Большая перезагрузка, часть III: капитализм с китайской спецификой
2021-11-15 11:11 label Майкл Ректенвальд
Заголовок этого эссе обыгрывет описание экономики Китая китайскими коммунистами. Несколько десятилетий назад, когда КПК уже не могла отрицать растущую зависимость Китая от коммерческих секторов экономики, партийное руководство утвердило формулу “социализм с китайской спецификой” для описания китайской экономической системы.1 Эта формула, впервые озвученная Дэн Сяопином, стала важным компонентом попыток КПК рационализировать капиталистическое развитие Китая в рамках социалистическо-коммунистической политической системы.
Приватизация китайской экономики должна была стать временным этапом, который, по мнению некоторых партийных лидеров, продлится до ста лет на пути к бесклассовому обществу полного социализма-коммунизма. Лидеры партии утверждали, и до сих пор утверждают, что социализм с китайской спецификой необходим, потому что, когда в Китае был введен коммунизм, он был “отсталой” аграрной страной, иначе говоря, коммунизм был введен слишком рано. Поэтому Китай нуждался в капиталистической подпитке.
Этот трюк позволяет партии говорить, что Китай является исключением из ортодоксальной марксистской позиции, согласно которой социализм приходит только после развития капитализма — хотя сам Маркс в конце жизни отказался от этой формулы. Одновременно, та же самая формула позволяет КПК утверждать, что она все еще придерживается ортодоксальной марксистской позиции. Коммунистическая революция в Китае произошла раньше, чем развился промышленный капитализм — исключение из ортодоксального марксизма. Поэтому, капитализм был внедрен в экономическую систему Китая позже — подтверждение ортодоксального марксизма.
Вне рамок идеологических претензий, социализм с китайской спецификой, или китайская система, как таковая, представляет собой социалистическо-коммунистическое государство, финансируемое капиталистической экономикой. Разница между бывшим Советским Союзом и современным Китаем заключается в том, что когда стало очевидно, что социалистическо-коммунистическая экономика потерпела крах, первый отказался от своих социалистическо-коммунистических экономических притязаний, а второй — нет.
Независимо от того, верят ли лидеры КПК в свою риторику или нет, их идеологическая гимнастика впечатляет. Поначалу кажется, что попытка оправдать капиталистическое развитие Китая как предпосылку для полного социализма-коммунизма содержит в себе очевидное противоречие. Однако, при более внимательном рассмотрении оказывается, что китайская формула отражает важную истину о коммунизме, которая не признается КПК и отрицается западными марксистами. Вопреки утверждениям коммунистических лидеров и их последователей, и даже вопреки утверждениям многих противников социализма-коммунизма, социализм-коммунизм по сути своей является не экономической, а политической системой.
Придя к власти, коммунистические лидеры осознают, что, получив контроль над ресурсами, они фактически становятся новыми владельцами средств производства (на свободных рынках, как указывает Мизес “экономическая власть” фактически принадлежит потребителям2). Пытаясь реализовать на практике социалистическо-коммунистическую экономику, они поймут, что в отсутствие цен крупномасштабное промышленное производство требует прямого управления. Это управление не является демократическим в том смысле, который обещают идеологи социализма-коммунизма. Принятие решений должно быть централизованным или, по крайней мере, в значительной степени бюрократизированным. Демократическому принятию решений препятствует тот факт, что производство и распределение принадлежит государству и контролируется им.
Социализм-коммунизм — это политическая система, в которой распределением ресурсов командует государство и поэтому в действительности она управляется государственными лидерами, реальным правящим классом. Правящий класс поддерживает управление с помощью идеологии и силы.
Поэтому социализм-коммунизм всегда является лишь политическим устройством, а не полноценной экономической системой. Именно поэтому социализм-коммунизм может сочетаться с “капитализмом” в таких формах, как “государственный капитализм “3 или корпоративный социализм. Экономические притязания социализма будут отбрасываться по мере внедрения капиталистического способа развития как в Китае. Если такие притязания сохранятся надолго, они разрушат общество, как в бывшем Советском Союзе. В любом случае, социалистическо-коммунистическое руководство поймет, что для производства богатства необходимо накопление частного капитала — независимо от того, поймет ли оно почему именно это необходимо или нет.
