в условиях «глобальной де-

ревни» [46, c. 47]. Одна из глав «Галактики Гутенберга» так и называется

«Новая электронная взаимозависимость возвращает мир к ситуации гло-

бальной деревни» [46, c. 47]. Характерными чертами нового коммуника-

В одной из статей Э. Карпентер отметил, что термину «глобальная деревня» Маклюэн

предпочитал «глобальный театр», но неологизм «глобальная деревня» прочно закре-

пился в умах людей и стал популярен. (См.: Theall D. The Virtual McLuhan. – P. 244). В

настоящее время мало кто знает, что авторство этого словосочетания принадлежит Ма-

клюэну.

«The globe becomes a very small village-like affair, under electronic conditions, in which,

whatever happens to anybody, happens to everybody» (Letters. – P. 253).172

тивного пространства являются одномоментность происходящего

(«simultaneous happening»), открытость и широкий доступ к информации.

Маклюэн не раз подчеркивал, что не считает «глобализацию» в сфере

коммуникации идеальной формой организации массмедиа. В интервью с

Г. Стерном он объяснял свою позицию следующим образом: «Я не одоб-

ряю глобальную деревню… Я просто живу в ней»1

«Глобальная деревня», в понимании ученого, это несомненный исто-

рический шаг вперед, причем новые технологии являются основой этого

коммуникативного пространства. Тема «глобальной деревни» у Маклюэна

непосредственно связана с проблемами пространства и времени, которые

наиболее полно раскрыты в его следующей книге – «Понимание средств

коммуникации».

Ч.А. Болдуин обращает внимание на сходство маклюэновской «гло-

бальной деревни» и концепции Ю. Хабермаса об общественной сфере как

идеальном пространстве для коммуникации [74, p. 359–360]. Подобные

концепции можно найти и в работах других ученых.

П. Левинсон отметил, что словосочетание «глобальная деревня» ста-

ло всем понятно только с наступлением эпохи Интернета. Существование

«деревни», в которой у всех был одинаковый доступ к информации, по

мнению критика, то есть «галактики до Гутенберга», – закончилось с появ-

лением печатного станка. Однако мир снова стал единым глобальным те-

атром в эпоху электронных медиа, но именно сетевые технологии внесли в

область коммуникации ощущение сужающегося пространства, одномо-

ментности, всеобщего доступа к информации и возможности участия в

общении огромного количества людей [101, p. 65–75]. Д. Теолл в основном

разделяет мнение Левинсона. Он, в свою очередь, обращает внимание на

то, что, озвучив тезис о «глобальной деревне» как всеобщей площадке для

коммуникации, Маклюэн по сути стал пророком киберпространства и под-

готовил общество к новым технологиям [121, p. 162].

Последнюю часть «Галактики Гутенберга» Ж. Марчиссо назвала чи-

стой научной фантастикой (pure science fiction) [104, p. 150], хотя в финале

книги нет ни пророчеств, ни картин будущего. Заключительная часть ско-

рее напоминает литературу модернизма: произведения Д. Джойса, Э.

Паунда, Т. Элиота и постмодернизма. В последних главах книги на сцену

выходят философы, экономисты, литераторы, участники дискуссии об ис-

тории цивилизации и медиа. В этой полифонии голосов и мнений Маклю-

«I don’t approve of the global village. I say we live in it». (Цит. по: Federman M. The Cultural Paradox of the Global Village

http://www.utoronto.ca/mcluhan/CulturalParadoxOfTheGlobalVillage.pdf).173

эн выступает в роли всезнающего автора и дирижера. Рассуждая о пробле-

мах коммуникации, ученый неоднократно обращается к текстам Джойса,

вероятно, полагая, что именно в них содержатся ответы на многие вопро-

сы. Он создает запоминающиеся метафоры, которые в дальнейшем были

широко растиражированы, обыграны и даже спародированы. «Хайдеггер

оседлал1

электронную волну с таким же триумфом, как Декарт механиче-

скую», «Книгопечатание раскололо голоса тишины» – эти фразы придают

книге определенную образность. Конечно, образ Хайдеггера, представите-

ля оппозиционной Маклюэну Франкфуртской школы философии и теории

коммуникации, несущегося на доске для серфинга по волнам океана, – в

большей степени элемент искусства постмодернизма, чем научного иссле-

дования. Анализ экономических проблем, в которых ученый не был серь-

езным специалистом, «Дунсиады» Поупа, постоянное цитирование Д.

Джойса и пророчество Нового мира (New World) с новыми коммуникаци-

онными технологиями – так завершается «Галактика Гутенберга», причем

в конце последней главы автор обещает более глубоко осмыслить средства

коммуникации в следующей книге.

Несмотря на то что «Галактика Гутенберга» по своей структуре мало

напоминает академический труд, в ней много противоречий, некоторые

утверждения автора научно не обоснованы и имеют налет литературности,

в целом книга дает представление об истории печатной культуры. Автору

удалось собрать интересный материал, привлечь внимание к проблеме раз-

вития средств коммуникации от первобытного общества до эпохи телеви-

дения, причем основное внимание уделено книжной культуре, ее роли в

жизни современного общества. Несмотря на то что Маклюэн предсказыва-

ет смерть книге, он сам неразрывно связан с типографской культурой и по-

своему воспевает ее.

Канадский ученый предсказал господство электронных СМИ в бу-

дущем, что, как мы наблюдаем, полностью оправдалось. Трудно согла-

ситься с тем, что электронные СМИ являются повторением на более высо-

ком уровне средств коммуникации первобытного общества. Однако срав-

нение группы людей, собравшихся у телевизора, с туземцами, наблюдаю-

щими за пламенем у костра, – красивый и запоминающийся образ, кото-

рый подсказывает ученым новые темы для исследования, а людям искус-

ства – интересные художественные решения.

Теория массовой коммуникации в работах Маклюэна, которая изна-

чально производит впечатление сумбура, складывается в результате в

В оригинале Маклюэн использует слово «surfing» – катается на серфинге по элек-

тронной волне.174

стройную систему, согласно которой вся цивилизация и жизнь каждого

индивида зависят от развития средств коммуникации. Учение Маклюэна

приобрело невероятную популярность в 60-е гг., когда молодежь, разоча-

рованная в марксизме и маоизме, утомленная фрейдизмом, искала новое

объяснение происходящему. Для многих именно Маклюэн и его теория

медиа стали объяснением сути мироустройства. В 1990-е гг., с развитием

Интернета, пророчества канадского коммуникативиста стали своеобразной

философией для поколения net, «Галактика Гутенберга» и «Понимание

средств коммуникации» снова стали бестселлерами.

В «Галактике Гутенберга» наиболее ярко проявился свойственный

Маклюэну междисциплинарный подход к исследованию явлений, метод,

который ученый использовал и в первых академических работах, и в лите-

ратурной критике, и в работах по теории медиа. В книге рассматриваются

концепции биологии, физики, лингвистики, литературы, искусства и др.

Междисциплинарный подход, сегодня не вызывающий никаких со-

мнений, вызвал неприятие у многих критиков. Так, С. Финкелстайн в ра-

боте «Смысл и бессмыслица Маклюэна» пишет о неоспоримой логике тео-

рии Маклюэна в целом, но вместе с тем отмечает запутанность многих вы-

сказываний ученого, наличие в его работах противоречий, неудачных по-

пыток вторгнуться в «чужие» дисциплины [87, p. 136–139]. Однако многие

исследователи (Р. Барт, Ю. Кристева, Ж. Бодрийяр), как и Маклюэн, изу-

чали язык, медиа и культуру на стыке разных областей знания. Междисци-

плинарный подход к изучению явлений массмедиа и других областей зна-

ния приобретает в настоящее время все большую популярность.

Несмотря на отсутствие линейной логики и некоторые противоречия,

«Галактика Гутенберга» стала выдающимся исследованием истории пе-

чатной культуры, которое в настоящее время входит в список обязатель-

ной литературы в курсах по теории и практике массовой коммуникации,

истории медиа, риторики и других дисциплин. В книге нет присущего бо-

лее поздним трудам ученого так называемого технологического детерми-

низма, утверждения об особой роли электронных СМИ в ущерб другим

средствам коммуникации. Маклюэн внес огромный вклад в исследование

малоизученной проблемы – истории письменности и печатной культуры,

которая в дальнейшем стала предметом научного анализа для многих уче-

ных, среди которых Э. Эйзенштейн, E. Хейвлок (E. Havelock), Д. Мейро-

виц, У. Онг и многие другие. 175

3.2. Основные положения теории медиа М. Маклюэна в книге

«Понимание средств коммуникации: Продолжение человека»

«Галактика Гутенберга» стала значительным событием в развитии

теории коммуникации. Благодаря ей имя Маклюэна стало известно за пре-

делами академической среды. Однако статус медиагуру Маклюэн приоб-

рел после публикации культовой для поколения 60-х гг. книги «Понимание

средств коммуникации: Продолжение человека», опубликованной два года

спустя после «Галактики Гутенберга»1

. Первое издание разошлось доволь-

но быстро тиражом 100 000 экземпляров. С 1964 г. опубликовано уже де-

сять переизданий.

По мнению Ж. Марчиссо, третья книга Маклюэна была менее акаде-

мична (scholarly) и более читаема [104, p. 169]. Это замечание достаточно

спорно, поскольку «Галактику Гутенберга», как уже упоминалось выше,

нельзя назвать научным трудом в полном смысле слова.

В течение многих лет Маклюэн делал заметки о средствах коммуни-

кации: печати, радио, кинематографе, телевидении и хранил их в отдель-

ных папках. Этот материал частично вошел в отчет НООТР, который Ма-

клюэн представил после годичного исследования медиа, а затем он был

включен в знаменитую третью книгу ученого. Несмотря на многочислен-

ные повторы2

, по сравнению с «Галактикой Гутенберга» эта работа лучше

структурирована.

В первой, теоретической, части рассмотрены основные положения

теории Маклюэна, включающие аксиому «medium is the message», концеп-

цию «горячих» и «прохладных» медиа, мысль о средствах коммуникации

как продолжении человека, размышления о роли научных открытий в воз-

никновении новых технологий и средств коммуникации, о движущей роли

коммуникаций в развитии индивидуума и цивилизации в целом.

Вторая часть посвящена анализу отдельных средств коммуникации,

среди которых речь, письмо, дороги, числа, одежда, жилище, деньги, часы,

Сам Маклюэн называл эту книгу «Электронная девушка по вызову» (Electronic Call

girl) (См.: Marchand Ph. Marshall McLuhan: The Medium and the Messenger. – P. 169).

Марчанд отмечал, что Маклюэн не любил перечитывать и редактировать то, что

написал, поэтому в его работах встречаются повторы. (См.: Marchand Ph. Op. cit. – P.

167).176

комиксы, автомобиль и другие транспортные средства, реклама, игры, те-

леграф, печатная машинка, телефон, фонограф, кинофильмы, радио, теле-

видение, оружие. Проблема печатной культуры и печатных СМИ рассмат-

ривается в нескольких главах с разных позиций: история печати, ее роль в

жизни общества и перспективы в эпоху электронных СМИ, влияние газет

и журналов на общественное мнение, типографская культура и национа-

лизм.

Эрик Маклюэн в одной из статей вспоминал о том, как его отец ра-

ботал над «Пониманием средств коммуникации». Стиль книги, как утвер-

ждает Э. Маклюэн, был намеренно провокационным и больше напоминал

художественное произведение, чем академический труд. Для того чтобы

книга соответствовала требованиям научного исследования, М. Маклюэн

долго искал ответ на вопрос, что по сути своей является научным утвер-

ждением («what constitutes a scientific statement?»). Ответ он нашел в книге

К. Поппера «Объективное знание» (Popper K. Objective Knowledge): «То,

сформулированное так, что нельзя опровергнуть». По словам Э. Маклю-

эна, это утверждение Поппера стало критерием для маклюэновских аксиом

и законов медиа [14, p. 201–202].

Заголовки каждой главы «Понимания средств коммуникации», по-

священные различным средствам коммуникации, лаконичны и афористич-

ны: «Жилище – новый взгляд и новая перспектива» (Housing: New Look

and New Outlook), «Деньги – кредитная карточка бедняка» (Money: The

Poor Man’s Credit Card), «Радио – первобытный барабан» (Radio: The Tribal

Drum), «Телевидение – робкий гигант» (Television: The Timid Giant) и др.

Они не столь описательны и многословны, как названия глав «Галактики

Гутенберга», в них ощутимо влияние идиом Д. Джойса. Они являются до-

казательством литературного таланта Маклюэна, его дара владеть словом,

что помогло книгам ученого стать популярными, а ему самому приобрести

статус медиагуру.

Многие фразы из «Понимания средств коммуникации» стали попу-

лярными цитатами. Некоторые заголовки содержат непереводимую игру

слов, основанную на обыгрывании названий известных художественных

произведений, поговорок. Маклюэн часто прибегает к аллитерации для

придания фразам лучшего фонетического звучания. Так, название главы

«Реклама: Расстраиваясь вместе с Джонсами» (Ads: Keeping upset with the

Jones) – парафраз известной англо-американской поговорки «Keeping up

with the Jones» (Не отставать от Джонсов), что подразумевает стремление,

прежде всего, к приобретению материальных благ, быть не хуже соседей.

Глава «Гибридная энергия: Опасные связи» (Hybrid Energy: Les Liaisons 177

Dangereuses) соединяет английскую фразу с названием известного фран-

цузского эпистолярного романа эпохи Просвещения Ш. де Лакло. «Устное

слово: Цветок зла?» (The Spoken Word: Flower of Evil) – вторая часть за-

главия обыгрывает название поэтического сборника Ш. Бодлера «Цветы

зла». «Письменное слово – глаз за ухо» (The Written Word: An Eye for an

Ear) – эта фраза отсылает нас к библейскому «око за око». На аллитерации

и обыгрывании известной устоявшейся фразы «earning a living» (зарабаты-

вать на жизнь) построено название последней главы книги «Automation:

Learning a Living» «Автоматизация – изучая жизнь».

В тексте «Понимания средств коммуникации» Маклюэн проявил се-

бя как мастер слова. Не случайно американский исследователь Ч.А. Бол-

дуин называет маклюэновский метод анализа коммуникации и построения

теории медиа «скрытой риторикой» (concealed rhetoric) [74]. По мнению

критика, именно владение словом, искусство убеждения сделали теорию

медиа Маклюэна такой популярной, а имя ученого широко известным.

Интересное мнение о «Понимании средств коммуникации» высказал

канадский исследователь, профессор факультета коммуникации Универси-

тета Нью Хэмпшира, Дерхем (University of New Hampshire, Durham) Джо-

шуа Мейровиц. В статье «Канонический антитекст: Понимание средств

коммуникации Маршалла Маклюэна» (Canonic Anti-text: Marshall

McLuhan’s Understanding Media), вошедшей в книгу «Канонические тексты

в исследовании медиа: Есть ли такие? Должны ли быть? Что по этому по-

воду?» (Canonic Texts in Media Research: Are There Any? Should There Be?

How About These?), Мейровиц анализирует эту книгу Маклюэна и прихо-

дит к выводу, что данный труд нельзя считать научным, т. к. в нем отсут-

ствует четкая структура и логика, доказательная база достаточно слабая,

отсутствуют ссылки на научные труды, нет списка литературы в конце из-

дания. Мейровиц полагает, что «Понимание средств коммуникации» пред-

ставляет собой необычный жанр, в котором серьезные темы и научные по-

ложения представлены в виде так называемых экспериментов, «проб» и

деклараций, которые хороши для цитирования, но не имеют под собой

научной основы. Критик упрекает Маклюэна в том, что в своем труде он

не обозначил четкие методы исследования, цели и задачи, предметом изу-

чения часто оказываются не ключевые, а периферийные проблемы, а ис-

пользуемая терминология (например, «горячие» и «прохладные» СМК) до-

статочно туманна и не понятна ни научному сообществу, ни широкой об-

щественности [306].