Корпоративный социализм
Итак, сиквел социалистическо-коммунистического фильма уже идет в ближайшем кинотеатре. К старым персонажам присоединяются новые. Хотя идеология и риторика звучат почти одинаково, они нужны для достижения других целей. В ход идут и старые банальности и обещания, и новые приманки и подмены. Социализм, как обычно обещает защиту угнетенных от экономического и политического “зла”, продвижение экономических интересов низшего класса, запрет на участие “опасных” лиц в общественных дискуссиях и гражданской жизни, а также исключительную заботу об “общем благе”. В то же время, китайская инициатива “Один пояс, один путь “4 может подвесить ее участников в Африке и других слаборазвитых регионах, словно в инфраструктурной петле.
В развитых странах, в том числе в США, на повестке дня стоит другая разновидность этой системы — корпоративный социализм, или двухуровневая система с “реальным социализмом” внизу 5 в сочетании с набором корпоративных монополий или потенциальных монополий наверху. Разница между государственным социализмом и корпоративным социализмом заключается лишь в том, что фактический контроль над средствами производства находится в руках разных групп. Но оба они опираются на монополизацию — один на государственную, другой на корпоративную монополизацию экономики. И оба зависят от социалистическо-коммунистической идеологии демократического социализма, или, в последнем по времени варианте, идеологии “социальной справедливости” или “воков”. Корпоративный социализм — это желаемая цель, а демократический социализм и “wokeness” капитализм — это средства.
Китай является моделью для экономической и политической системы, продвигаемой на Западе, а “Большая перезагрузка” — это наиболее откровенная формулировка этой системы.
Большая перезагрузка представляет собой развитие китайской системы на Западе, только в обратном направлении. Если китайская политическая элита начала с социалистическо-коммунистической политической системы и внедрила “капитализм” позже, то элита Запада начала с “капитализма” и стремится внедрить социалистическо-коммунистическую политическую систему сейчас. Это как если бы западная олигархия посмотрела на “социализм”, демонстрируемый в Китае, и сказала: “Да, мы хотим этого”.
Это объясняет многие другие кажущиеся противоречия, не последнее из которых — левый авторитаризм Big Tech. Big Tech, и в частности Big Digital, — это идеологический коммуникационный аппарат для продвижения корпоративного социализма, или капитализма с китайской спецификой.
“Китайская специфика”, которую Большая перезагрузка стремится воспроизвести для западного капитализма, будет напоминать тоталитаризм КПК. Она потребует значительного ущемления прав личности, включая право собственности, свободы слова, свободы передвижения, свободы ассоциации, свободы религии и системы свободного предпринимательства в нашем понимании.
Большая перезагрузка будет реализовывать политический контроль точно так же, как это сделал Китай — с помощью технологий наблюдения за “умными городами”, эквивалента социальных кредитных баллов, медицинских паспортов, тюрем и других средств социального и политического подавления и контроля.
В конечном итоге, социализм с китайской спецификой и капитализм с китайской спецификой будут равнозначны.
Оригинал статьи
Перевод: Наталия Афончина
Редактор: Владимир Золоторев
1. Ian Wilson, “Socialism with Chinese Characteristics: China and the Theory of the Initial Stage of Socialism,” Politics 24, no. 1 (September 2007): 77–84. ↩︎
2. Ludwig von Mises, Socialism: An Economic and Sociological Analysis, 3d ed. (New Haven, CT: Yale University Press, 1951), pp. 37–42. ↩︎
3. Западные марксисты используют термин государственный капитализм, чтобы исключить Советский Союз и Китай из категории социализма-коммунизма. Тем самым они, по крайней мере в своей собственной пропаганде, оставляют священные термины социализм и коммунизм для никогда не существовашего, всегда удаляющегося и только-только намечающегося идеала. ↩︎
4. Alexandra Ma, “The US Is Scrambling to Invest More in Asia to Counter China’s ‘Belt and Road’ Mega-Project. Here’s What China’s Plan to Connect the World through Infrastructure Is like.,” Business Insider, Nov. 11, 2019. https://www.businessinsider.com/what-is-belt-and-road-china-infrastructure-project-2018-1. ↩︎
5. “Реальный социализм” — это “термин, используемый в бывших коммунистических странах для описания того, какими они были на самом деле, а не такими, какими их должна была сделать официальная теория. Его использование было в значительной степени ироничным и более или менее ограничивалось трудами диссидентов”. _ Macmillan Dictionary of Political Thought_, by Roger Scruton, 3d ed. (New York: Macmillan Publishers, 2007), s.v. “Actually existing socialism.” Credo Reference. http://proxy.library.nyu.edu/login?url=https://search.credoreference.com/content/entry/macpt/actually_existing_socialism/0?institutionId=577. ↩︎
Майкл Ректенвальд
Большая перезагрузка, часть IV: "Капитализм стейкхолдеров" против "неолиберализма"
2021-11-17 12:11 label Майкл Ректенвальд
Любое обсуждение “капитализма стейкхолдеров” должно начинаться с фиксации парадокса: “капитализма сейкхолдеров” как и “неолиберализма”, его заклятого врага, не существует. Не существует такой экономической системы, как “капитализм стейкхолдеров”, точно так же, как не существует такой экономической системы, как “неолиберализм”. Это просто призраки, противостоящие друг другу в бесконечной борьбе.
В реальности существует не “капитализм стейкхолдеров” и “неолиберализм”, а авторы, которые пишут о “капитализме стейкхолдеров” и “неолиберализме”, а также компании, которые думают, что у них есть обязательства перед стейкхолдерами в дополнение к обязательствам перед акционерам. Но если Клаус Шваб и Всемирный экономический форум (ВЭФ) добьются своего, то появятся правительства, которые с помощью нормативных актов и угрозы обременительного налогообложения заставят компании подписаться на перераспределение в пользу стейкхолдеров.
К стейкхолдерам, помимо акционеров, относятся “клиенты, поставщики, сотрудники и местные сообщества “1. Но для Клауса Шваба и ВЭФ рамки капитализма стейкхолдеров должны быть глобализированы. Поэтому для них стейкхолдер — это любой человек или любая группа (кроме, как мы надеемся, конкурентов), которая может выиграть или проиграть от поведения корпорации. Поскольку основным предлогом для Большой перезагрузки является глобальное изменение климата, любой человек в мире может считаться стейкхолдерам в корпоративном управлении любой крупной корпорации. И от федерального партнерства с корпорациями, которые не “служат” своим стейкхолдерам, как, например, проект трубопровода Keystone, необходимо отказаться. Расовое “равенство”, продвижение трансгендерной повестки дня и другие подобные политики идентичности также будут внедряться в схемы корпоративного участия.
Так или иначе, капитализм стейкхолдеров это просто такой паразит, который внедряется в корпорации и истощает их изнутри, в той степени, в которой эта идеология и практика находит носителей в корпоративных органах. Он представляет собой произвольный набор “внешних эффектов” и критериев для перераспределения выгод, что делает его, средством для ликвидации богатства непосредственно изнутри корпораций.
Но не верьте мне на слово. Возьмите Дэвида Кэмпбелла, британского социалиста (хотя и не марксиста) и автора книги “Провал марксизма” (1996). Кэмпбелл заявил, что марксизм потерпел крах и начал продвигать капитализм стоейкхолдеров как средство достижения тех же целей. Его спор с британским ортодоксальным марксистом Пэдди Айрлендом весьма показателен. Он представляет собой междоусобную перепалку по поводу лучших средств достижения социализма и дает нам возможность заглянуть в сознание социалистов, решивших попробовать другие, предположительно ненасильственные методы.2
Кэмпбелл осуждает Айрленда за неприятие им капитализма стейкхолдеров. Айрленд ошибочно, по мнению Кэмпбелла, считает, что капитализм стейкхолдеров невозможен. Ничто, по его мнению, не может надолго помешать неумолимому рыночному стремлению к прибыли. Рыночные силы неизбежно возьмут верх над любыми этическими соображениями, такими как интересы стейкхолдеров.
Радикальный марксизм Айрленда заставляет Кэмпбелла недоумевать. Неужели Айрленд не понимает, что его рыночный детерминизм — это именно то, что защитники “неолиберализма” утверждают как неизбежное и единственно верное средство для распределения общественого благосостояния? “Марксизм, — справедливо замечает Кэмпбелл, — можно легко идентифицировать по высмеиванию “социальных реформ”, которые с его точки зрения, мешают “революции”. Как и многие другие антиреформистские марксисты, Айрленд не смог признать, что “социальные реформы, которые [он] высмеивал, и есть революция”.3 Социализм — это не что иное, как движение, при котором “предполагаемая естественная необходимость, представленная “экономическими” императивами, заменяется сознательными политическими решениями о распределении ресурсов” (выделение мое).4 Этот политический социализм и есть то, что Маркс, в отличие от его ортодоксальных эпигонов, действительно подразумевал под социализмом, предполагает Кэмпбелл. Капитализм стейкхолдеров — это именно он: социализм.