Вместе с тем Мейровиц признает, что в трудах Маклюэна есть и кре-

ативность, и смелость (creativity and daring) [306, p. 200]. Критик отмечает, 178

что сочетание энциклопедических знаний, которые канадский коммуника-

тивист демонстрирует в своих работах, с анализом массовой культуры, в

том числе телевидения, стало определенным прорывом в теории медиа, а

также способствовало значительному росту интереса к затронутым Ма-

клюэном проблемам как среди научного сообщества, так и среди непро-

фессионалов.

Ф. Марчанд отмечает, что «Понимание средств коммуникации» под-

верглось, по желанию автора, серьезной редактуре с целью сделать текст

более простым для восприятия [102, p. 169]. В книге нет длинных цитат на

целую страницу, мысли автора понятны и человеку из академической сре-

ды, и так называемому среднему читателю. Редакторы посоветовали Ма-

клюэну убрать многочисленные выдержки из чужих работ, чтобы облег-

чить текст.

Тем не менее и в «Понимании средств коммуникации» можно

встретить множество ссылок на работы философов, ученых, писателей и

поэтов разных эпох, мнения которых образуют своеобразную полифонию

научно-популярного дискурса. В этой книге автору удалось соединить

междисциплинарное исследование, литературные экскурсы и футуроло-

гические прогнозы.

Если «Галактика Гутенберга» посвящена в большей степени истории

письменности и печатной культуры, то в третьей книге канадский ученый

рассматривает и другие средства коммуникации и их роль в формировании

цивилизации, определенное внимание он уделяет проблеме пространства и

времени. Автор констатирует связь между научными открытиями, внедре-

нием технологий и появлением новых средств коммуникации, которые

поднимают общество на качественно новую ступень развития.

Первая глава книги, которая с 1964 г. стала предметом многочислен-

ных дискуссий, начинается с анализа известной маклюэновской формулы

«the medium is the message» («средство сообщения само является сообще-

нием»). Использованные в ней определенные артикли подчеркивают жела-

ние автора вывести универсальный закон или правило, применимое ко

всей системе коммуникации. Американский исследователь Ч.А. Болдуин

полагает, что вся теория медиа М. Маклюэна сконцентрирована именно в

этой фразе [74, p. 354].

Большинство исследователей и поклонников, прочитавших этот

труд, уверены, что Маклюэн хотел сказать, что тип и форма медиа (generic

form of media) важнее того значения (meaning) или содержания (content),

которое оно передает, т.е. сама форма средства коммуникации меняет

наше сознание. Именно так определен смысл высказывания в «народном» 179

сетевом словаре «Википедия» [155], который в какой-то степени является

воплощением пророчеств Маклюэна о «глобальной деревне» и «коллек-

тивном разуме».

Однако не все согласны с таким определением. Ряд критиков и оппо-

нентов канадского коммуникативиста считают это высказывание очеред-

ной кричащей фразой ученого, призванной привлечь внимание к своей

персоне.

Некоторые исследователи дают свои трактовки знаменитой форму-

лы. Так, один из руководителей Программы культуры и технологий в Уни-

верситете Торонто Марк Федерман уверен, что объяснение знаменитой

фразы канадского медиапророка неправильно понято. Согласно Федерма-

ну, М. Маклюэн был обеспокоен тем, что, наблюдая разные явления, мы

сосредоточены на очевидном. Таким очевидным заблуждением Федерман

считал толкование фразы «medium is the message» как «средство коммуни-

кации – само по себе есть содержание». Ученый полагал, что когда мы со-

здаем что-то новое или предлагаем новую идею, нам кажется, мы знаем,

что это собой представляет и что способно заменить, зачем нам это нужно,

какая от этого будет польза или вред. Но спустя некоторое время, утвер-

ждает Федерман, мы оглядываемся назад и замечаем последствия эконо-

мического, политического, культурного, религиозного и др. характера, ко-

торые не смогли предугадать. Новаторы, по мнению критика, не всегда

принимают во внимание контекст, в котором появляется открытие, и го-

товность к нему общества, а общество, в свою очередь, часто не замечает

перемен [138].

Если вспомнить маклюэновское высказывание о том, что послание

(message) ведет к «изменению масштаба, темпа или модели» (the change of

scale or pace or pattern) [39, p. 8], которые новация вносит в нашу жизнь, то

тогда Федерман прав, утверждая, что не содержание, то есть не столько

использование новой идеи, продукта или услуги важно, сколько связанные

с этим перемены, изменение существующих взаимосвязей в окружающей

среде, т.е. контекста. Федерман приводит слова Маклюэна о том, что со-

держание часто отвлекает нас от природы коммуникации (it is only too typical that the "content" of any medium blinds us to the character of the medium)

[39, p. 9], и делает вывод о том, что природа средства коммуникации

(character of the medium) является сообщением. Федерман призывает пом-

нить о том, что именно изменения в социально-культурной среде свиде-

тельствуют о появлении нового «послания», предупреждающего о послед-

ствиях внедрения нового средства коммуникации.180

Фраза «medium is the message» приобретает иной смысл, который

можно охарактеризовать следующим образом: «Новое средство коммуни-

кации несет новый тип информации». Несомненно, толкование Федермана

правильно, как и определения большинства почитателей теории Маклю-

эна. Многие фразы канадского ученого имеют несколько объяснений. Как

и произведения Джойса, Паунда, Элиота, критики постоянно расшифровы-

вают тексты Маклюэна, каждый раз находя в них новый смысл.

Пол Левинсон, размышляя о смысле знаменитого афоризма «the

medium is the message», пишет, что использование средства коммуникации

имеет большее значение, чем содержание передаваемого сообщения.

Левинсон считает, что смысл послания зачастую отвлекает нас от осозна-

ния важности средства передачи информации. Пользователи электронных

средств связи, по мнению критика, разговаривая по телефону или общаясь

по электронной почте, сами становятся бестелесным содержанием

(disembodied content). Левинсон напоминает, что именно речь является

старейшей формой общения, а содержание средства коммуникации

(content of a medium) – это всегда предыдущая его форма, как, например,

содержанием кинофильма может быть роман [101, p. 35–43]. Левинсон не

сказал что-то новое, не сделал открытия, а лишь привлек внимание к неко-

торым положениям, на которые обращал внимание сам Маклюэн. Следует

помнить, что один из смыслов, который ученый вложил в знаменитую ак-

сиому, раскрывает его другая формула «содержание средства коммуника-

ции это всегда другое средство коммуникации» («the content of a medium is

always another medium» [39, p. 8]). Таким образом, можно утверждать, что

Левинсон точно понимает ход мыслей канадского коммуникативиста.

Аксиома «the medium is the message», как утверждал сам автор, воз-

никает «в момент истины и откровения, из которого и рождается новая

форма» [39, p. 19] под влиянием фразы из поэзии У. Блейка «we become

what we behold» («мы становимся тем, что мы лицезреем»). В «Понимании

средств коммуникации» Маклюэн часто обращается к художественным

текстам для иллюстрации своих мыслей. Так, например, цитата из «Ромео

и Джульетты» У. Шекспира, в которой влюбленный Ромео описывает свои

ощущения, стоя перед окном возлюбленной, по мнению ученого, очень

подходит для характеристики телевизионного экрана1

. Если верить Ма-

клюэну, то у Шекспира во многих текстах можно найти характеристики

медиа, которых во времена английского драматурга не существовало. Ма-

«but soft! what light through yonder window breaks? It speaks and yet says nothing» (Но

мягкий! Какой свет прорывается из твоего окна? Он говорит и между тем молчит») //

McLuhan M/ Uniderstanding Media… - P.181

клюэн во всем видит борьбу старых и новых средств коммуникаций, пред-

сказывает возникновение новых медиа, удачные определения письма, пе-

чати, радио и телевидения. Мир Маклюэна – мир коммуникаций, в кото-

ром новые технологии двигают общество на качественно новую ступень

развития, как мир К. Маркса – мир классовой борьбы, в котором конфликт

между производственными силами и производственными отношениями

способствует прогрессу.

Наиболее глубоко, на наш взгляд, к пониманию знаменитой форму-

лы Маклюэна подошел Д. Мейровиц. По мнению исследователя, Маклюэн

этой фразой хотел выразить мысль о том, что любой артефакт, независимо

от того, является он или нет средством коммуникации, выступает в каче-

стве сообщения для общества в целом, его культуры путем формирования

определенной модели человеческого мышления и поведения, взаимодей-

ствия его членов между собой [306, p. 197].

Маклюэну присущ оригинальный взгляд на медиа. Он обращает

внимание на то, что электричество является одним из средств коммуника-

ции, хотя и не несет никакого послания. По мнению ученого, компания

«Дженерэл Электрик» делает прибыль не на продаже электрических ламп,

а на движении информации (moving information) [39, p. 9]. Несомненно,

каждая трактовка знаменитого высказывания Маклюэна выражает опреде-

ленный подход к его теории медиа и имеет право на существование. Одна-

ко главным, на наш взгляд, в формуле «medium is the message» является

технологический подход к средствам коммуникации. Каждая технология,

утверждает канадский ученый, несет свое сообщение определенной ауди-

тории. Сообщение может быть по-разному понято и расшифровано, может

иметь иное значение в зависимости от того, в какую оболочку оно упако-

вано: рукопись, печатный текст, устное высказывание, радио или телеви-

зионную передачу (причем жанр текста и передачи влияет на смысл сооб-

щения). Для того чтобы коммуникация состоялась, необходимо, чтобы ад-

ресант был хорошо знаком со средством коммуникации, которое использо-

вано для передачи информации, мог его расшифровать, понимая суть вы-

сказывания, при этом учитывая контекст, подтекст, особенности средства

коммуникации.

Размышляя о популярности «Галактики Гутенберга» и «Понимания

средств коммуникации», книг, которые привлекли внимание многих вы-

дающихся людей своего времени: композиторов Д. Кейджа и Ф. Заппа,

президента США Г. Хамфри, премьер министра Канады П. Трюдо, режис-

сера В. Алена и др., – Д. Теолл признавал, что в этих работах Маклюэна

больше поэтического языка, чем философии. Афоризм «the medium is the 182

message», по мнению критика, может, как и мистические мантры, иметь

много значений и породить много толкований в зависимости от нового

подхода или точки зрения, метода исследования, восприятия, отношения к

новым технологиям [121, p. 12–13]. Возможно, высказывание Теолла спра-

ведливо и объясняет причину, по которой специалисты из самых разных

областей знания находят в работах Маклюэна предмет для исследования в

своей сфере.

Маклюэн уверен, что развитие средств массовой коммуникации:

устной речи и письма, печатных и электронных СМИ, фотографии и кине-

матографа, телеграфа и телефона, дорог и транспорта, – помогало человеку

освоить мир, наладить отношения с окружающей природой и обществом,

расширить коммуникативное пространство. Появление новых технологий

в строительстве, прокладке дорог, денежном обращении, книгопечатании,

кинематографии, вооружении, изобретение электрической лампы, телефо-

на и телеграфа изменяли образ жизни человечества, способы взаимоотно-

шений между людьми, ощущение размера окружающего мира. Все эти

средства коммуникации, по мнению Маклюэна, постоянно взаимодей-

ствуют, развивая и преобразуя друг друга. Вместе с тем каждое из них яв-

ляется продолжением человека: жилище и одежда – продолжением кожи,

транспорт – продолжением ног, перо – продолжением руки, телевидение –

продолжением глаз, компьютер – продолжением нервной системы челове-

ка и т. д.

Развитие цивилизации, согласно учению Маклюэна, связано с посто-

янным совершенствованием средств коммуникации, прогрессом и одно-

временно с изменениями в коммуникативном пространстве: разобщенные

территории соединяются в единое целое с помощью новых дорог, транс-

порта, денег, СМИ.

Маклюэна отличает неожиданный взгляд на самые обычные предме-

ты. Из книги «Понимание средств коммуникации» мы узнаем о том, какую

огромную роль в жизни человека эпохи Фердинанда и Изабеллы играли

такие средства коммуникации, как географические карты – помощники в

освоении новых просторов: их тщательно оберегали от чужих глаз, чтобы

враги не могли похитить. Они были ключом к освоению новых террито-

рий. Владелец правильно составленной географической карты хорошо

ориентировался в пространстве, знал, куда ему двигаться. Для тех времен,

как утверждает Маклюэн, карты играли ту же роль, как для современного

человека ХХ века – новейшие технологические разработки, которые со-

временные бизнесмены нередко крадут у конкурентов. Карты в теории ка-

надского ученого связаны с другими СМК – дорогами: они соединяли раз-183

ные географические точки, по ним долгое время распространялась инфор-

мация, и только изобретение электричества и телеграфа создало условия

для мгновенной передачи сообщения.

Деньги, по мнению Маклюэна, – это тоже форма коммуникации,

язык, который переводит «труд фермера в труд парикмахера, доктора, ин-

женера или водопроводчика» [39, p. 136]. Трансформация денег из монет в

банкноты, а затем в кредитную карту изменила не только формы финансо-

вых взаимоотношений, но и передачу информации в целом, объединила

разные страны и континенты в единую систему.

Одежда в системе Маклюэна служит средством коммуникации в об-

ществе, с помощью которого человек с античности до Новейшего времени

рассказывал окружающим о своем происхождении, статусе, характере, а

иногда профессии, национальности и религиозных убеждениях. В контек-

сте теории Маклюэна иное значение приобретает слово «дресс-код»: под

этим словосочетанием можно понимать не только правила, предъявляемые

к одежде в той или иной ситуации, но и язык-код, который надо знать,

чтобы правильно выстраивать отношения в обществе.

В процессе завоеваний немалую роль играло оружие. Вооружение,

полагает ученый, всегда играло огромную роль в создании новых про-

странств и создавало свой дискурс, в котором активную роль играли новые

технологии.

Одной из ключевых в работах Г.М. Маклюэна является проблема

коммуникативного пространства. К этой теме ученый постоянно обращал-

ся в работах «Галактика Гутенберга», «Война и мир в глобальной деревне»

(War and Peace in the Global Village, 1968), «Культура – наш бизнес»

(Culture is our Business, 1970), а также в написанной в соавторстве с

Г. Паркером книге «Сквозь исчезающую точку. Пространство в поэзии и

живописи» (McLuhan M., Parker H. Through the Vanishing Point: Space in

Poetry and Painting, 1968), но более подробно проблема эта рассмотрена в

работе «Понимание средств коммуникации: Продолжение человека».

Если для Г. Инниса ключевым понятием в коммуникативистике бы-

ло время, то для Маклюэна – пространство. Несмотря на то что Маклюэн

не дает четкого определения термина «коммуникативное пространство»,

само понятие постоянно возникает на страницах его книг. Развитие ком-

муникативного пространства, согласно теории Г.М. Маклюэна, связано с

появлением новых средств коммуникации и знаменует собой новый этап в

развитии человечества. У Маклюэна развитие цивилизации напрямую свя-

зано с инновациями в области средств массовой коммуникации (СМК).184

В своих исследованиях Маклюэн рассматривал все явления междис-

циплинарно: как философ, литературный критик, культуролог, социолог,

биолог; иногда он рассуждал о достижениях в области физики и кибернети-

ки, хотя его знания в этих областях были поверхностными. Рассуждая о

коммуникативном пространстве, он не раз обращался к точным наукам. Та-

кой подход к исследованию ученый перенял у своего друга, архитектора

Зигмунда Гидеона, который в своей книге «Механизация берет управление

в свои руки» (Mechanization Takes Command, 1948) анализировал разные ви-

ды пространства в искусстве с учетом последних достижений в электроме-

ханике. Следуя примеру Гидеона, Маклюэн рассматривает коммуникатив-

ное пространство в параллели с развитием научных идей в физике. Мир пе-

чатной культуры, так называемая галактика Гутенберга, для Маклюэна име-

ет «линеарный, гомогенный характер ньютоновского пространства». От-

крытие в 1905–1906 гг. А. Эйнштейном теории относительности, частью ко-

торой была теория единого пространства и времени, канадский ученый свя-

зывает с революцией в области СМК – изобретением телефона, телеграфа,

затем электронных СМИ. Эти открытия, как утверждает Маклюэн, привели

к распаду галактики Гутенберга и возникновению многомерного коммуни-

кативного пространства, которое в любой момент могло соединиться в одну

точку. Об этом новом мире Маклюэн писал: «Время прекратило свое суще-

ствование, пространство исчезло. Мы теперь живем в глобальной деревне...

где все происходит одномоментно»1

К проблемам коммуникативного пространства в творчестве Маклю-

эна обращались многие исследователи: Д.В. Кэрри, Р. Кавелл (R. Cavell),

П. Левинсон, Д. Теолл. Все они отмечают, что Маклюэн был прежде всего

литературоведом, поэтому в его книгах художественные произведения яв-

ляются основным материалом для анализа. Д. Теолл в книге «Виртуальный

Маклюэн» обращает внимание на гениальность, многообразие и противо-

речивость идей Маклюэна, в том числе в подходе к проблеме простран-

ства. Теолл показывает, как переплелись в работах Маклюэна его литера-

турные предпочтения, интерес к новейшим технологиям и глубокая рели-

гиозность. Большое внимание критик уделяет проблеме акустического

пространства в трудах канадского медиагуру.

Канадский исследователь Ричард Кавелл в своей книге «Маклюэн в

пространстве: Культурная география» (Cavell R. McLuhan in Space: Cultural

Geography, 2002) утверждает, что Маклюэн был теоретиком пространства

«“Time” has ceased, “space” has vanished. We now live in a global village… simultaneous

happening» (McLuhan M. The Medium is the Massage: An Inventory of Effects. – New York:

Gingko Press, 2002. – P. 63).185

(«spatial theorist»), в то время как его старший коллега Гарольд Иннис, кото-

рого, как и Маклюэна, считают основателем Торонтской школы коммуни-

кативистики, по мнению Кавелла, – «теоретиком времени» («time theorist»).

В книге Кавелла подробно рассматриваются концепции тех ученых, кото-

рые повлияли на формирование Маклюэна как теоретика медиа и литера-

турного критика (Г. Иннис, З. Гидеон, Н. Фрай), а также то влияние, кото-

рое канадский профессор оказал на своих учеников и коллег.

Р. Кавелл также анализирует концепцию акустического пространства

в трудах Маклюэна. Он пытается доказать, что проблема пространства, как

и все теории ученого, напрямую связана с его канадским происхождением и

сформировалась под влиянием идей канадских интеллектуалов П.У. Льюиса

(P.W. Lewis), И.А. Ботта (E.A. Bott), К. Уильямса (C. Williams), Д.М. Гиббо-

на (J.M. Gibbon) и ряда других. Особую роль в формировании взглядов Ма-

клюэна, в том числе теории коммуникативного пространства, по мнению Р.

Кавелла, сыграл Г. Иннис. Вместе с тем критик не согласен с теми исследо-

вателями, которые принижают значение трудов Маклюэна, обвиняя ученого

в повторении идей своего старшего коллеги.

Следует признать, что при всей противоречивости концепции комму-

никативного пространства М. Маклюэна в ней есть определенная логика.

Если теория «глобальной деревни» не до конца понятна человеку телевизи-

онной эпохи, то в век Интернета Маклюэн многим кажется пророком, пред-

сказавшим изменения в системе коммуникаций между людьми и возникно-

вение нового коммуникативного пространства. Свойственный ученому дар

«рождать» запоминающиеся фразы, основанные на игре слов с использова-

нием аллитераций, сделали труды Маклюэна популярными, а многие его

высказывания стали крылатыми выражениями и популярными цитатами.

Одной из самых спорных тем, поднятых Маклюэном в «Понимании

средств коммуникации», является его классификация медиа на «cool»

(«прохладные») и «hot» («горячие»). Эти понятия заимствованы ученым из

джазовой терминологии1

. В джазе «cool» (прохладный) означает легкий,

бесстрастный, спокойный ритм, «hot» (горячий) – ритм быстрый, полный

страсти и чувства. К «прохладным» средствам общения Маклюэн относил

телевидение и радио частично потому, что эти СМИ представляли аноним-

ные корпорации без четко выраженной точки зрения. К «горячим» он отно-

сил печатные СМИ, которые всегда выражают авторскую точку зрения,

мнение редакции, они не могут быть безличны и абстрактны, т. е. «cool».

Ж. Марчиссо полагает, что эта терминология также заимствована из восточных фило-

софских учений. (См.: Marchessault J. Op. cit. – P. 176).186

Эти идеи Маклюэна представляются достаточно спорными. По-

скольку у телевизионных каналов, как и у печатных СМИ, есть хозяева –

«заказчики», зритель смотрит не анонимные передачи, он вынужден по-

треблять информацию в том виде, в каком она представлена редакторами,

журналистами. Часто сюжеты искажают действительность, дезинформи-

руют зрителей. Чем больше мифов они создают, тем труднее поверить в

существование истины. Каждый мыслящий зритель при просмотре ново-

стей, образовательных и развлекательных передач, не говоря уже о рекла-

ме, задает себе маклюэновский вопрос: «What is the message?» (В чем суть

сообщения?).

«Горячее» СМК, такое, как радио, по мнению Маклюэна, отличается

от «прохладного», такого как, например, телефон, способом передачи чув-

ства «высокого порядка» (sense in «high definition»). В классификации Ма-

клюэна «горячие» медиа – это те, которые не требуют высокой степени

участия со стороны аудитории, а «прохладные», средства «низкого поряд-

ка» («low definition) – те, которые нуждаются во вмешательстве извне, в

ответной реакции целевой аудитории. Ученый разработал систему оппози-

ций, которая выглядит следующим образом:

Таблица

Классификация медиа на «горячие» и «прохладные»,

представленная в трудах М. Маклюэна

«Горячие»/ «высокого порядка»

медиа

«Прохладные» / («низкого порядка»

медиа)

Газета, книга, рукопись Интернет

Фотография Комикс

Лекция Семинар

Вальс (танец) Твист (танец)

Кино Телевидение

П. Левинсон обратил внимание на то, что Маклюэн допускает, что

СМК могут «менять температуру». По мнению критика, постоянные про-

бы (эксперименты) Маклюэна и его учеников, в которых соединяются раз-

ные виды коммуникации (телевидение, кинематограф, музыка, политика,

одежда), были направлены на поиск новых возможностей в сфере комму-

никаций, в том числе новых «температурных режимов» [101, p. 105–118].

Еще одним важным положением в книге Маклюэна «Понимание

средств коммуникации» является его идея о том, что каждое средство

коммуникации является продолжением одной из частей тела человека. Эта

идея также вызвала много дискуссий и споров среди исследователей из 187

разных стран. Эта мысль была заимствована художниками, писателями,

кинематографистами. Телевидение, компьютерная игра, автомобиль как

продолжение человека появляются на экране в фильмах канадского режис-

сера Д. Кроненберга «Видеодром» (1983) (Videodrome), «Экзистенция»

(1999) (EXistenZ), «Автокатастрофа» (1998) (Crash), фильме «Матрица»

братьев Вачовски.

Рассуждая об электронных СМИ, возникновении «глобальной дерев-

ни», Маклюэн не рассматривал новые медиа в контексте изменяющегося

общественного порядка. Хотя ученый понимал, какую власть приобретают

медиа в мире в ХХ веке, в своих трудах он не касался таких проблем, как

роль медиа в современном капиталистическом обществе, экономические

аспекты СМИ, медиа и власть. Телевидение, в понимании ученого, это

возвращение в первобытное общество, при котором баланс некоторых

наших чувств (слух, зрение) будет восстановлен, что благоприятно скажет-

ся на центральной нервной системе человека. В теории Маклюэна главным

в цивилизации является не человек или общественный уклад, а развитие

средств коммуникации. Такой уклон не раз подвергался критике. Однако

видение исторического развития мира с точки зрения эволюции коммуни-

кационных технологий имело своих сторонников, среди которых А. Кро-

кер, Д. де Керкове, Д. Кроненберг, Т. Вульф и др. Сторонники и противни-

ки теории Маклюэна постоянно полемизируют, защищая и опровергая ос-

новные тезисы ученого, изложенные им в работах «Галактика Гутенберга»

и «Понимание средств коммуникации».

Как уже упоминалось выше, интерес к проблеме коммуникации воз-

ник у Г.М. Маклюэна во многом под влиянием Гарольда Инниса и его работ

«Империя коммуникации» и «Сдвиг коммуникации». В «Галактике Гутен-

берга» Маклюэн подчеркивает, что «Иннис первым раскрыл процесс изме-

нения, таящийся в формах коммуникационной технологии. Данная книга в

определенном смысле – всего лишь пояснительная сноска к его труду» [46,

c. 74]. Такое заявление нетипично для Маклюэна, для которого не было ав-

торитетов в области теории коммуникации. Это заявление дало повод ряду

критиков упрекнуть Маклюэна в том, что в «Галактике Гутенберга» и «По-

нимании средств коммуникации» нет ничего нового, что автором развита

лишь одна малозначительная мысль Инниса – о влиянии медиа на сферу

чувств человека. Об этом, например, в 1968 г. писал теоретик коммуника-

ции Д. Кэрри [109, p. 272–307]. Однако именно Маклюэну, продолжившему

и переосмыслившему на новом уровне идеи Инниса, удалось создать после-

довательную, целостную теорию, которая завладела умами и нашла своих

сторонников и противников. 188

Вместе с тем надо признать, что Маклюэн в своих работах последо-

вательно развил многие мысли своего коллеги по Университету Торонто.

Так, положение о влиянии доминирующих в обществе средств коммуника-

ции на образ жизни и мышление людей, которые являются ключевыми в

«Империи коммуникации» и «Сдвиге коммуникации», можно встретить на

страницах «Галактики Гутенберга» и «Понимания средств коммуника-

ции». Разница заключается в том, что у Инниса эти идеи напрямую связа-

ны с экономическим и политическим устройством определенной форма-

ции, а у Маклюэна – с социально-культурными изменениями в обществе.

Маклюэн в своих работах также углубил мысль Инниса о возможно-

сти трансформации сознания людей под влиянием медиа, добавив понятие

«сенсорный баланс», утверждая, что медиа являются нашим продолжени-

ем («media are extensions of ourselves») и что каждое средство коммуника-

ции изменяет соотношение между нашими чувствами. Таким образом, лю-

ди в устном первобытном обществе, согласно теории Маклюэна, имели

более развитый слух; люди, живущие в эпоху печатной культуры, отлича-

ются хорошим зрительным восприятием. Ученый уверен, что разница

между человеком печатной и рукописной культуры так же велика, как

между безграмотностью и грамотностью.

По мнению американской исследовательницы Д.П. Флайхан

(D.P. Flayhan), включение понятия сенсорного баланса в теорию коммуни-

кации, видение электронных средств коммуникации как продолжения цен-

тральной нервной системы человека в трудах Маклюэна возникает под

влиянием сразу двух ученых – Г. Инниса и психолога А. Бергсона [319,

p. 85]. Позднее мысли Маклюэна нашли свое продолжение в работах

У. Онга, Д. Мейровица, Э. Хейвлока, Д. Теолла.

Пророчества Маклюэна интересовали публику, представителей

СМИ, топ-менеджеров, но в университетских кругах его идеи вызывали

протест и негодование. Раймонд Розенталь в предисловии к сборнику ста-

тей «Маклюэн: За и против» отмечал, что Маклюэн не был первым мысли-

телем или аналитиком, предсказавшим апокалипсис и сдвиг цивилизации.

Однако, по мнению критика, он был первым, кто основывал свои предска-

зания на невидимо функционирующих медиа, он также претендует на пер-

венство в изобретении «грамматики эмоционального, чувственного и пора-

зительного “языка”, который используют СМИ»1

. Даже если Маклюэн не

«McLuhan, of course, is not the first thinker or analyst to see an apocalyptic demise for our

civilization. He is the first, however, to base his prediction on the blind functioning of the

mass media. And he is also the first to claim… that he has invented what might be called a 189

был создателем медиаязыка, он создал логичную картину взаимосвязанно-

го развития общества и смены коммуникационных технологий, привлек

внимание к проблемам новых электронных СМИ, прежде всего телевиде-

ния, которые в 50–60-е гг. становились доминантой современной культу-

ры. Он обратил внимание общественности на ту манипулятивную роль,

которую играют СМИ, и не столько предсказал (об этом говорили и до не-

го), сколько закрепил в сознании людей мысль о том, что вскоре массме-

диа будут определять повестку дня и формировать картину мира. Сейчас

эти идеи стали аксиомами.

Однако Розенталь прав, иронизируя по поводу категоричных утвер-

ждений Маклюэна о том, что книжной культуре не будет места в новой

электронной эпохе. Розенталь выразил уверенность, что книга по-

прежнему будет частью жизни человека и подготовленный им сборник

статей «за» и «против» Маклюэна найдет своего читателя [109, p. 5].

Идеи Маклюэна были популярны не только в Канаде и США, но и в

Европе. В своих работах 1970-х гг. Маклюэн призывал отказаться от

книжной культуры во имя слуховизуального «космического сознания». Он

предсказывал скорое возникновение нового типа глобального информаци-

онного пространства. Искусство, по его мнению, должно соединиться со

средой1

. Эти положения в трудах Маклюэна, наряду с призывом к ликви-

дации границы между городской и фермерской культурой, Л.М. Землянова

относит к арсеналу «шоковой терапии Маклюэна» [372, p. 19]. Следует

признать, что все пророчества Маклюэна сбылись: новое информационное

пространство – Интернет – соединило человечество в одну глобальную

сеть. Новое искусство позволяет зрителю и читателю участвовать в созда-

нии новых произведений: это стало неотъемлемой частью культуры пост-

модернизма.

Маклюэн понимал, что будущее за новыми технологиями, и пробле-

ма человечества заключается в том, чтобы найти общий язык с тем новым,

что ждет нас впереди. Люди, по его мнению, входят спиной в будущее.

«Непонимание того, как использовать новые знания, растет по экспоненте,

– писал Маклюэн. – Технологии – это не просто изобретения, которые ис-

пользуют люди, это средства, с помощью которых люди создаются зано-

во… Будущее – адрес нашего проживания» [143].

grammar of the emotional, sensatios, and sensational ‘language’ used by mass media»

(McLuhan: Pro and Con. – P. 4).

Эти мысли Маклюэн высказывал во многих своих трудах, но наиболее подробно ка-

сался этих тем в книге «Контрвзрыв» (McLuhan M., Parker H. Counterblast / M.

McLuhan. – New York: Hartcourt-Brace, 1969).190

В 1970-е гг. интерес к работам Маклюэна значительно упал. Следует

отметить, что в академических кругах этого времени многие идеи и выска-

зывания канадского профессора вызывали протест. Маклюэн позволял се-

бе «залезать» в чужие области знаний, например в биологию или киберне-

тику, в которых он не был специалистом, и пытался выстроить концепции

на «чужой территории». Это вызывало негодование у коллег. Однако

В.П. Терин не прав, утверждая, что Маклюэн легко шел на конфликты с

коллегами. Как человек глубоко религиозный, он старался избегать кон-

фронтации, но ради идеи мог высказать мнение, которое шло вразрез с

принятыми нормами, и, таким образом, был часто возмутителем спокой-

ствия в университетской среде. Маклюэн, как справедливо отметил Терин,

нападал на социологов, изучавших массмедиа, утверждая, что их деятель-

ность устарела, не помогает изучить предмет, а в ответ они объявляли его

высказывания абсурдными [380, p. 125]. Это обусловлено тем, что в 60–70-

е гг. ХХ в. популярными методами исследования СМИ в Северной Амери-

ке были прежде всего социологические методы, которые канадский ком-

муникативист не использовал при изучении медиа. Однако со временем

Маклюэн смог занять свою нишу среди теоретиков коммуникации; его

подходы к исследованию хотя и не были единодушно признаны в акаде-

мической среде, тем не менее завоевали своих сторонников, среди которых

были А. Крокер, Д. де Керкове и многие другие.