Айрленд и Кэмпбелл согласны друг с другом в том, что сама идея капитализма с участием заинтересованных сторон возникла в результате того, что компании стали относительно автономными от своих акционеров. Идея управленческой независимости и, следовательно, автономии компании или корпорации была впервые рассмотрена Адольфом А. Берле и Гардинером К. Минсом в книге “Современная корпорация и частная собственность” (1932), а после них — в книге Джеймса Бернхема “Управленческая революция” (1962). В работе “Корпоративное управление, владение акциями и компания: Towards a Less Degenerate Capitalism?” Айрленд пишет об этой предполагаемой автономии: “Идея стейкхолдинга компании коренится в автономии “компании” от ее акционеров; эта автономия… может быть использована для обеспечения того, чтобы компании не действовали исключительно в интересах своих акционеров “5.
Айрленд утверждает, что автономия компании появилась не в результате изменений правил регистрации или юридических изменений в структуре корпорации, а с ростом крупномасштабного промышленного капитализма. Рост числа акций, а вместе с ним и появление фондового рынка, привели к тому, что акции стали легко продаваться. Акции стали “денежным капиталом”, легко обмениваемым правом на процент от прибыли, а не правом требования на активы компании. Именно в этот момент акции обрели очевидную автономию от компании, а компания — от своих акционеров.
Более того, с появлением этого рынка акции приобрели собственную автономную ценность, совершенно независимую от стоимости активов компании, а зачастую и отличную от нее. Появившись в качестве того, что Маркс называл фиктивным капиталом, они были переопределены в законодательстве как автономная форма собственности, не зависящая от активов компании. Они больше не рассматривались как справедливые интересы в имуществе компании, а как права на прибыль с собственной ценностью, права, которые можно было свободно и легко покупать и продавать на рынке.
Получив независимость от активов компаний, акции стали самостоятельными юридическими объектами, что, по всей видимости, удвоило капитал акционерных обществ. Активы теперь принадлежали компании и только ей, либо через корпорацию, либо, в случае некорпорированных компаний, через доверенных лиц. Неосязаемый акционерный капитал компании, с другой стороны, стал единоличной собственностью акционера. Теперь это были две совершенно разные формы собственности. Более того, с юридическим оформлением акции как полностью автономной формы собственности, экстернализация акционера от компании была завершена таким образом, который ранее был невозможен.6
Таким образом, по мнению Айрленда, возникло различие в интересах между владельцами промышленного капитала и владельцами денежного капитала, или между компанией и акционером.
Тем не менее, утверждает Айрленд, автономия компании ограничена необходимостью для промышленного капитала приносить прибыль. Стоимость акций в конечном итоге определяется рентабельностью используемых активов компании. “Компания есть и всегда будет олицетворением промышленного капитала и, как таковая, подчиняется императивам прибыльности и накопления. Это не навязано извне нейтральному и лишенному направления субъекту, а, скорее, присуще ему, лежит в основе его существования”. Эта необходимость, утверждает Пэдди, определяет границы капитализма стейкхолдеров и его неспособность к самосохранению. “Таким образом, природа компании предполагает [наличие] строгих пределов того, в какой степени ее автономия от акционеров может быть использована в интересах работников или, более того, других стейкхолдеров”7.
В этом пункте “неолиберал” Милтон Фридман и марксист Пэдди Айрленд пришли бы к согласию, хотя Айрленд настаивал бы на том, что причиной является извлечение “прибавочной стоимости” в процессе производства. И это согласие между Фридманом и Айрлендом является причиной того, почему Кэмпбелл отвергает аргументы Айрленда. Такой рыночный детерминизм работает только при капитализме, утверждает Кэмпбелл. Предсказания того, как компании будут вести себя в контексте рынков, действительны только до тех пор, пока существуют рыночные условия. Изменение правил компании таким образом, чтобы поставить под угрозу прибыльность, особенно, когда это делается изнутри, — это и есть социализм. Изменение поведения компаний в направлении капитализма стейкхолдеров само по себе является революционным.