В 1990-е гг., после его смерти, наступила эпоха Интернета, и теории

Маклюэна приобрели новый смысл. Идея мира как «глобальной деревни», в

которой ничего нельзя скрыть и все ответственны за все, стала созвучна

времени. В электронной информационной среде, пророчески писал Маклю-

эн, уже нельзя будет игнорировать мнение меньшинства, когда «слишком

много людей знают многое друг о друге … новая среда требует участия и

совместной серьезной работы» [37, p. 24]. Ученый предвидел, что в новой

эпохе текст и электронные СМИ сольются в одно целое. Если у Маклюэна

печатные средства коммуникации «горячие» и линейные, электронные (те-

левидение и радио) – «прохладные» и интерактивные, то его последователи

определяют гипермедиа в Сети как «freezing» (замерзающие, застываю-

щие)1

Высказывания Маклюэна полны парадоксов, эпатажа, их надо доду-

мывать, расшифровывать. Во многом работы канадского исследователя

напоминают роман Умберто Эко «Имя Розы», который каждый понимает

1 Cм.: Cайт факультета коммуникации и искусства Университета Реджент, штат Вир-

джиния, США (School of Communication and the Arts, Regent University, VA, USA)

/ http://www.regent.edu/acad/schcom/rojc/mdic/mcluhan.html.191

по-своему: для одних читателей – это интеллектуально-философский ро-

ман, для других – занимательный детектив.

В сборнике «Маклюэн: За и против» собраны статьи 1960-х гг., авто-

рами которых являются специалисты из разных областей знания. Профес-

сор факультета английского языка и литературы из Монреаля Нил Комп-

тон (Neal Compton), поражаясь популярности Маклюэна в 1960-е гг., кото-

рая, по его мнению, может сравниться только с известностью группы

«Битлз» и Мерилин Монро, заявил, что своей славой Маклюэн обязан не

научным трудам и литературной критике, а апокалиптическим высказыва-

ниям, превратившим его в первого «поп-философа» [109, p. 107]. Об этом

писали многие современники Маклюэна.

Противоположные взгляды высказали литературовед Р. Костеланец

(R. Kostelanetz) и теоретик-коммуникативист Д.У. Кери (J.W. Carey). По их

мнению, Маклюэн внес значительный вклад в развитие современной ком-

муникативистики, определенный интерес представляет и литературная

критика ученого. Однако и в эссе названных выше авторов, выступающих

за Маклюэна, много критических и ироничных замечаний.

Джон М. Калкин (John M. Culkin), директор Центра коммуникаций в

Университете Фордхем, в котором Маклюэн вел курсы по коммуникации и

медиа, считал, что теории Маклюэна были своеобразным вызовом не толь-

ко исследователям, но и обществу в целом. Тем не менее критик полагает,

что к ним следует прислушаться, поскольку в них, несомненно, есть пони-

мание того, что происходит в современном мире, какую роль будут играть

СМИ в ближайшем будущем. Оппонентов Маклюэна он призывал не ви-

нить в возникшей угрозе того, кто предупреждает о «несущемся на них

грузовике». Калкин отметил, что лекции Маклюэна интересны молодежи и

канадскому профессору есть что рассказать студентам [109, p. 252–256].

Мнение Калкина основано на личном знакомстве с Маклюэном, его труда-

ми и преподавательской деятельностью. Время показало, что Калкин прав.

Молодежь с интересом восприняла «пророчества» канадского профессора.

Прогнозы Маклюэна о новом электронном сообществе предварили эпоху

Интернета.

Особый интерес в сборнике «Маклюэн: За и против» представляет

статья Хью Кеннера «Понимая Маклюэна», в которой критик заявляет о

существовании трех Маклюэнов: первого – гения, второго – критика-

разоблачителя, убежденного в том, что все сказанное первым (Маклю-

эном) – эрзац реального мира, и третьего – дельфийского оракула [109,

p. 24].192

В 1960-е гг. Х. Кеннер был признанным авторитетом в области

англо-американской литературы, автором нескольких серьезных литера-

туроведческих трудов, младшим коллегой Маклюэна по университету

Торонто. Его мировоззрение и художественные пристрастия в начале

творческой карьеры сформировались под влиянием Маклюэна. Кеннер не

раз выражал благодарность за множество продуктивных идей, которые

ему подарил коллега. По мнению Кеннера, Маклюэн тратил свой талант

попусту. Он считал, что книга «Понимание средств коммуникации» со-

всем не то, чего можно было бы ожидать от ученого такого уровня. Вос-

хищение личностью и идеями Маклюэна сопровождается у Кеннера

осуждением старшего коллеги за то, что он отошел от своей основной

специальности – литературы, в которой, по мнению Кеннера, Маклюэну и

следовало применить свои энциклопедические знания и талант. В более

поздних статьях Кеннер изменил свое мнение и с большим уважением

писал о работах Маклюэна в области медиа и теории коммуникации.

Подбор статей в сборнике Розенталя нельзя назвать сбалансирован-

ным: 70 % авторов обрушиваются на Маклюэна с беспощадной критикой.

Специалист по массовой культуре Двайт МакДональд (Dwight McDonald)

называет «Галактику Гутенберга» «унылой книгой», о «Понимании

средств коммуникации» он с сарказмом пишет, что это не «чистый бред»

(«pure nonsense»), а «нечистый» («impure nonsense») бред, над которым

надругался разум («impure nonsense adulterated by sense») [109, p. 31–32].

Телевизионного критика Майкла Д. Арлена из «Нью Йоркера», как и

многих противников Маклюэна, возмутила невероятная в то время попу-

лярность канадского профессора, который получил статус «знаменитости»

в американских СМИ. Участие Маклюэна в разнообразных популярных

телепередачах вызвало раздражение Арлена, полагавшего, что Маклюэн и

его теории неоригинальны и неинтересны [109, p. 82–86].

Литературный критик Кристофер Рикс (Cristopher Ricks) в статье

«Маклюэнизм» выражает несогласие с теорией коммуникации Маклюэна и

называет ее автора «некомпетентным историком» («false historian»), «Га-

лактику Гутенберга» – сумасшедшей книгой («maddening book»), «Пони-

мание средств коммуникации» – худшей и наиболее продаваемой книгой

(«the worst and … the best-selling»). Рикса возмущало, что небольшого объ-

ема книга «Средство сообщения – это массаж» с коллажами и знамениты-

ми комментариями автора стоит 42 доллара, хотя в ней нет ничего серьез-

ного. Популярные идеи Маклюэна об обществе будущего, в котором

людьми манипулирует телевидение, казались Риксу преувеличением [109,

p. 100–105]. Подобные претензии высказывали в 1960–1970-е гг. многие 193

противники Маклюэна. Так, социолог Том Наирн (T. Nairn), по аналогии с

Риксом, назвал свою статью «Маклюэнизм – миф нашего времени» (McLuhanism: the Myth of Our Time). Наирн отмечает противоречия и неточности

в трудах Маклюэна, но ставит ему в заслугу то, что его книги стимулируют

интерес к исследованию медиа [109, p. 140–152].

Ряд замечаний, сделанных критиками, имеет под собой основания. В

трудах Маклюэна можно встретить противоречивые высказывания и неточ-

ности. Он на самом деле был «человеком одной идеи», и отобранный им ма-

териал должен был неизменно служить доказательной базой его теории ме-

диа.

Следует помнить о том, что материалы для сборника «Маклюэн: За и

против» написаны в то время, когда популярность Маклюэна в США и Ка-

наде достигла своего пика и слава канадского ученого вызывала раздраже-

ние среди североамериканских интеллектуалов. Профессор в их понима-

нии – не поп-звезда и не должен быть в центре внимания массмедиа, об-

ласкан бизнес- и политическими элитами. В большинстве статей сборника

с сарказмом и возмущением говорится о «звездности» канадского исследо-

вателя.

Судя по подборке статей, авторами которых в большинстве своем

были убежденные противники Маклюэна, Розенталя вряд ли можно отне-

сти к поклонникам ученого, хотя критик и утверждал обратное. Создается

впечатление, что основную свою задачу большинство авторов сборника

видели в том, чтобы развенчать популярного профессора и доказать, что

его слава незаслуженна. Символичной является обложка сборника, на ко-

торой вытянутый и деформированный портрет Маклюэна разделен зеле-

ным и красным цветом на две части, причем в лоб и подбородок забито по

гвоздю. Вероятно, Розенталь решил, что критикам таким образом удалось

«пригвоздить» неуемного профессора.

Тем не менее книга «Маклюэн: За и против», изданная во время

творческого подъема Маклюэна, представляет огромный интерес для ис-

следователей. Высказанные в сборнике мнения отражают восприятие тео-

рий и идей канадского исследователя определенной частью интеллекту-

альной элиты и общества в целом. Ряд наблюдений критиков, опублико-

ванных в этой книге, заслуживают серьезного внимания, но должны рас-

сматриваться в контексте развития теории медиа и литературной критики

60-х гг. с учетом последних достижений и открытий в этих областях.

В 1971 г., еще при жизни Маклюэна, в серии «Современные мастера»

вышла книга Джонатана Миллера «Маршалл Маклюэн». Миллер предпри-

нял серьезную попытку проанализировать теории канадского ученого, свя-194

зав их с его литературоведческими трудами. Критик обращает внимание на

то, что в своих работах Маклюэн уделяет большое внимание творчеству ли-

тераторов, которым не была свойственна «линейная логика», – Т. Нэша,

А. Теннисона, С. Кольриджа, Д. Джойса. В результате проведенного ис-

следования Миллер приходит к выводу, что этот интерес связан со специ-

фикой нелинейного мышления самого Маклюэна, что нашло отражение и в

клиповом стиле изложения мыслей канадского профессора. Особое внима-

ние в монографии Миллера заслуживает анализ взаимоотношений М. Ма-

клюэна с литераторами и общественными деятелями американского Юга.

Миллер был одним из первых, кто отметил общность между консерватив-

ными взглядами канадского ученого и концепциями «южных аграриев».

Идеи Маклюэна, как это неоднократно отмечалось нами, часто вы-

зывали протест в академической среде. Симптоматичным является вы-

ступление в 1969 г. в Лондоне на конференции Ассоциации исследовате-

лей английского языка и литературы президента этой организации профес-

сора Ребекки Смит (Rebecca Smith). В своей часовой речи «Маклюэн и бу-

дущее литературы» профессор Смит предостерегла научное сообщество от

увлечения теориями канадского исследователя, которые, как она полагала,

вредны и опасны для академической среды своими попытками смешать

современную поп-культуру с классической литературой и искусством. Вы-

сказывания Маклюэна о детрайбализации общества – превращении его в

первобытное общество, «глобальную деревню» в эпоху телевидения, о

расцвете электронной культуры и закате книжной, а также мысль о том,

что люди не столько работают, сколько играют в обществе определенные

роли, вызвали особый протест Р. Смит. Вполне понятно неприятие крити-

ком мысли Маклюэна о том, что благодаря телевидению происходит рост

уровня культуры в американском обществе и его европеизация.

Маклюэнизм – увлечение идеями Маклюэна в современном обще-

стве – профессор Смит назвала дежурной философией («philosophy of the

day»), которая разлагает молодые умы [126, p. 3–19]. Это мнение Р. Смит

было достаточно распространено в академической среде США и Велико-

британии. Литераторы пытались всеми силами защитить «высокое искус-

ство» от массовой культуры, которая, по их мнению, вела к деградации

общества. Небрежности и неточности, которые Маклюэн допускал при

анализе творчества ряда писателей, например Д. Джойса, давали основания

обвинять его в некомпетентности. Коллегам, не желающим допускать по-

пулярную культуру в университеты, Маклюэн ответил в статье «Класс без

стен» (Classrom without Walls, 1957), а позднее в учебном пособии «Город

как классная комната: Понимание языка и средств массовой коммуника-195

ции» (The City as Classroom: Understanding Language and Media, 1977). Эта

книга стала программой-инструкцией по изучению современной культуры

и СМИ не только для студентов, но и для их учителей. Маклюэн преду-

преждал академическое сообщество, что если оно не станет изучать совре-

менную культуру, прежде всего телевидение, музыку, искусство, то не

сможет понимать своих студентов.

Маклюэна легко было подловить на неточностях из-за противоречи-

вости некоторых высказываний, хотя знакомство со всеми его работами да-

ет четкое представление об основных положениях предложенной им теории

коммуникации, отношении к современной, в том числе телевизионной,

культуре, его литературно-критических взглядах.

Во многом нападки на Маклюэна объясняются непониманием его

идей; яркие, запоминающиеся фразы из его работ часто вырывались из

контекста. Следует признать, что в 60-е гг. Маклюэн стал настолько куль-

товой фигурой в американском и европейском обществе, что многие цити-

ровали его, даже не читая его книг и статей. Существует феномен анало-

гичного отношения к теориям К. Маркса и З. Фрейда. Многим кажется, что

они знают, что хотели сказать эти мыслители, но мало кто внимательно

читает их тексты.

Энциклопедизм Маклюэна в области литературы, истории, филосо-

фии позволял ему легко оперировать множеством литературных, философ-

ских, исторических примеров, сталкивая в одном тексте героев У. Шекс-

пира и Д. Джойса, мыслителей эпохи Возрождения и поэзию виктори-

анцев. Однако, не имея достаточно глубоких знаний в области биологии,

психологии, технологий, ученый не боялся «залезть» в эти области и вы-

страивать концепции на незнакомой территории. Такой подход к исследо-

вательской деятельности, возможно, объясняется тем, что автор «глобаль-

ной деревни», учитывая вызовы времени, считал, что нельзя больше оста-

ваться узким специалистом и поэтому пытался рассматривать проблему

многогранно, а не однобоко. Проникая в чужую отрасль знания, Маклюэн

оставался литературоведом и использовал литературные образы и анало-

гии при анализе различных явлений.

Интерес критиков долгое время был сосредоточен на работах, напи-

санных Маклюэном в 1960–1970-е гг., тех трудах, которые сделали его имя

известным во всем мире, и прежде всего на «Галактике Гутенберга» и «По-

нимании средств коммуникации». Критические и публицистические статьи

ученого 1930–1940-х гг. не получили широкого резонанса, хотя имя Маклю-

эна было известно в академической среде, среди «новых критиков» амери-

канского Юга. 196

Д. Теолл справедливо считает, что Маклюэн внес значительный вклад

не только в развитие теории коммуникации, но и в изучение литературы мо-

дернизма, в пропаганду творчества Э. Паунда, Т.С. Элиота, Д. Джойса [121,

p. 34].

Это мнение разделяет и профессор англо-американской литературы из

Университета Болоньи Елена Ламберти. Главная мысль ее книги «Маршалл

Маклюэн в литературе, искусстве и медиа» заключается в том, что во всех

трудах Маклюэна литература играет значительную роль. Ламберти обраща-

ет внимание на то, что ученый использовал литературу и искусство в двух

целях: как исследователь медиа он искал в них идеи и примеры для своих

теорий, как профессор английской литературы и литературный критик –

изучал формальные достижения писателей и поэтов. Маклюэна, по мнению

Ламберти, в литературе интересовали прежде всего новые методы и техно-

логии, новый язык, с помощью которых литераторы пытались выразить

свои мысли. Ламберти уверена, что Маклюэн является неотъемлемой ча-

стью эпохи модернизма, а его необычный стиль письма – свидетельство

принадлежности Маклюэна как к литературе модернизма, так и к литерату-

ре постмодернизма [100, p. 192].

Е. Ламберти считает, что характерные для канадского исследователя

способы наблюдения и определения явлений, их понимание и толкование

служат мостом, соединяющим точные и гуманитарные науки, причем эта

конструкция создана с помощью художественного воображения, интуиции

и языка, но они применяются с помощью своеобразных опытов (проб) во

всех областях знания, ко всем средствам коммуникации не только в сфере

литературы и искусства, но и в других областях1

В статье «Целостное понимание: Маршалл Маклюэн как литератор»

(Integral awareness. Marshall McLuhan as a Man of Letters), вошедшей в

сборник «Наследие Маклюэна», Е. Ламберти напоминает, какой значитель-

ный вклад сделал канадский профессор в области литературоведения: со-

ставил антологию сборника американской и европейской поэзии для стар-

ших классов североамериканских школ, написал серьезное диссертационное

исследование о литераторе елизаветинской эпохи Томасе Нэше, опублико-

вал около сотни литературоведческих статей, предисловий к монографиям,

посвященным творчеству Г.К. Честертона (Кеннер Х. Парадокс у Честер-

«McLuhan’s ways of observation and identification, his ways of perceiving and rendering

his world, somehow bridge the sciences and humanities: they are built upon an artist-like use

of imagination, intuition and language, but they are applied, with a probing (and playful) attitude, to all cognitive fields, to all forms of knowledge, to all media»

(http://www.chass.utoronto.ca/mcluhan-studies/v1_iss5/1_5art6.htm).197

тона), Э. Паунда (Кеннер Х. Эра Паунда). Вместе с тем популярность и не-

которая «звездность» Маклюэна в 1960-е гг., по мнению Ламберти, имели и

свои негативные стороны. В академических кругах слава канадского теоре-

тика вызывала неприязнь. Ламберти призывает серьезно штудировать не

только работы Маклюэна по теории коммуникации, но и его литературную

критику [122, p. 153–160]. Предложенный Ламберти путь изучения творче-

ства канадского коммуникативиста обоснован тем, что Маклюэн в течение

всей своей жизни оставался преподавателем литературы. Несомненно, иг-

норировать влияние роли литературы на теории медиа Маклюэна было бы,

на наш взгляд, ошибкой.

Необходимость изучения идей Маклюэна с учетом его литературных

пристрастий осознавал и известный американский литературовед Лесли

Фидлер (L. Fiedler), считающийся в США «отцом постмодернизма». Про-

анализировав труды канадского мыслителя, он заявил, что Маклюэн явля-

ется ярким представителем «постмодернистского мышления» («a prime

example of postmodern thinking») [214, p. 151–167]. Это утверждение очень

важно для понимания места М. Маклюэна в современной культуре и ис-

кусстве.

Отношение к идеям Г.М. Маклюэна и маклюэнизму в научных кру-

гах Америки и Европы всегда было неоднозначным. Вместе с тем интерес

к работам канадского ученого в последние десять лет значительно возрос.

Серьезное исследование проблем массмедиа и теории коммуникации не-

возможно без опоры на труды Г.М. Маклюэна.

В теории Маклюэна много «литературности». Иногда именно удач-

ные сравнения и метафоры в сочетании с безусловным энциклопедизмом

автора, который собрал и обработал огромное количество источников, со-

здают ощущение встречи с современной и, безусловно, интересной концеп-

цией. Однако при внимательном прочтении его трудов можно найти много

противоречий и ошибок, на что справедливо указывали многие критики.

Нельзя отрицать, что, несмотря на все противоречия и нелинейную форму

подачи материала, Маклюэн сформулировал стройную теорию, включаю-

щую и историю письменности, и историю становления, развития и функци-

онирования средств массовой коммуникации. Роль литературной составля-

ющей в творчестве канадского коммуникативиста зачастую является клю-

чом к пониманию его теорий.

Следует признать, что мозаичные тексты М. Маклюэна сложны для

восприятия теми, кто привык к линеарной логике. Характерный для ученого

стиль «исследовать, но не объяснять» требует читателя, готового вступить в

диалог с автором и в некоторых случаях закончить его мысли. «Галактика 198

Гутенберга» и «Понимание средств коммуникации» – книги, которые следует

читать многократно, чтобы понять основные идеи канадского коммуникати-

виста.

3.3. Теория медиа М. Маклюэна в контексте

современных западных теорий коммуникации

Исследование различных аспектов коммуникации восходит к фило-

софии Древней Греции и Рима. В те времена риторика как искусство ора-

торского мастерства и убеждения была одним из важных аспектов в обу-

чении; среди блестящих специалистов в области риторики можно назвать

Сократа, Платона, Цицерона. На их труды в той или иной степени опира-

ется большинство современных теорий коммуникации.

В Средние века и эпоху Ренессанса, как уже упоминалось выше,

грамматика, риторика и логика образовали основу системы классического

обучения в Европе – тривиум. Следует отметить, что первые исследования

коммуникации М. Маклюэна связаны именно с риторикой. Рассматривая в

своей докторской диссертации «Классический тривиум: Место Томаса

Нэша в книжной культуре своего времени» конфликт между «риторико-

грамматистами» и «диалектиками» елизаветинской эпохи, Маклюэн боль-

шое внимание уделил возникновению истории тривиума, античным шко-

лам риторики. Канадский ученый подчеркивал, какую важную роль с ан-

тичности до настоящего времени играл язык, соединявший науку и грам-

матику. Глубокие знания истории развития риторики, грамматики, науки,

языка с античности до современности помогли Маклюэну в формировании

его теории медиа.

Анализируя наследие М. Маклюэна, своего бывшего научного руко-

водителя, профессор Д. Теолл неоднократно подчеркивал тот факт, что ма-

клюэновская теория медиа уходит корнями в исследования риторики и

тривиума, изучение творчества французских символистов и писателей-

модернистов, прежде всего Д. Джойса, и заканчивается теорией тетрад.

Одну из глав своей книги «Виртуальный Маклюэн» Д. Теолл назвал «От

тривиума к тетраде: Медиа как артефакт и язык» (From Trivium to Tedrad:

Media as Artefact and Language) [121, p. 67–80]. Если рассмотреть труды

Маклюэна в диахроническом аспекте, то они напоминают университетские

этапы обучения в области гуманитарных наук: от базовых гуманитарных

курсов к специализации «коммуникативистика». 199

Существует множество определений понятия «коммуникация». Под

этим словом понимают транспортное сообщение и транспортные пути, об-

мен мыслями, процесс общения и передачу информации1

Л.М. Землянова обращает внимание на то, что в «коммуникативи-

стике все эти значения фигурируют в разных концептуальных контекстах и

интерпретируются в зависимости от тех или иных методологических пози-

ций» [372, c. 65]. Об этом следует помнить при изучении разных школ и

направлений в коммуникативистике.

Близким по значению к коммуникации является медиа. Английское

«media», множественное число от «medium», означает средства массовой

информации, окружающую среду, среду обитания, средства и пути пере-

дачи информации [297, p. 846].

Под медиа обычно понимают, как справедливо отметила Л.М. Зем-

лянова, «средства связи и передачи информации различных типов – от са-

мых древних (языки жестов, дымов, барабанов, наскальных рисунков и

др.) до наисовременнейших, образующих глобальные магистрали» [372,

c. 200], то есть, следуя логике российской исследовательницы, медиа – это

те же средства коммуникации. Таким образом, мы можем говорить о том,

что теория медиа по сути своей синоним теории коммуникации.

По мнению немецкого философа, теоретика медиа и литературоведа

Ф. Киттлера (F. Kittler, 1943–), понятие «коммуникация» получило распро-

странение в академических кругах благодаря британскому мыслителю

Джону Локку (John Locke, 1632–1704), который в своей работе «Опыт о

человеческом разумении» (Essay on Human Understanding) высказал мне-

ние о том, что коммуникация означает обращение в словесную форму

мыслей человека и, соответственно, соединение различных людей с помо-

щью языка [390]. Для Киттлера, как и для многих мыслителей ХХ в., ком-

муникация связана прежде всего с человеком, языком, общением между

людьми с помощью языка, и лишь вторичное значение имеют математиче-

ские подходы к проблемам коммуникации, обработки информации и пере-

дачи данных.

Киттлер находит теорию медиа М. Маклюэна заслуживающей вни-

мания, но критикует канадского исследователя за технологический детер-

минизм, отсутствие глубокого анализа роли общества в общественных

формациях, в развитии информационных технологий и средств коммуни-

кации, и также не разделяет мысль канадского теоретика о том, что сред-

ства коммуникации являются продолжением человека [390].

1 См., например: The American Heritage College Dictionary. – 3d ed. – Boston: New York:

Houghton Mifflin Co., 1993. – P. 282.200

В начале ХХ в. началось исследование коммуникации как отдельной

академической дисциплины. В 1914 г. американским литературоведом,

специалистом по риторике Гербертом Вичелнзом1

(Herbert Wichelns) была

основана Национальная ассоциация преподавателей ораторского искусства

(National Association of Academic Teachers of Public Speaking), позднее пе-

реименованная в Национальную ассоциацию коммуникации (National

Communication Association).

Хотя коммуникация как наука сформировалась в конце 1940-х гг.,

традиционными дисциплинами, изучающими коммуникацию и медиа с

начала ХХ в., являются философия, биология, психология, социология, со-

циальная психология, политология, лингвистика, искусствоведение. Ком-

муникация и медиа стали предметом исследований в новых отраслях науч-

ного знания, которые возникли после Второй мировой войны: кибернети-

ке, семиотике, менеджменте и маркетинге. В послевоенные годы оформи-

лось междисциплинарное поле исследований, обычно называемое «теория

коммуникации» (communication theory).

Между учеными до сих пор нет единого мнения о том, что такое тео-

рия коммуникации и что должно быть предметом ее исследования. Про-

фессор факультета коммуникации Университета Колорадо г. Болдер

(University of Colorado at Boulder) Роберт Т. Крейг (Robert T. Craig) утвер-

ждает, что термин «теория коммуникации» впервые был использован в

1940-е гг. инженерами-электриками, описывающими математический ана-

лиз сигналов [388]. Родоначальниками современной теории коммуникации

ученый считает математиков Клода Шэннона (Claude Shannon) и Уоррена

Уивера (Warren Weaver), а также отца кибернетики Норберта Винера

(Norbert Wiener). Вероятно, математики, пионеры в исследовании процес-

сов коммуникации, изначально сформировали техническую терминоло-

гию, которая позднее была заимствована представителями других направ-

лений в области теории коммуникации, среди которых были философы,

социологи, лингвисты, культурологи.

Р. Крейг уверен, что существование разных трактовок понятия

«коммуникация» связано с тем, что исследованиями в этой области зани-

маются специалисты разных профессий, каждый из которых рассматривает

коммуникативистику применительно к своему роду деятельности и зача-

Работа Герберта А. Вичелнза «Литературная критика ораторских речей» (The Literary

Criticism of Oratory, 1925), в которой автор утверждает, что главным критерием оценки

ораторского искусства является эффект, который произвела речь на аудиторию, счита-

ется одной из основополагающих работ американской риторической критики. Подроб-

нее об этом см.: Смолененкова В.В. Понятие риторической критики

// http://genhis.philol.msu.ru/article_49.shtml. 201

стую не интересуется работами коллег из других сфер. Он выделяет семь

дисциплинарных подходов к теории коммуникации: феноменологический

(phenomenological), который изучает способы организации общения между

людьми, диалог; риторический (rhetorical), который рассматривает комму-

никацию как практическое искусство дискурса; семиотический (semiotic),

в котором коммуникация исследуется как система знаков; кибернетиче-

ский (cybernetic), для которого коммуникация – это процесс обработки и

передачи информации; социопсихологический (sociopsychological), рас-

сматривающий коммуникацию как способ воздействия на поведение чело-

века, групп людей, общества в целом, опираясь на знание психологии; со-

циокультурный (sociocultural), согласно которому коммуникация рассмат-

ривает создание или воссоздание общественного порядка, взаимодействие

людей в социуме; критический (critical) подход, предметом исследования

которого является отражение дискурса [313, p. 119–161]. Некоторые кон-

цепции в области коммуникаций (например, кибернетику Н. Винера) мож-

но определенно отнести к одному из подходов, представленных в класси-

фикации Крейга, но в ряде случаев исследования являются междисципли-

нарными.

Американский исследователь Д.А. Андерсон (J.A. Andersоn) в своей

работе «Теория коммуникации: эпистемологические основания»

(Communication Theory: Epistemological Foundations, 1996) выделил 249

теорий коммуникации, которые логически обоснованы и имеют свою об-

ласть и методы исследования, своих сторонников и противников. Исследо-

ватель отметил, что «многие современные теории коммуникации зависят

от некоторой степени веры в конструируемую природу реальности и зна-

ния»1

. Андерсон, как и Крейг, осознавал тот факт, что теория коммуника-

ции даже в 1990-е гг. не оформилась в отдельную дисциплину и может

быть или отдельным направлением в ряде отраслей знания, или частью

междисциплинарного исследования. Такое множество подходов, опреде-

ленная эклектика в формировании самого понятия говорят о том, что ком-

муникативистика как научная дисциплина находится в процессе становле-

ния.

Интересно отметить, что представители разных школ в сфере ком-

муникации редко упоминают труды представителей другой «коммуника-

тивистики». Таким образом, каждое направление теории коммуникации

«Many contemporary communication theories depend on some belief in the constructed nature of reality and knowledge (Andersen J.A. Communication Theory: Epistemological Foundations.– New York: The Guilford Press, 1996. – Р. 36).202

или теории медиа в большинстве случаев развивалось достаточно незави-

симо, хотя между ними есть очевидные пересечения.

Однако в последнее время все более популярными становятся меж-

дисциплинарные исследования в области коммуникации, значительное ме-

сто в которых играют и труды Маклюэна.

Г.М. Маклюэн рассматривал медиа в широком понимании слова, а не

только как средства массовой коммуникации. Его работы представляют

ценность для всех вышеперечисленных подходов, хотя предметом науч-

ных интересов ученого были в основном телевидение и другие средства

массовой коммуникации (media studies).

Основополагающие труды М. Маклюэна по теории медиа вышли в свет

и получили всемирную известность в 1960-е гг. В это время авторитет и при-

знание в академических кругах уже завоевали многие концепции в сфере

коммуникации1

, в том числе идеи американского политолога и социолога

Г.Д. Лассуэлла (H.D. Lasswell, 1902–1978) и социолога П.Ф. Ла-

зарcфельда (P.F. Lazarsfeld, 1901–1976)2

, заложивших основы теории полити-

ческих коммуникаций и связавших медиатекст с искусством пропаганды,

причем заслуга Лазарсфельда состоит в том, что он привнес социологическое

исследование в сферу коммуникации как научный метод. До Лазарсфельда

изучение медиа носило в большей степени описательный характер.

Большой популярностью в 50–60-е гг. пользовались кибернетическая

модель математика Норберта Винера (Norbert Wiener, 1894–1964), опубли-

ковавшего в 1954 г. свой основополагающий труд «Кибернетика»; матема-

тическая модель американских исследователей К.Э. Шэннона

(C.E. Shannon, 1916–2001) и У. Уивера (W. Weaver, 1984–1978), изложен-

ная в 1949 г. в работе «Математическая теория коммуникации» (A

Mathematical Theory of Communication3

); теория культивации Г. Гербнера1

(G. Gerbner, 1919– 2005) и многие другие.

Подробнее о разных направлениях и школах в области теории коммуникации см.:

Землянова Л.М. Современная американская коммуникативистика. – М.: Издательство

МГУ, 1995; Уэбстер Ф. Теории информационного общества / Пер. англ. М.В. Арапова и

Н.В. Малыхиной; Под ред. Е.Л. Вартановой. – М.: Аспект пресс, 2004; Schramm W. The

Beginnings of Communication Study in America: A Personal Memoir. – Newbury Park, CA:

Sage Publications. 1997.

2 О П.Ф. Лазарсфельде и его научных исследованиях см.: Czitrom D.J. Media and the

American Mind: From Morse to McLuhan. – Chapel Hill; NC: Univ. of North Carolina Press,

1982. – P. 127–137.