Следует отметить, что понятию “капитализм” стейкхолдеров” по меньшей мере пятьдесят лет. Дебаты об эффективности капитализма стейкхолдеров начались в 1980-х годах. Они были вызваны неприятием Фридманом идеи “корпорации с душой” которая стала популярна после выхода в 1957 году работы Карла Кайзена “Социальное значение современной корпорации”. Кайзен рассматривал корпорацию как социальный институт, который должен соизмерять прибыльность с широким и растущим набором социальных обязанностей: “здесь нет места жадности; нет попыток переложить на работников или общество большую часть социальных издержек предприятия. Современная корпорация — это корпорация с душой”.8 Таким образом, именно Кайзен является пионером “капитализма стейкхолдеров”.
Истоки капитализма стейкхолдеров можно проследить, хотя и не по непрерывной линии, до “коммерческого идеализма “9 конца девятнадцатого и начала двадцатого веков, когда Эдвард Беллами и Кинг Кэмп Джиллетт, среди прочих, изобретали корпоративные социалистические утопии.10 Для этих корпоративных социалистов основным средством установления социализма была непрерывная инкорпорация всех факторов производства. Результатом инкорпорации была бы серия слияний и поглощений, пока дело не завершилось бы формированием единой глобальной монополии, в которой все “люди” имели бы равные доли. В своей работе “Всемирная корпорация” Джиллетт заявил, что “тренированный ум бизнеса и финансов не видит никакого предела для поглощения и роста корпораций, кроме окончательного поглощения всех материальных активов мира в единое корпоративное тело, под управляющим контролем одного корпоративного разума”.11 Такая единая всемирная монополия станет социалистической после равного распределения акций среди населения. Капитализм стейкхолдеров не обеспечивает такого равного распределения акций, но обходит его, распределяя ценность на основе социального и политического давления.
Интересно, что Кэмпбелл заканчивает свой аргумент довольно недогматично, однозначно заявляя, что если Фридман был прав и “если сравнение [капитализма акционеров и капитализма стейкхолдеров] показывает, что исключительная максимизация биржевой стоимости акций является оптимальным способом максимизации благосостояния”, то “следует отказаться от социализма.” Если, в конце концов, максимизация человеческого благосостояния действительно является целью, а “акционерный капитализм” (или “неолиберализм”) оказывается наилучшим способом ее достижения, тогда нужно отказаться от социализма, включая капитализм стейкхолдеров.
Оригинал статьи
Перевод: Наталия Афончина
Реактор: Владимир Золоторев
1. Neil Kokemuller, “Does a Corporation Have Other Stakeholders Other Than Its Shareholders?,” Chron.com, Oct. 26, 2016, https://smallbusiness.chron.com/corporation-other-stakeholders-other-its-shareholders-63538.html. ↩︎
2. David Campbell, “Towards a Less Irrelevant Socialism: Stakeholding as a ‘Reform’ of the Capitalist Economy,” Journal of Law and Society 24, no. 1 (1997): 65–84. ↩︎
3. Campbell, “Toward a Less Irrelevant Socialism,” 75 and 76, emphasis in original. ↩︎
4. Campbell, “Toward a Less Irrelevant Socialism,” 76. ↩︎
5. Paddy Ireland, “Corporate Governance, Stakeholding, and the Company: Towards a Less Degenerate Capitalism?,” Journal of Law and Society 23, no. 3 (September 1996): 287–320, esp. 288. ↩︎
6. Paddy, “Corporate Governance, Stakeholding, and the Company,” 303. ↩︎
7. Paddy, “Corporate Governance, Stakeholding, and the Company,” 304 (both quotes). ↩︎
8. Carl Kaysen, “The Social Significance of the Modern Corporation,” in “Papers and Proceedings of the Sixty-Eighth Annual Meeting of the American Economic Association,” ed. James Washington Bell and Gertrude Tait, special issue, American Economic Review 47, no. 2 (May 1957): 311–19, 314. ↩︎
9. Gib Prettyman, “Advertising, Utopia, and Commercial Idealism: The Case of King Gillette,” Prospects 24 (January 1999): 231–48. ↩︎
10. Gib Prettyman, “Gilded Age Utopias of Incorporation,” Utopian Studies 12, no. 1 (2001): 19–40; Michael Rectenwald, “Libertarianism(s) versus Postmodernism and ‘Social Justice’ Ideology,” Quarterly Journal of Austrian Economics 22, no. 2 (2019): 122–38, https://doi.org/10.35297/qjae.010009. ↩︎
11. King Camp Gillette, “World Corporation” (Boston: New England News, 1910), p. 4. ↩︎
https://mises.in.ua/article/great-reset-part-iii-capitalism-chinese-characteristics/
Майкл Ректенвальд