Идеи, изложенные в данной работе, в основном генерированы Шэнноном, в то время

как У. Уивер сделал мысли соавтора доступными для широкой публики. Книга Шэнно-

на и У. Уивера основана на статье К. Шэннона «Математическая теория коммуника-203

Параллельно с Маклюэном исследованием коммуникации занима-

лись философы и культурологи, основатели французской школы семиоти-

ки Р. Барт (R Barthes, 1915–1980) и Ж. Бодрийяр (J. Baudrillard, 1929–2007),

американский постиндустриалист Д. Белл (1919–). Становлением комму-

никации как университетской дисциплины в эти годы активно занимался

американский профессор У. Шрамм (W. Schramm, 1907–1987).

Представитель Чикагской школы коммуникации2

Г. Лассуэлл считал,

что политология и коммуникативистика должны использовать не только

методы эмпирической социологии, социальной психологии, но также пси-

хоанализ в изучении массовых коммуникаций и политической пропаганды.

Ему принадлежит известная формула «Кто говорит? – Что сообщает? –

Кому? – По какому каналу? – С каким эффектом?» (Who (says) – What –

(to) Whom – (in) What Channel – (with) What Effect). Согласно классифика-

ции Крейга, учение Лассуэлла, несомненно, можно отнести к социально-

психологическому направлению.

Кто? Что говорит? По какому

каналу? Кому? С каким

эффектом?

Коммуникатор Сообщение Средство Реципиент Эффект

Рис. 1. Модель коммуникации Лассуэлла3

ции», которая была опубликована в 1948 г. в журнале «Белл систем текникэл джорнел»

(Bell System Technical Journal).

Теория предполагает, что люди, которые в течение многих часов смотрят телевизор,

«культивируют» определенную модель общества и мира, которую им навязывает теле-

видение, т.е. существуют в псевдореальности. Культивационный анализ (cultivation

analysis) пытается измерить, как телевидение влияет на восприятие зрителем окружаю-

щей реальности. Подробнее об этом см.: The Cultivation Theory: George Gerbner /

http://www.colostate.edu/Depts/Speech/rccs/theory06.htm

Чикагская школа коммуникации доминировала от первого десятилетия ХХ в. до нача-

ла Второй мировой войны. Среди ее основателей философы и социологи – Джон Дьюи

(John Dewey), Джордж Герберт Мида (George Herbert Mead), Роберт Эзра Парк (Rober

Ezra Park). Представители этого направления рассматривали коммуникацию как сово-

купность процессов, с помощью которых культура возникает и оформляется институ-

ционально. Коммуникация рассматривалась во взаимодействии с искусством, архитек-

турой, в первую очередь, политикой. Подробнее о Чикагской школе коммуникативи-

стики см.: Shook J.R. The Chicago School of Pragmatism, 1912–1970. – Bristol; London:

Thoemmes Press, 2000.

Рисунок взят из статьи. См.: Жукова Я., Ширков Ю. Модели массовой коммуникации

/ http://www.advance-mr.ru/articles/zhukova/mc_model/mcmodels.htm204

Математик Норберт Винер1

по духу близок Маклюэну. Он был скло-

нен к междисциплинарным исследованиям, его интересы выходили за

рамки одной специальности. Вундеркинд, рано окончивший школу и по-

лучивший в восемнадцать лет ученую степени доктора философии, Винер

увлекался не только точными науками, но также философией, особенно

трудами Бертрана Рассела; биологией, в том числе дарвинизмом; историей

и социологией.

Будучи зрелым исследователем, Винер решил сформулировать

принципы кибернетики – новой научной дисциплины, при этом он макси-

мально использовал свои знания в разных областях, в том числе в матема-

тике, философии, биологии, социологии. Ключевая мысль, изложенная

Винером в его книге «Кибернетика», сводится к тому, что возможность

передавать и получать информацию не является привилегией людей, по-

этому не существует границы между естественным человеческим разумом

и искусственным разумом машины. Ученый сопоставлял механизмы об-

ратной связи в живых организмах и технических устройствах. Интересно

отметить, что «Кибернетика» Н. Винера стала, как и «Понимание средств

коммуникации», научным бестселлером. У Винера, как и у Маклюэна, бес-

численное количество поклонников. Его, как и Маклюэна, часто цитируют,

но мало читают. Учение Винера было революционным для своего времени

и стало теоретической основой для кибернетики, а позднее исследований в

области информационных технологий.

По воспоминаниям Д. Теолла, аспиранта Маклюэна, летом 1950 г.

ему удалось познакомить своего научного руководителя с работами Н. Ви-

нера, в том числе с «Кибернетикой». Идеи Винера, по мнению Теолла, по-

двигли Маклюэна создать теорию художественной коммуникации, которая

впоследствии стала руководством к действию для специалистов в области

сетевой литературы и искусства2

. Возможно, знакомство с трудами Винера

натолкнуло Маклюэна на мысль организовать семинары по культуре и

технологии: этот проект канадский ученый начал в 1953 г.

1 Подробнее о жизни и теории Н. Винера см.: Heims S.J. John von Neumann and Norbert

Wiener: from Mathematics to the Technologies of Life and Death. – Cambridge, Mass.: The

MIT Press, 1982; Conway F., Siegelman J. Dark Hero of the Information Age: In Search of

Norbert Wiener The Father of Cybernetics. – New York: Basic Books, 2006.

2 Подробнее об этом см.: Conway F., Siegelman J.Dark Hero of the Information Age: In

Search of Norbert Wiener, the Father of Cybernetics. – New York: Basic Books, 2005. – P.

293.205

Не замеченной Маклюэном не могла быть и концепция Шэннона-

Уивера1

, которая, по мнению ряда критиков, является «матерью всех моде-

лей» (mother of all models) [327, p. 11], включает понятия источника ин-

формации (information source), послания (message), передающего устрой-

ства (transmitter), сигнала (signal), канала (channel), шума (noise), получате-

ля (receiver), вероятностной ошибки (probability of error), кодирования

(coding), декодирования (decoding), информационного уровня (information

rate) и пропускной возможности канала связи (channel capacity).

Шэннон задумал книгу с целью изучить возможности оптимизации

беспроводной связи и телекоммуникаций, в частности шумовые эффекты и

их влияние на качество передачи информации. Эта тема интересовала ком-

панию «Белл Телефон» (Bell Telephone), в лаборатории которой он рабо-

тал. Ученые определили, что, пройдя через передатчик, сообщение пре-

вращается в сигнал, а в зависимости от уровня шума или наличия помех

сигнал доходит до приемника, где происходит его декодирование в сооб-

щение. Модель Шэннона-Уивера представляет коммуникацию как линей-

ный односторонний процесс, причем важную роль в ней играет избыточ-

ность языкового материала, т. е. информации. Чем больше уровень шума,

тем, по мнению исследователей, выше должна быть избыточность инфор-

мации. Основное положение в концепции Шэннона-Уивера сводится к то-

му, что при определенных условиях можно иметь надежную коммуника-

цию. Информационная теория американских ученых стала основой для ис-

следователей в области акустики, кибернетики, информационных техноло-

гий и ряде других областей знания.

Рис. 2. Модель коммуникации Шэннона-Уивера [400]

Ученик Маклюэна Д. де Керкове полагал, что главное отличие про-

цесса коммуникации у Маклюэна от модели Шэннона-Уивера состоит в

1 Подробнее о теории Шэннона-Уивера см.: Science and Ideology: A Comparative History

(Routledge Studies in the History of Science, Technology and Medicine) / Ed. by M. Walker.

– London; New York: Routledge, 2006. – P. 66–95.

ИСТОЧНИК

ИНФОРМАЦИИ

СООБЩЕНИЕ

ОТПРАВИТЕЛЬ

СИГНАЛ

ПОЛУЧАТЕЛЬ

ИСТОЧНИК

ШУМА

ПОЛУЧЕННЫЙ

СИГНАЛ СООБЩЕНИЕ

ЦЕЛЬ206

том, что в маклюэновской схеме нет передачи информации от источника к

цели, а есть одновременная трансформация источника и адресата [97].

Именно к такому выводу приходит де Керкове, применяя формулу

«medium is the message» к процессу коммуникации.

Д. де Керкове вторит и Д.У. Кэрри. Он полагает, что заслуга Маклю-

эна в том, что он рассматривал проблему коммуникации как историче-

скую, в то время как Н. Винер, К. Шэннон, У. Уивер сводили ее к процессу

передачи информации и тем самым упрощали ее до чисто технических

проблем [79, p. 293–305].

Следует помнить, что модель Шэннона-Уивера на самом деле опи-

сывает технологию передачи информации, и вряд ли стоит ставить под со-

мнение ее правомерность. Учение Маклюэна связано с процессом взаимо-

влияния средства коммуникации и содержания сообщения. В тезисе

«medium is the message» есть и философское содержание, и скрытая мета-

фора. Кажущиеся противоречия между Маклюэном и другими теоретика-

ми коммуникации являются еще одним свидетельством того, что в комму-

никативистике существуют множество подходов и школ, которые находят-

ся словно в параллельных мирах, иногда зная о существовании друг друга,

иногда пересекаясь и дополняя друг друга, иногда совершенно самостоя-

тельно друг от друга.

Большую роль в становлении коммуникативистики как науки сыграл

У. Шрамм. С 1941 по 1943 г. он регулярно встречался с П.Ф. Лазарсфель-

дом, Х. Лассуэллом, а также социальными психологами К. Левином

(K. Lewin) и К. Ховландом (C. Hovland) и рядом других ученых для работы

над разными PR-проектами, направленными на продвижение в обществе

идей о необходимости создания сада Победы, экономии топлива, в том

числе бензина, покупки государственных ценных бумаг и т. д. Позднее эти

проекты Шрамм описал в своей книге «Начало исследования коммуника-

ции в Америке: Личные воспоминания» [349]. Эта работа была опублико-

вана после смерти ученого и содержит интересный материал о развитии

теории коммуникации в США. В книге Шрамма предыстория американ-

ской коммуникативистики связана с именами американских социологов

Ч.Х. Кули (C.H. Cooley, 1864–1929) и Р.Э. Парка (R.E. Park, 1864–1944), а

также американского антрополога-лингвиста Э. Cапира (E. Sapir, 1884–

1939). По мнению Шрамма, непосредственно основоположниками северо-

американской коммуникативистики можно считать Х.Д. Лассуэлла,

П.Ф. Лазарcфельда, К. Левина и К.И. Ховланда. Несомненно, все выше-

упомянутые исследователи внесли значительный вклад в развитие теории

медиа. Этим, а также личным знакомством и совместной деятельностью с 207

ними во многом обусловлен круг ученых, о которых пишет Шрамм в своей

книге. Имя М. Маклюэна упоминается им несколько раз, но автор не счи-

тает канадского ученого ни отцом-основателем американской теории ком-

муникации, ни значительной фигурой в исследовании медиа, достойной

серьезного обсуждения.

Американский исследователь Д. Цитром, как и Шрамм, связывает

зарождение теории медиа с работами Ч.Х. Кули, Р.Э. Парка, а также аме-

риканского философа, психолога и педагога Д. Дьюи (J. Dewey)1

. Ученый

признает, что Лассуэлл, Липпман и Лазарсфельд внесли весомый вклад в

становление коммуникации как науки, при этом им особенно выделены за-

слуги П. Лазарcфельда в развитии современных методов исследования в

области коммуникации. Среди ученых, развивавших теорию медиа в 1940–

60-е гг., Цитром также упоминает ученика Лазарcфельда социолога

Д.Т. Клаппера (J.T. Klapper, 1917–1984), автора известного труда «Влияние

массовой коммуникации. Анализ исследования эффективности и ограни-

чений массмедиа от влияния на общественное мнение» («The Effects of

Mass Communication. An Analysis of Research on the Effectiveness &

Limitations of Mass Media in Ifluencing the Opinions»), и увлекавшегося

марксизмом Ч.Р. Миллса (C.W. Mills, 1916–1962), который лишь опосре-

дованно интересовался проблемами медиа, а больше известен как автор

книги «Власть элиты» (The Power Elite, 1956), в которой проанализировал

взаимодействие политической, экономической и военной элит в государ-

стве.

По мнению Цитрома, история медиа связана с Франкфуртской шко-

лой2

социологии и ее представителями М. Хоркхаймером (M. Horkheimer,

1895–1973), Т. Адорно (T. Adorno, 1903–1969), Л. Ловенталем

(L. Löwenthal, 1900–1993), Г. Маркузе (H. Marcuse, 1898–1979) и

1 См.: Czitrom D.J. Media and the American Mind: From Morse to McLuhan. – Chapel Hill;

NC: Univ. of North Carolina Press, 1982. – P. 91–121.

Термин «Франкфуртская школа» является собирательным названием, применяемым к

мыслителям, связанным с Институтом социальных исследований в Франкфурте-на-

Майне; сами представители критической теории никогда не объединяли себя под таким

наименованием. Представители данной школы считали, что буржуазное классовое об-

щество превратилось в монолитную бесклассовую тоталитарную систему, в которой

революционная роль преобразования общества переходит к маргинальным интеллиген-

там и аутсайдерам. Современное общество технократично и существует за счет распро-

странения ложного сознания посредством средств массовой информации, а также по-

пулярной культуры и навязываемого культа потребления. См.: Wiggershaus R. The

Frankfurt School: Its History, Theories, and Political Significance (Studies in Contemporary

German Social Thought) // R. Wiggershaus, trans. into Eng. M. Robertson. – Cambridge,

MA: The MIT Press, 1995.208

Э.П. Фроммом (E.P. Fromm, 1900–1980). Эта группа ученых изучала влия-

ние массмедиа на процесс формирования общественного мнения и утвер-

ждала, что массовые средства коммуникации способны манипулировать

сознанием человека, влиять на его мировоззрение и восприятие действи-

тельности.

Адорно и Хоркхаймер полагали, что эпоха Просвещения превратила

«магический» мир Ренессанса, полного ассоциаций, аналогий, сложных

взаимоотношений, в наукообразную культуру, в которой все должно быть

измерено и посчитано. Эта тенденция, по мнению немецких мыслителей,

характерна и для современной культуры, в которой игнорирование эмоций

и всего иррационального приводит к упрощению многих общественных

проблем [358, p. 335–336]. Интересно отметить, что эти идеи по сути своей

близки Маклюэну. Подобные мысли канадский исследователь неоднократ-

но высказывал в работах разных лет.

Однако критика массовой культуры, характерная для философов

Франкфуртской школы, не была свойственна Маклюэну. Несмотря на лю-

бовь к элитарному искусству, он, как уже упоминалось выше, стремился

изучать современные явления, и в первую очередь новые СМИ.

Цитром считает, что М. Маклюэн и Г. Иннис, основоположники То-

ронтской школы коммуникации, внесли значительный вклад в исследование

медиа. Их учение Цитром называет наиболее целостной и радикальной из

выдвинутых теорий медиа («the most holistic and radical media theory

propounded») [82, p. 146]. Технологический детерминизм Инниса и Маклю-

эна, их видение истории цивилизации как смены средств коммуникации и

технологий и даже игнорирование ими популярных концепций в исследова-

ниях медиа 50-60-е гг., как полагает Цитром, обусловлено канадским проис-

хождением ученых, определенной дистанцией от американских коллег. Это

утверждение имеет под собой основание: в США теоретики медиа были

подвержены ряду влияний, в то время как Торонтская школа смогла выдви-

нуть свое понимание истории коммуникации, с которым американские тео-

ретики были зачастую не согласны и относили Инниса и Маклюэна к разря-

ду аутсайдеров, а их идеи считали девиацией от основного направления

научной мысли.

Как и один из первых критиков Маклюэна А. Альварес, Цитром счи-

тал и достоинством, и определенным недостатком канадского ученого его

обособленность от основного потока теоретиков медиа. Американские ком-

муникативисты были в постоянном контакте друг с другом: они выступали

на конференциях, симпозиумах, знали о достижениях друг друга из науч-

ных публикаций, в то время как Маклюэн не принимал участия в жизни 209

профессионального сообщества, мало интересовался последними тенденци-

ями в американских исследованиях теории медиа. Диалог с У. Шекспиром,

К. Марло, Д. Джойсом в своих трудах Маклюэн предпочитал общению с

профессурой факультетов коммуникации североамериканских и европей-

ских университетов.

Вместе с тем социолог и теоретик коммуникации Денис Маккуэйл

(Denis McQuail, 1935-) был уверен, что без трудов М. Маклюэна невозмож-

но представить современные исследования в области медиа. После оконча-

ния Оксфордского университета Маккуэйл работал в британских и амери-

канских вузах, но расцвет его научной деятельности связан с университетом

Врие (Vrije University) в Амстердаме (Нидерланды). В своих трудах он пы-

тался объяснить суть теорий коммуникации и их прикладное значение, а

также исследовал положительные и отрицательные аспекты воздействия

массовых коммуникаций на общество. В самой своей известной работе

«Теория массовой коммуникации Маккуэйла» (McQuail’s Mass

Communication Theor) ученый неоднократно обращается к трудам Маклю-

эна, считая канадского исследователя и Г. Инниса основателями Торонтской

школы коммуникативистики. Основой теории коммуникации Торонтской

школы, как полагает Маккуэйл, служит технологический детерминизм, ко-

торый оказывает определенное социальное и культурное воздействие на

определяющую форму и средство коммуникации, независимо от непосред-

ственно содержания1

. Маккуэйл считает, что в теории Маклюэна много иде-

ализма и «умствования» («mentalism») [342, p. 79]. Однако если многие тео-

ретики медиа 1960–1980-х гг. игнорировали Маклюэна, Маккуэйл полагал,

что без трудов канадского теоретика медиа невозможно представить совре-

менную картину в области теории коммуникаций. В своей книге он в конце

ряда глав в списке литературы для самостоятельного чтения рекомендует

«Галактику Гутенберга» и «Понимание средств коммуникации».

Немецкий литератор и философ Г.М. Энзенсбергер

(H.M. Enzensberger, 1929–) был яростным оппонентом Маклюэна. Хотя

Энзенсбергер и называл канадского исследователя «шарлатаном», он, тем

не менее, считал, что его запутанные книги имеют больше интересных

наблюдений о медиаиндустрии, более глубокое понимание силы новых

медиа, чем анализ всех представителей марксизма или теории критики2

«Toronto School of communication… At the core is the form of communication technology

determinism that attributes distinctive social and cultural effects to the dominant form and vehicle of communication, independent of an actual content». (McQuail D. McQuail s Mass

Communication Theory: Fourth Edition. – London: Sage Publications, 2005. – P. 569.

2 Цит. по: Electronic Culture: Technology and Visual Representation / Ed. by T. Druckery. –

New York: Aperture, 1996. – Р. 78.210

Таким образом, можно еще раз отметить противоречивое отношение

специалистов теории коммуникации к работам Маршалла Маклюэна. С

одной стороны, некоторые критики считали его методы исследования ме-

диа, основные концепции бездоказательными и ненаучными, они же при-

знавали, что труды Маклюэна были прорывом в исследовании медиа и

ссылались на них. Другие исследователи полагали, что, несмотря на слож-

ную манеру подачи материала, в работах Маклюэна изложена последова-

тельная и логичная теория, которую трудно опровергнуть и со временем

основные ее положения становятся все более понятными новому поколе-

нию.

Если проанализировать основные направления и школы коммуника-

тивистики второй половины ХХ в., то можно разделить их на те, которые

занимаются исследованиями коммуникации в широком смысле слова и

массовой коммуникации (под массовыми коммуникациями, как правило,

понимают СМИ). Как уже было упомянуто в предыдущем параграфе, Ма-

клюэн изучал медиа, и это понятие он трактовал достаточно широко, как

множество явлений – от одежды, дорог и денег до телеграфа и телевиде-

ния. Подробно эти вопросы рассмотрены ученым в книге «Понимание

средств коммуникации».

В отличие от представителей Франкфуртской школы, Маклюэн не

интересовался вопросами классовой борьбы, вне сферы его интересов

оставался популярный в 1960-е гг. фрейдизм. Вместе с тем развитие

средств коммуникации в теории Маклюэна напрямую связано с эпохой, в

которой они существуют и которая определяет их характер. Историю че-

ловечества канадский исследователь видит через призму эволюции средств

коммуникации – от появления речевой коммуникации и наскальной живо-

писи первобытных времен, фонетического алфавита, письменной культуры

к печатной культуре, на смену которой с изобретением электричества

пришла эпоха пост-Гутенберга: телеграф, телефон, фонограф, кинемато-

граф, телевидение.

Средствам массовой коммуникации посвящена большая часть иссле-

дований канадского профессора, но наряду с СМК в его работах рассмат-

риваются и другие «медиа»: жилище и одежда, дороги и географические

карты, деньги и игры.

Российская исследовательница М.Н. Юхвид подразделяет средства

коммуникации в трудах Маклюэна на «непосредственно средства и тех-

нологии коммуникации (устные, рукописные, печатные, электронные сред-

ства)» и «феномены культуры» (артефакты), которые сами не являются

средствами коммуникации в общепринятом смысле, но при этом насыще-211

ны информационным содержанием» [133, c. 15]. В этом подходе есть

определенная логика. Однако, на наш взгляд, классификация Юхвид

упрощает маклюэновское видение коммуникации. Понятие «средство

коммуникации» многообразно, его нельзя сводить к средствам массовой

коммуникации, к сфере передачи информации посредством речи, письма,

печати и электронных СМИ. Основой теории медиа Маклюэна является

понимание того, что коммуникации разнообразны, они возникают как про-

рывы в области науки и техники в самых разных сферах человеческой

жизни, они меняют мышление человека, его восприятие действительности

и всю эпоху. С появлением новых коммуникаций меняется пространство и

время. Не только газеты и телевидение превратили мир в одну глобальную

деревню, но прежде всего телеграф, а также «новые деньги» (кредитная

карта), транспортные средства. Согласно Маклюэну, средства коммуника-

ции управляют человеком и создают его, и одновременно человек управля-

ет и создает средства коммуникации. Таким образом, мы можем говорить о

том, что взаимоотношение «человек и коммуникации» двусторонне: чело-

век создает новые средства коммуникации, а они, в свою очередь, опреде-

ляют уровень развития общества, его экономику и культуру.

Если следовать классификации Юхвид, то непонятно, к какой группе

медиа следует отнести игры – к предметам культуры или средствам ком-

муникации. Игры имеют все большее значение в современном обществе.

Соединившись с новым средством коммуникации, Интернетом, они стали

уникальным феноменом. Так называемый мир вещей в работах Маклюэна

является не столько артефактом, набором предметов, раскрывающих ха-

рактер определенной эпохи, сколько средством коммуникации между

людьми.

Множество критических замечаний сделано исследователями в адрес

методов исследования, которые использовал Маклюэн в своих трудах.

Ученого обвиняли в отсутствии научных подходов и доказательной базы

при выдвижении ряда теорий, применении характерных для литературове-

дения приемов при анализе коммуникации1

Основными методами исследования для канадского ученого были

историко-сопоставительный, сравнительный, метод аналогий, многие из

них он использовал и при анализе художественных произведений. Попу-

1 См., например: Meyrovitz J. Canonic Anti-Text: Marshall McLuhan’s Understanding Media // Canonic Texts in Media Research: Are There Any? Should There Be? How About

These? / Ed. by E. Katz, J. D. Peters, T. Liebes, A. Orloff. – Cambridge: Polity Press. 2002. –

P 194–196. 212

лярные в 1960-е гг. прикладные методики с математическими расчетами,

которые применял П. Лазарсфельд, остались за рамками его интересов.

Однако использование точных наук, попытки найти определенный

алгоритм и с их помощью анализировать литературу, искусство, медиа, как

правило, были безуспешны. Точные науки хороши в прикладных исследо-

ваниях, в ходе которых, изучая предпочтения читателей, слушателей и

зрителей, рассчитывают рейтинги ньюсмейкеров, авторов текстов, СМИ, а

также ведущих программ и конкретных медийных продуктов, но эти мето-

ды бесполезны при исследовании вопросов, связанных как с искусством и

творчеством, так и с историей и теорией медиа.

В связи с этим можно вспомнить ответ, который немецкий исследо-

ватель Х.У. Хумбрехт (H.U. Gumbrecht) дал оппонентам, упрекавшим

его за ненаучность в исследовании творчества немецких литераторов. Уче-

ный утверждал, что гуманитарные науки полностью раскрывают свой по-

тенциал «не когда формируют стандарты профессионализма или отвечают

на извечные вопросы, а когда занимаются тем, что Вильгельм фон Гум-

больдт считал функцией университета в целом, то есть постановкой новых

вопросов и проблем» [294]. По мнению Хумбрехта, гуманитарные науки,

вместо того чтобы уточнять и пересматривать институциализированные

системы идей, должны «стремиться к изобретению альтернативных путей

понимания и объяснения того, что мы зовем реальностью»… и следует

признать негодным в гуманитарных науках «следование заранее опреде-

ленным методам – как поведение, которое сводит на нет потенциал риско-

ванного мышления» [294]. Хумбрехт уверен, что в гуманитарных исследо-

ваниях большую роль играет и должна играть интуиция, а вместо метода и

точности гуманитарные науки должны, напротив, «поощрять плодотвор-

ное применение воображения – то есть тот аспект восприятия мира, кото-

рый и обеспечивает многоцветность мысленных образов и интенсивность

чувств в качестве функционального эквивалента четко определенных и аб-

страктных концепций, требуемых наукой» [294]. Ученый прав, утверждая,

что гуманитарные науки не могут быть основаны на «объективных» изме-

рениях или на дедуктивных логических выводах, и во многих случаях они

ближе к понятию искусства (Art), чем к идее науки (Science). Поэтому по-

пытки «алгеброй гармонию проверить» в большинстве случаев неосуще-

ствимы.

Подход Маклюэна к исследованию медиа полностью соответствует

описанию методики гуманитарных исследований Хумбрехта. Канадский

ученый часто опирался на воображение и интуицию, но надо отдать ему

должное – все его идеи и теории построены на огромном фактическом ма-213

териале. При этом ученый был уверен, что достижения в сфере коммуни-

кативных технологий находят свое отражение в произведениях блестящих

писателей и поэтов каждой эпохи. Неслучайно он видел прямую связь

между литературой модернизма, творчеством Э. Паунда, Т.С. Элиота,

Д. Джойса и развитием стилистики некоторых газетных жанров, а также

кинематографом в 1930–1940-е гг.

В 1974 г. Маклюэн опубликовал статью «Английская литература как

контрольная башня в исследовании коммуникации» (Literature as Control

Tower in Communication Study), в которой объяснил, что литература впиты-

вает и отражает основные тенденции в области развития коммуникации и

может быть индикатором современного состояния медиа [17, p. 2–7]. Это

утверждение Маклюэна достаточно спорно, но несомненно то, что литера-

тура и искусство ХХ–ХХI вв. имеют связь с современными коммуникаци-

онными технологиями, а последние работы постмодернизма часто соеди-

няют продукты разных сфер науки, литературы и искусства в единый про-

дукт. Такими были работы современников Маклюэна Э. Уорхола и Д. Ро-

зенквиста, в этом же направлении развивается искусство и культура по-

следнего десятилетия.

Подход Маклюэна к изучению различных явлений наиболее близок к

французской школе семиотики, методам исследования Р. Барта, Ж. Бод-

рийяра, а также Ю.М. Лотмана, филолога и культуролога Московско-

Тартусской школы. И Барт, и Бодрийяр, и Лотман использовали литерату-

роведческие и лингвистические методы для анализа философских и куль-

турологических явлений, медиа и искусства.

Такая манера научного анализа была характерна и для Маклюэна.

Следует отметить, что труды Р. Барта, Ж. Бодрийяра, Ю.М. Лотмана, как и

многие работы Маклюэна, представляют собой образец междисциплинар-

ного исследования в области гуманитарных наук, в которых рассматрива-

ются проблемы из разных областей знания – теории медиа, литературы,

искусствоведения, социологии, культурологии. Одной из характерных черт

маклюэнизма, на наш взгляд, и является междисциплинарность исследова-

ния.

Использование литературы как доказательной базы в исследовании

массовых коммуникаций сближает Маклюэна и с немецким теоретиком

медиа Ф. Киттлером.

Основными положениями теории коммуникации М. Маклюэна были

его аксиома «medium is the message», концепции «глобальной деревни» и

электронного сообщества, идея о том, что средства коммуникации являют-214

ся продолжением человека, деление СМК на «прохладные» и «горячие», а

позднее, в 70-е гг., была сформулирована теория тетрад.

Маклюэн не участвовал в жизни научного сообщества коммуникати-

вистов, не публиковал свои труды в признанном в академической среде

рецензируемом журнале «Джорнел оф Коммуникейшн» (Journal of

Communication), на страницах которого рассматривались разные аспекты

теории и практики коммуникации. Он поддерживал контакты лишь с не-

многими специалистами в области медиа, среди которых Э. Хейвлок,

Д. Кэрри, У. Онг, но ощущал необходимость сформулировать и сделать

достоянием общественности свою теорию коммуникации. Маклюэн был

уверен в том, что его видение медиа уникально и заслуживает серьезного

внимания. В письме американскому историку Маршаллу Фишвику

(Marshall Fishwick) полушутя ученый пишет, что является автором един-

ственной теории трансформации коммуникации, а все другие – просто

теории транспортной коммуникации1

. В этом высказывании канадского

профессора ощутима и его вера в собственную гениальность, и способ-

ность к самоиронии, и постоянное желание играть словами. Слова

«transformation» (трансформация) и «transportation» (транспорт, транспор-

тировка) схожи по звучанию. В свойственном ему стиле Маклюэн создает

афористичную фразу и вместе с тем запоминающийся образ разграничения

научного поля, в котором работает ОН в сфере преобразования и транс-

формации, и другие теоретики – в какой-то иной области, возможно, свя-

занной с транспортом. Этой фразой Маклюэн также подчеркивал много-

значность понятия «коммуникация» и существование разнообразных под-

ходов к ее исследованию.

В письме к Фишвику Маклюэн также признается, что готовит «Зако-

ны медиа» к печати. В ряде статей2

ученый изложил свое понимание ос-

новных непреложных правил, по которым существуют медиа, но не успел

закончить книгу. Идеи Маклюэна были собраны и систематизированы его

старшим сыном Эриком, и в 1988 г., восемь лет спустя после смерти уче-

ного, была опубликована книга «Законы медиа: Новая наука» (Laws of

Media: New Science), авторами которой значились Эрик и Маршалл Ма-

клюэны.

«I have the only communication theory of transformation – all the other theories are theories

of transportation only». (Letters… – Р. 505).

2 См.: McLuhan M. Communication: McLuhan’s Laws of Media // Technology and Culture.

1975. Vol. 7. № 1. Р. 3–7; McLuhan M. Laws of the Media // Et Cetera. 1977. Vol. 11. № 2.

173–179. 215

«Законы медиа» интересны тем, что в них Маклюэн, или Маклюэны,

связывают воедино теорию коммуникации и исследования литературы.

Основные тенденции в литературе и искусстве модернизма сопоставляют-

ся с достижениями в области медиа ХХ в.

В первой главе рассматриваются значение акустического и зарожде-

ние визуального пространства в Древней Греции, развитие средств комму-

никации от фонетического алфавита к письменности, а затем к печатной

культуре. Авторы утверждают, что визуальное пространство – артефакт,

побочный эффект фонетического алфавита, который и преобразовал про-

странство в обществе и само общество [23, p. 18]. Сравнивая акустическую

и визуальную культуру и пространство, М. Маклюэн и Э. Маклюэн идеа-

лизируют устную акустическую культуру, которая, по их мнению, являет-

ся сенсорной и многомерной и наиболее близкой к природе, чем визуаль-

ная. Эти мысли повторяют то, что было ранее сказано в работах Маклюэна

1960-х гг. и, прежде всего, в «Галактике Гутенберга» и «Понимании

средств коммуникации». Визуальное пространство авторы «Законов ме-

диа» связывают с изменением восприятия окружающего мира людьми с

позиций индивидуализма, беспристрастного восприятия и суждения, аб-

страктного мышления и линеарной логики [23, p. 33]. Из книги понятно,

что авторы были все же знакомы с некоторыми трудами своих коллег в

сфере теории коммуникации. По их мнению, все современные исследова-

ния медиа – «линеарные, логические, последовательные» («linear, logic,

sequential») – связаны с работой левого полушария и скроены по единому

западному образцу, примером которого может быть коммуникационная

модель Шэннона-Уивера. Эти учения, как утверждают авторы, способны

объяснить процесс передачи информации (transmission), но не процесс

преобразования медиа (transformation), который постоянно происходит и

меняет окружающий мир [23, p. 91].

Исторические противоречия между «риторико-грамматистами» и

«диалектиками» – тема, которую М. Маклюэн изучал в своей докторской

диссертации, рассматриваются также в контексте развития медиа. Идеи

тривиума не разбираются в книге подробно, но они играют определенную

роль для объяснения сформулированных авторами законов. Диалектика, со

свойственной ей абстрактным мышлением, ассоциируется с письменной и

печатной культурой, за которую, как утверждают Маршалл и Эрик Ма-

клюэны, отвечает левое полушарие головного мозга, а риторика и грамма-

тика, за которые отвечают сферы правого полушария, – с акустической и

электронной культурой, а также эмпирическим подходом к изучению раз-

личных феноменов. 216

В диссертации Маклюэна симпатии автора на стороне «риторико-

грамматистов». В «Законах медиа» акустические и электронные СМИ опи-

саны как средства коммуникации, которые формируют человека общинно-

го, способствуют укреплению связей и коммуникации с другими людьми, а

визуальные медиа, прежде всего печатные, как писал Маклюэн в «Галак-

тике Гутенберга», развивают индивидуализм и национализм. По сути, пер-

вая часть законов медиа является обобщением того, что было ранее сказа-

но в докторской диссертации М. Маклюэна, «Галактике Гутенберга» и

«Понимании средств коммуникации».

Помимо основных положений теории коммуникации Маклюэна, ко-

торые были изложены ранее в других работах, во второй части «Законов

медиа» представлена теория тетрад. Задумывая книгу, М. Маклюэн вывел

множество аксиом и законов, но в финале он остановился на четырех.

В теории тетрад1

Маклюэн предлагает схему изучения влияния ме-

диа и технологий на общество, причем понятие «медиа» авторы трактуют

широко, не ограничивая исследование средствами массовой информации.

В представленной теории выделены четыре аспекта, которые взаимодей-

ствуют между собой одновременно. Согласно предложенной схеме, сред-

ство коммуникации или технология (medium) имеет знак, символ увеличе-

ния, усиления (enhancement). Например, радио увеличивает звук, инфор-

мацию, а компьютер улучшает скорость в области решения математиче-

ских задач и расчетов, программирования. Таким образом, радио совер-

шенствует наш слух, а компьютер – умственные возможности (мозг).

Следующий закон говорит о том, что новое средство коммуникации

выводит из употребления ранее существовавшее (obsolesces). Холодильник

приходит на смену коробки со льдом или погреба, а кредитная карта заме-

няет банкноты и монеты.

Третий закон медиа Маклюэна, одна из частей его тетрады, является

символом того, что средство коммуникации как бы возвращает ранее уте-

рянное на новом уровне (retrieves). Например, радио вновь привносит в

нашу жизнь устную коммуникацию – возврат (retrieval), а телевидение –

общинность, возможность коллективного просмотра передач, что напоми-

Понятие «тетрада» (tetrad) происходит от древнегреческого слова, обозначающего

число четыре. Для пифагорейцев тетрада была не только числом, но и символом спра-

ведливости, поскольку четыре – число, которое делится на равные части. Подробнее об

этом см.: Hemenway P. Divine Proportion: Phi In Art, Nature, and Science. – New York:

Sterling Publishing Company Inc., 2005. – P. 55. Многие концепции, состоящие из четы-

рех законов или положений, используют слово «тетрада» для обозначения теории из

четырех составляющих. См.: http://en.wikipedia.org/wiki/Tetrad. Поскольку законы ме-

диа Маклюэна состоят из четырех частей, они также получили название «тетрады». 217

нает, как полагают Маклюэны, ситуацию, когда представители одного

племени в первобытном обществе собираются у костра.

Также существует четвертая сторона, обозначающая полное измене-

ние (reversal). Это именно то, что происходит со средством коммуникации,

когда оно достигло пределов своего развития. Радио, основанное на аку-

стике, переходит (reverses) в телевидение, аудиовизуальную сферу. Авто-

мобиль до определенного момента увеличивает скорость передвижения и

мобильность человека, но когда автомобилей становится слишком много,

это средство коммуникации перестает выполнять свою функцию и пре-

вращается в свою противоположность – дорожную пробку.

Вместе четыре вышеназванных правила и составляют «законы ме-

диа», или теорию тетрад Маршалла Маклюэна. Вторая часть книги являет-

ся повторением того, что Маклюэн писал в статьях «Коммуникация: Зако-

ны медиа Маршалла Маклюэна» (1975), опубликованной в журнале «Тех-

нология и культура», и «Законы медиа», вышедшей в свет в журнале Et

Cetera в 1977 г. Некоторые идеи были также озвучены в книге «От клише к

архетипу» (From Cliché to Archetype, 1970).

Графическое изображение законов медиа Маклюэна хорошо извест-

но. Оно представлено как в книге, так и тиражировано во многих работах

критиков, анализирующих учение канадского коммуникативиста. Для мно-

гих исследователей предложенная маклюэнами схема стала основой для

анализа медиа, культуры, искусства, языка и многих других общественных

явлений. 218

Рис. 3. Теория тетрад (законы медиа) М. Маклюэна1

Следует признать, что теория тетрад, описанная ученым в ряде ста-

тей, а также книгах «Законы медиа: Новая наука» и «Глобальная деревня:

Трансформация в мировой жизни и медиа XXI века», имеет аналогичные

модели, состоящие из четырех элементов, в математике, физике, медицине.

Тем не менее представленная Маклюэнами модель иная, применима к дру-

гой сфере и дает четкое понимание процессов, которые происходят в сфере

медиа.

Биограф Маклюэна У. Гордон, исследуя основополагающие труды

канадского ученого, в том числе «Законы медиа», сделал предположение о

том, что Маклюэн был не только специалистом в области медиа, но и

лингвистом, развившим идеи швейцарского ученого Фердинанда де Сос-

сюра (Ferdinand de Saussure). Такая мысль возникла из-за сходства модели

тетрад с формальной лингвистической системой, представленной Ф. де

Соссюром в книге «Курс общей лингвистики, 1916) (Cours de linguistique

générale)

, которую позднее в «Мифологиях» по-своему интерпретировал

Р. Барт.

Конечно, Маклюэн был знаком с работами Ф. де Соссюра, но нельзя

согласиться с утверждением У.Т. Гордона. Оно, на наш взгляд, выглядит

неубедительным. Маклюэн не занимался лингвистикой, а теория тетрад

была выбрана канадским ученым как удобная схема, в которую вписыва-

лись его законы.

Маршалл и Эрик Маклюэны утверждали, что сформулированные им

законы многое объясняют в истории и характере медиа и применимы не

только в сфере массовой коммуникации, но и других областях, а «любая

процедура, любой стиль, любой артефакт, любое стихотворение, песня,

технологическая новинка, гаджет, теория, технология – любой продукт че-

ловеческой мысли демонстрирует все те же четыре измерения» [23, p. IX],

т. е. существуют по тем же правилам: усиление (enhancement), выведение

из обращения старого продукта (obsolescence), возврат в новой форме на

новом уровне ранее существовавшего продукта или явления (retrieval) и

полное изменение продукта и явления, превращение его в нечто новое и,

возможно, полную противоположность ранее существовавшего (reversal).

1 Подробнее об этом см.: McLuhan M., Powers B.R. The Global Village: Transformations

in World Life and Media in the 21st Century / M. McLuhan. – New York; Oxford: Oxford

Univ. Press, 1992.

2Как и «Законы медиа» Маклюэна, «Курс общей лингвистики» де Соссюра был опуб-

ликован после смерти ученого и составлен на основе записей знаменитого лингвиста

его учениками Ч. Балли (Ch. Bally) и А. Сеше (А. Sechehaye).219

Название «Законы медиа: Новая наука», несомненно, возникло под

влиянием «Новой науки» (Science Nuova) Д.Б. Вико; продолжателями идей

итальянского философа считали себя и М. Маклюэн, и Э. Маклюэн, пола-

гая, вероятно, что их законы медиа, в отличие от популярных в 1970–80-е

гг. концепций Шэннона-Уивера, относятся к «новой науке», а оппонентов

они отнесли к «старой науке».

Американский исследователь Ч.А. Болдвин отметил, что Маклюэн

смог построить четкую теорию на аксиомах сдвигов в истории медиа, но

ему не удалось объяснить причины и источники этих изменений [74, p. 22].

Это замечание – одно из широко распространенных, в которых критикует-

ся игнорирование Маклюэном общественных формаций, нежелание уви-

деть историю цивилизации и медиа через призму социально-политических

отношений и столкновений между различными общественными группами.

Канадский исследователь Роман Онуфрийчук (Roman Onufrijchuk),

обобщая многочисленные претензии к «законам медиа» Маклюэна, отме-

чал, что критики во многом справедливы, поскольку, с точки зрения точ-

ных наук, постулаты канадского медиагуру нельзя признать научными.

Однако ученый обращает внимание на то, что предложенная Маклюэном

модель прекрасно объясняет явления, происходящие в области медийных

технологий, и на основании своего опыта преподавания дисциплин по

коммуникации и медиа Онуфрийчук делает вывод, что теория тетрад –

прекрасный «организационный, аналитический, критический и педагоги-

ческий инструмент» в сфере обучения1

Огромное влияние, как уже говорилось выше, идеи Маклюэна оказа-

ли на испанского социолога, профессора Университета Калифорнии, Берк-

ли (University of California, Berkley), Мануэля Кастелльса (Manuel Castells,

1942). Кастелльс считает канадского ученого «великим провидцем, кото-

рый совершил революцию в области коммуникации» [308, p. 357], а теле-

визионную эпоху он называет «галактикой Маклюэна» [308, p. 358, 365].

Если проанализировать труды ряда теоретиков медиа: Э. Эйзен-

штейн, Э. Хейвлока, Д. Мейровица, У. Онга, которые неоднократно крити-

ковали Маклюэна за то, что он в своих работах не уделяет внимания про-

блемам взаимоотношения власти и массмедиа, экономическим аспектам

существования СМК (наиболее популярным темам в исследованиях медиа

«Working with tetrads does reveal them to be a potentially rewarding organizational, analytical, critical and pedagogical tool». (Onufrijchuk R. Introducing Innis/McLuhan Concluding: The Innis in McLuhan’s ‘System’ // Continuum: The Australian Journal of Media and

Culture. 1993. Vol. 7. № 1; Onufrijchuk R. Introducing Innis/McLuhan Concluding: The Innis in McLuhan’s ‘System’ // Continuum: The Australian Journal of Media and Culture.

1993. Vol. 7. № 1 / http://wwwmcc.murdoch.edu.au/ReadingRoom/7.1/Onuf.html220

второй половины ХХ в.), можно отметить в них несомненное влияние Ма-

клюэна.

Ряд критиков считает Г. Инниса, М. Маклюэна, Э. Хейвлока (1903–

2000) представителями так называемой Торонтской школы коммуника-

ции

, технологическими детерминистами, для которых развитие цивилиза-

ции и культуры связано с новыми технологиями в сфере коммуникации

как маргинальное направление в развитии теории медиа [394]. Однако

между вышеназванными теоретиками не было единства по многим вопро-

сам.

В отличие от Инниса, а также от представителей Франкфуртской

школы, так называемой критической традиции, в своих исследованиях Ма-

клюэн не анализирует проблему функционирования медиа в капиталисти-

ческом обществе. «Капитализм» и «империализм» – слова, которые прак-

тически не встречаются в работах канадского ученого, в то время как про-

блема монополии на знание и информацию, кто контролирует какие сред-

ства коммуникации, медиа и общественные отношения, – являются цен-

тральными в работах Инниса. У Инниса «сдвиги коммуникации» (biases of

communication) связаны с историческими эпохами, историческим контек-

стом. Маклюэн изучал историю печатной культуры с опорой на историче-

ский контекст, но в поздних работах он стремился сформулировать общие

законы медиа без привязки к общественным формациям.

Ученица Д. Мейровица Д.П. Флайхан (D.P. Flayhan) объясняет, по-

чему Инниса и Маклюэна относят к маргиналам в североамериканской

теории коммуникации. По мнению исследовательницы, это обусловлено не

только географией проживания ученых – Канаду многие считают перифе-

рией относительно США, а скорее тем, что их исследования не связаны ни

с популярными во второй половине ХХ в. бихейвиористскими исследова-

ниями коммуникации, ни с количественными методами изучения медиа.

От американских теоретиков Инниса и Маклюэна отличают междисци-

плинарность и нежелание исследовать узкоспециализированные проблемы

с использованием математических методов [319, p. 44].

И все же можно выделить нечто общее, что объединяет Г. Инниса,

М. Маклюэна и Э. Хейвлока, что позволяет говорить о том, что эти ученые

относятся к одной научной школе. Во-первых, все вышеназванные теоре-

Наиболее подробно проблемы Торонтской школы коммуникации рассмотрены в

сборнике статей «Торонтская школа теории коммуникации: Интерпретации, развитие,

практическое применение» под ред. Р. Уотсон и М. Блодхайма (The Toronto School of

Communication Theory: Interpretations, Extensions, Applications / Ed. R. Watson,

M. Blondheim. – Jerusalem: The Hebrew University Magnes Press, 2007). 221

тики опираются на научные достижения в области психологии, биологии и

антропологии. Эти дисциплины в 1920–30-е гг. были популярны и хорошо

развиты в Кембридже, где, вероятно, Э. Хейвлок и Маклюэн с ними и по-

знакомились.

Следует признать, что, несмотря на все упомянутые выше противо-

речия, Маклюэну удалось создать последовательную теорию медиа, в ко-

торой история цивилизации была тесно сплетена с развитием средств ком-

муникации. Не многие теоретики до Маклюэна отваживались исследовать

медиа на таком огромном историческом отрезке с привлечением такого

объема фактологического материала. Американский писатель и критик

Том Вульф был уверен в том, что Маклюэн сыграл такую же огромную

роль в области теории коммуникации во второй половине ХХ в., какую в

начале века в биологии сыграл Ч. Дарвин, в политической экономии –

К. Маркс, в физике – А. Эйнштейн, в психологии – З. Фрейд1

Маклюэну удалось проанализировать особенности письменной и пе-

чатной культуры, объяснить роль алфавита, манускрипта, а затем и печат-

ного станка в развитии общества и гуманитарной мысли в целом.

В книге Маклюэна «Понимание средств коммуникации» автор пред-

ставил довольно-таки необычный взгляд на медиа. Для Маклюэна медиа –

достаточно широкое понятие.

Большое влияние Маклюэн оказал и на французского философа и

культуролога Абрахама Моля (Abraham Mole, 1930–). Вслед за Маклюэном

Моль закрепляет термин «мозаичная культура» и утверждает, что «в наше

время знания формируются в основном не системой образования, а сред-

ствами массовой коммуникации». Эта мысль повторяет то, что было ска-

зано канадским коммуникативистом в книге «Город как классная комната»

[375, c. 264].

Влияние Маклюэна ощутимо в работах британского теоретика медиа

Д. Маккуэйла, американского теоретика коммуникации Д. Кэрри, канад-

ского исследователя У. Онга и др. А. Крокер и Д. де Керкове развили идеи

Маклюэна в Канаде: Крокер стал продолжателем Маклюэна во француз-

ской Канаде, де Керкове, возглавив Программу Маклюэна в Университете

Торонто, стал представителем Маклюэна и Торонтской школы в англо-

язычной Канаде.

1 / 9 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Следующая > >>